Текст книги "Изабель"

Автор книги: Гай Гэвриел Кей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Она увидела, что Нед на нее смотрит, и подмигнула. Конечно. Ему пришлось рассмеяться. Мелани.

ГЛАВА 5

– Кровь? Действительно цвет крови?

Перед Кейт стоял очередной эспрессо; Нед на этот раз заказал апельсиновый сок. Она пришла в кафе минут через пять после него, слегка запыхавшись. Ее школа находилась на другом конце города. Оба стола на улице снова оказались занятыми; вокруг них в кафе было полно людей, которые громко разговаривали, курили, читали газеты, пристроив у ног пакеты с покупками. Нед все еще не мог привыкнуть к дыму; здесь он витал повсюду.

Он кивнул.

– Красный, как кровь. И я ощущал привкус крови, когда глотал. Меня от нее тошнило. Но только вблизи от того поля боя. Когда мы отъехали, все закончилось.

Она пристально смотрела на него – карие глаза, лицо в редких веснушках. Сегодня она стянула волосы сзади и надела рваные джинсы и майку без рукавов в сине-белую полоску, а поверх нее белую мужскую рубашку, расстегнутую, с рукавами, закатанными до половины. Она очень хорошо смотрится, подумал Нед.

– Если ты мне не веришь, – сказал он, – то никто не поверит. Я даже никому другому рассказать не могу.

Кейт покачала головой.

– О, поверь мне, я тебе верю. – Она встретила его взгляд и отвела глаза. – После вчерашнего я бы поверила, даже если бы ты сказал, что видел корабль-матку пришельцев.

– Это на следующей неделе, – ответил Нед.

Кейт скорчила рожицу.

– Ты что-нибудь слышала об этом Марии? – спросил он через несколько секунд. – О той битве?

Она прикусила губу; он уже к этому привык. Затем опустила глаза на столешницу. Нед громко рассмеялся.

– Ага! Конечно!

– Так и знала, что будешь смеяться, – сказала Кейт. – Ну почему интересоваться чем-то глупо?

Нед посмотрел на нее.

– Это не глупо. Расскажи мне.

– Ну… я действительно написала об этом эссе.

– Боже, Кейт, ты меня убиваешь! Я просто обязан тебя дразнить. – Он замолчал, быстро сообразил. – Погоди, может, и не стану. Гм, оно у тебя есть? Здесь? То эссе?

Она подняла брови и помедлила с ответом.

– Нед Марринер, я в шоке… Ты хочешь списать у меня работу?

– Правильно, черт возьми, я хочу списать у тебя работу! Мне нужно написать три эссе за шесть недель, или пропали мои летние каникулы, когда я вернусь домой.

– Ну, – сказала она, улыбнулась и откинулась на спинку стула, – мне придется хорошенько над этим подумать. Ты меня все время подкалываешь, а мы ведь только познакомились. Нельзя же раздавать работы, получившие «отлично», кому попало.

– Я угощу тебя кофе. Я куплю тебе рубашку получше.

– Это рубашка моего брата, – объяснила Кейт Уэнджер, – и мне она очень нравится.

– Она замечательная. Правда замечательная. Ты в ней выглядишь горячей девчонкой. Красоткой. Расскажи мне о Марии.

– Я правда выгляжу горячей девчонкой?

– Мари-Шанталь отдыхает.

– Тоже мне достижение, – фыркнула Кейт.

– Кто этот Марий? Пожалуйста.

Она отхлебнула кофе. Но выглядела она довольной. Нед даже почувствовал нечто вроде гордости собой. Он шутит, смешит девушку. Вокруг них кафе было наполнено звоном тарелок и чашек и гулом голосов. У одной женщины под стулом сидела маленькая собачка; дома этого не позволили бы. Ему здесь нравилось.

– Марий был дядей Юлия Цезаря, – сказала Кейт. – Женился на тетке Цезаря. В то время был генералом в Северной Африке. По-видимому, он был невысоким парнем, жестким, умным, молодым, когда все это произошло, – лет двадцати пяти, что-то в этом роде. Дело было в том, что восточные племена кельтов начали двигаться в этом направлении. Множество людей: воины, их жены и дети – мигрировали, искали место, где можно осесть. Они пугали всех своим огромным ростом, понимаешь?

– Могучие блондины? Качали мускулы, принимали стероиды? Побили все рекорды по бегу у себя дома?

– Почти. Римляне были низкорослыми, ты знаешь?

– Не знаю. Откуда мне знать?

– Ну, это правда. Но они были очень хорошо организованы. В любом случае эти племена, тевтоны и кимбры, некоторое время продержались здесь и разбили римскую армию, потом половина из них ушла на запад, в Испанию. Но они снова вернулись и решили, что на самом деле им нужна земля возле Рима, и они решили пойти и надрать римлянам задницы там.

– Они могли это сделать?

– Кажется, все так считают. Рим охватил ужас. Не забывай, тогда еще их империи не существовало. До Цезаря. Они даже еще не завоевали здешние места, у них была только часть Греции и торговые колонии на побережье, и Секстий основал этот город, Экс. Их первый город.

– И что с того?

– А то, что если бы эти племена проникли в Италию, то песенка Рима была бы спета.

– Мелани сказала – больше двухсот тысяч.

– А кто такая Мелани?

– Ассистентка моего отца. Я тебе вчера говорил. У нее обо всем есть заметки.

– Что за всезнайка. – Кейт усмехнулась. – Намного больше двухсот тысяч. Некоторые называют цифру полмиллиона, вместе со стариками, женщинами и детьми. Некоторые называют еще большее число.

Нед тихо присвистнул. Не смог удержаться. Кто-то оглянулся на него, и он сделал виноватое лицо. Он попытался представить себе такое множество людей, движущееся по этой местности, но не смог. Не сумел представить себе эту картину, у него перед глазами стояли только орды компьютерных орков.

– Во всяком случае, – продолжала Кейт, – Рим вызвал сюда Мария из Африки, и он принял командование. В той первой битве кельты их разгромили, и все римские солдаты их боялись.

– Но он победил?

– Ты портишь конец истории. Да, он победил. Насколько я понимаю, он заманил их в ловушку у горы. У него была лучшая позиция, и когда начался бой, некоторые из его людей напали на лагерь кельтов, в котором находились их семьи. Когда те вернулись, чтобы его защитить, римляне просто набросились на них сзади, и началась бойня. Вот где твои двести тысяч убитых. Марий спас положение. Ему здесь понастроили памятников, но все они разрушились.

Нед какое-то время смотрел на нее.

– Знаешь, ты молодец.

Она пожала плечами.

– Это «Гугл» молодец.

– Нет. Это ты. – Он допил апельсиновый сок. – Итак, похоже, если бы он их не разбил, они бы взяли Рим?

– Может быть. Никакой Римской империи. Кельты заселяют Италию. Совсем другой мир. Эта битва имела огромное значение.

Нед покачал головой.

– Почему никто об этом не знает?

– Шутишь? Люди не знают даже историю Второй мировой войны.

Нед посмотрел на Кейт.

– Мне очень нужна эта твоя работа.

– Не сомневаюсь. Я подумаю. – Она поколебалась. – То есть, конечно, я тебе ее дам. Но не кажется ли это тебе довольно заурядным после…

– Кейт, все это абсолютно заурядно. Эссе? Не смешите меня! Но если я слишком много буду думать о сегодняшнем или о вчерашнем, я свихнусь.

– Сейчас… ничего? Внутри тебя?

Он с притворным равнодушием пожал плечами.

– Меня слишком отвлекает этот твой потрясающий прикид.

– Кроме шуток. Скажи мне.

– Я уже сказал. Сегодня – ничего, с тех пор, как мы уехали с поля боя. Вчера – ничего, с того момента, как наш незнакомец покинул нас. Ни-че-го.

– А ты пробовал… – Она не договорила.

– Что пробовал? – Он понимал, что в его голосе звучит раздражение и что это несправедливо. – Контролировать это? Собираешься теперь поиграть в Йоду? «Используй Силу, юный Нед»?

– Не надо шутить.

– Приходится, иначе я сойду с ума от этого. Скажи спасибо, что тебе не приходится с этим справляться.

Она несколько секунд молчала.

– Я и говорю спасибо. Но я там тоже была. Я не пытаюсь на тебя давить.

Неду стало стыдно.

– Я веду себя не слишком сдержанно? Извини.

– Трудно быть сдержанным, если чувствуешь привкус крови и тому подобное.

– Да. – Он не мог придумать, что еще сказать.

Кейт махнула рукой официанту, чтобы принес счет.

– Ладно, мне пора. Позвони завтра, если захочешь. После школы.

– Не уходи, – быстро произнес он. Она посмотрела на него. – Я… мне больше не с кем поговорить. Мне необходимо понять суть происходящего. Если ты не возражаешь.

– Я сказала, позвони мне. Я говорю серьезно. – Она слегка покраснела.

Он вздохнул.

– Я действительно пытался вчера ночью попробовать, не почувствую ли чего-нибудь. Проблема в том, что я понятия не имею, что нужно для этого делать, чем управлять. Может, мне действительно нужен наставник-джедай.

– Это не ко мне, юный Нед. Но могу дать тебе эссе. Хочешь, пришлю по электронной почте?

– Это было бы хорошо. – Она достала блокнот, и он продиктовал ей свой электронный адрес и еще новый номер сотового.

– Я вспомнила, – сказала она. – Ты спрашивал о кельтах, где они жили в здешних краях.

– И ты, конечно, это выяснила. Или твой друг «Гугл»?

– «Гугл» – мой полуночный любовник.

– Не уверен, что готов слышать такое.

Она рассмеялась.

– Они здесь жили повсюду. И это понятно. Есть одно место, которое я видела, мы можем сходить туда, если хочешь. В горах над городом.

К ним подошел официант, и они расплатились.

– Можно сходить, – согласился Нед. – Завтра не могу, мы едем в Арль.

Она кивнула.

– Тогда послезавтра? В четверг? Встретимся после уроков, скажем, у студии Сезанна? Сумеешь найти? Нам надо в ту сторону.

– Найду. Куда мы пойдем?

– Это называется Антремон. Там жили кельты до того, как римляне построили этот город.

– Ладно. Я буду возле той студии в пять. Я тебе завтра позвоню, когда мы вернемся из Арля.

– Здорово. – Она встала, сунула блокнот в рюкзак.

Они вышли вместе. На улице он повернулся к ней.

– Спасибо, Кейт.

Она пожала плечами.

– Не спеши, парень. Тебе может не понравиться эссе.

– Кто теперь шутит?

Кейт скорчила рожицу.

– Ладно. Не стоит благодарности. Позвони.

Махнула ему рукой, повернулась и пошла по булыжникам мостовой.

* * *

Сидящий в кафе мужчина в серой кожаной куртке, через два столика от того, за которым только что сидели эти двое, опустил газету. Больше нет смысла прятать лицо.

Он кое-что здесь узнал.

Ниточка. Вход в лабиринт. Это возможность, не более того, но это возможность. Когда существует настоятельная необходимость и очень мало времени, а у твоего врага больше оружия – в данном случае, – пользуешься такими орудиями, как эти двое детей, и молишься своим богам.

С одной стороны, это очевидно; с другой, девушка совершенно права: здесь слишком много вариантов. И с того места, где он находится – с внешней стороны от костров, – у него нет простых способов сузить их круг.

Все еще слишком много мест, которые не изменились, но он кое-что решил, сидя здесь, и эти двое – в центре этого решения, что бы он им вчера ни говорил.

Мальчик с самого начала. Еще до баптистерия. Он не уверен насчет девушки. Он ждал и наблюдал за ними издалека вчера, после ухода из монастыря. Видел, как они пришли сюда. Предположил, что они вернутся. Если бы он ошибся, если бы они встретились в другом месте, не после школы, или совсем не встретились бы, его бы это не слишком встревожило. Теперь его уже почти ничто не тревожит до такой степени. Когда он снова приходит в этот мир, когда возвращается, его существование полностью сосредоточено на одном.

Он всегда живет только ради одной вещи. Ну, ради двух.

В то же время он не удивился, когда они действительно появились. Как не удивился, когда услышал то, что сказала девушка. Им совсем не стоит идти туда, куда они собрались послезавтра, а вот ему, наверное, стоит.

Возможно, эта стоимость накапливалась на протяжении многих жизней. Или нет. Возможно, он на этот раз проиграет, еще до того, как все начнется. Такое уже случалось. Это несправедливо, такое нарушение равновесия в сражении, но он уже давно перестал обращать на это внимание. Что такое справедливость в этом танце?

То, что он сидит здесь, в конце концов, – просто неуверенные поиски указаний через двух детей, которые не имеют никакого отношения к этой истории. В то же время он уже знает, у него было много времени на то, чтобы это узнать: совпадения случаются крайне редко. Все подчиняется определенным закономерностям. Можно их не заметить или нарушить, но они присутствуют. Вчера его поступки основывались на этом, и сегодня тоже.

Он нашел несколько монет, бросил их на стол, встал и собрался уходить.

– Почему я не знал, что вы здесь?

Он поднял взгляд. Путь к выходу преградили. Он потрясен. Ощущение действительно странное, словно вспомнил давно утраченное чувство. По какой-то непонятной причине перед ним вдруг возникла картинка его первого появления здесь, как он идет через лес от места высадки, его пригласили, но он чувствует неуверенность. И страх, так далеко от дома. Затем выходит из леса, видит горящие костры.

Он снова сел. Жестом пригласил сесть мальчика. Мальчик стоит между его столиком и дверью. Потом осторожно садится на краешек стула, словно готов сорваться с места. Неплохой инстинкт, учитывая все обстоятельства.

Газета лежит на столе между ними, снова сложенная. Он читал прогноз погоды. Ветер, ясное небо. В четверг будет полнолуние. Разумеется, он об этом знал.

Мальчик заговорил по-английски. Мужчина серьезно произносит на том же языке:

– Ты меня снова удивил. Ты проявил смелость, когда вернулся. Насколько я понимаю, ты отослал девушку?

Нед Марринер пожал плечами. У него темно-каштановые волосы и светло-голубые глаза, стройная фигура, средний рост, он скорее жилистый, чем сильный. Еще слишком молод, чтобы бриться. Лицо бледное; он борется с напряжением и страхом. Это вполне понятно.

«Добро пожаловать в мой мир», – думает мужчина, но не произносит этого вслух. Он не расположен быть приветливым.

– Нет, она просто ушла. Я ее никуда не отсылал. Я ничего не знал, пока не вышел отсюда. И, кроме того, только я чувствую… что бы это ни было. Если вы опасны, ей незачем здесь находиться.

– Опасен? – На это он улыбается. – Ты ничего не понимаешь. Я сказал, что не стану вас убивать, но есть другие, которые могут иначе смотреть на ваше присутствие.

– Я знаю, что ничего не понимаю. Но что означает «мое присутствие»? Мое присутствие где? – Он замолкает, чтобы взять себя в руки, так как повысил голос. – И почему я не знал, что вы здесь, пока не вышел на улицу? Вчера я…

На этот последний вопрос он решает ответить.

– Я проявил неосторожность. Я закрылся от тебя после вчерашней встречи в монастыре, но я думал, что ты уже ушел, и поэтому снял защиту.

– Я действительно ушел. Даже не знаю, почему вернулся в кафе. Я уже почти пересек базарную площадь.

– Значит, ты сильнее, чем тебе известно.

– Мне ничего не известно, – возражает мальчик. Теперь его голос звучит тише, но более напряженно. Возникает смутное ощущение, что кто-то был похож на этого паренька, много лет назад. Но слишком давно это было. Он бывал здесь так много раз.

Нед Марринер откинулся на спинку, сложил руки на груди, словно защищаясь.

– Я понятия не имею, кто вы такой и что произошло со мной сегодня или происходило вчера, если вы слышали, как мы это обсуждали.

Он кивает головой. Гора.

– Так что же все это значит? – требовательно спрашивает парень. Ему никак не следует разговаривать таким тоном. – Вы сказали, что мы – случайность, не играем никакой роли, но вы пошли за нами или ждали нас.

Кажется, он умен.

– Пошел вчера, ждал только что. Надеялся на случай, что вы вернетесь.

– Но почему?

Официант остановился неподалеку. Мужчина подал знак повторить напитки для каждого из них.

В нем пробуждается легкое любопытство. Кажется, у него еще осталось немного любопытства.

– Ты не чувствуешь себя безрассудным, допрашивая меня вот так?

– Я до смерти боюсь, если хотите знать правду.

– Но это неправда, – возразил он. Кого же этот мальчик ему напоминает? – Ты вернулся обратно по собственной воле, ты требуешь у меня ответов. И в то же время ты знаешь, что я высек ту статую восемьсот лет назад. Нет. Ты испуган, но не поддаешься страху.

– Возможно, мне следует ему поддаться, – несчастным голосом произносит мальчик. – И это не статуя, это женщина.

Быстрая, знакомая вспышка гнева. Ощущение вторжения, нарушения прав, грубых ног, топчущих нечто настолько личное, что не передать словами.

Он заставил себя не обращать внимания. По современным стандартам этот парень еще ребенок. В прошлом он мог в этом возрасте быть уже военачальником. Его можно было бы вызвать на бой, убить. Ему уже приходилось убивать детей.

Мир изменился. Иногда ему приходилось жить во времена перемен. Он приходил и уходил, вплетенный в сложной узор времен. Иногда ему хочется, чтобы это закончилось, но чаще он испытывает обжигающий сердце ужас, что это закончится. Можно беспредельно устать, испытывая эти чувства одновременно.

Официант возвращается: эспрессо, апельсиновый сок. Быстрые, привычные движения. Он ждет, пока официант уйдет.

И говорит, опять по-английски, чтобы сохранить конфиденциальность:

– Когда такое понимание приходит к тебе, оно может быть чем-то вроде якоря, средством от страха. Ты знаешь, что чувствуешь, знаешь, что это новое – в тебе. Страх из-за того, что ты не понимаешь – почему. Но ты уже не тот человек, каким был вчера утром. – Он сделал глоток эспрессо, поставил чашку и тихо прибавил: – И уже никогда им не будешь.

Возможно, так говорить жестоко; и ему это нравится, надо признать.

– Это тоже меня пугает.

– Могу себе представить.

Он вспоминает, как сам впервые почувствовал этого мальчика, как быстро принял решение. Они смотрят друг на друга. Мальчик опускает взгляд. Немногие долго выдерживают его взгляд. Он допивает свой кофе.

– Пугает или нет, но ты вернулся. Ты мог бы продолжать идти дальше. А теперь ты внутри.

– Тогда вы должны мне объяснить, внутри чего.

Снова вспышка гнева.

– Я ничего не должен. Осторожнее употребляй слова.

– Иначе – что?

Гнев противника на противоположной стороне столика, интересно. Он и правда уже отвык разговаривать так много.

– Иначе – что? – настаивает мальчик. – Вы меня зарежете прямо здесь? Снова вытащите кинжал?

Он покачал головой.

– Иначе я уйду.

Нед Марринер снова колеблется, затем наклоняется вперед.

– Нет, не уйдете. Вы не хотите уходить от меня. Вы хотите почему-то, чтобы я в этом участвовал. Что мы такого сказали, мы с Кейт, что вам необходимо было услышать?

Другой человек когда-то говорил с ним вот так. Это раздражающее воспоминание все еще не ушло. Это было сотни лет назад или тысячелетие назад? Он не знает точно; лица через столько времени стираются, но ему кажется, что того, другого, он убил.

Он смотрит через стол и понимает, что все-таки ошибся. Этот самоуверенный тон не похож на тон того, давнего голоса: с некоторым удивлением (снова) он видит, что мальчик готов расплакаться, хоть и старается это скрыть.

Он безуспешно пытается вспомнить, когда сам чувствовал нечто подобное. Слишком давно. Окутано туманом, быльем поросло.

Этот вызывающий гнев – гнев мальчика, в конце концов. Или в начале начал. Гнев против собственной беспомощности, невежества и юности. Он еще не взрослый и поэтому не обладает иммунитетом (мальчики верят, что взрослые им обладают) от боли, которую он чувствует.

Если бы он был другим человеком, он мог бы это как-то использовать. В конце концов, Нед Марринер подошел к границам этой истории, и возможно, даже станет ее орудием.

Но только орудием, не более того. Орудию не поверяют тайн, его не утешают. Пользуются тем, что подворачивается под руку. Он встает, бросает на стол несколько монет. Мальчик поднимает голову и смотрит на него.

– Не знаю, сказали ли вы что-то такое, что мне необходимо было услышать. Слишком долго рассказывать, и я не расположен это делать. Тебе лучше не знать, хотя тебе самому, возможно, так не кажется. Придется меня простить – или нет, как пожелаешь.

Затем он говорит (может быть, это ошибка, приходит ему в голову, пока он это говорит):

– Но я бы не ходил в Антремон в канун Белтейна.

Взгляд юноши вдруг становится острым.

– Вот в чем дело, да? – Нед Марринер уже не выглядит так, будто сейчас заплачет. – То, что сказала Кейт? О том месте?

Мужчина не отвечает. Он действительно не привык отвечать на вопросы. Никогда не умел на них отвечать, по правде говоря, еще с тех времен, когда сам вошел в эту историю чуть западнее этого места, после того, как приплыл из-за моря.

Все здесь прибыли из других мест.

Он когда-то ей сказал об этом. И помнит ее ответ. Он помнит все, что она когда-либо ему говорила, так ему иногда кажется.

Он направляется к дверям из кафе и выходит в апрельский вечер.

Собаки ждали, шныряя по рынку поблизости. Они атакуют, как только он оказывается на улице.

* * *

Нед услышал, как взвизгнула женщина. Послышались крики и – невероятно! – рычание животных посреди города.

Люди снаружи размахивали руками и поспешно пятились от чего-то. Нед вскочил. Он не размышлял. Иногда на размышления уходит слишком много времени. Он побежал к двери. По дороге схватил один из стульев.

Возможно, это спасло ему жизнь.

Волкодав бросился на него, как только Нед выбежал за дверь. Чисто рефлекторно, ощущая прилив адреналина, он замахнулся стулом и ударил животное по голове изо всех сил, рожденных страхом. Толчок отбросил Неда к одному из столов, и он упал на него, больно ударившись плечом. Пес перекувырнулся в воздухе и упал на улице. Свалился на бок и больше не шевелился.

Нед быстро поднялся. Худого человека окружили еще три зверя, все крупные, темно-серые, хищные. Это не чьи-то домашние псы, сорвавшиеся с поводка, подумал Нед.

Люди на улице продолжали кричать, и на рыночной площади тоже, но никто не пришел на помощь. Он увидел, как кто-то говорит по сотовому телефону. Звонит в полицию?

Нед на это надеялся. Снова почти не думая, он шагнул вперед. Закричал, стараясь привлечь внимание зверей. Один из них тут же повернулся, оскалив зубы. «Чудесно», – подумал Нед. Когда получаешь то, что хочешь, нужно быть уверенным, что ты этого хотел. Но человек в кожаной куртке начал действовать быстро, с потрясающей грацией. Он нанес отвлекшемуся псу удар ножом. Лезвие окрасилось в красный цвет, животное упало. Нед двинулся вперед, неуклюже размахивая стулом, он делал им выпады, словно карикатурный укротитель, перед одним из двух оставшихся псов.

Нед и правда не знал, что делает. Он отвлекал их внимание, не больше, но этого оказалось достаточно. Он увидел, как лысый человек взлетел в воздух внезапным, смертоносным прыжком и покрасневший кинжал достал еще одно животное. Мужчина приземлился, перекатился на дорогу и снова встал на ноги.

Это скорее волки, чем собаки, осознал Нед. Его жизненный опыт не вмещал идею о волках – или о волкодавах, – которые нападают на людей на улице города.

Но остался только один пес.

А потом ни одного, так как последнее животное оскалило белые зубы и помчалось прочь по рыночной площади через разбегавшихся в панике людей. Пес пересек площадь по диагонали, свернул на дальнюю улицу и исчез.

Нед тяжело дышал. Он прижал руку к щеке и проверил: крови не было. Посмотрел на мужчину, стоящего рядом. Увидел, как тот вытер окровавленный кинжал голубой салфеткой, поднятой с земли рядом с перевернутым столиком. Нед поставил свой стул. Зачем-то поднял столик на ножки. Его руки опять дрожали.

Мужчина посмотрел на него и поморщился.

– Будь проклята его душа, – тихо произнес он. – Он думает, что это забавно.

Нед заморгал. Тряхнул головой, словно ему попала в уши вода, как после прыжка с вышки, и он плохо слышит.

– Забавно? – глупо повторил он.

– Он играет в игры. Словно капризный ребенок.

Люди осторожно приближались.

– В игры? – опять повторил Нед высоким голосом, будто он у него еще не сломался. Он сознавал, что не слишком хорошо поддерживает беседу. – Я… эта тварь хотела вцепиться мне в горло.

– Ты ведь предпочел выйти на улицу, – сказал мужчина. – Мы сами приглашаем свою судьбу, иногда.

Он произнес это так, как можно говорить о погоде, или о чьей-то новой сорочке, или обуви. Отряхнул куртку и посмотрел на окружающую их толпу.

– Предлагаю уйти, если ты не хочешь провести вечер, отвечая на вопросы, на которые ответить не можешь.

Нед сглотнул. Мужчина еще несколько мгновений смотрел на него. Он колебался. Когда он все-таки заговорил, Неду пришлось напрягать слух, чтобы его услышать.

– Она этого достойна, всегда и вечно. – Вот что он услышал.

Затем, прежде чем Нед успел что-то сказать или даже задуматься над тем, что можно сказать, этот человек резко повернулся и побежал на север, по дороге к собору.

Несколько секунд Нед колебался, глядя на испуганные, встревоженные лица вокруг него. Пожал плечами, неопределенно махнул рукой и тоже сорвался с места.

Он побежал в другую сторону, через рыночную площадь, слыша за собой настойчивые оклики. Кто-то даже попытался его схватить. Нед оттолкнул протянутую к нему руку и побежал дальше.

Он не останавливался, пока не выбежал из города.

Только на дороге в Вовенарг, идущей на восток, где ответвлялась дорога к вилле, он перешел на правильный бег. Он был в джинсах, а это неподходящая одежда для бега, но надел кроссовки, и ему сейчас просто необходимо было двигаться.

Где-то по дороге он начал тихо ругаться в такт бегу. Мать терпеть не могла, когда он ругался. Она называла это недостатком воображения.

Его мать сейчас в стране, где идет гражданская война, где люди погибают каждый день. Плечо Неда болело, он ударился щекой, и он был почти в равной степени испуган и зол. Он даже чувствовал, что его может стошнить во второй раз за день.

«Забавно»? Кто-то хотел, чтобы это было забавно?

Ему пришло в голову, что этот мужчина – ему просто необходимо знать его имя – вчера сказал почти то же самое насчет черепа и каменной головы.

Нед снова почти что почувствовал запах горячего дыхания животного, которое прыгнуло на него. Если бы он не схватил стул, когда выбегал из кафе, – он понятия не имел, что заставило его это сделать, – оно вонзило бы в него зубы.

Как забавно. Можно умереть со смеху. Покажите это в одном из «Самых забавных семейных фильмов Америки» вместе с другими милыми маленькими животными и людьми, которые падают на столики. И какую искреннюю благодарность выразил этот самодовольный сукин сын, если вспомнить. Даже спасибо не сказал.

«Мы сами приглашаем свою судьбу», – сказал он.

Что все это значит, черт побери? Нед, потирая на бегу плечо, пробормотал еще несколько слов, за которые ему бы влетело, если бы их услышал кто-нибудь из родителей.

Ну, их здесь нет. И они ему в этом не помогут. Что бы это ни было.

«Она этого достойна, всегда и вечно».

Нед был совершенно уверен, что услышал именно эти слова.

Когда он свернул с основной трассы на подъездную дорогу к их вилле, эти слова обрушились на него, нанося удар другого сорта. Вести из того, все еще далекого, очень сложного мира взрослых, к которому он, кажется, приближается. И откуда-то из еще большего далека, в которое он сейчас входит, нравится ему это или нет.

Через несколько десятков шагов Неду Марринеру пришло в голову, что, если бы он захотел или если бы достаточно четко мыслил, он мог бы понять эти последние слова как своего рода «спасибо». Признание, объяснение, даже просьба о прощении от человека, явно не расположенного ни к одному из этих поступков.

Когда в поле его зрения возникла вилла у верхней точки дороги, за полем и лужайкой на склоне, в обрамлении деревьев, закрывающих ее от ветра, он думал о розе, которую вчера кто-то положил рядом с вырезанной из камня фигурой той, что не была царицей Савской.