Текст книги "Яйца раздора"

Автор книги: Галина Балычева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Теперь предстояло самое неприятное – разбудить среди ночи старую женщину, Веронику Матвеевну. Вот если бы мне позвонили среди ночи, да еще после того, как на днях человека в подъезде убили, я, во-первых, ни за что бы, конечно, не открыла, а во-вторых, просто умерла бы от страха. Впрочем, от страха я умерла бы во-первых. Однако Лялька решительно надавила на кнопку звонка. Он прозвенел в ночной тиши неприятно и тревожно даже для нас. Чего уж говорить о бедной старой женщине...

– А ты хотя бы в ту дверь-то позвонила? – шепотом спросила я. —Ты точно знаешь, что Вероника Матвеевна здесь живет?

Лялька ничего не ответила и снова нажала на звонок. Я нервно сглотнула и приложила ухо к двери. И тут за дверью послышалось едва различимое шуршание и вслед за ним пренеприятнейшее «хр-р-р».

Я отпрянула от двери и с испугом уставилась на Ляльку.

– Кто там? – донесся из-за двери спокойный мужской голос.

Было ясно, что мы ошиблись дверью, и позвонили не в ту квартиру.

– Извините, пожалуйста, – начала Лялька, – мы ищем Веронику Матвеевну.

– Вероника Матвеевна – это я, – ответил мужчина. – А что вам угодно?

Мы с Лялькой удивленно переглянулись.

– Вообще-то нам нужна Виктория Павловна, – сказала я. – Я ее племянница.

– Марьяша? – удивились за дверью, и тут же послышался лязг открываемых замков.

Дверь, сдерживаемая дверной цепочкой, немного приоткрылась, и в образовавшуюся щель тут же просунулась жуткая морда ротвейлера.

– Ой! – испуганно вскрикнула я и отскочила на безопасное расстояние.

– Не бойтесь, не бойтесь, – пророкотал из-за двери бас, – Лорд совсем не кусается, – и над головой собаки (не намного выше ее) показалась голова Вероники Матвеевны.

Ее седенькие букольки спереди были накручены на бигуди, а морщинистая в сильных пигментных пятнах кожа лоснилась от жирного крема. Видать, Вероника Матвеевна очень следила за своим внешним видом. Лорд смотрел на нас неласково и всем своим видом показывал, что его хозяйка просто не в курсе дела, и при случае он очень даже может укусить.

– Вероника Матвеевна! —хором ахнули мы.

Мы совсем забыли, что у этой плюгавенькой старушонки бас такой, что любой архиерей позавидует.

Дверь перед нашими носами захлопнулась, чуть не прищемив ротвейлерский нос, и тут же вновь открылась, но теперь уже во всю ширь.

– Входите, входите, – тихо пробасила Вероника Матвеевна и, ухватив меня за руку, быстро втащила внутрь.

К чести Лорда, ни кусаться, ни лаять он не стал. Вероника Матвеевна потянула нас в глубь квартиры, подальше от входной двери. И только когда мы оказались в просторной, уставленной темной старинной мебелью гостиной, она, приняв шпионский вид, быстро произнесла:

– А Викуши дома нет. Она ведь с того самого дня у подруги скрывается.

Я сказала, что знаю об этом и что нам нужно срочно позвонить этой самой подруге.

– Так ночь же, – удивилась Вероника Матвеевна. – Они, наверно, спят.

– Спят они не наверно, а точно, – сказала Лялька, – но ждать до утра мы не можем. Нам нужно срочно уезжать.

– Вы номер телефона этой самой подруги знаете? – спросила я.

Вероника Матвеевна быстро закивала головой и, открыв старинное бюро, достала маленькую записную книжечку.

– Вот, – сказала она, – нашла...

Я набрала номер телефона тетушкиной подруги и, глубоко вздохнув, приготовилась к объяснениям с двумя немолодыми, разбуженными среди ночи женщинами. Трубку, естественно, сняла тетушкина подруга. «Как там ее зовут?» – стала я припоминать, но не припомнила. Зато она сразу догадалась, кто звонит, и без лишних истерик сразу же передала трубку тете Вике. Вот та уже заблажила:

– Что случилось, Марьяночка? Почему ты ночью звонишь?

«Ну точно квочка, – осердилась я. – Ну раз звоню, значит, нужно».

– Тетя Вика, – без всякого «здрасьте» начала я, – мы сейчас за тобой заедем и сразу же все вместе поедем в Москву. Все равно скоро дачный сезон открывается, так что нечего тянуть. Хорошо?

На другом конце провода воцарилось молчание. Испугавшись, что на линии помехи, я постучала ногтем по трубке, подула внутрь и спросила:

– Аллё?

– Ну как же так, Марьяночка? – тут же отозвалась тетушка. – Я же ничего не приготовила. К чему такая спешка? Лучше вы поезжайте одни, а мы с Фирой попозже подъедем. Мы в деревню съездим, для нас там кабанчика забьют. Приготовим домашней колбаски, сала...

– Тетя! – строго сказала я, – ситуация такова, что нас самих могут забить, как того кабанчика.

Сказала и прикусила язык. Совсем сдурела со всеми этими ужасами. Разве ж можно такие вещи пожилому человеку говорить?

– Это я шучу, тетя Вика, – тут же поправилась я, – шучу. Понимаешь? Просто мама приезжает в Москву на три дня, – на ходу начала я врать, – и очень хочет повидаться с тобой и с Фирой.

– Ой, Наташенька приезжает! – обрадовалась тетушка. – Вот радость-то! – Но вспомнив, что ехать нужно прямо сейчас, без всякой подготовки, опять застонала. – Но все-таки как же так? Как же можно ехать с пустыми руками?

Обычно, когда тетушка с Фирой собираются к нам в гости, к поездке они готовятся очень серьезно и в течение продолжительного времени. Они действительно едут в деревню и покупают там кабанчика. Потом из этого кабанчика тетя Вика готовит всякие разные вкусности – от домашней колбасы и сала до консервированного мяса и копченых рулек. В общем, много чего готовит. Кроме того, там же в деревне они покупают несколько десятков отборных деревенских яиц – куриных и гусиных. Плюс к этому в обязательном порядке приобретается пара уток, индейка или гусь (смотря по обстоятельствам). А уж если говорить о консервации, которую привозит с собой тетя Вика, то всяким там банкам, баночкам, банулечкам, как говорится, просто несть числа. И вот теперь я, видите ли, предлагаю тетушке вот так просто с пустыми руками взять да и отправиться в гости к любимому братцу, то есть к моему отцу, Викентию Павловичу, и к любимому внуку, то есть к моему сыну, Степану... Это было выше тетушкиных сил. И она заплакала в трубку...

– Тетя Вика, – прервала я ее горе, – мы сейчас находимся у Вероники Матвеевны, скажи, куда за тобой заехать.

– Ой, – сразу же перестала плакать тетушка, – Марьяночка, у Верочки (так она назвала свою соседку) есть запасной ключ от моей квартиры. Ты возьми там для меня мое вишневое шелковое платье с оборочками, кофту шерстяную коричневую, сарафан в цветочек, халат зеленый атласный и еще другой халат...

Тетушка, кажется, собралась перечислить весь свой гардероб, который намеревалась прихватить с собой в Москву, но я ее быстро остановила.

– Так, значит, у Вероники Матвеевны есть запасной ключ?! – Я оглянулась на соседку, а та быстро закивала головой. – Ну тогда все просто отлично. Сейчас я быстренько соберу все твои вещи и где-то через час буду у тебя. Все, тетя Вика, целую. Пока.

Не дав тетушке договорить про какой-то сарафан в цветочек, который она обязательно просила прихватить с собой, и взяв у Вероники Матвеевны ключи, я поспешила на выход.

Лялька с Фирой и Вероника Матвеевна с Лордом потопали следом.

Старушка семенила позади всех и по пути шепотом сообщала о событиях последних дней.

– А вы знаете, что сразу же после вашего отъезда в нашем подъезде человека убили? – бухтела она. – И не кого-нибудь, – она сделала страшные глаза, – а как раз того, кто за конвертом приходил. Вы про конверт-то помните?

Я кивнула. Еще бы нам не помнить про конверт. Мы бы и рады про него забыть...

Мы прошли в гостиную. Прежде чем включить свет, я подошла к окну и плотно задернула шторы. Шторы у тети Вики были бархатные, тяжелые. Их, кажется еще брат тетушкиного мужа после войны из Германии привез. Такие шторы для светомаскировки – просто находка. Но тем не менее рисковать я не стала и вместо верхнего света, то бишь люстры, включила торшер. Нам же в конце концов не иголки на ковре собирать, а только сориентироваться в пространстве, а для этого и сорокаваттной лампочки довольно. Это я так сначала подумала. Однако после того, как эта лампочка осветила комнату, и я увидела, что эта комната собой представляет, я тут же машинально включила люстру.

– Ни хрена себе! – ахнула Лялька, обозрев вселенский погром.

– Господи, господи, господи... – как заведенная затарахтела Вероника Матвеевна и быстро-быстро закрестилась.

Мы с Фирой от увиденного просто дар речи потеряли. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что здесь был произведен обыкновенный обыск. Правда, Вероника Матвеевна этого не поняла и тоненько заголосила:

– Обокрали-и-и...

Никто не обратил на старушку внимания. Все занялись делом. И времени на «охи» и «ахи» ни у кого не было. Ведь если кто-то побывал в тетушкиной квартире один раз, а мне почему-то думалось, что это была не милиция, то нельзя исключать возможности повторного визита. А это нам было сейчас ни к чему.

Фира первым делом бросился в кладовку за консервацией. И хотя я кричала, что нам сейчас совсем не до банок, он стал быстро подтаскивать в прихожую банки с маринованными огурцами, помидорами, баклажанами, патиссонами и прочее, и прочее, и прочее...

Я не стала терять время на объяснения, что все равно мы не сможем все это запихнуть в Лялькину машину, да и времени на загрузку у нас нет, а, раскрыв платяной шкаф в тетушкиной спальне, стала методично выбрасывать из него все, что было похоже на летнюю одежду, и сваливать это на кровать.

Когда горка из платьев, сарафанов, кофт и юбок выросла до внушительных размеров, я завернула все это прямо в одеяло и потащила в прихожую.

Итак, с вещами было покончено. И теперь нужно было проверить электроприборы, краны, холодильник и все остальное...

Все-таки тетя Вика не на один месяц уезжает и появится здесь теперь уже не раньше октября.

Впрочем, если бы что-то было не в порядке, то этот непорядок обнаружился бы еще несколько дней назад, когда тетя Вика во избежание встречи с милицией покинула родные стены и обосновалась у своей подруги (опять забыла, как ее зовут).

Однако, как бы там ни было, но я, заглянув в ванную и проверив, хорошо ли закручены краны, на всякий случай общим вентилем перекрыла холодную и горячую воду, а после этого прошла в кухню. Здесь ситуация была намного сложнее. Поскольку тетушка была рачительной и запасливой хозяйкой, то холодильник ее был доверху забит всякой всячиной, а под раковиной в ящиках для овощей лежали картошка, морковка, свеколка и много чего еще. Всего и не перечислишь. Разбираться со всем этим у нас времени, естественно, не было. Оставалась одна надежда на Веронику Матвеевну. И нужно было срочно перебазировать все это в ее квартиру. Однако вряд ли у соседки найдется запасной холодильник, чтобы можно было бы запихнуть в него все это гастрономическое многообразие.

В растерянности я присела на корточки возле раковины и уставилась на ящички с овощами. Рядом с ними, ко всему прочему, стояло еще и помойное ведро, которое, кстати, не выбрасывали с тех самых пор, как тетя Вика покинула свою квартиру.

«А это нужно выбросить в первую очередь», – подумала я и, потянув за края мусорного пакета, вытащила его из ведра.

Дабы убедиться, что ведро мы оставляем чистым, я на всякий случай заглянула внутрь. Но, как назло, на дне блестела лужица. Видать, пакет прорвался, и что-то жидкое протекло в ведро. Вот всегда так, когда торопишься... Теперь надо было мыть ведро.

Я потащила его в ванную, открыла кран, но вода не полилась – я ведь уже перекрыла всю воду. Чертыхаясь и злясь на себя и на все на свете, а больше всего на Макса, из-за которого у нас теперь все идет наперекосяк, я собралась было уже попросту выбросить это ведро где-нибудь на улице по пути к машине, когда до моего носа донесся легкий запах алкоголя. В этот самый момент мимо меня с очередными трехлитровыми банками пронесся Фира.

Я повела носом в его сторону и строго спросила:

– Это еще что такое? Нашел время!

– Не ругайся, Марьяночка, – ответил он на бегу. – Хоть что-то возьмем. Вике все не так обидно будет. – И он рысью побежал дальше.

Вроде бы дед не пил, от него не пахло. Но тем не менее мое чувствительное обоняние определенно учуяло запах алкоголя и не просто алкоголя, а рома или джина. Правда, откуда доносился этот запах, было непонятно.

Я повертела в руках мусорное ведро, осматриваясь, куда бы его лучше поставить, чтобы, уходя, не забыть прихватить с собой, и тут поняла, что запах шел как раз именно из ведра.

«Странно как-то, – подумала я, – с чего бы это тетя Вика стала что-то выливать в ведро, для этого раковина есть или унитаз».

И тут я вспомнила... Ну конечно же! Как же я сразу не поняла? Ведь перед нашим отъездом я выбросила в ведро одну совершенно раздавленную коробку конфет. Там все «Яйца Фаберже» были раздавлены абсолютно всмятку, а все коньяки, ромы и ликеры смешались в один общий коктейль, приправленный шоколадом вперемешку с расписной фольгой. Коробку тогда тетя Вика сразу на помойку вынесла, а вот яйца выбросила в ведро.

– А ведь это еще одна коробка, – сказала я сама себе. – Как же это я про нее забыла?

Теперь эти коробки интересовали меня уже не меньше, чем дядю Жору.

Я снова притащила в кухню мусорное ведро и, натянув на руки хозяйственные перчатки, в которых тетя Вика по праздникам моет посуду, стала методично вытаскивать из мусорного пакета всякие разные объедки и бросать их в ведро. Вообще-то обычно тетя Вика перчатками не пользуется. Но раза два в году она вспоминает, что за руками надо следить и что от частого пребывания в воде они портятся. И тогда она натягивает на себя перчатки, с превеликими мученьями моет посуду, разбивая при этом несколько чашек и тарелок, страшно ругается, забрасывает перчатки куда подальше и не вспоминает о них до следующего раза.

Мятые «Яйца Фаберже» обнаружились почти на самом дне. И это закономерно. Так называемый закон бутерброда вкупе с визит-эффектом. То есть, если ты что-то ищешь, то найдешь это только в самом конце, если, конечно же, найдешь.

Я вытащила первый осколок от шоколадного яйца и повертела его в руках. Ничего примечательного. Вымазанный в кетчупе и приправленный вареной морковкой, он издавал малоизысканный запах. Я разломила кусок пополам и осмотрела теперь уже два малоприятно пахнущих куска. К внутренней стенке одного из них прилип какой-то орешек. Я машинально провела по нему пальцем, отковырнула и попыталась зачем-то раздавить, но не тут-то было. Орешек был твердый, как камень.

«Крепкий орешек», – подумала я и потерла его между пальцами.

На руках у меня были резиновые перчатки – хозяйственные, а не хирургические, но тем не менее даже через довольно плотную резину я почувствовала, что этот так называемый орешек имеет вполне определенную геометрическую форму.

Я быстро сдернула с рук перчатки и, подбежав к раковине, открыла кран, чтобы промыть «орешек» под водой. Но воды не было.

– О, черт, – выругалась я. – И зачем я только краны перекрыла?

Я схватила тряпку, которой тетя Вика обычно стирает крошки со стола, и, сунув в нее «орешек», потерла его между пальцами. Когда же я раскрыла тряпицу и увидела то, что там лежало, вопросов у меня уже больше не было. К дяде Жоре не было. Но зато появилось много вопросов к Максу.

Разбираться с остальным мусором у меня не было времени. Поэтому я достала с полки еще несколько мусорных пакетов, засунула липкий и грязный пакет с остатками мусора один в другой, третий, пятый... перетянула последний черной аптечной резинкой и положила все это в обычный полиэтиленовый пакет с ручками.

В кухню заглянула Лялька.

– Ты чего здесь застряла? – спросила она. – Ехать надо. Все вещи мы уже отнесли в машину.

– Молодцы, – похвалила я. – Но что делать со всем этим? – Я показала на распахнутый холодильник и на овощи под раковиной.

– Веронике Матвеевне отдадим, – сказала Лялька и, позвав старушку, в двух словах объяснила ей, что разбираться со всеми этими продуктами у нас совершенно нет времени, и, если она не заберет их себе или не выбросит на помойку, то здесь просто заведутся крысы.

– Свят-свят, – перекрестилась старушка. – Не беспокойтесь, все сделаю, все уберу, порядок наведу. К приезду Вики будет полная чистота.

Теперь нам надо было быстро забрать тетю Вику от подруги и рвать когти из города.

Я еще раз осмотрела квартиру, проверила газ, краны и электричество. Все было отключено.

– Ну с богом, – сказала я и взялась за ручку двери. Но тут Вероника Матвеевна совершенно не к месту вспомнила про милицию, которая дважды уже приходила и спрашивала про двух девушек из Москвы на джипе.

– Так что им сказать, когда они опять придут? – спросила она с невинным выражением лица.

Я посмотрела на потолок и вздохнула.

Интересно, а откуда эта самая милиция вообще узнала про двух каких-то девушек из Москвы? Кто ей мог об этом напеть?

Я строго посмотрела на Веронику Матвеевну. Но та, сразу меня поняв, быстро пробасила:

– Не я, не я. Вот те крест, не я. Никому ни полслова.

Я махнула рукой. Скорее всего про нас в милиции рассказала Максова компаньонша, Зоя Адамовна. Наверняка ее вызывали в связи с убийством ее сотрудника (зятя, кстати). Ну а она, естественно, рассказала про то, что тот отправился за документами, которые привезли из Москвы. Правда, откуда она узнала про то, что нас двое, ну в смысле, что две девушки. Впрочем, это не загадка. Когда мы с Лялькой загружались в машину, чтобы отправиться на поиски Фиры, нас провожали тетя Вика и Вероника Матвеевна, и это видел весь двор. Так что рассказать про нас в милиции могла любая бабулька из дома.

– Вероника Матвеевна, – сказала я, – надеюсь, вы не думаете, что убийство в подъезде как-то связано с нами, то есть я хотела сказать, что мы к этому имеем отношение?

Соседка испуганно вытаращила глазки и неуверенно кивнула.

– Мы сами еще пока ничего не понимаем, – продолжила я, – но, возможно, и нам угрожает опасность... – После этих слов Вероника Матвеевна снова мелко закрестилась и чему-то быстро-быстро закивала. – Поэтому будет лучше, если вы никому не расскажете о нашем визите, и я очень вас прошу не открывайте незнакомым людям дверь, особенно по ночам. Ваш Лорд – пес, конечно же, внушительный, но если что... даже он не сможет вас защитить.

Вероника Матвеевна заметно сбледнула с лица и снова закрестилась. Так она и крестилась, пока семенила к своей двери, пес трусил следом. Мы подождали, пока за ними закроется дверь, и спустились вниз. Лялькина «судзука» стояла возле дома за углом.

– Ты ж оставляла машину в соседнем дворе, – удивилась я. – Как она здесь оказалась?

Лялька, засовывая в багажник последние баулы, которые мы притащили из тетушкиной квартиры, проворчала:

– А как бы мы перетаскали туда двадцать трехлитровых банок? – Она кивнула в сторону Фиры. – Он за эти банки удавиться готов...

Фира подскочил сбоку и стал проворно помогать Ляльке запихивать никак не поддающийся укладке тюк с тетушкиными платьями.

– А как же Лялечка, – заискивающе загнусил он, – Викуся так старалась, так готовила... И все для своих родных, все для своих любимых. Знаешь, как бы она расстроилась, если бы мы ничего не прихватили. Впрочем, она все равно расстроится, – добавил он и с усилием надавил на тюк. Внутри что-то хрустнуло.

– Ой! – Фира отскочил от машины и с испугом оглянулся на меня.

Я только рукой махнула. Обычное дело. Маленький, сухонький Фира вечно все крушит вокруг, точно слон в посудной лавке.

Наконец мы загрузились в машину и вырулили на проспект. Отсюда до тетушкиной подруги было рукой подать.

Тетя Вика ждала нас, будучи в полной боевой готовности. Она открыла дверь сразу же, как только я прикоснулась к звонку, и даже не спросила, кто звонит. Вот же беспечные бабки. Мало ли кто может звонить среди ночи. И что, теперь всем двери открывать? Но отчитывать тетушку я не стала – некогда было. Мы только поздоровались с ее подругой (я, кстати, ее уже видела когда-то, вот только забыла, как зовут) и, тут же попрощавшись, быстро спустились вниз к машине.

Тетушка с Фирой расположились на заднем сиденье среди тюков, я – впереди, едва найдя место для ног, поскольку на полу батареей стояли банки с помидорами и огурцами, а Лялька – за рулем. Ей повезло больше других. Она сидела свободно, ничем не стиснутая, не то что мы. Но мы не жаловались. Мы так рвались душой в Москву, что готовы были терпеть любые телесные неудобства. Я ужасно соскучилась по дому, по родным. Очень хотелось позвонить Степке и отцу. Но за окнами была ночь, а ночью все спят. Впрочем, даже если бы сейчас был день, позвонить все равно было бы невозможно – телефоны-то не работают.

«Вот же гад, этот дядя Жора, – мысленно выругалась я. – Из-за него мы теперь до самой Москвы будем ехать без связи. А если с машиной что-нибудь случится? Мы же даже не сможем вызвать аварийку!»

Впрочем, раньше, до изобретения сотовой связи, мы как-то без нее обходились. Ну, значит, и теперь обойдемся.

Я сложила руки на груди, засунула кисти поглубже в рукава свитера и, поелозив задом на сиденье, приготовилась к многочасовой езде.

«Надо будет Ляльку сменить на полпути», – подумала я и благополучно заснула.

Проснулась я от толчка. Я открыла глаза и посмотрела в окно. Ничего особенного там не было – темень, лес, дорога.

Я повернулась к Ляльке.

– Что случилось? – спросила я.

Лялька вышла из машины и, обойдя ее спереди, открыла дверь с моей стороны.

– Меняемся, – устало бросила она. – Не могу больше. Чуть не уснула за рулем. – Эй, на корме! – вдруг крикнула она Фире и тете Вике. – Спать дома будете. Давай, Фира, трави свои байки, да погромче и посмешнее, чтобы Марьяшка за рулем не уснула.

Фира спросонок не сразу понял, что от него требуется, а когда разобрался, очень обрадовался. Не часто ему доводится насладиться всеобщим вниманием, обычно предлагают прекратить врать и замолчать. И, как бравый солдат Швейк, которого, если просили, ни минуты не раздумывая, с полуоборота начинал рассказывать какую-нибудь историю, Фира тут же стал врать про свои удивительные похождения в славном городе Париже на прошлое Рождество. Потом он как-то гладко перепрыгнул на историю своего рождения и так заврался, что вскоре стало понятно, что он в популярном виде пересказывает библейскую историю рождения аж самого Христа (его, дескать, Фиру, мамаша тоже в хлеву родила), которую он скорее всего почерпнул из американского мультфильма.

– Постой, постой, какие овечки? – встрепенулась уснувшая было тетя Вика. – Ты же сам рассказывал, что родители твои в городе жили.

Фира приостановился на полуслове, недовольно глянул на тетушку и, отмахнувшись, продолжил:

– Ну и что, что в городе. – Вопрос тети Вики его не обескуражил. – Папаша с мамашей поехали на прогулку на лошадях, а тут у мамаши как раз роды и начались. Ее кобылка-то понесла, молодая была кобылка, резвая, – продолжал врать Фира, – мамаша испугалась и преждевременно родила.

– Выкидыш, что ли, был? – сквозь смех спросила Лялька.

– Ничего не выкидыш, – не понял намека Фира. – Папаша лошадь догнал, мамашу с лошади снял, а тут как раз хлев поблизости...

Мы дружно захохотали.

– Фира, ну сколько же можно врать? – сказала я, отсмеявшись. – Как это женщина на сносях может поехать кататься верхом? Врешь ты все!

Фира сзади возмутился:

– Ну я прям не знаю... То говорите, расскажи что-нибудь смешное, то не ври. Вам не угодишь.

Однако требуемый результат был достигнут. Мне совершенно расхотелось спать, и даже Лялька несколько приободрилась. Она наотрез отказывалась вздремнуть, мотивируя это тем, что не может оставить без присмотра любимую машину, и предложила хором сочинять стихи, потом стала рассказывать анекдоты, потом петь песни. На песнях она спеклась и, прислонив голову к окну, все-таки уснула. Мы не стали ее будить своими музыкальными экзерсисами и, исполнив напоследок колыбельную, плавно перешли на прозу. Фира с тетей Викой всю дорогу беспрерывно болтали про всякую ерунду и при этом через каждые пять минут кто-нибудь из них обязательно спрашивал, хорошо ли я их слышу. На самом деле они хотели убедиться, что я не сплю.

А я, если честно, спать вовсе и не хотела. У меня не такая слонопотамная нервная система, чтобы после всей сегодняшней нервотрепки взять и так вот вырубиться, как Лялька. Я лично всю дорогу пребывала на взводе. Все время посматривала в юркало заднего вида и опасалась погони. И, если позади вдруг показывались огни фар какой-нибудь машины, вся моя спина гут же покрывалась холодным потом. Так что вскоре я стала всерьез опасаться, что по прибытии в Москву могу свалиться с капитальным радикулитом.

Однако, несмотря на страх перед преследователями и беспрерывное тарахтенье Фиры, мыслями я постоянно возвращалась к Максу. В сотый раз я уже задавала себе вопрос, какова его роль во всей этой катавасии. Сначала он подсовывает мне эти чертовы коробки, а потом сам же посылает за нами погоню. Какой во всем этом смысл? С первого взгляда никакого. Ну допустим, что они срочно ему понадобились. Так позвонил бы по телефону, я бы их с радостью вернула. На черта они мне сдались! Нет, тут что-то не так. Скорее всего дядя Жора действовал самостоятельно в своих собственных интересах. И не за долларами он гонялся, как теперь выяснилось, а...

Впрочем, нет. Тут тоже как-то ничего не складывается. В Большие холмы дядю Жору как раз прислал Макс. И первая коробка, кстати, пропала именно после того, как я сдуру проболталась Максу о нашем местонахождении. Вот черт, опять Макс. Но зачем ему все это надо? Непонятно. А ведь говорил, что любит, даже переехать в апартаменты предлагал и вообще... намеки всякие делал на будущее. А теперь все мое будущее заключается в том, чтобы доехать до Москвы живой и невредимой и чтобы по дороге с нами не приключилась какая-нибудь пакость вроде той, что произошла с тем несчастным «Фольксвагеном».

Я посмотрела на Ляльку, которая крепко спала, уперевшись виском в стекло, и не подозревала, какую бомбу я везу в багажнике в мусорном пакете.

«А знала бы, не спала бы сейчас, как младенец», – подумала я и, уставившись на дорогу, снова вернулась мыслями к Максу.

Какова же все-таки его роль во всем?

Поверить в оголтелую вероломность любимого мне было трудно, а если честно, я этого просто не хотела.

Начало светать. Дорогу теперь было видно хорошо, однако и нас на ней стало видно на «отлично».

Я с беспокойством посматривала в зеркало заднего вида, опасаясь увидеть на горизонте дядю Жору.

Вообще-то идея возвращения в Москву на Лялькиной машине с самого начала показалась мне утопичной. Лучше всего было бы отправиться поездом или самолетом. Но что тогда делать с «судзукой»? Не бросать же ее без присмотра в чужом городе.

От Киева до Москвы вообще-то одна дорога, если не считать проселочных. Так что вероятность того, что дядя Жора может нас догнать, достаточно велика. А в том, что он обязательно бросится за нами в погоню, я лично совершенно не сомневалась. Конечно, у нас было преимущество во времени. Мы же оставили своих обидчиков в лесу и без транспорта. И пока они доберутся до города, пройдет не один час. Но ведь и мы потеряли время на заезды к тетушке. И как бы так не получилось, что наша фора равна теперь нулю. А встречаться с дядей Жорой на пустынной дороге совершенно не хотелось. Посему лучше всего было бы съехать с шоссе на проселочную дорогу и добираться до Москвы окружными путями. Иначе, не ровен час, могут у нас быть очень серьезные неприятности. И стариков еще с собой зачем-то взяли...

Может, лучше было бы оставить их в Киеве?

Хотя, если вспомнить, какой погром учинили в тетушкиной квартире, то оставаться в городе им было небезопасно.

А может, все же лучше было бы остаться?

Мысли в моей голове метались с такой же скоростью, с какой пролетали мимо елки и березы. А я ехала со скоростью сто пятьдесят километров в час. Так быстро я ни разу в жизни не ездила. Страх гнал меня вперед без оглядки…

Впрочем, не без оглядки. Напротив, я постоянно оглядывалась назад, выискивая на горизонте дядю Жору и его черный джипище.

Но вскоре бояться в одиночку мне надоело, и я толкнула Ляльку.

– Ляль, просыпайся, – позвала я.

Та открыла глаза, посмотрела по сторонам, убедилась, что до Москвы еще далеко, и возмутилась, зачем ее разбудили.

– Карту посмотри, – бросила я ей на колени атлас дорог. – Другую дорогу искать надо. Не ровен час, дядя Жора с Китом объявятся. Я уже и так удивляюсь, почему они нас до сих пор не догнали.

Лялька оглянулась назад, поискала глазами черный дядин Жорин джип, но, не обнаружив на горизонте ничего похожего, уткнулась в атлас.

– Ну что, – не вытерпела я (уж слишком долго она изучала карту), – нет, что ли, другой дороги? Хоть в лес сворачивай и отсиживайся там до следующей ночи.

Лялька на мои реплики не реагировала и по-прежнему изучала карту.

– Вот что, – сказала она наконец, – в Москву будем возвращаться через Тулу.

– Через Тулу? – удивился сзади Фира. – Дык это большой крюк получится.

– Подальше положишь – поближе возьмешь, – парировала Лялька. А мне сказала: – Примерно через двадцать километров будет поворот на Сухиничи. Сворачивай туда, а оттуда дуй прямиком до Тулы. Ну а уж от Тулы до Москвы рукой подать.

Я с энтузиазмом вжала педаль газа в пол и погнала, что есть мочи, к вожделенному повороту. Моя бы воля, я бы прямо сейчас куда-нибудь свернула, только бы спрятаться от возможного преследования.

Вскоре мы действительно заметили на дороге указатель. На Сухиничи надо было сворачивать направо. Я в последний раз посмотрела назад, на дорогу и, не обнаружив черного джипа, вздохнула с облегчением. Сейчас съедем с шоссе и благополучно затеряемся среди деревень. Крюк, конечно, придется сделать немалый, но что это значит по сравнению с пистолетом дяди Жоры и кулачищами Кита.

Впрочем, все оказалось не так страшно, как мы думали, и на заметание следов ушло не более двух часов. Так что к Москве мы подъезжали еще засветло. Впрочем, в город въезжать не стали, а сразу же отправились на дачу. Во-первых, старики – Фира и тетушка всегда, когда приезжают в гости, живут на даче, а во-вторых, сейчас это самое безопасное место. Макс не знает, где находится наша дача, – не успел еще побывать в гостях. А значит, и никто из его окружения об этом тоже не знает. И главное, что об этом не знает дядя Жора.

В общем, решено было до лучших времен затаиться в пригороде. А какими они будут, эти лучшие времена, я еще пока не знала. Вот приедем, обустроим стариков и будем думать, что делать дальше – сразу в милицию идти или еще погодить. Я даже отцу поэтому не стала звонить. А то, как узнает, что мы уже на подъезде к городу, так сразу же примчится повидать свою дорогую сестрицу и не менее дорогого в прямом и переносном смысле Фиру (уж очень дорого обходятся нам его фокусы). Мне же сейчас было не до него и вообще не до кого.