Текст книги "Жених для няни (СИ)"
Автор книги: Галлея Сандер-Лин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)
Глава 48
Главарь подошёл ко мне, провёл костяшками пальцев по щеке.
– Назвать цену, говоришь? – насмешливо спросил у Димки. – А на что ты готов, чтобы с ней ничего не случилось?
– Ближе к теме!
– Ну раз ближе к теме… – вся показная весёлость бандита улетучилась. – Зарецкий, тебе просили передать, что ты зазвездил без меры. Проще надо быть, проще. Мал ещё, чтобы серьёзным людям дорогу переходить и планы нарушать. Только вернулся из Штатов, а уже как кость в горле. Баб чужих уводишь, работу перехватываешь. Думал, тебе не преподадут урок?
– Скорее, запамятовал, что здесь не меньше идиотов по подворотням шарится, чем там, – оскалился шеф.
– Ох, неправильные ты слова говоришь, совсем неправильные, хороших людей обижаешь,
– главарь мельком глянул на подельников, кажется, под хорошими людьми подразумевая именно их. – А я как раз очень люблю попускать таких звездунов, чтобы они землю жрали и голову поднять не смели. И баба твоя пусть посмотрит, как тебя опускают. Думаю, после этого она вряд ли захочет иметь с тобой дело.
О господи! Лучше бы денег попросили.
– А кишка не тонка, чтобы меня опустить? – процедил Зарецкий.
– Местечко тут, конечно, не самое лучшее, – оглядел окрестности сиплый, – но нам пришлось импровизировать. Кто же знал, куда вас двоих сегодня чёрт потянет.
– Это же нам уже не надо? – то ли спросил, то ли вынес вердикт качок и, замахнувшись, выбросил мой телефон в одну сторону (он, кажется, даже до кустов долетел), а сумочку в другую.
А дальше. Всё произошло так быстро, я даже среагировать не успела. Молниеносным движением главарь вытащил нож и перехватил меня у подельника. И хотя его пальцы выкручивали руку не так сильно, моего горла коснулось прохладное лезвие. Я замерла натянутой струной, по телу прошёл холодок, спина взмокла, колени задрожали.
Дима снова качнулся в нашу сторону, но один из бандитов гаркнул ему, чтобы не рыпался, и шеф стиснул челюсти. Его ноздри раздувались от гнева, кулаки были крепко сжаты и подрагивали.
– Я знаю, ты хороший боец и привык бить других. Так почувствуй, что это такое, когда бьют тебя, – говорил сиплый у меня над ухом. – Когда бьют так, что ты харкаешь кровью и потом ходишь под себя. После этого ни одна баба на тебя не посмотрит. Да и ты на них смотреть больше не захочешь. и сможешь.
После этих его слов водитель, качок и громила, который во время поездки держал меня в машине, двинулись к Димке. Он тут же стал в стойку, оглядел их как загнанный в ловушку зверь, готовый идти до конца.
– Ты не ерепенься, не ерепенься, – приговаривал главарь. – Если не хочешь, чтобы она пострадала, – нож вжался мне в кожу, но кровь, кажется, пока не пошла, – не будешь сопротивляться. Будем учить тебя уму-разуму, пока я не увижу, что ты всё осознал. Так что спрячь гонор, он тебе сегодня не понадобится. А ты, – теперь он обратился ко мне, – если хочешь, чтобы твой мужик вернулся домой живым и хотя бы частично здоровым, не шевелись. Иначе оба в больничке окажетесь, и не гарантирую, что живыми.
Зарецкий взглянул на меня (а на моём лице сейчас, наверное, был написан ужас), вышел из боевой стойки, будто сдаваясь перед напором обстоятельств и готовясь к худшему, и просто сказал:
– Ангелина, закрой глаза.
Наверное, он был прав, но как я могла?! Как могла оставить его одного со всем этим…
Удар последовал неожиданно. Громила почти без замаха дал Диме в челюсть, заставив покачнуться, удовлетворённо усмехнулся и ударил снова. Потом к избиению присоединились и остальные. Пока орудовали только руками, били в лицо и в корпус, перекидывая жертву собственного произвола друг дружке. А я молилась, молилась, чтобы Димкины мышцы выдержали этот напор, чтобы ему ничего не отбили и с ужасом думала о том моменте, когда похитители пустят в ход ноги. Но самым отвратительным во всём этом было то, что мотоциклист не остался в стороне и снимал всё происходящее на смартфон.
Зачем снимает? Делает видеоотчёт?! И кому они собрались потом показывать запись? Или это видюшка для Ютуба?
Каждый удар, каждый Димкин почти неслышный стон разрывали меня изнутри, резали без всякого ножа. Я беззвучно выла от бессилия, от невозможности хоть что – то изменить. И мои надежды, что бандиты вскоре его отпустят, таяли с каждым мгновением. Нет, они не остановятся, не перестанут, потому что это месть. Вот только чья и за что?
А потом главарь скомандовал Диме, который несмотря на происходящее продолжал держаться на ногах:
– На колени!
Одно дело, если бы его повалили на землю. Но нет, Зарецкого умышленно хотят унизить. Димка пока ещё стоял, правда слегка пошатываясь, и продолжал сжимать кулаки, чтобы не пустить их в дело. Его лицо было разбито, про тело сложно что-то сказать, оно прикрыто одеждой. Напряжение сквозило в каждом движении, в каждом жесте. Он отёр тыльной частью ладони багровые струйки, стекавшие из уголка рта по подбородку к шее, и сплюнул кровь.
– Я сказал тебе стать на колени! А рыпнешься – и у неё появится ещё одна улыбка, только на шее. Захлебнётся собственной кровью, как пить дать, – пригрозил сиплый.
Странное дело. Мне сейчас глотку вот-вот перережут, а я думаю только о том, чтобы Диму оставили в покое, чтобы не били больше. Глядя, как троица бугаёв обходит его по дуге, будто присматриваясь, с ужасом поняла, к чему всё идёт. Господи, они же сейчас будут метелить его ногами! И, к сожалению, оказалась права. После секундного замешательства Зарецкий медленно опустился на колени, продолжая буравить взглядом державшего меня похитителя. В этом взгляде читался приговор, это понимали все, и тем больше у бандюганов было причин не дать Димке привести его в исполнение.
– Одно неправильное движение с твоей стороны – и… – многозначительно протянул главный.
Последовал первый удар ногой, качок заехал Диме даже не в тело, а в лицо, потом был удар коленом, и ещё. Брызнула кровь. Если они сейчас повалят его на землю и начнут мутузить, то пиши пропало, отобьют всё, что можно. Глядя на этот кошмар, сама готова была грызть всех и каждого и оттаскивать за шкирку от моего единственного и самого нужного человека. И я не выдержала. Плевать, что со мной будет, даже если бандюган порежет мне лицо, не могу и дальше бездействовать! Дима больше не должен позволять с собой это делать! Я не в силах смотреть, как его избивают и пытаются искалечить прямо у меня на глазах.
Дождавшись, пока хватка сиплого, увлечённого наблюдением за экзекуцией, немного ослабнет, а нож перестанет врезаться в кожу, применила на нём кое-что из арсенала приёмов, которым когда-то учил меня Дима (не перестаю благодарить его за это). Со всей силы наступила гаду на ногу каблуком, саданула локтем в живот и рванулась прочь. Слишком наивно было полагать, что обойдётся без последствий, плечо обожгло огнём, но я была свободна и ринулась в противоположный конец площадки, мысленно гладя себя по головке, что ношу не шпильки, а широкий и не очень высокий каблук, иначе бы точно ноги переломала.
Резко развернувшись, стала в стойку, не давая этому ублюдку с ножом приблизиться. Он ко мне – я от него. Бегала по всей площадке, уворачивалась, отпрыгивала, отбегала, но не давала себя схватить. Плечо отзывалось болью, рукав пропитывался кровью, но я отмечала это только краем сознания, потому что, вполне возможно, сейчас на кону стояли наши с шефом жизни.
– Дима, выбей из них всю дурь! – орала что есть мочи, подбадривая босса.
И вот теперь началась настоящая драка, а не коллективное избиение одного целой толпой. Хотя нет, теперь тоже было избиение, только в этот раз один норовил отметелить целую ораву. Бандюганы поначалу растерялись, не ожидали такого поворота, чем Димасик и воспользовался. Сделав бросок, он ринулся к мотоциклисту, выбил у него телефон, который шмякнулся на землю и разлетелся на запчасти, а потом докинул ему кулаком в челюсть, затем снова в челюсть, только теперь уже ногой с разворота, отправив в полёт. И, подскочив, стащил с него маску.
Я видела далеко не всё, что происходило, потому что лавировала от главаря, который начинал приходить в ярость от моей прыти, но параллельно всё равно старалась держать руку на пульсе и поглядывала, что происходит с Димой. Он стал пробиваться ко мне и подбадривал, чтобы не подпускала к себе ублюдка с ножом, но ему, разумеется, тут же заслонили дорогу трое других бандитов. Однако не на того нарвались. Димка, будто доберман, которого спустили с цепи, ни в чём себя не сдерживал, бил без всякой пощады и норовил стянуть с противников балаклавы.
– Мля, да он бешеный! – рыкнул один из похитителей, я не поняла, кто именно.
Но всё было далеко не радужно. Соперники шефу достались непростые и явно поднаторевшие в искусстве отбивания всего, чего только можно. С их стороны в ход шли всякие грязные приёмчики, в том числе и удары в пах, которых он до сих пор с успехом избегал, вертясь как волчок.
Не знаю, где Димасик брал силы, понятия не имею, как всё ещё держался, но у него будто второе дыхание открылось. А вот я порядком устала, ноги стали подкашиваться. Чувствую, ещё немного – и сиплый меня сцапает, а у него нож…
– Иди сюда, не то хуже будет! – рявкнул главный и сделал выпад, почти ухватив меня за одежду.
Я взвизгнула и отшатнулась, но не удержала равновесия и начала падать. Только чудом смогла устоять на ногах, потеряв драгоценный секунды и преимущество. Когда главарь схватил меня и потянул на себя, снова вскрикнула. Однако хватка вдруг исчезла и раздался лязг металла о твёрдую поверхность. Обернувшись, убедилась, что мне не показалось и Димка действительно выбил у бандита нож, после чего они сцепились и стали кататься по земле, мутузя друг друга.
Как Зарецкий успел опрокинуть тех троих на землю и оказаться рядом, я не увидела, но они были уже на четвереньках и, охая и ругаясь, намеревались встать и отправиться на выручку главному. Мотоциклист тоже оклемался и готовился присоединиться к собратьям. В какой-то момент мне показалось, что Димка задушит сиплого, захват был очень мощным, но потом в руке у того что-то блеснуло…
Димасик вздрогнул и ослабил хватку, главарь отпихнул его от себя и, тяжело дыша и откашливаясь, поправил наполовину сползшую балаклаву, потом пошатываясь поднялся. А я, окаменев, смотрела то на его руку, где был зажат окровавленный нож (кажется, он поднял его в процессе потасовки), то лежащего на земле Диму, у которого на боку расплывалось тёмное пятно.
Глава 49
– Димочка!
У меня внутри всё перевернулось. Ринулась к бывшему воспитаннику и рухнула рядом с ним на колени. Страх за себя отошёл на сотый план, и мужик, маячивший в паре шагов с ножом наперевес, меня почти не пугал. Сейчас я думала только о том, насколько серьёзна рана и доживёт ли Дима до больницы.
А рядом слышалась брань бандитов, которые, судя по всему, и сами не ожидали подобного исхода драки.
– Твою же машу! Какого.
– Млять, что за.
– Взять на понт, рёбра-кости переломать – это одно, но на мокруху я не подписывался! – заявил качок.
– Хватит скулить как бабы! Валим отсюда, мужики, быстро! – скомандовал сиплый, отёр нож о Димкину штанину и потопал к машине. – А ты лучше не дёргайся, не то так личико подрихтую – мама родная не узнает, – обернулся он ко мне и поиграл лезвием.
Я прижимала к себе Диму, будто этим могла защитить его от произошедшего, и напряжённо следила, как похитители садятся в машину и отъезжают, а мотоциклист газует с места. Свой разбитый телефон он в суете, кажется, так и не поднял. Номер на машине был замазан, на мотоцикле тоже, только это я в потёмках и разглядела. Лишь когда смолк шум мотора, смогла перевести дыхание.
Дима щурился: из рассечённой брови к глазу стекала кровь. Я быстро достала подаренный мной платок из нагрудного кармана его рубашки (он всегда носит его у сердца, я уже знаю) и приложила к рассечению, чтобы не отвисала кожа и рана не увеличивалась под напором крови.
– Димочка, Димасик, как ты, родной? – я лихорадочно его оглядывала. – Дима… – это всё, что могла сказать, всё, на что хватало сил. Он снова пострадал. Возможно, даже из-за меня.
– Сама как? Цела? – спросил хрипло. – Что с плечом?
– Да цела я, цела. Плечо заживёт, у тебя всё гораздо серьёзнее.
– Ангелина… – он провёл окровавленной ладонью по моему лицу, рукам, телу, словно хотел удостовериться, что я в порядке. – Люблю тебя очень! – и стиснул в объятиях, хотя сам же из-за этого и застонал.
Теперь я, я должна проверить, как он! Первым делом нужно позаботиться о ране на боку. Шеф зажимал её ладонью, но кровь всё равно просачивалась сквозь пальцы. Под рукой не было ничего, что можно было бы использовать в качестве повязки, поэтому я со всеми возможными предосторожностями стянула с Димы рубашку и её же приложила к ране. Прижимая ткань как можно сильнее, осмотрела и другие повреждения.
Тело Димки покрывали обильные кровоподтёки, но, что самое неприятное, у Зарецкого было изранено лицо: губы разбиты, из носа кровь, ссадины на лбу, щеках и скулах и, как уже говорила, рассечена бровь. Всё это уже начало подпухать, а скоро распухнет ещё больше и под глазами нальются синяки. Продолжая прижимать к рассечённой брови платок, дабы по возможности приостановить кровотечение, устроила драгоценного пациента поудобнее. Я сидела на земле, он полулежал в моих объятиях, а меня натурально трусило. Последствия испуга, не иначе.
– Дима, у тебя телефон живой? Нужно вызвать скорую, а мой смартфон куда-то в кусты выбросили.
– Не надо «скорую», они как раз к моим похоронам приедут, – выдохнул он, тяжело дыша.
– Телефон в брюках, передний правый карман. Рустаму звони, он должен быть уже рядом,
– слова давались ему с трудом, поэтому Димка говорил рывками. – Я его набрал, пока сюда бежал… В частную клинику поедем, там у нас есть надёжные врачи.
Я без лишних разговоров нащупала смартфон, благо тот был исправен, только экран треснул во время драки, разблокировала (рисунок-код я знала) и дрожащими пальцами набрала Ибрагимова, номер которого значился последним в исходящих вызовах.
– Рустамчик, ты где? – заговорила в трубку, как только на том конце послышался голос бывшего ученика. – Дима ранен ножом, лети к нам со скоростью ветра!
– Димон, держись, братан! Сейчас машину подгоню, – раздалось из динамика (я включила громкую связь). – Я уже подъезжаю.
– Давай, Рустам, жду…
– Ждём! – подтвердила я и, сбросив вызов, повернулась к Диме. – Димочка, держись!
– Дышать больно. Пару рёбер точно сломано.
– Димасик, всё будет хорошо, я с тобой, я здесь, рядом.
– Моя Ангелинка. – Димка прижался ко мне, вцепился как в самое дорогое, что есть на свете.
Откуда только силы в таком состоянии?! Его не столько крепкие, сколько судорожные объятия были сейчас именно тем, чего мне отчаянно не хватало. Дима. близкий, родной, самый лучший. Никого я в тот момент не хотела видеть и чувствовать так же, как его. Но я чувствовала не только Димку, но и противную тёплую влагу, пропитывающую приложенную к ране рубашку и моё платье.
– Перестань, глупый, ты делаешь себе только хуже! – я попыталась отстраниться, вынудить его не напрягаться лишний раз.
– Не могу, я слишком тебя люблю, – он не отпускал. – Хочу прикоснуться, пока могу. Ты такая тёплая, а мне отчего-то холодно. Но я справлюсь, всегда справлялся.
И тут у меня сорвало все стоп-краны. Преграды, запреты, социальный статус, разница в возрасте. Сейчас между мной и Димой не было ничего и никого. Только он и я, только те чувства, которые разрывали мне сердце.
Дима говорил, что с ним всё хорошо, что дождётся Рустама, но мне было мало слов. Я понимала его желание прикоснуться и полностью разделяла. Чувствовать, трогать, смотреть в его удивительные глаза и знать, знать, что он дышит, что не уйдёт от меня навсегда, – только об этом сейчас думала, только этого хотела.
– Димасик.
Я целовала его лицо, вытирала с него кровь оборкой, которую с мясом отодрала от юбки (платок давно был насквозь мокрый и оказался сейчас бесполезен), и снова целовала, обходя раны. Наверное, ему от этого становилось только хуже и было гораздо больнее, но он меня не останавливал. Хоть губы Димы были и разбиты, но в этот момент они казались мне желаннее чем когда бы то ни было. Промокнув с них кровь, которая всё равно продолжала сочиться из ранок, я прижалась к Димкиному рту в безудержном порыве.
Садистка, мучаю его сейчас и не могу остановиться. Вот он, мой долгожданный первый поцелуй, кровавый поцелуй. Думала, он будет нежным и ласковым в какой-нибудь романтической атмосфере, быть может, в кабинке чёртового колеса с видом на ночной город, а оказалось… Но мне плевать сейчас на антураж, главное, что есть я, Дима и наш поцелуй со вкусом его крови и моих слёз, который мы оба уж точно запомним на всю жизнь. И что Зарецкий жив и почти здоров, что лезвие ножа угодило не в сердце и у нас есть шансы.
Димка не просто отвечал на поцелуй, он приник ко мне жадно, будто стремясь испить меня до дна и цепляясь этим за жизнь. Можно сказать, дорвался. Его сдавленный стон потонул в нашем громком и неровном дыхании. Я понимала, что ему больно, губы стали кровоточить сильнее, но Зарецкий не отрывался от меня, не давал отдышаться. А ещё он словно боялся, что это наш с ним последний раз и больше ничего не будет, потому продолжал за меня цепляться как за единственно возможное спасение.
– Что ты со мной делаешь, Ангелина?! – пробормотал мне в губы. – Даже голова закружилась…
– Голова у тебя закружилась из-за возможного сотрясения и потери крови, – я вынудила его отстраниться. Всё, ему нельзя больше напрягаться.
– Не-а, из-за тебя, – упорствовал он. – Рядом с тобой у меня всегда голова кругом.
– Димка. – я снова вытерла его губы. – А ведь действительно колючий, – подтвердила, проведя рукой по щетине. – Колючий и самый родной.
– Ага, я твой персональный ёжик. – хмыкнул Зарецкий, искривив уголок рта. – Зато ты сейчас на вампиршу похожа, – сказал с мнимым весельем. – Что, напилась моей кровушки?
Я тыльной стороной ладони отёрла рот, не столько вытирая, сколько размазывая багровую влагу. Металлический привкус никуда не делся, но я к нему уже почти привыкла.
– Век бы пила, лишь бы было у кого, – ответила ему. – Всё, молчи, не говори ничего, береги силы, иначе.
– Ты давай не хорони меня раньше времени. – храбрился он, а сам втянул воздух через сжатые зубы. – Думаешь, так просто от тебя уйду?! Никуда не уйду, всегда с тобой буду.
– Господи, Димочка, как же я тебя люблю! – я вцепилась в него так судорожно, что мой мужчина снова застонал.
Слёзы, которые и так текли из глаз, теперь хлынули целым потоком. Знаю, что должна быть сильной, что мне нужно поддерживать Димку, но мои чувства были в таком раздрае. Так что это он меня успокаивал, потому что. да, я находилась на грани истерики. А потом Дима стал заваливаться набок, кровотечение никак не останавливалось. Ему бы лечь, но не могу же я положить его на холодную землю, тем более он без рубашки. Ну где там Рустам?
Будто в ответ на мой мысленный призыв раздался звук мотора. Он приближался, пока меня не ослепил свет фар. Наконец-то! Мне казалось, что после звонка Ибрагимову прошла целая вечность, но самом деле минуло всего несколько минут.
– Служба спасения уже здесь! – почти вывалился с водительского места Рустам и ринулся к нам. – Ох ты ж. Димон, ты как?
Живой пока.
– Хорошо, что мы с братьями неподалёку были! Сейчас они подъедут, перенесём тебя в машину, а потом надо будет тут прибраться…
Он ещё говорил, когда снова послышался звук мотора и из подъехавшего авто вышло двое мужчин кавказской внешности. Возрастом они были постарше Рустама, рослые и привлекательные.
– Эх, жаль, опоздали. – сказал один из них, который постарше, с лёгким акцентом и похрустел кулаками. – Я бы с этими смертниками побеседовал.
– Ангелина Павловна, мы возьмём Диму, а вы садитесь в мою машину, – попросил Рустам.
А потом все трое Ибрагимовых действовали быстро и слаженно. Я передала им шефа из рук в руки и поспешила к автомобилю бывшего ученика. Рустамчик и один из мужчин подняли Зарецкого и понесли к машине, второй открыл им дверцу. Устроившись на заднем сидении, я приняла у них Димасика и уложила его голову себе на колени.
Ибрагимов полез в багажник и принёс мне аптечку:
– Тут есть самое необходимое.
Я тут же облила руки перекисью, достала вату и бинты и соорудила толстую повязку, которую тоже пропитала перекисью, прижала к Диминому боку и примотала куском бинта. Потом сделала ещё одну повязку, только поменьше, и приклеила пластырем к его брови, откуда продолжала сочиться кровь.
– И о себе позаботься, – Зарецкий указал глазами на моё плечо.
Господи, сам в таком состоянии, а думает обо мне. Но он прав, меня тоже слегка мутит, да и рана ноет почти невыносимо. Так что я соорудила повязку и кое-как примотала бинтом к плечу. Мне бы до больницы доехать, а там разберёмся.
– Димон, есть какие-то зацепки? – наклонился к нам Рустам, который до этого о чём-то переговаривался с братьями. Они, кстати, тоже подошли и были готовы внимательно слушать. – Надо действовать по горячим следам.
– У одного на руке татуха скорпиона, который держит череп… Другой средних лет, сиплый и с гонором. – Дима дышал всё тяжелее, говорил с большими перерывами. – Узнай по своим каналам, может, подскажет кто… Третьего в лицо видел, потом фоторобот сделаем. Соберите запчасти его телефона, может, так быстрее удастся пробить хозяина… И, конечно, отца попрошу помочь.
– У меня тоже телефон куда-то выбросили и сумочку, а в ней документы… – вовремя сориентировалась я.
– Не волнуйтесь, госпожа учительница, найдём и в больничку вам привезём, – обнадёжил тот брат, что помоложе. – Езжайте спокойно, – и захлопнул дверцу нашего авто.
Рустам сел на место водителя и взял резкий старт, а я считала минуты и жалела, что нельзя для нас с ним ускорить время, а для Димы замедлить, чтобы точно дожил до больницы.
– Спать хочется. – пробормотал он.
– Нельзя спать, Димочка, пока нельзя! Только глаза не закрывай, хорошо? Разговаривай со мной, слушай меня, но не закрывай глаза!
Я болтала обо всём на свете, тормошила его и задавала всевозможные вопросы… Ибрагимов, который забрал Димин телефон и позвонил в клинику, чтобы нас там уже ждали и всё подготовили, тоже временами присоединялся к беседе.
– Дим, а почему ты Рустама набрал, а не полицию?
– Чтобы они своими мигалками и сиренами. всё испортили? Не знаешь разве. сколько заложников гибнет. в потасовках во время захвата?! – Зарецкий отвечал всё более короткими фразами, всё чаще останавливался и брал передышки. – Ибрагимовы неподалёку в ресторане. днюшку справляли. То ли какой-то троюродной Рустамовой сестры. то ли двоюродной племянницы, не запомнил.
– Двоюродной сестры! – подал голос Ибрагимов с водительского места. – Ребят, вы извините, что так долго. Мы спешили как могли, но нас за превышение скорости остановили, пришлось разруливать.
– Рустам, я вообще не знаю, что бы мы без вас делали. Миленький, пожалуйста, гони! – попросила его. – И. надо родителям сообщить. – сказала я, хотя не представляла, как у меня хватит сил сказать им такое.
– Я сам позвоню Зарецким, когда приедем, недолго уже.
Он лавировал между машинами, а я возносила молитвы, чтобы нас по пути не остановили за превышение, поглаживала Диму и заглядывала ему в глаза, проверяя самочувствие и не давая потерять сознание.
Когда мы подкатили к зданию клиники и резко дали по тормозам, нам навстречу поспешило двое мужчин в белых халатах и с каталкой наперевес. Ибрагимов оббежал авто, открыл противоположную от меня заднюю дверцу и приподнял Димку, который всё время поездки лежал почти безжизненной тряпочкой, намереваясь осторожно его вытащить. Но Зарецкий вдруг проявил неожиданную активность, стиснул рубашку Рустама и притянул друга к себе:
– Найди их, слышишь? Найди, брат!.. Они мою Ангелину под ножом держали. Я должен узнать, кто это был. и от кого нам привет передали. Обязан просто!
– Найду, брат, найду! – пообещал Ибрагимов. – Из-под земли для тебя достану! А ты должен выкарабкаться, понял меня? Или Ангелину твою себе заберу.
– Так я тебе и позволю…
– Вот и не позволь! Всё, не задерживай врачей. Ангелина будет или со мной, или с Василием, с ней больше ничего не случится. Так что сейчас подумай о себе!
Диму погрузили на каталку и, спешно транспортировав в клинику, увезли в операционную, а мы остались снаружи грызть ногти от волнения и вытаптывать траншеи в ковровых дорожках, расстеленных в коридорах.
