Текст книги "Шерлок Холмс в наши дни"
Автор книги: Гельмут (Хельмут) Хефлинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
Атом – детектив
Общественность впервые узнала об этом, когда 4 ноября 1958 года начался процесс Фоллмана. На вопрос, признает ли он себя виновным, он ответил:
– Не виновен, ваша честь!
Затем началось обычное сражение между обвинителем и защитником, допросы свидетелей. Наконец были зачитаны экспертные заключения, которые защитник в итоге отклонил.
– На протяжении длительного времени, – сказал он, – мы слушали экспертов. И что в результате? Ничего, что хоть самую малость говорило бы против моего подзащитного! Напротив, все трое экспертов вынуждены признать: в машине Фоллмана не найдено никаких следов крови и никакого орудия убийства. Также не удалось обнаружить окровавленную одежду обвиняемого. Осколки от лакового покрытия машины могут, я подчеркиваю, могут быть и от машины Фоллмана, но это недоказуемо. Как можно при подобных обстоятельствах считать доказанным обвинение моего подзащитного в убийстве?
Но адвокат недолго наслаждался своим триумфом. Вскоре последовало поражение. Сразу после его речи начался допрос молодого криминалиста с естественно-научным образованием Фрэнсиса Керра. Он повел речь о волосе, обнаруженном между пальцев убитой. Он сказал, что волос тщательно изучили в институте судебной медицины по уже известной плодотворной методике, а затем отправили в атомную лабораторию Шалк-Ривера. Это научное учреждение, где работала группа канадских ученых, располагалось северо-западнее столицы Канады Оттавы. Оно было создано в 1945 году, то есть в том же году, когда упала первая атомная бомба на Хиросиму, но с самого начала служило не военным, а естественно-научным целям. Обосновав результаты исследований, Фрэнсис Керр заявил, что найденный в руке погибшей волос мог быть с головы подсудимого.
Защитник насторожился:
– Вы сказали "мог"?
– Да.
– Иными словами, он мог принадлежать и другой голове, на которой волосы с такими же признаками?
– Да, это верно.
– Мог, только мог! – воскликнул защитник и с издевкой посмотрел на обвинителя. – Мне любопытно, как господин обвинитель хочет из этого волоса свить веревку для моего подзащитного?
Обвинитель пропустил вызов мимо ушей.
– Ну, как нам всем известно, – начал он спокойно, – до сего времени часто случалось, что известные методы сопоставления волос не давали гарантии. Несмотря на постоянное их совершенствование, методы микроскопии при сопоставлении волос пока еще редко приводили к бесспорным результатам. Однако в последние два года появился новый, революционный метод идентификации волос, который сегодня впервые представляет свои результаты перед этим судом. Правильно я говорю, мистер Керр? – обратился он к молодому криминалисту.
– Да.
Присяжные и все присутствующие в зале напряженно внимали всему происходящему. Удастся ли этим новым методом изобличить убийцу?
– Мистер Керр, вы достаточно подготовлены для разъяснения присяжным основных моментов нового метода исследований?
– Да, конечно, – кивнул криминалист. Взволнованный защитник вскочил:
– Я протестую! Как можно совершенно неподготовленным присяжным пытаться разъяснить научную методику, которую никто еще не знает, кроме ученых-атомщиков в Шалк-Ривере? Кто хоть что-нибудь знает о применении атомной энергии при исследовании волос? Никто! Перед каким судом представляли уже подобные доказательства, какова их надежность? Нигде! Никогда!
Защитник выкрикнул эти слова в зал в надежде достичь большего впечатления своим громогласным, возмущением. Он не ожидал ничего хорошего для своего подзащитного, если суд признает допустимым этот новый метод сличения волос.
Но защитный вал, который он попытался воздвигнуть вокруг Фоллмана, был сметен заявлением обвинителя:
– Каждый новый метод борьбы с преступностью когда-то применяется впервые, и никакой защитник не имеет права даже таким решительным протестом задержать прогресс. Будем же горды тем, что именно в нашем городе перед этим судом берет свой победный старт не известный еще нигде в мире, новый, революционный метод!
Судья разрешил Керру изложить суть метода, и молодой криминалист постарался это сделать так, чтобы завоевать доверие суда и присяжных к новому научному открытию в криминалистике.
– Наряду с главными элементами, из которых состоит каждый волос, а именно: углерод, азот, водород, кислород, фосфор и сера, – волос содержит и другие химические элементы в крошечных дозах. Это, например, мышьяк, олово, кремний, – начал объяснять молодой криминалист. – Количество и соотношение этих элементов в волосах у каждого человека различны и зависят от рода занятий, питания и других факторов. В настоящее время, используя атомную физику, удалось найти метод, позволяющий устанавливать мельчайшие количества этих элементов, до одной миллионной миллиграмма, причем без разрушения волоса как вещественного доказательства. Метод этот называется нейтронно-активщионным анализом.
Очень обстоятельно молодой криминалист и после него еще двое ученых-атомщиков обосновали надежность этого метода и засвидетельствовали, что его применение позволяет с очень высокой степенью вероятности утверждать, что волос в руке убитой принадлежит Фоллману.
Совокупность всех представленных обвинителем доказательств несомненно повлияла на подсудимого, и в ходе перекрестного допроса он наконец признал свою вину, правда, сказал при этом, что он действовал в каком-то забытьи и умысла убить Гаэтану у него не было. Это утверждение, надеялся он, послужит тому, что его признают виновным не в умышленном убийстве, а в убийстве, совершенном в состоянии сильного душевного волнения. Но он ошибся. Суд увидел в Фоллмане убийцу, который пытался изнасиловать свою жертву, а когда из-за ее активного сопротивления это не удалось, убил ее охотничьим ножом, лежавшим в ящике машины.
"Смерть через повешение", – гласил приговор, замененный позднее на пожизненное тюремное заключение.
"Атом стал детективом" – так назвал один американский журналист статью, посвященную раскрытию этого убийства.
Но необходимо строго предостеречь от излишнего оптимизма по поводу результативности этого метода. Лишь его сочетание с другими доказательствами, например такими, как положительные результаты спектрографического анализа грязи на сравниваемых волосах, анализа косметических средств ухода за волосами, красителей для волос и т.п., с учетом возможности ограничить круг лиц, подлежащих проверке, может дать полную уверенность в тождестве сравниваемых волос.
ЯД ВСЕГДА ЗАДАЕТ ЗАГАДКИ
Отравление – один из старейших способов убийства
В ноябре 1984 года 78-летняя женщина умерла от смертельной инъекции яда зеленой гадюки. Судебные медики из Вюрцбургского университета установили это только после многомесячных исследований.
Что же произошло?
"Ты виновата в том, что мой брак распался", – сказал тогда 55-летний тренер по плаванию своей теще по дороге в церковь и крепко схватил ее за плечи. Старая женщина почувствовала при этом в плече колющую боль и умерла в тот же день при непонятных обстоятельствах.
Как позже установила судебно-медицинская экспертиза, женщине был введен яд гадюки. Вскоре после ее смерти у тренера была найдена переписка с питомником змей. Он подстерег свою тещу по дороге в церковь и разыграл ссору, в ходе которой схватил потерпевшую за плечи. Во время богослужения ей стало плохо, после этого она рассказала дочери о встрече с ее бывшим мужем. Врач обнаружил на ее плече маленькую некровоточащую ранку от укола. Через несколько часов старая женщина с явлениями паралича была доставлена в больницу, где вскоре скончалась.
Хотя в этом случае использован редкий для настоящего времени способ убийства, он все-таки относится к известному уже на протяжении столетий длинному ряду случаев лишения жизни посредством яда. Отравление – один из сгарейших способов убийства. Еще во времена Средневековья короли, чтобы избежать постоянной угрозы отравления, держали специальных слуг, обязанностью которых было пробовать все подававшиеся на стол яства.
Ядом обычно называют вещество, вызывающее в организме человека или животного болезненные проявления или смертельные последствия. Но так как многие вещества, даже обычная поваренная соль или вода, принятые в чрезмерных количествах, могут вызвать серьезное заболевание или смерть, понятие яда следует уточнить. Под ядом в собственном смысле слова понимают такое вещество, которое при введении в организм даже в очень небольших количествах может вызвать тяжелые последствия, а часто и смерть.
Установление факта отравления представляет серьезные трудности, особенно когда его симптомы нечетки или многозначны и в ходе оказания медицинской помощи жертве не всегда могут быть определены как последствия отравления. Например, одному умершему в 1956 году шахтеру, начиная с его первого поступления на стационарное лечение в 1953 году, ставились самые разные диагнозы, но мысль об отравлении не возникала. Ничего подозрительного не установили и после его смерти, при вскрытии. Лишь после того, как поступила информация о возможности отравления и была проведена эксгумация трупа, судебно-медицинская экспертиза выявила наличие таллия в печени, почках и мышцах. В результате выяснилось, что на протяжении нескольких лет жена этого шахтера добавляла в его пишу, даже в варенье, которое приносила ему в больницу, раствор распространенного минерального удобрения, содержащего до 2 % сильного яда. За три года она израсходовала четыре или пять упаковок этого удобрения, количество ядовитого вещества в которых по отношению к весу потерпевшего в пять раз превышало смертельную дозу.
В криминалистической практике довольно часто возникает необходимость ответить на вопрос, не применялся ли яд. Это особенно относится к случаям неестественной смерти. При установлении же факта смерти от приема яда важно выяснить, имело ли место умышленное отравление или совершено самоубийство. Не исключается также ошибочное принятие какого-либо ядовитого вещества вместо лекарства или значительное превышение прописанной врачом дозы лекарства. Отравление может быть и результатом определенной профессиональной деятельности, и следствием употребления испорченных пищевых продуктов, принятия каких-либо средств в целях прерывания беременности и т л.
В процессе судебно-медицинских исследований по делам об отравлениях, как ни в каких других случаях, важно установить все обстоятельства, все признаки, предшествовавшие наступлению смерти, так как они очень часто указывают на факт использования яда, а порой даже на конкретный вид яда и способ его применения.
10 октября 1911 года в служебное помещение Скотланд-Ярда вошел мужчина. Он заявил, что хочет сообщить о возникших у него подозрениях относительно совершенного преступления. Его направили к инспектору Варду.
– Вы сказали, ваша фамилия Вондераге? – спросил Вард, желая убедиться, что он правильно понял вошедшего.
– Да. Я двоюродный брат мисс Элизы Барроу.
– Чем я могу быть вам полезен, мистер Вондераге?
Мужчина нерешительно передвинулся на стуле немного вперед. Он первый раз в жизни сидел напротив сотрудника Скотланд-Ярда и в этот момент почти пожалел, что затрудняет полицию своими подозрениями. Но раз он все-таки здесь, то должен сказать, зачем пришел.
– Я уже сказал, что мисс Барроу моя двоюродная сестра, или, правильнее, была, – начал он, заикаясь.
– Значит, она умерла?
– Месяц тому назад. Но я думаю, тут что-то неладно, господин инспектор. У меня такое чувство, что она умерла не естественной смертью.
– Другими словами, была убита? Вондераге нерешительно кивнул.
– Доказать я не могу, но от этого парня всего можно ждать.
– Кого вы имеете в виду?
– Мистера Седдона. В его доме, здесь, в Лондоне, Толлингтон-парк, 63, более года тому назад она сняла второй этаж для себя и своего семилетнего племянника. До этого они жили у меня, но из-за постоянных ссор она в конце концов уехала.
– Из-за чего же были ссоры?
Вондераге какое-то мгновение поколебался, прежде чем стыдливо произнес:
– Она обвиняла меня в вымогательстве наследства. – А мисс Барроу была состоятельна?
– Да. Правда, она была немного психически непол-
ноценной, но, несмотря на это, благодаря полученному наследству и жадности стала обладательницей дома, ценных бумаг, наличных денег и драгоценностей. Она постоянно была озабочена сохранностью своих денег и обвиняла других в посягательстве на ее добро. Это было просто противно! Я легко вздохнул, когда в июле 1910 года она наконец выехала.
– На второй этаж дома, который принадлежит мистеру Седдону?
– Да.
Инспектор терпеливо слушал, ничем не выдавая своего ощущения, что излагаемое является чем-то необычным. Но теперь он обратил внимательный взгляд на своего визави.
– Так..Ло почему он, по вашему мнению, должен был ее убить?
– Вы так прямо спрашиваете. Однако дать вам такой же прямой ответ я не могу, – нерешительно произнес Вондераге. – Как я уже сказал, у меня только предположение. Моя двоюродная сестра умерла 14 сентября, а 16 были похороны. Однако я, ее единственный родственник, узнал об этом лишь случайно спустя две недели. Конечно, я сейчас же пошел туда, где она жила.
– Почему? – прервал его инспектор.
– Хотел узнать, как обстоит дело с наследством. Но дом был заперт. Мистер Седдон 22 сентября вместе с женой и пятью детьми уехал отдыхать на побережье. Все это показалось мне подозрительным. Вернулся он лишь 9 октября. Я, конечно, тут же пошел к нему и поинтересовался оставшимся наследством.
На вопросы Вондераге страховой агент Седдон ответил:
– Оставшееся после вашей двоюродной сестры Элизы Барроу добро составляло не более десяти фунтов стерлингов. Между тем на похороны и на заботы о маленьком племяннике я истратил одиннадцать фунтов, один шиллинг и десять с половиной пенсов, так что вы должны мне больше фунта, мистер Вондераге, если хотите вступить в права наследства.
– Но у нее было и другое имущество, не только наличные деньги! – заявил разочарованный двоюродный брат умершей.
– Да, есть еще несколько платьев и мебель, стоимость которой я оцениваю примерно в пятнадцать фунтов. Я в этом понимаю, так как являюсь страховым агентом.
– А жилой дом, ценные бумаги и банкноты! Я знаю, что у моей кузины было определенное состояние!
– Совершенно верно! – подтвердил Седдон. – Но она, решив, что в управлении состоянием и его приумножении у меня больше опыта, за несколько месяцев до смерти передала мне свои акции и право на жилой дом, а я за это должен был пожизненно выплачивать ей соответствующую ренту. Я был бы вам очень благодарен, если бы вы ознакомились с документами, подтверждающими, правильность моих слов.
По мере получения этих известий лицо Вондераге все более мрачнело. Почти без надежды он робко спросил:
– А что с наличными ценностями, которые нельзя было передать?
– Это не больше, чем легенда, – холодно заявил Седдон. – Мне очень жаль так вас разочаровывать.
Разочарование отражалось на лице Вондераге и сейчас, когда он рассказывал все это инспектору Варду. Разочарование, соединенное с подозрением и невозможностью поверить в случившееся.
– Я надеюсь, господин инспектор, вы теперь понимаете причину моего недоверия. Во всяком случае я был бы вам благодарен, если бы вы занялись этим делом, – закончил Вондераге. Он был рад наконец освободиться от тяжелого груза, лежавшего у него на сердце. Хладнокровие и даже как бы безразличие инспектора подействовали на него не очень ободряюще, да и согласие инспектора прозвучало не очень определенно:
– Хорошо, мистер Вондераге, я займусь этим, но не могу обещать, что что-нибудь прояснится.
Однако прояснилось очень многое! К 10 ноября инспектор Вард выявил столько подозрительных обстоятельств, что спустя пять дней тело умершей пришось эксгумировать.
Дальнейшие исследования проводил очень опытный и по прежним делам прекрасно зарекомендовавший себя токсиколог Виллкок. С помощью аппарата Марша, названного так по имени его изобретателя Джеймса Марша и позволяющего устанавливать наличие тысячных долей миллиграмма мышьяка, он вскоре выяснил, что внутренние органы умершей содержат смертельное количество этого яда. Для него было вне всяких сомнений, что Элиза Барроу скончалась в результате острого отравления мышьяком, как он и доложил инспектору.
Это заключение позволило Варду начать активные действия. 4 декабря он отправился к дому на Толлинг-тон-парк, 63, перед дверью которого и встретил предполагаемого отравителя.
– Вы страховой агент Фредерик Седдон? – обратился он к нему.
Мужчина удивленно вскинул глаза и кивнул.
– Да. Но зачем я вам понадобился?
– Я арестовываю вас в связи с подозрением в убийстве мисс Элизы Барроу путем отравления мышьяком.
Безусловное подтверждение использования «наследственного порошка»
Мог ли опытный токсиколог Виллкок быть абсолютно уверенным в том, что найденный в трупе мышьяк действительно явился результатом отравления?
Многие годы наличие яда в теле умершего вообще не умели устанавливать, и потому нередко случаи убийства оставались нераскрытыми. Семьдесят лет тому назад был период, когда уже считали, что способ обнаружения отравления мышьяком найден, однако последовавшие затем многочисленные ошибочные заключения показали, что проблема еще не решена. Ведь человек ежедневно получает незначительные дозы мышьяка с такими пищевыми продуктами, как уксус, солод, хлеб, мармелад и иные сладости, которые окрашивают веществами, содержащими незначительные количества этого яда. Не могут ли эти дозы мышьяка, накопившись в некоторых органах, при исследовании трупа привести к неверным выводам? Кроме того, соединения мышьяка могут содержаться и в земле и проникать в тело захороненного трупа. Правда, если земля на кладбище не содержала мышьяк или содержала в незначительных количествах, а в эксгумированном трупе его было много, это, безусловно, говорило об отравлении. Однако что означает "много" или "мало"?
Виллкока уже давно занимала мысль о необходимости использования в токсикологии кардинально новых методов исследований. "Я ищу новые методы точного установления наличия яда в теле человека, – говорил он неоднократно, – для обеспечения большей точности при доказывании наличия этого яда. Как можно обнаружить крошечные части миллиграмма мышьяка в земле на кладбище, в трупе, в его волосах? Необходимо разработать точные количественные методы выявления следов этого яда".
Пока Виллкок трудился над совершенствованием метода выявления очень малых количеств мышьяка, время рассмотрения дела в суде все приближалось. 4 марта 1912 года суд начался. Зал суда присяжных в Олд Бейли был полон, когда обвинитель и защитник приступили к выяснению всех обстоятельств дела. В качестве свидетеля был вызван в суд и инспектор Вард.
– Как видно из материалов дела, – начал обвинитель, – 14 октября 1910 года мисс Барроу перевела свои ценные бумаги на 1600 фунтов, а 9 июня 1911 года и свой доходный дом на имя господина Седдона. Взамен этого он должен был пожизненно платить ей еженедельную ренту в размере трех фунтов. Это верно, господин инспектор?
– Да.
– Расскажите, пожалуйста, суду, что вам удалось выяснить относительно наличных денег, которыми располагала мисс Барроу.
– Ну, у нее было 400 фунтов на счете в банке. Когда же у этого банка летом 1911 тода возникли финансовые затруднения, мисс Барроу, под влиянием Седдона, забрала весь вклад и вместе со своими драгоценностями спрятала в спальне.
– Следовательно, к этому времени все ее состояние находилось или в руках Седдона, или в его доме? – спросил обвинитель.
– Да, именно так
– А что случилось спустя короткое время, точнее, 26 августа 1911 года?
– В тот день дочка Седдона Магги купила в фирме Торлей" пакет мышьячной бумаги для уничтожения мух.
– А несколько дней спустя Элиза Барроу заболела, у нее начались рвота, понос и боли, как подтвердил доктор Сворн, проживавший по соседству. Это соответствует действительности, инспектор?
– Да. Доктор предложил больной лечь в больницу, но она из жадности отклонила это предложение и предпочла, чтобы за ней ухаживала мисс Седдон.
Обвинитель поклонился и, обращаясь к залу, подчеркивая каждое слово, сказал:
– Мы все знаем результат. Двенадцать дней она провела, постепенно умирая, в постели, в той же комнате, где находился и ее маленький племянник
После короткой паузы он вновь обратился к инспектору.
– Что же случилось в ночь с 13 на 14 сентября?
– Элиза Барроу так громко кричала, что было слышно на нижнем этаже дома.
– Что же она кричала?
– "Я умираю!"
В зале стояла абсолютная тишина, никто не шевелился, боясь пропустить хоть слово.
– Позвал ли господин Седдон снова врача? – продолжал допрос обвинитель.
– Нет. Как он мне позже объяснил, он считал это излишним. Он подождал в коридоре, пока больная умерла. После этого сразу же начал поиски в ее комнате.
– Позже он утверждал, что нашел лишь десять фунтов. Но его служащие видели, как в ранние утренние часы он считал золотые. Это правда, инспектор?
– Да. Кроме того, он появился с кольцом умершей у ювелира и поручил ему удалить выгравированные инициалы матери Элизы Барроу. После этого он сделал крупные вклады в банки, а затем отправился к доктору Сворну, который без осмотра умершей выдал свидетельство о смерти.
– Что было указано причиной смерти?
– Инфекционный понос.
По поводу показаний инспектора Варда у защитника Седдона – лондонского адвоката Эдварда Маршалла Галла, хорошо разбирающегося в медицинских вопросах, возникло немало возражений.
– Это самый мрачный случай, с которым я когда-либо имел дело, – говорил он перед процессом.
Хотя он и был убежден в вине своего клиента, но защищал его как невиновного. Его стратегическая линия состояла в том, чтобы поколебать заключение эксперта Виллкока.
– Как известно, – начал Виллкок, – до недавнего времени было невозможно взвесить зеркальный налет мышьяка, получаемый при исследованиях с помощью аппарата Марша. Но я все-таки установил, что если заранее известное количество чистого мышьяка пропустить через аппарат Марша, получив тем самым образцы зеркальных налетов, то их можно будет сравнить с зеркальным налетом, образовавшимся при исследовании частиц тканей, содержащих мышьяк, и тем самым определить его количественное содержание. Так как у меня имелось достаточно образцов зеркальных налетов мышьяка, соответствующих количествам от миллиграмма до его двухсотых долей, стало возможным путем сравнения установить весовое содержание мышьяка в исследуемых объектах.
Изложение доктором Виллкоком характера проведенных им исследований заняло довольно много времени.
– Например, весь желудок весил 105 граммов, – продолжал он. – Я взял 0,525 грамма тканей желудка, то есть двухсотую его часть. Это количество я пропустил через аппарат Марша и полученный зеркальный налет мышьяка сравнил с сотнями имевшихся у меня образцов, установив тем самым весовое содержание мышьяка в подвергнутой исследованию частице желудка. Это количество я умножил на 200 и пришел к выводу, что мышьяка в тканях желудка было 7,3 миллиграмма. Таким же образом были исследованы все другие органы, а также кожа, кости и мышцы. Проведенный анализ показал, что, даже исключая волосы, кожу и кости, содержание мышьяка в трупе составляло 131,57 миллиграмма. Это несомненно доказывает наличие смертельного отравления, – гласило окончательное заключение доктора Виллкока.
Но, как стало ясно в ходе двухдневного перекрестного допроса эксперта, защитник Седдона Галл придерживался другой точки зрения, и в лондонском суде Олд-Бейли разгорелся ожесточенный научный спор по проблемам токсикологии.
– Мы услышали высказывания господина Виллкока о том, как он вычислил общее количество мышьяка в трупе, – произнес защитник, обращаясь к присяжным, которые с трудом улавливали суть научных объяснений эксперта и лучше воспринимали довольно искусно и более понятно излагаемые контрдоводы адвоката. – Он умножил данные отдельных анализов, причем оперировал очень большими цифрами: результаты исследования тканей почки умножил на 60, желудка на 200, а мускулатуры даже на 2000. Я правильно назвал цифры, господин Виллкок?
– Да.
– Вы, конечно, понимаете, что самая ничтожная ошибка при определении веса в результате умножения неимоверно возрастает и ведет к роковым последствиям.
– Да, – со всей серьезностью произнес Виллкок, – я это знаю.
– Тогда я хочу подробнее коснуться ваших расчетов наличия яда в мышцах. Количество яда, обнаруженное в пробе из тканей мускулатуры, вы умножили на 2000. Эксгумированное тело Элизы Барроу весило 60 фунтов, и вы применили общее правило, согласно которому мышечная масса составляет две пятых общего веса тела.
– Да, это верно.
– Хорошо, идем дальше, – с удовлетворением произнес Галл. – При жизни Элиза Барроу весила 140 фунтов, а теперь только 60. Сильная потеря веса явилась результатом обезвоживания тканей. Мышцы, однако, содержат больше воды, чем остальные части тела. Это правильно?
– Да, совершенно точно.
– Ну, а если они содержат больше влаги, они должны и больше терять в весе, чем другие органы. Не меняется ли в этом случае правило, что мышцы составляют две пятых от веса всего тела? Не должно ли при этих условиях ваше умножение на 2000 привести к неверным выводам? – Произнося все это, защитник бросал победоносные взгляды в зал, затем уничтожающе посмотрел на своего противника – казалось, что он готов нанести ему смертельный удар. – Я уверен, доктор Виллкок, что вы не предусмотрели это обстоятельство в своих расчетах.
– Я не исключаю, что в них могла быть допущена небольшая ошибка, – признался токсиколог (при этом он совсем не казался таким уничтоженным, каким его надеялся увидеть Галл). – Но это ни в коей мере не меняет основные положения моей работы. Некоторые сдвиги в весовом отношении не имеют серьезного значения, так как многие пораженные ядом части тела я вообще не учитывал.
Все-таки Галлу удалось, хотя пока лишь в незначительной мере, посеять сомнения среди присяжных. Но он еще не закончил спор.
– Перейдем теперь к содержанию мышьяка в волосах головы, – продолжал он спокойно. – Мы знаем, что через короткое время после попадания в организм мышьяк проникает в волосы, причем прежде всего он концентрируется в той части волос, которая находится ближе к коже головы. Так как волосы ежемесячно удлиняются примерно на полтора сантиметра, мышьяк вместе с вырастающими волосами продвигается все дальше. Таким образом, чем дальше от поверхности головы в волосах обнаруживается мышьяк, тем больше времени прошло с начала отравления. Правильно?
– Да.
– Вы нашли восемь сотых миллиграмма мышьяка в той части волос, что расположена наиболее близко к коже головы. Так?
– Точно, – подтвердил доктор Виллкок.
– А сколько мышьяка вы обнаружили в части волос, наиболее удаленной от головы?
– Примерно четверть всего количества, содержащегося в волосах головы, – гласил ответ.
– И несмотря на это, вы утверждаете, что Элиза Барроу умерла от острого отравления мышьяком, то есть от яда, который она начала принимать в последние две недели перед смертью!
– Да.
Триумф сиял в глазах защитника. Теперь он собирался нанести решающий удар по искусно созданной экспертом системе доказательств. В его голосе звенел металл, когда он задал очередной вопрос:
– Как согласуется ваше утверждение об остром отравлении с наличием яда в кончиках волос? Ведь при отравлении мышьяком нужно примерно десять месяцев, чтобы яд достиг кончиков волос длиной в пятнадцать сантиметров. Как объяснить то, что мышьяк оказался в кончиках волос за две недели? Не следует ли в данных обстоятельствах признать, что Элиза Барроу начала принимать мышьяк примерно за год до смерти?
В первый момент Виллкок был явно смущен и в определенном замешательстве произнес:
– Более года тому назад...
– Да, господин Виллкок. И если это так, а сомнений тут нет, то ваше заключение ошибочно и обвинение моего подзащитного в убийстве отпадает!
Пока защитник, торжествуя победу, продолжал засыпать эксперта вопросами, Виллкок напряженно искал ответ. А что если мышьяк проник в волосы уже после смерти, когда в процессе разложения трупа из него выделялась жидкость, содержащая этот яд? Да, только так это можно объяснить.
– Ну, господин Виллкок, – неутомимо наступал защитник, – вы, вероятно, согласитесь, что лучше всего отозвать свое заключение. Или, может быть, вам пришло в голову решение возникшей задачи?
Но вместо того, чтобы сникнуть от уничтожающей насмешки, Виллкок неожиданно нанес встречный удар.
– Да, существует фактор, о кагором я не сказал. Волосы пропитались выделившейся из трупа жидкостью, содержащей мышьяк.
Галл чуть не задохнулся от возмущения и зло возразил:
– Это не что иное, как новое предположение, которому присяжные, конечно, не поверят!
Но Виллкок не оставался в долгу, стараясь доказать правильность своего заключения. Как только перекрестный допрос был закончен, он поспешно отправился в госпиталь Святой Марии и, взяв от другого трупа пучок волос, не содержащих мышьяк, положил его в сохранившуюся жидкость из гроба Элизы Барроу. Как показал последующий анализ, волосы полностью пропитались мышьяком. Удалить его из волос удалось только ацетоном.
12 марта обвинитель вновь вызвал Виллкока на свидетельскую трибуну.
– Ну, господин эксперт, к каким результатам вы теперь пришли?
– Мышьяк проник в волосы Элизы Барроу извне, а не поступил естественным путем из тела. В связи с быстротой отравления и смерти последнее было невозможно.
Доводы защитника были отклонены, а спустя два дня присяжные признали Седдона виновным, а его жену, привлекавшуюся к ответственности за пособничество, невиновной. 13 апреля 1912 года Седдон был казнен через повешение.
Предложенный Виллкоком метод количественного анализа найденного в трупе яда получил законное подтверждение. В дальнейшем этот метод неоднократно совершенствовался, вследствие чего его результаты становились все более точными.
Сегодня для подобных анализов используются даже данные атомных исследований, прежде всего если речь идет об установлении радиологическими методами наличия мышьяка в волосах. Так как мышьяк принадлежит к группе металлических ядов, он может быть под воздействием нейтронов сделан радиоактивным, после чего его излучения замеряются и в зависимости от степени их интенсивности устанавливается количественное содержание мышьяка.
