Текст книги "Шерлок Холмс в наши дни"
Автор книги: Гельмут (Хельмут) Хефлинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
Благодаря компьютеру за несколько секунд
Не оставить никаких предательских следов на месте преступления труднее, чем думают многие преступники. Насколько легко попасться преступнику на совершенной ошибке, видно из одного случая кражи со взломом, происшедшего много лет тому назад в Лионе.
В одну из ночей жителей виллы не было дома. Преступник воспользовался этим и, открыв входную дверь отмычкой, наполнил целый мешок ценными вещами. Он хотел ретироваться тем же путем, но не смог, так как замок заело и он вынужден был вылезать через окно.
Вначале криминалисты решили, что преступник не оставил никаких отпечатков пальцев, хотя, по-видимому, не был в перчатках. Не обнаружили никаких следов. Но все же потом выяснилось, что он допустил ошибку, когда в темноте зажег свечу. Капля расплавленного воска попала на его большой палец, а затем упала на пол. Этого кусочка воска с частичным отпечатком пальца оказалось достаточно, чтобы идентифицировать преступника.
Часто нелегко обнаружить отпечатки пальцев на определенных поверхностях, к примеру на бумаге, где их не видно. Их надо выявить, то есть сделать видимыми. Для этого существует множество способов, в частности опыление различными порошками, применение таких химических веществ, как нингидрин или ляпис. К примеру, если осторожно обработать поверхность, где предположительно могут быть пото-жировые отпечатки пальцев, порошком сажи, то они наверняка проявятся, так как частицы порошка закрепятся на отпечатках папиллярных линий. Этот выявленный след можно затем легко перенести на специальную эластичную липкую пленку. Следы, образуемые окровавленными, а также жирными пальцами, можно зафиксировать фотографированием. Невидимые пальцевые отпечатки могут стать видимыми также под воздействием ультрафиолетовых или инфракрасных лучей.
Наука выработала бесконечное число способов сделать пригодными для идентификации даже самые слабые отпечатки пальцев. Так, под воздействием паров йода еле заметные отпечатки становятся хорошо заметными и пригодными для фотографирования. Однако эти коричневато окрашенные отпечатки должны быть сфотографированы без промедления, так как через 10 – 15 минут их окраска исчезает. Этим способом можно проявить даже отпечатки, оставленные несколько лет тому назад.
Химия и оптика предлагают все более действенные реактивы и инструменты для того, чтобы самые незначительные отпечатки сделать доступными глазу, причем даже на таких поверхностях, которые еще несколько лет тому назад исключали сохранность следов. При этом нередко решающее значение имеют как раз следы, обнаруживаемые спустя долгое время после предполагаемого преступления, например оставленные при подделке завещания, которое предъявляется спустя значительное время после совершения преступления. Иногда удается даже, в определенных границах, установить возраст отпечатка.
Отпечатки пальцев могут быть выявлены и на обгоревших предметах. Методика, разработанная для этого в США, позволила раскрыть немало дел о поджогах. Прежде считалось, что отпечатки пальцев на обгоревших предметах не могут сохраниться, но оказалось, что образующаяся на поверхности предмета сажа играет роль порошка, применяемого для опыления при обнаружении пальцевых отпечатков, и часто после удаления избытка сажи с поверхности обгоревшего предмета скрытый отпечаток пальца становится видимым.
"Обнаружение отпечатков пальцев обычно трудоемкая, утомительная работа", – пишет в своих мемуарах доктор Гарри Зодерман, шведский криминалист, принадлежавший несколько десятилетий тому назад к ведущим представителям полицейской науки. Он описывает случай, "который, пожалуй, был уникален в своем роде и раскрытие которого стоило больше усилий, чем необходимо для раскрытия многих убийств".
В полицейский участок в Лионе, где молодой Зодерман стажировался тогда у известного французского криминалиста Эдмонда Локара, кто-то заявил о краже золотых часов, оставленных им в комнате на столе у открытого окна. Так как никаких улик найдено не было, случай внесли в список нераскрытых небольших преступлений. Но число подобных краж все увеличивалось, они совершались средь бела дня из комнат с открытыми окнами, причем пропадали только блестящие предметы. Единственным исключением была кража зубного протеза у одной старой дамы. Она положила его на стол, на несколько минут отлучилась в соседнюю комнату, а вернувшись, увидела, что протез исчез.
Начальная версия полиции – о том, что орудует шайка малолетних воров, – оказалась несостоятельной, так как многие кражи совершались через окна на втором и даже на третьем этажах. Однажды после такой кражи на оконном стекле обнаружили отпечаток пальца, который немедленно сфотографировали. Но никогда прежде, как утверждали изумленные криминалисты, они такого отпечатка не видели. Он не соответствовал ни одному из известных типов пальцевых узоров, так как все папиллярные линии шли вертикально. Вскоре обнаружили еще несколько таких отпечатков пальцев.
На протяжении многих дней все служащие шлицейской лаборатории Лиона ломали себе головы над необычными отпечатками. Что же это за таинственный вор? Наконец ответ дал сам Локар, предположивший, что отпечатки оставлены пальцами обезьяны. Одновременно он высказал мнение, которое до сего дня никем не опровергнуто, что обезьяну можно идентифицировать по отпечаткам пальцев так же, как и человека.
Б один знаменательный день все владельцы обезьян (а таких было немало) явились вместе с ними в лабораторию. Не все обезьяны охотно давали свои пальцы для взятия отпечатков. .Некоторые кусались, царапались и кричали. На таких надевали намордники, и двое мужчин их крепко держали. Локар оказался прав. "Преступником" была маленькая обезьянка, принадлежавшая итальянскому уличному музыканту. Вначале этот человек упорно доказывал свою невиновность, но когда полиция при обыске его комнаты обнаружила много украденных часов, итальянец признался. Он объяснил, что выучил обезьяну проникать через окно в квартиру, где никого не было и где он подозревал наличие стоящей добычи. После судебного заседания находчивый уличный музыкант получил хорошую возможность в полном уединении поразмышлять некоторое время над новыми способами дрессировки, а обезьяна нашла уютное пристанище в зоопарке.
При регистрации отпечатков пальцев на протяжении многих лет использовались различные системы классификации. В настоящее время все большее применение находит электронно-вычислительная техника. При этом различают однопальцевую и десятипальцевую системы регистрации. Отпечатки всех десяти пальцев одного человека особенно важны при идентификации проверяемых лиц, система же однопальцевой регистрации используется прежде всего для поиска подозреваемого, оставившего на месте происшествия один или несколько отпечатков пальцев. Отпечатки ладоней и, что еще более редко, отпечатки папиллярных линий подошв ног, обнаруженные на месте происшествия, встречаются не часто, но они тоже очень важны для установления факта пребывания конкретного лица на месте происшествия.
Непрофессионалу должно показаться почти невозможным найти среди сотен тысяч или даже среди миллиона карточек в картотеке именно тот регистрационный бланк, который нужен для сравнения. Однако существующие системы классификации, в частности широко используемая десятипальцевая система Гальтона – Генри и ее модификации, позволяют довольно быстро найти нужные регистрационные карточки. Для этого на основании характера узоров и их расположения на пальцах обеих рук проверяемого на его дактилокарте выводится числовая формула, а затем из всего массива карточек выбираются те, которые этой формуле соответствуют, после чего проводится сравнение на основании частных признаков всех отпечатков.
Значительно сложнее обстоит дело с однопальцевой регистрацией, когда числовая формула должна быть выведена на основании папиллярного узора лишь одного пальца. Большие преимущества здесь дает используемая сейчас электронно-вычислительная техника. Всего две минуты нужно для того, чтобы в информационном центре Федерального криминального управления в Висбадене сличить обнаруженный на месте происшествия пальцевый отпечаток неизвестного преступника с отпечатками пальцев лиц, ранее подвергавшихся дактилоскопированию. Между прочим, число регистрационных карт на таких лиц составляет в настоящее время свыше 1,8 миллиона. А еще совсем недавно возможность сравнить отдельный отпечаток пальца, оставленный неизвестным на месте преступления, с миллионами отпечатков пальцев уже известных преступников любому криминалисту казалась утопией.
Новой системе регистрации отпечатков пальцев, введенной в конце 1980 года в Федеральном криминальном управлении, придается особое значение, она постоянно совершенствуется. Эффективность ее применения может характеризовать следующий случай.
В декабре 1982 года сотрудники комиссии по убийствам арестовали 25-летнего Удо Шальдаха в его собственной квартире. В течение шести лет оставалось нераскрытым дело об убийстве 49-летнего итальянца. Расследованием занимались до сорока криминалистов, однако безрезультатно. Единственной обнадеживающей уликой, обнаруженной экспертами на месте преступления в маленьком деревенском домике в Вермольде, были двенадцать отпечатков пальцев на широкой бутылке ликера.
Принадлежность одиннадцати отпечатков удалось установить, но никто из оставивших их лиц к преступлению отношения не имел. Как убийцы они исключались. Неясным оставался только вопрос о принадлежности фрагмента одного отпечатка большого пальца. В декабре 1982 года, когда была использована новая система однопальцевой регистрации, компьютер показал, что отпечаток большого пальца на ликерной бутылке принадлежит упомянутому Удо Шальдаху из вестфальского города Вермольд. Ранее он дактилоскопировался в связи с обвинением в совершении кражи.
Спустя не более четверти часа недавно женившийся рабочий с определенным облегчением рассказывал о происшествии. По его словам, он, тогда еще несовершеннолетний, будучи безработным, попросил у своего случайного знакомого Штруффалино одолжить ему денег. Это привело к спору, во время которого Штруффалино хотел ударить его кухонным ножом. В процессе драки нож упал на пол, Шальдах схватил его и нанес несколько ударов своему обидчику.
В ноябре 1983 года судебная коллегия по уголовным делам, которая слушала это дело, признала действия Шальдаха необходимой обороной и оправдала подсудимого.
Мертвец из Миллери
Триумф судебной медицины!"
«Труп идентифицирован!»
«Это был Коуффе!»
Так гласили заголовки парижских газет 22 ноября 1889 года. А отчет, в котором описывались все подробности расследования, начатого в связи с обнаружением трупа, заканчивался следующими волнующими словами: "Французская нация подарила миру Альфонса Бертильона, новатора криминальной полиции. Разоблачение секрета Миллери учит нас, что и французская судебная медицина в состоянии указать криминалистике перспективные пути в будущее. Идентификация мертвеца из Миллери – один из верстовых столбов истории".
Что же случилось?
Уже два первых заголовка дают понять, почему "случай Коуффе" удостоился попасть в историю криминалистики. При расследовании этого убийства тогда молодая судебная медицина, проведя идентификацию обнаруженного разложившегося трупа, показала, каких поразительных результатов она может достичь. Сто лет назад это произвело сенсацию, а сегодня считается совершенно нормальным для естественно-научной криминалистики.
Судебная медицина – одна из важнейших наук, используемых в современной борьбе с преступностью. Истоки ее уходят во времена греческой и римской античности. В Китае XIII века в медицине образовалась специальная отрасль, обслуживающая правосудие. В 1248 году там появилась большая книга, рассказывающая о применении медицинских знаний при расследовании преступлений. Она среди прочих содержала ценные данные относительно обследования трупа и описывала приметы, по которым можно определить, был ли мертвец задушен или утоплен, утонул ли человек или был сброшен в воду уже мертвым, сгорел живой человек или труп, который убийца хотел сжечь, чтобы уничтожить следы преступления.
В Европе в средние века ничего подобного не было. В качестве основного средства изобличения подозреваемых и преступников применялись пытки, а вскрытие трупа вообще запрещалось. Только в 1504 году в "Бамбергском своде уголовно-процессуальных законов" появилась рекомендация вызывать врача в судебное заседание по делам об убийствах детей и телесных повреждениях. Этот закон послужил образцом для обширного уголовного законодательства, принятого в 1532 году королем Карлом V для всего своего огромного государства. Но и этот закон не предусматривал обязательного медицинского обследования или вскрытия трупа в случаях сомнительной смерти.
Современная судебная медицина – "медицинская вспомогательная наука права", как ее однажды назвал немецкий профессор Менде, – по-настоящему сложилась только во второй половине XIX века. Медики и криминалисты из многих стран внесли свой вклад в создание этой отрасли медицины, являющейся действенным средством раскрытия преступлений. Как протекало развитие этой науки и какие возможности она представляет следствию, можно увидеть на примере нескольких дел об убийствах. Сюда относится также дело об убийстве Коуффе, при расследовании которого судебные медики достигли поразительного результата, идентифицировав труп, найденный в Миллери.
Подчас трудно идентифицировать и живых людей, а уж сложностей с мертвецом намного больше, особенно если труп расчленен или поврежден так сильно, что его невозможно опознать. Очень часто преступник делает все для того, чтобы идентификация трупа была невозможна. Нередко свидетели ошибочно опознавали погибшего, в связи с чем невиновный становился жертвой судебной ошибки.
Два типичных примера наглядно показывают, какие при идентификации трупов могут возникать трудности.
Во время большого пожара в одном доме сгорело много людей. Когда жертвы пожара были доставлены в больницу, врач опознал в одном из трупов своего друга – тот как раз жил в этом доме. Врач был настолько твердо уверен в правильности опознания, что даже подтвердил это под присягой. Но несколько дней спустя он встретил на улице того, кого считал мертвым, и узнал, что его друга во время пожара вообще не было дома.
Во втором случае ошибка при идентификации обнаружилась значительно позже. К берегу реки прибило мешок с обнаженным трупом женщины. Как установили при расследовании, причиной смерти явились удары топором по голове. Различные свидетели показывали, что это труп женщины, которая встречалась с каким-то мужчиной на стоящей у берега барже. Когда полиция обнаружила этого мужчину и предъявила ему труп, он подтвердил, что эта женщина какое-то время у него жила, а затем исчезла. Из-за этого высказывания, а также по целому ряду других причин он был арестован по подозрению в убийстве. Арестованный категорически отвергал какое-либо участие в убийстве. Его невиновность выяснилась, когда полиция при дальнейшем тщательном расследовании образа жизни женщины, с которой он сожительствовал, установила, что мнимо убитая в действительности находится в полном здравии и живет в 150 километрах от города, где обнаружен труп. Как свидетели, так и ее сожитель с баржи ошибались. Позднее выяснилось, что труп принадлежал женщине, которую убил муж.
Таким образом, при опознании трупов необходимо проявлять особую внимательность. Свидетели очень часто утверждают, что узнали мертвого, хотя как следует в него не всматривались. Многие люди при виде трупа в страхе отстраняются. Но то, что понятно по-человечески, для установления истины в ходе расследования и судебного разбирательства может иметь роковые последствия. Тем значительнее тот факт, что судебная медицина в деле идентификации неизвестных трупов сделала огромные успехи за последние сто лет, с того самого "случая Коуффе", по поводу которого парижская пресса по праву писала: "Идентификация мертвеца из Миллери – краеугольный камень истории".
Что же тогда произошло?
Вечером 27 июля 1889 года один человек сообщил в полицию об исчезновении его шурина, 49-летнего вдовца, судебного исполнителя Коуффе. Когда пропавший не появился и через три дня, Корон, шеф парижской криминальной полиции Сюртэ, сам возглавил допросы. Вскоре он докладывал следственному судье Допфферу:
– Я недавно говорил с консьержкой дома, где у Коуффе имелось бюро.
– Ну, и дала ли она какие-либо объяснения, которые бы помогли расследованию?
– Я полагаю, да, месье.
– Когда консьержка видела его в последний раз?
– В тот вечер, когда он пропал, во всяком случае она приняла человека, открывавшего ключом бюро, за судебного исполнителя Коуффе.
– Так это был он или нет? – хотел знать следственный судья.
– Нет. Какое-то время этот человек находился в бюро, а когда он снова прошел мимо ее конторки, женщина увидела, что это был посторонний.
– И какой вы из этого делаете вывод, месье Корон?
– Каким-то образом посторонний завладел связкой ключей Коуффе и пытался открыть сейф в бюро.
– Имеются ли какие-нибудь улики? Корон кивнул:
– Да. На полу перед сейфом я нашел 18 горелых спичек.
– Можно, конечно, допустить, что этот посторонний пытался открыть сейф, но в связи с этим не обязательно нужно было убивать Коуффе, как вы полагаете?
– Что же тогда все-таки произошло, господин следственный судья? Самоубийство полностью исключается, Коуффе слишком хорошо известен как большой жизнелюб. Его шурин сообщил, что веселый вдовец имел интимные отношения более чем с двадцатью девушками.
– Именно поэтому таинственное исчезновение Коуффе может объясняться тем, что он забылся с одной из своих партнерш.
– Любовное свидание, длящееся четыре или пять дней? Нет, господин следственный судья, мы тоже вначале так думали, но сейчас у нас уже нет права на подобную гипотезу.
По существу, судебный следователь был согласен с Короном, тем не менее он не расставался с надеждой, что все опасения могут вдруг лопнуть, словно мыльный пузырь.
– Что вам известно о его финансовом положении? – поинтересовался он у Корона. – Были ли у него долги?
– Нет, он жил упорядочение.
– Может быть, ему угрожало что-то неприятное? Опытный криминалист покачал головой:
– У Коуффе не было никаких причин скрываться, но на всякий случай я уже сегодня отправил многим полицейским подразделениям во Франции подробное описание примет личности пропавшего.
Приметы были такие: стройный, худощавый, рост 1,75 метра, элегантно одет, длинные темно-каштановые волосы и ухоженная прямоугольная борода.
До 16 августа французская криминальная полиция Сюртэ не продвинулась вперед ни на шаг, хотя за это время сотрудники Корона опросили сотни девушек-в местах, где мог бывать Коуффе.
Корон дал задание просмотреть все газеты, даже самые незначительные провинциальные листки, с целью выявить все сообщения о найденных трупах. И вот ранним утром 17 августа он обнаружил на своем письменном столе две провинциальные газеты с сообщением, что на берегу Роны у деревни Миллери, расположенной вблизи Лиона, найден в мешке труп неизвестного мужчины и перевезен в морг.
Корон счел необходимым проверить, не является ли неизвестный труп разыскиваемым Коуффе. Следственный судья поначалу не соглашался на проверку, так как до этого Корон уже неоднократно шел по ложному следу. Затем запрос был все-таки сделан, но из полиции Лиона, где были недовольны вмешательством коллег из Парижа, сообщили, что убитый вовсе не Коуффе, так как приметы его другие.
Для следственного судьи Допффера вопрос этим самым был исчерпан, но не для Корона. По его запросу редактор провинциальной газеты "Лантерне" прислал ему 20 августа подробный отчет, который криминалист вновь обсудил со следственным судьей.
– Мы его нашли, – гордо произнес Корон, входя в кабинет Допффера.
– Коуффе?
– Да, господин следственный судья.
– Кто идентифицировал труп?
– Еще никто, но я тем не менее в этом уверен. Корон развернул письмо, которое держал в руках.
– Пожалуйста, послушайте, что мне здесь пишет редактор "Лантерне": "С начала августа жители Миллери стали ощущать отвратительный запах, исходящий из нескольких кустов ежевики, растущих на берегу Роны. Наконец, 13 августа уличный сторож Гоффу обнаружил в кустах большой мешок. Когда он вскрыл его своим ножом, из мешка выпала наполовину разложившаяся мужская голова. Гоффу, охваченный ужасом, прибежал в жандармерию. Через несколько часов из Лиона прибыли сотрудники прокуратуры Берард и врач Пауль Бернард".
– Хм, доктор Бернард, – перебил Допффер Корона. – Вы его знаете?
– Нетипично не знаю, но слышал, что он имеет отношение к тем врачам, которых судьи и прокуроры с некоторых пор привлекают в случаях, когда требуется совет медика.
– Значит, опытный человек, – сказал с удовлетворением следственный судья.
– Кто знает. Я знаком с несколькими судебными врачами, и у меня имеются личные основания подвергать сомнению кое-какие их заключения.
– Не будем сейчас спорить. Читайте, пожалуйста, дальше.
Корон вновь взял в руки письмо, нашел место, на котором его перебили, и продолжал:
– "Так как уже стемнело и света от факелов было недостаточно для вскрытия трупа на месте, мешок с мертвецом переправили в Лион. 14 августа доктор Бернард предпринял вскрытие трупа. Из его сообщения следует, что мертвеца, совершенно обнаженного, засунули в мешок головой вперед. Его туловище было закутано в клеенку и перевязано шнуром длиной в семь с половиной метров. Рост погибшего 1,70 метра, ему было 35 – 45 лет. Борода и волосы черные. На гортани...
– Один момент! – прервал следственный судья. – Черные волосы... Рост метр семьдесят... Разве в вашем сообщении о розыске не сказано, что у Коуффе рост 1,75 метра и волосы темно-каштановые?
– Да, сказано.
– Значит, этот мертвец не может быть идентифицирован как Коуффе! – решительно заявил Допффер.
Но Корон не соглашался.
– Я могу только снова подчеркнуть мое недоверие к результатам исследования наших так называемых судебных врачей! Но, пожалуйста, послушайте дальше, что мое написал редактор.
– Если вы на этом настаиваете...
– "На гортани в двух местах повреждения, – читал далее криминалист. – Из этого Бернард заключил, что незнакомец был задушен. Бернард как раз закончил свое обследование, когда из Санта-Гени-Лаваля, села неподалеку от Миллери, в Лион поступило новое тревожное сообщение. Один крестьянин, собирая улиток на берегу Роны, наткнулся на какие-то странные куски дерева. Жандарм Томас, проходивший как раз мимо, был уверен, что это части чемодана, причем от них исходил типичный трупный запах. Томас решил, что это связано с находкой в Миллери, и отправил все в Лион. Там на крышке чемодана обнаружили две наклейки французской железной дороги. На них значилось: "Вокзал отправления: Париж 1231 – Париж 27.7.188... Экспресс 3. Вокзал назначения: Лион, Перрахе, 1".
Корон опустил руку с письмом и устремил взгляд на следственного судью, как бы рассчитывая прочесть на его лице результат сделанного сообщения.
– Вы только что назвали цифру года – 188... – сказал Допффер, – но какова последняя цифра?
– Ее невозможно прочесть, но лионский комиссар-криминалист полагает, что это, вероятно, восемь.
– Это значит, что чемодан был отправлен в Лион более года назад.
– Если цифра года действительно восемь, – парировал Корон, – "Но то, что чемодан имеет отношение к обнаруженному трупу, – пишет дальше редактор, – выяснилось 16 августа, когда тот же сторож Гоффу нашел на месте, где лежал мешок с трупом, ключ, абсолютно подходящий к замку чемодана".
Хотя следственный судья был твердо уверен в том, что обнаруженный труп не имеет ничего общего с Коуф-фе, он все же согласился послать его шурина Лендри в Лион, чтобы тот осмотрел труп из Миллери.
Морг находился на стоявшей у причала барже, распространявшей вокруг в летнее время страшную вонь. Грязный, заросший сторож – его борода и волосы свисали до пояса – провел Лендри и сопровождавшего его парижского криминалиста в трюм баржи, где на голом полу лежало несколько трупов. В полном благодушии продолжая дымить своей трубкой, он осветил фонариком труп из Миллери.
Лендри, которого мутило от запаха разложения, приложил носовой платок ко рту и носу и бросил лишь беглый взгляд на труп. Останки человека, лежавшего перед ним на голых досках, невозможно было узнать, но они, по его представлению, никогда не могли быть его шурином Коуффе. Лендри молча покачал головой и в ужасе выбежал с баржи на берег.
Сопровождавший его парижский криминалист, несмотря на то что и он считал вонь невыносимой, оставался в плавучем морге немного дольше и удостоверился в том, что волосы у мертвеца черные как смоль, а не темно-каштановые, как у пропавшего Коуффе.
– Ну, месье Корон, теперь вы, наконец убедились в ошибочности своего предположения? – спросил следственный судья шефа Сюртэ, когда на следующее утро из Лиона пришла телеграмма с отрицательными результатами.
– По правде говоря, я этого не ожидал. Но я все равно не думаю, что это ошибка, – заявил Корон с упрямой усмешкой.
Что, собственно говоря, давало ему такую уверенность, когда все говорило против его предположений?
