Текст книги "Тайны кремлевских жен"

Автор книги: Галина Красная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Кавалькада, вышедшая из дома навстречу Н., выглядела, по крайней мере, странно. Генерального секретаря я держал под руку, а вокруг, тесно прижавшись, шла охрана, как будто мы не в изолированном от мира Завидове, а в городе, полном террористов. Почувствовав, как замешкался Брежнев, когда Н. начала с ним прощаться, не дав ей договорить, мы пожелали ей хорошего отдыха. Кто-то из охраны сказал, что машина уже ждет. Окинув всех нас, стоящих стеной вокруг Брежнева, соответствующим взглядом, Н. уехала. Это было нашим первым успехом.

Толи сыграли роль политические амбиции, о которых говорил Андропов, то ли сила воли, которая еще сохранялась у Брежнева, на что рассчитывал Щербицкий, но он на глазах стал преображаться. Дважды в день плавал в бассейне, начал выезжать на охоту, гулять по парку. Дней через десять он заявил: «Хватит бездельничать, надо приглашать товарищей и садиться за подготовку к съезду».

Зная его истинное состояние, мы порекомендовали ему не делать длинного доклада, а, раздав текст, выступить только с изложением основных положений. Он ответил так, как тогда отвечали многие руководители: «Такого у нас еще не было, есть сложившийся стиль партийных съездов, и менять его я не намерен. Да и не хочу, чтобы кто-то мог подумать, что я немощный и больной».

24 февраля 1976 года 5 тысяч делегатов XXV съезда партии бурно приветствовали своего Генерального секретаря.

Доклад продолжался более четырех часов, и только небольшая группа – его лечащий врач М. Косарев, я да охрана знали, чего стоило Брежневу выступить на съезде. Когда в перерыве после первых двух часов выступления мы пришли к нему в комнату для отдыха, он сидел в прострации, а рубашка была настолько мокрая, как будто он в ней искупался, Пришлось ее сменить. Но мыслил он четко и, пересиливая себя, даже с определенным воодушевлением пошел заканчивать свой доклад.

Конечно, даже неискушенным взглядом было видно, что Брежнев уже не тот, который выступал на XXIV съезде партии. Появились дизартрия, вялость, старческая шаркающая походка, «привязанность» к тексту, характерные для человека с атеросклерозом мозговых сосудов.

Но для большинства партийного актива, присутствовавшего на съезде, главное было то, что, несмотря на все разговоры и домыслы, Генеральный секретарь на трибуне, излагает конкретные предложения, рассказывает об успехах внешней политики, предлагает новые подходы, а это значит, что жизнь будет идти по-прежнему, не будет больших перемен и можно быть спокойным за свое личное будущее…»

У Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева два законных наследника – Галина и Юрий, но мало кто знает, что в жилах еще 11 мальчиков и 9 девочек течет высокородная кровь бывшего генсека.

Небольшая двухкомнатная «хрущевка» на окраине Днепродзержинска. По всему видно, ее хозяйка Мария К. – лаборантка одного из цехов металлургического комбината – любит уют в стиле ретро: вы в плену безделушек из стекла и керамики, салфеточек, ковриков, а на телевизоре красуется бело-розовая фарфоровая копилка в виде скучающей кошки, глаза которой тем не менее зорко следят за каждым вашим шагом. Роскоши нет, но и бедности не чувствуется, хотя женщина одна воспитывает двоих детей на мизерную по нынешним временам зарплату. Что отличает эту квартиру от других, так это огромный, почти на всю стену портрет Л. И. Брежнева в маршальском мундире при всех неисчислимых регалиях.

– А что?! – с вызовом спрашивает Мария. – Красивый мужчина! Разве нет?

– Бесспорно! – охотно соглашаюсь я. – Знаете, внешность Леонида Ильича, тогда еще партийного вожака Молдавии, приметил еще Сталин, выделив его среди всех на очередном Пленуме ЦК.

– На своих детей не нарадуюсь, все завидуют, – с гордостью сообщает женщина. Леня – назвала сына в его честь – умница, отличник, а девочка Леля – писаная красавица: статная, чернобровая. Они у меня двойняшки. И в этом деле, как видите, Леонид Ильич оказался на высоте.

– Дети знают, кто их отец?

– Упаси Бог! – машет рукой Мария. – Это тайна. Раз Люська, сучка, проболталась, Так я уже не буду отрицать.

В сентябре 1979 года в Днепродзержинск с частным визитом приехал Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР, Маршал Советского Союза Л. И. Брежнев. Маршрут выбрал традиционный: горком партии, металлургический комбинат, дом, где когда-то жил с семьей. В тот приезд необычно долго стоял у своего бюста:

– Как-то странно видеть свое изображение в бронзе. Хотя теперь я вроде бы всегда на родной земле нахожусь… – И неожиданно для всех добавил: – Может быть, последний раз приезжаю. Возраст…

И смахнул слезу. Огромная свита сразу и не сообразила, как на это прореагировать, замешательство было явным. Конфуз вышел.

Кортеж автомобилей направился к историческому дому. Это был обычный дом, где жили обычные люди. Выбежали соседи. Окружили, запричитали, выкрикивали здравицы, почему-то в основном КПСС, а не гостю. Наверное, от волнения или по привычке.

Кто-то робко предложил:

– Леонид Ильич, сфотографируйтесь с нами!

– Можно, товарищи, – согласился именитый гость.

Сразу выскочило из толпы с десяток фотографов. Люся М. из соседнего дома по воле судьбы оказалась рядом с Леонидом Ильичом. А была она, надо сказать, баба-огонь – ни одна кофточка не могла уместить ее сдобные телеса. Во всем крутая. Кустодиевская фактура.

Брежнев окинул наметанным взглядом свою соседку и остался доволен. Бережно взял Люську за локоток:

– Не дают проходу мужики, а?

– Были мужики, Леонид Ильич, да все перевелись, – расцвела женщина.

– Куда смотрит ваш горком партии? – пробасил генсек. Окружение, как по команде, громко засмеялось.

– Вот нам бы такого мужика, как вы, – осмелела соседка, – нарожали бы богатырей.

– Укатали Сивку крутые горки, – добродушно прошамкал высокий гость.

– А вы… – и Люська (только подумать!) прижалась губами к самому уху генсека и что-то страстно стала шептать. На людей в черных костюмах больно было смотреть: их словно било током. Не знали, как поступить. Вдруг Брежнев по-мальчишески захихикал:

– Есть желающие? Ну, ну… Мы посоветуемся…

Когда фотографы сделали исторический снимок и генсек шел к машине, он будто что-то вспомнил и подозвал генерала, который в последние годы не отходил от него ни на шаг. Они минут пять шушукались, а дальше пошло все своим ходом без сучка и задоринки. Около генсека уже сидели те, кто был намечен еще в столице.

Так вот, через недели три Люсю вызвали в Москву, а еще через месяц с 23 женщинами она снова отправилась в столицу, и там в Кремлевской больнице жаждущим сделали искусственное осеменение «для коммунистического эксперимента», как им объяснили. В числе осчастливленных была и Мария.

Результат того брачного путешествия таков: родили 19 женщин, двойня получилась только у Марии. И вот что любопытно: две женщины из «команды» были… замужем и поехали с согласия своих супругов.

Мария рассказывала, что физически все – крепыши. Три отличника, шесть хорошистов, остальные – активные общественники.

– Выходит, семья без урода?

– Есть, есть! – засмеялась Мария. – У Оксаны сынок кроме танцев не хочет ни о чем думать. Представьте, двенадцать лет, а уже свидание девчонкам назначает. Правда, ловок и пригож, бесенок!

Это же счастье, настоящее счастье выпало на нашу долю. Так что дело Л. И. Брежнева живет в Днепродзержинске в самом буквальном смысле слова.

– Мария, а вы и ваши товарки материальную помощь получали?

– Никогда! Мы были сразу предупреждены, чтобы не рассчитывали на алименты. Хватит, сказали в больнице, и того, что получили. Да мы и не претендовали. Вскоре же осиротели, так что и спрашивать то не с кого было. Жил бы, может, не забыл бы… Жаль, рано умер.

– А по какому принципу подбирали «жен» для генсека?

– Ни по какому. Все Люськины подружки. Доверился он ей с первого взгляда. Все равно, что полюбил.

От праздничного стола до тюремной камеры – один шаг

«19 декабря 1981 года в Кремле торжественно отпраздновали 7 5-летне Леонида Ильича Брежнева – юбилей, которому суждено было стать последним в его жизни, – пишут В. Соловьев и Е. Клепикова. – Трудно сказать, насколько доходило до сознания кремлевского вождя то, что происходило вокруг него: больной и немощный после нескольких ударов и инфарктов, с неуправляемыми движениями, со спотыкающейся походкой, со стянутыми, неподвижными мускулами лица, с запинающейся и невнятной речью, с тяжелым, прерывистым дыханием, он производил тягостное впечатление. Дни рождения были последней отрадой этого впавшего в детство старика. В предыдущем году даже пришлось, дабы не омрачать день рождения, на несколько дней отложить сообщение о смерти премьера Косыгина: он умер как раз накануне назначенного торжества. Брежнев стал сентиментален и плакал при упоминании своего имени, при вручении подарков и орденов. Последних на этот раз было особенно МНОГО: помимо советских он получил высшие ордена стран так называемого социалистического содружества, которые привезли их руководители. Вместе с ними и президент Афганистана Бабрак Кармаль прицепил к лацкану брежневского пиджака афганский орден Свободы. Кремлевский старец обнял благодарного сатрапа, трижды расцеловал его и в очередной раз прослезился.

Заметил ли при этом Брежнев, что среди полученных в ходе празднества орденов не хватало польского, а среди гостей отсутствовал диктатор Польши Войцех Ярузельский, совершивший неделю назад военный переворот? Генералу было сейчас, конечно, не до юбилеев: хватало дел у себя дома. Но тем не менее он совершал серьезное нарушение византийского церемониала Кремля: сам не приехал, так хоть бы орден прислал… В иные времена Кремль не замедлил бы отреагировать. На сей раз смолчал. Но вовсе не потому, что признавал более либеральные по сравнению со сталинскими порядки. Заниматься Ярузельским стало сейчас недосуг. За фасадом славословий и поздравлений увешанному орденами и регалиями, впавшему в детство старику борьба за власть вступила в решающую силу. По сути, здесь, в Москве, положение складывалось ничуть не менее, если даже не более, напряженно, чем в Польше, и хотя сюжет русской пьесы, в отличие от польской, разворачивался не на улицах, а в кабинетах, кремлевский юбилей еще больше стимулировал ее действие.

Что касается Брежнева, то по состоянию здоровья он в этой борьбе почти никак не участвовал. Скорее всего, он даже не заметил отсутствия Войцеха Ярузельского на своем юбилее. Напротив, окажись рядом гордый польский генерал с негнущейся спиной и в темных непроницаемых очках, это выглядело бы диссонансом на кремлевском празднестве и стало, вероятно, ложкой дегтя в той бочке меда, которую советский вождь вкушал последний раз в жизни. Ведь именно с этого юбилея и начались злоключения, которые неотступно сопровождали Брежнева уже до самого конца. Ибо как ни удобен был медленно умирающий вождь в качестве ширмы для сложных маневров шефа тайной полиции, Андропов стал под конец проявлять нетерпение и резко изменил тактику: продолжая борьбу с официальными наследниками Брежнева, начал борьбу с ним самим. Когда Брежнев наконец умер, в Москве шутили, что Андропов не поменял ему вовремя батарейки. Одно несомненно: могилу предшественнику он начал рыть еще при его жизни, причем первый взмах лопаты сделал как раз в день рождения Брежнева.

Спустя ровно месяц, 19 января 1982 года, первый заместитель Юрия Андропова по Комитету государственной безопасности, муж сестры брежневской жены генерал Семен Кузьмич Цвигун найден у себя в кабинете с простреленной головой. А еще через шесть дней от сердечного приступа неожиданно умирает главный партийный идеолог и распределитель высших должностей в стране Михаил Суслов, который стоял за спиной антихрущевского переворота 1964 года и из рук которого Брежнев получил власть. Менее всего мог рассчитывать на такой же подарок от «серого кардинала» Андропов: идеологический ортодокс предпочитал держать бонапартов на расстоянии от власти, а тем более Бонапарта из тайной полиции. Перед тем как тело Суслова опустили в могилу у Кремлевской стены, неподалеку от могилы Сталина, при котором началась карьера этого самого высокого и тощего в Политбюро человека, Брежнев, поддерживаемый двумя помощниками, тяжело дыша и не очень внятно произнес прощальное слово над открытым гробом своего покровителя: «Прощаясь с нашим товарищем, я хочу сказать ему: «Спи спокойно, дорогой друг, ты прожил великую и славную жизнь». Увы, пожеланию не суждено исполниться: сразу же вслед за смертью Суслова проведена грандиозная чистка партийного и государственного аппарата, из которых удалены 4 тысячи его ставленников.

А в самый день похорон, 29 января, когда кремлевские геронтократы находились на Красной площади, арестован Борис Бурятовский, певец Большого театра, под именем Борис Цыган известный по всей Москве купеческими аксессуарами своей жизни – от соболиной шубы и бриллиантового кулона в галстуке до зеленого «мерседеса». При обыске в его квартире найден тайник с бриллиантами, которые, как он показал, принадлежали не ему, а его любовнице Галине Чурбановой. На нее же сослался и арестованный вслед за Борисом Цыганом директор Гос-цирка Анатолий Колеватов, в чьей квартире обнаружены 200 тысяч долларов в твердой валюте и более чем на один миллион бриллиантов и других драгоценностей. Действительно, оба – близкие приятели Галины Чурбановой еще со времен ее первого супружества с цирковым тренером. Теперь она была замужем за первым заместителем министра внутренних дел СССР генерал-лейтенантом Юрием Чурба-новым. Но главное в том, что 53-летняя Галина – дочь Леонида Ильича Брежнева, а ее страсть к антикварным драгоценностям также известна всей Москве».

Почему женщина продолжает совершать преступления, несмотря на тяжесть установленного наказания? Почему идет на корыстные преступления, не испытывая материальной нужды? Ломброзо и его последователи называли эту потребность «преступным импульсом».

Чезаре Ломброзо изучал строение черепов мужчин и женщин, содержащихся в тюрьмах. В результате вышла книга под названием «Преступный человек», в которой изложена теория, что все черепа людей, преступивших закон, имеют определенные отклонения от нормы, что сближает их с животными. Среди «врожденных аномалий» он назвал низкий лоб, сплющенный лоб, бледное лицо, большие скулы, грубая нижняя челюсть, глубоко сидящие глаза и т. д. Ломброзо считал, что преступники являются атавистическим явлением, шагом назад на пути эволюции. А главный вывод был таков: преступниками не становятся, а рождаются; преступление – явление естественное.

Сторонники биологической теории утверждали, что во всем виновата непобедимая наследственность. Их противники винили во всем общество и объясняли женскую преступность социальными причинами. Но были и другие теории… Без всяких теорий ясно: у каждой женщины свой мужчина.

Жизнь зятя Брежнева до определенного момента выглядела как праздник.

«Великий праздник пришел на узбекскую землю! – пишет Д. Лиханов. – Для участия во Всесоюзной конференции МВД СССР и Союза писателей СССР, посвященной морально-нравственным и правовым проблемам в художественной литературе, в Узбекистан прибыл зять Генерального секретаря ЦК КПСС генерал-лейтенант Юрий Михайлович Чурбанов.

В Ташкентском аэропорту личный самолет министра внутренних дел с почетным гостем на борту торжественно встречали члены бюро ЦК Компартии Узбекистана во главе с товарищем Рашидовым, руководители Президиума Верховного Совета и Совета Министров Узбекской ССР, представители министерств и ведомств республики. В праздничном убранстве улицы и площади солнечного Ташкента. Кортеж правительственных автомашин направляется к зданию резиденции ЦК Компартии Узбекистана на Шелковичной улице.

Чурбанов приехал в Ташкент не один. Как и положено генералу, он притащил с собой целую свору всевозможных помощников, денщиков, адъютантов и порученцев, а поскольку конференция писательская, то еще и команду заказных щелкоперов. Весь этот шебутной народец табунами пасся вокруг Чур-банова, шептал благодетелю ласковые слова и каждый наперебой предлагал свои услуги: кто коробочку поднесет, кто калиточку откроет, кто сдует с генеральского мундира волосок.

Местная братия во главе с министром внутренних дел Кудратом Эргашевым тоже соревновалась в верноподданнических чувствах. Юрию Михайловичу показывали город, водили в музеи и магазины, демонстрировали новые жилые кварталы и базар.

Вечерами же Юрий Михайлович принимал в своей резиденции высоких гостей, впрочем, и здесь, в резиденции, они решали отнюдь не деловые вопросы.

По воспоминаниям администратора резиденции Мироненко, здесь каждый день устраивались обильные застолья с непременным участием большого числа местных руководителей. Да и вообще, как ей тогда показалось, Чурбанов приехал в Ташкент скорее для развлечений, нежели для серьезных дел.

«Бывало так, что только уйдет один, как придет другой. И так до часу ночи у Чурбанова кто-нибудь был. Было какое-то паломничество. Время от времени по вечерам Чурбанов выходил на улицу, где также был не один. И так до самого его отъезда».

На второй день Всесоюзной конференции делегация вылетела в Бухару, во владения Абдувахида Каримова. Заняв должность первого секретаря Бухарского обкома партии в начале семьдесят седьмого года, Абдувахид Каримович в короткий срок сумел заменить на своих людей почти всех первых секретарей райкомов и горкомов партии, всех секретарей обкома и многих других руководителей.

А в скором времени в Бухару начали съезжаться на постоянное жительство многочисленные родственники и земляки Каримова из Кашкадарьинской области. Именно этих людей назначал Абдувахид Каримович на самые ключевые посты. Остальным должности продавались за взятки. В конечном итоге это привело к тому, что коррупция проникла во все сферы бухарской жизни: на предприятия и в учреждения, в колхозы и совхозы, в советские и партийные органы, в школы и институты, в кровь и мозг людей. Деньги сыпались к Каримову буквально каждый день, и он порой даже не успевал их пересчитывать, просто сваливал в кучу.

Особенно щедрым источником финансирования первого секретаря обкома был директор Бухарского горпромторга Шоди Кудратов. В свое время Абдувахид Каримович оказал ему маленькую услугу, устроив его шурина Камила Халилова директором фирменного магазина «Алмаз», да и вообще старался закрывать глаза на то, что происходит в городской торговле. С тех пор у Шоди Кудратова появилась прекрасная возможность превращать презренные купюры в стойкую валюту драгметаллов. Почти ежемесячно он скупал в «Алмазе» крупные партии золота и бриллиантов. Кроме этого, у него были какие-то свои отношения с подпольными торговцами драгоценностями, поставлявшими Шоди Кудратову золотые монеты царской чеканки. По рассказам сына Каримова Беходира, Шоди довольно часто появлялся в отцовском доме и каждый раз приносил с собой туго набитый деньгами портфель, золото и драгоценности.

Вряд ли догадывался заместитель министра внутренних дел СССР Юрий Михайлович Чурбанов, что встречающий его человек с депутатским значком на лацкане пиджака обладает состоянием, за которое среднему советскому рабочему придется трудиться четыреста шестнадцать лет. Однако прием, оказанный высокому гостю, давал все основания полагать, что первый секретарь обкома щедрый хозяин. Все бы хорошо, если бы не маленькая неприятность.

Прямо из аэропорта отправились в город Газли. Здесь не так давно произошло землетрясение, были разрушены некоторые дома, пострадали люди. И поэтому Юрий Михайлович высказал желание посетить этот маленький городишко.

Возле одного из магазинов Чурбанов велел притормозить. Вылез из машины, долго смотрел на витрины, потом прошел внутрь. Спросил продавщицу: чем, мол, торгуете. Та резонно ответила: дескать, что с базы присылают, тем и торгуем. Тут еще какая-то вздорная тетка подскочила, стала жаловаться насчет мяса и вообще плохого снабжения. Они, конечно, не знали, что перед ними человек от торговли далекий, но уж если кругом него крутятся областные начальники, значит, не иначе шишка, которой можно излить все свои горестц и печали. Чурбанов хмурился и все больше мрачнел. Каримов почувствовал, как по позвоночнику стекает холодная струйка пота. Еще на улице Юрий Михайлович наговорил Абдувахиду Каримову массу неприятных слов, да и в машине, по пути в Бухару, склонял его на разные лады. Послать бы Абдувахиду Каримову этого мальчишку куда по-дальше, однако ж нельзя: какой-никакой, а все же начальник, особо приближенное лицо к генсеку, крутится в высших сферах, того и гляди, ляпнет что-нибудь нехорошее об области.

Днем приехали в загородную резиденцию обкома, известную под названием «Красная дача». Здесь высоких гостей уже ждал плотный обед, состоявший из ароматного бухарского плова, специально приготовленного по этому поводу национального блюда «тандыркабоб» – зажаренного целиком барашка, наваристого лагмана с тонкими полосками лапши, свежайших – в росе – кистей кишмиша и нежных, бархатистых абрикосов.

За обедом Юрию Михайловичу накинули на плечи шикарный золотошвейный чапан. Такие халаты бухарские мастерицы вышивали по нескольку месяцев, ценились они очень высоко, а потому преподносились только самым уважаемым гостям, вроде Юрия Чурбанова. Материалы дела.

Чурбанов: «Когда обед завершился, то мы с Каримовым поднялись на второй этаж дачи… и во время осмотра он сунул мне в карман то ли брюк, то ли кителя сверток из бумаги… Было понятно, что передается взятка, что в свертке находятся деньги. Вечером в номере я вскрыл сверток и обнаружил там деньги в сумме 10 000 рублей. Как я понимал, Каримов дал мне эту взятку для того, чтобы заручиться моей поддержкой. Было видно, что ему хотелось оставить о себе хорошее впечатление, видимо, он опасался и того, что об увиденных недостатках я могу сообщить в ЦК КПСС».

Сколько таких сверточков и упаковок привез Юрий Михайлович из того вояжа по Узбекистану, никому не известно. Даже самому Юрию Михайловичу. Вернувшись к себе домой на улицу Щусева, он с удивлением обнаруживал в карманах, в коробках с фруктами, в портфелях и чемоданах новенькие банкноты и даже не мог припомнить, от кого и когда их получил. Все смешалось в голове Юрия Михайловича, генеральские мундиры, водка, шумные застолья, азиатские лица, червонцы и звуки военных маршей. Он рассеянно раскладывал деньги по ящикам своего рабочего стола, сам еще недостаточно хорошо понимая, что он будет делать с такой прорвой хрустящих купюр.

В самом деле, зачем ему столько? Зачем вообще брал взятки Юрий Михайлович Чурбанов?

Стоит ли говорить, что Чурбанов в деньгах практически не нуждался. Кормились они с Галиной Леонидовной из спецраспределителя на улице Грановского, который почему-то для отвода глаз был назван столовой лечебного ПИТАНИЯ; лечились в поликлинике Четвертого Главного управления Минздрава, и им не нужно было доплачивать стоматологу, чтобы поставить хорошую пломбу; ездил Юрий Михайлович на служебной машине и лишь изредка на своем любимом «мерседесе»; партвзносы со взяток, естественно, не платил, строительство дачи финансировал тесть, был он и одет, и обут, и не было нужды платить кому-нибудь «наверх», за покровительство – его и так двигали, дай бог каждому. Конечно, кое-какие расходы имелись: там за квартиру заплатить, за бензин, подкинуть деньжат родственникам, и то только одним, поскольку другие в этом абсолютно не нуждались. Словом, на необходимые расходы семьи из двух человек жалованья Чурбанова с лихвой хватило бы.

Правда, в последнее время все больше приходилось тратить на выпивку, к которой чрезмерно пристрастился Юрий Михайлович после женитьбы на Галине Леонидовне. Но и эти расходы были лишь каплей в море щедрых узбекских подношений. Ну тысяча, другая в месяц от силы.

Галина Леонидовна, впрочем, особенно явно проявляла склонность к драгоценностям. Генеральские жены и по сей день не могут забыть, в каких умопомрачительных бриллиантах, ожерельях и перстнях появлялась супруга Чурбанова на концертах, посвященных Дню советской милиции. А москвичи и гости столицы часто могли видеть эту полную, стареющую женщину возле аірбатского магазина «Самоцветы». Любовь к дорогим побрякушкам стоила больших денег.

Живи Юрий Михайлович где-нибудь в Калифорнии или, положим, на Сейшельских островах, он давно бы вложил свои взятки в какой-нибудь заводик или ферму, давал стране молоко либо калоши, – все бы была от этого польза. Однако Чурбанов жил в Москве, на улице Щусева и потому, конечно же, не мог вложить деньги ни во что, кроме собственной семьи.

На что он рассчитывал? Прожить до тысячи лет? Обеспечить безбедную старость семьи и детей? Не скитаться на склоне лет в поисках хлеба? Купить океанскую яхту? Съездить на Таити? Или чего там ему еще на этом свете не хватало? Да нет же, все у него было. Обеспеченная старость, кусок хлеба с маслом и даже паюсной икрой, звание, кресло, тесть – отец народов, захотел бы, так и яхту б себе купил, и домик на Таити.

Он лгал, когда объяснялся в любви Галине, потому что вряд ли любил эту женщину, лгал, надевая генеральскую форму, потому что был и остался всего лишь комсомольским инструктором, он не любил своего дела и поэтому лгал, садясь в министерское кресло, лгал, лгал, лгал…

Что же ему еще оставалось, если за все эти сиюминутные блага он запродал собственную душу, даже собственного сына запродал, бросив его в далеком шестьдесят четвертом, да так с тех пор и не увидев ни разу.

Потом во время одного из допросов Юрий Михайлович скажет: «Почему же я это допустил? Я смалодушничал, не проявил со своей стороны достаточной твердости, хотя этих людей, совавших мне деньги, можно было предать куда подальше, цыкнуть на них…»

Незадолго до новогодних праздников в МВД СССР произошло событие, потрясшее буквально каждого: застрелился первый заместитель министра внутренних дел Виктор Семенович Папутин. В МВД СССР появилась отличная вакансия. К тому времени Брежнев однажды уже заводил разговор о карьере своего зятя: вскоре после замужества дочери Генеральный секретарь предложил назначить Юрия Чурбанова заместителем министра внутренних дел по кадрам. Однако сделать человека, без году неделя проработавшего в органах, заместителем министра было, по крайней мере, неразумно. Приходилось отговаривать Леонида Ильича, влиять на него через Михаила Андреевича Суслова, чтобы не допускать столь поспешного, а главное, неоправданного решения. Словом, несмотря на заинтересованность Брежнева в этом деле, назначение Чурбанова удалось оттянуть на шесть лет. В семьдесят девятом Леонид Ильич вновь заговорил о карьере зятя. Видимо, от него он и узнал об освободившейся вакансии. Кроме этого, представление на повышение Чурбанова написал и сам министр. Вряд ли Щелоков страстно желал видеть Юрия в своих первых заместителях. Скорее всего это был дружеский жест по отношению к Генеральному секретарю. Так или иначе вскоре после похорон Папутина Юрий Михайлович перебрался в его кабинет.

Первым делом Чурбанов решил сменить машину. Ему, как заместителю министра, по табелю о рангах полагалась черная «Волга». Однако первый заместитель Председателя КГБ СССР Семен Кузьмич Цвигун уже давно ездил на «Чайке». Чурбанову хотелось такую же!

В один из дней, по рассказам Николая Анисимовича Щелокова, Юра пришел к нему в кабинет и начал говорить, что ему как-то несолидно на «Волге». В ответ Николай Анисимович резонно ответил, что заместителю так положено.

– Но ведь я все-таки первый заместитель министра внутренних дел, а не сельского хозяйства, – подчеркнул Юрий Михайлович. – Позвоните Косыгину.

– По этому поводу я ему звонить не буду, – отрубил Щелоков.

Тогда Чурбанов снял трубку аппарата «кремлевки», набрал нужный номер. Через мгновение проговорил:

– Алексей Николаевич, нельзя ли помочь с «Чайкой»? Думаю, мы решим этот вопрос без отца.

Наутро перед домом Юрия Михайловича уже стоял новенький правительственный лимузин, снабженный рацией и кремлевским телефоном, по которому он мог в считанные секунды связаться с любым членом Политбюро.

С тех пор чурбановская «Чайка» в сопровождении двух специальных автомобилей ГАИ начала разъезжать по улицам и площадям столицы. И лишь только отруливала от министерского подъезда машина Щелокова, на ее место тут же парковалась машина Чурбанова, словно бы намекая тем самым: посторонись!

Сделавшись первым заместителем министра, Юрий Михайлович и сам изменился, приобрел целый ряд не совсем обычных привычек. Он пристрастился встречать и провожать правительственные и зарубежные делегации, часто бывал на приемах в Кремле, приходил на работу к восьми, сидел допоздна, но после обеда непременно укладывался вздремнуть на пару часиков. Кроме этого каждое утро Чурбанов вызывал в свой кабинет парикмахера с обязательной коробочкой первоклассного бриолина. И, что бы ни случилось – война или атомная бомбардировка, беспокоить Юрия Михайловича в эти минуты строго-настрого запрещалось.

Подчиненные относились к чурбановским причудам с нескрываемой долей иронии, но когда утренний парикмахер вдруг зачастил и к Щелокову, всем стало ясно, что дядя Коля сдает. Мелочь, но все-таки симптом.

Яхъяев: «Вскоре в министерстве по существу установилось двоевластие, где формально руководителем являлся Щелоков, а фактически всем управлял Чурбанов. Хотя и Чурбанов, и Щелоков являлись взяточниками, но это были совершенно разные люди. Щелоков был эрудированным, грамотным человеком, был профессионалом, умел организовать работу. Он старался окружить себя профессионально грамотными работниками, чтобы решались вопросы, делалось дело, шла работа. При всех недостатках, которыми обладал Щелоков, в целом в аппарате в своем большинстве работали специалисты, механизм был отлажен и работа шла. Совсем другого склада был Чурбанов. Он совершенно не разбирался в специфике деятельности органов внутренних дел, среди профессионалов выглядел «белой вороной», был недостаточно эрудирован для столь высокого поста, а самое главное, не имел никакого желания познать эту деятельность, подняться до уровня опытных специалистов, заработать себе авторитет у подчиненных работой больше и лучше других. Весь «авторитет» его был в том, что он являлся членом семьи Л. И. Брежнева… Внутреннее содержание работы его не интересовало, а лишь внешняя сторона: как одет, как стоит, отдает ли честь, имеется ли внешний блеск и лоск, воздаются ли ему почести и т. п. С его появлением стали насаждаться муштра и солдафонство, к чему он привык во внутренних войсках и что неприемлемо в полувоенной, полугражданской организации. С первых дней Чурбанов стал проявлять субъективизм в оценке тех или иных работников, стал окружать себя любимчиками и, наоборот, изводить мелочными придирками других грамотных работников, которые его в чем-то не устраивали. С его приходом резко нарушилась стабильность, ритм работы центрального аппарата министерства, потому что многие должностные лица стали чувствовать себя неуверенно, проявлялась нервозность… Началась кадровая чехарда с назначениями, переводами, увольнениями руководителей. Куда бы ни выезжал Чурбанов, везде его встречали на самом высоком уровне, везде были «дары» в виде денег, подарков со всех сторон. Все это в конечном итоге и привело к тому печальному результату, когда разложение в системе органов внутренних дел достигло в конце семидесятых – начале восьмидесятых годов своего апогея».