Текст книги "Яйца раздора"

Автор книги: Галина Балычева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Как бы услышав ее слова, Прокофий Иванович метнулся в сторону крана. Но рано мы о нем так хорошо подумали. Вовсе он не кран побежал перекрывать, а просто обиделся за холодный, а точнее, мокрый, прием и, спешно покинув двор тетки Марты, удалился на свою территорию. И в общем-то его понять можно. Вчера ему здесь фингал поставили, сегодня только вошел, ничего еще не сделал, а его уже с ног до головы обмочили. Действительно безобразие.

Я вышла на крыльцо и, облокотившись о перила, решила немного поразвлечься. Поскольку настроение из-за проблем с фигурой было дрянским, нужно было хоть как-то его поднять.

А ситуация во дворе между тем приняла уже совершенно другой оборот. Боцману удалось наконец ухватить бешеный шланг за хобот, и теперь он гонялся по всему двору, нещадно поливая водой бедного Фиру. Щегольские кудри, которые Фира носил вокруг своей лысины, свисали теперь мокрыми патлами, не лучше выглядели и усы. И вообще весь старик как-то уменьшился в размерах.

Это безобразие пора было прекращать. Я быстро сбежала с крыльца и, подойдя к забору, возле которого проходила водопроводная труба, перекрыла воду.

– Хватит уже глупостями заниматься, – сказала я. – Неровен час простудитесь. Не лето все-таки.

Впрочем, по нашим московским представлениям день был очень даже по-летнему теплым и солнечным. Я стояла на улице в джинсах и футболке, и мне было не только не холодно, а очень даже тепло. Вот что значит другой климатический пояс. Весна ранняя, осень поздняя, а лето жаркое. Не то что у нас: весна поздняя, осень ранняя, а пол-лета проливные дожди. Я уже не говорю про зиму, когда от снежной каши на дорогах расползаются ботинки и автопокрышки.

Ну не будем о грустном. В конце концов у нас с Лялькой на сегодняшний день есть более серьезные проблемы. А именно, как бы не вышло так, что к нашему отъезду наши джинсы вообще перестанут застегиваться.

Я дала себе слово не притрагиваться за завтраком ни к чему, кроме творога и кофе, и полная решимости начать день правильно вошла в дом и уселась за стол. Там уже сидела недовольная Лялька и обреченно глядела на блюдо с очередными варениками.

– Я вареники не буду, – бодро заявила я. – Я сегодня на диете. Только творог и кофе.

Тетка Марта охнула и побежала в кухню за творогом. Она притащила большую миску творога, горшочек твердой, как масло, сметаны и большую тарелку с горячими блестящими от масла пышками.

– Ну творог-то с чем-то ж надо есть, – оправдывалась она на мой негодующий взгляд. – А это вовсе и не вареники никакие, а кныдли.

– Что? – заинтересовалась Лялька. – Какие еще кныдли?

Я-то это блюдо сто раз ела – тетя Вика готовила. А вот Ляльке, видно, не довелось.

– Тесто готовится из отварного картофеля, – стала объяснять тетка Марта, – а начинка из слив. Сейчас-то, правда, еще не сезон и сливы пока что консервированные, но тоже вкусно. А вот когда поспеют свежие... Ох, и вкусные же кныдли получаются у меня с начинкой во-он от той сливы. – Тетка Марта показала рукой через окно на весьма корявое деревце, растущее неподалеку от забора. – И не смотрите, что низкорослая и кривая, зато сливы у нее – все одно что мед.

Впрочем, ничего плохого про ее сливу мы говорить и не собирались.

Нас вообще больше заинтересовал черный джип, подъехавший к забору и остановившийся возле самой калитки, из которого выбрался невысокий, плотный мужчина в светлом костюме и темных очках на выразительном носу. Сильный загар и тонкие усики в совокупности с кавказским носом заставили нас напрячься и занервничать. В нашем нынешнем положении нам только кавказцев не хватало.

Мужчина между тем посмотрел на дом, покрутил головой по сторонам и, отворив калитку, направился по дорожке прямо к крыльцу.

– Ох, ты ж, ёжкин кот, – промолвила Лялька, глядя в окно, – кавказцев нам только не хватало. – Похоже, мы мыслили на одной волне.

Лялька метнулась к буфету – она еще со вчерашней ночи пристроила там свою винтовку. А я дунула на второй этаж за пистолетом. Как все-таки быстро прилипают плохие привычки. Еще два дня назад я орала на Ляльку, зачем она с собой оружие берет. А уже сегодня сама бегу за пистолетом без всяких просьб и напоминаний.

Я вытащила пистолет из Лялькиного рюкзака и спешно стала пристраивать его на своем теле. Однако ничего у меня не выходило. Джинсы еще с утра были неимоверно тесны, и засунуть пистолет за пояс или в карман не представлялось возможным. Впрочем, если бы даже мне это и удалось, то слишком коротенькая футболочка все равно не скрыла бы огнестрельного оружия на моем теле. Надеть что-нибудь более свободное я почему-то не сообразила и стала крутиться перед зеркалом, пытаясь пристроить пистолет хоть куда-нибудь. В принципе пристраивать его было некуда. Мой прикид был рассчитан не на сокрытие недостатков фигуры, а как раз на демонстрацию ее достоинств. Оставалось только засунуть пистолет в носок под штанину, благо, нынче в моде брюки-клеш. Так я и сделала. Сунула пистолет в носок, расправила брючину, осмотрела себя в зеркале – ничего не было видно.

– Отлично, – похвалила я себя и кинулась к лестнице.

Пистолет тут же с грохотом вывалился из моих штанов на пол.

– Тьфу ты, окаянный. – Я схватила пистолет, снова засунула его себе под штанину и, осторожно ступая и слегка прихрамывая, направилась к лестнице.

По лестнице я спускалась так же осторожно, не спеша, почти по-королевски, отчего мое появление даже не сразу заметили. Тем более что новоявленный «кавказец», который уже стоял в гостиной, так громко и так быстро говорил, что от его трескотни в доме сразу даже как-то тесно сделалось.

– Максим Валентинович вас, наверно, уже предупредил о моем визите? – трещал он. – Вам ведь требуется помощь? Так? Поэтому я здесь. И весь к вашим услугам. – Он картинно склонил лысобритую голову.

Вообще-то ни о чем таком конкретном Максим Валентинович нас не предупреждал. Более того, он вообще не звонил со вчерашнего дня. Правда, он говорил, что, возможно, пришлет своего зама...

– Ой, так вы, наверно, его заместитель, Седов?! – крикнула я сверху и радостно поскакала по лестнице.

Лялькин тяжеленный пистолет тут же вывернулся из-под моих штанов и тоже поскакал вместе со мной и даже немножко впереди. Спасти ситуацию было уже не в моих силах, хотя я и сделала попытку догнать пистолет. Однако он оказался проворнее и, допрыгав до последней ступеньки, упал с нее на пол и сразу же успокоился. Дядька с удивлением уставился на оружие.

– Ого, – хмыкнул он, но комментировать ситуацию не стал.

Вместо этого он решил представиться.

– Сизов Георгий Владимирович, для друзей просто дядя Жора. А друзья моего друга – мои друзья. Значит, зовите меня дядя Жора.

Он снял темные очки, достал из кармана брюк пижонский синий с желтой каймой носовой платок, вытер вспотевшее лицо и лысину, и сразу стало видно, что никакой дядя Жора не кавказец и что глаза у него обыкновенного серого цвета, а лицо круглое и доброе, и вообще ничего кавказского, кроме разве что носа, в его внешности нет, да и тот скорее не кавказский, а просто здоровый. И с чего это Лялька взяла?..

– Так что у вас тут произошло? – сразу взял быка за рога дядя Жора и присел к столу.

Тетка Марта тут же поставила перед ним чашку с чаем и пододвинула тарелку со своими кныдлями.

– Про убийство в Киеве я в курсе, – произнес дядя Жора, откусив половину кныдли, – хотя не понимаю, зачем грабителям понадобился дипломат Ковальчука. Наверно, думали, что там деньги?

– Конечно, – с энтузиазмом поддакнула я. – Именно деньги. Тридцать тысяч долларов.

Дядя Жора на секунду замер, перестав жевать, потом слегка потряс головой и жестом велел мне остановиться.

– Постой-постой, – отчего-то перешел он на «ты», – какие, говоришь, деньги?

– Тридцать тысяч долларов, – повторила я.

Дядя Жора посмотрел на меня с удивлением, отправил в рот вторую половинку кныдли и, повернувшись к окну, о чем-то задумался. Пока он так думал, он схомякал еще три кныдли и после этого спросил:

– И где ты говоришь были эти деньги, в коробке?

– Да, – ответила я, – в коробке.

Я отставила от себя тарелку с недоеденным творогом, одним глотком допила остывший кофе и начала высказывать свои соображения.

– Я думаю, что кто-то узнал про то, что Макс, в смысле Максим Валентинович, через нас, – я указала на себя и на Ляльку, – передал для киевского филиала наличные деньги, и решил их украсть. Вы знаете, – я прибавила в голос значительности, – кажется, по дороге в Киев нас чуть не убили, но ошиблись и напали на похожую машину.

Дядя Жора встрепенулся и посмотрел на меня почти с испугом.

– Как это, чуть не убили? – воскликнул он.

Я рассказала про желтый «Фольксваген» в кювете на дороге с похожими на мои номерами и про то, что в машине находились мужчина и женщина.

– Они уже мертвые были, – сказала я. – Мы ничем не могли им помочь.

Дядя Жора очень разнервничался, когда услышал про разбитую машину, и стал большими глотками пить свой чай.

– Ужас какой! – повторял он после каждого глотка. – Просто ужас!

Мы стали подробно рассказывать обо всех наших приключениях, которые были интересны не только Георгию Владимировичу, но и тетке Марте, и боцману, и особенно Фире.

Фира готов был кусать себе локти, что такие события произошли без его участия.

– Эх, меня там не было, – то и дело причитал он, ерзая на стуле. – Вот не повезло, так не повезло.

– Не переживай, – успокоила я деда, когда он сказал это уже в пятый раз, – пока до Москвы доедем, даст бог, и тебе повезет...

Услышав про Москву, Фира подскочил со стула и, обежав вокруг стола, радостно спросил:

– Прямо сразу в Москву поедем?

– Если милиция не остановит, – ответила я и пошла звонить Максу. Надо было узнать, что делать с его долларами – отдать их дяде Жоре или самой в Москву везти. И кстати, почему он все-таки не позвонил и не предупредил, что послал к нам своего зама? А вдруг это никакой и не зам?

Я извинилась и вышла из-за стола на улицу. Телефон болтался у меня на шее, и как только я оказалась вне зоны видимости и слышимости, тут же открыла крышку мобильника и... И тут все стало ясно. Как Макс мог до меня дозвониться, если мой мобильник был абсолютно и бесповоротно разряжен. То-то мне вообще никто не звонил. А я еще удивлялась, почему никто не звонит. Надо было возвращаться в дом и подключать мобильник к зарядному устройству. Я снова вошла в гостиную и, мило улыбнувшись всем, сидевшим за столом, проскакала мимо них на второй этаж. Оказавшись в своей спальне я сразу же кинулась к комоду, на котором валялись всякие наши с Лялькой женские мелочи: расчески, косметика, баночки с разными кремами и лаками. Среди всего этого многообразия где-то должно было быть и зарядное устройство. Наконец я нашла его на подоконнике и, вставив в розетку, стала лихорадочно прилаживать штекер к своему мобильнику. Но, видно, руки от нервов у меня тряслись, и ничего не получалось. Еще бы немного, и я непременно сломала бы либо телефон, либо штекер. Но слава богу, заметила, что он, то есть зарядник, вовсе не от моего аппарата, а от Лялькиного, и к моему телефону в принципе не подходит. Я стала рыться в поисках своего зарядного устройства, перерыла все на комоде и в тумбочках, пока не обнаружила его на дне собственной дорожной сумки. Оказывается, я его еще даже и не вынимала. Значит, аппарат разрядился уже давно, и никто не мог до меня дозвониться.

– Вот раззява! – обругала я себя.

Тут с комода из кучи косметики донесся призывный перезвон Лялькиного телефона. Ее аппарат был в порядке, и кто-то даже по нему звонил. И чего ради я мучилась со своим телефоном, когда можно было позвонить и по Лялькиному. Я быстро нажала на кнопку отбоя, не став даже выяснять, кто это Ляльке звонит, и стала набирать телефон Макса. Он ответил сразу же после первого гудка.

– Макс, – произнесла я для конспирации придушенным голосом, – это я – Марьяша...

– Слава богу! – выдохнул он. – Где ты?

– Да все там же в этих... холмах, будь они не ладны.

– Что случилось? – Макс тоже перешел на шепот. – Почему телефон не работал?

– Ой, да ты понимаешь, – уже громче сказала я, – я забыла поставить его на подзарядку, только сейчас обнаружила. Ты знаешь, тут к нам...

Макс не дал мне договорить и заорал, как резаный. Он орал, что уже почти сутки не отходит от телефона, поставил на уши всех знакомых в Киеве, и они будто бы уже стройными рядами едут в Большие холмы на поиски меня и Ляльки, а я, оказывается, такая-сякая просто забыла подзарядить аппарат... Далее последовала «непереводимая игра слов с использованием местных идиоматических выражений». Короче говоря, Макс ругался матом. Макс ругался матом! Этот факт потряс меня до глубины души. Раньше я не могла себе даже представить, что он вообще на это способен – интеллигентный, рафинированный, благовоспитанный и вообще такой-растакой Макс...

Однако же он ругался.

Ну долго слушать его ругань я, конечно же, не стала и, обидевшись, отключила телефон. Пусть побесится. А когда успокоится, сам позвонит.

Но Макс почему-то не звонил.

Тут уже начала злиться я. Я влипла из-за него в какую-то жуткую историю с трупами, кражами и перестрелками, а он еще смеет на меня голос повышать.

Мое возмущение нарастало и нарастало, а когда выросло до огромных размеров, я сама набрала его номер с намерением высказать ему все, что я о нем думаю. Макс ответил сразу же, но уже не орал, а устало произнес:

– Идиотка, поставь телефон на подзарядку и прекрати бросать трубку, я же не могу до тебя дозвониться.

Я посмотрела на свой телефон, который уже стоял на подзарядке, и не поняла, почему это я – идиотка и почему Макс не может до меня дозвониться. Я же ему звоню. О том, что звонила я с Лялькиного аппарата, а на своем еще и PIN-код даже не ввела, я пока что как-то не подумала.

Я уже снова собралась было обидеться и бросить трубку, но тут в дверях появилась Лялька, которая почему-то тоже обозвала меня идиоткой (просто кошмар какой-то!) и яростно прошипела:

– Ну что ты здесь застряла? Узнала у Макса...

Я хлопнула себя по лбу, вспомнив, зачем я, собственно, звоню и, отбросив все обиды, быстро затарахтела в трубку:

– Слушай, Максик, здесь к нам какой-то тип заявился. Говорит, что от тебя. Толстый, лысый, дядей Жорой зовут. Ты такого знаешь?

– Толстый лысый дядя Жора – это Сизов, – ответил Макс. – Я попросил его вас найти и в целости и сохранности доставить домой.

После этого Макс велел передать трубку Сизову, и я поскакала с Лялькиным мобильником вниз на первый этаж.

– Эй, – послышалось мне вдогонку, – в чем дело? Телефон-то отдай!

Я оставила требования подруги без внимания и, спустившись вниз, вежливо протянула дяде Жоре аппарат.

– Это Макс, – сказала я.

Дядя Жора взял трубку и после короткого «да» некоторое время только слушал и молчал. Потом все же он вступил в диалог, но изъяснялся весьма односложно. Ничего кроме «да», «нет», «понятно», «выясню» и еще чего-то типа этого, он, в сущности, не сказал, поэтому мне было даже непонятно, о чем же они с Максом говорили. Наверно, все же о нас. Но вот что они о нас говорили, осталось для меня загадкой. Наконец они закончили разговор, и дядя Жора, бросив в трубку на прощание «пока», передал мне мобильник.

Я приложила трубку к уху и повернулась к окну.

– Марьяша, – донесся до меня голос Макса, – прости, милая, что орал. Это все нервы. Просто за последние сутки я весь так извелся... Я звонил тебе каждые пятнадцать минут, а твой телефон молчал. Уже не знал, что и думать. Слушай, я сегодня же вылетаю в Москву, оттуда в Киев. Сизов пока побудет с вами. Ничего не бойся и жди меня. Все будет в порядке.

Что будет в порядке, я уточнять не стала, но извинения Макса приняла, и мы распрощались друзьями.

Когда формальности с выяснением личности нашего гостя были закончены, я несколько успокоилась и вспомнила, что во всей этой суматохе совершенно забыла познакомить дядю Жору со всеми нами, включая меня тоже. Я по очереди представила Ляльку, Фиру, боцмана, обозвав его при этом Яковом Ивановичем (видно, еще не совсем пришла в себя), нашу хозяйку, Марту Теодосовну, и назвалась сама.

Дядя Жора чинно пожал руки мужчинам, хотя до этого они уже целый час сидели за одним столом, с удовольствием окинул взглядом Ляльку и с еще большим удовольствием – Марту Теодосовну.

Я всегда говорила, что мужчинам нравятся полные женщины. Это мы считаем, что им нравятся худые и стройные, и потому изводим себя диетами и тренировками. А на самом-то деле все далеко не так.

Потом дядя Жора с удовольствием съел вторую порцию кныдлей и после того, как подробнейшим образом расспросил тетку Марту о способе приготовления этого «дивного», как он сказал, блюда, стал делиться с ней рецептами каких-то других заморских блюд, как будто они были ей нужны.

И вообще дядя Жора оказался компанейским мужиком. Он беспрерывно шутил, рассказывал анекдоты и отпускал длинные комплименты в адрес хозяйки дома.

Боцмана это очень нервировало, и он все время порывался увести тетку Марту из дома во двор под предлогом того, что нужен ее совет по вопросу реставрации забора.

Но Марта Теодосовна уходить никуда не спешила, вовсю улыбалась дяде Жоре, и по всему было видно, что выслушивать комплименты от московского гостя ей очень даже нравится.

Наконец, к радости боцмана, с завтраком было покончено. Все вышли из-за стола и дружно отправились в сад осматривать покосившийся забор. Работы здесь было и не много, и не мало – как посмотреть. Если взяться дружно, то можно и за два дня управиться, а если не спешить, то и месяца не хватит. А если очень постараться, то можно и до конца лета провозиться, смотря, как повезет. Короче, если боцман собирается охмурить хозяйку дома, то торопиться ему не следует. Впрочем, если помощь ему все-таки нужна, мы не отказываемся, можем и помочь. Тем более что в нашем полку прибыло, в смысле, что еще один мужик припожаловал.

Однако вновь прибывший «мужик» надежд не оправдал. Более того, все усугубил. Он подошел к забору и, хотя никто его об этом не просил, толкнул один и без того качающийся столбик, и тот благополучно рухнул на соседскую территорию, потянув за собой еще две секции штакетника. Тетка Марта ахнула и грустно уставилась на порушенный забор. Если раньше у нее хоть какая-то ограда была, то теперь и той не стало.

Для боцмана настал его звездный час. Он тут же выпятился на авансцену и заявил, что в отличие от некоторых (он выразительно посмотрел на дядю Жору) руки у него растут оттуда, откуда надо, и пусть Марта Теодосовна не расстраивается, забор он ей починит в самое что ни на есть короткое время.

Но дядя Жора тоже не растерялся и в качестве компенсации за причиненный вред хозяйскому имуществу вызвался самолично приготовить какой-то невероятный обед, но с условием, что мы с Лялькой сходим в магазин и купим необходимые ему ингредиенты.

– Мы с вами, милейшая Марта Теодосовна, можем посоревноваться в кулинарии, – весело бухтел он, – пока эти бравые господа, – он указал на боцмана и Фиру, – будут заниматься реставрацией вашего забора. Они будут строить, а мы их кормить. Пройдемте, дражайшая Марта Теодосовна, в кухню и обсудим меню сегодняшнего обеда. Согласны?

Тетка Марта с удовольствием согласилась, а боцман теперь еще сильнее разволновался. Видя, что ему опять не удалось взять верх над дядей Жорой, он неожиданно завил, что никакая помощь ему вовсе не требуется, что он сам справится с забором и что мы со спокойным сердцем можем сию же минуту отправляться в свою Москву...

Но никто его уже не слушал. Тетка Марта под ручку с дядей Жорой удалились по направлению к дому.

Тогда боцман стал быстро и даже яростно отбивать обухом топора слеги от столбов и складывать секции забора в углу участка. Потом, раскачав полусгнившие столбы, он вытащил их из земли и тоже сложил рядом со штакетником, потом он велел Фире заняться ошкуриванием новых столбов, которые лежали под навесом у сарая, а сам стал замешивать цементный раствор для их укрепления в земле. Поначалу Яков Ефимович некоторое время все еще бросал в сторону дома тревожные взгляды, но вскоре работа захватила его, и он полностью отдался восстановлению забора.

Мы же с Лялькой некоторое время понаблюдали за слаженной работой мужчин, но потом, решив им не мешать, пошли прогуляться по деревне и зайти в магазин, как просил дядя Жора.

– Вообще-то по-хорошему нам бы надо пробежку сделать, – сказала Лялька, – а не променад. Растрясти эти вареники, будь они не ладны.

– Кныдли, – поправила я.

– Что? А, один черт...

Однако никуда мы не побежали, а пошли степенно, тем более что у калитки нам встретился Никита, который выразил готовность показать, если не достопримечательности поселка, которых, по его словам, здесь попросту не было, то хотя бы его окрестности.

Но очень скоро выяснилось, что Кит просто ничего не понимает в достопримечательностях. Для меня, например, все здесь было примечательным. Поселок был чрезвычайно симпатичным и ухоженным. Все домики, стоявшие по обеим сторонам главной улицы, были свежевыкрашены в разные цвета, украшены резными наличниками и цветами, растущими в навесных ящиках под каждым окном. Перед каждым домом был непременно разбит цветник, огороженный у кого заборчиком из наискось поставленного кирпича, у кого деревянными колышками, а у кого низеньким плетнем. Трава во дворах была аккуратно подстрижена и по ней вились выложенные красным кирпичом дорожки. От калитки – к дому, от дома – к сараю, дальше – в сад-огород. Мы прошли весь поселок из конца в конец и вышли к небольшому озерку.

Поскольку день сегодня был праздничный – первое мая, как-никак, то возле озера наблюдалось некоторое оживление.

Многие сельчане пришли сюда целыми семьями, а то и в компании с соседями. Принесли с собой закуску, выпивку, в общем, устроили пикник на природе.

Я по своей неграмотности даже не знала, как теперь называется этот праздник. Впрочем, как он назывался раньше, я тоже доподлинно не знала. Для нас это было просто 1 Мая и все. Не надо было идти на работу, но зато надо было идти на демонстрацию. Но ничего, ходили. Потрясали гигантскими бумажными цветами и ситцевыми флагами, и ликовали, ликовали, ликовали... А после демонстрации шли к кому-нибудь в гости. И вся страна шла к кому-нибудь в гости. И у всех был праздник. В общем, было хорошо. Теперь, правда, от старых праздников ушли, а к новым как-то не прибились. И остались у нас только Новый год и Восьмое марта. Но здесь в Больших холмах у озера развернулось настоящее гулянье. Несколько магнитофонов пытались на разные лады перекричать одну-единственную гармошку, которую самозабвенно растягивал сильно подвыпивший немолодой гармонист. И хотя гармошка была чуть ли не ровесницей прошлого века, да и сам гармонист едва держался на ногах, однако вокально-танцевальная группа, собравшаяся вокруг него, так лихо отплясывала ни пойми какие танцы и такими нарочито визгливыми голосами выкрикивала малопристойные частушки, что все магнитофоны на этом фоне просто меркли.

Мы примкнули к частушечникам, поскольку их компания показалась наиболее колоритной и веселой. Но, послушав немного сомнительный местный фольклор, мы решили спуститься к озеру. Там несколько мальчишек удили рыбу.

– Ну, что, клюет? – спросила Лялька у одного из них и заглянула в пустое ведерко.

– Да что-то не очень, – не поднимая головы, ответил тот.

– А что ты, собственно, хочешь поймать, – спросила Лялька, – и на что ловишь?

Лялька у нас была не только опытным охотником, но и завзятым рыболовом. Она внимательно осмотрела удочку, потрогала крючки, заглянула в банку с червями и даже одного вытащила за хвост (как ей только не противно было...). А потом окинула взглядом одежду парня и осведомилась:

– Слушай, друг, а ты какой раз в жизни рыбу-то ловишь? Первый?

Почему она так решила, я, честно говоря, не поняла, однако парень смутился и обиделся. Но Лялька тут же со знанием дела начала делиться своими бесценными познаниями в области рыболовства. Она стала морочить парню голову наживками, приманками, крючками и поплавками. Потом стала рассказывать, в какой одежде нужно ловить какую рыбу. Парень заметно заинтересовался, а Кит, можно сказать, просто заслушался. И если прежде он как бы не очень обращал внимание на Лялькину неземную красоту, то теперь просто глаз с нее не сводил. Лялька же со своей стороны разливалась соловьем. Выходит, ее теория про молчаливую нежную фиалку не со всеми мужиками срабатывает. Вот молчала бы, как валенок, никто бы ее и не заметил. А так сказала умное слово, и человек заинтересовался. Но как бы там ни было, а Лялька все равно своего добилась, и в результате кончилось все тем, что договорились они с Китом пойти вместе на ночную рыбалку. Как говорится, не мытьем, так катаньем.

– Вот только удочек у меня нет, – сказала Лялька.

– Зато у меня целых три, – улыбнулся Кит. – Значит, договорились?

– Ночная рыбалка? – забеспокоилась я и дернула Ляльку сзади за свитер. – Ты что с ума, что ли, сошла? Какие могут быть ночные прогулки?

Нам по-хорошему отсюда ноги надо делать, а не по рыбалкам по ночам ходить, да еще с малознакомыми мужиками. Но это я так думала. У Ляльки же при виде симпатичного парня все умные мысли враз вылетали из головы.

На обратном пути мы зашли в местный магазинчик и, к моему большому удивлению, купили почти все, что заказал нам дядя Жора. Вот что значит капитализм в действии. Теперь в любой деревне можно купить все, что угодно, – хоть креветки, хоть ананасы... Платите только деньги.

Когда мы подходили к палисаднику тетки Марты, навстречу нам попался Прокофий Иванович. Он, видно, решил воспользоваться нашим отсутствием и нанести визит даме своего сердца, да наткнулся на импозантного дядю Жору, отчего совершенно скис и теперь грустно плелся к своему дому.

«Бедный ботаник, – подумала я. – К тетке Марте мужиков поналетело, что саранчи, – на любой вкус. Конкуренция среди женихов повышается с каждым днем. В этакой толпе немудрено и затеряться».

Возле крыльца стоял распаренный от физического труда боцман и, вытирая платком вспотевшее лицо, с некоторым возмущением говорил:

– И что это он все время к вам таскается, Марта Теодосовна? Вы ж ведь ему, кажется, русским языком сказали, что замуж идти совершенно не собираетесь.

Тетка Марта покраснела и возразила:

– С чего это вы взяли, Яков Ефимович? Когда это я вам такое говорила?

Боцман разволновался еще больше.

– Как же так, Марта Теодосовна? Вы что же собираетесь замуж за этого огрызка? Да зачем он вам сдался?

– Да, – тут же поддакнул подоспевший Фира. – Зачем вам этот огрызок? – Хотя чья бы уж корова мычала, а его бы помолчала. Фира и на пол-огрызка не тянул.

Я бросила взгляд в сторону соседнего дома. Самого хозяина видно не было, но в одном из окон дрогнула занавеска. Видимо, Прокофий Иванович подсматривал за нами исподтишка. И я решила подлить масла в огонь.

– А что, собственно, вас удивляет? Что в этом особенного? – повернулась я к Фире. – Марта Теодосовна женщина в расцвете лет и к тому же красавица. Отчего ж ей не пойти замуж, ежели человек хороший. – Я незаметно подмигнула хозяйке, а та в ответ хихикнула.

Фира аж задохнулся от возмущения.

– Да что ж в нем хорошего, в сморчке этом?! И к тому же, что, кроме него, нет хороших мужчин? – Фира при этом выпятил грудь.

– Конечно же, есть, – успокоила его Лялька. – Вопрос только в том – где? – Она, слегка вильнув бедром, оттерла Фиру в сторону и, приобняв хозяйку за плечи, спросила:

– А скажите, Марта Теодосовна, нет ли у вас удочек? Говорят, тут у вас рыбалка хорошая.

Я с возмущением воззрилась на подругу. Она что совсем уже разум потеряла? Тут что ни ночь, то кошмары разные происходят. А она на рыбалку собралась неизвестно с кем. Я незаметно покрутила ей пальцем у виска, а та, бессовестная, сделала вид, что ничего не заметила.

– Удочки, кажется, на горище были, – отозвалась тетка Марта. – Сейчас поищу, – и направилась в дом.

Фира с боцманом, отталкивая друг друга, поспешили следом.

– Я слазию, Марта Теодосовна, – вырвался Фира вперед. – Зачем вам себя утруждать?

Но боцман тут же оттер его мощным боком к стенке.

– Куда лезешь? – прошипел он. – Без тебя обойдемся. Я сейчас все достану, Марта Теодосовна! – гаркнул он своим флотским басом и проворно полез на чердак.

Смех один с этими женихами.

Пока Фира с боцманом в поисках удочек шуровали на чердаке, мы прошли в дом и... застыли на пороге от удивления. Посреди гостиной под белоснежной скатертью стоял по-праздничному сервированный стол.

– Это кто ж так постарался? – повернулась Лялька к тетке Марте, – вы, Марта Теодосовна?

Хозяйка весело усмехнулась и помотала головой.

– Нет, это все Георгий Владимирович. Я таких премудростей и не знала: вилки – туда, ножи – сюда, рюмки... Вот даже рушники из комода велел достать, чтобы, дескать, у каждого свой был.

И действительно, на каждой тарелке лежала льняная вышитая салфетка, свернутая затейливым треугольником.

Мы отнесли на кухню все продукты, которые по заказу дяди Жоры сумели купить в местном сельпо, и предложили свою помощь в приготовлении обеда. Но помощь нашу дядя Жора отклонил и заявил, что обед уже почти готов.

И действительно, не успели мы даже как следует передохнуть после дальней прогулки, как из кухни показался сам дядя Жора с большим блюдом в руках. На блюде на кучерявых зеленых листьях салата (видно, с хозяйского огорода) возлежали розовые королевские креветки (которые мы купили в магазине) вперемежку с дольками авокадо. Авокадо, правда, в сельпо не было. Уж и не знаю, откуда его дядя Жора взял. Мы с Лялькой удивленно вздернули брови, а тетка Марта, увидев на тарелке крупных розовых червяков, заметно занервничала. Воспитание не позволяло спросить, что же это такое, но, судя по всему, пробовать такую еду ей прежде не приходилось.

– Прошу всех к столу, – весело объявил дядя Жора. – Вино охлаждается, фрикассе готовится, десерт почти что застыл. Мойте руки и к столу.

В дверях потные и чумазые после земляных работ и посещения чердака стояли Фира и боцман. Яков Ефимович сжимал в руках удочку, Фира прижимал к груди сачок. Они с неприязнью взирали на дядю Жору, который снова пребывал в центре внимания.

– К вечеру забор будет готов, – сурово объявил боцман, – так что можете уезжать, я и один справлюсь. В конце концов мы все же родственники...

К чему боцман приплел «родственников», неясно, но на этом слове он сделал особое ударение и со значением поглядел на тетку Марту.

– Отлично, – отозвался дядя Жора и посмотрел на Фиру и боцмана. – Ну что, так и будем стоять? Оставьте в покое ваши снасти и садитесь за стол, только умойтесь сначала. И где это вы так перемазались?