Текст книги "Брачный сезон"

Автор книги: Галина Балычева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Увидев меня, он выскочил из машины, чтобы поздороваться, а главное похвастаться молодой женой. Хвастаться действительно было чем. Лариска выглядела, как фотомодель, да, в сущности, она ею и была. Я же стояла в шортах, разбитых кроссовках и старой панаме, да еще с ведрами.

Помню, Лариска тогда едва посмотрела в мою сторону. Это потом уже, узнав, что мой отец довольно известный ученый, мама – переводчица и живет в Париже, а брат – в Америке, и сама я не крестьянка, Лариска мигом переменила ко мне свое отношение. Она в принципе всех людей четко делит на две категории. В первую входят богатые и хоть чем-то знаменитые, во вторую – все остальные. Если человек не обряжен в фирменные тряпки, для Лариски он просто не существует, ну, до тех пор, пока она не узнает, что он народный артист или известный ученый. Хотя про ученого я, наверно, погорячилась.

Узнав, что я делаю кукол, Мишкина жена долго смеялась – какой, дескать, ерундой может заниматься взрослый человек. Потом, правда, она еще дольше удивлялась, узнав, что на деньги от продажи этих дурацких, по ее словам, игрушек я умудрилась купить новенькую иномарку. Оценить мое творчество положительно Лариска так и не смогла, но смеяться надо мной с тех пор перестала.

Вот и сегодня, я думаю, не просто так она Димке глазки строить вздумала. Наверно, присмотрела в ювелирном магазине какой-нибудь гарнитурчик из натуральных камешков, тысяч эдак за десять – пятнадцать... долларов, естественно. Вот и решила сподвигнуть мужа на покупку.

Компания наша, не заметив разлада в своих рядах, продолжала шумно веселиться, а Мишка, не решаясь при всех на конкретные действия по восстановлению доброго имени мужа, начал методично опрокидывать в себя рюмку за рюмкой.

С моей точки зрения, у Лариски напрочь отсутствовало чувство самосохранения. Не обращая внимания на мужа, она бросала на Димку томные взгляды и время от времени при разговоре норовила как бы невзначай прикоснуться к его руке.

В воздухе явно запахло скандалом.

К этому моменту наш Фира тоже потерял чувство меры и, наклюкавшись «кровавой Мэри», уснул прямо за столом, уронив на грудь плешивую голову в венчике рыже-седых волос.

Я шепнула отцу, что пора бы нам откланяться, поскольку Фира уже отключился.

Мы поблагодарили хозяина, то есть Саньку, за гостеприимство, попрощались с гостями и, не дожидаясь скандала, забрали спящего старичка (Степка подхватил его на руки) и благополучно отбыли домой.

Наутро Фира с тетушкой развили бурную деятельность каждый на своем фронте. Тетей Викой на завтрак были поданы свежеприготовленные вареники, за что она получила по одному поцелую от каждого из нас. А Фира выдвигал одно предложение за другим на тему: «Как поймать злоумышленника».

– Предлагаю выставить ночной дозор, – Фира с самого утра изъяснялся на чистом русском языке. – Будем дежурить по очереди по три часа.

– Я в «Конька-Горбунка» играть отказываюсь, – промычал отец, наворачивая вареники.

– Ну, кроме тебя, – парировал Фира, – в доме, слава Богу, есть еще настоящие мужчины.

– Вот-вот, ты и дежурь всю ночь, а днем отоспишься. По крайней мере, в доме тише будет. Вика, положи-ка мне еще твоих дивных вареников, – протянул отец тарелку.

Фира замолчал и, обиженно сопя, тоже принялся за завтрак. Даже маленькая Дулька уплетала в углу вареники со сметаной. С приездом родственников из Киева даже у собаки началась человеческая жизнь, чего уж говорить про нас.

После завтрака Фира куда-то исчез. Димка и ребята отправились на речку, а отец с тетей Викой сели поболтать на террасе.

Наступила благостная тишина, нарушаемая только визгом пилы и стуком молотков, доносящимися со стороны строящейся бани. Но эти звуки мне не мешали, а, напротив, приносили умиротворение, и я отправилась в свою комнату в надежде немного поработать.

Я сейчас готовлю коллекцию кукол, одежда и прически которых в точности отражают моду, царившую в обществе дам и кавалеров при французском дворе середины семнадцатого века. Мама прислала мне из Парижа потрясающую книгу по истории французского костюма с изумительными иллюстрациями.

Я включила магнитофон, музыка способствует творческому настрою, и занялась работой.

Несколько часов пролетели совершенно незаметно.

От моих занятий меня отвлекли мальчишки, вернувшиеся с речки, и в доме сразу стало как-то шумно.

Сначала ко мне в комнату заглянул Степка, потом Димка, потом тетя Вика стала созывать всех обедать.

Короче, я поняла, что работать мне уже все равно не дадут, и вышла в столовую.

Тетушка завершала обряд священнодействия над каким-то салатом, а отец читал ей вслух газету. Вечно голодные мальчишки уже сидели за столом и, клацая зубами, призывали остальных домочадцев не тратить время попусту, а присоединиться к ним.

Мы расселись вокруг стола, заняв свои места, и тут обнаружилось, что нет Фиры.

– Где старик-то запропастился? – спросил Димка. – Ушел куда-нибудь?

– Да вроде никуда не уходил, – ответил отец. – Мы с Викой на террасе сидели, он из дома не выходил.

– Фира! – крикнул во все горло Степан. – Выходи, хуже будет!

Ответа не последовало.

– Ребята, поищите деда в саду, – попросила я Сережку со Степкой, – а я здесь посмотрю.

Я заглянула в комнату для гостей, в кладовую, на всякий случай в ванную. Фиры нигде не было. Не обнаружив старика внизу, я поднялась на второй этаж и стала заглядывать подряд во все комнаты. Но там тоже было пусто.

И тут у меня над головой раздался шорох. Я вскинула голову, но, естественно, ничего особенного не увидела – потолок как потолок.

Шорох повторился, как будто наверху на чердаке что-то тащили по полу.

Я вмиг покрылась холодным потом и на цыпочках начала красться к лестнице.

Спустившись на полпролета вниз и свесившись через перила, я стала знаками звать Димку и отца подняться на второй этаж.

На чердаке кто-то был.

Мы стояли, задрав головы, и прислушивались к странным звукам.

И вдруг там наверху кто-то громко чихнул, помянул Матку Боску, и над нашими головами протопали чьи-то ноги.

– Фира! – крикнул Димка. – Ты, что ли? – И он стал подниматься по лестнице на чердак.

Ноги протопали в обратном направлении, и голос Фиры заплакал в щелку люка:

– Я это, я! Спасите!

Димка приподнял плечом крышку люка, открыл ее полностью, и в то же мгновение на него вывалилось маленькое чрезвычайно грязное существо с всклокоченными волосами.

– Свят-свят, – перекрестилась тетя Вика. – Домовой!

«Домовой» висел на Димке, цепко ухватившись за его шею, и громко плакал. Отцепить его мы смогли только на первом этаже.

– Фира, что ты там делал? – спросил отец. – Почему не отзывался? Мы же тебя звали.

– Это я вас звал, стучался полдня, а вы все не шли, – всхлипывал старичок, размазывая слезы по грязным щекам.

– Да как ты там оказался, то есть почему сам не спустился? – спросил Димка.

– Я полез посмотреть, что на чердаке делается, а люк возьми да и захлопнись. Я за кольцо-то дернул, а оно сломалось, и я оказался взаперти.

– А что ты там двигал? Мы скрежет слышали.

– Я вам кричал, кричал, вы не отзывались. Ну, я и стал ящики к окошку пододвигать. Стал бы кричать на улицу, может, кто меня и услышал бы.

Я представила себе картинку, как из слухового окна на чердаке на даче Самсоновых разносится крик о помощи. Вот жуть была бы. Хорошо, что до этого не дошло.

– А грязный чего такой? – осведомился отец.

– Дык у вас там не операционная, и не я там паутину плел. Поди, лет двадцать никто не убирался?

– Ну, ты уж и загнул, – возмутилась я.

– Точно-точно, – не унимался Фира. – Вот если б на люке новую ручку приделали, я б вам там такой порядок навел...

– Молодец, дед, – похвалил его Димка, – сразу после обеда я тебе и ручку прикручу, и защелку поставлю, чтобы крышка люка не захлопывалась. Займешься полезным делом.

Фира действительно затеял грандиозную уборку чердака. Он, как челнок, сновал между чердаком и двором, периодически взывая о помощи: то ему что-то передвинуть нужно было, то вынести тяжелые предметы на улицу.

Очень скоро выяснилось, что чердак был забит невероятным хламом, который на самом деле не понадобится уже никому и никогда. Все это Степка с Серегой выносили на поле, на общее кострище, где дачники сжигали старую мебель, спиленные деревья и вообще все, что горит.

Нужно отдать Фире должное, он не выбрасывал все подряд.

Освободив помещение от габаритных предметов, старичок сначала рассортировал всю мелочь на пять кучек, а потом начал изучать содержимое каждой.

Мы периодически заглядывали на чердак и ахали. Какие удивительные предметы Фира там находил – просто антиквариат: веер из слоновой кости с перьями, изъеденными молью, бронзовую керосиновую лампу без плафона, пресс-папье из малахита. А когда я наткнулась на серебряную столовую ложку, то поняла, что к Фириной уборке следует отнестись серьезнее.

Я села рядом с ним и занялась разборкой кучки с книгами, письмами и открытками. Последние я решила разобрать на террасе на свежем воздухе, а книги стала раскладывать по стопкам. Что-то можно было выбросить, что-то отдать соседским детям, что-то оставить.

Несколько книг, найденных среди этого хлама, могли, кстати, заинтересовать букинистов. Одной из них была здоровенная книга о вкусной и здоровой пище 1911 года издания с множеством иллюстраций. Несколько глав было посвящено сервировке и столовому этикету. На картинках были изображены дамы и кавалеры, одетые по моде начала прошлого века. Каждая картинка являлась иллюстрацией к тому, как, например, правильно следует рассаживать гостей за праздничным столом, с какой стороны от дамы должен сидеть кавалер, какая вилка предназначена для закуски, а какая – для главного блюда и так далее. Я даже зачиталась, а потом спустилась на первый этаж и позвала тетушку.

– Тетя Вика, – крикнула я, – посмотри, что мы с Фирой нашли.

Тетушка, не прекращая что-то взбивать венчиком в мисочке, взглянула на книгу и ахнула:

– Да это же антиквариат, Боже ж ты мой. Я такую видела только у Льва Борисовича Бельского, а он повар в седьмом колене. Держи венчик, взбивай.

Тетушка сунула мне в руки мисочку, а сама, тщательно вытерев руки, села к столу и с блаженной улыбкой ребенка, увидевшего новую игрушку, осторожно открыла фолиант. Она аккуратно перелистывала страницы и то и дело ахала.

– Тетя Вика, если у тебя в коллекции нет такой книги, возьми ее себе.

Тетушка подняла на меня васильковые глаза, которые стали быстро-быстро наполняться слезами.

– Марьяночка, ангел мой, – она подскочила и сжала меня в объятиях.

Я чуть не уронила миску с неизвестным содержимым, которое продолжала взбивать.

– Тетя, задушишь, перестань, – прохрипела я.

В столовую заглянул отец.

– Что тут у вас? —спросил он.

– Фира – гений, – объявила я. – Он не только освободил чердак от хлама, он еще столько ценных вещей там нашел. Ты представляешь, в ящике со старыми игрушками валялся серебряный подстаканник, сработанный аж в 1893 году.

– Да ты что? – удивился отец. – Пойду посмотрю, – и он направился на чердак. Я тоже полезла вслед за ним, дабы продолжить разборку.

К вечеру мы втроем навели на чердаке полный порядок. Осталось только вытереть пыль и помыть пол. Эту часть работы мы доверили молодому поколению, пригрозив за невыполнение или ненадлежащее выполнение оставить их без сладкого. А из кухни уже доносились умопомрачительные запахи. Это тетя Вика осваивала рецепты из новой, а точнее, очень старой книги. Поэтому подгонять мальчишек не пришлось. Они в четыре руки и в две швабры быстро отдраили чердачное помещение.

Пока мы разбирались со всем хламом, Димка починил ручку крышки люка, подправил петли на слуховом окошке, расставил по местам имеющуюся на чердаке мебель, а теперь возился во дворе с ящиками от письменного стола. Он сказал, что, если их починить, стол прослужит еще сто лет, а на чердаке тоже мебель нужна, там можно даже кого-нибудь при случае поселить.

Плодов нашего совместного труда не видела только тетя Вика, поэтому Фира официально пригласил ее наверх – на презентацию, как он выразился.

Увидев просторные, чисто вымытые апартаменты, тетя Вика всплеснула руками:

– Да здесь же жить можно!

– Точно, – согласился с ней Димка и плюхнулся в кресло-качалку. – Вон там у стены поставлю раскладушку, между этими балками гамак повешу. Шкаф есть, стол есть, протяну удлинитель – будет свет. Все, решено... Сегодня переезжаю сюда. Фира, ты молодец, дружище. От тебя большая польза.

Фира чувствовал себя именинником и сиял, как новый медный пятак.

– Эй, люди! – раздался голос снизу. – Есть кто живой?

– Кажется, это Лариска, – сказала я.

Я спустилась первая, за мной потянулись остальные.

– Да у вас теперь каждый день пироги? – улыбаясь, спросила Лариска.

– Сегодня особенный случай, – ответила счастливая тетя Вика.

– А что такое, у кого-нибудь день рождения?

– Нет, просто праздник души.

– Хорошо живете. Праздники души у вас с пирогами.

– А ты, красавица, садись с нами к столу, – пригласила тетя Вика, – будет и у тебя праздник.

Когда все расселись вокруг самовара, тетя Вика торжественно поставила в центр стола огромное блюдо с пирогом «в клеточку». Поверх клеточек пирог был украшен румяными кленовыми листьями и почему-то цветами (из теста, разумеется), но главным украшением пирога были покрытые шоколадной глазурью четыре буквы, которые складывались с короткое слово «ФИРА».

Все в восхищении ахнули и наградили тетушку, а следом за ней и виновника торжества аплодисментами.

Тетушка сияла от счастья, а Фира, зашмыгав носом, принялся с преувеличенным вниманием рассматривать свои ботинки.

– Фире, как герою дня, – первый кусок, – скомандовал отец.

Тетя Вика отрезала большой кусок пирога с буквой «Ф» и подала его Фире.

– А почему Ферапонт Семенович – герой дня? – поинтересовалась Лариска.

– Он сегодня из нашего чердака, заваленного всяким хламом, сделал чудную мансарду, – ответил отец. – Теперь у нас трехэтажный дом.

– А еще он нашел там редкостную книгу по кулинарии, – пропела тетушка, – я о такой даже и не мечтала, а Марьяночка мне ее подарила. Кстати, этот пирог я испекла по рецепту из этой книги. Но знаете, что интересно, – продолжала тетя Вика, – вся книга как-то странно исчеркана.

– Ну, это бывает, – заметил отец. – Кому-то рецепт понравился, вот и подчеркнул для памяти. Книга, поди, во многих руках побывала.

– Если бы так, – возразила тетушка. – Не рецепты обведены, а подчеркнуты буквы в разных словах. Вот посмотрите...

Тетя Вика принесла кулинарный фолиант и открыла его на первой попавшейся странице. Действительно, в разных рецептах то там, то здесь в некоторых словах были подчеркнуты буквы: одни черточкой, другие двумя черточками, третьи точками помечены, четвертые волнистой линией. И так на многих страницах по всей книге. Чудеса, да и только.

Мы листали страницу за страницей и ничего не могли понять. Зачем кому-то нужно было изображать азбуку Морзе на кулинарных рецептах?

– Слушай, мать, – подал голос Степка, – а ведь ты говорила, что дедушка Дмитрий после пожара заявился сюда с какой-то книгой. Не с этой ли?

В мою голову тоже начала закрадываться догадка, и я уже открыла было рот, чтобы ее озвучить, но нас прервала тетя Вика.

– Давайте все-таки пирог попробуем, – сказала она, – а то чай остынет.

Пирог оказался совершенно восхитительным, и тетя Вика получила еще одну дополнительную порцию комплиментов.

После чая сели играть в подкидного дурака. Фира страшно жульничал, а отец злился, потому что все время проигрывал, и обзывал Фиру нехорошими словами. Не игра, а сплошные нервы с этими стариками.

– Вы можете играть спокойно? – уже не выдержала я. – Что вы тут из подкидного дурака корриду устраиваете?

– А что он жульничает? – кипятился отец.

– Да ничего я не жульничаю, – на голубом глазу врал дед Фира.

– О Господи! Старые – что малые, – вздохнула тетя Вика.

Услышав от сестрицы такие обидные слова про возраст, отец сказал, что игра в дурака – для дураков и играть он больше не хочет.

«Ну и слава Богу», – подумала я и села полистать загадочную поваренную книгу. Димка пристроился рядом и вместе со мной тупо смотрел на странные значки, которыми были помечены отдельные буквы. Я перелистывала страницы и вспоминала, что действительно видела эту книгу в руках деда Мити. Я еще тогда спрашивала:

– Дедушка, а ты что, поваром хочешь стать? – Он смеялся и говорил, что хочет научиться готовить так же хорошо, как моя мама.

А не может ли такого быть, что дедушка Дмитрий, известный своей болезненной скрытностью, решил таким вот странным образом передать какое-то послание своим потомкам? Нелепо, конечно, но что возьмешь со старого, запуганного системой человека.

Ужасно не терпелось обсудить все это с Димкой, но уйти из гостиной было неловко из-за Лариски – гостья все-таки, а говорить при ней о семейных секретах было по меньшей мере глупо.

Наконец наши старики разругались в пух и прах. Дед обозвал Фиру шулером, тот не остался в долгу и назвал отца склеротиком, который не может запомнить, какие карты были скинуты. После горячих взаимных оскорблений они разбежались в разные стороны: отец – в кабинет, Фира – во двор.

Наконец и Лариска ушла, к нашей с Димкой радости.

Когда за ней захлопнулась калитка, я на всякий случай дождалась, чтобы она подальше отошла от дома и уже никто не смог бы нас подслушать, и тут же поведала домочадцам о том, что, кажется, именно эту книгу принес с собой дедушка Митя, когда они с тетей Надей приехали к нам после пожара.

– Ты думаешь, что эти значки есть не что иное, как зашифрованное письмо от деда? – взволнованно спросил Димка.

– А вдруг это так? – Я волновалась не меньше его.

Мы склонились над книгой, а Степка с Сережкой нависли над нашими головами. Димка начал читать подчеркнутые буквы, пытаясь сложить их в слова, но получалась полная абракадабра.

– Ерунда какая-то, – сказал он, – абсолютная бессмыслица.

– Бессмыслица для того, кто не умеет читать, – возразила я. – Посмотри, буквы подчеркнуты не одинаково, значит, в этом должен быть какой-то смысл. А ты читаешь все подряд. Предлагаю выработать систему дешифрования.

– Это как это? – заинтересовался Степка.

– Пока не знаю, но давайте попробуем выписать на отдельных листах сначала все буквы, подчеркнутые одной линией, потом подчеркнутые двумя линиями, и так далее.

– Правильно, – согласился Димка, – давай диктуй. Нет, для начала давайте-ка закроем все окна и двери. А то в последнее время что-то много любопытных развелось в нашем поселке.

Степка с Сережкой позакрывали все окна, задернули шторы и заняли свои места за столом.

Я внимательно просмотрела начальные страницы книги, нашла самую первую букву, подчеркнутую одной линией, и начала диктовать Димке букву за буквой.

Сережка со Степкой обсели его с двух сторон, как мухи, и пытались читать то, что он писал.

Димка исписал уже целую строчку и перешел на другую, когда Сережка влез со своими замечаниями.

– Тетя Маша, слова-то получаются, но смысла в них нет.

Мы уставились на Димкины каракули, по-другому это не назовешь, потому что он писал все буквы подряд, не разбивая их на слова. У него получилось одно слово длиной в полторы строки.

– Смотрите, что получается, – продолжал Сергей, – род свое века...

– Действительно, бессмыслица, – согласилась я.

Со второго этажа спустился отец, наверно, пришел с Фирой мириться.

– Что за дебаты? – спросил он. – Что вы там изучаете?

Мы рассказали ему о нашей догадке в отношении поваренной книги.

– Дешифровальщики из вас никудышные, – сказал отец. – Вы же видите, что буквы помечены разными значками, значит, в этом есть какой-то смысл.

– Это понятно, но что ты предлагаешь? – спросил Степка.

– Выпишите для начала отдельно буквы, помеченные одной чертой, потом буквы...

– Да мы именно этим и занимаемся, – сказала я.

– Так сразу и нужно всем писать: один – одно, другой – другое. Так... нас как раз четверо, – дед посмотрел на Димку и ребят. – Дайте мне ручку, я тоже буду записывать.

Все расселись вокруг стола и приготовились писать под мою диктовку, а я начала:

– Одна линия – буква «в», две линии – буква «м», точка – буква «ж», волнистая линия – буква «м», одна линия – буква «с»...

– Погоди, – прервал меня отец, – эдак мы до скончания века не управимся. Давайте договоримся так: один – одна черта, два – две черты, три – точка, четыре – волнистая линия. Ты, Марьяша, говори так: один – «в», два – «ж», три – «у» и так далее. Поняла?

– Поняла. Чего ж тут не понять? – Я продолжала диктовать:

– Два – «а», три – «и», четыре – «о»...

– Это во что вы тут играете? – нарисовался в дверях Фира. – В лото? Я тоже буду.

– Шулеров не принимаем, – сурово ответил отец, – иди погуляй.

– Кто шулер-то? – взвился Фира. – Сам играть ни во что не умеет...

Он покружил вокруг стола, заглядывая в наши листки, и простодушно спросил:

– В «балду», что ли, играете?

– У тебя и игры-то дурацкие: «дурак» да «балда».

– Кеша, ну шо ты взъелся на меня? – начал увещевать отца Фира. – Я в любую игру могу играть, только научите. Можно, я с вами сяду?

– Нет, дед, – ехидно ответил отец. – Все места заняты.

– Фира, мы не играем, – прервала я свою диктовку, – а пытаемся расшифровать поваренную книгу.

– А что ее шифровать? А если что непонятно, у Викуси спросите.

– Фира, сядь и не мешай. Так... я диктую дальше.

Я опять начала диктовать буквы, а Димка, отец и мальчишки – записывать.

Фира недолго наблюдал за процессом и вскорости потребовал, чтобы ему тоже выделили лист бумаги, он тоже будет записывать.

– Фира, – попытался объяснить ему Степан, – буквы помечены только четырьмя разными значками, вот мы вчетвером и записываем, а ты – пятый.

– Ага, – обиделся старик, – намекаешь, что я лишний?

– Фира, – подала голос тетушка от плиты, – не мешай людям, иди лучше мне помоги.

– А пускай тебе Марьяночка поможет, а я вместо нее буду буковки читать.

– Так... дед не даст нам ничего делать. – Степка встал из-за стола. – Иди сюда, игрок, садись, пиши. Твой номер – третий. Понял?

– Понял, понял, понял. – Фира уселся на Степкино место и с важным видом приготовился писать. Но, поскольку по старости лет он уже страдал дальнозоркостью, то без очков делать этого не мог, а бежать на поиски своих окуляров боялся, вдруг его место займут, а второй раз за стол уже не пустят. Дед аж запрыгал на стуле и заверещал в сторону кухонного отсека: – Викуся, немедленно дай мне очки!

Тетушка от неожиданности даже что-то там уронила и почти бегом принесла старику свои очки. Фира нацепил их на нос и теперь уже полностью был готов участвовать в общем процессе. Очки, правда, были ему великоваты и постоянно съезжали на кончик носа, но Фира всякий раз вовремя успевал их поймать и водрузить на прежнее место, откуда они тут же снова начинали медленно сползать.

Степка поначалу стоял рядом с Фирой и контролировал, правильно ли тот записывает буквы, потом сжалился над стариком и принес ему его собственные очки, чтобы бедолага не мучился.

Занимались мы этим кропотливым трудом часа три с небольшими перерывами. Когда все подчеркнутые буквы из книги были выписаны, мы общими усилиями разбили строки на отдельные слова, но смысла в прочитанном не уловили.

– Так, понятно, что ничего непонятно, – подытожил отец.

– Что же мы три часа зря писали? – огорчился Фира.

– А давайте попробуем прочитать слова в другой последовательности, – предложила я. – Первая буква была подчеркнута одной линией, так? Значит, первое слово читает Димка, второе – ты, папа, третье – Фира, а четвертое – Сережка. Поехали.

Началась читка на четыре голоса, и из нашей абракадабры стали складываться нормальные предложения.

– А ларчик-то просто открывался, – воскликнул отец. – Молодец Марьяшка. Теперь все это надо записать. У кого самый хороший почерк?

– У тети Вики, – сказал Степка.

И был прав, у тетушки действительно очень красивый аккуратный почерк.

– Не надо писать, это же очень медленно получится. Степашечка, принеси, пожалуйста, ноутбук, я наберу текст в одно касание.

Под диктовку мужчин я стала печатать послание от дедушки Дмитрия. Теперь уже было совершенно ясно, что эта шифровка – его рук дело.

Тетя Вика бросила свое любимое занятие – кулинарию и села рядом с нами за стол послушать историю рода Воронцовых. Послание деда Мити было не таким уж и длинным, и я напечатала его довольно быстро. Многое из написанного мы уже знали от Димки, который узнал об этом от мадам Бессьер, а та в свою очередь – от своей матери, Екатерины Алексеевны Воронцовой. Но информация в самом конце письма произвела в наших рядах эффект разорвавшейся бомбы. Дословно текст был следующий:

– В деревне Воронцовке, что в Волоховском уезде Каменской губернии, стоит церковь. В правом приделе имеется подвал, из которого идет подземный ход. В подвале, в нише за вторым камнем от левого угла спрятаны вещи, книги, письма и документы.

Я напечатала эти строчки под хоровую диктовку и, не веря своим ушам, уставилась на экран, потом прочитала их еще раз вслух, и в комнате повисла тишина. Все сидели как завороженные.

– Детектив, – прошептал Степка.

– Клад, – взвизгнул вечный кладоискатель Фира.

– Ну, это ж надо, – ахала тетя Вика, – ну, как в кино.

– Димыч, радуйся, – обняла я его, – теперь у тебя будет куча документов и доказательств того, что ты – тот самый Воронцов, а не какой-нибудь однофамилец. Ура! Завтра же едем на поиски клада, – закричала я и тут же прикусила язык.

На радостях я напрочь забыла о конспирации. А ведь теперь, когда мы располагаем такой ценной информацией, нужно быть максимально осмотрительными. Не хватало, чтоб о нашем кладе кто-нибудь узнал.

Я выглянула в окно, посмотреть, не подслушивает ли нас кто. Вроде бы все было спокойно.

– Димыч, это же жуткое приключение, – зашептала я. – Мы поедем искать клад... Всю жизнь об этом мечтала.

– Ты что же думаешь, – усмехнулся Димка, – там спрятано золото и бриллианты?

Я энергично замотала головой:

– Не в этом дело. Главное – процесс, хотя и результат, конечно, имеет значение. Тебе же нужны доказательства твоего происхождения? А чем доказывать собираешься? Кулона-то нет. Ехать надо обязательно и срочно.

– Да я чего... поедем, конечно. Да, завтра же и поедем. – Димка постепенно начал выходить из состояния ступора, а я от переполнявших меня эмоций не могла усидеть на месте и готова была прямо сейчас начать собираться в дорогу.

– А кто поедет? – поинтересовался Степка.

– Мы с Димоном. Кто ж еще? – ответила я.

– А мы? —в один голос спросили мальчишки.

– А у вас, если не ошибаюсь, послезавтра начинается практика, и вам в любом случае завтра нужно отправляться в Москву, а оттуда на биостанцию.

– А вы что, на месяц, что ли, туда отправляетесь?

– Не на месяц, конечно. Но кто знает, как дело пойдет. Тут ничего нельзя предугадать.

Мальчишки явно расстроились. Такое приключение подвалило, а им действительно нужно уезжать. Клад кладом, а учеба превыше всего. Тут уж ничего не поделаешь.

Отец голоса не подавал и свою кандидатуру на роль кладоискателя не выставлял. Возможно, ему и хотелось поехать вместе с нами, тем более что он сейчас в отпуске, но не мог же он оставить сестру, приехавшую к нему в гости.

А вот Фира как раз наоборот...

Услышав, что в Воронцовку едем только мы с Димоном и его не приглашаем, он затараторил, как ненормальный:

– Я тоже поеду, я тоже всю жизнь мечтал клад найти. И потом, это же я книгу нашел. Без меня вы никогда бы про клад не узнали.

Старик так разволновался, что его лысина стала интенсивно розового цвета, а щечки пламенели, как два помидора. Я даже испугалась, как бы старика удар не хватил, и постаралась как можно мягче и доходчивее объяснить, что на золото и бриллианты рассчитывать нечего.

– Фира, голубчик, это не клад, там нет никаких сокровищ. Да если бы и были, в любом случае все это принадлежит Диме.

– А я вовсе не за сокровищами, а за острыми ощущениями, – не унимался старик.

– Дедунь, острые ощущения на седьмом десятке могут и здоровью повредить, – засмеялся Степка.

Фира отчаянно замахал ручками.

– Я здоров, бодр и вообще хоть куды. Вот смотрите, – он пробежался перед нами, демонстрируя свою якобы спортивную форму. – Я вам очень пригожусь, обязательно пригожусь, вот увидите. Ну, возьмите меня, пожалуйста.

Мы рассмеялись, а Фира продолжал умоляюще смотреть мне в глаза.

– Ну, я не знаю, – развела я руками. – Димыч, что скажешь?

– Думаю, что он у нас по дороге развалится.

Фира подскочил к Димке, решив, что меня он уже уговорил.

– Не развалюсь, вот те крест не развалюсь, – и он осенил себя крестным знамением.

Тетушка с осуждением смотрела на выкрутасы своего родственника и качала головой.

– Да куда ж это ты, старый пенек, собрался? – всплеснула она руками. – Какой из тебя кладоискатель? Ты ж лопату в руках не удержишь.

– Лопата в этом деле не главное, Викуся. Перед тем как рыть, нужно еще узнать, где рыть, а я же любого разговорю, все выведаю. Ну, возьмите меня, пожалуйста.

Димка вопросительно посмотрел в мою сторону, но я неопределенно пожала плечами. Если возьмем с собой взбалмошного старика, то очень скоро об этом пожалеем, и не один раз. Но поскольку клад не мой, не мне и решать. Пусть последнее слово будет за Димычем.

– Ну, не знаю, – потирая лоб, произнес Димка. – Дорога неблизкая, да и вообще толком неизвестно, куда ехать. Прямо как у классика, честное слово – на деревню к дедушке. Поди, и Воронцовки-то уже никакой нет, а вместо нее стоит какой-нибудь поселок Первомайский или Октябрьский. Как найти эту деревню в целой области?

– Ну, положим, не в целой области, – не согласилась я, – а в одном уезде, то бишь районе, но ты прав, теперь наверняка все названия уже другие. Впрочем, Каменск так Каменском и остался, его не переименовали. А вот все остальное...

– Но ведь можно же где-то узнать, как теперь называется Волоховский уезд, – встрял Степка. – Поехать туда и уже там узнать, как нынче называется деревня Воронцовка. А может, она так же и называется. Вообще для начала надо все карты пересмотреть.

– Вот что... – Мне в голову пришла идея. – Я думаю, в Каменске должен быть какой-нибудь исторический или краеведческий музей, там все и узнаем.

– Да конечно же, язык до Киева доведет, – подскакивал на стуле Фира.

– Твой язык меня до могилы доведет, – вздохнула тетя Вика. – Виданное ли дело, старый перечник за кладом собрался.

И она, охая и вздыхая, направилась к милым ее сердцу кастрюлькам.

– Ладно, – поднялся с дивана отец, – утро вечера мудренее, давайте спать ложиться. Все подробности вояжа обсудим завтра. Марьяша, ты калитку закрыла?

– Пойду проверю, – вызвался Димка и, прихватив сигареты, направился к двери.

Но как только он вышел на террасу, даже еще не успел спуститься по ступенькам на дорожку, как весь наш сад огласился каким-то непонятным стеклянно-металлическим звоном.