Текст книги "Курс на жизнь (СИ)"

Автор книги: Галина Милоградская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

2. То, что дороже денег

Они ехали четвёртый час – до города Уола-Уола и окружной тюрьмы штата. И если поначалу Крис всё ещё пребывал в апатии, мало обращая внимание на окружающее, то под конец пути постепенно начал выплывать из тумана безразличия, принимаясь разглядывать попутчиков. По большому счёту все молчали, погружённые в свои мысли. Сидели, склонив головы, или бездумно пялились в окно. Крис посмотрел на свои руки, скованные наручниками, покосился на соседа – плотный афроамериканец непрерывно жевал губу, бормоча себе что-то под нос. Впереди сидел юркий мексиканец, который, поймав взгляд Криса, дружелюбно улыбнулся и подмигнул.

– Очухался? Тебя надолго?

– Пятнадцать. – Губы шевелились с трудом, сама фраза не укладывалась в голове, срок, всё ещё казавшийся пустым набором букв, и подавно.

Мексиканец присвистнул, посмотрел уважительно:

– Сто двадцать пятая?

Крис моргнул, не сразу поняв, что имеется в виду. Парень пояснил:

– Статья. Убийство?

Убийство. Он убил человека и теперь будет нести заслуженное наказание. До сих пор не верилось, что это происходит на самом деле. Всё ещё казалось, что он вот-вот проснётся, и Дженнифер смахнёт волосы со лба и мягко улыбнётся, проворковав, что любит.

– Да. – Крис с трудом вернулся в реальность.

– А у меня двести двадцать четвёртая. – Мексиканец смотрел с таким видом, будто ждал какой-то реакции. Но Крис молчал, и тот пояснил: – Мошенничество с кредитками, семь лет.

Вновь повисло молчание, вдали показались первые постройки, а слева – мрачная громада тюрьмы, куда свернул автобус.

– Первая ходка? – понимающе кивнул мексиканец, правильно расценив молчание Криса. Тот угрюмо кивнул, чувствуя, как сердце против воли начинает биться чаще с каждым ярдом, что приближал к затянутым колючей проволокой стенам.

Осознание реальности происходящего настигло позже, настигло во всей своей уродливости, когда вновь прибывших выстроили в шеренгу, заставив раздеться догола, и провели унизительный досмотр.

– Загибайтесь, девочки! – кричал надзиратель, проходя вдоль заключенных. – Покажите свои булочки папаше Чарли, он сумеет разглядеть все скрытые в вас таланты!

От унижения пылали щёки, в висках билось глухо, тяжело, хотелось послать всё к чертям и выбить зубы ухмыляющемуся мужику в перчатках, так тщательно досматривавшему анус, словно он надеялся найти там золотой слиток, не меньше. Но права собственного голоса больше не было. Теперь Крис был вынужден начать жить по тюремным правилам. Вставать когда скажут, ложиться по звонку, идти туда, куда говорят и забыть о прошлом, о том, кем был когда-то. Начиналась новая жизнь, размеренная, разлинованная, как тетрадь в клетку, и через ту же клетку теперь на него смотрело небо, – крохотный кусок под потолком в камере.

После душа им выдали форму с номером, ботинки, бельё. Даже то, в чём привезли, пришлось сдать вместе с часами Патек Филипп – подарок мамы на день рождения. Крис расстегнул браслет и с тоской проводил их глазами, почти физически ощущая, как рвётся последняя связь с домом.

В камере на двоих уже сидел крупный белый лет сорока. Он бросил угрюмый взгляд исподлобья, глядя, как Крис раскладывает вещи на нижней полке. Потом свесил огромную лапищу и пробурчал:

– Стэн.

– Крис.

– Сколько?

– Пятнадцать.

Крис постепенно начал понимать, что здесь не имеет значения твоя прошлая жизнь. Только статья и степень тяжести совершенного преступления. Первый ужин в столовой прошёл относительно спокойно – к нему приглядывались, как и ко всем новеньким, но заводить знакомство или цеплять не спешили. Только юркий мексиканец, кажется, чувствовал себя, как рыба в воде, быстро найдя старых знакомых, и к концу ужина уже хохотал за столом. В первую ночь Крис почти не спал – тяжёлые шаги по коридору, перекрикивания надзирателей, приглушённый шёпот заключённых, изредка – смех, чаще – стоны и задушенные крики. Стэн безмятежно похрапывал, пуская газы, за стенкой кто-то надрывно рыдал в подушку. Личный ад, в который он сам себя загнал, начал отчёт пятнадцати годам.

– Эй, красавчик! – Попытки растоптать и показать, кто здесь главный, начались после обеда, когда Крис, впихнув в себя желеобразную кашу, ждал звонка, означающего конец приёма пищи. К нему вразвалочку приближались трое: белые, крупные, с наглыми ухмылками на лишённых интеллекта лицах. Крис напрягся, чувствуя каждую мышцу на спине, и поднял спокойный взгляд – в своих силах он был уверен настолько, насколько это вообще возможно здесь.

– Ты посмотри, какие глазки! – Один опустился рядом на лавку, наклоняясь и заглядывая в лицо. – Кажется, моё сердце разбито!

Его друзья заржали, толкая друг друга, заключённые, сидевшие поблизости начали потихоньку рассасываться, освобождая место.

– А что прячется под этой рубашкой? – Рука потянулась к груди, в попытке проникнуть между пуговиц, но Крис резко перехватил за запястье, надавив большим пальцем на вену. Мужчина взвыл, делая стремительный выпад второй рукой, но и она оказалась в цепком захвате.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Если хочешь найти себе девочку, то обратился не по адресу, – спокойно сказал Крис, не сводя убийственно холодного взгляда. Дружки заворочались, не спеша подходить, а Крис, откинув от себя чужие руки, поднялся, машинально отряхнувшись, и пошёл к выходу.

Второй раз к нему подкатили в душе, на этот раз двое. Действовали молча, били тихо, пока Крис пытался промыть глаза от мыльной жгучей пены. Первый удар пришёлся по почкам, и тут же, не давая оправиться, в солнечное сплетение, заставив согнуться. Избивали быстро, со знанием дела, и когда ушли, он ещё минуту лежал, пытаясь отдышаться, глядя, как кровь, смешиваясь с водой, утекает в слив на полу. Злости не было, было отчаяние, тоскливое, глухое. Кому в этой клоаке понятны слова о достоинстве, правилах, чести? Здесь своя честь, свои правила, а достоинство – непозволительная роскошь, которую очень легко потерять.

Всё решилось во дворе на четвёртый день заключения. Крис угрюмо сидел на столе, наблюдая за игравшими в баскетбол, когда к нему подошёл знакомый мексиканец. Присел рядом и хмыкнул:

– Здорово тебя отделали, а?

Крис покосился на него, не пытаясь выяснить, откуда узнал. Здесь каждый чих разносился по всей тюрьме, не стоило и стараться что-то скрыть.

– Меня, кстати, зовут Тони. – Мексиканец протянул руку. – Ты ведь Крис? Я про тебя слышал, ты убил свою жену, да?

Отвечать не было смысла, вопрос явно бы из разряда риторических.

– С тобой хочет поговорить большой человек. Пойдём.

Отнекиваться тоже было бессмысленно – если кто-то из державших порядок что-то решил, то личные предпочтения отходили на десятый план. Крис и Тони пересекли двор и остановились у лавки, на которой, развалившись, сидел сухопарый татуированный мужчина лет шестидесяти.

– Значит, ты Кристофер Лаберт? – Он окинул Криса внимательным взглядом и кивнул – из-за спины вышел плотно сложенный парень, поигрывая бицепсами. – Покажи, на что ты способен.

Град ударов обрушился внезапно, без предупреждения, и Крису ничего не оставалось, как отбиваться, поначалу уйдя в оборону. Но стоило противнику ослабить напор и открыться, как он тут же пропустил удар, и теперь преимущество перешло на сторону Криса. Серия коротких, точных попаданий, завершившаяся мощным апперкотом, от которого парень, клацнув зубами, завалился на землю – Крис выпрямился, тяжело дыша, бросая быстрый взгляд на наблюдавшего.

– Хорошо, – кивнул он, показав глазами на место рядом с собой. – Я – Дик Архитектор, и ты мне подходишь. Мне нужны парни, как ты – умеющие постоять за себя и прикрыть спину в случае чего. Если будешь ходить подо мной, от посягательств остальных гарантировано защищу.

– Что требуется от меня? – хмуро спросил Крис, пробуя изнутри языком щёку, из которой шла кровь.

– Полное и безоговорочное подчинение приказу, без вопросов. Я читал твоё дело – ты ведь служил. Значит, знаешь, что к чему. – Дик пожал плечами. – Будешь подчиняться – проблем у нас не будет. Усёк?

В этот вечер Крис вступил в банду Архитектора. Через неделю обзавёлся первой татуировкой – два куба, проходящие друг через друга, на левом плече. А ещё от Тони узнал, откуда Дик получил своё прозвище – он виртуозно разделывал людей, собирая из частей тела геометрические фигуры.

Первого свидания с родителями Крис боялся больше, чем нового дня в тюрьме. Они сидели за стеклом – такие близкие и такие далёкие одновременно. Разница между тем миром и этим никогда ещё не казалась такой явной: одетые с иголочки, пахнущие дорогим парфюмом и свободой с одной стороны, и он, уже успевший впитать в себя вонь тюремной камеры. Матери было сложно, он видел это. Она так и не смогла вымолвить ни слова, приглушённо рыдая.

– Дэниз говорит, у нас неплохие шансы на пересмотр дела. – Отец, кажется, за этот месяц постарел на десять лет. – Она приедет позже, задерживается.

– Не думаю, что это возможно. – Крис слабо улыбнулся.

– Как ты тут? – вырвалось у отца.

– Могло быть и хуже. – И это было правдой.

– Мы ждём тебя дома.

«Дом». При этом слове в горле вырос комок, острый, мешающий вдохнуть. Крис кивнул, попытался улыбнуться, но вышло плохо. Ему было стыдно за свои мысли, за желание выйти отсюда, за желание уйти вместе с родителями, как в детстве, когда они задерживались на работе, а он сидел один в младшей школе и ждал. И вот, худший кошмар детства сбывается – родители пришли за ним, но уходят без него. А он остаётся.

Дэниз в тот день не приехала, зато выбила встречу на следующий в отдельной комнате на правах адвоката. С деловым видом разложила бумаги на столе, что-то долго рассматривала, не поднимая глаз, и, наконец, решилась – посмотрела, сверкая слезами.

– Мы будем подавать апелляцию, – не в пример выражению лица, голос звучал сухо и собрано. – У нас есть все шансы требовать пересмотра дела, в данный момент я занимаюсь сбором компромата на Дженнифер. Уж прости, но святой её точно назвать сложно.

Крис поморщился – в душе он всё ещё считал её своей женой. Все мысли, чувства, воспоминания о браке собрались в одной дальней комнате, за закрытой на несколько замков дверью. И Крис отчаянно боялся её открывать.

– Если будет хоть малейшая возможность скостить срок, – вздохнул Крис, – используй её. Чего бы это ни стоило.

– Я сделаю всё возможное. – Дэниз накрыла его руку своей и слабо пожала. – При мысли о том, что тебе приходится выносить, у меня сердце сжимается.

– Побереги нервы для суда, – криво усмехнулся Крис. – А я – не маленький мальчик, справлюсь.

И он действительно справлялся. Говорят, к хорошему быстро привыкаешь, к плохому – привыкаешь, но медленно. Служба в армии во многом помогала, привычка к самодисциплине, к подъёмам и отбою, к субординации и умению подчиняться приказам сыграли добрую службу. Когда можно привести непривычное к привычному знаменателю, становится легче. Через полгода между Архитектором и Мозесом, главой негритянского клана, произошла стычка, которая стоила нескольких поломанных конечностей и выбитых зубов со стороны второго. Крис обзавёлся второй татуировкой и поднялся чуть выше в иерархии помощников Дика. А спустя месяц умер отец. Мать приехала через неделю и сообщила эту весть, глядя прямо перед собой. После того, как Криса посадили, Лаберта-старшего попросили покинуть пост вице-президента, и он скрывал это от сына до последнего. Оставшись без работы, начал вплотную заниматься бизнесом, но и тот быстро прогорел – пришлось продать все суда, и всё равно остались долги. Дэниз приезжала раз в месяц, а мать вскоре заболела и слегла. Она ушла тихо, под Рождество, так и не успев попрощаться с сыном.

– Дом родителей я продала, но все деньги ушли на оплату долгов, – рассказывала Дэниз, глядя на Криса огромными печальными глазами. – Твой дом я тоже продала, у тебя осталась половина денег, около четырёхсот тысяч. Я положила их на счёт, когда выйдешь – будет, на что жить первое время.

– Надеюсь, ты берёшь оттуда деньги за адвокатские услуги. – Крис мягко улыбнулся. Дэниз отмахнулась:

– У меня хватает дел и клиентов, чтобы я брала последнее у лучшего друга.

– Не выдумывай. – В тёмно-карих, почти чёрных глазах сверкнула сталь. Дэниз невольно вздрогнула – Крис менялся. Из добродушного, улыбчивого парня превращался в жёсткого человека с циничным взглядом на жизнь. Было бы странно, если бы тюрьма не поломала его, не переиначила, вылепливая что-то своё. Но Дэниз до последнего надеялась, что с её Крисом подобного не случится. Как выяснилось – ошибалась. Через год назначили пересмотр дела, сократив срок до семи лет. Но это был максимум, на меньшее рассчитывать не приходилось.

– Эй, смотри, я выхожу замуж. – Дэниз счастливо улыбалась, показывая фотографию высокого, под семь футов, мужчины с ярко-голубыми глазами.

– Ты наконец отхватила себе викинга? – усмехнулся Крис.

Он отсидел уже три года. А казалось – вечность. И сейчас, при виде улыбающейся подруги особенно остро чувствовалась оторванность от внешнего мира. Там, за стенами, кипела жизнь. Что-то творилось, выбирали нового президента и выпускали новые технические новинки. Выпускались новые фильмы и книги, люди ходили в театр и в рестораны. А для него жизнь замерла в четырёх стенах, ограниченная расписанием, втиснутая в рамки внутреннего распорядка. Архитектор сдержал слово – к его бойцам в тюрьме было особое отношение. Их уважали и боялись, но была и другая сторона – друзей тоже не было. Не считая Тони, который, как рыба-прилипала, в наглую втирался в доверие, не обращая внимания на возражения. Вскоре они стали друзьями, если подобное вообще было возможно в тюрьме. Крис рассказывал о прошлой жизни, а Тони со смехом вспоминал, как проворачивал махинации с кредитками, облапошивая доверчивых граждан.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ты похожа на дыню, – заявил Крис, разглядывая округлившийся живот Дэниз. Она мягко улыбнулась и погладила его, посмотрела виновато:

– Говорят, будет двойня. Я некоторое время не смогу приезжать, рожать уже скоро.

– Я вообще не представляю, как муж отпускает тебя в такую даль, – проворчал Крис, стараясь не обращать внимания на тянущую боль в сердце – всё-таки Дэниз была единственной ниточкой, связывающей с внешним миром.

– Думаешь, я у него спрашиваю? – Она фыркнула. – Попробовал бы он меня к тебе не пустить! Осталось три года, Крис. Ты отсидел уже больше половины. И знаешь, Марк ждёт тебя не меньше, чем я.

– Да ну?! – Крис по-настоящему развеселился. – Хочешь сказать, что твой муж ждёт, когда вернётся из тюрьмы близкий друг его жены, по совместительству убийца?

– Он ждёт тебя, потому что знает, как ты мне дорог, – строго ответила Дэниз. – И потому что знает, что я не буду спать спокойно, пока ты не выйдешь.

Крис кашлянул, пытаясь скрыть смущение. У него в голове не укладывалось, что она может так самоотверженно за него сражаться, так поддерживать. Столько для него делать.

– Спасибо тебе, – наконец проговорил он, пряча глаза.

– А зачем ещё нужны друзья?

Тони освободили на три месяца раньше, уходя, он долго и шумно прощался, поочерёдно обнимая всех и каждого, а после отвёл Криса в сторону и заговорил сбивчиво:

– Ты смотри, не теряйся, когда выйдешь. Вот мой телефон, если что будет нужно – звони.

– Надеюсь, твои услуги мне не понадобятся, – улыбнулся Крис, вспоминая, что Тони решил попробовать себя на нелёгком поприще фальшивомонетчика.

– Да я не о том! – отмахнулся тот. – У меня полно знакомых на воле, и уж поверь, я-то знаю, как сложно устроиться на работу бывшему зэку. Так что, не стесняйся, звони, если надо. И если не надо, тоже звони. Выпьем пивка вечером на крылечке.

Чем быстрее приближался конец срока, тем больший страх охватывал Криса. Он не знал, что там делать. Куда идти, как жить. Мир, который он оставил семь лет назад, изменился до неузнаваемости. Больше не было уютного родительского дома, как не было и самих родителей. Не было привилегированного положения в обществе, и едва ли хоть одна знакомая дверь могла открыться теперь перед ним. Часы, которые отдали вместе с остальными вещами, казались чуждым элементом той жизни, которая никогда не повторится. Крис осторожно погладил стекло, посмотрел на электронное табло над дверями, подвёл стрелки. Распрямил плечи и вышел; двери за спиной в последний раз зловеще лязгнули и закрылись.

Дэниз стояла у машины и взволнованно махала рукой. Глубоко вздохнув, Крис пошёл к ней, стараясь дышать не так часто, пить свободу мелкими глотками, наслаждаясь каждой секундой. Дэниз повисла на нём, счастливо всхлипывая, а он неловко обнял, чувствуя резь в глазах.

– Ладно, поехали отсюда, – дрожащим голосом проговорила Дэниз, отступая.

– Куда ты меня повезёшь? – хрипло спросил Крис, садясь в машину.

– Домой, конечно, куда же ещё! – Она завела двигатель. – Поживёшь пока у нас, а на следующей неделе займёмся поиском дома.

– Куда мне дом? Одному?

– Ну, значит, квартиры, – невозмутимо пожала плечами Дэниз, набирая скорость. Она не спешила с расспросами, позволив наслаждаться дорогой, дышать весной в открытое настежь окно, смотреть на небо, по которому плыли белые барашки. В Сиэтл въехали, когда солнце уже село, и неоновые вывески вспыхнули ярким светом. Улицы всё ещё были многолюдны, город жил своей жизнью, не останавливаясь ни на минуту. Дэниз ловко лавировала в потоке, то и дело обращая внимание Криса то на новый дом, то на магазин, сменивший вывеску, щебетала без умолку, понимая, наверное, как ему сейчас неловко, дико вновь возвращаться к привычной жизни.

Зарулив на дорожку перед домом, Дэниз чертыхнулась и резко затормозила. Вышла, схватила трёхколёсный велосипед и откатила в сторону.

– Я когда-нибудь раздавлю его! И буду виновата! – проворчала она, подгоняя машину к гаражу. – Выходи, приехали.

Небольшой дом в два этажа был выкрашен бледно-голубой краской. В окнах горел мягкий свет, на подоконниках стояли горшки с геранью.

– У тебя хороший дом, – медленно проговорил Крис, чувствуя, как спёрло дыхание и что-то горькое рвётся наружу, царапая изнутри рёбра.

– Хотелось бы больше, – улыбнулась Дэниз. – Ну, пойдём, что встал?

Внутри дом и впрямь оказался небольшим, уж точно меньше, чем был у самого Криса когда-то. А в доме родителей холл был больше, чем всё жилище Дэниз. Но здесь было уютно, по-домашнему, и даже разбросанные по полу игрушки придавали особое очарование. Послышались звонкие голоса, и навстречу выбежали двое детей: мальчик и девочка – двойняшки. Следом показался высокий светловолосый мужчина, вытиравший руки полотенцем. Он подошёл, поцеловал жену и настороженно оглядел Криса, протягивая руку:

– Марк.

– Кристофер. – Крис крепко пожал протянутую ладонь, проводил Марка взглядом.

– Прости, он обычно более радушен, – смущённо сказала Дэниз.

– На его месте я тоже не был бы рад, появись на пороге моего дома бывший зэк.

– Он привыкнет. – Дэниз пожала плечами. – К тому же, он сам предложил, чтобы ты остановился у нас. Ладно, пойдём, покажу твою берлогу.

Берлогой оказался подвал, в котором стоял диван, телевизор и узкий шкаф. Матовая дверь вела в душевую. На диване лежала стопка чистого постельного белья и пижама.

– Надеюсь, угадала с размером, – кивнула на неё Дэниз и окинула Криса критическим взглядом. – Ты, правда, раздался в плечах и спине, но в штаны точно влезешь.

– Я не знаю, что бы без тебя делал, – с чувством проговорил Крис. – Получится хоть когда-нибудь отплатить тебе за всё?

– Больше никогда не возвращайся в тюрьму, – улыбнулась она. И добавила: – Я серьёзно. Иначе я сама тебя убью.

Крис помылся быстро – ровно три с половиной минуты. Мыло непривычно наполнило тесную кабинку ярким лимонным ароматом, но всё равно после душа осталось ощущение стойкого тюремного запаха, будто он въелся под кожу и впитался в кровь. Обернувшись пушистым полотенцем, он прошлёпал босыми ногами до дивана, разглядывая приготовленную одежду. Рядом лежали упаковка одноразовых бритв и дезодорант, который Крис взял в руки со смешанным чувством. Внутри что-то стремительно поднималось, наполняя рот горечью, вызывая острую резь в глазах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Я совсем забыла об обуви! – раздался голос Дэниз, и через секунду сама она появилась на лестнице, размахивая кроссовками. И остановилась, не дойдя до конца. Кажется, она только сейчас поняла, насколько изменился старый друг юности. Крис и раньше не жаловался на фигуру, но сейчас он казался воплощением опасности. Нет. Не было ни бугрящихся мышц, ни выпирающих вен, но и сухопарым его тело назвать было нельзя. Но даже не это поразило Дэниз, достаточно видевшую его голым в своё время – у него никогда не было татуировок. Она не раз шутливо предлагала различные варианты, но Крис был непреклонен: обзаводиться рисунками ему было нельзя из-за службы. Или же бить татуировку там, где её никто не увидит даже на пляже. Теперь его плечи украшали узоры, переходя на ключицы и скрываясь за лопатками.

– Ты обо всём позаботилась, – неловко улыбнулся Крис, взвешивая в руке станок и дезодорант. Дэниз отмерла, тряхнула головой и быстро подошла, протягивая кроссовки.

– Когда-нибудь я рассмотрю все картинки, – она выразительно уставилась на тату, – но пока одевайся и поднимайся, скоро будем ужинать.

– Ты уверена, что я не помешаю?

– Ещё один такой вопрос, и я обижусь! – пригрозила Дэниз.

За столом оказалось на удивление комфортно. Марк постепенно оттаял, пытаясь вовлечь Криса в разговор, Дэниз то и дело вспоминала что-то из их прошлого, в основном из детства, дети усиленно пытались вести себя, как взрослые, размазывая пюре по лицу, столу и рукам.

– Там внизу, – склонился Марк к Крису, пока Дэниз ушла наверх укладывать детей, а они сели на веранде перед внутренним двором, – найдёшь мини-бар. Так вот, его содержимое – тебе.

– Не слишком ли щедро? – ухмыльнулся Крис.

– Я подумал, тебе не помешает. – Марк пожал плечами.

– Спасибо. – Крис вздохнул, посмотрел в окно – темнота, и никаких росчерков прожекторов, скользящих по земле. – Всё ещё не верится, что я на свободе, – тихо добавил, скорее себе, чем Марку. Но тот услышал, кивнул.

– Не скажу, что я был в восторге, когда узнал о тебе. – Марк поднялся, подошёл к холодильнику и достал два пива, протянув одну из бутылок Крису. – Но ты был раньше меня. Чёрт, чувак, ты был всегда! Мне казалось, что ты постоянно рядом с нами, и знаешь, это здорово напрягало по началу.

– Прости. – Крис фыркнул, покосился на нарочито возмущённого Марка. Его ярко-голубые глаза так и светились весельем, заражая светом всё вокруг. Просто не было возможности не улыбнуться в ответ.

– Я привык, – отмахнулся Марк. – И я рад, что у Дэниз есть человек, которого она может назвать настоящим другом.

– Я тоже очень этому рад, – с чувством произнёс Крис и сделал глоток, чтобы скрыть смущение. Некоторое время они молчали, слушая тишину и приглушённое цоканье сверчков. Внутри зрело беспокойство, зудело меж лопаток – Крис покосился за спину, пытаясь разглядеть часы, но отсюда было видно лишь край стола.

– Что-то потерял? – поинтересовался Марк.

– Который час? – Рано ещё. Десяти нет.

– Придётся привыкать, что можно ложиться спать в любое время, – протянул Крис, заставляя себя откинуться на стуле и вытянуть ноги. Он вернулся к нормальной жизни. Пусть и сам уже не такой нормальный, как прежде, но он приспособится. Всегда приспосабливался.

Они снова замолчали, погрузившись каждый в свои мысли. Наконец Марк поднялся, хлопнул Криса по плечу и нарочито небрежно сказал: – Ладно, мне-то с утра везти детей в садик. А то бы ещё составил компанию такому остроумному парню, как ты.

– Прости. – Крис потёр глаза. – Раньше я не был таким занудой.

– Ладно, спишем всё на адаптацию, – хмыкнул Марк. – Но ты сиди, если хочешь. Пиво в холодильнике.

– Я, пожалуй, тоже пойду. Знаешь: режим и всё такое…

Спать не хотелось, хотя охватила дикая усталость, словно из тела вынули все кости. Крис нашёл глазами мини-бар, достал пиво и рухнул на диван, раскинув руки по спинке. Покосился на телевизор, потом разглядел центр и груду дисков, сваленных в кучу. Пружинисто поднявшись, подошёл и принялся перекладывать их, рассматривая, то и дело прикладываясь к бутылке. Он почти не удивился, найдя любимый концерт Рэя Чарльза. И когда по подвалу поплыли приглушённые звуки саксофона, Крис наконец позволил себе окончательно поверить – всё кончено. Он свободен.