Текст книги "Яйца раздора"

Автор книги: Галина Балычева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Мы прошли через небольшой кустарник жимолости и оказались в саду – не очень большом, но до чрезвычайности ухоженном и грамотно спланированном. Здесь, как мне показалось, были представлены все знакомые мне плодовые деревья и кустарники – от яблони до абрикоса, включая сливу, грушу, вишню, черешню и виноград. Короче, каждого наименования по одному экземпляру. Но что меня больше всего поразило, так это наличие маленькой пасеки из четырех ульев и здоровенного с раскидистой кроной грецкого ореха. Натуральное хозяйство в действии да и только. А огород... так тот просто просился на обложку журнала «Ваш сад и огород». Каждая грядка здесь была забрана в добротный деревянный каркас из толстых оструганных досок, а между грядками зеленела аккуратно подстриженная травка. Тут и там были разбиты живописные цветники. Хотя цветов пока что было не так уж и много, только самые ранние. Но тем не менее весь окружающий пейзаж радовал глаз до чрезвычайности...

– Да, завидная невеста тетка Марта, – сделала я вывод после осмотра территории. – Тебе, Фира, такая женщина не по зубам. – Я, как бы между прочим, поправила его шейный платочек и стряхнула с плеча невидимую пушинку. – И не мечтай даже.

Фира невозмутимо передернул костлявыми плечиками.

– Подумаешь, – фыркнул он, – больно надо. У меня, между прочим, чтоб ты знала, роман в письмах ...

– В чем-в чем у тебя роман? – не поняла я.

– В письмах. С мадам Ренар. – Фира победно взглянул на меня снизу вверх.

Челюсть моя слегка отвисла. Мадам Ренар – это консьержка в доме моей мамы в Париже. Фира познакомился с ней, когда мы ездили туда на Рождество, и втихаря разводил с ней шуры-муры.

– Врешь, – я с подозрением покосилась на старика. – Ты и французского-то не знаешь. Как ты можешь переписываться?

Фира снова презрительно фыркнул.

– А меня Яшка обучает, – сказал он. – Яшка во всех странах бывал, все языки знает. Мы с ним такие опусы сочиняем!.. Лина просто в восторге!

– Опусы?.. Лина?

– Эвелина, – пояснил дедок. – Ты разве не знала, что мадам Ренар зовут Эвелина?

– Не знала, – в растерянности протянула я. – И что, ты правда?..

– Правда-правда, – заверил меня Фира. – Вот возьму и женюсь. Будешь тогда ко мне в Париж в гости проситься.

– Больно надо, – огрызнулась я. – У меня там, между прочим, мама живет.

Я достала мобильник и стала набирать номер тетушкиной квартиры. После беседы с престарелым кошмариком захотелось поговорить с нормальным родным человеком.

Трубку тетушка взяла сразу же после первого сигнала. Наверно, весь день сидела, бедная, возле телефонного аппарата.

– Тетя Вика, – сказала я, – все в порядке. Нашли мы твое сокровище. Жив-здоров и передает тебе привет. Так что можешь больше не волноваться.

Однако после того, что поведала в ответ тетушка, волноваться пришлось уже мне. Она сообщила, что вскоре после нашего с Лялькой отъезда приезжал человек от Зои Адамовны за документами. Документы забрал и ушел, но через некоторое время его нашли в подъезде с простреленной головой.

– Представляешь, ужас какой, Марьяночка, – кричала в трубку тетя Вика. – Прямо в голову выстрелили. Сама видела. Я как раз в магазин собралась. Вниз спустилась, а там народ толпится и милиция... Что случилось, спрашиваю. А мне говорят, что человека убили. А я вижу, что человек-то как раз тот, что только что у меня посылку забирал. Ой, боженьки ж боже, – причитала тетя Вика, – что ж это такое делается? За что ж это его?

Я от такой новости просто оцепенела. Человек приезжает за документами, забирает их, и его тут же, прямо в подъезде, убивают. Это как же понимать?

Тетя Вика продолжала еще что-то сбивчиво вещать, но я уже как-то плохо соображала.

– ...и дипломат украли, – донеслось до меня из трубки.

– Что?! – я очнулась от оцепенения. – Дипломат украли?

Тетушка всхлипнула.

– Украли. А я сама видела, как он укладывал туда желтый конверт и конфеты. А милиция всех стала допрашивать, кто что видел, кто что слышал, – продолжала тетушка.

– А тебя, – испугалась я, – тебя допрашивали? Что ты им сказала?

– Не волнуйся, Марьяночка, я тебя не выдала. Я как только милицию увидела, так сразу бочком-бочком, и из дома... Вроде как бы в магазин. А сама на троллейбус и к Марусе, к подруге моей. Ты Марию Афанасьевну-то помнишь?

Господи, при чем тут Мария Афанасьевна? И вообще, что значит «не выдала»? Я-то здесь при чем? Меня попросили передать документы, я и передала. Стоп! Вообще-то ничего я как раз не передавала. Это Макс просил меня отвезти посылку Зое Адамовне, а я позвонила и все переиграла. Но кто ж мог предположить, что такое случится? И вообще из-за чего его убили? Случайное ограбление? Вряд ли. Кто сейчас польстится на обыкновенный дипломат, зная, что абсолютное большинство мужчин носят там в лучшем случае зонт и газету, а то и того нет. Из-за этого не стреляют. Стреляют, когда точно знают, чем можно поживиться. Что же такого-ценного было у него в дипломате? Что? Тетушка отдала ему конверт с документами и конфеты. Ну из-за конфет не убивают. Остаются документы. Макс про них мне ничего не говорил. Но документы бывают разные. Бывают и такие, что из-за них не только убить могут, но и... Хотя куда уж больше? Кстати, а что было бы, если бы я сама поехала посылку передавать? Может, тогда и меня бы пристрелили? От таких мыслей у меня по спине поползли неприятные мурашки. Это во что же такое меня Макс втянул? И что же такое я везла? Надо немедленно обо всем сообщить Ляльке.

– Тетя Вика, – сказала я в трубку. – Я сама не понимаю, что происходит. Эти документы меня попросил передать мой близкий друг, но что это были за документы и что вообще было в конверте, я не знаю. Честное слово, не знаю. Но раз уж такое произошло... думаю, что тебе действительно лучше пожить некоторое время у подруги.

Тетушка со мной тут же согласилась и сказала, что вернулась домой только за халатом и тапочками и что с милицией она встречаться не собирается, и я, дескать, могу быть спокойна. После таких ее слов я уже никак не могла оставаться спокойной. Мало того, что человека, забравшего у нас документы, убили в подъезде, так еще и родная тетя меня в чем-то подозревает.

– Что за черт?! – выругалась я, захлопывая крышку мобильника. – Видать, беда не приходит одна.

Я с раздражением поглядела на свою первую беду, то есть на Фиру, и, развернувшись на каблуках, а точнее, на пятках, поскольку была в кроссовках, быстрым шагом направилась к дому. Надо было немедленно поделиться неприятностями с Лялькой.

А в доме уже был накрыт стол к ужину. Прокофий Иванович и дед Василь сидели рядком на диванчике и неотрывно следили за действиями тетки Марты. Та проворно шныряла из кухни в «залу» и все подносила и подносила бесконечные тарелки и миски со всевозможными соленьями и вареньями. Закусок на столе было видимо-невидимо, и Лялька, в смятении поглядывая на все это благолепие, уже заранее опасалась за свою фигуру.

– Зря я наверно с вами поехала, – тихо произнесла она. – Плакала моя фигура. Мне же ничего этого нельзя. У меня же диета. Но как я всего этого хочу!!!

– Сейчас я тебе такое скажу, – шепнула я Ляльке на ухо, что сразу аппетит пропадет. – Пойдем, выйдем.

Лялька с неудовольствием покосилась в мою сторону.

– А после ужина нельзя?

– Промедление смерти подобно, – бросила я на ходу и выскользнула за дверь.

На улице я оглянулась по сторонам и, опасаясь, как бы нас кто-нибудь не услышал, потянула Ляльку подальше от дома – в сад. Та же расценила мои действия по-своему, решив, что я, так же, как и Фира, всерьез заигралась в его казаков-разбойников. Но когда я поведала ей о телефонном звонке и о том, что рассказала мне тетя Вика, скептическое настроение вмиг покинуло мою подругу, и она не на шутку обеспокоилась.

– Прямо в подъезде, говоришь, убили? – переспросила она. – И дипломат украли?

Я кивнула и в дополнение сообщила, что милиция уже опрашивает всех жильцов дома – выясняют личность пострадавшего и к кому он приходил.

– Хорошие дела, – «обрадовалась» Лялька. – Сейчас выяснится, что приходил он к тете Вике за пакетом. А пакет привезли мы. А в пакете... Слушай, Марьяшка, а Макс не говорил, что было в том пакете?

Я отрицательно помотала головой. Я-то не знала, что было в том пакете. Но вот милиция обязательно захочет об этом узнать, а заодно и побеседовать с тем, кто последним видел убитого, в смысле убитого, когда тот был еще живым.

От всего свалившегося на мою бедную голову мои мысли совершенно запутались. А как узнают они про конверт и про то, кто его привез, так точно на допросы затаскают.

Я поделилась своими мыслями с Лялькой.

– Да уж, – согласилась она, – с милицией встречаться не хочется. Но может, до этого и не дойдет, если, конечно, соседка, Вероника Маврикиевна, то есть, тьфу, Матвеевна, не проболтается. Она ведь при всех разговорах присутствовала, конверт видела и знала, что за ним должны были приехать...

Я испуганно уставилась на Ляльку.

– И что же теперь делать?

– Тетушке звонить. Пусть предупредит соседку, чтобы держала язык за зубами.

– Слушай, Лялька, а чего мы, собственно, так уж боимся? Мы-то здесь при чем? Ведь если мы сейчас начнем скрываться от правоохранительных органов, то это-то как раз и покажется подозрительным. Если мы скрываемся, значит, нам есть что скрывать. И если сейчас, к примеру, позвонить Веронике Матвеевне и попросить ничего не говорить про нас в милиции, то как бы она туда специально после этого не побежала. В общем, так. Предлагаю ничего пока не предпринимать и вести себя так, как будто бы ничего не произошло. В конце концов отвезем завтра Фиру в Киев и быстренько в Москву слиняем. Только нас и видели. Точно?

– В общем, да, – согласилась Лялька. – Рассиживаться нам здесь не за чем. Фиру в охапку и домой. А лучше всего их обоих вместе с тетей Викой в Москву забрать. Все равно дачный сезон скоро начинается.

Я согласилась. Действительно, заберем стариков и фьюить...

– А ты позвони, кстати, своему разлюбезному, – подсказала Лялька, – и узнай, что он все-таки в конверт-то запихал. Интересно даже.

Мысль была дельная. Мне и самой хотелось узнать о содержимом конверта. Я достала из кармана мобильник, но он тут же зазвонил сам. Это как раз был Макс. Ему, оказывается уже доложили, что посылка до клиента не дошла – исчезла по дороге. Макс орал, как ненормальный. Я даже сначала подумала, что это он на меня ругается за то, что посылку по адресу не передала, но потом выяснилось, что это он о моем здоровье печется и интересуется, жива ли я. Можно подумать, что с ним труп разговаривает.

В ответ я поинтересовалась содержимым желтого конверта, который Макс передал мне, я передала Ковальчуку, а Ковальчука после этого сразу же почему-то убили.

– Ты подвергал наши жизни опасности, – с пафосом произнесла я. – Как ты мог?

В моем голосе слышались гнев и обида. Макс их тоже услышал и стал оправдываться:

– Да в конверте был всего-навсего обычный рядовой контракт, – сказал он. – Можно было послать его по почте, но раз уж ты ехала, я и решил, что так будет быстрее. – Ну кто ж мог подумать, что такое получится. Да я вообще понять не могу, кому он мог понадобиться. А уж тем более, чтобы из-за этого убивать...

– А может, это была обыкновенная кража, – предположила я, – и мы зря паникуем?

– К сожалению, нет, – ответил Макс. – Зою уже допрашивали и сказали, что ни деньги, ни часы – а у Ковальчука были дорогие часы, – не тронули. Украли только дипломат. А ты сейчас, кстати, где, у своей тети? Может, вам пока временно куда-нибудь перебраться? Я поговорю с Зоей.

– Нет, не надо никакой Зои. И вообще мы уже не в Киеве, а в Больших холмах. Фиру, слава богу, нашли, и уже завтра выезжаем домой.

Тогда Макс стал предлагать встретить нас на полпути к Москве. Он, дескать, сегодня же вылетит из Мюнхена и тут же направится в сторону Киева. Я и от этого отказалась.

В общем, разговор с любимым никакой ясности в происходящее не внес. Вернее, внес, но от этого настроение не улучшилось, если не сказать обратного. Теперь мы, к сожалению, знали наверняка, что несчастного Ковальчука убили не из-за денег. Но вот из-за чего, Макс, увы, не признался.

За ужином Лялька на нервной почве (аппетит у нее не испортился, а скорее, наоборот) стрескала все, что предложила тетка Марта: и запеченную свинину с хреном, и кулебяку с грибами, и холодец, и сало, и много чего еще. И даже не пожаловалась, что объелась.

После ужина пили чай с Максовыми конфетами. Правда, конфеты оказались столь оригинальными, что мы скорее не чай с ними пили, а их самих пили и ими же закусывали. Конфеты были изготовлены на заказ специально для Максовой фирмы к юбилею. А поскольку фирма занимается не только изготовлением современных ювелирных изделий под старину, но и имеет, ко всему прочему, антикварный салон, где продаются всякие побрякушки позапрошлого века, то кому-то пришла в голову очень свежая и оригинальная мысль выполнить конфеты в форме яиц Фаберже. Конфеты так и назвали – «Яйца Фаберже». Немного двусмысленно, однако свежо. Так вот, в коробке лежало, а точнее, стояло пятнадцать яиц, наполненных различными алкогольными напитками – от коньяка «Наполеон» до традиционной русской водки. По размеру и форме яйца очень напоминали обыкновенные куриные, только фигурно выполненные в соответствии со своими драгоценными прототипами. В каждом таком яйце было граммов по двадцать-тридцать алкоголя.

Нам же хотелось попробовать всего: и «Наполеона», и яичного ликера, и рома, и сливовицы... Короче в результате мы так напробовались, что к концу чаепития дед Василь с Прокофием Ивановичем порядком окосели.

После ужина, когда уже совсем стемнело, мы расположились на террасе, на свежем воздухе. Говорили о том о сём. Тетка Марта спрашивала про Москву, про нашу московскую жизнь. Все ей было интересно. Сама она делилась местными, большехолмскими новостями. И если бы не всезнающий Прокофий Иванович, который беспрерывно ее перебивал и дополнял, вечер прошел бы в самой что ни на есть мирной и дружеской обстановке. Но этот хмырь, всякий раз касаясь либо руки, либо локтя хозяйки, вкрадчиво говорил:

– Вы забыли, Марта Теодосовна, это было одеяло, а не перина... – или же, опять же прикоснувшись к какой-нибудь части тела соседки, поправлял ее: – ...и вовсе это было не днем, а уже вечером... – И так далее, все в том же духе.

Короче, по существу ничего не говорил, а только всех нервировал. Однако внимание тетки Марты на себя оттягивал. Нашему деду Фире такой расклад, естественно, не понравился – он как-то не привык быть на задворках внимания. Поэтому он все время старался перевести разговор в другое русло, то есть на такую тему, где он, по его мнению, был наиболее сведущ. Короче, оба постоянно перебивали хозяйку, и мы с Лялькой очень скоро совершенно запутались в перипетиях большехолмской жизни. Из всего сказанного я поняла лишь то, что в доме завелась нечистая. Так тетка Марта сказала.

– Это какая ж такая нечистая? – хохотнула Лялька и со значением поглядела в мою сторону. Ее взгляд красноречиво говорил о том, что, несмотря на все блага цивилизации, коснувшиеся жителей этого поселка, они как были темными и дремучими, так таковыми и остались. Это ж надо такое придумать – нечистая сила у них, видите ли, завелась.

Но Марта Теодосовна сарказма в голосе Ляльки не уловила.

– А такая нечистая, – понизив голос, стала она рассказывать. – У моей соседки, Петровны одеяло с подушкой пропали. Она их на просушку вынесла, а вечером, когда стала собирать, так ни одеяла, ни подушки и нет.

– Ну и что ж в этом особенного? – не поняла Лялька. – Ну украли подушку и одеяло. Ну и что? Обычное дело.

– Да какое ж такое обычное, если она из дома не выходила, а воровства у нас отродясь не было. – Тетка Марта посмотрела на нас как на несмышленых детей и продолжила. – Но дело этим не закончилось. Принесла я надысь от бабки Павлины трехлитровую банку молока, поставила на крыльцо и в палисадник побежала. Там у меня соседские куры все георгины пораскапывали. Выгнала я, значит, кур, возвращаюсь назад, а молока-то и нет. Исчезло вместе с банкой. Вот так-то! Такие вот у нас дела.

Тетка Марта сделала выразительное лицо, но ни на меня, ни на Ляльку эта история впечатления не произвела. Ну подумаешь, молоко украли. Лялька так и сказала:

– Это, конечно же, неприятно, но, по-моему, все-таки ничего особенного.

– Ничего особенного? – обиделась тетка Марта. – Ну хорошо. Будет вам и особенное.

Она пододвинулась ближе и, совсем понизив голос, прошептала:

– Привидение ко мне по ночам стало являться. Вчера все котлеты съело, а позавчера кастрюлю рассольника выхлебало. – Тетка Марта выразительно окинула нас взглядом, но мы, вместо того, чтобы ахнуть и удивиться, дружно прыснули от смеха.

– Вот вы смеетесь, – обиделась она, – а мне не до смеха. Почти каждую ночь не сплю – все прислушиваюсь.

Я постаралась по возможности сделать серьезное лицо и сказала:

– Марта Теодосовна, миленькая, привидения котлет не едят. Их либо Яков Ефимович съел, либо еще кто-то. Вы дверь-то на ночь хорошо запираете?

Тетка Марта внимательно посмотрела на Фиру, но тот сразу же отрицательно замотал головой. Она тоже качнула головой и вздохнула.

– Нет, это точно нечистая...

Но тут ее снова перебил бестактный Прокофий Иванович.

– А вот третьего дня, – загундел он, – у директора школы трех курей украли и еще поливочный шланг стибрили.

При чем здесь поливочный шланг и куры, когда мы про привидения говорим, непонятно. И вообще, что это за лексикон такой у учителя школы – «курей», «стибрили». Прокофий Иванович уже порядком меня раздражал.

«Шел бы он уже лучше спать, – подумала я. – Надоел своим занудством до смерти».

Но сосед спать не хотел и домой не собирался. Напротив, завладев, наконец, всеобщим вниманием, он решил его уже из своих цепких рук не выпускать и использовать на всю катушку. Но плохо же он знал нашего деда Фиру. Уж кто-кто, а наш старик будет биться за пальму первенства до последнего вздоха или до тех пор, пока я не велю ему замолчать. Но в данной ситуации я сама молчала, и поэтому между Фирой и Прокофием Ивановичем завязалась нешутейная борьба за внимание хозяйки дома. Оба наперебой выказывали ей всяческое почтение и симпатию. Фира, разливаясь соловьем, делал тетке Марте пространные и витиеватые комплименты. Прокофий Иванович, который в комплиментах был не такой большой мастак, брал физической силой. Он то и дело вскакивал и, схватив что-нибудь тяжелое, переносил это с места на место. А Марта Теодосовна всякий раз всплескивала руками и повторяла:

– Ах, какой же вы сильный мужчина, Прокофий Иванович, однако поставьте бадейку на место, нечего ее по двору таскать.

Тот страшно гордился положительной оценкой своей физической мощи и норовил тут же еще что-нибудь подхватить, перетащить в совершенно ненужном направлении. Маленький тщедушный Фира, конечно же, не обладал подобными талантами, но он брал интеллектом. В разговоре с теткой Мартой он к месту и не к месту поминал свою поездку в Париж, врал про то, что происходит из польских князей, и про то, что при крещении его нарекли Фердинандом.

– Фердинандом? – удивлялась тетка Марта. – А почему ж вас теперь Яковом зовут.

Фира спохватывался, вспоминал, что он теперь Яков Ефимович, и начинал еще больше врать, что, когда его княжеская семья (ха-ха!) была предана гонениям, и они вынуждены были бежать на Украину, его по ошибке еще раз окрестили и нарекли Яковом.

– Иаковом, если быть точным, – пояснял Фира и врал, и врал дальше.

На такие Фирины козни Прокофий Иванович отвечал бесконечными рассказами о своих необыкновенно полезных исследованиях в области флоры и фауны края. Прокофий Иванович преподавал в местной школе ботанику и природоведение, за что Фира прозвал того ботаником. А тетка Марта слушала россказни обоих вралей с большим удовольствием. Ей было ужасно приятно, что ей оказывали внимание два таких «содержательных», как она выражалась, человека.

Наконец это представление мне уже порядком поднадоело, и я предложила отправиться спать. Тетка Марта пошла готовить нам постели, а мы с Лялькой решили немного прогуляться по саду.

Поплутав в темноте между деревьями, мы уселись на лавочку под кустом сирени и предались созерцанию: Лялька пялилась в небо, я – на соседний дом.

– Хорошо-то как, – вздохнула Лялька и еще выше запрокинула голову. – Если бы не ваш Фира, торчала бы сейчас где-нибудь на Майорке в духоте. А тут красотища какая! А, Марьяшка?

– Вы ж, кажется, в Италию с Борисом собирались?

– Ну торчала бы сейчас где-нибудь в Италии. Какая разница?

Я согласно кивнула. Еще бы. Разве можно сравнить какую-то Майорку с Большими холмами? Никак нельзя. А если учесть, что Лялька со своим богатеньким Борюней постоянно мотается по всему миру по всяким модным курортам, то понять ее легко. Ну действительно, сколько можно? Ведь одно и то же. Пальмы, пляжи, рестораны. Бриллианты, смокинги, журфиксы. Надоело. А тут ни тебе пальм, ни тебе моря-океана. Одна сплошная экзотика. А если принять во внимание тот факт, что по нашей милости человека убили, то ко всей большехолмской экзотике прибавляется еще и экстрим.

– Между прочим, эта экзотика может нам таким еще боком выйти... – молвила я. – Убийство в подъезде – история препоганенькая...

Лялька продолжала мечтательно пялиться в небо.

– Ничего, – ответила она, – обойдется. Мы здесь ни при чем. Это пусть твой Макс волнуется.

Мимо нас рысью пробежал Фира.

– Кажется, шланг забыл убрать, – бросил он на ходу. – Упрут еще, нехристи.

Фира нырнул в кусты смородины и растворился в темноте.

– Смотри-ка, – усмехнулась Лялька, – наш-то самозванец как здесь освоился. Хозяйничает на правах настоящего родственника.

Вдруг со стороны сада, куда только что пробежал Фира, донеслись непонятные звуки. Там кто-то сначала коротко вскрикнул, потом будто бы что-то упало, потом затрещали не то кусты, не то деревья и потом вновь воцарилась тишина. Мы с Лялькой удивленно переглянулись.

– Что это? —тихо спросила она.

– Не знаю.

Мы вскочили со скамейки и, не сговариваясь, кинулись в глубь сада.

– Фира! – крикнула я. – Где ты?

В ответ донесся сдавленный стон. Не разбирая дороги, мы помчались вперед, пока не уперлись в соседский забор.

– Тупик, – сказала я. Лялька со мной согласилась.

– Что это было? – задыхаясь, спросила она. – Неужто правда привидение?

Я присела на корточки и потянула за собой Ляльку. Ни в какие привидения я, естественно, не верила, но считала, что конспирация никогда не повредит. Впрочем, какая может быть конспирация от привидений.

– Присядь, – сказала я, – не светись. И вообще давай дальше ползком...

– Ты что с ума сошла? – зашипела на меня Лялька. – Я же в новых джинсах. Потом не отстираю.

На Ляльке действительно были новенькие белые джинсы, фирменные и наверняка дорогие. И если к своим вещам я отношусь без излишнего трепета, то чужую аккуратность уважаю.

– Ладно, – сказала я, – посиди пока здесь, а я на разведку сползаю.

Я поползла, как мне показалось, в сторону огорода, но никаких грядок на горизонте почему-то не наблюдалось.

«Фонарь нужен, – подумала я. – Ни черта в темноте не видно». Но тут моя рука наступила на что-то мягкое. От неожиданности и страха я, как кошка, отпрыгнула от неопознанного лежачего объекта и тут же снова приземлилась на четыре конечности. На земле что-то зашевелилось и застонало.

– Эй, – тихо позвала я. – Фира, это ты?

Объект не ответил, а только подергал ногой. Я подползла поближе. Фира лежал на земле, уткнувшись лицом в траву. Я быстро ощупала голову, спину, плечи. Кажется, все было на месте и без особых увечий.

– Фира, – снова позвала я, – что с тобой? Где болит?

Я не на шутку испугалась и, взявшись осторожно за плечи, перевернула старика лицом вверх. Фира снова глухо застонал.

– Фирочка, миленький, – запричитала я, – да что с тобой?

В темноте мне было совершенно не видно, что у Фиры с лицом да и вообще со всем остальным.

К нам подскочила Лялька.

– Что тут у тебя? Это кто? – она ткнула пальцем в уже опознанный, но все еще лежащий на земле объект.

– Фира, – ответила я. – Давай-ка оттащим его к дому.

Мы подхватили старика за руки, за ноги: Лялька за руки (она все-таки посильнее), а я за ноги и потащили в сторону дома. И хотя на вид старик был мозглявенький, тащить его было тяжело и неудобно. Я два раза роняла его ноги на землю, а потом бежала за Лялькой, пытаясь на ходу их подхватить. Но сильная Лялька, не обращая на меня внимания и не сбавляя шага, тащила Фиру волоком. При этом ей приходилось, бедной, пятиться назад, потому что я сказала, что нести живого человека ногами вперед – это плохая примета.

Наконец мы втащили Фиру в дом и, не зная, куда бы его пристроить, положили прямо на пол. Оно и правильно. Во-первых, Фира был грязный – весь в земле, во-вторых, физиономия у него была в крови, а в-третьих, если у него что-то было сломано, так его все равно надо было класть на что-нибудь жесткое и ровное. Так нас учили на гражданской обороне.

В этот момент, как назло, из кухни вышла тетка Марта. Она несла перед собой стопку перемытых тарелок и собиралась убрать их в буфет. Но, увидев на полу окровавленного Фиру, бедная женщина от испуга разжала руки, и все тарелки с грохотом рухнули вниз. Осколки разлетелись в разные стороны и частично осели на теле Фиры. Один из них оказался особенно острым и вонзился ему в руку.

– Ай, – сказал Фира и открыл глаза.

Он обвел нас мутным взором и, скосив глазки, сосредоточился на битой посуде.

– Что здесь происходит? – спросил он.

Мы обрадовались, что старик пришел в себя, и кинулись помогать ему встать на ноги.

Но вставать ему было еще рано. У него кружилась голова, и он висел у нас на руках, как куль с мукой.

Поэтому, потаскав его немного по комнате и не зная, куда же такого грязного все-таки пристроить, мы усадили его на порожек у выхода и прислонили к двери.

– Где болит? – снова спросила я и заново принялась ощупывать Фирины конечности.

Явных увечий, слава богу, не было. Только ссадины и царапины да быстро наливающийся синевой фингал под глазом.

– Голова, – промямлил Фира. – Аж звезды посыпались.

– Откуда? – спросила Лялька, любившая во всем ясность.

Фира посмотрел на нее затуманенным взглядом и кивнул.

– Оттуда.

Потом он осторожно двумя пальцами прикоснулся к своей левой скуле и тут же, скривившись от боли, отдернул руку.

– Это что же у вас за привидения такие, Марта Теодосовна, что так больно дерутся? – обратился он к хозяйке дома. – И что я ему такого сделал? Я ведь только шланг хотел в сарай спрятать. А он меня в глаз... Это за что же?

Фира на полном серьезе жаловался на привидение, которое ему морду набило. Видно, сильно старик головой ударился. Небось сам налетел в темноте на дерево, а теперь валит все на какое-то привидение. Сказочник наш.

Я потрогала Фирин лоб. Голова показалась мне горячей.

– Давай-ка, милый, я тебя умою, – сказала я, – продезинфицирую ссадины, и ложись-ка ты спать. А с привидением твоим я сама разберусь.

Я опять забыла о том, что Фира теперь не Фира, и разговаривала с ним по-свойски. Но, к счастью, в сложившейся ситуации оплошности моей никто не заметил.

С помощью тетки Марты я обработала Фирины раны, придала его внешности человеческий облик и, доведя до кровати, велела ложиться спать. Фира не спорил и очень скоро угомонился. Уснула в своей комнате и тетка Марта.

Нам же с Лялькой было вовсе не до сна. Происшествия сегодняшнего дня да и прошлой ночи тоже, когда мы наткнулись на дороге на разбитую машину, совершенно выбили нас из колеи.

– Какая-то странная цепь событий, – сказала я, уже лежа в постели. – Авария на дороге, убийство в тетушкином подъезде... что-то непонятное с Фирой... Ты в привидения веришь?

Лялька отрицательно помотала головой.

– Здесь что-то другое, – сказала она. – Можно было бы, конечно, пойти посмотреть, на что он там в саду мог напороться. Да темно совсем. Все равно ничего не увидим.

Я с уважением посмотрела на подругу.

Вот какая она смелая. А я бы сейчас ни за что на улицу не вышла, даже под дулом пистолета и с десятью фонарями. Мне лично было бы страшно оказаться ночью в кромешной тьме, в незнакомом саду, где к тому же шляется какое-то привидение.

– Действительно, темно, – согласилась я. – Лучше завтра посмотрим.

Мы полежали некоторое время молча, наслаждаясь тихой деревенской ночью и соловьиными трелями за окном. Благодать да и только. Вот только думы горькие мешали мне наслаждаться жизнью.

– Ляль, – позвала я, – слышь-ка, а ты как все-таки думаешь, дядьку того, ну... Ковальчука, которого Зоя Адамовна прислала за конвертом, случайно убили или все-таки из-за Максовых документов?

Лялька отвлеклась от слушания соловьев, посопела в раздумье и, повернувшись на бок, сказала:

– Случайных убийств в подъездах не бывает. А если ты имеешь в виду банальное ограбление, то это было не ограбление. Тебе же Макс сам говорил, что ни денег, ни дорогих часов не тронули. Украли только дипломат. – Лялька приподнялась на локте и потерла левый глаз. – Ну сама подумай, какой дурак оставит часы и деньги, а схватит только дипломат, который, кстати сказать, вполне может оказаться пустым или там может лежать батон хлеба и полкило колбасы. Такое, кстати, часто бывает. А бывает еще картошку в дипломатах носят или одну-единственную газетку. И не лень же таскать целый день такой чемодан ради одной газетки. Чудные мужики!

– Да не ради газетки, – поправила я, – а для солидности. Возьмет человек в руки дипломат и сразу же деловым человеком себя чувствует. Ему – радость и окружающим приятно.

Лялька хохотнула и снова откинулась на подушки.

– Бог с ним, с этим дипломатом, – сказала она. – Тут уже ничего не изменишь. Давай-ка лучше подумаем, как нам тетушку твою из Киева вывезти. Она ж не на три дня из дома уезжает, а на несколько месяцев. Значит, надо с собой какие-то вещи взять. А чтобы вещи взять, надо в квартиру пробраться. И чтобы никто нас не заметил – ни милиция, ни соседка эта... как ее там... забыла...

– Вероника Матвеевна.

– Вот-вот, – кивнула Лялька. – А то загребут в милицию, начнут пытать про конверт, про Ковальчука этого... А мы с тобой – ни ухом ни рылом...

Тут Ляльке пришла в голову свежая мысль, и, скорчив многозначительную мину, она заявила:

– Слушай, Марьяшка, а вдруг там была какая-нибудь государственная тайна?

Я махнула на нее рукой.

– Вот еще глупости какие – государственная тайна. Скажешь тоже. Да какие у Макса могут быть государственные тайны. Смех один. Ни к оборонке, ни к науке он отношения не имеет. Ну делает его фирма ювелирные изделия малыми партиями, ну держит он небольшой антикварный салон. У кого-то что-то купит, кому-то что-то продаст. И все дела. Да если он и знает про какие-то тайны, так это скорее тайны семейные.