Текст книги "Брачный сезон"

Автор книги: Галина Балычева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Дима нас по дороге нагнал, когда мы с речки возвращались, – радостно сообщил отец. – Как я рад, что ты приехал! Не видел тебя целую вечность. Рассказывай, как живешь, где работаешь.

– Сейчас работаю по контракту с одной французской фирмой. Несколько дней был в Париже, сейчас на неделю приехал в Москву, потом опять в Париж, а оттуда в Алжир.

– Ну и темпы у тебя, – восхитился отец. – А к нам, значит, повидаться приехал? Ну, спасибо, рад, очень рад.

– Да, повидаться, и, кроме того, дело у меня к вам важное.

– О делах потом, все дела потом, а сейчас к столу, обедать. Обещанный борщ готов? – это уже ко мне. – Кстати, где там наши землекопы? – Степан, Сережа! – крикнул дед. – Дядя Дима приехал.

– Они не слышат, сейчас пойду позову. – Я побежала в глубь сада, а Димка пошел следом.

– Соскучился по крестнику. Как он?

– В порядке. Третий курс закончил, скоро на практику поедет.

– Эй, люди, где вы? – крикнула я.

Из ямы показались головы Сережки и Степки.

– Дядя Дима! – заорали они в один голос.

– Вылезайте, землекопы чумазые. Вы что, котлован роете?

– Нет, компостную яму, – радостно сообщил Степан.

Димка посмотрел на меня с неодобрением:

– Мамаша, детям надо четче ставить задачу. Теперь этот колодец придется засыпать.

Я заглянула в вырытую яму и мысленно с ним согласилась. Да, перестарались ребята.

– Давайте руки, я вас вытащу. – Димка легко выдернул из ямы сначала Степку, потом Сережку.

– Дядя Дима, ты стал самым настоящим африканцем, – сказал Степка, – черный, как негр.

– Ты на себя посмотри, – засмеялся Димка. – Шли бы вы, господа, мыться. Перемазались, как черти у печи.

Мальчишки побежали на другой конец сада в летнюю душевую.

– Ну, выросли, – смотрел им вслед Димка, – и накачанные какие, просто бугаи.

Это точно. Парни не вылезают из качалки. Проводят там все свободное время.

– Пошли в дом, я тебя с профессором Маклахеном познакомлю, – сказала я.

– А это еще кто такой?

– Дедов американский коллега.

Джед, слава Богу, ожил и уже не сидел в кресле как грустная кукла, а болтал с отцом в гостиной. Опухший глаз он завязал платком и теперь сильно смахивал на корсара. Когда мы с Димкой вошли в дом, эти двое заливались гомерическим хохотом.

– Над чем смеетесь? – поинтересовалась я.

Дед протянул мне листок бумаги, на котором была нацарапана химическая формула.

– Ты представляешь, больному для проведения анализа желудка дали выпить вместо сульфата бария сульфид бария.

– И что же? – не поняла я.

Отец ткнул пальцем в формулу, и эти двое снова зашлись от смеха.

– Надеюсь, больной не умер? Иначе б вы так не радовались.

– Да ты сюда смотри. – Отец тыкал пальцем в химические закорючки. – Ты видишь, что получилось в результате взаимодействия? Выделился сероводород. Представляешь состояние врача, когда...

– Я представляю состояние пациента. Ты этот анекдот расскажи лучше будущим биохимикам, когда они вымоются. Но сейчас не об этом...

– Джед, – сказала я, – познакомьтесь с нашим другом, Дмитрием. Он сегодня прилетел из Франции.

Отец тут же начал рассказывать профессору о Димкиной родословной, о том, что Димкин дед был самым настоящим русским графом.

Потом они заговорили о геральдике. Я же занялась обедом, а Памела мне помогала.

Стол в нашей кухне-столовой был уже накрыт.

Вообще-то раньше эта большая комната была гостиной, а маленькая кухня находилась рядом за стенкой. Из года в год мы мучились, таская тарелки из кухни на террасу, где стоял обеденный стол. Потом, как-то вернувшись из Америки, отец предложил сломать перегородку и объединить кухню с гостиной. Получилось просторное и очень удобное помещение, где теперь под желтым абажуром стоит большой дубовый стол, за которым мы собираемся не только поесть, попить, но и поиграть в карты или просто поговорить о том о сем.

Сейчас в центре стола обливался слезой графинчик с водочкой, его окружали тарелки с солеными грибочками, маринованными огурчиками, селедочкой... Короче, закуска такая, что не захочешь, а выпьешь.

Я поставила на стол супницу с борщом и предложила всем рассаживаться.

– Джед, как насчет аперитива перед обедом? – поинтересовался отец.

– О, ноу, ноу, – замахал руками профессор.

– Как это «ноу», – возмутился Димка, а Степка спросил:

– Дед, а не рискованно ли в такую жару водку пить?

– А тебе никто и не предлагает. Молодежь, если ты в курсе, выбирает пепси.

Дед разлил водку по рюмкам и, поднеся стопочку к носу Маклахена, стал объяснять, что в его ситуации это не алкоголь, а лекарство. Если он не верит другу на слово, то пусть как ученый убедится в этом на собственном опыте.

Бедный Джед испуганно вращал глазами, вернее одним глазом, потом обреченно вздохнул и опрокинул рюмку в рот. Не успел он перевести дыхание, как отец подсунул ему грибочек, насаженный на вилку.

– Ну как? – спросил он участливо.

Джед неопределенно потряс головой.

– Сейчас лучше будет, – пообещал отец.

Минут через десять, доев мой борщ, профессор заметно повеселел и от второй рюмки уже не отказался. Выпили за дружбу между Россией и Америкой, потом, естественно, за женщин, то есть за меня и Памелу. Профессор повеселел еще больше.

– А который, кстати, час? – спросил Серега. – Мы в церковь-то не опоздаем?

– А зачем вам в церковь? – удивился Димка.

– Культурная программа, – ответил Сергей, незаметно опустив под стол кусок котлеты.

Во время обеда вечно голодная Дулька всегда сидела у его ног. Я заметила Серегины манипуляции и потребовала, чтобы он не портил мне собаку. Парень сделал невинные глаза и, дабы отвлечь мое внимание, спросил, есть ли у меня юбка. Я как-то не сразу поняла суть вопроса.

– Между прочим, женщин в церковь в брюках и уж тем более в шортах не пускают, – заметил он.

Я возмутилась такой половой дискриминацией.

– Почему это мужчина должен быть в церкви в брюках и с непокрытой головой, а женщина – без брюк и обязательно в платке?

– Мать, ну ты уж не передергивай, – захохотал Степка, – не без брюк, а в юбке.

– Ладно, это в конце концов не принципиально, кто во что одет, – сказал отец, – был бы Бог в душе.

В церковь мы отправились через лес. Решили совершить послеобеденный моцион. Маклахен правда от экскурсии отказался и пошел прилечь на второй этаж.

– Ма, а где твой друг Александр? – спросил Степка – Он же хотел с нами пойти.

– Да, действительно, про Саньку забыли.

В церкви подошли, когда служба уже началась. Мы тихо прошли внутрь и встали неподалеку от входа. Батюшка звучным голосом читал молитву, старушки крестились и, где надо, подпевали. Я тоже крестилась, но подпевать не могла по неграмотности и все больше смотрела по сторонам. В углу, возле иконы Николая Угодника, стоял наш прораб Федор Алексеевич, молился. Он тоже заметил меня и с улыбкой кивнул.

Я постояла еще немного, но, почувствовав ноющую боль в спине, стала потихоньку пробираться к выходу.

Возле церкви под деревьями сидели Степан с Сережкой.

– Что, мать, не выдержала?

– Не могу так долго стоять – спина разламывается. – Я села рядом с ними. – Кстати, наш прораб там, – сказала я, кивнув в сторону церкви.

– Кто такой?

– Ну, Федор Алексеевич, который баню нам строит. – Я блаженно растянулась на траве. – Наши-то в церкви, – порадовалась я, – не то, что у Мишани...

– Вон еще один ваш идет, – показал Сергей на спешащего к нам молодого парня.

По дорожке к церкви почти бежал один из наших рабочих, Пашка. Лицо его было испуганным, и, завидев нас, он издали замахал руками.

– Что-то случилось, – напряглась я.

Пашка подбежал и начал сбивчиво тараторить:

– Не знали, что и делать, где вас искать. Я побежал за бригадиром нашим, дядей Федей. А вы сами тут.

– Да что случилось-то?

– Американец ваш упал.

– О Господи, – ахнула я. – Куда?

– На землю из окна.

Я еще внутренне не хотела думать о плохом. Окон в доме много. Однако я помнила, что профессор отправился отдыхать на второй этаж.

– Говори же ты толком, – озлилась я на бедного Пашку, – из какого окна упал профессор?

– Так надо думать, сверху, то есть со второго этажа. Там окошко открыто.

Я взвыла и кинулась в сторону дома.

– Мам, погоди, – крикнул Степан. – Деду надо сказать. Позови его, я же его там не найду.

Я метнулась в сторону церкви, Пашка – за мной.

– Что с профессором? – спросила я на ходу.

– Лежит лицом вниз, не дышит.

Я подлетела к входу в церковь и столкнулась с выходившими Памелой и отцом.

Увидев мою перекошенную физиономию, дед испуганно спросил:

– Что случилось?

Я чуть не плакала:

– Пап, что-то с Джедом... Пашка говорит, что он упал из окна второго этажа. Лежит на земле, не дышит.

Дед, ни слова не говоря, сорвался с места и устремился в сторону дома, мы поспешили за ним.

Памела шла быстрым шагом, на ее лице читались страх и отчужденность. Оно и понятно. То, что происходит вокруг нас в последние дни, доверия не вызывает.

На полпути к дому я вспомнила, что мы забыли в церкви Димку.

Во дворе перед домом толпился народ. Среди прочих я разглядела Мишаню с Лариской и Коновалова. Другие лица слились.

– Ну, наконец-то, – подбежал к нам Михаил. – «Скорую» и милицию я уже вызвал.

– Где он? – Отец отстранил Мишку. – Где Джед?

Профессор лежал лицом вниз на тропинке перед домом.

Отец подбежал к распростертому телу и перевернул профессора на спину. Все лицо Джеда было залито кровью.

От увиденного я затряслась, как в лихорадке.

– Ничего не трогать! – раздался окрик от калитки.

Во двор вошли двое в белых халатах: пожилой лысый мужчина и полная брюнетка. Лысый окинул нас тяжелым взглядом и молча подошел к телу Джеда.

– Что у вас опять случилось? – спросил он и с кряхтением присел на корточки.

Судя по всему, молва о событиях в нашем поселке распространилась уже на все бригады «скорой помощи» района.

Старый доктор приоткрыл Джеду глаз, поискал пульс и, покачав головой, с трудом поднялся на ноги. Медсестра побежала к машине за носилками. Пока доктор записывал что-то в свои бумажки, а отец отвечал на его вопросы, медсестра принесла носилки и положила рядом с телом. В этот момент к воротам подошел забытый в церкви Димка.

– Это что же такое делается? – донесся от калитки его наигранно сердитый голос. – Завели гостя и бросили. Спасибо Федору Алексеевичу... – Димка осекся на полуслове, увидев во дворе людей в белых халатах.

– Это что, «скорая» к нам? – испугался он. – А что случилось? – Его взгляд переходил с одного лица на другое, пока не остановился на теле Джеда.

– Это что? – опять спросил Димка.

– Джед разбился, – заплакала я.

В этот момент Джед открыл глаза и громко чихнул. Все стоящие рядом, как по команде, отпрянули назад, а супруга Коновалова Евгения Львовна начала оседать на землю.

– Ну, дела, – удивился Иван Петрович, не обратив внимания на жену. – А думали, что он мертвый.

– Что же вы, эскулапы, – возмутился Димка, – живого человека от мертвого отличить не можете?

Мы все кинулись к Джеду.

– Назад! – скомандовал грозный доктор. – Не трогайте больного. У него может быть поврежден позвоночник. А мертвым его никто и не считал, – повернулся он к Димке. – Трупами занимается перевозка, а не «скорая помощь». Серость необразованная, – пробубнил он себе под нос.

От радости, что Джед жив, мы не обиделись на грубого доктора, а даже кинулись его благодарить. Но он не принял нашей благодарности, а велел отойти от больного и не мешать осмотру.

Дед склонился над Маклахеном:

– Джед, дружище, как ты? – спросил он по-английски.

Услышав иностранную речь, лысый доктор неодобрительно посмотрел на больного и покачал головой. Все ему у нас не нравилось.

– Что с тобой случилось? – спросил отец. – Ты упал из окна?

– Нет, – слабым голосом произнес профессор, – на меня что-то упало.

Я обвела глазами присутствующих в поисках Пашки. Тот стоял рядом с Семеном и что-то шептал ему на ухо.

– Павел, ты первым увидел профессора? – окликнула я строителя. – Расскажи, что здесь произошло.

– Да я зашел в дом чайник поставить, – начал объяснять Пашка, – чай мы собрались с Семеном пить. Слышу, кто-то спускается по лестнице со второго этажа. Потом наверх побежал быстро-быстро. Я крикнул на всякий случай, что это я, Пашка, пришел за чайником. В ответ ни гугу. Ну, я чайник вскипятил и понес его к сараю, мы там под яблоней расположились. И тут увидел его, – Пашка указал на Маклахена. – Лежит, в землю уткнулся. Я его зову, не отзывается. Посмотрел наверх, а там окно нараспашку. Ну, думаю, профессор сверзился.

– Что ж ты его не осмотрел, пульс не пощупал? – спросил Димка.

– Я ж не дохтур, – искренне удивился Пашка. – Я побежал за Алексеичем, вас-то никого дома не было. По дороге вот его встретил, – Пашка кивнул на Мишаню.

– Да, – подтвердил Мишка. – Я из Москвы ехал. Вижу, мужик несется с выпученными глазами. «У Самсоновых американец убился», кричит. Я к дому-то подъехал, гляжу – действительно американец убился. Ну, я сразу «скорую» и милицию вызвал.

Отец посмотрел на Мишаню с укором и покачал головой.

– Удивляюсь я на тебя, Михаил, – сказал он. – Ты-то почему не осмотрел Джеда? Сразу милицию, «скорую» вызвал. Ну, «скорую», положим, правильно вызвал. Но милицию-то зачем?

Мишаня виновато потупился.

– Боюсь я покойников, – смущенно ответил он.

Все с удивлением воззрились на громилу с бычьей шеей.

«Кто бы мог подумать?..» – поразилась я мысленно.

Пока мы выясняли подробности происшествия, доктор осмотрел Маклахена и поставил предварительный диагноз: сотрясение мозга и перелом ключицы.

– Надо бы Джеда в Москву отвезти в Склифосовского к Никольскому, – шепнула я отцу. – Поезжай следом за «скорой». Там на месте разберешься, как можно его переправить в другую больницу.

– А может, сразу в Склиф поехать?

– Рискованно, – возразила я. – Вдруг по дороге с ним что-нибудь случится?

Грозный доктор зафиксировал произошедшее как травму в быту и велел нести больного к машине. Димка с Сергеем подхватили носилки и направились было к машине, как вдруг какая-то соседская бабушка заголосила:

– Что же вы, ироды, живого человека вперед ногами несете!

Действительно нехорошо получилось. Стали разворачиваться. Но тут случилась очередная неприятность: Сережка зацепился носилками за садовую скамейку, и те перевернулись. Бедный Джед кубарем скатился на землю и вновь потерял сознание. Все, кто был во дворе, кинулись поднимать потерпевшего.

– Сумасшедший дом! – окончательно вышел из себя старый доктор и, растолкав сгрудившихся вокруг Маклахена дачников, собственноручно, но не без помощи Димки и Мишани положил Джеда на носилки и сопроводил их до машины.

«Скорая помощь» тронулась и покатила по узкому проулку. Следом из ворот вырулил Степка на моем «Фольксвагене». Рядом с ним сидел отец. Он так перенервничал, что сам за руль сесть не смог. Сзади расположились Памела и Сережка, который на всякий случай отправился вместе с ними.

Соседи все еще топтались в нашем дворе и расходиться, как видно, не торопились. На помощь пришел Иван Петрович Коновалов, зычным голосом призвавший соседей расходиться, так как ничего интересного, по его словам, больше не предвидится. Соседи с пониманием закивали головами и гуськом потянулись к калитке.

– Если какая помощь понадобится, зови, Марьяночка, не стесняйся, – говорили соседки.

– Спасибо, непременно, – отвечала я. – Извините за беспокойство.

– Ну, какое беспокойство? Всегда рады помочь.

Когда калитка за последней соседкой закрылась, мы остались вчетвером: я, Димка и Мишаня с Ларисой. Теперь мы стали друзьями по несчастью. Поодаль на лавочке сидели трое наших рабочих. Я и не заметила, когда вернулся Федор Алексеевич. Пашка с Семеном наперебой рассказывали ему о происшествии, случившемся с американским профессором.

– Ну, что, господа хорошие, – взял инициативу в свои руки Димка, – давайте попробуем разобраться в том, что же здесь произошло.

Он позвал рабочих, чтобы те присоединились к нам на террасе.

– Начнем сначала, – сказал он. – Итак, на момент происшествия в доме оставался один американец. Вы, – обратился Димка к Пашке и Семену, – были в саду. Так?

Парни согласно кивнули.

– В котором часу вы собрались пить чай?

– На часы я не смотрел, – начал вспоминать Пашка. – После обеда мы вздремнули, сегодня у нас выходной, а когда проснулись, решили чаю попить.

Дальше Пашка подробно рассказал, о том, как он ставил чайник, как услышал шаги. Короче говоря, повторил то, что уже рассказывал. Правда, теперь по его словам выходило, что он слышал, как кто-то спрыгнул сверху на землю, издав при этом то ли рык, то ли хрип.

– Мистика какая-то, – пробормотала я.

Мы отпустили рабочих, а сами перешли в дом выпить чаю.

– Я вам вот что скажу, – вполголоса начала я. – Все это мне очень не нравится.

– Еще бы, – поддакнул Мишка. – Кому ж такое понравится?

– Я имею в виду не только сегодняшний случай. Прошлой ночью кто-то был у меня в комнате.

Мишаня с Лариской вытаращили на меня глаза. В принципе то же самое сделал и Димка.

– Я видела его, – продолжала я. – Но почему-то больше ничего не помню. А утром я обнаружила, что на комоде и в комоде кто-то рылся. Все находилось не на своих местах. Там что-то искали. Уж не знаю, нашли ли. Вроде ничего не пропало.

Димка с сомнением посмотрел на меня.

– Может, тебе приснилось все это?

– К сожалению, нет. Мой бывший муж, Михаил, видел ночью мужчину, вылезающего из моего окна.

Все потрясенно смотрели на меня.

– И кто же это был? – спросила Лариска.

– Не знаю. Михаил его не узнал. Странно, что я ничего не помню.

– Может, тебя усыпили? – предположила Лариска.

– Как это?

– А очень просто, хлороформом или чем-то подобным.

Я смотрела на всех и хлопала глазами:

– Просто не верится, что такое может быть в жизни.

– А мне, думаешь, верится, – поделился печалью Мишаня. – У меня в доме за сутки один реальный труп и еще один кандидат в трупы.

– То есть? – не понял Димка.

Мы поведали Димычу о событиях двух последних дней и о том, что случилось с Мишкиными рабочими.

– Меня подозревали, – возмущался Мишка. – Прикинь, Димон! Каково? А теперь экспертиза выяснила, что оба были наркоманами.

Мишка так негодовал, как будто смерть наркомана – дело само собой разумеющееся и расследовать тут нечего.

– Но они ведь не от передозировки умерли? – попытался уточнить Димка.

Мишаня заерзал на стуле и нехотя согласился.

– В общем, да. Один выпал из окна, он, кстати, живой пока, а второй разбил голову при падении. Так следователь сказал. Его, Ваську то есть, ударили по лицу, он упал и неудачно головой о печку приложился.

Мишка достал сигареты и нервно закурил.

– Сегодня приезжаю в милицию, – продолжил он, – меня еще вчера вызывали. Спрашиваю, как там мой Серега себя чувствует. А мне отвечают, что чувствует он себя плохо, но гораздо лучше, чем Павлюк Василий Петрович. Я сразу и не понял, о ком речь. Кто такой Павлюк? А мне и говорят, что убит второй мой рабочий. И спрашивают, где я был вчера днем от двух до пяти. Прикинь?

– Да... дела, – протянула я.

Я налила всем чаю и выдвинула свою версию произошедшего:

– Не уверена, что все события связаны между собой, вернее, – уточнила я, – я лично не вижу между ними никакой связи. Но что касается нашего дома, то мне кажется, что кто-то что-то здесь ищет. Не согласны?

– Вопрос, что ищут, – произнес Димка.

– Пока не знаю. Но это явно не воры. Ничего не пропало ни ночью, ни сегодня днем. Да и какой мало-мальски нормальный вор полезет в дом, где находятся люди?

– Но сегодня в доме никого не должно было быть, – заметил Димка. – Мы все собирались идти в церковь, и профессор передумал в последний момент.

После этих Димкиных слов меня осенила догадка.

– Вот! – выкрикнула я. – Именно так!

Лариска от моего крика аж вздрогнула, а Мишаня выронил сигарету.

– Кто-то знал, что в доме никого не будет. И решил пошарить тут беспрепятственно. Но его спугнул Пашка. И этот кто-то выпрыгнул из окна и угодил прямо на голову бедному Джеду, который прогуливался возле дома.

Все пораженно посмотрели друг на друга.

– Я думаю, – сказал Димка, – что если предположить, что все было именно так, то человека, выпрыгнувшего из окна, кто-то наверняка должен был видеть. Надо поподробнее расспросить соседей. Не видел ли кто постороннего человека на нашем участке? И куда он, кстати, убежал? Можно, конечно, предположить, что он перепрыгнул через забор в соседний сад, но и это не могло пройти незамеченным. Все соседи вокруг живут на дачах постоянно еще с середины мая.

Порассуждав еще немного, мы решили обойти вокруг дома и, так сказать, осмотреть место преступления. На улице уже стало заметно темнеть, и я предложила принести фонарь.

– Правильно, – одобрил Мишаня, – а то в темноте мы ничего толком не увидим.

– А что, собственно, вы ищете? – раздался голос у меня за спиной.

Я аж подпрыгнула от неожиданности. Нервы-то и так на пределе. В калитку входили вчерашний майор Вересько и его подручный, молодой белобрысый парнишка с детским румянцем (звания его я так и не разобрала).

– Ну, вот, Мишаня, – проворчала я едва слышно, – твоя работа.

Мишка заметно занервничал. Милиционеры оглядели знакомую им уже территорию и вопросительно посмотрели на меня.

– Где труп-то? – беззлобно спросил майор. – Вы, как я погляжу, никак не угомонитесь. Третий труп, и все одна компания. Давайте, показывайте, кто на этот раз.

Мне очень не понравились намеки майора. «Что это значит – третий труп?»

– А что, Серега умер? – упавшим голосом спросила я.

– А это еще кто такой? – не понял майор.

– Как кто? Строитель мой, – возмутился Мишка. – Тот, что из окна прыгнул.

– Ах, этот, – протянул господин Вересько. – Ну, это ваша версия. А я думаю, что его сбросили... Правда, он почему-то говорит, что выпал сам, – нехотя добавил майор.

Мишка побледнел и в разговор больше не встревал. Я же повторила свой вопрос:

– Так что же насчет Сереги, Иван Ильич? Жив он?

Майор грустно посмотрел на меня и ответил, что, кажется, жив.

– Ну, вот видите, – обрадовалась я. – Серега жив, а у нас трупа вообще нет. Значит, всего получается не три, а один.

Иван Ильич подозрительно покосился в мою сторону и, вложив в свой следующий вопрос побольше яда, спросил:

– Так это что, ложный вызов? А знаете ли вы, что полагается за вызов милиции без основания...

– Основания были, – поспешила я уверить милиционера. – Разве бы мы позволили себе вызывать вас без повода. – И я по возможности честно заглянула в глаза майору. Он почему-то смущенно крякнул и сказал:

– Ну?

– Что «ну»? – не поняла я.

– Где ваши основания? Короче, труп где?

– «Скорая помощь» увезла, – встряла Лариска.

– Так... – удовлетворенно протянул майор. – А вы сказали, что трупа не было, – повернулся он в мою сторону. – Нестыковочка.

Я сделала Лариске страшные глаза, а Димка попытался объяснить милиционеру, что «скорая помощь» увезла не труп, а травмированного профессора из Америки, который упал, разбил лоб и потерял сознание, а рабочие, не разобравшись, вызвали «скорую помощь» и милицию для порядка.

– Это у вас называется порядком – милицию по два раза на день вызывать? – озлился майор.

– Почему по два? – удивился Мишаня. – Мы вас сегодня только первый раз вызвали.

– Вы еще издеваетесь? – окрысился милиционер. – Вот оштрафую вас за ложный вызов, тогда узнаете.

– Но ведь вызов был не совсем ложный, – заискивающе начала я. – Мы же сначала подумали, что профессор действительно разбился насмерть, и позвонили вам. А тут как раз потерпевший ожил.

Иван Ильич от возмущения начал наливаться краской:

– Вы что же это мне голову морочите совсем? Ваш потерпевший, что же, сначала умер, а потом вдруг ожил?

– Да нет же, – теперь уже я начала терять терпение. – Не умирал он вовсе, а только сознание потерял, а все решили, что умер.

Майор энергично потер лицо, мотнул головой и уставился мне в глаза:

– Ну, и где же ваш оживший труп? – устало спросил он.

Я потупилась и рассказала, как мы нечаянно уронили носилки вместе с потерпевшим, отчего тот опять потерял сознание, и «скорая» увезла его в больницу.

– О Господи, твоя воля, – как-то совсем не по уставу выразился майор и покосился на давящегося от смеха подчиненного, молодого милиционерчика.

– Ты чего это? – строго спросил он.

Милиционерчик зашелся деланным кашлем.

– Муха в горло попала, – прохрипел он.

Майор бросил на парнишку недобрый взгляд и пошел прочь от нашего дома, даже не попрощавшись.

– Вы уж извините, – крикнул вдогонку Димка.

– Спасибо, что зашли, – совсем некстати произнесла Лариска.

Майор ничего не ответил и скрылся за поворотом. За ним торопливо поспевал молоденький милиционерчик.

– Ну, слава тебе, Господи, – облегченно вздохнул Мишаня. – Кажется, пронесло.

Он сел на скамейку и закурил.

– Что за лето выдалось, – произнес он, глубоко затянувшись, – просто ужас какой-то. Прав майор, что ни день, то новая беда. А у тебя, Димон, слыхал, родственники объявились в Париже? – без перехода поменял тему Мишка. – Господа все в Париже?

Лариска заинтересованно уставилась на Димку.

– Дима, расскажите про Париж, про родственников, – заворковала она.

Мишка с неодобрением посмотрел на жену.

– Ты что, в Париж, что ли, хочешь? – спросил он. – Сказала бы. – Он пожал плечами. – Что там делать? Моря там нет, а магазинов с тряпками и здесь теперь полно.

– Да разве в этом дело? Париж – это город любви, – мечтательно пропела Лариска, глядя Димке в глаза.

Мишке такое поведение жены совсем не понравилось. Он был ревнив и болезненно переносил знаки внимания, оказываемые мужчинами его красавице жене. А уж если Лариска на кого посмотрит – быть беде. Поэтому Мишаня заявил, что уже поздно и пора домой. Даже мое приглашение отужинать он отверг категорически, хотя по натуре был компанейским парнем. Лариске смерть как не хотелось уходить, но грозный муж увел ее почти силой. Мы проводили их до калитки.

– Спокойной ночи, – сказал Мишаня.

– Поплюй, – испугалась я.

– В каком смысле?

– В смысле через левое плечо, чтоб не сглазить, – пояснил Димка.

– А-а... – протянул Мишаня и с готовностью хотел плюнуть, но слева оказалась Лариска. – Садись, дорогая, – Мишка галантно открыл перед женой дверцу джипа.

Они уселись, и машина почти бесшумно, едва шурша гравием, выплыла из проулка.

Мы остались одни. После такого шумного нервного дня тишина ночного сада почти оглушила. В том смысле, что было так тихо, как будто я оглохла. Вдруг где-то рядом запел соловей. Мы замерли у калитки и несколько минут слушали его трели.

– Эх, шельмец, как выводит, – похвалил Димка. – Ай, молодца. Слушай, Марьяшка, есть как хочется, – без перехода сообщил он, – сил нет.

Мы пошли в дом и начали метать из холодильника все, что попадалось под руку.

– А Мишка-то какой ревнивец, – заметила я.

– Не понял, – отозвался Димка.

– Да я про Мишаню. Лариска принялась тебя гипнотизировать своими глазищами, Мишка ее сразу же и увел. Не заметил, что ли?

– Не-а.

– Ну, ты и чурбан, Димыч. Такая красавица ему глазки строит, а он, видите ли, не заметил.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Димка. – Давай лучше ужинать. Кстати, сало у вас есть? Давай забацаем яичницу с салом, как в старые добрые времена.

– Эх, Димыч, по заграницам ездишь, а замашки как были, так и остались плебейские. – Я присела перед открытым холодильником в поисках сала. – Кажется, калитка хлопнула, – прислушалась я. – Может, наши уже вернулись?

По дорожке к дому процокали каблучки, и на террасу вбежала Лариска.

– Мишка опять в канаву упал, – сообщила она с порога.

– Да он же не пьяный был, – удивился Димка. – Ты что, не можешь его поднять?

– Да он вместе с машиной упал.

Я захохотала, а Димка посмотрел на меня с недоумением. Дело в том, что Мишаня, будучи абсолютно трезвым, периодически падает в канавы. И всегда вместе с машиной. Однажды был такой случай. Поехал он в соседний поселок навестить больного приятеля. По дороге, как водится, свалился в канаву и до товарища добрался уже пешком. Поднял больного с постели, и вместе они целый час вытаскивали Мишкину машину из кювета. Проведал больного друга, называется.

– Он что, ездить не умеет? – спросил Димка.

– Обижаешь, начальник. Просто он очень быстро ездит, не всегда успевает повернуть.

Мы подошли к месту ДТП. Джип сполз в канаву левым боком, а сам Мишка сидел, а точнее лежал на водительском месте и курил. От дна канавы его отделяло только боковое стекло. Из стереоколонок надрывалась Маша Распутина.

– Миш, ты бы хоть музыку выключил, – попросила Лариска. – Нечего народ смешить. Хочешь, чтобы весь поселок узнал, что Ломов опять в канаву свалился?

– Вместо того, чтобы критику наводить, – донесся из канавы голос, – лучше бы протянули потерпевшему руку помощи.

– Нет, дружище, – Димка обошел вокруг машины, – тут рукой не обойдешься. Тут трос нужен и желательно трактор. На своей «шестерке» я тебя вряд ли вытяну.

– Ну, где же мы сейчас трактор найдем? – сказала я. – Давайте попробуем своими силами.

Димка с сомнением посмотрел на меня, потом на Лариску. Наши силы его не впечатляли.

– Давай вылезай, – крикнул он Мишке, – хорош разлеживаться. Лариса сядет за руль, а мы будем толкать.

– Нет-нет, – замахала руками Лариска, – я не смогу. Я джип никогда не водила.

– Да какая разница? Я же тебе не самолет предлагаю.

Но Лариска ни в какую не соглашалась лезть внутрь машины.

– Давай я попробую, – предложила я. – Действительно, не самолет же.

Мишка вылез из машины через правую дверь, как из люка танка, и я заняла его место на дне канавы.

– Значит, так, – сказал Димка. – Я сейчас подгоню свою машину, а ты, Михаил, позови кого-нибудь из мужиков покрепче. Попробуем твой «газик» вытянуть. – И они разбежались в разные стороны.

Лариска просунула голову внутрь машины и поддерживала меня морально. Минут через пять подрулил на своей «шестерке» Димка, а еще через десять минут вернулся Мишка и привел с собой троих мужиков: Шурика Селиванова, Петро Петровича и Славку Большого.

– Да, – протянул Шурик, глядя на сползший в канаву джип, – пора ставить вопрос о расширении дороги. Такие мужики, как Михась, да на таких тачках в канавах валяться не должны.

– Послушайте, – крикнула я из машины. – Мне здесь лежать уже надоело. – Будете вытаскивать или разговоры разговаривать?

Шурик просунул голову в окно и, увидев меня, осклабился:

– Какие люди! Сама Марианна! Не боись, соседка, сейчас мы тебя вытянем. Ты колеса прямо поставь и, как я команду дам, двигай на первой скорости. Попробуем враскачку. Эй, в «шестерке», готов? – крикнул он Димке.

– Готов!

Мужики попрыгали в канаву и уперлись джипу в зад.

– Давай, «шестерка», двигай! Марьяша, потихоньку!

«Шестерка» ревела, джип урчал, мужики кряхтели и матерились. Результат был нулевой.

– Нет, это бесполезняк, – резюмировал Славка, прозванный Большим за шкафообразную фигуру. – Нужен другой джип. Но где ж его взять?

– Вообще-то двенадцатый час, – заметила я из канавы, – и, кроме того, мне здесь совсем не нравится.