Текст книги "Брачный сезон"

Автор книги: Галина Балычева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Галина Балычева
Брачный сезон

Утром позвонил из Парижа Димка. Орал как ненормальный. Родственников он там нашел – то ли двоюродную бабушку, то ли троюродную тетку, я спросонья не поняла.

Вот человек. Ведь знает, что я махровая сова и раньше одиннадцати не встаю. Так нет же, звонит ни свет, ни заря. Совести совсем нет.

Я велела ему приезжать и зарылась поглубже в подушки. Только я уснула, как телефон зазвонил снова.

– Ну? – буркнула я в трубку.

– Баранки гну, – ответил родной голос. – Ма, сегодня приеду, и не один. Ты, конечно же, рада?

– Ну, а можно все то же самое, но только чуть позже? – проворчала я.

– Нет, родная, нельзя. Вставай, ставь пироги, нечего в койке валяться. В окно-то выгляни, посмотри, утро какое. Все, целую.

Степка отключился, а я села в постели и злобно уставилась на телефон.

– Ну, кто следующий?

Телефон не заставил себя долго ждать.

– У аппарата, – металлическим голосом произнесла я.

– Марьяночка, деточка, – донесся издалека голос. – Это тетя Вика.

– Тетя Вика! – заорала я. – Дорогая, ты где?

– Да дома!

– В Киеве, что ли?

– В Киеве. Где же еще?

– Ну, что за дела? – возмутилась я. – Дачный сезон в разгаре, а ты до сих пор в Киеве.

– Да едем мы, едем, – засмеялась в трубку тетушка. – Фира уже на чемоданах сидит.

– Ой, поцелуй его за меня. Соскучилась ужасно. На какое число у вас билеты?

– На восьмое, в смысле восьмого будем в Москве, утром, как всегда. Кеша где, дома?

– Дома, в Москве, я одна на даче.

– Передавай ему привет, и пусть встречает восьмого на Киевском. Все, Марьяночка, целую, до встречи.

Тетя Вика – родная сестра моего отца. Каждое лето она гостит у нас на даче в Подмосковье. Я ее обожаю. Во-первых, с появлением тетушки я забываю, что такое кухня. Максимум, что мне доверяют, это помыть посуду. А во-вторых, тетя Вика так вкусно готовит, что все лето мы живем как в санатории или даже еще лучше.

Ну, что же, утро начинается не так уж плохо. Скоро Степка приедет, может, даже вместе с дедом. Дед – это мой отец, Викентий Павлович Самсонов. Дедом мы стали его называть после рождения его первого внука – моего сына Степана. Поначалу отец даже гордился своим новым званием. Но с годами, а Викентию Павловичу в настоящий момент пятьдесят девять, он стал выражать недовольство, если мы называли его дедом при дамах. В молодые годы отец был страшным ловеласом. Женщины от него просто сходили с ума. И надо отдать должное, ухаживать он умел красиво. Мама мучилась с ним не один десяток лет. Все надеялась, что с годами дурь из головы или еще откуда повыветрится. Но куда там. Ничто его не берет.

Вот и получилось, что на шестом десятке лет мамочка сказала: «Ну, хватит, дорогой, горбатого, видно, могила исправит. Детей мы с тобой вырастили, фокусы мне твои надоели до смерти, хочу я на старости лет пожить спокойно».

Ну, про старые годы мамочка пококетничала, выглядит она дай Боже, просто отлично выглядит. Больше сорока пяти ей ни за что не дашь. Да и не на покой она решила отправиться, а просто вышла замуж за своего коллегу (мама у нас переводчица с французского и итальянского) и уехала, как говорится, на ПМЖ в Париж.

Для деда это был страшный удар. «Ни одна женщина, – кричал он, – за всю мою жизнь не оставила меня первой. Меня предала... И кто же? Моя жена, мать моих детей, моя Наташа – самая умная, самая тонкая женщина, какую я знал. Как она могла оставить меня на склоне лет, увлечься каким-то заезжим хлыщом, бросить семью, детей?»

Дети – это мой младший брат, который уже четыре года живет и работает в Атланте, и видимся мы не чаще двух раз в году – на Новый год и на чей-нибудь день рождения. Второй ребенок – это я, девушка тридцати девяти лет, разведенная или, правильнее сказать, свободная, с двадцатилетним сыном-студентом. Таких вот деток покинула наша мамочка, которая звонит нам по телефону каждую неделю, шлет подарки, несколько раз в году приезжает в Москву в командировки.

Мама по-прежнему работает, и очень успешно. Она классный переводчик, и ее работа хорошо оплачивается. Да и муж мамин, Поль – человек вполне обеспеченный. В общем, они в полном порядке. Так что когда мы бываем во Франции, мама с Полем устраивают нам настоящие парижские каникулы.

Отец после того, как его покинула мама, отчаивался сильно, но не долго. Очень скоро он стал появляться в нашем доме с какой-нибудь очередной феей. «А что же? – говорил он. – Я теперь человек свободный, мне нужно устраивать свою жизнь».

Да пусть, конечно, устраивает, но хорошо бы уже как-то определиться раз и навсегда. Хотя что я такое говорю? Это не для моего отца. Он человек увлекающийся во всем, не только в том, что касается женского пола. Он, между прочим, доктор наук, профессор, работает в области иммунологии. Успевает и наукой заниматься, и книги писать, очень недурно играет на гитаре, отлично знает историю. Ну, что еще? Он мастер спорта по боксу, хотя это, конечно, было давно, в молодые годы. Еще он обожает покер, замечательно поет старинные романсы и неплохо готовит. Конечно, такой неординарный мужчина, который к тому же еще обладает достаточно импозантной наружностью, интересен для многих женщин. А дед, в свою очередь, не оставляет их интерес к своей персоне без внимания. Такой вот порочный круг.

В следующем году Викентий Павлович будет праздновать свой юбилей – шестьдесят лет. Возраст, можно сказать, почтенный, но не для нашего деда. Он все время в действии, в гуще событий, последний год преподавал в Йельском университете. Там считают, что некоторые разработки отца в области биохимии – чуть ли не революция в науке. Вот они и пригласили его прочитать курс лекций. Дед успешно справился с задачей, а заодно успел закрутить роман с молоденькой преподавательницей тамошнего университета и решил жениться. Прилетел он в Москву готовить почву для отъезда, но здесь, на беду, у него опять случился роман с еще более молодой женщиной. И дед тогда сказал: «Если я смог за такое короткое время увлечься другой женщиной, значит, там было не настоящее чувство. Не встретил я еще такой женщины, как моя Наташа, – единственной и неповторимой». Как будто наличие единственной и неповторимой Наташи мешало ему заводить романы в бытность их совместной жизни. Вот такой у нас дед, которого, несмотря на все его выкрутасы, мы очень любим и даже гордимся.

Я варила на кухне кофе, когда вновь зазвонил телефон:

– Марьяша, доброе утро, я тебя не разбудил?

– Привет, папа, ты когда приедешь?

– Завтра. Сегодня Маклахен прилетает из Америки, хочу его встретить. Кстати, Степку не жди. Я загрузил их с Сергеем кое-какими делами. Так что приедем завтра все вместе. Хорошо?

– Отлично. Тогда сегодня буду отдыхать. Кстати, тетя Вика звонила, они приезжают восьмого.

– Восьмого? Очень хорошо. Ну, до завтра, целую.

Дед отключился, в смысле повесил трубку, а я уселась в столовой за большой круглый стол и принялась наслаждаться первой за день чашкой кофе. Сквозь легкие шторы пробивалось солнце, и от этого в комнате царил уютный полумрак-полусвет.

На улице хлопнула калитка, и через минуту в дверях появилась соседка – красавица Лариска, уже с утра в полной боевой раскраске и, как всегда, в туфлях на высоких каблуках. Как она умудряется ходить в них по дачным тропам, уму непостижимо.

– Эй, люди добрые, – бодро крикнула Лариска, – а не угостите девушку чашкой кофе?

– Заходи, девушка, угощу. Тебе, как всегда, черный и без сахара?

– Ага.

Лариска уселась на стул, закинула ногу на ногу и закурила тонкую сигарету.

– Ну, ты как после вчерашнего? – спросила она. – Я так просто вся на нервах.

– Да, мне это сразу в глаза бросилось, – съехидничала я.

Лариска, не оценив моего сарказма, беззаботно продолжала:

– Мишку в милицию вызвали на допрос.

Я посмотрела на соседку более внимательно:

– Ну, и что же тебя так забавляет? Вчера – труп в доме, сегодня муж в милиции.

– Ну, во-первых, не в доме, а, во-вторых, может, еще и не труп, – парировала красавица.

Дело в том, что вчера у Мишки, нашего новорусского соседа, случилась пренепреятнейшая история. Один из его рабочих, строивших Мишане баню, среди ночи сиганул из окна второго этажа этой самой бани.

Мы сидели ночью у костра на даче Коноваловых, когда прибежал перепуганный Мишка:

– Слава Богу, вы еще не спите, – запыхавшись, произнес он. – Беда у меня. Рабочие у меня живут, баню строят. Так вот один из них ни с того, ни с сего среди ночи выбросился из окна. Даже створки не открыл, прыгнул через стекло. На земле – кровища и полно осколков. Я услышал грохот, выскочил во двор, в темноте не пойму, что к чему. Потом вижу: возле бани кто-то шевелится, подбежал, смотрю – это строитель мой, Серега, весь в крови. Я к нему кинулся, а он, как собака, ломанулся через кусты, потом через забор и убежал. Мне бы, дураку, сразу за ним погнаться, а я побежал штаны надевать. Короче, обегал я все улицы, нет его нигде. Но я вам скажу, возле бани такая лужа крови, что я не поручусь за его жизнь. Прошу вас, пойдемте со мной, помогите найти Серегу. Его нужно в больницу отвезти, не ровен час помрет.

– Ну, дела, – изумился Санька, наш новый сосед. – Петрович, у тебя фонарь есть? – обратился он к хозяину дачи, Ивану Петровичу. – Бери фонарь, пошли на поиски.

Иван Петрович принес из дома мощный фонарь, и мы вчетвером (жена Коновалова, Евгения Львовна, осталась дома) отправились на Мишкину дачу.

– След нужно брать с места происшествия, – распорядился бывший мент Иван Петрович.

Санька согласно кивнул:

– Давай, Петрович, покажи класс розыска.

– Миша, а что говорит напарник, что у них произошло? – Я едва поспевала за быстро идущими мужчинами.

– Да что он может говорить? Он по жизни придурковатый какой-то, а сейчас и вовсе в полном ступоре. То ли от страха, то ли еще от чего. Да и не было у меня времени с ним разговоры разговаривать. – Мишка достал сигареты и на ходу закурил. – Вот беда так беда, – выдохнул он. – Если Серега отбросит копыта, мне кранты. Посадят, как пить дать, посадят.

– Да за что же тебя сажать, Мишаня? – Я бежала рысцой рядом с Мишкой, уцепившись за его рукав.

– У меня после той аварии еще год условно... еле отмазался. А тут такое...

– Может, Серега пьяный был? Может, они чего не поделили с напарником своим? Как его зовут, кстати?

– Да Василием его зовут.

– А наркотой они у тебя не баловались?

– Ну, мне только этого не хватало, – задохнулся Мишаня. – И что значит «у тебя»? Ты на что намекаешь?

– Я имею в виду, что, может, они напились, обкурились или укололись. Ты запах не почувствовал? Если они травку курили, должен быть запах специфический.

– Да ничего я не почувствовал. Я за неделю так намотался, что не до чувств... Хотя постой-ка. А ведь действительно, – вспомнил Мишка, – я когда к Ваське вбежал, узнать, что случилось, он сидел совершенно пьяный, «му» сказать не мог. А запаха никакого не было. Точно, не было.

– Значит, это была не травка и не водка, – сказал Иван Петрович.

– Ну, если не водка и не травка, тогда остаются галлюциногены и героин, – хохотнул Санька.

– Да типун тебе на язык, – возмутился таким предположением Мишаня.

Мы подошли к Мишкиному дому. В окнах горел свет, и на крыльцо сразу же вышла Мишкина жена Лариска.

– Где же вы ходите? Я тут со страху помираю. – Она зябко куталась в вязаную шаль, хотя ночь была довольно теплой. Видать, знобило на нервной почве.

– Ну, и где тут у вас баня? – крутил головой во все стороны Санька.

Слона-то он, что называется, и не приметил. Мишка повел нас в глубь сада, где в самом углу высился здоровенный домина, уже подведенный под крышу.

– Это, что, баня, что ли? – присвистнул Санька. – Ничего себе банька, да здесь роту помыть можно единовременно.

– С какой стати? – не понял юмора Мишаня.

– Я имею в виду, что большая очень.

– Нормальная, как у всех.

Баня действительно была не маленькой, и второй этаж довольно высокий. Если оттуда лететь, то можно и насмерть разбиться. Смотря как упадешь. Бывает, конечно, что и с десятого этажа падают и ничего. Но можно, как говорится, убиться и в собственной ванне. Тут уж кому что на роду написано.

Внизу под разбитым окном действительно были следы крови. Не так много, как Мишаня с перепугу описывал, но были.

Вооружившись фонарями, мы начали обследовать место происшествия. Капли крови вели к соседскому забору.

– Ну, что? Полезем? – спросил Сашка, цепляясь руками за забор.

– Давай попробуем. – Мишка легко перемахнул через двухметровую преграду, Сашка за ним.

Мы с Петровичем и Лариской топтались по эту сторону забора. Минут через десять мужики вернулись ни с чем.

– В темноте кровь на земле не видать, – доложил Мишка, – собака нужна.

У меня, конечно, есть собака, но это йоркширский терьер – диванное чудо с бантиком на макушке.

– Дулька в таком деле не потянет, – сказала я.

– Ясный перец, – согласился Мишаня. – Сейчас Марса приведу.

Мишка недавно купил щенка породы мастино-неаполитано. Но пес был еще настолько мал, не по размеру, разумеется, а по возрасту, что выполнять собачью работу вряд ли был способен. Тем не менее мы разбудили мирно спящего щенка, вывели во двор и указали на лужу крови. Марсик, как это ни страшно, оскалил зубы и зарычал, как большой. Однако на этом все и закончилось. Неожиданно он поджал хвост, присел по-девчачьи и сделал лужу. Как ни пытались мы направить щенка по какому-нибудь следу, он упирался жалобно скулил.

– Не иначе, как покойника чует, – произнес Санька.

Мишаня дико завращал на него глазами.

– Не каркай, ищи лучше.

– Где искать-то?

– Милицию нужно вызывать, – сказал бывший мент Петрович. – Сами не найдем, а время потеряем.

Мишка запаниковал, заметался возле крыльца, вытащил из кармана мобильник, потом сунул его обратно, опять вытащил...

– Слушай, Петрович, а может, сами найдем? Может, не надо милицию?

– А если не найдем и парень окочурится, пока мы тут рассусоливаем? – Петрович несогласно замотал головой. Мишка сник и протянул мобильник:

– Звони.

По своим старым каналам Иван Петрович быстро узнал номер телефона местного отделения милиции. Он вкратце обрисовал дежурному ситуацию и сообщил, что требуется срочная медицинская помощь.

Милиция прибыла только на рассвете. Может, профессиональный опыт подсказывал, что в темноте вести поиски если не бесполезно, то достаточно затруднительно, а может, просто были другие дела. Однако, прибыв на место происшествия, первое, что милиционеры сделали, это учинили пристрастный допрос Михаилу.

Спрашивали, откуда рабочие родом, где Мишка с ними познакомился, пил ли вместе с ними и не сам ли он этого рабочего из окошка выкинул. Мишаня аж зашелся от возмущения.

– Да я вообще не пью. Понимаете вы это?

Зачем он это сказал? Растерялся, что ли? Вообще-то Мишаня пьет и, честно говоря, имеет с этим большие проблемы. Пьет Мишка редко, но, что называется, метко. Год может не прикасаться даже к пиву, а потом в один прекрасный, а вернее, ужасный день набраться до положения риз. В эти страшные эпизоды жизни Мишка такое творит, что воспоминаний хватает на целый год, до следующего раза.

Видим мы, что Михаил совсем плох, путаться в ответах начал, в лице совершенно переменился, я его таким никогда не видела. Хотя мы все бы с лица сбледнули, кабы такая катавасия с кем из нас приключилась. На помощь Мишане пришел Иван Петрович. Несколько фраз, сказанных им на специфическом уголовно-процессуальном языке, если, конечно, можно так выразиться, мгновенно изменили атмосферу в милицейских рядах, и работа органов пошла по накатанным рельсам. Были записаны фамилии, адреса, телефоны всех свидетелей и потерпевшего, и только после этого начались наконец поиски самого потерпевшего.

Нашли его, кстати, очень быстро. Пробежал он не более ста метров от Мишаниного дома и свалился без сознания в придорожную канаву. Серега, слава Богу, был жив. Но врач приехавшей на «скорой помощи» сказал, что надежды на положительный исход мало, потерпевший, дескать, потерял много крови. Серегу погрузили в машину и увезли. Засобирались и милиционеры.

Старший по званию и возрасту толстый дядька-милиционер известил на прощание Мишаню о том, что тот будет вызван в милицию для дачи показаний. И посоветовал никуда не уезжать, а то это будет расценено как побег.

По домам мы разошлись только в шестом часу, а в десять меня уже разбудил Димкин телефонный звонок. Конечно, я совершенно не выспалась и пребывала не в лучшем настроении.

Еще кофе хочешь? – спросила я Лариску.

– Ага, и поесть чего-нибудь. Когда я нервничаю, у меня просто зверский аппетит.

Я пошла варить кофе и делать бутерброды.

– Сегодня Димка звонил, – сообщила я.

– Ваш граф Воронцов? – заинтересовалась Лариска.

– Он самый. Приедет скоро. Сказал, что нашел в Париже родственников. Я спросонья не поняла, – то ли они встретились в замке, то ли те живут в замке. Короче, богатые.

– Везет же людям, – вздохнула Лариска. Сам граф, родственники во Франции. Наверно, и наследство будет?

– Ну, это вряд ли. Родство еще доказать надо. А у Димки, насколько я знаю, никаких документов на этот счет нет. Хотя, может, я и ошибаюсь.

Лариска задумчиво уставилась в окно. Очевидно, мыслями она витала где-то между Парижем и Монте-Карло. Наконец взгляд ее стал осмысленным.

– Смотри-ка, – сказала она, – Сашка Купатов идет и с ним какой-то дед.

Я выглянула в окно.

– Сань, привет. Ты куда собрался?

– Искупаться хочу. Пойдем на речку.

– Вообще-то можно, я сегодня весь день свободна. А ты, – обратилась я к Лариске, – пойдешь купаться?

– Еще чего? В грязи барахтаться. Нет, я плаваю только в бассейне.

– Можешь не плавать, так просто на солнышке полежишь, позагораешь.

– Да я уже в Испании загорела. Нет, домой пойду. Может, Мишка вернулся.

Лариска пошла к выходу, и я вместе с ней вышла на террасу.

– Девчонки! – У крыльца стоял Санька вместе с незнакомым дядькой. – Вот товарищ ищет работу по строительству. Вам работники не нужны?

– Нам пока не до этого, – буркнула Лариска и поцокала на своих каблуках к калитке.

Я посмотрела на дядьку.

– У нас уже есть строители, спасибо. Поспрашивайте у соседей. Ты же знаешь, – обратилась я к Саньке, – что у нас рабочие уже вторую неделю новую баню строят.

– Да? – удивился Санька. – Забыл совсем. И как они, не шалят?

– Типун тебе на язык, – махнула я на Саньку рукой, – не накаркай. – Я и так тут одна кручусь. Отец дал указание баню строить и отбыл. А я, как всегда, его идеи расхлебываю. Нет, наши тихие.

Санька посмотрел на строителя.

– Ну, извини, отец, не получилось тебе помочь. – Он похлопал деда по плечу.

– Твой знакомый, что ли? – спросила я, когда за дядькой захлопнулась калитка.

– Да нет. Откуда? На улице встретился. Спрашивает, нет ли у кого работы.

– А тебе самому-то рабочие не нужны? Дом не будешь перестраивать?

– Нет, в этом году ничего делать не буду. Да я и дом-то еще не купил. Документы не оформлены. Вот когда стану полноправным хозяином, снесу эту хибарку к едрене фене и строю серьезный дом.

– Это как это? – засмеялась я.

– Увидишь. Ну, пошли, что ли?

– Сейчас, подожди минутку, полотенце возьму.

Я заскочила в свою спальню, натянула любимый желтый купальник, сверху – шорты и футболку, прихватила пляжную сумку и вышла из дома.

– Пешком или на велосипеде? – спросил Санька.

– Да ну его, велосипед. Пошли лучше пешком.

Мы отправились короткой дорогой через лес и по пути собирали землянику и болтали о том, о сем.

– Когда твои приезжают? – спросил Санька.

– Завтра, а восьмого приезжает тетя из Киева, и Димка, наверно, прилетит на недельку, звонил сегодня.

– А Димка – это кто?

– Друг семьи. Между прочим, из графьев. В Париже родственников нашел. Говорит, что ему нужно какую-то вещь найти для подтверждения своего происхождения. За этим и едет.

– Ну, это ж надо! Ни разу не видел живого графа.

– Вот приедет, увидишь. В общем-то мало чем отличается от других людей.

Мы спустились к реке и расположились у самой воды, в стороне от пляжа и шумных пляжников. Сашка разделся и сразу прыгнул в воду, а я для порядка решила немного полежать на берегу.

Красотища вокруг, покой... Лежала бы и лежала, ни о чем не думая, если бы не призывные Сашкины крики из воды.

– Ну, что же ты так орешь-то, – проворчала я, вставая. – Ну, иду я, иду.

Я осторожно вошла в воду по колено, а потом сразу бухнулась, обдав Сашку фонтаном брызг. Этот великовозрастный балбес обрадовался и кинулся меня топить. Но плаваю-то я лучше его, хотя и старше на пять лет. Догнать меня не просто. Я нырнула и, заплыв под водой Сашке в тыл, напала на него сзади.

С берега раздались жидкие аплодисменты. У воды стояли двое незнакомых парней и девица.

– Сань, ты их знаешь? – насторожилась я.

– Не-а.

– И я не знаю.

Я подплыла к кустам, спускающимся к воде, и стала выбираться на берег

– Куда же вы, девушка? – обратился ко мне один из парней, – давайте поплаваем вместе.

– За девушку, конечно, спасибо, – ответила я, выбравшись из воды, – но долго купаться и вам не советую. Вода еще холодная. – Он проводил меня наглым оценивающим взглядом.

К моему огорчению, на берегу неподалеку от наших полотенец стоял здоровенный джип, и под стать ему такой же здоровенный парень метал из машины сумки, пакеты, коробки с пивом. Ему помогала высокая тощая девица.

Было понятно, что ребята здесь всерьез и надолго. А жаль. Так было хорошо, тихо.

– Эй, соседи, – крикнул нам парень, – не возражаете, если мы здесь расположимся?

– Ну что вы, – интеллигентно ответила я, – конечно же, нет.

Парень подошел ближе.

– Ой, тетя Маша, здравствуйте, – произнес он, – сразу и не узнал.

Я с удивлением воззрилась на громилу.

– Андрей я, Белов. Помните? Со Степкой в казаков-разбойников играли.

– Андрюшка? – удивилась я. – Неужели ты? Ну и ну. Не узнала. Ей-Богу, не узнала. Ну, ты и вырос, просто мужик стал. Саша, познакомься с сыном известного хирурга Сергея Юрьевича Белова.

Сашка протянул парню руку:

– Александр.

– Андрей. А это Лена, – представил он свою подружку. Та кисло улыбнулась. – А это Сева, Гена и Оксана, – кивнул Андрей в сторону выходивших из воды ребят. – Тетя Маша, дядя Саша, у меня сегодня день рождения, и мы вас не отпустим, пока не выпьете за мое здоровье.

Мальчик Гена, который клеился ко мне в воде, слегка приуныл, услыхав, что я, оказывается, «тетя». А Сашка возмутился:

– Ты, что, Андрюха, какие мы дядя с тетей? Зови меня просто по имени.

– Александр Иванович, – ехидно подсказала я.

Парни весело рассмеялись, а девочка Оксана принялась строить Саньке глазки.

Мы посидели в Андрюшкиной компании, попили пива, потом вспомнили про Мишаню и решили сходить проведать друга. Надо же узнать, что от него хотели в милиции.

Попрощавшись с молодежью, мы отправились в сторону поселка. Шли через лес.

– Слушай, а что там за дома? – спросил Санька, указывая в сторону виднеющихся за деревьями крыш.

– Брошенные.

– Как брошенные?

– А так. Построили несколько домов в лесу на поляне, а потом оказалось, что это болото. Хозяева дома побросали, их, естественно, разворовали. Сейчас там голые стены, если, конечно, и стены не разобрали.

Сашку отчего-то заинтересовали эти дома.

– Пойдем посмотрим, – предложил он.

– Пойдем, если хочешь, – нехотя согласилась я. – Хотя смотреть там не на что.

Мы вышли на поляну и огляделись. Трава на болотистой земле колосилась по пояс.

– Ну, дальше что? – спросила я, без радости взирая на это печальное место.

– Давай внутрь зайдем.

Мы зашли в крайний дом. Стены ободраны, пол частично снят, с камина сбита изразцовая плитка.

– Да, – протянул Санька, – впечатляет.

Он отправился обследовать помещение, а я, заметив в щели пола блестящую пуговицу, стала от нечего делать выковыривать ее при помощи проволочки. Оказалось, что это не пуговица вовсе, а пряжка. Честно говоря, я очень обрадовалась находке. Недавно я потеряла точно такую же пряжку от совершенно новых босоножек. Носить их без одной пряжки я не могла, а выбросить жалко. Они очень дорогие и мне нравились.

– Саша, – крикнула я, – не зря мы сюда пришли – я клад нашла!

Сашка появился в проеме двери со странно перекошенным лицом.

– Ты чего это? – спросила я.

– Там труп, – хрипло произнес Санька.

– В каком смысле?

– В прямом.

– Там человек? – испугалась я.

Сашка кивнул.

– И что с ним?

– Лежит на полу. Голова разбита.

– Господи, ужас какой, – ахнула я. – Может, «скорую» надо? Мобильник с собой?

– А куда звонить-то?

– Звони «03».

– Погоди, давай у него пульс пощупаем.

– Сань, я боюсь, – промямлила я.

Но Сашка, не обращая на меня внимания, опять пошел внутрь дома, я на ватных ногах поковыляла за ним.

В кухне у печки лежал на полу человек, лицо его было серого цвета. Сашка присел на корточки и приложил два пальца к шее мужчины.

– Ну? – шепотом спросила я.

Сашка отрицательно помотал головой.

– Пойдем, пойдем отсюда скорей, – потянула я его за руку. – Надо в милицию позвонить.

Мы торопливо покинули эту жуткую мертвую полянку и быстро-быстро пошли к поселку. Несмотря на жару, меня бил озноб, и я с трудом могла говорить.

– Какой телефон в милиции? – спросил Сашка.

– «02».

– Да нет. Здесь какой?

– Н-не знаю.

– Вчера же звонили.

– Ив-ван Пет-тр-рович з-звон-нил. – Мои зубы выбивали дробь.

– Пошли к нему.

Бывшего мента Коновалова, как назло, не оказалось дома. Все окна были закрыты, и на двери висел замок.

– Куда же он подевался? – растерялся Санька. – Что же теперь делать?

– Пойд-дем к М-мишане, – предложила я.

– Правильно. Может, он телефон знает?

Мы направились к Мишкиной даче, но его дома тоже не оказалось.

Дома была одна Лариска, которая сидела с ногами на диване и пила коньяк из пузатой рюмки. Глаза ее были красные, тушь размазалась. По всему видно, что ревела. Рядом посапывал щенок Марсик.

– Ну, что, Мишка не возвращался? – с порога спросила я.

Лариска в ответ только помотала головой, а я, оттеснив Марсика, присела рядом и сочувственно погладила ее по плечу.

Лариска дернулась от моей руки и ойкнула.

– Ты меня оцарапала, – капризно произнесла она.

Я посмотрела на свою руку, в которой все еще держала найденную в заброшенном поселке пряжку.

– Ой, извини. Это у меня пряжка, нашла сегодня. – Я сунула находку в сумку. – Представляешь, – начала я с энтузиазмом, – я потеряла точно такую же пряжку от совершенно новых босоножек. И вот какая удача...

Лариска посмотрела на меня как-то странно, и я осеклась. Действительно, глупо было говорить про какие-то босоножки, когда у людей такие проблемы. Я решила загладить свою бестактность.

– Неужели Мишаню до сих пор в милиции держат? Он, кстати, не звонил?

Лариса снова покачала головой:

– Не звонил. И на мои звонки не отвечает. Не знаю, что и думать, – пробормотала она. – Сижу, реву, пью.

– Дай мне тоже глотнуть, – попросила я, – а то меня всю трясет после увиденного.

– А что ты видела? – Лариска повернула ко мне голову.

Я с сомнением посмотрела на нее. Стоит ли ей сейчас говорить о трупе? Она, бедная, и так сама не своя.

– Труп мы нашли в лесу, – бестактно встрял Санька. – В милицию нужно звонить, а телефон не знаем.

Лариска побелела и залпом допила коньяк.

– Вот-вот, – согласилась я с ее реакцией, – меня тоже до сих пор трясет.

Я достала из бара чистую рюмку и налила себе коньяку.

– Господи, да что же это делается? – запричитала Лариска. – А Мишки все нет и нет, – и слезы с новой силой полились из ее глаз.

«Да, при таком развитии событий женщине оставаться одной в доме небезопасно, – подумала я. – А я, кстати, тоже одна». И я обратилась к Лариске с предложением:

– Лариса, если Мишка сегодня не вернется, приходи ко мне ночевать. Или я к тебе приду, вместе как-то спокойнее.

Но Лариска, подняв на меня совершенно больные красные глаза, отрицательно покачала головой.

– Нет, нет, не надо. Я в порядке.

Сашка же беспокойно расхаживал по комнате и сочувствия к несчастной красавице не проявлял.

– Ну, у кого же нам телефон-то узнать? – не унимался он.

Я предложила еще раз сходить к Коноваловым. Мы попрощались и направились к выходу.

– Лариса, если что, звони или лучше приходи, – сказала я уже в дверях.

Она ничего не ответила, только кивнула и сидела на диване такая жалкая и потерянная, а по щекам по-прежнему текли слезы.

– Ну что ты, ей-Богу? – сказала я. – Отпустят твоего Мишку, вот увидишь. Он же ни в чем не виноват. Разберутся и отпустят. А может, все же ко мне пойдешь?

– Нет, спасибо, – хриплым голосом произнесла Лариска, – я спать лягу, голова болит, – и она поднялась с дивана.

– Хорошо, ложись. Только не вздумай после коньяка снотворное пить.

Оставив Лариску одну, мы с Санькой опять двинулись к Коноваловым. Слава Богу, Петрович был дома. Мы нашли его возле сарая воюющим с бензопилой.

– День добрый, Петрович, – крикнул Сашка.

– Кому добрый, а кому и нет, – отозвался бывший мент, пытаясь завести пилу. – Полчаса бьюсь, не заводится, зараза.

– У нас тоже неприятности, – сообщила я, и, понизив голос, сказала, что мы нашли в лесу труп.

– Что вы нашли? – Петрович яростно рвал тросик, пила рычала, но не заводилась.

– Труп в лесу, в заброшенном поселке, – повторила я.

До Петровича наконец дошел смысл сказанного, и, оставив пилу в покое, он ошалело уставился на меня, потом перевел взгляд на Сашку. Тот утвердительно кивнул.

– Что же это такое делается? – вопросил Петрович и в сердцах что есть мочи рванул тросик. Пила завелась, отрезав в мгновение ока край скамейки. – Тьфу, окаянная, – совсем расстроился сосед. Он отложил пилу в сторону. – Сорок лет здесь живу, ничего подобного не было. Тишь да благодать. А тут за сутки второй труп.

– А что вчерашний, Серега то есть, умер? – обомлела я.

Петрович опять воззрился на меня, потом ответил:

– Да вообще-то я не знаю. Даст Бог, выкарабкается. А тот, что в лесу, вы его узнали?

Я пожала плечами.

– Да вроде нет. – Лично я от страха почти ничего не разглядела. – Сань, ты его не узнал?

Сашка отрицательно помотал головой.

– Слушай, Петрович, – сказал он, – надо бы милицию вызвать. Ты ведь телефон знаешь, вчера звонил. Мы к тебе за этим и пришли.

Коновалов удивился:

– А сами-то что, телефон милиции не знаете? Звонили бы «02». Ладно, сейчас пойду поищу.

Петрович скрылся в доме, а мы присели на обрезанную скамейку.

– Странно, – произнесла я. – Почему Иван Петрович решил, что мы нашли труп мужчины, а не женщины? Мы же не говорили, что это мужчина.

Санька с непониманием уставился на меня, а я, понизив голос, продолжила:

– Вспомни, Петрович спросил: «Вы его узнали?» А когда говорят «его», имеют в виду мужчину. Но ведь это же мог быть и труп женщины. Не согласен?

Санька на минуту задумался, глядя себе под ноги, потом ответил:

– Ну, просто слово «труп» мужского рода. Вот Петрович и сказал: «Вы его узнали?», то есть знаем ли мы этот труп. А что, у тебя какие-нибудь подозрения?