Текст книги "Шерлок Холмс в наши дни"

Автор книги: Гельмут (Хельмут) Хефлинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Яд, не оставляющий следов

  Не всегда отравление можно узнать по его симптомам. Правда, внешние признаки воздействия вдыхаемых или принимаемых внутрь ядов, а также обезболивающих и снотворных веществ довольно однозначны и хорошо известны, так что в подавляющем большинстве случаев можно сделать правильный вывод. Но есть и целый ряд признаков, такие, как тошнота, рвота, судороги, которые вполне могут иметь и иную причину. Кроме того, наличие не всякого яда удается установить химическими исследованиями. Особенно большое значение при доказывании факта отравления имеет тщательнейшая работа сотрудников криминальной полиции, направленная прежде всего на максимально быстрый поиск яда и его определение.

  Многие внешние признаки могут заставить предположить отравление, например расширение или сужение зрачков, окрашивание ногтей, десен, мочи, пожелтение кожи, выпадение волос, налет на губах, явления паралича, возбуждение или, наоборот, сонливость. Но криминальная полиция нередко предполагает отравление и в случаях, когда перечисленные признаки отсутствуют. Положение тела, следы рвоты, наличие рядом посуды с остатками пищи и питья с необычным запахом могут натолкнуть на мысль о возможном отравлении. Также всегда подозрительна внезапная смерть здорового человека.

  Круг подозреваемых обычно невелик, так как редко какой-либо отравленной едой или напитком будет угощать незнакомый человек, не пришлют яд и по почте. Чаще всего отравителем является кто-либо из ближайшего окружения жертвы. Поэтому в сомнительных случаях обязательно выясняются взаимоотношения потерпевшего с супругом, родственниками и знакомыми, чтобы выявить возможные мотивы убийства (это обычно ненависть, зависть, желание получить наследство, ревность).

  При предположительном отравлении особенно важно быстрое вскрытие трупа. Если после вскрытия признаки отравления не выявлены или же устанавливаются какие-либо иные важные обстоятельства, то изымаются отдельные части трупа для позднейшего исследования на наличие яда. Так как исследования на яд очень сложны и длительны, то для токсиколога важны хоть какие-нибудь намеки на то, какой яд мог быть применен. Если же ничего неизвестно, то сотрудникам криминальной полиции иногда приходится ждать заключения очень долго. Это особенно относится к случаям, когда использован был яд, не оставляющий явных следов.

  В ночь с 4 на 5 мая 1957 года сержант-криминалист Нэйлор из криминального следственного отдела английского города Бредфорда подъехал к дому медбрата Кеннета Барлоу. Жена Барлоу, принимая ванну, потеряла сознание. Вызванный соседями врач констатировал смерть, но при таких необычных обстоятельствах, что решил оповестить полицию.

  – Вы мистер Барлоу? – спросил сержант молодого человека, встретившего его на пороге дома.

  – Да.

  – А где доктор?

  – Здесь, сержант, – отозвался врач, выходя из комнаты. – Я хотел бы сразу показать вам ванну...

  – Пожалуйста.

  Барлоу молча наблюдал за тем, как врач и сержант поднимаются на второй этаж, где находились ванная и спальня. Вода в ванне была спущена, в ней на боку с согнутыми как бы во сне руками лежала тридцатилетняя Элизабет Барлоу. По-видимому, когда она сидела в ванне, у нее началась рвота, она потеряла сознание и, оказавшись с головой в воде, захлебнулась. Каких-либо следов насилия заметно не было, но обращали на себя внимание необычно расширенные зрачки.

  – Я думаю, что умершая находилась под действием какого-то наркотика, – объяснил врач сержанту.  – Во всяком случае таково мое предположение. Но вы выслушайте историю, которую рассказывает мистер Барлоу. Я, к сожалению, должен сейчас уйти.

  – Пожалуйста. Дайте только ваш адрес, доктор.

  – Да, конечно, вот моя визитка.

  – Спасибо.

  Сержант последовал за врачом вниз по лестнице и вошел в жилое помещение на первом этаже, где все это время его ждал Кеннет Барлоу. Он производил впечатление человека, совершенно подавленного случившимся.

  – Ну, что же произошло, мистер Барлоу? – начал разговор сержант.

  – Я до сих пор не могу прийти в себя...

  – Пожалуйста, расскажите все по порядку.

  – Значит, у нас был сегодня свободный день. Моя жена работает в прачечной, а я медбрат в госпитале. Жена была очень усталой, кроме того, она ждала ребенка и чувствовала себя не очень здоровой. В пять часов мы пили чай, и она сразу легла в постель, но точно в половине восьмого я должен был ее разбудить, так как она интересовалась одной передачей по телевидению.

  – Посмотрела она эту передачу?

  – Не всю. Еще в ходе передачи она опять легла в постель, так как, я уже говорил, плохо себя чувствовала.

  – Как это проявлялось? У нее были головные боли?

  – Ее сильно тошнило и даже вырвало, – довольно спокойно, не запинаясь, рассказывал Барлоу. – С этого началось. Все белье на кровати было испачкано. Я его поменял и сам лег отдохнуть. Вскоре жена стала жаловаться на жар, приступы потливости и решила принять ванну. А я заснул. Когда проснулся, часов в одиннадцать, кровать рядом со мной была пуста.

  – Значит, ваша жена все еще была в ванной?

  – Да. Я поспешил туда и нашел ее утонувшей, такой, какой вы ее сейчас видели.

  – Вы тут же попросили соседей вызвать врача?

  – Нет, сначала я пробовал вытащить ее из воды, но она была слишком тяжелой. Тогда я спустил воду и начал делать ей искусственное дыхание, но все было бесполезно!

  Осматривая квартиру, сержант обратил внимание на нечто необычное. Он тут же связался со своим начальником, и тот через десять минут был на месте происшествия.

  – На что я обратил внимание, шеф, так это на спальную пижаму Барлоу. Если он действительно пытался вытащить свою жену из наполненной водой ванны, как он утверждает, то как его пижама могла остаться совершенно сухой?

  – В самом деле. И никаких водяных брызг на полу в ванной нет, – заметил шеф.

  – Дело кажется мне очень подозрительным.

  – Мне тоже. Свяжусь-ка я с судебно-медицинской лабораторией в Гаррогате.

  Вскоре прибыл судебный медик доктор Прице. Он тут же обратил внимание на воду в складках согнутых рук умершей.

  – Что это означает, доктор? – спросил шеф-констебль.

  – Это противоречит утверждениям Барлоу, что он пытался делать жене искусственное дыхание.

  Шеф-констебль внимательно слушал, но прежде чем он успел задать судебному медику следующий вопрос, в комнату поспешно вошел сержант, который до этого внимательно осматривал кухню  – каждый шкаф, каждую полку и каждый уголок.

  – Посмотрите, шеф, что я нашел в одном углу кухни, – сказал он, протягивая два шприца для инъекций. – Один из них внутри еще влажный!

  – Может быть, Барлоу это как-то объяснит? – заметил шеф.

  Барлоу ни в малейшей степени не смутился, когда ему предъявили оба шприца.

  – Мы только что это обнаружили. Не считаете ли вы эту находку несколько необычной для домашнего хозяйства? – спросили его.

  – Для простого домашнего хозяйства – может быть. Но вы забываете, что я медбрат и шприцы относятся к положенному мне инструментарию.

  – Но вы ведь не обслуживаете больных у себя дома?

  – Я сам делаю себе уколы пенициллина из-за карбункула.

  – А какие уколы вы делали своей жене? – неожиданно резко спросил шеф-констебль.

  Барлоу спокойно покачал головой.

  – Никаких. Почему вы вообще задаете этот вопрос?

  В ту же ночь труп доставили в судебно-медицинскую лабораторию. Рано утром было произведено вскрытие, о результатах которого шеф-констеблю докладывал производивший его патологоанатом судебно-медицинской лаборатории в Гаррогате доктор Прице, которого необычайно сильно расширенные зрачки умершей также заставляли подозревать, что жена Барлоу находилась под воздействием каких-то наркотиков.

  – Ничего, буквально ничего я не обнаружил, что могло бы вызвать внезапную слабость и потерю сознания. Сердце, как и все другие органы, абсолютно здорово. Поджелудочная железа, гипофиз, щитовидная железа никаких аномалий не показали.

  – Женщина была беременна, – добавил шеф-констебль.

  – Да, примерно восемь недель, но здесь все было нормально, никаких причин для потери сознания,

  – А как обстоит дело с инъекциями? Судебный медик пожал плечами:

  – Я не обнаружил на коже никаких следов уколов.

  – Значит, все отрицательно, – с разочарованием заключил шеф-констебль. И что мы теперь будем делать с трупом?

  – Я передаю его нашим химикам-токсикологам Гур-ри и Врайту. Они сделают анализы на наличие каких-либо медикаментов или ядов.

То, что лечит, может и убивать

  Несколько дней тщательнейшим образом исследовались кишечный тракт умершей, пробы рвотной массы, мочи, крови, печени, селезенки, легких и мозга. Применялись многие известные пробы на сотни различных лекарств и ядовитых веществ, проводились биохимические исследования на предмет выявления заболеваний крови и обмена веществ. Никаких результатов, указывающих на причину, которая могла вызвать приступ слабости и потерю сознания, получено не было.

  – Мы не нашли никаких следов яда, не установили никаких нарушений обмена веществ, которые могли бы привести к потере сознания, – заключили оба химика.

  – А что показал анализ содержимого инъекционных шприцов?

  – Незначительные следы пенициллина, – ответил Гурри.

  – Это в какой-то степени подтверждает объяснения Барлоу, что он сам делал себе уколы пенициллина.

  – Да.

  Но доктор Прице не сдавался. При сильном направленном свете он еще раз тщательно исследовал всю поверхность кожи трупа, пытаясь еще раз найти где-нибудь следы уколов. Он трудился уже более двух часов, когда обнаружил на левой ягодице два маленьких повреждения кожи, заметных только через лупу. Взволнованный обнаруженным, он пригласил токсикологов Гурри и Врайта. Оба они пришли к заключению, что это, несомненно, следы уколов, но что было введено, по-прежнему оставалось загадкой. Выявленные новые обстоятельства они тут же доложили шеф-констеблю.

  – Да, дорогой констебль, – признался доктор Прице, – к сожалению, я должен заявить, что при первом осмотре из-за значительной загрязненности кожи умершей я проглядел эти повреждения.

  – А это действительно следы уколов?

  – Да. Я осторожно сделал несколько разрезов кожи и лежащих под ней мышц и обнаружил мельчайшие следы воспаления, возникающего почти сразу после внутримышечных уколов.

  – Когда примерно могли быть сделаны эти уколы? – спросил шеф-констебль.

  – Всего за несколько часов до смерти.

  – Значит, Барлоу лжет. Я не сомневаюсь, что он ввел своей жене какой-то раствор, послуживший причиной ее смерти.

  Точно так же думали и оба токсиколога.

  – Но что было введено – остается неизвестным, – заметил Врайт. – Все наши анализы пока дали отрицательные результаты.

  – Что вы собираетесь делать, шеф? – спросил доктор Прице. – Указать Барлоу на его ложь?

  – Если я прямо скажу, что он солгал, он будет предупрежден. Этим мы сами себе навредим. Нет, я должен получить сведения о его поведении в госпитале, где он работает. Надо установить, к каким медикаментам он имеет доступ и не пропали ли какие-нибудь из них, особенно совсем новые, малоизвестные.

  – Хорошо, – согласился доктор Прице. – А я пока изыму из трупа часть тканей со следами уколов и положу их в холодильник Если мы не смогли обнаружить в трупе следы введенного вещества, то не исключено, что остатки этого вещества могут сохраниться в местах инъекций. Но так как подлежащие исследованию объекты очень малы, я должен посоветоваться со своими коллегами по поводу целесообразности в этом случае аналитических методов.

  Для консультаций были привлечены многие специалисты: гинекологи, профессор в области химической патологии, известный биохимик. Все вращалось вокруг одного вопроса: что за яд или лекарство могли вызвать у беременной женщины те симптомы, которые наблюдались у Элизабет Барлоу перед смертью, а именно: усталость, слабость, потливость, рвота, потеря сознания, сильное расширение зрачков?

  Такие симптомы обычно наблюдаются у пациентов, страдающих гипогликемией – слишком низким содержанием сахара в крови. Гипогликемия является полной противоположностью гипергликемии – сахарного диабета, при котором кровь переполнена сахаром. В нормальном состоянии количество сахара в крови регулируется гормоном инсулином, вырабатываемым поджелудочной железой. Если выделение инсулина по какой-либо причине прекращается, наступает переполнение крови сахаром и человек умирает. Смертельную опасность для больных сахарным диабетом удалось в значительной мере предотвратить, когда в 1921 году из поджелудочной железы животных был получен препарат инсулин, регулярное введение которого восполняет его нехватку в организме. Правда, наблюдались смертельные случаи, когда вводилось слишком много инсулина, в результате чего в организме возникала значительная недостача сахара. При этом больные испытывали чувство страха, у них появлялись судороги, тошнота, жар, сильное потоотделение, больные теряли сознание, то есть оказывались в состоянии гипогликемической комы. При этом часто сильно расширялись зрачки.

  – Но Элизабет Барлоу не была диабетиком. Это показало исследование мочи, – пояснил доктор Прице. – Недостаток сахара в крови как причина смерти также, по-видимому, не имел места.

  – При исследовании крови, взятой из полости сердца, я обнаружил даже, что количество сахара несколько превышает норму, – подтвердил Гурри. – И тем не менее это не исключает смерть по причине отсутствия в крови нужного количества сахара.

  – Мы имеем дело с чем-то таким, что раньше в криминалистике не встречалось. Но с чем? – Доктор Прице развел руками. – Как медицинский работник Барлоу, конечно, знаком с действием инсулина. Он легко мог прийти к мысли сделать своей здоровой жене его инъекцию. Может быть, даже он точно предусмотрел, что неизбежная потеря сознания наступит у нее в ванне и она утонет. Вопрос за вопросом, и никаких убедительных ответов.

  Подозрения усилились, когда 23 мая шеф-констебль появился в судебно-медицинской лаборатории и сообщил токсикологам некоторые новые данные расследования.

  – Барноу, по-видимому, довольно необычная фигура. Умершая была его второй женой. Первая жена скончалась год тому назад в возрасте тридцати трех лет.

  – В связи с чем? – спросил Врайт.

  – Точную причину смерти установить не удалось.

  – А какие сведения о Барлоу получены в госпитале? – поинтересовался Гурри.

  – Прежде всего установлено, что там имеются ампулы инсулина. Когда Барлоу прежде работал в санатории в Норфельде, он как-то в разговоре с одним больным сказал, что если получить мощную дозу инсулина, то это верная дорога на тот свет.

  – Значит, он знаком с действием больших доз инсулина!

  Токсикологи не могли скрыть волнения. Может быть, теперь наконец расследование этого загадочного преступления оказалось на верном пути.

  – Кроме того, – продолжал шеф-констебль, – на Рождество 1955 года Барлоу рассказал одному из своих коллег, что с помощью инсулина можно совершить убийство, которое никогда не будет раскрыто, так как этот препарат полностью растворяется в крови и установить его наличие невозможно. Говорит вам это что-нибудь, господа?

  – Боже мой, констебль! – воскликнул Гурри.  – Вы даже не можете себе представить, как много это для нас значит!

  – Теперь время достать из холодильника препарат тканей, – оживленно поддержал своего коллегу доктор Прице. – Если Барлоу действительно ввел жене инсулин, мы должны сделать все возможное для его обнаружения.

  – Вопрос только в том, как это осуществить, – заключил Гурри.

  Ни в каких судебно-медицинских, токсикологических и биохимических информационных материалах никогда не сообщалось о случаях убийства при помощи инъекций инсулина, и ни разу ни перед одним экспертом не ставилась задача установления его следов в тканях человеческого тела. Но все-таки после долгих поисков Гурри натолкнулся на одно интересное сообщение.

  – Мои коллеги и я тщательно просмотрели всю соответствующую литературу. Долгое время казалось, что ничего мы не найдем. Но потом я наткнулся на очень подробное сообщение о содержании сахара в крови умерших. В статье указывалось, что у тридцати восьми человек, насильственно задушенных или утопленных, кровь в правом желудочке сердца содержала необычайно высокое количество сахара.

  – По-видимому, эти тридцать восемь человек были диабетиками?

  – Нет. В крови других частей тела сахара, наоборот, не хватало. Это и удивительно!

  – А какое разъяснение по этому поводу содержится в сообщении?

  – В момент смертельной борьбы печень – наиболее крупный хранитель сахара в нашем теле – мобилизует все его резервы, однако до наступления смерти нужное количество сахара успевает достигнуть лишь правого желудочка.

  – Значит, поэтому кровь из сердца миссис Барлоу содержала так много сахара?

  Гурри кивнул.

  – Таким образом, несмотря на высокое содержание сахара в крови погибшей, подозрение, что Барлоу использовал инсулин для убийства своей жены, не исключается.

  – Но это еще надо доказать, что очень непросто, – заметил шеф-констебль.

  – Да, так как мы касаемся незнакомой темы. Правда, мы знаем химический состав инсулина как белкового соединения, но не знаем, как доказать его наличие в тканях тела.

  Из трех ранее взятых кусочков тканей со следами инъекций были изготовлены экстракты, которые -затем вводились мышам и морским свинкам. Другим мышам и морским свинкам вводился чистый инсулин. В обоих случаях ученые наблюдали такие же явления, что и замеченные перед смертью миссис Барлоу: дрожь, судороги, беспокойство, слабость, потеря сознания и кома. Эксперименты неоднократно повторялись, чтобы исключить ошибку.

  Прошло два месяца, когда шеф-констебль в разговоре с Гурри вновь высказал сомнение.

  – Что меня настораживает: до сих пор ученые считали, что убийство посредством инсулина доказать нельзя, так как он полностью растворяется в крови. Вам же и вашим коллегам удалось установить наличие инсулина в теле погибшей спустя много дней после ее смерти. Что-то здесь не согласуется.

  – Конечно, шеф, очень сложные процессы, происходящие в организме человека, постоянно ставят перед нами новые загадки.

  – Как же решается именно наша задача?

  – Мы установили, что инсулин хорошо сохраняется в окисленных тканях тела, в мышцах же человеческого тела после смерти образуется молочная кислота.

  – Видимо, поэтому введенный инсулин и сохранился так долго в мышцах ягодицы умершей, правильно я вас понял? – заключил констебль.

  – Да. И я думаю, что у вас теперь достаточно оснований для предъявления обвинения Барлоу.

  29 июля 1957 года, после завершения исследований в судебно-медицинской лаборатории, Барлоу, находившийся в это время на работе в госпитале Святого Луки, был задержан, и ему было предъявлено обвинение в убийстве жены.

  В Скотланд-Ярде ему сказали, что он подозревается в убийстве своей жены путем введения большой дозы инсулина. Он это категорически отрицал, заявляя, что вообще никаких инъекций ей не делал. Через несколько дней он изменил показания, сказал, что инъекции делал, но скрывал это, так как они производились для прерывания беременности.

  – Я вводил не инсулин, а эргометрин. Несколько его ампул я взял в госпитале. Я знал, что введение эргометрина вызывает сокращение матки. Моя жена ни при каких условиях не хотела иметь ребенка.

  Это объяснение не создало никаких трудностей для токсикологов, так как в процессе экспертизы по данному делу, учитывая наличие у погибшей беременности, они уже неоднократно делали пробы на наличие эргометрина, однако никаких его следов не обнаружили. Исследование изъятых частей тканей со следами уколов также никаких следов эргометрина не показало. Таким образом, Барлоу сделал ложное признание, пытаясь уйти от обвинения в преднамеренном убийстве.

  "Собранные сведения позволяют утверждать, что Барлоу знал о возможности наступления смерти от инъекций инсулина. Если вы, господа присяжные заседатели, также придете к убеждению, что Барлоу был осведомлен о подобных последствиях, то вам нетрудно будет заключить, что он хотел убить свою жену" – этими словами судья, на которого, несомненно, произвело сильное впечатление заключение эксперта, напутствовал присяжных, удалявшихся для вынесения приговора.

  Их совещание длилось лишь несколько минут, после чего они вернулись в зал суда с единогласным заключением: "Виновен".

  Судья, определив Барлоу наказание в виде пожизненного тюремного заключения, пояснил присяжным: "Вы признали Барлоу виновным в хладнокровном, жестоком, тщательно подготовленном убийстве, которое без необычного, высоконаучного криминалистического и судебно-медицинского исследования никогда не было бы раскрыто..."