Текст книги "Майя (СИ)"
Автор книги: Галина Юст
Жанры:
Роман
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Галина Юст
Майя
Ришон Ле Цион
2018 год
От автора:
Как– то, включив телевизор, я заинтересовалась темой обсуждаемой в программе: были-ли в СССР во времена Великой Отечественной войны аналоги сюжета американского фильма «Спасти рядового Райана», где матери четверых сыновей, получившей в один день похоронки на троих из них, командование решает найти и вернуть живым четвёртого сына, послав отряд капитана Миллера на выполнение этого задания. Отвечая ведущему, представитель архива КГБ объяснил, что таких аналогов в Советском Союзе не было, но имеются данные о русской матери восьми сыновей не вернувшихся с фронта, розыском и возвращением которых никто, к сожалению, не занимался. Однако известен совершенно другой случай: во время расстрела евреев в Бабьем Яру, одной девушке удалось спастись и добраться до ближайшей деревни. Под утро она постучалась в крайний дом. Хозяйка дома впустила её, дала переодеться и усадила поесть, сама же побежала звать немцев. Девушку схватили и вновь повели на расстрел, но каким –то чудом ей удалось спастись. Дальнейшая судьба беглянки неизвестна.
Не занимаясь документальным подтверждением услышанного, я увлеклась самой идеей, так появилась Майя. В переводе с древнего иврита Майя обозначает маим– вода. Ничего на Земле не живёт и не растёт без воды. Моя Майя пройдя девять кругов ада, выжила всем смертям назло!
Часть первая. Течение жизни.
Эпиграф:
«Позволь хоть малую страницу из книги жизни повернуть.» Александр Блок.
Глава 1 Дом у холма.
Вымощенная булыжником улочка, изгибаясь, спускалась с холма вниз. По левой стороне спуска, редкому прохожему, открывался вид на уединённо стоящий, небольшой, двухэтажный домик, задняя стена которого, вплотную прилегала к холму. Первый этаж строения был выложен из камня, на присоединённой к нему деревянной надстройке второго этажа, выделялись большие, обрамлённые резными наличниками и закрывающимися ставнями окна. Ставень центрального окна покосился и окно казалось большой птицей с подбитым крылом. Входная дверь в домик располагалась с фасадной стороны. На пристроенном крылечке апрельский ветер колыхал видавшее виды старое, лозовое кресло – качалку, издающее скрипящие звуки, что не мешало разместившейся на нём кошке свернуться в калачик и мирно дремать. Половицы ступенек крыльца прогнили и нуждались в замене. Покраску дома давно не обновляли. Остатки облупившейся краски, выкрашенного некогда в зелёный, верхнего этажа, придавали постройке неряшливый вид. По правому углу, на высоту всего здания, вились сухие стебли дикого винограда.
Внутреннее расположение дома начиналось с маленькой прихожей, которая вместе с ведущей на верхний этаж лестницей, разделяла его на две половины. На левой – располагалась столовая и следующая за ней кухня с кладовкой, на правой половине – гостиная и ещё маленькая комната, вполне пригодная для рабочего кабинета. Второй этаж дополняли: небольшая ванная и три спальни, из окон которых была видна удивительная панорама нижнего города, бунтующего весенними паводками Днепра, плывущих по нему пароходов, баркасов, лодок, кажущихся игрушечными из– за большого расстояния.
Вокруг дома был разбит крохотный садик. Дорожка от крыльца к калитке делила его на две части: с одной стороны росли три вишни, с другой две яблони и несколько малиновых кустов. У самой калитки рос огромный куст сирени. Дом, как и сад, находился в полном запустении и явно нуждался в ремонте.
Этот заброшенный уголок на Олеговской улице приобрела чета Молтарновских. Марк Александрович– ведущий хирург и его супруга Эмма Наумовна– учительница музыки, давно мечтали о чём-то подобном. Для ремонта дома доктор пригласил своего старого знакомого, Степана, умеющего делать всё: и белить, и красить, и печь переложить, и полы перестелить. Осмотрев фронт работы, Степан, почесав затылок, сказал:
«Марк Александрович, работы здесь конечно невпроворот, но не думайте, что я добра не помню. Два года тому назад вы спасли моего Петра, взялись за сложную операцию, когда у других врачей руки опустились, можно сказать с того света сына вытащили. Вот за ваши «золотые руки», мы вам ремонт сделаем по совести, быстро и хорошо.»
Ранним утром следующего дня, Степан пришёл со своими сыновьями и работа закипела: кто-то отдирал старые шпалеры, кто-то шпаклевал стены, кто– то менял сточную трубу. Тремя неделями спустя, когда внутренние работы по дому завершились, Петро, старший сын Степана, приставив лестницу, взобрался по ней чинить ставень, как вдруг услышал позади себя звонкий девичий голосок:
«Здравствуйте, а я вам бабушкиных пирожков с творогом принесла.»
Резко обернувшись, к так неожиданно появившейся посетительнице, Петро потерял равновесие. Лестница, шатаясь из стороны в сторону, отделилась от стены и стала медленно заваливаться назад . Пытаясь удержаться , Петро ухватился за ставень и повис на нём. Еле державшийся на месте ставень, под весом парня, издав странный, скрежещущий звук, окончательно сорвался с петель и Петро с ним в обнимку рухнул на землю. Благо упал он на кучу привезённого для ремонта песка, отделавшись лёгким испугом. Выглядывая, из-под накрывшего его ставня, парень сконфуженно уставился на невольную виновницу случившегося. Перед ним стояла совсем юная девица в лёгком сером пальто, в чёрных полусапожках и в чёрном берете, чюдом державшегося на буйной копне мелких, светло – каштановых завитушек. В одной руке она держала школьный портфель, в другой – корзинку, накрытую белой салфеткой и издающую приятный аромат свежеиспечённой сдобы. Девушка тоже была обескуражена произошедшим и в первые минуты после падения Петра, застыла с полуоткрытым ртом, но тут же, оставив портфель и корзинку, ринулась к парню со словами:
«Ой, извините пожалуйста, вы, в порядке?» Петро, испугавшись её приближения, сел, сбросив с себя ставень.
-Вы, сильно ударились?– продолжала девушка– Я сбегаю за папой, он вас осмотрит.
-Нет, нет, барышня, не надо. Я здоров, как бык– вскочил на ноги Петро, отряхиваясь от песка.
-Маечка, будет парня стеснять. Разве тебе, проказница, не пора в школу ?– Узнав голос бабушки, девушка расплылась в тёплой улыбке.
-Молодой человек, ну и мастак же вы летать– обратилась бабушка уже к Петру– и, что за странный парашют вы выбрали, однако у вас редкий талант благополучно приземляться.
Майя, громко фыркнув, разразилась заливистым смехом. Смеялась она так заразительно и звонко, словно маленький звенящий колокольчик, что через минуту и покрасневший Петро, и бабушка, и чинивший крыльцо Степан, раскачивались от громкого хохота. Вспомнив, что опаздывает, Майя поцеловала бабушку и вихрем помчалась в школу. Бабушка, Ида Соломоновна, ввиду занятости сына, умирала от любопытства осмотреть отремонтированную часть дома, и, обойдя его, педантично осмотрев все углы, осталась работой строителей довольна.
-Вы уж, голубчик, постарайтесь побыстрей справиться с наружным ремонтом– обратилась Ида Соломоновна к Степану– хотелось бы переехать в дом до Майечкиных именин. Да, и не забудьте попробовать моих пирожков.
Приведённый в порядок дом сверкал вымытыми окнами. Побеленный низ сочетался с выкрашенным в светло– салатовый верхом, на котором прекрасно оттенялись тёмно-зелёные ставни и белые наличники. Зазеленевшие яблони и вишни, декоративно вписываясь в интерьер, придавали месту укромность. Не менее зазеленевший куст сирени, обрамляя входную калитку, дополнял картину. Райский уголок был готов к приёму новых жильцов.
В оживлённой суете переезда, в дом вносили мебель, пианино, коробки с посудой и книгами. Майе досталась спальня с правой стороны. В маленькой комнате разместились кровать, в углу– узкий шифоньер, на стене навесная полка для книг, а у окна столик с двумя стульями. Справившись с благоустройством своей комнаты, она бросилась помогать остальным, раскладывала книги в кабинете отца, громыхала кастрюлями на кухне, расставляла с мамой посуду в буфете. Три пары женских рук, облагораживая дом, развешивали шторы, картины, размещали вазоны с геранью на подоконниках. Этот дух обновления и наведения порядка неоставлял Майю в покое и, закончив с домом, она с таким же энтузиазмом принялась за сад, прополола сорняки, побелила деревья, вскопала клумбу, посадив на ней четыре розовых куста, симметрично клумбе, на противоположной стороне дорожки, разбила грядку, посеяв семена редиса, лука и укропа.
В выходной, Марк Александрович, пришёл ей на помощь и усыпал привезенным гравием дорожку к дому. А приведя её в порядок, он, вооружившись ножницами и рукавицами, остриг малинник, вначале удалил больные и слаборазвитые побеги, а затем подумав, подстриг все веточки на 15-20 см., чтобы ягоды будущего урожая уродились крупными.
»Папа, ты выглядишь, как настоящий хирург у операционного стола, только не хватает маски»-улыбалась отцу Майя. Пока женщины готовили обед, отец с дочерью взялись за покраску забора и входной калитки в тёмно зелёный цвет. Короткий забор всё никак не кончался, давно приготовленный обед, остывал и на подмогу к уставшим малярам вышла мама – Эмма Наумовна.
На пике творческого порыва, взявшись вместе за дело, семейство наконец справилось с покраской. Прибирая пустые банки из под краски, Майя нечаянно уронила одну , оказавшиеся в ней остатки пролились на землю. Наклонившись за упавшей банкой, девочка поскользнулась и упала в лужу зелёной краски, измазавшись ею с ног до головы. Она напоминала огромную лягушку, просто-таки рыдающую от смеха. Марк и Эмма, ухватив дочь за руки, каждый со своей стороны, попытались её усадить, но сделав шаг назад для устойчивости, Марк наступил на брошенную Майей банку и, не удержавшись, стал падать, подбив своими ногами ноги Эммы. Теперь все трое гогоча, валялись на куче « малой– невеликой». Марк, ни с того ни с сего, войдя в роль предводителя лягушек, вскочил и, раздувая щёки, запрыгал по-лягушачьи, громогласно издавая :»ква-ква, ква– ква». Эмма , не долго думая, встала и вслед за мужем, подалась прыгать да квакать. Загоревшись озорным примером родителей, Майя присоединилась к победоносной лягушиной пляске. Ида, выглядывая в окно столовой, всё не могла понять, чем они там занимаются и уж совсем рассердившись, громко позвала горе-работников обедать. Услышав сердитые нотки в голосе мамы, вождь лягушек, не переставая квакать, поспешил со своим племенем в дом.
Отмываться им пришлось керосином да мочалками с мылом. Майя, выйдя первой из душа, стала наквакивать под музыку песенки «Чижык-пыжик,» но увидя грозно насупившуюся бабушку, замолчала, решив её больше не дразнить. Ида, отчитав сына и невестку, ещё долго бурчала :
»Какой пример вы подаёте ребёнку! Мне даже страшно представить, что о вас подумали соседи.»
На что вымытая тройка, усевшись за стол, и, весело переглядываясь между собой, дружно отвечала:
« Мы тоже любим тебя, Ида Соломоновна!»
Глава 2 Хасидская песня.
На семейном совете решили новоселье совместить с празднованием дня рождения Майи. Старшая сестра Иды Соломоновны ,Бася, пришла со своим сыном Яковом, его женой Хасей и двумя взрослыми, ещё не женатыми внуками Гришей и Мишей, друзья дома – семейство Шпильманов Этель и Барух привели с собой недавно вышедшую замуж дочь Дору и её мужа Изю, а также многоуважаемого дедушку Айзека. Две лучшие подруги Майи, Маня и Зина, уже давно помогали хозяйкам дома накрывать на стол. А накрывать было что. Уж, бабушка Ида расстаралась ради любимой внучки и кухня ломилась от яств: тут тебе и две большие овальные тарелки холодца из говяжьей ножки и курицы, украшенные нарезанными кольцами вареных яиц, и паштет, фаршированная куриная шейка и селёдочный форшмак, выложенный на тарелке в виде рыбы и посыпанный зелёным луком, салат винегрет и знаменитая бабушкина «гефилте фиш», бабка « кигл» и кнышики с мясной начинкой и ещё много разных блюд . На первый стол подали всё рыбное, салаты, бабку, на второй– всё мясное. Большое блюдо дымящего картофеля с кусочками тушеной курицы поставили посредине стола, а к нему две небольшие салатницы морковного цимеса с изюмом и черносливом. Вручив имениннице подарки, сидящие за столом гости пили домашнюю наливку, чествуя хозяев дома с новосельем и милую Майю с днём её шестнадцатилетия.
-Ах, Идочка, – обратился к Иде Соломоновне дедушка Айзек – какую замечательную шейку, вы, приготовили, просто пальчики оближешь, а, что за прелесть была ваша фаршированная рыба!
-Тётя, сегодняшний паштет тебе удался особенно хорошо.– вторил ему Яков, накладывая в тарелку очередную порцию .
Эмма, положив руку на руку Иды, заключила:« Мама, всё, как всегда, очень вкусно.» Марк, обнимая мать, добавил:
»Мамочка, всё не только, как всегда вкусно, но, как всегда обильно, ты столько наготовила, что вполне хватило бы накормить полк солдат» – И, обращаясь, ко всем: -«Приходите завтра, поможете доесть.» Громко смеясь, гости поднимали следующий тост за хозяев. Ида Соломоновна искрилась от удовольствия. Она любила готовить и радовалась, когда её стряпня нравилась другим. Вся её строгость, подчёркнутая черным бархатным платьем с большим белым кружевным воротником и седыми с желтизной волосами, собранными на затылке в пучок, куда-то растаяла, уступив место лёгкому румянцу и добродушной открытой улыбке на полном, одутловатом лице, а тёмно– карие глаза, весело поглядывая на всех, излучали бодрость духа .
Насытившись, гости балагурили о том– о сём. Марк рассказал, как третьего дня в приёмном покое больницы, где он работал, появился молодой человек. Он привёз с ближайшего села на врачебный осмотр свою жену. Мужчина сильно заикался и никак не мог произнести желаемое. Волнуясь, он терялся ещё больше и начинал весь процесс с начала. Из всего нагромождения слогов дежурная нянечка смогла разобрать повторяющиеся : «рож...ни...рож...ли..» и потеряв всякое терпение, полагая к тому же, что, если мужчина плохо говорит, то он и плохо слышит, заорала, что было сил :
«Если вы привезли роженицу, то немедленно ведите её сюда, если у вашей жены рожа лица, везите её в инфекционную больницу!»
Ошарашенный мужик в спешке выбежал из дверей больницы, но через минуту появился в них вновь, ведя беременную жену, вопившую от потуг не слабее нянечки. Через час жена родила ему сына, тут бы всем отдохнуть, но потуги начались по новой и узнав, что появилась вторая головка, мужчина заикаясь, выдал целую фразу:» Туши свет, это они на свет лезут!»
Когда волна смеха приутихла, Барух Шпильман предложил очередной тост:
«Давайте выпьем за главную заповедь Господа нашего–« пру ве рабу»– плодитесь и размножайтесь. Дора, Изя, вас, это в первую очередь касается. Лехаим !« Молодожёны, застенчиво обменявшись влюблёнными взглядами, дружно чокались со всеми присутствующими. К этому времени Яков,большой любитель анекдотов, вполне созрел для рассказа одного из них:
-Начался НЭП. Рабиновича пригласили в ЧК :
-Мы строим социализм, но у нас денежные затруднения, и мы рассчитываем на вас, товарищ Рабинович. Наверняка у вас припрятано золото. Сдайте его.
– Я должен спросить жену.
На завтра его снова пригласили:
-Что сказала жена, товарищ Рабинович?
-Она сказала:« Пусть не строят. У меня тоже нет денег – так я ведь не строю!»
Но войдя в свою стихию, Якову было сложно остановиться и он счёл своим долгом сказать пару слов о Залмане и ещё:
»Объявление: Дети-цветы жизни. Продаю семена. Залман.»– и не дав хохочущим опомниться, продолжал :
«Залман имел такой склад ума, что хоть сторожа нанимай.»
-Дядя Айзек, только не примите это на свой счёт– сказал Яков, вспомнив из своего репертуара следующий анекдот.
– Беседуют два старичка очень преклонного возраста.
– Как у тебя с женским вопросом?
– Меня этот вопрос уже лет семь, как не интересует.
– А меня тьфу, тьфу, чтоб не сглазить, только три года.
У присутствующих уже слёзы катились из глаз, а Яков всё продолжал:
«Валерьянка– прекрасно успокаивает. Всего 5 капель на 200 грамм водки и нервы, как канаты.»
-Доктор, мне снятся сны на английском языке, а я не знаю английского.
– Что вам посоветовать? Выучите английский.
Через месяц пациент появляется со счастливым выражением лица.
– Ну, что выучили английский?
– Нет, но теперь я сплю с переводчицей.
-Как вы думаете, наша Розочка станет певицей или танцовщицей?
– Думаю, танцовщицей.
-Вы видели, как она танцует?
-Нет. Мы слышали, как она поёт! «
Воспользовавшись затишьем после очередного взрыва смеха, Эмма, постучав вилкой по фужеру, привлекла к себе всеобщее внимание: « Дорогая доченька!»– обратилась она к Майе –«Сегодня, в особенный для тебя день, день твоего шестнадцатилетия, я хочу подарить тебе эти золотые серёжки -семейную реликвию. Я получила их от своей мамы, а она, в свою очередь, от своей. Теперь, Майя, пришёл твой черёд их носить.» Растрогалась не только Майя, но и остальные. Бабушка Ида пустила слезу, Этель и Бася с Хасей умилённо смотрели, как Маня и Зина помогали подруге одевать серёжки. Вдев их в уши, трое девчонок, тут же побежали смотреться в большое зеркало в прихожей.
Майя не слыла красавицей. На её миловидном, округлом лице с небольшим, чуть продолговатым носом, было полно веснушек, большие, янтарного цвета глаза из– под аккуратно причёсанных бровей, смотрели в мир широко и открыто, чувственные губы возвышались над слегка тяжеловатым подбородком, дополнял портрет пышный ореол светло– каштановых, с лёгкой рыжинкой мелких кудряшек. Небольшого роста, стройная молодая девушка была похожа на тысячу других своих сверстниц. Но стоило ей улыбнуться, как всё вокруг меняло свои цвета, переливаясь яркостью окраски, наполняясь нежным светом чистоты и юности, словно маленькое домашнее солнышко озаряло своими лучами окружающее и каждый невольный свидетель этой улыбки заряжался её притягательной красотой и силой, улыбаясь в ответ. Майя расхаживала в своём нарядном, синем, шёлковом платьи с отложным белым с отворотами воротником и в чёрных туфельках, заложив волосы за уши, демонстрируя гостям дорогой подарок мамы и покоряя всех своей замечательной улыбкой.
Серьги действительно были хороши и представляли собой ручную работу настоящего мастера золотых дел. К верхнему краю неширокой полудуги с ушком, были симметрично прикреплены два округлых, затейливо – кружевных, виноградных листочка, под ними, в обрамлении тончайших лепестков, располагались, по ниспадающей, три разной величины брильянтика: побольше, средний и совсем крохотный. Вся композиция олицетворяла виноградную грону и при всём своём великолепии и игре камней, казалась удивительно лёгкой. Майя чувствовала себя в них Золушкой, идущей на бал, не хватало только принца на белом коне.
Гости пили чай, хвалили приготовленный Идой Соломоновной штрудель с орехами и изюмом. «Сегодня, Ида, с тестом штруделя, ты превзошла саму себя»– сказала Бася сестре.
-А, знаете, что говорят сами немцы и австрийцы по поводу нашего знаменитого, так полюбившегося им, десерта– отвечала Ида– тесто должно быть таким тонким, чтобы через него можно было читать любовные письма девушки, а так– как я влюблена в собственную внучку, штрудель и не мог быть другим. Не успев договорить, Ида попросту растаяла от поцелуев Майи.
Эмма, пригласив всех в гостинную, села за пианино. Она вдохновенно играла Чайковского и Моцарта. Вместе с Майей, в четыре руки был сыгран полонез Огинского. Но вот Эмма стала медленно наигрывать, что-то до боли знакомое, своё, родное и все, узнав, стали подпевать: « Хава Нагила, Хава Нагила, Хава Нагила вэ нисмеха...»
Майины ноги сами пустились в пляс. Выпрямив спину и подняв голову, она ухватилась обеими руками за отвороты своего воротника и маленькими шажками, в такт льющейся музыки, пошла по кругу. Откуда взялась у этой хрупкой девочки такая гордая поступь? Когда этот, некогда робкий утёнок, успел превратиться в величавую лебедь, плавно скользящую по гостинной. Майя словно растворилась в танце, она, то приплясывала на месте, то кружилась в нарастающем темпе звуков, слившись воедино с чарующей музыкой. Её порозовевшее, вдохновлённое лицо и сверкающие от возбуждения глаза, не оставили равнодушными остальных.
Вскоре все, кроме дедушки Айзека, сидящего на стуле и отбивающего такт своей палкой, стали в широкий круг, взявшись за руки, и, вторя имениннице, весело кружились в танце, притопывая шаг, сходились к центру, поднимая вверх руки, то вновь возвращались в круг. Сплетение дружеских рук в сочетании прекрасной музыки и пляски, порождало дух братства и единства . В этот тёплый майский вечер из открытого окна дома у холма, ещё долго звучала хасидская песня– « Хава Нагила вэ нисмеха, Хава Нирнана, ору ахим бэ лев самэах...»
Глава 3 Уж больно вкусно пахнет.
Взятые в долг деньги на покупку дома надо было возвращать и Марк Александрович, в свободное от работы время, занялся частной практикой на дому, а Эмма, в свою очередь, взялась за репетиторство. Как-то к доктору пришёл пациент по фамилии Панасюк с жалобами на боли в левом боку. Осмотрев внимательно больного, Марк спросил его:
«Что вы ели и пили сегодня и вчера , товарищ Панасюк?»
-Пил с друзьями во здравие по стаканчику самогона к завтраку, обеду и ужину, а закусывал салом с луком, да квашенной капустой.– отвечал больной.
-Видите ли, у вас воспалилась поджелудочная железа, не выдержав вашего закусочного режима. В ней сейчас пожар. Единственное лечение в данном случае– это голод и холод. Никакого сала, а тем более спиртного. Голод до завтрашнего осмотра.
-Что за крайние меры, доктор, я без своей родимой горилки дня прожить не могу!
-Вы, его и не проживёте, если пьянствовать не прекратите, а то вашим друзьям пить придёться не за ваше здравие, а за упокой.
Уходя, раздосадованный Панасюк бурчал о вшивой интеллигенции, унижающей рабочий класс, но назавтра, пришёл вновь, явно чувствуя себя лучше и Марк разрешил ему начать кушать с нескольких ложек постного диетического супа. Выйдя из кабинета врача, Панасюк уловил идущий из приоткрытых дверей кухни аппетитный запах готовящейся пищи. Не устояв перед соблазном, он зашёл внутрь. Майя и Зина, покрошив нарезанный молодой укроп в готовый суп, удивлённо смотрели на вошедшего Панасюка.
-Я, знаете ли, не удержался, уж больно вкусно пахнет– объяснял Панасюк– Марк Александрович разрешил мне начать кушать с лёгкого супа, да беда в том, что приготовить его мне некому.
Его голодные глаза были дополнением к уже сказанному и Майя, улыбнувшись, пригласила его к столу.
«Вам повезло, именно такой суп мы с Зиной приготовили для её больной мамы, тёти Риты, но вы не волнуйтесь, его хватит на двоих»– отвечала Панасюку Майя, наливая полную тарелку. Поев и поблагодарив молодых барышень, неожиданный гость, довольный собой, ушёл восвояси. Девочки, вслед за ним, поспешили в больницу к Рите.
В какой-то из дней, Ида Соломоновна, сев на трамвай, поехала проведать свою старую подругу Розу, проживающую на Галицкой площади, в районе Еврейского базара. Марка Александровича срочно вызвали в больницу и он, похоже, застрял там надолго. К Эмме Наумовне приходили один за одним ученики. Майя, успевшая сделать уроки до их прихода, склонялась без дела. Выбрав книгу в кабинете отца, она уселась с ней на подоконник. Но читать никак не получалось. Новому ученику Эммы игра на пианино давалась с трудом. Неумелые детские пальцы, касаясь клавишей, постоянно ошибались, превращая благозвучную мелодию в хаотический набор громких звуков. Эта какофония разносилась по всему дому и, кого угодно могла вывести из себя. Отложив книгу, Майя занялась вязанием. Готовить и вязать её научила бабушка. Вязала Майя быстро и с удовольствием, в процессе же приготовления пищи, оставалось ещё много белых пятен, которых ей предстояло заполнить в будущем. В конце зимы Ида Соломоновна с внучкой распустили два детских свитера, из которых Майя давно выросла, а также бабушкину старую шаль. Девочка, работая каждый день по немножку, связала отцу жилетку, где на коричневом фоне гармонично укладывались бежевые колоски, ей осталось сшить готовые детали и обвязать края пройм тоже бежевой ниткой. Закончив работу и сложив жилетку в шкаф, Майя снова заскучала. Что бы, как-то себя занять, она стала наводить порядок на полке и наткнулась на старую тетрадь для рисования. Листая её страницы и разглядывая свои первые рисунки, девочка почувствовала, как в ней проснулось желание нарисовать, что-то новое. Особым талантом в искусстве живописи Майя не обладала, но ведь «упорство и труд всё перетрут» и она с жаром взялась за дело. Вначале в карандаше был нарисован дом, затем, поглядывая на себя в большое зеркало, после многочисленных попыток, появился автопортрет во весь рост. Раскрасив свои наброски Майя положила их сушиться на шкаф и, не дождавшись отца и бабушки, прилегла, уткнувшись в подушку.
Связанная дочерью жилетка пришлась Марку Александровичу по вкусу и он собрался в ней идти на работу. Это было высшей похвалой для Майи. Заключив дочь в объятия со словами:
»Ты моя рукодельница.» – Марк взволнованно добавил :
»Боже мой, доченька, ты же вся горишь.»
Тут над Майей раскудахтались все. Уложив дочь в постель, и, поставив градусник, Марк заглянул ей в горло и уже знал диагноз– ангина. У Майи поднялась температура до 40. Эмма побежала в аптеку за йодом и настойкой календулы. Бабушка пичкала внучку чаем с малиновым вареньем, чередуя его с молоком с маслом и содой, уговаривала Майю выпить чашечку бульона. Но у девочки болела голова, всё тело, поясница, её тошнило об одном упоминании о пище и больно было глотать. Она то бредила, то забывалась в беспокойном сне. Взрослые по очереди дежурили у её кровати, меняя влажные компрессы на лбу. Наконец к четвёртому дню температура стала падать. Белые гнойные точки созревших фолликул Марк Александрович прижигал йодом, следил, чтобы дочь полоскала горло раствором календулы. Вскоре, общими усилиями и заботой Майя пошла на поправку. Она читала, вязала себе кофточку, но, устав, вновь смежила веки.
Резкий порыв ветра с громким стуком раскрыл створки полуоткрытого окна, разбудив спящую. Тюлевая занавеска под сильным напором, поднималась до потолка, развеваясь, как огромный белый парус. Сдутые со шкафа, давно высохшие, раскрашенные Майей альбомные форматы, летали по комнате медленно опускаясь на пол. Прибежавший на шум Марк бросился закрывать окно. Подобрав упавшие листы, он присел на кровать дочери:
«Как ты, солнышко?»
– Хорошо. Папа, тебе нравятся мои зарисовки?
Любивший и понимавший в живописи Марк, посмотрев на картинки Майи, нежно ей улыбнулся:
«Они похожи на первые пробы школяра, хотя очень искренние. Если ты хочешь этим заняться, ты должна понимать, что изучение разных техник рисунка, светотени, процесс смешивания красок для получения нужного тона вместе с желанием рисовать, требует к себе серьёзного отношения и огромной усидчивости, как впрочем обучение любой профессии. Надеюсь, что изучать живопись ты будешь на досуге, а основной специальностью выберешь врачебное дело и продолжишь семейную династию Молтарновских, но если тебе моя мечта не по душе и ты хочешь заняться, чем-нибудь другим, право выбора своей дороги в жизни за тобой, я поддержу любое твоё решение, лишь бы ты, доченька, была счастлива.»
– Я подумаю, папа.
-Спокойной ночи, дорогая.
-Спокойной ночи.
Майя прекрасно понимала, что до великолепия акварелей Брюллова её детским работам очень далеко. Она обожала своего отца, за деликатность, разделяла его точку зрения об ответственности в выборе пути и гордилась его доверием к ней. Стоя на раздорожье, Майя пока не знала по какой дороге идти. Ей нравились многие вещи: то она представляла себя портнихой – модельером, придумавшей новые, красивые и удобные фасоны платьев, юбок и блузок и обшивающей ими всех своих родных и знакомых; то учительницей в школе, а вот Майя учёная -биохимик, разрабатывающая лекарство от рака, иногда, она видела себя врачом, как папа, но тут же вспоминала случай двухлетней давности, когда придя на работу к отцу, разыскивая его, случайно заглянула в операционную, где нянечка убирала отрезанную руку и груду окровавленных тампонов, как от увиденного и от стойкого запаха крови, грохнулась в обморок. Она была полна сомнений, мешавших ей определиться.
А за окном продолжала бушевать майская гроза. Плывущие по пасмурному своду свинцовые, гонимые ветром облака, сталкиваясь друг с другом, искрили молниями. Их яркие зарницы, частя одна за другой, освещали затемнённое лицо поднебесья, раскаты грома извещали о мчавшейся огненной колеснице разгневанного Бога, поливающего город дождём. Потоки воды, лились по окнам, обмывали стены зданий, превращали улицы в бурные реки, стекающие с холмов в Днепр. Промчавшись, колесница скрылась из виду, с её исчезновением утихли и небесные страсти. Остался моросить лишь тихий дождик. Под его монотонный стук по крыше Майя снова задремала.
Глава 4 Неожиданный визит.
Стояли тёплые дни и прогретый солнцем сад буйно распустился. В старом скворечнике, на растущем у сарая клёне, поселилась пара дроздов и шумно копошилась вокруг только – что вылупившихся птенцов. Вид цветущих яблонь и вишен завораживал взгляд. Разносившееся благоухание притягивало семейства пчёл и они, жужа от усердия, трудились над добычей нектара. Майя, срезав несколько веток душистой сирени, сложила из них букет и поставила его в большой вазе на столе в столовой. В один миг, запах сирени распространился по всему дому. Залюбовавшись, невзначай, столь красочной композицией, она подумала:« Вот бы нарисовать такую прелесть, но сегодня вряд ли получится.»– и ,поднявшись к себе в комнату, зарылась в учебниках, нагоняя пропущенный из-за болезни материал.
Зычный голос бабушки: »Маечка, к тебе пришли», вынудил её спуститься.
«В гостинной тебя ожидает очень импозантный молодой человек»-лукаво улыбаясь, объявила ей Ида.
Майя, не на шутку переполошившись, стала поправлять платье, тщательно приглаживать торчавшие в разные стороны непокорные волосы и, наконец, решилась открыть дверь. К её большому удивлению, в гостинной сидел Илья Розенталь, шестнадцатилетний красавец из параллельного класса и предмет воздыхания большей половины девчонок старших классов. Он был хорошо сложён, чёрная копна волос сочеталась с такими же чёрными, огромными, почти цыганскими глазами, а длине его ресниц могли позавидовать все представительницы женского пола, пробившийся тёмный пушок над верхней губой, придавал его миловидному лицу мужественности. Их первое общение произошло случайно, месяц тому назад, когда выйдя с общего комсомольского собрания школы, Майя обнаружила, что забыла дома зонт и пережидала пустившийся сильный дождь, стоя на крыльце. Подобное случилось и с Ильёй. Как-то, непроизвольно, они разговорились о школьных новостях, о друзьях, о книгах и увлечённо обсуждая тему за темой, потеряли счёт времени. Заметив, что дождь давно прошёл, оба смутились и, попрощавшись, разбежались по домам.