Текст книги "Яйца раздора"

Автор книги: Галина Балычева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

– У вас все в порядке? – кричал он из Мюнхена. Однако связь была такой плохой, что я с трудом разбирала слова. – Гаишники по дороге не приставали?

– Нет, не приставали, – крикнула я в ответ. – Вот только...

Но тут на линии начались совсем серьезные помехи, и я некоторое время слышала только Максово «алле-алле!» и больше ничего. Он же меня вообще не слышал. Потом связь возобновилась, и Макс, опасаясь новых неполадок на линии, быстро заговорил:

– Марьяша, ты передала то, что я тебя просил? Что? Ничего не слышу. Передай, пожалуйста!

Тут на линии снова начались помехи и связь оборвалась. В результате мы так ни о чем и не поговорили: ни о любви, ни о погоде. Выходит, что он позвонил только ради того, чтобы узнать, передала ли я его посылку с конфетами или нет...

«А кому, собственно, предназначаются эти конфеты? – подумала я. – И чего это он о них так печется?»

Неведомая доселе ревность второй раз за сутки зашевелилась в моей душе.

Я отправилась в прихожую и стала рыться в наших вещах в поисках двух расписных пакетов, один из которых предназначался мне, а другой – для передачи. Однако никаких пакетов в прихожей что-то не наблюдалось.

«Значит, оставили их в машине», – решила я и хотела было уже возвратиться в спальню, но тут, приподняв один из рюкзаков, я обнаружила под ним два фирменных пакета. В одном лежали три коробки конфет, в другом – две и большой желтый конверт.

– Вот черт! – выругалась я. – И кто же это додумался бросить рюкзаки прямо на пакеты?

Я вытащила конверт и стала читать адрес, по которому нужно было отнести посылочку. Однако, перечитав его несколько раз, я некоторое время пребывала в легком ступоре. Разумеется, не адрес поразил мое воображение – адрес, как адрес. Но вот имя, которому он принадлежал, меня возмутило до крайности. «Зое Адамовне Мельниченко», было выведено на конверте размашистым почерком Макса.

– Вот те раз, – присвистнула я. – Картина Репина «Приплыли». Это что еще за Зоя Адамовна такая? И почему я должна возить ей от Макса конфеты? Это что еще за фокусы?

Я не на шутку разозлилась и, бросив конверт в угол прихожей на рюкзаки, отправилась будить разоспавшуюся Ляльку.

– Вставай давай, – рявкнула я в сердцах на ухо подруге. – Время пятый час, а нам еще эти чертовы конфеты везти, чтоб они провалились.

Лялька потянулась, не открывая глаз.

– Чего орешь-то? – беззлобно спросила она. – Кто звонил?

Я стала спешно натягивать на себя джинсы.

– Вставай, – повторила я. – Весь день проспали, сыщицы хреновы.

Лялька разлепила глаза и, привстав на локте, поинтересовалась:

– Так кто звонил-то, и чего ты такая злая?

– Господин Белопольский звонили, – с сарказмом ответила я. – Интересовались, доставили ли мы по назначению его чертовы конфеты.

Я с остервенением стала расчесывать свои волосы.

– Ну и что? – поинтересовалась Лялька.

– Что-что?

– Ну злая-то такая почему? Не из-за конфет же.

Лялька снова брыкнулась на подушки и сладко потянулась. А я, на время перестав рвать на себе волосы, отвернулась от зеркала и сообщила ей душераздирающую новость:

– А ты знаешь, кому предназначаются эти конфеты? – спросила я.

– Ну?

– Некой Зое Адамовне. – Я сделала предельно выразительное лицо, но на Ляльку мое сообщение никакого впечатления не произвело.

– Ну и что? – опять спросила она. – Что в этом такого особенного?

Я удивлялась своей подруге. Я поведала ей о том, что мой Макс дарит какой-то женщине презенты, да еще при этом меня использует в качестве передаточного звена, а она ничего особенного в этом не видит.

– Да ты что в самом деле, – возмутилась я, – не понимаешь, что все это значит?

Лялька снова приподнялась на локте и, осклабившись в пренеприятнейшей ухмылке, злорадно сообщила:

– Понимаю. Чего ж тут не понять. Ты, мать, просто ревнуешь?

– Что? – дернулась я. – Ревную? Я ревную?

Я с еще большим энтузиазмом принялась рвать расческой волосы.

– Ревнуешь, – по-прежнему ухмылялась Лялька. – И правильно, кстати, делаешь. За таким мужиком, как твой Белопольский, нужен глаз да глаз. Чуть не досмотришь – в два счета уведут. Как нечего делать. Это я тебе говорю, а я в этом кое-что понимаю.

Я с неудовольствием посмотрела через зеркало на подругу. У Ляльки действительно по части мужиков был большой опыт, и в этом вопросе верить ей было можно. Но что значит глаз да глаз и что значит уведут? Он же не лошадь в конце концов, чтоб его пасти. Или лошадей не пасут?

В общем, после Лялькиных слов настроение мое еще больше ухудшилось. И я, ничего не ответив на ее высказывание и собрав наконец мои издерганные волосы в конский хвост, пошла на кухню к тете Вике.

Тихое позвякивание посуды выдавало присутствие тетушки на главном в ее жизни боевом посту. Большую часть времени тетушка проводила на кухне. Однажды она даже призналась:

– Я могла бы готовить с утра до вечера – так мне это нравится.

Однако о карьере профессионального повара тетя Вика никогда не мечтала, потому что ей нравится кормить только своих.

– Ну что, отдохнули? – заулыбалась она, увидев меня в дверях.

Следы недавних слез совершенно исчезли с ее лица. Нос уже не выглядел таким опухшим и был совершенно нормального цвета, а васильковые глаза как всегда лучились любовью и добром.

– Ну а как там в Москве-то, Марьяночка? Я ведь даже ни о чем и не спросила, – махнула рукой тетушка. – Как Степушка, как Кеша? Наташа не звонила?

– В Москве все нормально, – ответила я, – ив Париже тоже. Мама обещала вскорости приехать. Но это сейчас не главное. Давай-ка теперь рассказывай подробно, что тут у вас произошло. И все по порядку.

Глаза тети Вики вмиг налились слезами, и она сбивчиво и с ненужными подробностями стала излагать суть дела.

Оказалось, что пять дней назад Фира отправился вместе со своим другом-приятелем в гости к какому-то приятелеву родственнику или родственнице. Более точной информацией тетушка не располагала. Тот родственник или родственница живет где-то в райцентре. А где, Фира не сообщил. Но он клятвенно обещал сразу же по приезде позвонить и сообщить, как он добрался. Но ни в тот день, ни на другой старик не объявился. А телефона у приятелева родича нет. Вернее, может, он и есть, но тетя Вика номера не знает.

– И адрес я не спросила, – уже в голос заплакала тетя Вика. – Кто же мог подумать, что он исчезнет. Ведь не маленький же!

То, что не маленький – это верно. Но верно также и то, что дед Фира намного хуже маленького. Тому хоть можно что-то запретить, куда-то не пустить. С Фирой же такие номера не проходят. Его ругай, не ругай, толку – чуть. Что хочет, то и делает. И ладно бы хоть что-нибудь полезное делал (впрочем, полезное тоже иногда делает), а то все глупости какие-то. То запишется в парашютную секцию, и приходится, сломя голову, нестись на взлетное поле и снимать его прямо с самолета, пока он себе шею не свернул, то в тайгу на охоту намылится с такими же престарелыми экстремалами, как и он... В общем, сплошная головная боль. Вот и теперь. Уехал и не сказал, куда. И где его теперь искать?

Я взяла тетушку за руку и попыталась ее немного успокоить.

– А что у него за приятель такой? – спросила я. – Ты фамилию знаешь? И где он живет?

Тетушка посмотрела на меня красными от слез глазами и икнула.

– Фамилию? Да не знаю я никакой фамилии. – И она зарыдала еще горше.

В кухне появилась разрумянившаяся после сна и от этого еще более красивая, но сердитая Лялька.

– Хорошие дела, – мрачно сказала она. – Отпускаете старика в другой город и ничего не знаете. Куда он поехал, к кому, с кем? Как же так? Где нам его теперь искать?

Тетя Вика обиженно поджала губы, а я злобно махнула на Ляльку рукой, чтобы, дескать, не обижала мою тетушку, она и так, бедная, настрадалась. Та же сквозь слезы сказала, что она отлично знает, с кем Фира уехал.

– Яковом его зовут, друга этого! – Тетя Вика краем фартука вытерла глаза. – Они с Фирой в одном доме живут – соседствуют. Почему же я не знаю, с кем он уехал? Очень даже хорошо знаю.

Лялька скептически скривила губы.

– Не густо, – процедила она. – Начинать поиски с таким объемом информации – это даже Шерлоку Холмсу не по зубам. А может, все-таки припомните, не говорил ли Ферапонт Семенович, куда они собирались ехать со своим другом-приятелем? В какую хотя бы сторону? Ну хоть приблизительно?

У тетушки опять поползли по щекам слезы. А я, сердито махнув на Ляльку рукой, прижала ее голову к своему плечу.

– Не плач, родная, – стала я успокаивать и гладить тетю по спине. – Найдем мы твоего Фиру. Человек – не иголка, а язык до Киева доведет, – зачем-то сморозила я.

Лялька тихонько хрюкнула. Но тетя Вика как-то сразу успокоилась и стала вытирать мокрое от слез лицо. Вдруг ее рука с зажатым в ней фартуком остановилась на полпути, и тетушка, замерев на мгновение, не совсем уверенно произнесла:

– А ведь, кажется, Фира что-то про Белые столбы говорил. – Она еще немного подумала и почти с уверенностью заявила: – Точно, в Белые столбы они поехали.

У нас с Лялькой одновременно вытянулись физиономии. Словосочетание «белые столбы» испокон веку считается синонимом дурдома. Мы переглянулись.

– Так родственник этого Якова в дурдоме, что ли? – бестактно поинтересовалась Лялька.

Тетушка вытаращила на нее глаза и, кажется, даже обиделась.

– Почему это в дурдоме? Он в собственном доме живет.

Мы с Лялькой засмеялись.

– Нет, это я к тому, – сказала Лялька, – что, когда говорят про Белые столбы, то обычно имеют в виду дурдом.

Тетушка, кажется, ничего не поняла. Это у нас в Москве Белые столбы означают психушку, а у них в Киеве, возможно, они означают что-то совсем другое. Впрочем, скорее всего они означают именно Белые столбы и ничего больше.

– Ну что же, – серьезно произнесла Лялька, – это уже кое-что. Имя мы знаем, место тоже... Теперь осталось только выяснить, где находятся эти Белые столбы. Карта у вас есть?

– Какая карта? – испугалась тетя Вика.

– Ну, карта Киевской области, – подсказала я. – Надеюсь, эти «столбы» находятся в пределах области. В противном случае придется их искать по всей Украине. А это уже будет весьма затруднительно.

– Ой, боженьки, мои боженьки, – снова всхлипнула тетя Вика. – Не знаю!

– Чего ты не знаешь, – я уже начинала терять терпение, – есть ли у тебя карта?

– Ах карта...

Тетя Вика наморщила лоб, соображая, есть ли у нее такая карта. Но, вспомнив, что в доме отродясь никаких карт не было, сказала, что сходит к соседке.

– У Вероники Матвеевны наверняка есть, – высказала она предположение. – У нее вообще все есть, как в Греции.

– Ну тогда прихватите на всякий случай спальный мешок, – крикнула ей вслед Лялька. – А что? – она невозмутимо глянула в мою сторону. – В дороге пригодится.

Я с неодобрением покосилась на подругу-

– Хватит уже над бедной женщиной издеваться, – обиделась я за тетушку. – Она и так пятый день вся на нервах.

Лялька беззаботно пожала плечами – хватит, так хватит. Но потом заметила;

– Между прочим, неизвестно, сколько потребуется времени, чтобы найти ваше сокровище. День, два или больше?.. Может, еще и палатка понадобится.

От такой перспективы я только глаза закатила.

Вскоре вернулась от соседки тетя Вика. В руках она держала несколько сложенных карт и атласов, а под мышкой – большой пятилитровый термос.

– Вот, – сказала она, протягивая нам карты, – это все, что есть у Вероники Матвеевны. – А спальный мешок она уже ищет.

Мы с Лялькой незаметно переглянулись и хихикнули. Лялька-то про спальник просто так, для красного словца, сказала. А Вероника Матвеевна, оказывается, его уже ищет. Видно, у этой соседки действительно, как в Греции, все есть.

– А палатки случайно у твоей соседки нет? – ради интереса спросила я и посмотрела на Ляльку – нужна нам, дескать, палатка или нет.

Тетя Вика недоверчиво покосилась в нашу сторону – решила, что мы над ней смеемся. Но Лялька вполне серьезно заявила:

– В дороге все пригодится.

И тетушка снова отправилась к соседке.

Мы же с Лялькой принялись изучать карты и атласы.

Лялька расстелила на столе большую затертую карту и стала пристально ее рассматривать. Я же пристроилась на диване с атласом.

– Не трать время попусту, – посоветовала я подруге. – Так ты никогда никаких «столбов» не найдешь. Искать нужно по указателю, а на карте списка населенных пунктов нет. Атлас лучше возьми.

Лялька подумала, поглазела еще немножко на карту и, вняв моему совету, развернула один из атласов. Минут пять мы молча шуршали страницами, но, увы, никаких Белых столбов не обнаружили.

– Так... – озадаченно протянула Лялька, – ни одного «столба», – и захлопнула атлас. – Только «холмы» и «ключи». Может, тетя Вика что-нибудь перепутала? – Она вопросительно посмотрела на меня. – Какие будут соображения?

Никаких особых соображений у меня пока не было, и я предложила попытать счастья с «холмами» и «ключами».

– Может, не Белые столбы, а например, Белые холмы? – предположила я.

– Или же «столбы», но не белые, а какие-нибудь другие, – подхватила мою мысль Лялька и снова уставилась в атлас.

Но на нашу беду, в указателе не было вообще никаких «столбов» – ни белых, ни серых, ни зеленых. Не было даже оранжевых.

Тут в дверях появилась тетя Вика с огромным тюком (неужели это была палатка?), а следом за ней семенила сухонькая седенькая старушка – очевидно, Вероника Матвеевна, у которой все есть. Рядом с высокой и полной тетушкой (тетя Вика весит немногим меньше центнера) маленькая сухонькая Вероника Матвеевна смотрелась мелкой серой мышью. Но вдруг она произнесла неожиданно густым басом, непонятно каким образом исходившим из ее плюгавенького тела:

– Здравствуйте, барышни. – От неожиданности мы вздрогнули. – Вот, извольте, – старушка протянула деревянный, отполированный прикосновениями многих рук футлярчик, – компас моего мужа.

В слове «компас» Вероника Матвеевна сделала ударение на втором слоге на морской манер.

– Вещь хоть и старая – девятнадцатый век, но работает исправно. В дороге пригодится. – Старушка протянула прибор.

Тетя Вика разложила на диване принесенные от соседки вещи. Здесь оказались два спальных мешка, палатка и один надувной матрас.

– Замечательно, – похвалила старушек Лялька, – с такой экипировкой мы теперь – хоть куда. Плохо только то, что мы не знаем – куда. Ведь никаких Белых столбов на карте нет.

Услышав про Белые столбы, Вероника Матвеевна удивленно вскинула брови и спросила, что, собственно, Лялька имеет в виду.

– Тетя Вика сказала, что Фира отправился в Белые столбы, – пояснила я. – Но ни на одной карте никаких «столбов» нет, и как до них добраться, неизвестно.

– Свят-свят, – перекрестилась Вероника Матвеевна, – когда ж это с ним случилось-то, Викушенька? Такой хороший был мужчина.

При слове «был» тетя Вика схватилась за сердце и тяжело опустилась на диван.

– Ну так как же? – не обращая внимания на эмоции старушек, бестактно встряла Лялька. – Где тут у вас Белые столбы и как до них добраться?

Вероника Матвеевна зябко поежилась и, нервно теребя камею на груди, произнесла тихим басом:

– А что тут искать-то? У нас только одна психиатрическая больница, другой нет. Сейчас справочник принесу. – Старушка засеменила к выходу.

Теперь я уже ничего не понимала.

– Стойте! – крикнула я и опустилась на диван рядом с тетушкой. – При чем здесь психушка-то?

Вероника Матвеевна остановилась и, растерянно посмотрев сначала на меня, потом на тетю Вику, пробасила:

– Но вы же сами сказали, что Ферапонт Семенович лежит в психиатрической больнице. – Она быстро-быстро захлопала ресницами.

Я возвела очи к люстре, набрала в легкие побольше воздуха, посчитала до десяти... и спокойно сказала:

– Хорошо, давайте начнем все с начала.

Я повернулась к тете Вике.

– Где живет родственник Фиры, то есть... тьфу!.. родственник приятеля Фиры?

– В Больших холмах, – вместо тетушки быстро ответила Вероника Матвеевна. – Ферапонт Семенович сам говорил, что они собираются ехать в Большие холмы в гости к какой-то Марфе. Помнишь, Вика? – она протянула к тетушке свою сухонькую лапку, унизанную сразу несколькими перстнями. – Когда он приезжал к тебе на прошлой неделе, он сам рассказывал, что у родственницы его приятеля, Якова, в Больших холмах собственный дом с садом и что в этом самом саду ананасы растут. Помнишь?

Про дом и сад тетушка сразу же вспомнила и слова Вероники Матвеевны подтвердила.

– Точно, – сказала она. – И про дом говорил, и про сад. Но только я тогда не поверила. Подумала, что врет старый, как всегда. Ну какие у нас могут быть ананасы?

Мы с Лялькой с умилением смотрели на кладезь информации – Веронику Матвеевну. Мало того, что она внесла ясность в вопрос о месте пребывания нашего великого путешественника – Фиры, так она еще и имя большехолмской родственницы назвала.

– А фамилию этой Марфы вы случайно не помните? – спросила я у Вероники Матвеевны. – А может, и адрес знаете?

Мы с надеждой уставились на старушку. Однако, как ни напрягалась Вероника Матвеевна, как ни пыжилась, ничего больше припомнить она не смогла.

– Нет, – с сожалением пробасила она, – больше ничего не помню. – Она виновато развела руками.

Мы, конечно, слегка огорчились, что наши надежды на светлый ум и твердую память тетушкиной соседки не оправдались. Но если раньше у нас вообще не было никакой информации о местонахождении Фиры, то теперь мы хотя бы имели приблизительное представление о том, куда и к кому мог навострить свои лыжи наш неугомонный старик. Впрочем, стопроцентной уверенности в том, что Фира и в самом деле находится в Больших холмах у некой Марфы, у нас, конечно же, не было. Мало ли что могла напутать Вероника Матвеевна. Но поскольку другой информации у нас не было, мы были рады и этой.

Значит, искать надо было не Белые столбы, а Большие холмы. И мы с Лялькой тут же принялись вновь листать дорожные атласы.

– Есть! – выкрикнула я, найдя в оглавлении требуемый населенный пункт. – Вот они, родимые, Большие холмы! Сейчас посмотрим по карте...

Мы склонились над большой потрепанной картой. Где-то километрах в семидесяти от Киева значился населенный пункт под названием Большие холмы.

– За час доедем, – прикинула Лялька. – Если прямо сейчас выедем... Давай собирайся, – скомандовала она.

Лялька снова взяла бразды правления в свои наманикюренные руки.

Я кинулась было собирать вещи, но оказалось, что собирать, в сущности, ничего не надо. Сумки с рюкзаками как лежали нераспакованными в прихожей, так никто к ним и не прикасался.

Мы сложили вместе два спальных мешка и для удобства транспортировки перевязали их веревкой, а от палатки, матраса и антикварного компаса с благодарностью отказались.

Тетя Вика прибежала из кухни с пакетом пирогов и термосом.

– Вот возьмите на дорожку, – сказала она. – Неизвестно, когда еще доберетесь до места...

– Типун тебе на язык, Виктория, – пробасила Вероника Матвеевна. – Кто ж такие слова в дорогу говорит?

Тетя Вика замахала руками непонятно на кого – то ли на себя, то ли на соседку и предложила присесть на дорожку.

– По обычаю, – пояснила она.

Мы присели, кто куда мог, и дружно замолчали.

И к чему люди придумали этот глупый обычай? Чего сидеть – время терять, когда ехать надо. Я уже хотела было прервать наше бдение, но тут вдруг вспомнила про Максов наказ – передать конверт с документами и коробки с конфетами.

– Ах, елки-палки, – хлопнула я себя по лбу, – забыла совсем.

– Что? – дружно спросили меня тетя Вика, Вероника Матвеевна и Лялька.

– Да про конфеты, будь они неладны. Меня ж Макс просил посылку передать.

Я повернулась к Ляльке.

– Что делать-то?

Лялька с сомнением покачала головой.

– Если поедем передавать посылку, – сказала она, – то потеряем как минимум час, а то и все полтора. Решай сама.

Я стала лихорадочно соображать, как же лучше поступить в создавшейся ситуации. Сейчас пять часов. Я для верности посмотрела на старинные часы, что висели у тети Вики на стене. Они, кстати, показывали уже двадцать минут шестого. Если, как Лялька говорит, на выполнение Максова задания уйдет полтора часа, то будет уже почти семь. По большому счету – это еще не вечер. До Больших холмов семьдесят километров пути. Если ехать со скоростью сто километров в час, то...

Впрочем, на дороге, а тем более на незнакомой дороге, всякое может случиться, и эти семьдесят километров можно ехать полдня, если не больше. Короче, нужно выезжать либо прямо сейчас, либо уже завтра. Но откладывать поиски Фиры до завтра я не собиралась.

«Пропади они пропадом, эти Максовы конфеты вместе с ним самим, – в сердцах подумала я. – То его секретарша звонит мне ночью и хихикает, то я должна презенты еще какой-то его пассии передавать. А у меня в конце концов любимый родственник пропал».

И я сочла, что не стоит тратить драгоценное время на все эти глупости, а нужно немедленно приступать к поискам Фиры. А конфетки пусть Макс сам дарит своим пассиям, без меня.

– Значит, так, – объявила я. – Тратить время на доставку посылок не будем. Мы в конце концов не почтовое отделение. Сейчас позвоню по телефону и скажу, что если хотят, пусть сами за своими конфетами приезжают. А если нет? Так на нет и суда нет. – И довольная своим соломоновым решением я направилась к телефону.

Трубку сняли сразу же после первого гудка. Это была сама Зоя Адамовна собственной персоной. Она выразила искреннюю радость по поводу моего звонка и полную готовность немедленно приехать по указанному мной адресу и забрать документы.

– Документы? – не сразу поняла я, о чем это она говорит – слишком уж зациклилась на конфетах. – Какие документы? Ах, документы! Да-да, – быстро ответила я, – и документы, и конфеты вас ждут. Приезжайте.

– К вам приедет мой заместитель, Николай Михайлович Ковальчук, – сказала Зоя Адамовна.

Ну что ж, Ковальчук, так Ковальчук – нам без разницы.

Я отправилась в прихожую, вытащила из-под Лялькиных рюкзаков фирменные пакеты с нарисованными на них яйцами Фаберже. К одному из них была пришпилена записка с фамилией и телефоном мадам Зои. Значит, именно его и нужно было передать по назначению. На всякий случай я заглянула внутрь – на месте ли конверт с документами. Но документов там не оказалось. «Неужто потеряла», – испугалась я и стала лихорадочно рыться в другом пакете. Но и там никакого конверта не было. От страха я мгновенно покрылась холодным потом. Но потом вспомнила, что конверт я уже вынимала и куда-то его засунула. Но вот куда? Я стала поднимать и перекладывать все сумки и рюкзаки и наконец обнаружила его в углу между Лялькиными кроссовками и тумбочкой.

– Слава богу! – Я подняла конверт и, сунув его в пакет, хотела было уже отнести все тете Вике, но тут заметила, что коробки, лежащие в пакете, как-то подозрительно сплющены.

– Вот те фокус, – сказала я себе под нос, – это какой же все-таки кретин додумался бросить на них тяжеленные рюкзаки? – Впрочем, не исключено, что этим кретином была я сама. – И что же теперь делать?

Я вытащила все конфеты наружу и обомлела. Практически все коробки были измяты до безобразия. Из пяти коробок я смогла выбрать только одну-единственную, которая выглядела более-менее прилично. Остальные дарить было уже никак нельзя. Впрочем, ничего страшного. Что ей, этой Зое Адамовне, объесться, что ли? Хватит ей и одной коробки.

Я положила целую коробку и желтый конверт на тумбочку в прихожей, а остальные засунула обратно в пакет. Сами съедим, решила я. А если не съедим, так выбросим.

Впрочем, одну коробку действительно пришлось сразу же выбросить. Она пострадала больше других и почему-то пахла водкой. Однако времени разбираться, почему из коробки вытекает липкий алкоголь, не было. Это потом мы уже узнали, что главным в этих конфетах был не шоколад, а алкогольная начинка. Вот она-то из раздавленных конфет и вытекала.

Теперь, когда вопрос с посылкой был улажен и можно было наконец отправляться на поиски «пропащего» Фиры, мы быстренько собрали свои шмотки и, спустившись во двор, стали в ускоренном темпе загружаться в Лялькину «судзуку». При этом тетя Вика и Вероника Матвеевна кудахтали возле машины, стараясь помочь правильнее разложить вещи. Они суетились у открытых дверей, заглядывали в багажник, засовывали головы в салон и очень нам мешали.

– Марьяночка, термос и пирожки в багажник не клади, – руководила тетя Вика. – В дороге можете проголодаться... – Она затолкала сумку с провизией между передним и задним сиденьями и придавила ее для верности Лялькиным рюкзаком. – И не гоните, как окаянные, – велела она. – Езжайте осторожно. А то знаю я вас, молодых.

Тетя Вика трижды перекрестила нас вместе с «судзучкой» и на прощание махнула рукой.

– Ну с богом, – сказала она и оттащила от машины Веронику Матвеевну, которая протирала тряпочкой Лялькины фары, в смысле фары Лялькиной машины.

Покрутившись немного по городу – по прекрасному и любимому городу Киеву, где я провела почти все свое детство, мы вскорости вырулили на шоссе. Время для своего вояжа мы, конечно, выбрали аховое – конец рабочего дня. Море машин, неизбежные пробки, движение с черепашьей скоростью. Но так уж получилось – ничего не поделаешь. Ехать-то надо. Мы безропотно влились в общий поток машин и малой скоростью двинулись вперед.

За час мы проехали всего ничего – двадцать пять километров.

На трассе столкнулись сразу три машины, перегородив своими разбитыми телами почти все шоссе.

Потолкавшись в пробке, мы наконец миновали место аварии и дальше дело пошло быстрее, в смысле поехали мы быстрее. Хотя, чем дальше, тем дорога становилась все хуже и хуже, пока и вовсе не превратилась в грунтовку.

Кстати, нам и тут не повезло. Когда мы почти что приблизились к цели, так по крайней мере карта показывала, дорогу нам преградила маленькая невзрачная речушка. Ну речушка бы и речушка – эка невидаль. Она, кстати, и на карте была обозначена. Но беда заключалась в том, что, кроме нее, на этой самой карте еще и мост значился. А в действительности никакого моста не было.

– Вот черт, – выругалась Лялька. – Ну всегда так. Думаешь, что до места уже рукой подать, а на деле вон оно что получается. Ну вот же он мост нарисован, – тыкала она длинным перламутровым ногтем в карту. – И куда же он подевался?

Мы озирались по сторонам в поисках моста, но нигде оного не находили. Я даже специально вышла из машины, чтобы лучше видеть, но и это не помогло. Моста не было. Хотя по всему было видно, что раньше он здесь был – в некоторых местах из воды все еще торчали опорные сваи.

– Да, незадача, – расстроилась я. – И как же теперь перебраться на ту сторону?

В общем-то, разговаривала я сама с собой, не рассчитывая на ответ. Но неожиданно тихий голос где-то совсем рядом сообщил мне, что заместо (именно «заместо») старого моста выстроили теперь новый, правда, в пяти километрах «отсюдова», но зато хороший.

– Туды ехайте, – велел голос. – Вверх по реке.

Я потрясла головой и оглянулась. Кто говорит-то? Откуда голос? Никого вокруг не было. Глюки, что ли, начались от переутомления?

– Эй, – на всякий случай тихо позвала я. И уже громче: – Эй!

– Не шуми, – тут же отреагировал голос. – Всю рыбу мне распугаешь.

Из кустов, что росли вдоль реки, на тропинку выбрался забавный дедок в «камуфляже». Помимо пятнистой куртки, которая была ему непомерно велика, и таких же штанов, на мужичке были надеты высокие резиновые сапоги и детская в клеточку бейсболка.

– Вы кто? – тихо спросила я. – И почему в кустах?

– Для конспирации, – тоже тихо ответил дедок и хихикнул. – Чтобы рыба не выдела.

– А-а, – понимающе протянула я. – Ясно. А где же мост?

Дед подошел ближе и улыбнулся.

– Я же тебе, девонька, уже объяснил – недалече, в пяти километрах отсюдова. Ехайте вон по той дороге, – дедок указал на тропинку в две колеи, – и вскорости будет тебе мост. – Дед снова улыбнулся.

Я с сомнением посмотрела сначала на проселочную дорогу, которую указал мне дед, потом на Лялькину машину. А что? В принципе «Судзуки» – какой-никакой, а все-таки внедорожник. Должны проехать.

Я поблагодарила смешного старичка, и мы покатили дальше искать новый мост.

Казалось бы, чего проще – проехать пять километров вверх по реке. Однако в действительности все оказалось гораздо сложнее. Во-первых, дорога шла вовсе не вдоль реки, а петляла, как ей вздумается. Во-вторых, Лялька умудрилась напороться на какую-то железяку и проколоть колесо. А менять колеса самолично нам как-то прежде не приходилось. Поэтому провозились мы долго, но зато освоили процедуру, и теперь никакие проколотые колеса нам уже не страшны. И в-третьих, на одном из проселочных перекрестков мы свернули не в ту сторону. Пришлось возвращаться и начинать чуть ли не все с начала. Короче, на поиски нового моста у нас ушло более часа.

Лялька пыхтела на водительском месте, изо всех сил пытаясь удержать вырывающийся из рук руль. Машину трясло на рытвинах и подбрасывало на ухабах. Лялька ругалась, а я молчала. Как будто я лично была виновата в том, что не только в России, но и на Украине нет нормальных дорог, а есть только направления, и как будто Лялька не сама напросилась ехать на поиски Фиры.

В общем, решив поберечь свою нервную систему, я уставилась в окно и стала любоваться проплывающими мимо нас пейзажами. Любоваться было трудно, потому что пейзажи не столько проплывали, сколько проскакивали. Ляльке-то было хорошо – она хоть за руль держалась. А мне и ухватиться толком было не за что. Я уцепилась одной рукой за дверную ручку, другой уперлась в торпеду. Главное сейчас было молчать. А то при такой тряске легко себе опять язык прикусить. Я старалась абстрагироваться от некоторых неудобств и продолжать любоваться природой. Ах, как же я люблю природу! Эти разноцветные поля, заливные луга, деревеньки с покосившимися избами... Особенно, когда смотришь на все это из кондиционированного салона суперкомфортного автомобиля. Правда, по нашим дорогам лучше ездить не на дорогих иномарках, а на отечественном тракторе, разумеется, гусеничном. Так-то оно понадежнее будет.

Наконец мы добрались до вожделенного моста, который на самом-то деле и доброго слова не стоил, чтобы с такими трудами его искать. Но поскольку другого не было, мы были рады и этому, тем более, что время шло к вечеру, а до Больших холмов было еще далеко. Короче, переехали мы на другую сторону и отправились вдоль реки теперь уже в обратный путь, к тому самому месту, где должен был быть старый мост и которого на самом деле не было. Однако дорога к Большим холмам вела именно от этого несуществующего моста, так по крайней мере показывала карта.

– Слушай, Лялька, – сказала я. Дорога стала значительно ровнее, и я решилась наконец заговорить, – а может мы вовсе не туда едем? Что-то больно уж пустынно вокруг.

Лялька невозмутимо крутила руль.

– Не нервничай, Марьяшка, – ответила она. – Доедем.