Текст книги "Барьер Сантароги"

Автор книги: Фрэнк Патрик Герберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

«Я уже действительно начинаю видеть все, как сантарожцы», – подумал Десейн. В его сознании возникло ощущение победы. Ведь ради этого он и был послан сюда.

– Неудивительно, – продолжал Паже, – что законы военного времени используются и сейчас, в мирной жизни, в рекламе и политике. Ведь вы знаете, что это тоже своего рода война – проблемы остаются теми же. Вне зависимости от поля битвы лучшее оружие – математика дифференциальных уравнений.

«Армии», – подумал Десейн. Он сфокусировал свой взгляд на двигающихся губах Паже, внезапно удивившись перемене темы разговора. Неужели Паже сделал это преднамеренно? Ведь они разговаривали о невидимой стороне жизни Сантароги, о ее страхах…

– Вы дали мне пищу для размышлений, – сказал Паже. – Я на некоторое время оставлю вас одного. Посмотрим, смогу ли я придумать что-нибудь конструктивное. У изголовья вашей кровати находится кнопка вызова. На этом этаже нет дежурной медсестры, но в случае необходимости кто-нибудь быстро поднимется к вам. Время от времени они будут заглядывать сюда. Может, вам хотелось бы что-нибудь почитать? Я могу что-нибудь передать.

«Что-нибудь конструктивное? – подумал Десейн. – Что он имел в виду?»

– Как насчет нескольких номеров нашей газеты? – спросил Паже.

– Принесите мне бумагу и ручку, – попросил Десейн. – И да, газеты.

– Очень хорошо. Постарайтесь отдохнуть. Кажется, силы постепенно возвращаются к вам, но не переусердствуйте.

Повернувшись, Паже вышел из комнаты.

Вскоре появилась рыжеволосая медсестра с кипой газет, блокнотом и темно-зеленой шариковой ручкой. Она положила все это на прикроватную тумбочку и спросила:

– Поправить вам постель?

– Нет, спасибо.

Десейн вдруг поймал себя на том, что ее лицо ему кого-то поразительно напоминает… да, Эла Мардена.

– Ваша фамилия Марден, – сказал он.

– А что еще? – сказала она и, когда он ничего не ответил, вышла из комнаты.

«Так, я ее достал!» – подумал Десейн.

Он взглянул на кипу газет и вспомнил, как безуспешно искал по всему городу газетный киоск. А сейчас они попали к нему с такой легкостью, что потеряли часть своей привлекательности. Десейн соскользнул с кровати и встал. Слабость в коленях почти не ощущалась.

В поле зрения попал ящик с консервами.

Он подошел к нему и, порывшись, обнаружил банку яблочного повидла, после чего тут же, пока не выветрился запах Джасперса, опустошил ее. Во время еды он надеялся, что теперь к нему вновь вернется то необыкновенное ощущение ясности и быстроты мышления, которое он пережил на мосту и в коротком разговоре с Паже.

Яблочное повидло утолило его голод, оставив какое-то смутное беспокойство – но и только.

«Может, со временем его влияние уменьшается? – подумал он. – И с каждым разом требуется все больше и больше этой ерунды? А может, он просто начинает акклиматизироваться?»

Так что же, поймали они его на крючок или нет?

Десейн вспомнил Дженни, смотревшую на него умоляющим взглядом, но это был обманчивый взгляд, «Заряд сознания. Что, во имя Бога, открыли сантарожцы?»

Десейн посмотрел в окно на вереницу холмов, проглядывающих сквозь листву деревьев. Где-то внизу горел невидимый отсюда костер – дым от него спиралью поднимался над горным кряжем. Десейн не отводил от него глаз, ощущая в этом огне какую-то загадочную мистику. Он чувствовал себя первобытным охотником – дым словно явил его душе знак из далекого генетического прошлого. И не было никакого страха. Наоборот, он как бы воссоединялся с какой-то частью своего «я», которую отрезал от себя еще в детстве.

«Меня тянет исследовать свое детство», – подумал он.

И в этот момент он понял, что сантарожцы так и не смогли лишить его первобытного прошлого – оно скрывалось в лабиринте его разума.

«Я становлюсь сантарожцем, – подумал Десейн. – Насколько же далеко зайдет этот процесс, прежде чем я поверну его в обратную сторону? Ведь у меня есть долг перед Селадором и теми, кто направил меня сюда. Когда же я исполню его, решусь на этот шаг?»

Но вместе с этой мыслью пришло глубокое отвращение к возвращению во внешний мир. Однако ему придется вернуться. Он почувствовал приступ тошноты, подкатившей к горлу, в висках застучало. Десейн вспомнил о раздражающей пустоте внешнего мира, составленной из осколков жизней, где эгоизм прикрывался бутафорскими нарядами, где почти не осталось ничего, что могло бы вызвать трепет и душевный подъем.

«У жизни во внешнем мире нет прочного фундамента, – подумал Десейн. – Невозможно связать воедино все отдельные события. Есть лишь пустая сверкающая дорога, на обочинах которой мелькают столбы-указатели, они действуют гипнотически, отвлекая от нее внимание. А за сверкающим полотном – только безликие строения из досок… и полное запустение».

Десейн подошел к кровати и упал на простыни.

«Итак, я не могу вернуться, – думал он. – Но… я должен вернуться. Что же творится со мной? Неужели я пробыл здесь слишком долго и наконец дождался? Неужели Паже наврал ему насчет влияния Джасперса?»

Десейн перевернулся на спину и прикрыл ладонью глаза. В чем же заключается химическая сущность Джасперса? От Селадора здесь помощи ждать нельзя – это вещество невозможно было перевезти во внешний мир.

«Я знал это, – подумал Десейн. – Я все время знал это».

Он убрал руку с лица. Вне всякого сомнения, он пытается избежать ответственности. Десейн посмотрел на двери в стене напротив него: кухня, лаборатория…

Из груди вырвался тяжелый вздох.

Он знал, что лучший объект для исследования – сыр. В нем дольше всего сохраняется присутствие Джасперса. Лаборатория… и немного сыра.

Десейн нажал кнопку у изголовья своей кровати и вздрогнул, когда прямо сзади него раздался женский голос.

– Вам сию секунду требуется медсестра?

Десейн повернулся и увидел громкоговоритель, вмонтированный в стену.

– Мне бы хотелось немного сыра Джасперса, – ответил он.

– О… сейчас, сэр, – в женском голосе прозвучало восхищение, которое не могла скрыть электроника.

Вскоре рыжеволосая медсестра с теми же чертами лица, что и у Мардена, вошла в комнату с подносом. Она поставила его на тумбочку поверх газет.

– Вот, доктор, – сказала она. – Заодно я принесла вам немного сухого печенья.

– Спасибо, – поблагодарил ее Десейн.

В дверях девушка остановилась.

– Дженни обрадуется, узнав, что вы здесь.

– Дженни уже проснулась?

– О да! В основном во всем виновата ее аллергия на аконит. Мы выкачали из нее весь яд, и теперь она быстро идет на поправку. Она уже хочет встать, а это хороший признак.

– А как яд оказался в еде? – спросил Десейн.

– Одна из студенток-практиканток по ошибке приняла его за капсулу с ЛСД. Она…

– Но каким образом яд оказался на кухне?

– Мы еще не выяснили. Несомненно, это какой-то дурацкий несчастный случай.

– Несомненно, – буркнул Десейн.

– Ну а теперь ешьте сыр и отдохните немного, – сказала медсестра. – Звоните в случае чего.

Дверь тут же захлопнулась за ней.

Десейн посмотрел на золотистый кусочек сыра. Резкий запах Джасперса бил в ноздри. Десейн отломил от него уголок и лизнул. Чувства внезапно обострились. Непроизвольно он запихнул весь кусочек в рот и проглотил. Десейн почувствовал приятный успокаивающий аромат. В один миг в голове прояснилось.

«К чему бы это ни привело, – решил Десейн, – но мир должен узнать об этом веществе».

Он опустил ноги и встал с постели. В голове застучало. Он закрыл глаза и, почувствовав, как все поплыло перед глазами, схватился за кровать.

Головокружение прошло.

На подносе Десейн обнаружил нож для резки сыра и, отрезав кусочек от золотистого кирпичика, сумел остановить движение руки, уже направлявшейся ко рту.

«Тело действует автоматически», – он ощущал мощное принуждение выполнить эту команду, приказ, переданный телу, но сумел сдержаться. Попозже, сперва – лаборатория.

Она оказалась оснащенной гораздо лучше, чем он предполагал. Приборов было немного, но здесь имелось все, что нужно для проведения исследовательских работ – хорошая центрифуга, микротом, бинокулярный микроскоп с регулируемым освещением, газовая горелка, ряды чистых пробирок. Десейн обнаружил емкость с дистиллированной водой и еще одну со спиртом. Раскрошив кусочек сыра, он смешал его со спиртовым раствором и, положив все это на предметное стекло, занялся исследованием под окуляром микроскопа.

Он увидел переплетающиеся между собой нити – молекулы сыра. После наведения резкости нити превратились в спирали продолговатой формы, напоминавшие клетки, которым не давали возможности нормально делиться. Озадаченный Десейн откинулся на спинку стула.

Строение нитей очень напоминало губчатую грибницу, и это не противоречило его первоначальному предположению, что он столкнулся с каким-то новым, выведенным типом гриба. Но что же за активный агент присутствует здесь?

Закрыв глаза, Десейн задумался и вдруг заметил, что его трясет от усталости.

«Не нужно перенапрягаться, – сказал он себе. – Ты еще не до конца поправился. Для получения результатов некоторых экспериментов требуется время. С этим можно подождать».

Вернувшись к кровати, он растянулся на простынях. Протянув левую руку к сыру, он отломил кусочек и осознал свои действия, только когда проглотил сыр. Взглянув на крошки, оставшиеся на руках, он начал растирать их и почувствовал, что кожа на пальцах скользкая от растертого жира. По всему телу пробежала волна блаженства.

«Тело действует само по себе, без участия сознания. Неужели оно способно выйти из-под контроля и убить человека? Весьма похоже, что так оно и есть».

Его телу нужен был сон, и если бы он не заставлял себя держаться, оно уже уснуло бы. Однако его сознание пошло на поводу у тела и стало создавать сон: деревья за окном вдруг стали огромными и, переполнившись жизненной энергией, выпрыгнули из земли, сбрасывая ветви с непосильным грузом листьев и фруктов. И все это великолепие грелось под лучами теплого солнца цвета золотистого сыра.

12

Проснувшись на закате, Десейн повернул голову к окну и увидел ослепительно сверкающее небо. Он застыл под действием чар сродни тем, что охватывали древних греков, когда они поклонялись солнцу. Корабль жизни спускался в свою каждодневную гавань. Вскоре эта земля окажется во власти тьмы.

Позади что-то щелкнуло. Разрушая чары, комнату затопил искусственный свет. Десейн обернулся. В дверях стояла Дженни. На ней был зеленый халат длиной почти до колен, на ногах – зеленые тапочки.

– Пора просыпаться, – сказала она.

Он смотрел на нее, как на незнакомку. Он видел, что это была та же самая Дженни, которую он любил – ее длинные черные волосы, перехваченые красной ленточкой, полуоткрытые полные губы, ямочка на щеке. Но он заметил и едва различимое выражение спокойствия в ее голубых глазах – спокойствия богини.

Она направилась к нему, двигаясь так, как в том далеком прошлом, – ему никогда не забыть ее плавной походки.

Странный страх охватил Десейна – сродни тому, который испытывал аттический крестьянин перед дельфийской жрицей. Она была прекрасна… и смертельно опасна.

– Ты что, не хочешь спросить, как я себя чувствую? – спросила Дженни.

– Я и так вижу, что с тобой все в порядке, – ответил он.

Дженни сделала еще один шаг в его сторону и сказала:

– Клара подогнала к нашему дому машину Джерси Хофстедцера и оставила ее там для тебя. Сейчас автомобиль стоит в гараже.

Десейн вспомнил об этой прекрасной машине – вот еще одна приманка для него.

– Что ты принесла мне на этот раз? – спросил он. – Я не вижу у тебя в руках никакой еды. Тогда, возможно, яд на острие твоей шляпной булавки?

В глазах девушки появились слезы.

– Не подходи ко мне, – напомнил он. – Я люблю тебя.

Дженни согласно кивнула:

– Я действительно люблю тебя. И… И я понимаю, насколько опасной могу быть для тебя. Все время была… – Она зарыдала. – Я понимала, что должна быть от тебя подальше. Но больше не могла выдерживать этого. Как и сейчас.

– Ладно, все прошло, – сказал Десейн. – Кто старое помянет, тому глаз вон. Ты случайно не захватила с собой пистолет? Это оружие более эффективно, а пуля быстра.

Дженни топнула ногой.

– Джил, ты невыносим!

– Да ну?

– Ты изменился, да? – прошептала девушка. – Неужели ты не чувствуешь ничего…

– Я по-прежнему люблю тебя, – перебил ее Десейн. – Не подходи ко мне. Я люблю тебя.

Дженни прикусила губу.

– Разве не милосерднее было бы сделать это во время сна? – продолжал он изводить девушку. – И тогда я никогда бы не узнал, кто…

– Прекрати!

Внезапно Дженни сорвала с себя зеленый халат, под которым оказалась белая ночная рубашка, отделанная кружевами. Она стянула через голову ночную рубашку и, бросив ее на пол, осталась стоять обнаженная, глядя на Десейна сверкающими глазами.

– Убедился? – спросила она. – Здесь нет ничего, кроме женского тела! Ничего, кроме женщины, которая любит тебя. – Слезы текли по ее щекам. – В моих руках нет яда… О Джил… – Она зарыдала.

Он знал, что не может смотреть на нее – такую милую, изящную, желанную – и сохранять при этом холодную голову, способную рассуждать, поэтому заставил себя отвести взгляд в сторону. Она была прекрасной и смертельно опасной одновременно – последняя приманка, которой Сантарога пыталась завлечь его в свои сети.

От дверей донеслось шуршание одежды. Десейн повернулся.

Она стояла, снова одетая в зеленый халат. Щеки ее рдели, губы дрожали, веки были опущены. Затем Дженни медленно подняла глаза и встретилась с его взглядом.

– Я не стыжусь твоего присутствия, Джил, – начала она. – Я люблю тебя. Я хочу, чтобы между нами не существовало никаких тайн.

Десейн попытался проглотить комок, застрявший в горле. Богиня оказалась уязвимой. Из-за этого открытия его грудь сжалась от боли.

– Я хочу того же, – сказал он. – Джен… лучше тебе сейчас оставить меня одного. Если ты не сделаешь этого… я просто могу схватить тебя и изнасиловать.

Она попыталась улыбнуться, но не смогла, потом повернулась и выбежала из комнаты.

Дверь с шумом захлопнулась. На несколько секунд воцарилась тишина. Потом дверь снова открылась, и Десейн увидел Паже, стоящего в проеме и выглядывающего в коридор. Затем Десейн ясно расслышал звук закрывающихся дверей лифта. Паже зашел в комнату и закрыл за собой дверь.

– Что произошло между вами? – спросил он.

– По-моему, мы просто поссорились, а затем помирились, – ответил Десейн. – Хотя я не уверен.

Паже прокашлялся. Десейну показалось, что его круглое лицо выражает уверенность, однако было не похоже, чтобы доктор над чем-то усиленно думал. Десейн в этом нисколько не сомневался. Как бы то ни было, но тут же это выражение исчезло, а в широко раскрытых глазах появился интерес к Десейну.

– Вы выглядите гораздо лучше, – заметил Паже. – На щеках уже нет прежней бледности. Чувствуете, как к вам возвращаются силы?

– По правде говоря, да.

Паже взглянул на остатки сыра на тумбочке, подошел к ней и понюхал.

– Не совсем свежий, – произнес он. – Я скажу, чтобы прислали свежего.

– Да, пожалуйста, – сказал Десейн.

– Могу я взглянуть на ваши бинты? – спросил Паже.

– А я думал, что бинтами займется Бурдо.

– Уина задержало дома одно небольшое дельце. Вы знаете, завтра выходит замуж его дочь. Так что он придет позже.

– Я не знал.

– Сейчас как раз достраивается дом для молодых, – сказал Паже. – Небольшая задержка вышла из-за того, что мы решили построить четыре дома вместо одного. Место хорошее – вы с Дженни могли бы облюбовать один из них.

– Очень мило, – заметил Десейн. – Значит, вы собираетесь все вместе и строите дома для молодоженов.

– Мы заботимся о себе, – сказал Паже. – Прошу вас, позвольте мне наконец осмотреть ваши бинты.

– Пожалуйста.

– Я рад, что вы стали вести себя более благоразумно, – заметил Паже. – Я сейчас вернусь. – Он направился в лабораторию и через минуту вернулся с тележкой, поставил ее рядом с кроватью и начал снимать бинты с головы.

– Вижу, что вы впустую потратили время в лаборатории, – произнес Паже.

Десейн поморщился, когда доктор снял бинт с обожженного места на щеке.

– Значит, то, что я делал в лаборатории, оказалось напрасным?

– То, что вы делали? – переспросил Паже. Наклонившись поближе, он внимательно осмотрел щеку Десейна. – Похоже, лечение протекает великолепно. Я считаю, что не останется даже шрама.

– Я занимался поисками активного агента в Джасперсе, – сказал Десейн.

– Уже предпринималось несколько таких попыток, – заметил Паже. – Вся беда в том, что мы слишком заняты более насущными проблемами.

– А вы сами пытались? – поинтересовался Десейн.

– Когда был молодым.

Десейн подождал, пока Паже снимет с его головы бинт, и спросил:

– У вас остались какие-нибудь записи, выводы?

– Никаких записей. У меня никогда не оставалось на это времени. – Паже занялся правой рукой Десейна.

– Что же вы обнаружили?

– Я взял бульон, насыщенный аминокислотами. Очень похоже на дрожжи. А вот на этой руке, похоже, шрам останется, но вам не стоит особо волноваться, вскоре все заживет. И благодарить за это вам следует Джасперс!

– Что? – Десейн озадаченно уставился на Паже.

– Природа дает, природа же и забирает обратно. Да, изменения в химической структуре вашего тела делают вас более подверженным аллергии, но при этом ваше тело будет вылечиваться в пять-десять раз быстрее, чем во внешнем мире.

Десейн окинул взглядом свою обнаженную руку. На месте ожога уже появилась новая розовая кожа. Он видел шрам в том самом месте, о котором говорил Паже.

– И что это за изменения в химической структуре тела? – спросил Десейн.

– Главным образом это улучшение в гормональном балансе, – ответил Паже. – Очень похоже на тот процесс, который наблюдается у эмбрионов.

– Но это не согласуется с аллергической реакцией, – возразил Десейн.

– Я и не говорил, что все так просто, – заметил Паже. – Держите руку на весу. Не двигайте ею.

Десейн подождал, пока закончится перевязка, а потом продолжил:

– А как насчет структуры и…

– Что-то среднее между вирусом и бактерией, – поспешил ответить Паже. – В каких-то отношениях напоминает грибок, однако…

– Я рассматривал клеточную структуру под микроскопом.

– Да, но не ядро. Конечно, какое-то ядерное вещество присутствует, но на него можно воздействовать таким образом, чтобы создавался вирусный кристалл.

– Эти кристаллы и производят эффект Джасперса?

– Нет. Однако их можно поместить в подходящую среду, и после надлежащей обработки они-то и производят желаемый эффект.

– Какую среду?

– Вы знаете это, Джилберт.

– Пещера-хранилище кооператива?

– Да. – Паже закончил снимать бинты с левой руки Десейна. – Не думаю, что на этой руке у вас останется такой же шрам.

– Что же такого уникального во внутренней среде пещеры? – спросил Десейн.

– Мы точно не знаем.

– Неужели никто никогда не пытался…

– Джилберт, у нас и без того хватает насущных проблем, которые требуют немедленного разрешения, – перебил его Паже. – И одна из них – сохранить свое существование.

Десейн перевел глаза вниз и стал наблюдать за тем, как Паже заканчивает перевязку на левой руке. «Сохранить свое существование», – повторил он про себя.

– А никто не будет возражать, если я попрошу разрешения заглянуть в хранилище? – спросил Десейн.

– Если найдется время – конечно же, нет. – Паже положил инструменты и бинты на тележку и откатил ее в сторону. – Вот и все. Мне кажется, завтра мы уже окончательно снимем с вас повязки. Ваш прогресс в лечении просто великолепен.

– В самом деле?

Паже улыбнулся ему.

– Страховая компания позаботится о возмещении убытков, нанесенных пожаром в гараже, – сказал он. – Я полагаю, Дженни уже рассказала вам о новом автомобиле.

– Да.

– Мы также заменили вашу одежду. Хотите еще чего-нибудь?

– Как насчет замены свободы выбора?

– У вас есть свобода выбора, Джилберт, и вам есть из чего выбирать. А теперь у меня есть несколько…

– Оставьте советы при себе, – перебил его Десейн.

– Советы? Я просто хотел сказать, что у меня есть довольно любопытная информация для вас. После вашего предложения повнимательнее присмотреться к тем людям, которых вы обвиняли в попытках убить вас, у меня в голове родилось несколько…

– Моего предложения повнимательнее присмотреться?

– Я взял на себя смелость упредить вас.

– Значит, вы загипнотизировали кое-кого из них, – понял Десейн. – Вы приготовили диаграмму Дэвиса по их восприим…

– Я не гипнотизировал их, – резко оборвал его Паже. – Будете вы молчать и слушать, в конце-то концов?

Десейн вздохнул и посмотрел в потолок.

– Я провел беседы с несколькими из этих людей, – начал Паже. – Самым первым стал мальчик Пити Йорик, потому что это больше всего касается меня – ведь он только что был выпущен из школы. И вскрылся один весьма любопытный факт.

– Да?

– У каждого из этих людей была сильная подсознательная причина ненавидеть внешний мир и бояться его.

– Что? – помрачневший Десейн озадаченно уставился на Паже.

– Они пытались убить вас не как человека по имени Джилберт Десейн, – сказал Паже. – Вы – чужак из внешнего мира. Это порождает сильную, до сих пор не разрешенную…

– Вы хотите сказать, что считаете в порядке вещей…

– Как вы поняли, – перебил его Паже, – причины возникают подсознательно. Однако структура мотивации…

– Значит, Дженни одновременно и любит, и ненавидит меня, поскольку я чужак?

– Вы все правильно поняли, Джилберт. Дженни не пыталась причинить вам зла. Как раз медсестра-практикантка…

– Но Дженни сказала, что она лично приготовила мне еду!

– Это только так называется, – перебил его Паже. – На самом деле она сходила в диетическую кухню, заказала вам еду и наблюдала за ее приготовлением. Однако не могла же она уследить за каждым…

– И вы считаете, – в свою очередь перебил его Десейн, – что эта… эта ненависть к чужакам и есть причина того, что несколько сантарожцев пытались убить меня?

– Это совершенно очевидно, Джилберт.

Десейн пристально посмотрел на Паже. Да, несомненно, доктор верит в это.

– Значит, пока я живу в Сантароге, мне придется внимательно следить за всеми людьми, которые ненавидят чужаков? – спросил Десейн.

– Теперь вам вовсе не нужно чего-то бояться, – ответил Паже. – Вы больше не чужак. Вы уже один из нас. Когда вы и Дженни поженитесь…

– Из всей чепухи, которую мне когда-либо приходилось слышать, эта бьет все остальное! – воскликнул Десейн. – Этот… этот мальчишка Пити хотел попасть в меня стрелой, потому что…

– У него патологический страх, что он уедет из долины учиться во внешнем мире, – перебил его Паже. – Конечно, он преодолеет этот страх, но эмоции детства более…

– А порошок для травли тараканов в кофе? – не дал ему досказать свою мысль Десейн. – Ведь это тоже просто…

– Это следствие очень печальной истории, – перебил его Паже. – Она влюбилась, когда училась в колледже, в одного чужака – как, например, Дженни, добавлю я от себя. Вся разница в том, что друг Уины соблазнил ее, а потом бросил. И у нее есть дочь, которая…

– О Господи! Да вы в самом деле верите в эту чушь! – воскликнул Десейн. Он прижался к стенке кровати и посмотрел на Паже сверкающими глазами.

– Джилберт, мне кажется, гораздо легче поверить в это, чем в вашу сумасшедшую теорию, что Сантарога предприняла массированную атаку на вас. В конце концов, вы должны увидеть сами.

– Конечно, – перебил его Десейн. – А теперь объясните мне тот инцидент на мосту. Посмотрим, как…

– О, это проще всего! – воскликнул Паже. – Подозреваемый молодой человек был влюблен в Дженни до того, как в ее жизни появились вы.

– Поэтому он просто дожидался момента, когда…

– Все это происходило на подсознательном уровне, уверяю вас, Джилберт.

Десейн пристально посмотрел на доктора. Схема рационального объяснения несчастных случаев, выстроенная Паже, напоминала Десейну дерево из его сна. Из темных глубин к ослепительно сверкающему, как солнце, сознанию тянулся мощный ствол. Корни скрывались во мраке. От ствола отходили ветви с уже довольно заметными листьями и фруктами. Оно возникло и не собиралось исчезать, несмотря на свою фальшивость.

И его невозможно срубить, понял вдруг Десейн. Слишком уж эта штука нематериальна. И слишком уж много подобных деревьев в лесу, который называется Сантарога. «Это дерево, видишь? Неужели оно не выглядит так, как остальные?»

– Мне кажется, – начал Паже, – что, когда вам предоставится время поразмышлять над этим, вы осознаете истину…

– О, несомненно, – перебил его Десейн.

– Я… э-э… я скажу, чтобы вам прислали немного свежего сыра, – сказал Паже. – Из особого хранилища.

– Да, конечно.

– Я все прекрасно понимаю, – начал Паже. – Вы думаете, что сейчас ведете себя хотя и цинично, но очень мудро. Но со временем вы исправитесь.

С этими словами он вышел из комнаты.

Десейн продолжал смотреть на запертую дверь в течение нескольких минут после ухода Паже. Доктор не мог понять его и всегда будет не в состоянии понять, как и любой сантарожец. Даже Дженни, несмотря на ее исключительную восприимчивость, усиленную любовью. Слишком уж просты были объяснения Паже, чтобы их принять. В них заключена точка зрения официальных властей.

«Мне обязательно нужно выбраться из этой сумасшедшей долины», – решил Десейн.

Он выскользнул из постели как раз тогда, когда дверь открылась, и в комнату с подносом в руках вошла круглолицая юная студентка-практикантка без чепчика.

– О, вы встали с постели! – воскликнула она удивленно. – Это хорошо.

Она взяла с тумбочки старый поднос и поставила на его место новый.

– Раз вы встали, я поправлю вашу постель, – сказала она.

Десейн стоял, опершись о спинку кровати, пока сестра возилась с постелью. Вскоре она ушла, забрав с собой старый поднос.

Десейн посмотрел на то, что она принесла: золотистый клинышек сыра, сухое печенье, стакан и бутылка пива Джасперса.

В приливе внезапно вспыхнувшего гнева Десейн швырнул сыр в стену. Потом он простоял некоторое время, уставившись на пятно, пока не почувствовал во рту успокаивающий вкус и не осознал, что он слизывает крошки с пальцев.

Десейн пристально посмотрел на свою руку, словно она принадлежала какому-то другому человеку. Он сознательно заставил себя не нагибаться и не поднимать сыр с пола, а повернулся к пиву. За бутылкой находилась открывалка. Десейн налил пива в стакан и выпил его быстрыми глотками. Только когда в стакане не осталось жидкости, он почувствовал в оставшихся каплях резкий аромат Джасперса.

Пытаясь побороть легкую дрожь, Десейн поставил стакан на тумбочку и, словно в поисках убежища, забрался в постель.

Его тело требовало Джасперса. «Это не люди поедают Джасперс, – подумал Десейн, – а Джасперс пожирает их». Он ощутил эффект расширения сознания, услышал громогласный шум толпы, неприятно действовавший на психику. Время потеряло свой обычный ход, сжалось, готовое разорваться в любой миг.

Десейн услышал чьи-то торопливые шаги. Щелкнул выключатель, и его комната погрузилась в темноту. Дверь захлопнулась.

Он открыл глаза и посмотрел в окно, за которым сияли звезды. В их свете он различил на тумбочке свежий клинышек сыра. Остатки сыра со стены и пола убрали. Он вспомнил голос Дженни – тихий, музыкальный, журчащий, словно темная вода над камнями, слегка дрожащий.

Неужели где-то здесь, в темноте, находится Дженни?

Он не знал точного ответа.

Десейн пошарил рукой у изголовья кровати и, найдя кнопку вызова, нажал.

Из громкоговорителя послышался чей-то голос:

– Вам нужна медсестра?

– А который час? – спросил Десейн.

– Двадцать четыре минуты четвертого. Вы хотите снотворного?

– Нет… спасибо.

Десейн сел, опустил ноги на пол и уставился на сыр.

– Вы только хотели узнать время?

– Сколько весит целая головка сыра Джасперса? – спросил Десейн.

– Весит? – ответ последовал после паузы. – Они бывают разные. Самая маленькая весит примерно тридцать фунтов. А что?

– Принесите мне целую, – попросил он.

– Целую? Разве сейчас у вас нет сыра?

– Мне нужно это для лабораторного исследования, – пояснил Десейн и подумал: «Ну вот! Теперь посмотрим, насколько правдив со мной был Паже».

– Сыр вам понадобится утром, когда вы проснетесь?

– Нет, прямо сейчас. И принесите мне халат и тапочки, пожалуйста.

– А не лучше ли подождать доктора? Если…

– Если считаете необходимым, свяжитесь с Паже, – перебил ее Десейн. – Сыр мне нужен немедленно.

– Ну, хорошо, – Десейн услышал неодобрение в женском голосе. Сидя на краю кровати и глядя за окно в темноту, он стал ждать. Непроизвольно он отломил кусочек сыра, лежавшего на тумбочке, прожевал его и проглотил.

Вскоре из открывшейся двери в комнату проник клинышек света, и вошла высокая седовласая медсестра. Она включила свет. В руках у нее была огромная круглая упаковка золотистого сыра, сверкавшая восковой печатью.

– Вот тридцать шесть фунтов первоклассного сыра Джасперса, – произнесла женщина. – Куда мне положить его? – в ее голосе слышались недовольство и протест.

– Поищите место на одной из лабораторных полок, – ответил Десейн. – А где халат и тапочки?

– Если вы будете терпеливы, то я отдам их вам, – ответила женщина. Она протиснулась в дверь лаборатории и через несколько секунд вернулась. Пройдя к двери в противоположном конце комнаты, она открыла ее. Десейн увидел висящую одежду – это оказался платяной шкаф. Медсестра достала из него зеленый халат и пару черных тапочек, которые поставила на пол перед кроватью Десейна.

– Это все, сэр?

– Да… пока.

Медсестра вышла из комнаты и с шумом захлопнула за собой дверь.

Десейн еще раз откусил от сыра, лежащего на тумбочке, надел халат и тапочки и прошел в лабораторию. Медсестра, выходя оттуда, оставила горсть свет. Круглая упаковка сыра лежала на открытой металлической полке справа.

«Алкоголь не взаимодействует с Джасперсом, – подумал Десейн. – Иначе его не добавляли бы в местное пиво. Что же уничтожает его? Может быть, солнечный свет?»

Он вспомнил тусклый красный свет в хранилище кооператива.

«Ладно, есть способы узнать это». Десейн закатил рукава халата и принялся за работу. За полтора часа головка сыра превратилась в молочный раствор, и Десейн начал работу с центрифугой.

Когда были получены результаты из первых колб, оказалось, что их содержимое легло слоями, как это обычно происходит после хроматографии. А сверху осела тонкая серебристо-серая пленка какого-то неизвестного вещества.

Десейн вылил жидкость, выжег отверстие на дне колбы и выдул оттуда неповрежденный кусочек.

Немного серого вещества попало на предметное стекло, и он исследовал его под микроскопом.

Он увидел грибковую структуру, искаженную, но вполне узнаваемую. Он понюхал предметное стекло и почувствовал резкий аромат Джасперса. Потом он начал изменять освещенность предметного столика, вращая ручку регулирования и наблюдая за веществом. Внезапно оно прямо на глазах начало съеживаться и кристаллизоваться.

Десейн посмотрел на индикатор освещенности, сделанный в виде спектрального окошка. В данный момент он показывал интенсивность прохождения светового потока в диапазоне от 4000 до 5800 ангстрем. Десейн заметил, что кристалл образовался в красном участке спектра.