Текст книги "Жених для няни (СИ)"

Автор книги: Галлея Сандер-Лин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)

Глава 53

Ближе к полудню меня приехала сменить Зарецкая. Я ненадолго заехала в офис, пообедала на пару с Василием и отправилась за подарком сестрёнке. Бродила по гипермаркету и не знала, что можно купить. Я ведь совершенно не в курсе её вкусов и пристрастий. Позвонила бабушке и узнала, что любимые цвета девочки красный и голубой. Так что сначала я смотрела одежду в этих тонах, потом перешла в отдел игрушек.

Кукла? Нет, возраст уже не тот. Мягкая игрушка? Тоже как бы поздновато. Хотя я до сих пор люблю своего мишку, который у меня появился аж в четырнадцать. В итоге купила Дарине меховую подушку в виде большой божьей коровки. И красиво, и цвет любимый, и функционально: можно обнять, можно спать, да и не слишком по-детски выглядит.

Заехав за бабушкой, мы направились в детский дом номер три, который находился на одной из окраин города. Наверное, это даже к лучшему, тут воздух чище. Так думала я, пока не увидела обшарпанные ворота и неухоженную детскую площадку с вереницей детишек, которые, увидев меня, почти прилипли к сетчатому забору и смотрели почти как на ангела-избавителя. Кто-то с восхищением, кто-то с завистью, кажется, заранее сделав врагом того, к кому (или за кем) я приехала.

– Дарина читает в комнате, она редко с другими гуляет, – сообщила бабуля, заметив, что я шарю взглядом по множеству любопытных мордашек.

Мы вошли через калитку, у которой стоял охранник, бабушка направилась в здание, а я осталась прогуливаться по подобию сада. Под прицелом множества детских глаз было очень неуютно, а потом я увидела её…

В компании бабули прямиком ко мне шла хрупкая темноволосая девочка с фирменными пронзительными голубыми глазами, отцовскими. Мы с ней, вроде бы, разные, но в то же время похожи. Какая же она миленькая! И какая худенькая. Одета очень просто, в скромное платьюшко из выцветшей ткани, где очертания цветочков давно потеряли чёткость, и растоптанные сандалии на босу ногу. Локоны заплетены в две косички, перевязанные цветными тряпочками. То ли её специально так одевают, чтобы вид имела непрезентабельный (она же тут считается буйной и проблемной), то ли у заведения серьёзные проблемы с финансированием.

Дарина покосилась на других детей и повела нас в сторону беседки, что стояла поодаль. Не проронила ни слова, пока мы не зашли внутрь. Только тогда на её сдержанном личике проявились эмоции.

– Ты правда моя сестричка? – спросила с надеждой.

– Правда, милая, – я едва не расплакалась от щемящей нежности.

– Как хорошо! – её лицо прояснилось. – Значит, чудеса действительно случаются. Мне сон снился, что у меня есть братик и сестричка, я была так рада, а потом проснулась…

И в этом её «проснулась» было столько разочарования, что я еле сдержалась, хотелось подбежать к ней и обнять. Но не буду спешить, всему своё время.

– Бабушка сказала, что ты любишь сладкое, – я улыбнулась. – Смотри, что у нас для тебя есть.

Да, кроме игрушки мы принесли Дарине сладенького. Бабушка дала девочке горсть шоколадных конфет, я тоже купила целый кулёк карамелек с начинкой, бутылку сока и пару свежайших пирожных с фруктами и сливками. Вряд ли в детском доме их балуют такими вкусняшками. Думала, Рина съест одну-две конфетки, а остальные оставит на потом, но нет. Сестра набросилась на угощение, будто её три дня не кормили. Сначала принялась за пирожные, потом перешла на шоколадные конфеты.

Она ела очень жадно, то и дело оглядываясь на других детей, которые не дали нам уединиться и облепили окрестности, подглядывая кто из-за угла, кто из-за дерева, а кто и вовсе не посчитал нужным прятаться. Дарина спешила, словно боялась, что сейчас кто – то подбежит и отнимет угощение.

Ситуация была двоякая. Я прекрасно понимала, что этой детворе хочется сладенького и с нашей стороны вроде как некрасиво угощать одного ребёнка почти на глазах у остальных. Но, собственно, мне просто не по карману прокормить всех, я пришла проведать сестру, да и мы ведь специально ушли подальше, чтобы не нервировать остальных.

Однако взгляды детей были такими жадными, что я не выдержала, зачерпнула из пакета две пригоршни карамелек и вышла к малышне. Протянула нескольким, которые были поблизости, конфеты и сказала, чтобы поделились с другими. Это было ошибкой. Те, кому дала конфеты, делиться отказались, остальные набросились на них как дикие звери и стали забирать сладости, вышла почти драка. Прибежала воспитательница, гаркнула на меня, что раззадорила воспитанников, и стала отбирать у них конфеты. И тогда дети принялись быстро запихивать их в рот, чтобы она не успела отнять.

Это зрелище было не для слабонервных. «Маленькие зверята», другого определения не подберу. Давно меня не задевали за живое так глубоко. Я поспешила обратно к сестрёнке, которая смотрела на склоку с обречённой горечью. По всему видно, что для неё это привычная картина.

Сестра продолжала наворачивать сладости, параллельно отвечая на расспросы бабушки и житье-бытье. Я тоже вступила в разговор. Поначалу настороженная, девочка постепенно раскрывалась и вскоре отвечала мне с той же живостью, с какой говорила с бабушкой. Чем больше я общалась и наблюдала за Дариной, тем сильнее убеждалась: да, сёстры. В некоторых её жестах и повадках я узнавала себя. Не говоря уже о внешнем сходстве.

Когда пришло время уходить и я поднялась со скамьи, в мою ладошку вдруг вцепилась детская рука. Это был безмолвный крик о помощи. А потом Рина выпалила:

– Ангелина, увези меня отсюда, пожалуйста!

Желание уехать из этого места я понимала и без всяких просьб, но на всякий случай решила уточнить. Мало ли, вдруг происходит что-то, чего я не знаю, но о чём должна знать.

– Что-то случилось?

– Тут всегда что-то случается… Я думала, что никому не нужна, только бабушка обычно приходит и вздыхает. И я так рада, так рада её визитам, но мне из – за этого завидуют, вещи портят, – Дарина говорила напряжённо, отрывисто. – И подушечку эту красивую не оставляй здесь, всё равно отнимут. И конфеты тоже. Обратно верну, только если драться стану, так не отдадут. Тут плохо, очень плохо. Если можешь, забери меня, сестричка!

– Дарина. – у бабушки из глаз брызнули слёзы.

– Ангелина, милая, прошу тебя, если только можешь, забери! – и столько мольбы в детских глазах.

Закономерная просьба. Ожидать другого после моего визита было бы странно. Я всю жизнь неравнодушна к детям, а уж когда речь идёт о родном человечке, которому нужна помощь.

– Я тебя заберу! – решение пришло мгновенно и казалось единственно верным. – Не знаю как и что для этого надо, но заберу. Веришь мне?

Хотела обнять девочку, но она не далась.

– Не надо, другие смотрят, – сказала тихо. – Очень хочу, чтобы ты меня обняла, но мне потом жизни не дадут. К бабушке они хоть как-то привыкли, а ты такая красивая… Каждый хотел бы такую маму.

После этих слов мне ещё сильнее захотелось увезти сестрёнку из этих гнетущих стен. Выключив эмоции, я включила на максимум холодный рассудок. Чуть поразмыслив, с позволения воспитателя взяла на анализ несколько волосинок Дарины, чтобы провести ДНК-тест. Если он покажет, что мы родственники (а он покажет, в том нет сомнений), у меня будет больше шансов её забрать или хотя бы оформить опекунство. И на прощание сделала несколько снимков сестрёнки. Она не улыбалась, смотрела в экран серьёзными глазёнками ребёнка, который повидал куда больше, чем некоторые взрослые.

Потом мы заехали в местные органы опеки, где я уточнила перечень необходимых бумаг для удочерения. Собственно, справки о зарплате, жилищных условиях и медицинскую форму достать несложно, справку о несудимости тоже получим. Оставалось заручиться поддержкой мамы и. Но моё «и» лежало сейчас без сознания, так что пока отправимся на штурм мамы.

Вечерело, мы катили по улицам города, а бабушка улыбалась, хотя глаза были влажными.

– Сын у меня хоть и непутёвый, зато внучки удались на славу! – она взялась за платочек.

– Бабуль, а поехали к нам! – предложила я. – С мамой повидаешься, о Дарине ей расскажем. Я всё равно скрывать долго не смогу, раз уж решилась на удочерение.

Бабушка хоть и переживала, что встреча может пройти не очень гладко, но согласилась. Я позвонила маме, которая под присмотром Антона как раз ехала с работы, и предупредила о вечерних гостях. Она привезла небольшой тортик, чтобы отметить встречу, хотя поначалу вела себя с Мариной Юрьевной немного настороженно. Но бабушка приветствовала её очень тепло и авторитетно заявила, что полностью поддерживает мамину сторону, очень рада мне как внучке и извинилась за непутёвого сына.

И вот, когда между несостоявшимися невесткой и свекровью установились доброжелательные отношения, пришло время влить ложку дёгтя. Рассказать о Дарине вызвалась бабуля. Разговор с мамой вышел тяжёлый. Она вся как-то разом осунулась, а уж когда я завела речь о том, чтобы удочерить сестру… Но когда показала ей фотографию Рины, мамуля посмотрела на девочку, и на её губах появилась слабая улыбка:

– На тебя похожа, только тёмненькая.

Потом она ушла в свою комнату и плакала, а мы с бабушкой пили на кухне остывающий чай. Когда мама вернулась, глаза её были красными, но уже сухими.

– Хорошо, Ангелина, давай удочерять, – сказала твёрдо. – Что там от меня нужно? Заявление, что я не против, и документы на квартиру?

– Мамуля, ты лучшая! – я повисла у неё на шее.

– Не подлизывайся, – ответила родительница с притворной строгостью, но обняла меня в ответ.

Потом мы с Василием отвезли бабушку домой и отправились в больницу. Сходив к медсестричке на перевязку и заглотив половину порции обезболивающего (рана ныла уже не так сильно, как раньше), я в очередной раз приняла вахту у Андрея Петровича, устроилась на стуле у постели Димы и поставила на телефоне те песни, которые мы слушали, когда после Димкиного выпускного сидели утром у меня в комнате. Такая ностальгия. Какое это было время! Хорошее время. Пусть слушает, пускай вспоминает.

Сделав мелодию тише, я стала рассказывать, как у меня прошёл день и сетовать, что любимого ученика не было вместе со мной. Говорила, как хочу, чтобы он поскорее поправился, а сама осторожно держала его за руку. Димка должен чувствовать, что я рядом, что он не один. В разговоре упомянула и сестрёнку, призналась, что решилась на удочерение. Я как раз начала рассказывать, какая она милая, когда ощутила отрывистое ответное пожатие и услышала писк медицинского оборудования.

Глава 54

Приборы сходили с ума, Димкины пальцы судорожно сжимались, веко трепетало, будто он пробуждался от кошмара. Вскочив со стула, я тут же нажала кнопку вызова, сердце в груди зашлось в радостном нетерпении. Господи, неужели? С трепетом я смотрела в приоткрытый Димин глаз (второй-то всё ещё забинтован), взгляд которого постепенно сфокусировался на мне. Зарецкий действительно очнулся!

Потом прибежали доктор и две медсестры, меня, ясное дело, оттеснили от пациента и попросили выйти. Я с неохотой покинула палату. У меня подрагивали руки и колени, я нервно топталась в коридоре, пока врачи осматривали мою ненаглядную «мумию». Потом набрала бывших хозяев. Хоть время уже позднее, но позвонить Зарецким просто необходимо. Насколько знала, сейчас к ним в дом съехались бабушки и дедушки, которые днём навещали в больнице старшего внука. Так что в любом случае будет кого оставить с младшими детьми, если они вдруг ещё не спят. Пусть хотя бы кто-то из родителей приедет.

В итоге приехали оба. Собирались явно впопыхах, видимо, уже готовились ко сну. Мы нервно прохаживались по коридору и ждали, пока нас позовут, надеялись, что можно будет поговорить с Димой. Однако нас ждало разочарование.

– Пациент спит, – сообщил врач, выходя их палаты. – И теперь это спокойный и здоровый сон. Дмитрий очень слаб, но можно сказать, что кризис миновал. Утром сможете с ним повидаться. А сейчас, раз уж приехали, загляните ненадолго, только тихонько.

Мы вошли практически на цыпочках. Мария Ивановна беззвучно глотала слёзы радости, впрочем, как и я, Андрей Петрович, как и обычно, держался куда сдержаннее, но он тоже был счастлив, глаза так и сияли. Насмотревшись на сына, Зарецкие уехали, а я по традиции осталась на ночь. Всё, пока с Димкой не пообщаюсь, меня отсюда даже силой не выволокут!

Спала, как и в прошлый раз, беспокойно, то и дело просыпалась, но в этот раз на душе было куда теплее. Димочка, родной, ты смог, ты снова с нами! Ну когда уже наступит рассвет?!

Будильник на телефоне завибрировал в половину шестого, я проморгалась и встретилась взглядом с наполовину заплывшим серым мраморным глазом, обрамлённым фиолетовым веком. Проснулся! Подорвавшись с кушетки, ринулась к Димкиной койке.

– Ну привет, спящий царевич, с возвращением! – я улыбалась сквозь слёзы и осторожно сжимала его ладошку.

Дима дышал пока через кислородную маску, поэтому, разумеется, ничего не ответил, только пошевелил губами и моргнул, а потом слегка пожал мне руку. Господи, для меня это было куда лучше и долгожданнее любых самых жарких объятий.

Я старалась держаться, показать ему, что всё хорошо, хотя отчаянно хотелось расплакаться у него на груди и крепко обнять. Но у него дырка в боку и рёбра только – только начали срастаться, так что даже дышать надо с осторожностью, не говоря уже о том, что двигаться нужно как можно меньше.

Мне так не хотелось разжимать наши руки, не хотелось никого постороннего, но пришлось позвать врача. Димкино здоровье прежде всего! Пока его осматривали и давали нужные препараты, я отправилась в душевую, привела себя в порядок и приготовилась к новому рабочему дню. У меня на ближайшую как минимум неделю грандиозные планы, так что я должна держать хвост пистолетом.

Хотя Дима уже очнулся, его сейчас всё равно нельзя волновать, так что с рассказом о сестре и о моём решении её удочерить придётся повременить. Нельзя сообщать ему подобные новости, пока нельзя. У него впереди длительный курс реабилитации, когда противопоказаны любые стрессы. Но я не могу ждать, нужно как можно скорее вытащить Дарину из того кошмара, в который погрузило её безразличие родителей! До сих пор удивляюсь, как она там продержалась всё это время и не свихнулась. Рина сейчас напоминала маленького дикого зверька, которого ещё приручать и приручать. И я должна с этим справиться.

Сдав Димасика с рук на руки приехавшей спозаранку матери, я отправилась в офис. Пора вернуться к работе, чтобы не запороть то, над чем Дима работал с таким трудом…

Дела в компании шли своим чередом. Обязанности шефа временно взял на себя Вадим, заместитель Дмитрия. Я со своей стороны тоже прилагала все усилия, чтобы из-за моих отлучек не страдала работа, потому что это семейное детище Зарецких, которые стали мне родными. Меня главбосс наделил особыми полномочиями, так что теперь я подчинялась лишь ему самому и Вадиму (но после согласования с Андреем Петровичем).

Завершением нашего первого проекта с лёгкой руки Зарецкого-старшего занималась сама, это был вопрос чести. Параллельно занималась и другими проектами, потому что по ним дедлайн тоже не за горами. Что касается работы над рекламой для торгового центра, то Зарецкий-старший поставил условие, чтобы от компании Рижских с нами сотрудничала не Александра. Олег, которого прикомандировали к нам вместо неё, оказался приятным и разумным мужчиной, так что у меня не возникло проблем при работе над их проектом.

Я разрывалась между работой, больницей, домом и приютом, а ещё ездила по инстанциям, собирая необходимые для удочерения документы. Не знаю, как справилась бы без помощи Василия. Он возил меня по всему городу и давал полезные советы. Мы общались с ним всё больше, в том числе и не на рабочие темы.

Сначала телохранитель не слишком говорил о личном, но потом признался, что сейчас разведён, а кольцо всё ещё носит так, для профилактики, чтобы барышни лишний раз не вешались. В браке у него двое детей, мальчик и девочка, уже совершеннолетние, в университете как раз учатся. Жена устала, что из-за работы он не так часто, как ей хотелось бы, бывает дома, и нашла себе более «домашнего» мужчину.

Оказалось, что на самом деле ему уже сорок пять (хотя, как я уже говорила, на вид не больше сорока). Моей маме, кстати, сорок восемь, на три года больше, но он смотрится даже старше (ей больше тридцати пяти-тридцати шести и не дашь). Я в этом плане как раз в неё пошла, женщины нашей семьи долго сохраняют свежесть. Бабушка Елизавета Трофимовна такой же была.

В общем, после этой душещипательной истории я зазвала Василия в гости. Нет, ну правда, сколько можно мужику полуфабрикатами питаться?! Пусть снова почувствует семейный уют, насладится домашней едой и ощутит женское тепло. Чисто по-дружески, в качестве благодарности за помощь. Антона мы тоже звали, но он не пошёл, сказал, что по вечерам у него дела. Понятное дело, молодой, хочет заняться личной жизнью, может, в клуб какой сходить.

А потом Василий мне по секрету шепнул, что Зарецкий (ещё до ранения) поговорил с Антоном по-мужски и сделал внушение, чтобы тот на меня планы не строил, так что я перестала его приглашать, не желая ненужных недоразумений. С заботой о маме он справлялся хорошо, а что-то большее ему предлагать я всё равно не собиралась.

Перед тем, как ехать вечером к Диме в больницу, я заезжала домой на чай. У меня и так почти не оставалось времени на общение с мамой, так что это было нашим своеобразным ритуалом. Мамуля накрывала на стол, разогревала еду или заваривала чай, а Василий следил на ней взглядом, смотрел ласково, даже немного покровительственно. Если нужно было достать что-то с верхней полки, тут же помогал, даже просить не приходилось.

А ещё они разговаривали… много разговаривали, почти обо всём на свете. Обычно немногословный телохранитель всё больше раскрывался, да и мама рядом с ним заметно оттаивала. Вскоре она уже знала его любимые блюда, и в нашем меню стали появляться «обновки» специально для дорогого гостя.

Кажется, рассказав мне правду об отце и узнав, какой он сейчас, мама наконец – то смогла отпустить всю эту ситуацию, выбросить прошлое и открыть себя для будущего. Чтобы она раньше пустила в дом чужого мужчину, он должен был быть сантехником или электриком, по-быстрому справиться с работой и уйти. А теперь у нас на постоянной основе зависает Василий и мы уже почти привыкли проводить вечера в его компании. У меня сердце наполнялось теплом, когда видела, как эти двое о чём-то увлечённо беседовали. Я всё чаще забирала чашку и уходила пить чай в свою комнату, чтобы оставить их наедине.

Наслаждаясь ароматным напитком, я звонила по видеосвязи Диме. У него на столике у кровати стоял планшет, готовый в любой момент принять мой звонок. Так что в те моменты, когда была далеко, я всё равно поддерживала с ним связь. Честно говоря, я даже подумывала попросить его сделать рокировку и поменять Антона и Василия местами. Хотелось, чтобы мама проводила с ним как можно больше времени. Во мне возродилась надежда увидеть её счастливой, а этот мужчина был тем, кому я могла бы её доверить. Он соответствовал фамилии Зверев в самом лучшем смысле этого слова. Был сильным, надёжным, готов был защищать и оберегать, а ещё ему хотелось тепла, и женского, и семейного.

Но озвучивать просьбу я пока не спешила. Быть может, идея приставить ко мне Антона его не обрадует, а зря волновать драгоценную «мумию» совсем ни к чему. Василию с мамой, собственно, спешить особо некуда, и так каждый вечер чаёвничают, поэтому я решила подождать.

Кстати, мама, как и обещала, заехала проведать Диму и познакомилась с Зарецкими. Нерадостным получилось знакомство, повод уж больно печальный, но наши с Димкой родители удивительно быстро нашли общий язык. Так что теперь она регулярно заезжала к нему после работы и что-нибудь привозила. На Димкином лице всё ещё были повязки, но теперь он хотя бы дышал сам и даже разговаривал. По вечерам он мне шутливо говорил, что к нему снова заезжала дорогая тёща.

А ещё мама приехала в приют повидать Дарину. Посчитала, что им лучше познакомиться заранее, и испекла для девочки ягодный пирог. Мне было больно видеть, как жадно и беспокойно ест Дарина. Выветрится ли это когда-нибудь из неё?

Ну и, конечно же, всё мало-мальски свободное время я проводила с Димой, рассказывала ему о том, как прошёл мой день (умалчивая лишь ситуацию с приютом), как дела в компании. Спать по ночам продолжала в его палате на кушетке. Я к этому уже почти привыкла, не могла себя заставить оставить его на ночь одного. Потому что временами он беспокойно стонал и вздрагивал, и тогда я его успокаивала, а он снова засыпал и просыпался только утром.