Текст книги "Брачный сезон"

Автор книги: Галина Балычева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Димка осторожно поднял меня с пола, поставил на ноги и подтащил к тросу.

– Смотри, вот петля. Видишь?

Болтающийся трос расплывался у меня перед глазами.

– Марьяша, миленькая, постарайся чуть-чуть подтянуться, а я тебя сверху вытащу.

Димка опять выпрыгнул из подземелья и шепотом отдавал распоряжения Фире. Я просунула ногу в импровизированное стремя и тут же потеряла равновесие. Фира плохо меня страховал, и через мгновение мы с ним вместе оказались на полу. Димка наверху тихо взвыл. От соприкосновения с холодным полом мне опять полегчало – тошнота отпустила, и круги перед глазами исчезли. Не зря при головной боли рекомендуют холод к голове. Я немного полежала и, слегка очухавшись, даже смогла самостоятельно встать на четвереньки. Фира хлопотал рядом, но в данной ситуации от него было мало проку. Поняв, что надеяться мне не на кого, я, пошатываясь, приняла вертикальное положение, уцепилась за трос и с третьей попытки вставила ногу в петлю. Фира изо всех своих немногих сил старался меня приподнять. И это, как ни странно, ему удалось.

– Привстань на петле и подними руку, – умолял сверху Димка.

Я моталась на тросе, как груша, Фира, уцепившись за мою талию, фактически болтался вместе со мной.

– Фира, отцепись, – произнесла я из последних сил и, ни на что уже не надеясь, подняла вверх руку. Димка тут же вцепился в нее мертвой хваткой.

– Давай другую, – прошипел он.

Я повиновалась и тут же была поднята на поверхность. От перелета мне опять поплохело, и, чтобы унять подступившую к горлу тошноту, я быстренько прилегла на холодный пол.

– Марьяша, тебе плохо? —Димка склонился надо мной.

– Уже лучше, – промычала я.

– Потерпи немного, я сейчас Фиру вытащу.

Фира с Димкиной помощью вылетел из подземелья, как черт из табакерки. Старик порядком перемазался сажей, пока, изображая пьяного, кувыркался возле костра. Димка опять прыгнул в подвал и вылез оттуда уже с инструментами и шкатулкой.

– Фира, держи сумку, – велел он, – а я понесу Марьяшку. – Он поднял меня на руки и пошел к выходу.

– Посмотри, как там сторожа.

Фира заглянул за угол.

– Спят, умаялись, сердешные, – ответил он.

– Ну, тогда побежали.

До ближайших кустов было рукой подать, и через минуту мы уже оказались вне поля зрения сторожей. Но Димка не остановился, чтобы передохнуть, а быстро зашагал к дому.

– Димыч, ты чего так несешься? – спросила я. – Давай отдохнем. Устал, небось?

– Скорее хочу освободить руки, – пошутил он в ответ.

– Тяжело? Давай я сама пойду.

– Куда ты пойдешь? Лежи молча, похоже, у тебя сотрясение мозга.

Голова действительно болела нестерпимо, и я с трудом справлялась с тошнотой.

Димка быстро шел по тропинке вдоль картофельных огородов, за ним семенил чумазый Фира. Даже рыже-седые усы стали черными и воинственно торчали в разные стороны.

– Фира, ты похож на домового после бурной гулянки, – прыснула я.

Фира обрадовался, что я несколько ожила, и, выхватив из-за пазухи фляжку, в которой вчера был коньяк, запел, кося под пьяного:

– Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить...

– Тихо, дед. Ты что, обалдел? – шикнул на него Димка.

– Ну да, ну да. Конспихация и еще хаз конспихация, – прокартавил Фира голосом Владимира Ильича Ленина.

Я покатилась со смеху, а тошнота снова подкатила к горлу.

– Ой, Димыч, положи меня скорей на землю, меня тошнит.

– Терпи, – прошипел он. – Вот уже дом – два шага осталось.

Я закрыла глаза и стала глубоко дышать.

В дом мы проникли незамеченными, так, по крайней мере, нам показалось. Хотя после событий сегодняшней ночи я за нашу конспирацию не поручилась бы.

Димка положил меня на кровать за занавеской, а на лоб пристроил мокрое полотенце. После ночи, проведенной в подземелье, лежать на мягкой кровати было ой как приятно. Вот если бы еще голова не болела, да еще бы душ принять...

Димка с Фирой шушукались за занавеской.

– Марьяша, ты не спишь? – Димка заглянул ко мне в спальню.

Я открыла глаза.

– Выпей таблетки, легче станет. – Он сунул мне в рот две какие-то таблетки, следом влил воды и осторожно положил меня обратно на подушки.

«Какая забота», – подумала я, засыпая.

Проснулась я к вечеру. Было, правда, еще совсем светло, но солнце уже спустилось к лесу. Я осторожно повернула голову сначала в одну, потом в другую сторону – голова не болела.

Медленно, стараясь не делать резких движений, я села на постели, потом спустила ноги на пол. Головокружения не наблюдалось и совершенно не тошнило. Опираясь на спинку кровати, я встала и, слегка покачиваясь, вышла в так называемую горницу.

За столом пили чай Фира, Димка и Андрей Петрович.

– Ну, слава Богу, проснулась, – приветствовал меня хозяин. – Что же ночью-то будешь делать, красавица?

– А который час?

– Восьмой уже.

Ну, ничего себе. Это сколько же я проспала?

– Как голова? – поинтересовался Димка. – Не болит?

– Пить меньше надо, Марьяночка, – укорил меня Фира.

Я вытаращила на него глаза.

– Главное – никогда не надо мешать водку с вином, – поддержал его Димка.

– Что вы несете-то?

– Ну, ты же всю ночь не спала, мучилась с перепоя, – делал мне страшные глаза Фира.

– Ну, это дело поправимое, – развеселился Петрович. – Сейчас рюмочку-другую, и болезнь сама пройдет.

– Это уже без меня, – обиделась я на своих подельников. – Вот гады! Мало того, что я пострадала за общее дело, мне, можно сказать, башку пробили, так они еще на моем горбу решили в рай въехать. Придумали отмазку, будто бы я проспала весь день с перепоя. А вы сами-то когда встали? – ехидно поинтересовалась я.

– Да... мы сегодня тоже что-то разоспались. – Фира сделал невинную морду. – Часов до двенадцати провалялись.

Я злобно на него покосилась и, присев к столу, начала обдумывать форму мести этим бессовестным «трезвенникам».

«Если они проспали семь часов, – стала я прикидывать, – то в таком случае сегодня вполне можно было бы и отчалить. Димка выспался – пусть попотеет за рулем. Впрочем, это недостаточное для него наказание. Что бы такое придумать?»

Меня вдруг осенило.

– Фира, – пропела я сладким голосом, – мама приглашала встретить Новый год в Париже. Как жаль, что ты не сможешь с нами поехать.

Я попала в точку: у Фиры вытянулась физиономия, а Димка, гад, заржал.

– Не злись, Марьяша. Выпей лучше чаю и поешь чего-нибудь. Как ты себя чувствуешь?

– Чувствую!

После чая с баранками мне стало совсем хорошо. Теперь не терпелось узнать, что же находится в найденной нами шкатулке. Уж конечно, не золото и бриллианты, да нам этого и не надо. Но вот есть ли там что-нибудь, что подтверждало бы Димкино происхождение? Жаль, что нельзя было спросить об этом при Петровиче, а он все крутился в доме и никуда не выходил. Я бросала вопросительные взгляды то на Димку, то на Фиру, но те не обращали на меня никакого внимания.

– О, Митрич объявился, – возвестил Фира.

В окно было видно, как по тропинке к дому дефилировал Митрич с очередной корзинкой грибов.

– Наверно, сегодня на ужин опять будет картошка с грибами, – засмеялась я.

Петровичу эта мысль явно пришлась по душе, и он радостно крякнул.

Митрич вежливо постучал в дверь, поставил корзину с грибами у входа и, чинно поздоровавшись, проследовал к столу.

– Иду я сегодня по лесу, – начал он без предисловия, – утречком, как проснулся – сразу в лес... за первыми грибочками. Так вот, иду, грибы собираю, много уже насобирал и вдруг вижу... сундук под деревом стоит. Ничего себе, думаю... Вчера здесь проходил – не было сундука, а сегодня нате вам, появился.

Фира, я и Димка превратились в слух. Митрич даже несколько смутился от такого неожиданного внимания.

– Ну, и что же сундук? – подбодрил его Димка.

– Сундук как сундук, весь в плесени, а рядом мундир валяется, в общем, форма какая-то. Нынче такой что-то не видать. Уж какие-такие войска, и не придумаю.

Мы незаметно переглянулись: «Не иначе, это наш сундук».

– Очень интересные вещи рассказываете, Степан Дмитриевич, – сказал Димка. – А мы ведь здешних лесов и не видели совсем. Неплохо бы прогуляться. Как думаешь, Марьяша?

– Да, хотелось бы подышать свежим воздухом. – Я приготовилась бежать и дышать прямо сейчас. Очень мне не терпелось узнать, в каком таком лесу валяется наш сундук.

Однако Митричу такой поворот событий не пришелся по вкусу. Он-то ведь в гости пришел, грибы принес, а мы, видите ли, на прогулку засобирались. Димка правильно оценил ситуацию и, подмигнув Митричу, предложил следующую программу: Петровичу – заняться приготовлением ужина, Фире – сбегать в магазин и прикупить чего-нибудь подходящего... а Митричу – сопроводить нас в лес и показать окрестности.

Настроение в обществе резко пошло вверх. Петрович с Фирой засуетились вокруг грибов, а нам велели долго не гулять и поскорее возвращаться к ужину.

Пока старики возились на кухне и нас не слышали, Димка тихо сказал:

– Послушай, после того, что случилось, я не считаю нашу поездку милым приключением. Посиди-ка ты лучше дома. Мало ли что там может быть? Тебе и так уже досталось.

– Если ты так думаешь, то зачем же берешь с собой Митрича? Его здоровье тебя не заботит? – Я решительно мотнула головой. – Нет уж, я пойду с тобой.

Митрич выскочил из кухни, нетерпеливо топтался у порога. Весь его вид красноречиво говорил: «Раньше выйдем – скорее вернемся».

– Ладно, – согласился Димка, – не будем терять времени. Идемте.

Вместе мы вышли из дома, и Митрич отнюдь не прогулочным шагом припустился впереди нас. Оно и правильно – гулять, так гулять.

– Степан Дмитриевич, а далеко ли до того места, где вы сундук видели? – спросил Димка.

– Нет, недалече, сразу за речкой.

– Давайте туда прогуляемся.

– Так зачем же так далеко идти? – удивился Митрич. – Давайте здесь погуляем.

Димка усмехнулся.

– Думаю, что ужин будет готов не раньше, чем через час, – мы как раз успеем вернуться.

– Да? – Старичок с сомнением покосился в нашу сторону. – Ну, ладно, тогда пошли. Но только быстро!

Мы рысцой припустили в сторону леса, но через пятнадцать минут такой прогулки я поняла, что чувствую себя еще не совсем хорошо. Опять закружилась голова, я начала задыхаться. Димка заметил, что я уже едва передвигаю ноги, и посоветовал Митричу сбавить темп.

– Мы же гуляем, – крикнул он, – а не кросс бежим по пересеченной местности. Куда так торопиться?

Но, к моей радости, оказалось, что мы уже пришли.

– Вот это место, – Митрич указал на две сросшиеся березы впереди.

– А где же сундук? – спросил Димка.

– Тама должон быть.

Митрич проворно двинулся вперед, мы – за ним.

– Вот он, – радостно закричал старик, указывая на наш сундук, то есть на сундук, который мы вытащили из подвала, а у нас его бессовестным образом сперли да еще мне по голове надавали.

Сундук был вскрыт и... совершенно пуст. Рядом на траве лежала только черная форменная куртка или, скорее, пиджак, или не знаю, как правильно сказать. Но я видела в кино: такие куртки носили до революции то ли гимназисты, то ли студенты. Может быть, это университетская форма дедушки Дмитрия? Димка положил куртку на сундук и, присев на корточки, задумчиво уставился на нее. Митрич недоумевал, зачем мы теряем драгоценное время возле какого-то старья.

– Я похожу здесь рядом, грибы поищу, – сказал он. – Чего время зря терять.

Как только старик скрылся за деревьями, я тут же пристала к Димке с расспросами.

– Димыч, – присела я рядом на Траву, – ну, что там в шкатулке-то? Есть какие-нибудь документы?

– И да, и нет.

– ???

– Там письма дедушке от сестры и родителей, его записная книжка, диплом об окончании университета...

– Что же он диплом-то оставил? Все-таки высшее образование...

Димка покачал головой.

– Ты вспомни, какое время-то было... Те «новые русские» с гордостью заявляли: «Мы университетов не кончали!» Не в почете было иметь высшее образование.

– Ну Бог с ним, с дипломом. – Я махнула рукой. – Но разве все это не документы? Разве все это не говорит о том, что ты тот самый Воронцов?

– Это говорит о том, что нам здорово повезло, что у нас и шкатулку не украли. В принципе любой человек, имея в руках письма, фотографии и все такое прочее, может с таким же успехом доказывать, что именно он граф Воронцов. Понятно? – И Димка вернулся к созерцанию пиджака или кителя... как его там.

Я постояла, посмотрела и решила походить вокруг. В кино все преступники обязательно оставляют на месте преступления какие-нибудь улики.

Я стала кружить вокруг Димки и сундука, постепенно увеличивая радиус осмотра.

– Димыч, подойди-ка, – позвала я, – посмотри, что я нашла.

Димка поднялся с земли и направился в мою сторону.

– Посмотри, какие странные окурки...

– Чем же они странные?

– Во-первых, никто в деревне «Собрание» курить не будет.

– Приезжие.

– Согласна. Но обрати внимание, все сигареты выкурены не больше, чем наполовину. Впечатление такое, что женщина закуривает и, делая несколько затяжек, сигарету выбрасывает. Очень оригинально, если учесть, что эти сигареты довольно дорогие.

– А почему ты решила, что это женщина? – спросил Димка.

– Элементарно, Ватсон. Сигареты с ментолом, да еще такие тонкие, мужчины не курят. Это исключительно дамские сигареты. Послушай, Димыч, – мне вдруг пришла в голову неожиданная мысль, – а ведь не зря мне вчера в подземелье почудился запах французских духов. Она была там! А ты все «плесень, плесень»...

– Кто она-то?

– Тебе фамилию, что ли, назвать? Я-то откуда знаю? Просто какая-то женщина.

Я внимательно рассматривала окурки, крутила их так и сяк, но никакой дополнительной информацией не разжилась. Даже следов губной помады не было. Димка тоже повертел в руке один окурок, потом бросил его и стал рассуждать.

– Если, как ты говоришь, она была в подземелье, то выходит, что на тебя напала женщина. И сундук тоже она утащила? Но это невозможно – он очень тяжелый. Женщине это не под силу.

– А может, это очень сильная женщина?

– Допустим. Но ты-то кого видела – женщину или мужчину?

Я немного подумала.

– Не знаю... Не помню.

– Хорошо, – кивнул Димка, – спрошу по-другому. Тот человек был похож на женщину?

– Нет.

– Значит, это был мужчина?

– Не знаю.

– Нормально... Но если не женщина, то, значит, мужчина?

– Димыч, прекрати, а то у меня пробки перегорят.

– Понятно... Родила царица в ночь не то сына, не то дочь... – Димка махнул рукой и направился к сундуку.

Я же сорвала лист побольше и завернула в него несколько окурков. В конце концов преступника можно вычислить по анализу слюны. Это я тоже в кино видела. В надежде найти какие-нибудь дополнительные вещдоки, я походила еще немного вокруг сундука, но, не обнаружив ничего интересного, подошла к Димке.

– Так... ну, и где наш грибник? – Я присела рядом. – Уже десятый час, а в лесу темнеет быстро. Давайте-ка уже будем выбираться.

Кричать, звать Митрича было боязно. Лес же начал стремительно темнеть, или мне так от страха показалось.

– Да где же он? – запаниковала я.

И тут сзади раздался голос:

– Смотрите, сколько я грибов собрал.

Я от неожиданности вздрогнула.

– Вы, Степан Дмитриевич, как кот на мягких лапах, – слегка заикаясь, пролепетала я. – Совсем неслышно подошли.

– Ну, что, нагулялись? – радостно спросил дед. – Домой не пора?

– Пора, пора, пойдемте скорей.

– Вот и ладненько. – И Митрич, как добрый конь, почуявший дом, рванул по направлению к деревне. Только у самой калитки он оглянулся, чтобы удостовериться, не потерялись ли мы, и очень удивился, увидев в руках у Димки черный китель из сундука.

– Тю... – протянул он, – а это вам зачем?

– У меня друг есть, в театре работает, – соврал Димка, – им такие старые вещи очень нужны.

– А-а... – Митрич понимающе кивнул и скрылся в доме.

Уже в сенях мы учуяли запах жареных грибов и картошки, а в избе за накрытым к ужину столом сидели Фира с Петровичем и смотрели телевизор.

– Ну, наконец-то, – обрадовался хозяин. – А мы ждем, ждем, волноваться начали. Садитесь к столу, сейчас картошечку принесу, – и он посеменил в кухню за занавеску.

Фира достал из холодильника бутылку водки.

– Вот, холодненькая, – объявил он, – как заказывали. Давай, Дмитрий, разливай. А ты, Марьяночка, расскажи, как тебе понравился здешний лес. Где были, что видели?

Фире, безусловно, не терпелось узнать, нашли мы украденный сундук или нет.

– В лесу были... – ответила я.

Фира буравил меня взглядом, требуя подробного изложения.

– Вы знаете, – перебил меня Митрич, – а в нашем лесу... – Фира перевел взгляд на Митрича, – даже вечером грибы есть.

– Тьфу ты, – рассердился наш старик, – достал уже своими грибами.

Митрич опешил от такой грубости и обиженно примолк, а Димка, дабы как-то сгладить Фирину бестактность, быстро поднял рюмку и предложил тост:

– Давайте выпьем, господа, – обратился он к Митричу и Петровичу, – за вашу деревню. Я очень рад, что мне довелось здесь побывать.

Я тоже подняла свою рюмку и присоединилась к Димкиному тосту.

– Ну, за деревню, так за деревню, – не стали возражать старики и опрокинули по стопочке.

Фира сидел надувшись и что-то бубнил себе под нос. Димка, заметив недовольство старика, повернулся в его сторону и сказал:

– Гуляли мы сегодня, Фира, по лесу и нашли... – старик впился глазами в Димку, – студенческую форменную куртку дореволюционного образца – валялась рядом с абсолютно пустым сундуком. – На последних словах Димка сделал ударение.

Осознав, что клад украден, Фира округлил глаза, но разочарования своего постарался ничем не выдать, разве что свою полную еще стопочку опрокинул, пожалуй, излишне трагично. Я сидела рядом и шепнула старику, чтобы не расстраивался:

– Фира, ты думаешь, что в том сундуке были слитки золота? Вряд ли. Скорее всего, это были книги, точнее, учебники.

– Что вы там шепчетесь? – возмутился Митрич. – Больше двух – говорят вслух. Давайте лучше выпьем по второй.

– А зачем считать? – возразил Петрович. – Просто выпьем по другой.

Сегодня Димка не торопил события, не подливал старичкам рюмочку за рюмочкой – вот они и занервничали.

– Давай, Димыч, исполняй долг тамады, уважь хозяев на прощанье, – сказала я.

– На прощанье? – испугались старики. – Это как же? Вы же на месяц приехали и деньги вперед уплатили.

– Ну, не на месяц, а на неделю, – поправил их Димка. – Но мне с работы позвонили, срочно вызывают в Москву. Надо ехать.

Старики сильно опечалились, а Митрич, зашмыгав носом, незаметно потер кулачком глаза.

– А может, еще вернетесь? – с надеждой в голосе спросил он.

– А может, и вернемся, – серьезно ответил Димка.

Действительно, неплохо было бы приехать сюда еще раз. Ведь это же родина Димкиных предков, а мы здесь ничего, кроме подземелья, и не видели.

– Мы обязательно вернемся, – подтвердила я.

– Ферапонт Семенович, а ты-то приедешь? – с надеждой в голосе спросил Петрович.

Фира несколько замялся, покрутил головой, а потом ответил:

– Приеду, а чего ж не приехать.

Старики немного повеселели.

– Ну, тогда ладно, наливай по третьей.

– Не по третьей, а по другой, – поправил друга Петрович.

– Ну, по другой.

И праздник души продолжался далеко за полночь.

Утром стали собираться в дорогу.

Митрич прибежал из леса с очередной корзиной грибов.

– Вот, с собой возьмите, – протянул он корзинку.

– Спасибо, Степан Дмитриевич, – поблагодарила я старичка. – Вам, Андрей Петрович, большое спасибо за приют.

– Да какой приют, – всхлипнул Петрович, – приезжайте еще, уж не обманите.

– Не плачь, старик, приедем, – с пафосом произнес Фира, положив вытянутую руку на плечо Петровичу. Ну, чистый Гамлет, едреньте.

Потом старики обнялись, расцеловались, и, когда мы отъехали от дома, Митрич с Петровичем еще долго махали нам вслед, а Фира на заднем сиденье подозрительно шмыгал носом и сморкался.

– Ну, что, Фира, доволен ли ты приключениями, не зря съездил? – спросила я, когда мы уже порядочно отъехали от деревни.

– Доволен, спасибочки.

– А что невеселый такой?

– Не люблю прощаться...

– Да, забавные старики, – произнес Димка. – А ты, Фира, не грусти, мы обязательно вернемся, это же моя родина в конце концов.

Фира еще немножко повздыхал на заднем сиденье, а потом вспомнил, что мы едем домой, и сразу же повеселел.

– Марьяночка, а ты папе позвонила, что мы едем? – засуетился старик.

– Позвонила.

– Викуся, наверно, обед готовит... – мечтательно произнес он.

– Соскучился? – улыбнулся Димка.

– Ой, ужасно соскучился.

– Ну, засекай время, часа через три будем дома.

– Конечно, чужую машину не жалко по ямам да колдобинам бить, – проворчала я с места штурмана. – Куда нам торопиться?

– Не боись, родная, – Димка прибавил газа, – довезу в лучшем виде.

Димка пребывал в отличном настроении и гнал машину, что твой гонщик. Мы же с Фирой по привычке оглядывались назад, опасаясь преследования. Но мало-помалу я успокоилась и, откинувшись на спинку сиденья, стала с удовольствием посматривать по сторонам.

– Ну, вот, – возвестил Димка, – уже славный город Октябрьский.

Я уставилась на дорожный знак, информирующий о том, что мы действительно въезжаем в город Октябрьский. И тут в моей голове как будто что-то щелкнуло.

– Вспомнила! – заорала я.

Димка от неожиданности так резко нажал на тормоз, что я чуть не хлопнулась лбом о приборную панель.

– Ты чего так тормозишь?

– А ты чего так орешь? Что ты вспомнила?

– Я вспомнила лицо.

– Какое лицо?

– Ну, того, кто меня по голове ударил и сундук спер.

– Ну?

– Это был бывший директор Октябрьского музея.

Димка съехал на обочину и остановил машину.

– Ты чего? Правда? А с какой стати?

– Ты помнишь, – возбужденно продолжала я, – новая директриса музея говорила, что прежний директор родом из Первомайского? Он знал про захоронку и догадался, куда мы едем! Поэтому-то он оказался в деревне, несмотря на то, что мы от него вроде бы оторвались. Он все знал.

– Знал? – совсем обалдел от моих слов Димка.

– А как бы еще он там оказался?

Димка хлопал глазами, пытаясь переварить информацию.

– Он появился у нас на хвосте сразу же, как только мы выехали на шоссе, – начал он вспоминать.

– Правильно. А теперь подумай, откуда он за нами ехал.

– От самых дач?

– Правильно, от самых дач. И вся та чертовщина, которая с нами происходила и на даче, и в Москве, его рук дело.

– Постой, постой, – запротестовал Димка, – но ты говорила в лесу, когда нашла окурки, что с ним была женщина, а никакой женщины мы в «БМВ» не видели.

– Подумаешь, какое дело, – возразила я, – он мог подобрать ее по дороге, или она сама приехала в Каменск или еще куда. При наличии машины и мобильной связи это не проблема.

– Допустим, ты права. Но что от нас-то нужно этому бывшему директору?

– Как что? – Я просто удивлялась его несообразительности. – Если мне не изменяет память, у твоего прадеда был внебрачный сын от местной вдовушки. Родственник твой, между прочим. Может быть, он тоже претендует на наследство? Ну, не он, конечно, его, поди, уже и в живых-то нет, а его сын, например. Кстати, Димыч, это он мне по башке надавал. За родственника ответишь, – пригрозила я.

Димка все еще плохо соображал.

– Ты хочешь сказать, что какой-то мой дальний, кстати, незаконный, родственник обретается где-то на дачах и мечтает умыкнуть мое наследство?

– A-а, проняло наконец. А то все твердил: «Какое еще наследство?» Да, дорогой мой, другого объяснения всем нашим перипетиям я не нахожу. Фира, как тебе моя версия? – обернулась я назад.

– Уж и не знаю, что подумать...

– Если предположить, что твоя версия верна, – Димка наконец начал выходить из состояния ступора, – тогда мы поймаем этого гада в два счета. Ты же его в лицо знаешь.

– Знаю, – согласилась я, – но, как это ни странно, раньше я его никогда не видела.

– А что же тут странного, – встрял Фира, – такой большой поселок, почитай, пятьсот домов. Снял, к примеру, дачу на другом конце поселка и сидит себе тихо. Вылезает только по ночам, чтобы нас подслушивать.

– Не только по ночам. – Я вспомнила про Маклахена. – А и днем.

– А откуда он вообще про меня узнал? – недоумевал Димка.

– Ну, это лучше у него спросить.

– Так ты думаешь, он сейчас на дачах?

– Нет, я думаю, что он на пути в Шереметьево.

– Это почему же? —удивился Фира.

– А там международный аэропорт, дорогой. Можно в Париж улететь. Ну, разумеется, если есть с чем лететь. Я ж не знаю, что было в сундуке, да и насчет кулона пока ничего не ясно. Нашел этот гад кулон или нет? Короче, как теперь видно, не только тебе, Димыч, нужно было подтверждение родства. У твоего родственничка с этим тоже было не густо. Вот он и гонялся за нами.

Димка, ничего не сказав, включил зажигание и выехал на трассу. Километра два мы ехали молча, потом он произнес:

– А вы знаете, я был бы не против иметь родственника...

– Даже такого? – Мы с Фирой в недоумении переглянулись.

– Не знаю, – грустно ответил Димка. – Я ведь один на этом свете.

Фира аж подскочил на заднем сиденье, и его рыже-седая башка просунулась между нами:

– Это как это один? А мы? А нас ты за кого держишь? Мы, значит, тебе чужие, а этот уголовник – родственник. – Фира пыхтел от негодования.

– Ну, что ты, старик, – улыбнулся Димка. – Какие же вы чужие? Вы роднее родных. Кстати, а почему ты его в уголовники записал?

– А кто же он? Сундук спер, Марьяночке голову пробил, за нами гонялся, – загибал Фира пальцы.

– Вообще-то справедливости ради надо уточнить, что голову он мне не пробил, дырки-то нет, но огрел чувствительно.

– Да, если бы ты не упала мне прямехонько в руки... – Димка бросил на меня быстрый взгляд, – вряд ли бы мы сейчас с тобой разговаривали. Благодари своего ангела-хранителя, ну, и меня, конечно. Если бы не мы, спикировала бы ты своей головой прямехонько на каменный пол.

Меня аж всю передернуло от этой картинки.

– А как же ты меня поймал?

– Я, когда тебя и сундук наверх поднял, собрался передать тебе сумку с инструментами и шкатулкой. Уже руки вверх поднял, а тут ты летишь и как раз мне в руки. Ну, я и поймал.

– Вот видишь, Димочка, – обрадовался Фира, – этот твой родственник чуть нашу Марьяночку не убил. А ты говоришь – не уголовник.

– С юридической точки зрения, что мы ему можем инкриминировать? Да ничего конкретного, – отозвался Димка. – Покушение на убийство? Так Марьяша, слава богу, жива и здорова. Кражу сундука? Так мы даже не знаем, что в нем было.

– А взлом квартиры и кражу кулона?

– Так ведь взлома не было, дверь открыли ключом. А был ли там кулон или не был, мы и сами толком не знаем.

Нам с Фирой нечего было возразить.

– А все-таки интересно, – принялась я рассуждать, – сможет ли содержимое шкатулки являться подтверждением твоего происхождения?

– Само по себе, конечно, нет. Ну, допустим, у меня теперь есть письма родителей к моему деду, письма его сестры Катеньки, фотографии. Ну и что? Обо мне-то там ни слова нет, – засмеялся Димка.

– Ну, это же естественно, – Фирина голова опять просунулась между нами, – тебя же тогда и в помине не было.

– Ты, старик, как всегда, прав, – согласился Димка. – Ну, что ж, друзья, уже Наро-Фоминск, скоро дома будем.

– Вот хорошо, – обрадовался Фира. – Марьяночка, позвони по телефону, пусть стол накрывают – мы же уже едем.

Я набрала номер дачи, трубку снял отец. После того, как он удостоверился, что все мы живы и здоровы, дед сообщил главную, как он выразился, новость. Звонила мама, каялась за свою дырявую голову. Оказывается, кулон с рубином и бриллиантами лежит в Парижском банке в сейфе, где Поль хранит важные документы и куда мама кладет свои драгоценности, когда они уезжают из дома. Кулон она обнаружила вчера, когда забирала что-то из сейфа. Она его по ошибке прихватила из Москвы вместе со всеми своими украшениями.

– Ты меня слышишь?! – кричал отец.

– Слышу, слышу! – Прокричала я в ответ. – Это действительно главная новость! А ты не сказал маме, что из-за ее дырявой головы мы поимели две квартирные кражи?

Димка с удивлением посмотрел на меня. Я знаком ему показала, чтобы он смотрел на дорогу.

– Ладно, – сказала я, – подробности при встрече. Кстати, как там насчет обеда? Фира интересуется.

Я попрощалась с отцом и спрятала телефон в сумку. Фира опять просунул голову между сиденьями.

– Ну, что там? – в один голос спросили мои спутники.

– Уж не знаю, как вам и сказать, – начала я тянуть. – Ты, Димыч, может, заранее притормозишь, что б мне не биться лбом о торпеду, как в прошлый раз.

Димка послушно съехал на обочину и затормозил:

– Что там еще? – уставился он на меня.

– Димка! – заорала я. – Кулон нашелся! Он, оказывается, все это время лежал в Париже в сейфе, который Поль арендует в банке. Мама все перепутала.

– Ура! – заорали мужики.

К даче мы подъезжали с песнями.

Только Димка посигналил у наших ворот, как из дома выскочили дед и тетя Вика.

Про тетушку при ее неполном центнере веса, конечно, не скажешь, что она выскочила. Но она так спешила нам навстречу, как будто мы не виделись по меньшей мере месяц, а не три дня.

– Слава Богу, приехали, – кудахтала она. – Уж мы так волновались, так волновались…

Тетя Вика, как будто не веря своим глазам, обнимала и гладила каждого из нас по очереди.

– Да чего волноваться-то? Мы же не в Чечню уезжали, да и перезванивались постоянно. – Я чмокнула тетушку в щеку, а про себя подумала: «Если бы они знали про все подробности нашего вояжа, действительно поволновались бы».

Но тетушка не согласилась с моими доводами и, сделав страшные глаза и опасливо посмотрев по сторонам, почти прошептала:

– Да ведь у нас здесь не все слава Богу. У Мишки-то жена пропала.

– Как пропала? – в один голос воскликнули мы с Димкой.

– Так пропала, – сказал отец, – оставила Михаилу записку, что поехала к заболевшей подруге. И все, ни слуху, ни духу. Куда поехала, к какой подруге? Ничего неизвестно.

– А Мишка говорит, – опять встряла тетушка, – что у нее в Москве и подруг-то никаких нет.

– Он объехал всех ее парикмахерш, косметичек, массажисток, – перебил сестрицу отец, – все бесполезно. Никто ничего про Ларису не знает.

«Вот-те раз, – подумала я, – злоключения продолжаются. Такое впечатление, что мы с Мишкой держим паритет по неприятностям».

– А в милицию заявляли? – Димка начал выгружать вещи из машины, Фира ему помогал.

– В милиции сказали, чтобы звонили не раньше чем через три дня. Они Михаилу так и заявили: «А может, она с любовником сбежала». Хорошо, что он по телефону с ними разговаривал и дело обошлось только разбитым мобильником, – Мишка в сердцах его об стену размозжил. А если бы он сам в милицию поехал и услышал такое? Думаю, сидел бы наш Мишаня в КПЗ за нанесение увечий правоохранительным органам при исполнении служебных обязанностей. Вот такие у нас тут дела, – закончил отец.

– Да, – протянула я, прижимая к груди заветную шкатулочку из подземелья, – не скучно живете, как сказал бы наш сосед-генерал.

Мы переглянулись с Димкой, вспомнив, как они со Степкой и Сережкой вторглись среди ночи на территорию генеральской дачи, и вдруг начали дружно хохотать. Наверно, сказались нервные перегрузки последних дней. Отец с тетушкой не сразу поняли причину нашего идиотского смеха, но тем не менее, заразившись общим весельем, тоже начали смеяться. Ну, а Фиру хлебом не корми – дай повеселиться. Он заливался громче всех.