Текст книги "Героический Режим. Злая Игра. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Геннадий Башунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 35 страниц)

Зато укрытие оказалось не очень надёжным. Голова верхнего трупа – молодой девушки в изодранном платье – с громким хрустом резко повернулась на сто восемьдесят градусов, шея трупа неестественно выгнулась, застывшее лицо пришло в движение. Рот трупа открылся и попытался укусить себя между лопаток. Тщетно. Тогда голова повернулась ещё градусов на девяносто, дотянулась до плеча соседа и принялась его глодать. Плоть второго тела как будто поплыла, расплавилась и принялась вливаться в горло девушке. Я кусал перчатку, надеясь, что это быстро закончится, но теперь все пять тел пришли в движение. Их конечности неестественно дёргались, головы поворачивались. Движения были хаотичны и, казалось бы, не несли в себе никакого смысла, но я заметил, что тела переплетаются, срастаясь друг с другом. Я наблюдал за рождением некро-химеры.

Я, кажется, понял, что такое абсолютное зло, которое нужно выжечь из этого мира калёным железом. Ведьмы, шьющие себе тела из маленьких детей, служители, порабощающие разум людей и делающие из погибших чудовищ – вот что сотворил Гасп. Плевать на Империи, где поначалу жилось счастливо, плевать на его войну с Кордом. Он обрёк людей на безумие и жуткую смерть, людей ради которых он начинал раз за разом Творить. Виноваты ли люди? Возможно. Гасп со своими слугами точно виноваты. И их просто необходимо уничтожить, до последнего гада, не нужно ограничиваться наказанием виноватых за происходящее сейчас, надо вырезать каждого причастного. Иначе подобное рано или поздно повторится.

Если меня называют Судьёй, я вправе судить их. Мой приговор – смертная казнь. Я не святой и сам в каком-то роде слуга тёмных сил. Местным жителям необходимо будет выбирать между существованием под властью слуг Культа или нами – обычными людьми, каждый среди которых уже давным-давно стал закоренелым убийцей и не сделал ничего доброго. Для меня выбор очевиден, но так ли просто местным будет принять помощь чужаков, часть которых они с таким трудом (и огромными потерями) выдворили из своих земель.

Я думаю, что у них нет выбора. Думают ли они так же?

Нюхачи ушли. Я ползком направился к куче камней неподалёку. Потом к следующей (ещё не шевелящейся) куче трупов, потом рывок к большому валуну, а там уже вверх и только вверх, по довольно крутому склону к стене. Глаза боятся, ноги делают. Поблизости никого нет, вперёд!

Я рванул к первому укрытию. Добрался до него без проблем, нырнул чуть ли не рыбкой на мёрзлую землю...

И понял, что тела не шевелятся потому, что превращение уже завершено. Почуяв какое-то движение рядом, химера попросту махнула одной из своих конечностей, проверяя, нет ли там чего-то опасного или просто интересного. А интересным там был я.

Удар многосуставчатой конечности уже знакомого мне выползня угодил мне в левое плечо, меня отшвырнуло вправо, и я покатился вниз, увлекая за собой кучу мелких камней. На такое не обратить внимания было просто невозможно.

Но вот то, что в меня со стены обрушится град стрел, я не ожидал. Защитники приняли это шевеление за первую попытку штурма – солнце было уже низко. Трое одержимых, что направлялись в мою сторону, повалились на землю, утыканные стрелами, как ежи. Полыхнуло огнём, и ударившая меня химера заметалась, охваченная жидким магическим огнём. Из-под брюха твари послышался утробный стон. Со стены упали ещё два полыхающих шара, но они только осветили почти пустующий склон.

Я уже прятался у стены замка. Чёрт знает, зачем ноги понесли меня именно туда, но сейчас я этому радовался – служители и одержимые убрались от огня по добру по здорову. Я вжимался в какую-то щель в земле, стараясь даже не дышать и чувствуя, как местность вокруг меня обшаривают недоброжелательные взгляды.

Защитники на стенах зашевелились, послышали едва слышные крики отбоя тревоги. Но, кажется, этот выпад стал для служителей Культа неприятной пощёчиной, на которую нужно было срочно ответить. Одержимые завыли ещё громче, чем раньше, я буквально каждой клеткой своего тела чувствовал, как лагерь пришёл в движение. На миг выглянув из своего укрытия, я понял почему.

Горящая химера какое-то время металась по склону горы, а потом, когда огонь охватил всё тело чудовища, ломанулась в атаку в одном направлении. И это направление вело прямиком в центр лагеря послушников. Наверняка, служители каким-то образом могли отдавать приказы химерам, но охваченное огнём чудовище, судя по всему, совершенно обезумело. Оно растоптало двух одержимых, распугало остальных и взгромоздилось на самую большую кучу трупов, где происходило превращение. Жидкий огонь стекал с химеры на мёртвые тела, их одежда загоралась, огонь перекидывался с одной кучи трупов на другую. В предсмертной агонии выползень поднялся на задние конечности и, издав истошный, почти человеческий крик, ещё и выплеснуло из своего нутра все пищевые соки. Ещё не сформировавшаяся химера задёргалась, исковерканные горящие тела покатились в разные стороны, раздался чей-то невероятно громкий душераздирающий вопль, призывающий к бою.

Я уже закинул свой крюк на стену и под действием Плаща Тени взбирался на стену, молясь, чтобы защитники уже сбежались к воротам, куда готовили удар прислужники Гаспа. За считанные секунды взобравшись по верёвке, я вскочил на стену. Меня ждали два мага и полдюжины арбалетчиков. Я едва успел поднять руки и выкрикнуть, что я не враг, как один из них пустил стрелу. К счастью, мимо.

– Стой, осёл! – резко произнесла высокая, с головы до ног закутанная в плащ бесформенная фигура. – Я же сказал стрелять по моей команде.

– Я пришёл как союзник! – выпалил я. – Я гонец! Не оккультист!

– Я заметил, – спокойно заметил человек в плаще. – Прислужники Гаспа своими руками стараются не действовать. Что ж, гонец, я тебя выслушаю. Но только в том случае, если город переживёт эту ночь.

– Я помогу, – быстро сказал я, возблагодарив судьбу, – я очень хороший воин.

– Это мы сейчас и узнаем. – Фигура махнула рукой, указывая куда-то за мою спину, и исчезла. – Кажется, это к тебе.

Я обернулся и увидел, как над зубцами поднимается странная птица с кожистыми крыльями. Запах смерти воцарился такой, что я сразу понял – с этим чудовищем я уже встречался.

Что ж, в этот раз кто-то из нас должен умереть. Я дал волю своей Злобе и потянулся за Мечом Тени – сегодня он соберёт хороший урожай.

Но Меч не откликнулся на мой призыв, как будто не поверив мне. Я уже раз обманул его ожидания и заставил покинуть этот мир голодным, второй раз у меня такое не пройдёт. Пока что в обмен на вызов он мог забрать только мою жизнь, но меня убивать меч пока не хотел. Придётся ждать, пока он "остынет".

Вот это облом.

Летающая химера поднялась над стеной, три её пасти дыхнули смертью. Она была нацелена исключительно на меня. И это понял не я один – маги и арбалетчики убрались с этого участка башни моментально.

Вот это я влип.

Договор II

Казалось бы, что и мне стоит бежать, но Злоба, выкрасившая весь мир в серо-багровые тона, не позволяла. Навесив на химеру метку, я выпустил в неё три залпа из арбалетов и взялся за свой обычный тесак. Тёмные струи искусственно сотворённой тени окутывали меня с ног до головы, ползли по стене, словно щупальца гигантского осьминога. Шесть из них поднялись над моей головой и ударили точно в те места, куда угодили арбалетные болты.

Ощущения были странными. Я будто летел вместе с каждым болтом, я впивался в мёртвую плоть чудовища, я терзал её, пробиваясь к тому, что давало химере жизнь – склизкому гнилому комку, составленному из дюжины человеческих сердец. Мышцы химеры сводили судороги, её тело использовало каждую возможность, чтобы остановить смертоносные куски железа – выворачивались кости, но болт, подталкиваемый тенью, дробил их; сжимались мышцы, но отравленное железо разрывало их на куски; потоки крови толкали снаряды назад, но тут же закипала, не в силах им противиться.

В моей голове прозвучало недоумённое "Что ты делаешь, брат?", а следом знакомый женский голос буквально простонал мне на ухо: "Давай, пупсик, кромсай их".

Раскромсаю, уж будь уверена, родная.

Наконец, тело химеры справилось с болтами, но это стоило больших усилий. Чудовище тяжело опустилось на стену рядом со мной, его образ окутала тьма. Кожистые крылья с когтями выдвинулись вперёд, закрывая исковерканное туловище и три изуродованные почти до неузнаваемости человеческие головы. Толстые трёхпалые ноги подходили для хождения по земле, в этом я был уверен. А уж выступившие из-за спины две тонкие руки и поднимающееся над головой жало явно предназначались не для дружеских обнимашек.

Я ещё раз выстрелил в химеру, но болт отскочил от отвердевших крыльев, не причинив вреда. Щупальце тени за ним тоже не тянулось. Правильно, способности нужно перезарядиться, здесь же всё как в игре, мать её.

Жало плюнуло в меня тремя отравленными костяными шипами, но два прошли мимо, а третье перехватила тень, и кость растворилась в ней. Стоит говорить, что подобных способностей у меня раньше не было? Кого или что благодарить за них – комок тьмы или Меч Теней? Да какая разница?

Я рванул к химере. Ушёл ей за правый бок, хлестнул по крылу тесаком, но отвердевшая кожа остановила лезвие. Я едва ушёл от очередной порции костяных шипов, а вот правая рука химеры ухватила меня за сапог. Я упал на лицо, но сразу вывернулся и рубанул по запястью противника, из раны брызнула гнилая кровь. Химера взвизгнула и выстрелила своим жалом, из которого на этот раз торчало длинное костяное копьё. Я едва-едва встал и не успел среагировать на выпад – кость пропорола мне кольчугу и скользнула по рёбрам, разрывая кожу.

Это было больно, но химере пришлось куда хуже – я ухватил за жало, которое представляло собой деформированный человеческий позвоночник, и одним ударом отрубил его. Теперь помимо тесака у меня есть ещё и копьё.

Вой, издаваемый химерой, резал уши. К нему примешались отдалённые звуки боя. Складывалось впечатление, что кто-то принялся пытать свору сумасшедших, но это было недалеко от истины – в ворота ломились одержимые.

– Пора заканчивать, – сказал я химере.

– Почему ты предал нас, брат? – пробулькала центральная голова.

– Я никогда не был вашим братом. Я ваш Судья.

Все три головы разразились вымученным смехом.

– Судья судит при ярком Свете, чтобы можно было увидеть истину. Тот, что судит из Тени, не может быть справедлив.

– Ты больше света не увидишь.

Мы схлестнулись в рукопашной. Никакого искусства боя, да и кому оно было известно? Только грубая сила, Тьма против Тени, мёртвая плоть против живой. Краем глаза я видел, как нас окутал кокон из чёрно-серых полос, он бился будто в агонии. С ликованием я заметил, что чёрного становится всё меньше, а значит, я побеждаю.

Химера понимала, что умрёт, но не сдавалась, растягивая время. Мой бок леденел, я знал, что из раны вместе с кровью уже текут яд и гной. Комок тьмы яростно бился в моей левой руке, стараясь вывести заразу из тела, но удавалось ему это плохо. Наконец, костяное копьё пробило правое крыло химеры и, пройдя три её грудные клетки насквозь, застряло в сердце. Химера дрогнула в последний раз и замерла.

А я отшатнулся от трупа и с трудом оторвал длинные пальцы чудовища от своего горла. Судя по всему, я не дышал почти всю драку, но даже не ощущал этого. Я тяжело опустился на камень. Каждый вздох давался с огромным трудом, смятое горло горело огнём, я закашлялся, выдавливая из себя поток желчи и яда.

Спустя минуту мне удалось подняться. Моя куртка, кольчуга и подкольчужная рубаха были изодраны в клочья, тело превратилось в сплошную сочащуюся кровью рану. На самом деле в какой-то момент я был на грани, и если бы химера не потратила столько сил на то, чтобы остановить стрелы, сейчас моё тело лежало бы на стене.

Меч Тени ловко прыгнул мне в руку после первого же требования. Он признал меня как своего хозяина, дал мне право распоряжаться собой так, как мне заблагорассудится, но в то же время оставил за собой право обернуться против меня, если я дам слабину. Что ж, меня это устраивало.

Судя по всему, трёхголовая химера была не последним боссом в армии оккультистов, хотя бы потому, что она, в отличие от других чудовищ, обладала разумом. Вполне вероятно, таких боссов прямо здесь, под стенами города, не одна штука, хотя вечером я не видел ни одного. Если их убить, вполне возможно служители Культа могут отступить на время или вовсе сбежать с поля боя. Вот только где их найти?

Я с трудом выпил сразу три зелья здоровья, надеясь, что им удастся справиться с кровопотерей. Чувствуя, как мыслям приходит ясность, а перед глазами перестают плавать серые круги, я влил в горло ещё и два зелья Злобы – её запасы были абсолютно истощены. Видимо, временный безлимит на Злобу после окончания своего действия истощал все мои силы. Тень окутала мою фигуру, но больше не слушалась меня, Плащ Теней стал обычным Плащом, немного повышающим мою скорость, выносливость и вероятность увернуться от атаки. Я стал обычным ассасином.

Сперва я огляделся. Атака одержимых выглядела именно так, как должна была выглядеть атака кучи сумасшедших – они сгрудились у стены и под градом стрел и колдовского огня с помощью химер пытались из трупов погибших соорудить что-то вроде вала. Получалось не очень хорошо, но всё же получалось – куча плохо горящих мёртвых тел уже возвышалась до середины стены.

Если бы это было единственным способом ведения войны у Культа, у них не было бы ни шанса на победу. Но я видел, как один за другим защитники убивали себя, причём, стараясь при смерти свалиться за городскую стену, тем самым обеспечивая материал как для вала, так и для дальнейших атак. Около дюжины жрецов Корда ходили по стене, совершая какие-то ритуалы, но помочь успевали далеко не всем.

Поняв, что вне битвы я так ни в чём не разберусь, я трусцой припустил по стене. Кровотечение уже остановилось, яд почти вышел из тела, только изредка там или тут вспыхивали короткие болевые приступы, но их сила угасала. В бою я потерял маску (задолбали меня эти рвущиеся кожаные завязки) и один арбалет, но пока будет достаточно Меча.

Продравшись сквозь толпу обороняющихся – от меня отшатывались, если видели, но враждебных действий не предпринимали – я просто сиганул на вал, благо прыгать пришлось уже не больше чем на трёхметровую высоту.

Меч Тени впился в горло одного из одержимых, разрубил голову второго, но боевого задора в нём не ощущалось – эти души были слишком слабы. Получив несколько ожогов, я, мечась из стороны в сторону, чтобы не угодить под френдлифаер, прорубил себе дорогу к подножию вала. Там стояла особо крупная химера, занимающаяся тем, что закидывала попавшихся под длинную руку одержимых на стену замка. Те либо попадали в обороняющихся и валились с ними, либо с переломанными руками и ногами пытались ползти по стене к лучникам, чтобы помешать им вести огонь по валу. Долго не жили ни те, ни другие, но сил и времени на них тратили много, отвлекаясь от основной цели – не дать вырасти валу до уровня стены.

Я одним ударом снёс некро-химере одну из метательных конечностей, ещё несколькими подрубил короткие ноги, от чего она завалилась на бок. Я успел изрубить часть метателя в капусту прежде, чем одержимым поступил приказ задержать меня. Они навалились на меня толпой, но я достиг своей цели – вал перестал расти. Теперь ход за защитниками города.

Я срубил около дюжины сумасшедших прежде, чем им удалось зажать меня в кольцо. Женщины, старики, дети визжали и смеялись, неуклюже протягивая ко мне руки. Но ловкость и не была им нужна, они давили числом, не обращая внимания на потери. Я развешивал Метки, крутился юлой, то наступал, то отступал, стараясь пробить хоть какие-то бреши в их рядах, не давая кольцу сжаться, но долго это продолжаться не могло.

К счастью, защитники города тоже не сидели сложа руки. Стрелы и огонь лились на толпу безумцев. Этого было мало, но я надеялся, что у них есть хоть какой-то козырь.

И он был.

Городские ворота неожиданно распахнулись, и на дорогу высыпался конный клин. Это было около полусотни тяжеловооруженных конников с длиннющими копьями в руках и бастардами, прицепленными к поясам. Они буквально растоптали двух химер поменьше и врезались в толпу одержимых. Штурм должен был превратиться в избиение младенцев, но не всё так просто. Будь на месте одержимых обычное ополчение, они бы разбежались, потеряв всего несколько десятков человек, а кавалерия начала бы преследование убегающих, но одержимые просто принялись закладывать дорогу конницы трупами. Чего-чего, а уж пушечного мяса у них было достаточно – из полутра тысяч к этому моменту полегло не больше пятой части.

Но я успел вырваться из кольца, едва, правда, не угодив под кавалерийский удар. Вглядевшись в ночной лес, я увидел их – улыбчатых, зрячих, нюхачей и слухачей. Всего их было около двух десятков, причём почти половина мелкие. То есть, фактически, это были дети, которых оккультисты превратили в своих. Во время штурма прошлого города погибло не меньше десятка служителей, что наверняка было большими потерями, так что в этот раз они решили руководить боем из укрытия. Их право, мне же будет легче.

Я быстро раскидал полдюжины меток и выпустил девять стрел – последние, что у меня остались. Все девять попали в свои цели, и у трёх служителей Культа появились дела поважнее, чем сводить с ума людей. Один мелкий даже умер. Через несколько секунд я оказался у леса и свалил одного помеченного.

Только в этот момент остальные начали понимать, что что-то не так – часть одержимых принялась разбегаться, а две из полудюжины оставшихся в боеспособном состоянии химер, наплевав на всё, устроились жрать. Я почувствовал, как оккультисты забеспокоились, как начали вести какой-то ментальный диалог. Я в этот момент вытаскивал запачканный кровью и мозгами клинок из головы пятой своей жертвы.

Меня заметили, когда я снёс голову шестому. Двое попробовали атаковать ментально, но комок не дал моему разуму угаснуть даже на долю секунды. И тогда оккультисты побежали, мне удалось догнать только одного из них.

Где-то в глубине леса зашевелилось нечто большое, злобное и могущественное.

"Мы сквитаемся, предатель", – пообещало оно мне.

"Договорились", – ответил я ему и понял, что меня услышали.

Я убрал меч Тени в "карман" и тяжело уселся прямо на снег. Мне хотелось помыться, чего-нибудь выпить и спать, спать, спать...

Я даже не помню, как меня погрузили на лошадь и отвезли в город. После мне сказали, что меня спутали с мёртвым героем из местных, иначе зарубили бы на месте. Ошибку осознали только утром, когда один из жрецов Корда собирался провести надо мной обряд по усопшему, но к тому времени все уже искали меня с чётким приказом привести к Старейшему.

Мне было плевать на то, что я ночевал в груде трупов, на то, что меня искали. Я просто спал до самого вечера.

Договор III

Мне чётко дали понять, что я нежеланный гость. Но и выгнать (или, что хуже, убить) меня не могли – некто Старейший отдал чёткий приказ меня не трогать и вообще всячески угождать. На вопросы кто это такой я обычно слышал что-то вроде "ну, просто Старейший, и всё". Я был уверен, что уже видел его, ночью на стене, именно с ним я разговаривал о возможном союзе. Может, и нет, но слишком уже тот человек в плаще привык командовать. Хотя Старейший не был ни конунгом, ни управляющим города... Кажется, он вообще никем не был, но при этом все без его разрешения и чихнуть боялись.

Я съел плотный ужин – простая овсяная каша, хлеб и кусок разваренной говядины – и вышел проветриться, так как гостей пока можно было не ждать: трактирщик сказал мне, что Старейший обычно решает дела ближе к ночи и всегда приходит сам.

Драконий Клык представлял собой груду деревянных и каменных построек (часто над каменными первым или вторым этажом надстраивали ещё один деревянный, видимо, места для новых построек не осталось, а народу в городе не убавлялось). Все дома были втиснуты в невеликие по периметру стены. Строились как попало, и ни одного прямого участка улицы длинней полусотни метров во всём городе найти было нельзя. Кроме того ландшафт порядочно повышался от северной границы к южной, так что улицы упорно позли вверх, к самому замку местного конунга. На самой вершине города стояли два больших здания – поместье конунга (по сути две башни, соединённые двухэтажной постройкой) и храм Корда, оба здания были обнесены дополнительной стеной.

Раньше в городе жило, наверное, тысячи две человек. Сейчас здесь ютились не меньше четырёх тысяч, и это с учётом того, что последние события порядком проредили местное население. Таверна, в которой я жил, была переполнена, но места в других тавернах, у родственников и друзей, а так же в храме Корда, всем, понятное дело, не хватало. Беженцы ютились в каких-то шалашах из палок и тряпок, жгли мусор, чтобы согреться. Женщины, дети и молодые парни с угрюмыми и озлобленными лицами. Несколько сот человек, которые понимали, что они, фактически, обречены на смерть от холода и голода. Но здесь у них был хотя бы шанс выжить. Любыми способами.

Парень лет тринадцать продавал своих сестёр в возрасте от десяти до двадцати лет. Когда я проходил мимо он принялся выкрикивать цены за одно использование или ночь, причём, он с пустыми глазами предлагал и свои услуги. Рядом с этим семейством стояла женщина лет тридцати, она торговала городскими крысами, и этот товар пользовался популярностью, хотя, казалось бы, деревенские должны были тащить с собой еду. Невдалеке толпились и шлюхи-старожилы недовольные наплывом дешёвых конкурентов, но деваться им было некуда.

Я прошёл около квартала, но подавленный увиденным решил вернуться. В таверне у меня была отдельная коморка, куда я заказал ужин. В полном перечне услуг оказалась ещё и бадья с горячей водой, так что я взял и её – последний раз я мылся ещё за пару дней до отплытия сюда. За всё я заплатил монетой, заслужив первый радостный взгляд от трактирщика: он нёс убытки, содержа беженцев, и плата за мытьё хоть как-то покрывала его расходы. После той нищеты, увиденной на улице, было неудобно так шиковать, но мне хотелось смыть трупный запах, впитавшийся в мою кожу. Это не был запах разложения, трупы при минусовой температуре не разлагаются, но буквально каждую пору моего тела пропитал запах смерти.

За мытьём меня и застал Старейший. Как я и думал, это был тот человек в бесформенном плаще. Войдя в мою комнату, он на секунду остановился, вроде бы пожал плечами (вроде бы потому что из-за плаща было не понятно, что он на самом деле сделал) и медленно сказал:

– Я подожду. – Голос Старейшего был необычайно молодым. Он уселся на край лежака – дальше пройти мешала бадья.

– Я уже закончил, – быстро ответил я и выпрыгнул из воды.

Слуги убрали бадью и притащили небольшой столик, на который симпатичная служанка приволокла целый ворох закусок и кувшин с пивом. Всё это время мой гость сидел на лежаке, а я в одних нижних штанах ютился на трёхногой табуретке.

– Принеси нашему гостю нормальный стул и оставь нас, – сказал Старейший, когда служанка поставила на стол последнюю тарелку со строганной вяленой олениной.

Я уже поел, причём, во второй раз последние часа полтора, но сразу же запустил руку в тарелку с копчёной рыбой. А, пересев в глубокое плетёное кресло, взялся за пиво, налив сначала гостю.

– Я обычно не пью, но с тобой, пожалуй, глоточек выпью, – сказал Старейший. – Но сначала мне нужно раздеться, мне очень неудобно ходить в плаще. Надеюсь, мой внешний вид тебя не шокирует.

Старейший лукавил. Именно шокировать он меня и собирался, но на моём лице не дрогнул ни мускул.

Не одни оккультисты ставят эксперименты над людьми. Под плащом Старейшего скрывалось толстое тело с большой женской грудью, при этом лицо самого Старейшего было худым и молодым. Но старейший пришёл не один, если можно так выразиться, просто его сиамский близнец пока что спал. Хотя называть торчащего из области правой ключицы ребёнка лет трёх близнецом Старейшего было нельзя, слишком велика разница в возрасте, да и лицо не слишком-то похоже. К тому же, ребёнок явно был приделан к телу носителя искусственно – я видел большой шрам, связывающий поясницу ребёнка и тело Старейшего.

– Мои родители были странными людьми, – сказал Старейший. – Но очень любили своих детей. Мы гуляли втроём по лесу, когда на нас напал шатун. То, что ты видишь – всё, что удалось сохранить от нас. Сестра погибла, но части её тела позволили выжить нам двоим, хоть и в несколько своеобразном виде. Ты их осуждаешь за это?

Я покачал головой, не зная, что сказать.

– Это хорошо, иначе мне бы пришлось тебя убить, и Клинок Тени тебе бы не помог, будь уверен.

– Не говори это моему мечу, – сказал я, усмехнувшись.

– Мечу? – удивлённо переспросил Старейший. – Меч Ложной Тени был утерян больше тысячи лет назад, и это был полноценный бастард, а твой ножичек на меч явно не тянет.

Я, недоумевая, вытащил из "кармана" Меч Тени. Ему не нравилось то, что его беспокоят просто так, он сразу же захотел выпить жизнь моего гостя, но, повинуясь одному моему приказу, Меч притих.

– Вот.

Старейший вздрогнул, но видя, что меч своевольничать не собирается, осмотрел его, стараясь всё-таки держаться от клинка подальше.

– Ну, а я что говорю? Какой же это меч, это обычный тесак, хотя работа хорошая. Твоё оружие называется "Клинок Тени". Я понимаю, если женщина или маленький ребёнок перепутают меч с тесаком: для них всё, что длиннее ножа – меч, но тебе не нужно было вводить меня в заблуждение.

Я постарался не краснеть и убрал Клинок Тени в "карман".

– Что ж, думаю, нам пора перейти к делу, – проговорил Старейший, делая крохотный глоток из кружки. – Ты оказал нам неоценимую услугу, убив одного из высокопоставленных оккультистов и разогнав других, но уже сегодня после полудня одержимые начали стягиваться к городским стенам. Думаю, до следующего штурма у нас есть три или четыре дня. Некоторые одержимые за это время, конечно, умрут, но гасповским прихвостням ничто не мешает привести новых, так что нам нужно торопиться. Ты говорил, что ты гонец и предлагал союз, а значит, на севере сохранилась какая-то группировка пришлых. Сколько вы можете выставить людей? И на каких условиях поможете нам? Скажу сразу – слишком много не просите, у нас вполне хватает сил, чтобы продержаться за стенами пару недель, а там уже угроза взятия стен будет снижаться с каждым днём.

– Для этого вы и решили провести тактику выжженной земли? – догадался я. – Чтобы ни один одержимый не пережил зиму?

– Именно, – сухо сказал Старейший, – но, кажется, мы говорили о союзе?

– Нам нужно место, чтобы перезимовать. Припасов, оружия и прочего у нас предостаточно, но у нас совершенно нет крыши над головой. А мы поможем вас справиться со служителями Культа и будем охранять вас всю зиму.

Лицо моего собеседника скривилось.

– Ты не представляешь, сколько раз я уже это слышал. Мы пришли, чтобы помочь. Мы обеспечим охрану. Деньги на стол и ты забудешь, что такое опасность. В последний раз я слышал это от похожего на тебя пришлого. Он тоже был уверен, что делает и нам, и себе благо, и он тоже мне не нравился. Этот пришлый говорил о нашей безопасности, а его друзья в этот момент насиловали ту милую девушку, что принесла нам пиво. Знаешь, что я с ним сделал? – Старейший воздел над головой руки. То, что я до этого принимал за жир, оказалось мышцами. – Я раздавил ему голову вот этими руками, а мой брат вгрызся ему в горло и высосал из него остатки жизни.

– Не стоит меня запугивать, – холодно проговорил я. – И не нужно говорить, что вы справитесь. Я был на стене вчера ночью, и если бы трёхголовая химера убила тебя, стены бы пали. Вы и без химеры-то почти проиграли.

– Откуда ты знаешь? У меня есть пара козырей за пазухой.

– Знаю, потому что сижу перед тобой живой и здоровый, а не валяюсь в отвале с другими трупами.

Старейший вздохнул и слабо улыбнулся.

– Да, не поспоришь. Но пойми меня, мы с таким трудом перебили или изгнали прошлую вашу партию, что люди не захотят видеть вас в городе. Заметь, в и без того переполненном беженцами городе. У меня шестьсот человек умирают на улице, а ты предлагаешь разместить здесь ещё как минимум сотню человек?

– Несколько меньше.

– Пусть даже так. Конечно, кто-то погибнет в бою. Уверен, много кто погибнет, особенно из трёх сотен ополчения, что мы собрали. Но всё равно остаётся слишком много народа на улице, а зима не за горами. Что ж, пусть я разрешу вам жить за стенами города, пусть вы действительно будете помогать нам всю зиму. Здесь встаёт второй вопрос. С каждого, кого я впустил в город, мы брали определённую долю припасов. Не денег, а именно припасов: деньгами я беженцев прокормить не смогу, из монет не сварить супа для голодающей семьи. Внесёте ли вы свою долю, чтобы жить за стеной? Думаю, нет, потому что ты сейчас скажешь, что за вашу помощь мы ещё и кормить вас должны, хотя только что говорил о том, что припасы у вас есть. Ваши зелья и оружие – не то, что нужно городу. Городу нужна лишняя еда, а ты предлагаешь кормить мне лишнюю сотню человек. А у нас еды столько, что до конца зимы хватит только трём тысячам человек, да и то придётся подтянуть пояса. В городе же сейчас три тысячи восемьсот шестьдесят три человека. Я на полном серьёзе раздумываю на тем, чтобы уже начинать через жрецов Корда говорить о том, что одержимые – уже не люди, что их сущность извращена, и запрет на каннибализм на них не действует. В этом случае у меня будет ещё несколько сотен туш мороженного мяса. К весне их начнут выкапывать все, но, понимаешь, я не хочу доводить дело до голодных бунтов и воровства даже таких припасов.

– У нас есть припасы, – упрямо повторил я и тут же прикусил язык.

Очнувшись, я прочитал вчерашнее сообщение от Корума о том, что клан уже выдвинулся в дорогу. Что им поставили ультиматум, предложив или убираться по добру по здорову сейчас, и тогда им по старой дружбе дадут драккары для переезда, или ждать, пока к замку не подойдёт Хегле с Песцами, и тогда разговор будет совсем другой. Последней фраза была: "Выдвигаемся налегке, будем через четыре дня".

– Нет у вас припасов? – горько усмехнулся Старейший. Его брат тем временем зашевелился. Что-то пробормотав, он принялся ковыряться в одежде старшего брата. Через несколько секунд он освободил большую отвисшую и дряблую левую грудь Старейшего и принялся её сосать. Я старался не смотреть на это, иначе не выказывать отвращение у меня не вышло бы.

– Нет, – согласился я после долгой паузы.

Мой собеседник тяжело вздохнул.

– К сожалению, мы действительно находимся в тяжёлом положении, – сказал он. – У меня... то есть у конунга Уле сейчас полсотни тяжёлой конницы, восемь десятков обученной пехоты и почти две с половиной сотни ополчения, которые только и могут, что из луков стрелять. Против нас несколько десятков оккультистов, два их полубога и тысячи одержимых. Весной мы бы с ними справились. Сейчас – нет. Потому я не имею права отказываться от союза. Так что я выслушаю твоё предложение и начну торг.