Текст книги "Барьер Сантароги"

Автор книги: Фрэнк Патрик Герберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Казалось, все вещи в этом помещении пропитались запахом Джасперса.

Его охватила дрожь. Крышка фляги звякнула, когда он закручивал ее в тусклом красном свете.

Все в этой комнате пропиталось запахом Джасперса!

Вот оно что!

«Подвергнуто обработке!»

Нечто, что могло жить вот в такой пещере – плесень или лишайник, что-нибудь, связанное с грибами и затемненными местами, нечто, что растет, не двигаясь… Джасперс, который проникает во все, что подвергается обработке в этой среде.

Но почему так важно держать это в секрете? К чему эти собаки и охранники?

Он услышал, как открылась дверь, и выключил свой фонарик. Кто-то легко бежал по каменному полу в его сторону.

– Джилберт Десейн! – шепнул ему чей-то голос.

Десейн замер.

– Меня зовут Вилла Бурдо, – тихо произнес голос. – Я подруга Дженни. Я знаю, что вы здесь, в этом месте, которое Кэл приготовил для вас. А теперь слушайте. Арнульф скоро спустится сверху, и я должна уйти до его прихода. У вас есть немного времени. Надо бежать. Для тех, кто не привык к Джасперсу, слишком долгое пребывание в этом месте может привести к необратимым последствиям. Вы дышите им, он проникает через ваши поры, и все такое.

«Какого черта!»– подумал Десейн.

Он вылез из своего уютного укромного уголка и посмотрел на смуглое, красивое, с резкими чертами лицо Виллы Бурдо.

– А что случится, если я слишком много наглотаюсь его? – спросил Десейн.

– Разве Дженни не объяснила вам все? – прошептала девушка. – Ладно, сейчас нет времени. Вам необходимо убраться отсюда. У вас есть часы?

– Да, но…

– Нет времени объяснять, просто слушайте. Дайте мне пятнадцать минут, чтобы увести отсюда Арнульфа. Он такой педантичный, такой мелочный! Через пятнадцать минут выходите из этой комнаты. Сверните влево от того прохода, каким вы сюда прибыли, но идите вниз, а не вверх. Затем еще раз влево, во второй проход, а потом все время идите влево. Запоминается легко. Поворачивать только влево. Вы должны пройти к платформе 2–0. Дверь туда я оставлю незапертой. Проникнув внутрь, закройте ее за собой. От этой незапертой двери до входных ворот примерно двадцать шагов. Пройдя через них, тоже заприте их. Гостиница будет прямо через дорогу. Постарайтесь справиться сами.

– По всей видимости, вас оторвали от работы.

– Я находилась в конторе, когда объявили тревогу. А теперь прячьтесь и сделайте все в точности, как я сказала.

Десейн снова нырнул в свой укромный уголок.

Вскоре он услышал, как дверь открылась и закрылась. Он посмотрел на часы: без пяти три. Как летит время!

«Можно ли доверять Вилле Бурдо?» – спросил себя Десейн.

В темном лице феи сквозила какая-то настороженность. Десейн вспомнил о незапертых отсеках, где хранилась ценная пища. Почему же ее готовность помочь вдруг встревожила его? Возможно, она помогала ему не только из-за порядочности. Страх тоже способен управлять поступками людей.

Может ли он доверять Вилле? И есть ли у него вообще выбор?

Итак, это укромное местечко Кэл Нис устроил специально для него и Дженни. Почему бы и нет? Любовники часто хотят остаться наедине.

Дженни знает, что делает.

Что же именно она знает?

Его голова была ясна, как никогда, и работала, как отлично смазанный механизм, с невероятной скоростью. В чем же опасность атмосферы Джасперса? Он вспомнил о людях с тусклыми глазами у конвейера, которых мельком увидел во время посещения кооператива.

Может, именно это и происходит с людьми, надышавшимися Джасперса?

Десейн пытался побороть охватившую его дрожь.

Десять минут четвертого, момент, когда предстояло приступить к действиям, наступил быстрее, чем он того хотел. У него не было выбора, и он знал это. Его плечо онемело, царапины на груди и животе болезненно горели. Оберегая пораненное плечо, Десейн спустился с кучи.

Дверь платформы, как и обещала Вилла, была не заперта. Но, оказавшись в затемненном дворе, Десейн остановился в нерешительности. Звезды над головой казались холодными и близкими. Похолодало. Десейн почувствовал, как руки покрываются гусиной кожей. Нигде не было видно охранников, но вдалеке на склонах холмов он увидел огни и какое-то движение.

«Закройте за собой дверь платформы», – сказала Вилла.

Закрыв дверь, Десейн бросился через двор к узким воротам в заборе. Заскрипели петли, и ему показалось, что цепь звякнула слишком громко. Нащупав засов, он запер ворота на висячий замок.

От забора к дороге вела узкая тропинка, а через дорогу стояла гостиница с затемненными окнами – такая желанная. Через двойные двери струился тусклый желтый свет. Ориентируясь на него, как на маяк, Десейн, прихрамывая, направился по тропинке в сторону гостиницы.

В вестибюле никого не оказалось, большинство огней было потушено, из комнаты с коммутатором доносилось похрапывание. Десейн тихо пересек вестибюль, поднялся по лестнице и прошел в свой номер.

Ключ… неужели он оставил его в грузовике? Нет, вот он, в кармане. Десейн тихо открыл дверь и шагнул в темную комнату. Он провел в ней всего одну ночь, но сейчас его охватило такое чувство, словно он вернулся в родной дом.

Но грузовик все еще там, на дороге в Портервилль… Ну и черт с ним! Завтра он закажет машину, съездит туда и отбуксирует его в город.

Вилла Бурдо! Почему она сделала это?

Теперь – под горячий душ и в постель! Раздеваясь в темноте, пришлось довольно долго провозиться с одеждой, но он знал, что свет включать нельзя ни в коем случае, чтобы никто не мог зафиксировать, когда он вернулся в номер.

«Впрочем, разве это имеет значение?» – пришла мысль. От его порванной, испачканной в грязи одежды по-прежнему пахло пещерой – неопровержимое свидетельство того, где он был и что делал.

Неожиданно он почувствовал, что сыт по горло всеми этими играми в прятки, и в раздражении включил свет.

Прямо перед ним на столике у кровати стояла бутылка пива с прислоненной к ней запиской. Десейн взял бумажку и прочитал: «К сожалению, больше ничего достать не смогла. Подкрепись этим даром. Я позвоню Дженни и скажу ей, что с тобой все в порядке. Вилла».

Десейн взял бутылку в руки и, поднеся к свету, внимательно посмотрел этикетку. На цветной наклейке голубыми буквами было введено: «Обработано в январе 1959 года».

5

Сквозь сон Десейн услышал громкий стук. Во сне ему показалось, что он в ловушке внутри какого-то огромного барабана. Стук отдавался в мозгу, вызывая в висках боль, которая через плечи устремлялась вниз. Он стал барабаном! Вот в чем дело! Во рту пересохло от мучительной жажды, язык отяжелел. Господи! Неужели этот стук никогда не прекратится?

Десейн чувствовал себя как после тяжелого похмелья. Тело было плотно укутано в одеяла, раненое плечо почти не ныло, чему он обрадовался, хотя голова раскалывалась. Да еще этот сводящий с ума стук!

Во сне он отлежал здоровую руку, и когда попытался шевельнуть ею, в мышцах возникли болезненные покалывания. Сквозь щель в неплотно задернутых шторах в комнату проникал солнечный свет. Тонкий луч, высвечивая пылинки в воздухе, ослепил Десейна, причиняя боль глазам.

Чертов стук!

– Эй! Немедленно открывайте! – раздался снаружи мужской голос.

Десейну показалось, что он узнал голос Мардена. Что он делает здесь в такой ранний час? Десейн поднял часы и посмотрел время: 10:25. Стук возобновился.

– Минутку! – крикнул Десейн.

Каждое слово, словно кувалда, ударяло по голове. Слава богу, хоть стук прекратился. Десейн с облегчением вздохнул и выбрался из одеял. Когда он сел, стены комнаты закружились вокруг в безумном хороводе. «О небеса! – подумал он. – Я знаю, каким бывает похмелье, но чтобы такое…»

– Десейн, открывайте дверь.

Точно, это был Марден.

– Да ну вас! – хрипло бросил Десейн.

«Что же это со мной?» – подумал он. Он помнил, что выпил лишь немного пива на ужин. Но это не объясняет его нынешнего похмелья. Может, запоздалая реакция на отравление газом? Нет. Пиво… В пиве что-то было!

Десейн медленно повернул голову в сторону туалетного столика, стоявшего рядом с кроватью. Там по-прежнему стояла бутылка пива. Открывалка, предусмотрительно оставленная Виллой, лежала рядом.

Десейн снял пробку и жадными глотками начал нить. Волна облегчения пронеслась по телу. Он поставил на столик пустую бутылку и встал.

«Опохмеляешься, – подумал он. – Опохмеляешься Джасперсом». От бутылки шел характерный запах грибов.

– Как вы себя чувствуете, Десейн? – донеслось из-за двери.

«Идите вы все!..» – мысленно выругался Десейн. Он попытался сделать шаг, но в ту же секунду пришли тошнота и головокружение. Он прислонился к стене и начал медленно и глубоко дышать. «Кажется, я болен, – подумал он. – Похоже, чем-то заразился». Ему показалось, что выпитое пиво начало бурлить в животе.

– Открывайте дверь! Немедленно!

«Хорошо… Хорошо», – произнес про себя Десейн. Он проковылял к двери, открыл ее и отступил от порога.

Дверь распахнулась, и перед ним предстал Эл Марден в форме с блестящими капитанскими петлицами. Его фуражка сидела на затылке, открывая слипшиеся от пота рыжие волосы.

– Надеюсь, вы не очень заняты? – спросил капитан.

Он перешагнул порог и закрыл за собой дверь. В левой руке у него был круглый хромированный предмет – термос.

«Какого черта он в столь ранний час приперся сюда с термосом?» – удивился Десейн, держась одной рукой за стенку и направляясь обратно к постели.

Марден подошел к кровати, на которую психолог успел присесть.

– Надеюсь, что все эти хлопоты вокруг вас не зря, – заметил он.

Десейн посмотрел на узкое циничное лицо капитана и вспомнил «багги», которым управлял Марден. Он направил свою машину вниз с дороги, а рядом с ним бежали собаки. Капитан вел себя соответствующим для его должности образом – с подчеркнутой высокомерностью взирая на тупость остального мира. Неужели он и вправду такой? Неужели все сантарожцы видят мир так же, как и он? Но тогда что же такого особенного увидел в нем, Десейне, шериф из Портервилля? И тот водитель крайслера?

«Неужели и я кажусь таким же?» – подумал Десейн.

– Я принес вам кофе, – сказал Марден. – Похоже, вы в состоянии выпить его. – Он открыл термос и налил еще горячий напиток в чашку.

Резкий запах Джасперса шел от чашки вместе с паром. От этого запаха Десейна затрясло, а в голове запульсировала боль. Марден протянул ему чашку. Рябь на поверхности кофе, казалось, распространялась параллельно волнам боли в его мозгу.

Десейн взял чашку обеими руками и, запрокинув голову, начал пить жадными глотками. Кофе действовал так же успокоительно, как поначалу пиво. Марден налил еще.

Десейн задержал чашку у рта и вдохнул пары Джасперса. Головная боль начала проходить. Ему так сильно захотелось еще кофе, что он понял – дело тут не только в похмелье.

– Пейте до дна, – сказал Марден.

Десейн начал потягивать напиток маленькими глотками. Он чувствовал, как кофе разливается по его желудку, а разум и все чувства проясняются. Марден больше не казался высокомерным и чванливым – только забавлявшимся. Но что забавного в похмелье?

– Это все из-за вашего Джасперса, верно? – спросил Десейн, возвращая пустую чашку.

Марден сосредоточенно закручивал крышку термоса.

– Если с непривычки перебрать, то это может оказаться крайне вредным, я прав? – не отставал Десейн от Мардена, вспомнив слова Виллы Бурдо.

– Чрезмерная доза может вызвать похмелье, – признался Марден. – Но когда привыкнешь, ничего подобного не бывает.

– Итак, вы пришли сюда, чтобы сыграть роль доброго самаритянина, – заметил Десейн. Он чувствовал, как внутри него закипает гнев.

– Мы обнаружили ваш грузовик на дороге в Портервилль, и это нас встревожило, – сказал Марден. – Нельзя бросать машину так безрассудно.

– Я не бросал его.

– Да? Что же вы сделали?

– Я пошел прогуляться.

– И причинили нам столько беспокойства, – проговорил Марден. – Если вам так уж захотелось совершить экскурсию по кооперативу и складским пещерам, то вы могли бы просто попросить об этом.

– И во время этой экскурсии меня сопровождала бы надежная охрана, обеспечивающая мою безопасность.

– Мы бы организовали любую экскурсию по вашему усмотрению.

– А сейчас вы пришли арестовать меня?

– Арестовать вас? Не порите чепухи!

– А откуда вы знаете, где я был?

Марден, глядя на потолок, покачал головой.

– Да все вы, молодые, одинаковы, – заметил он. – Вилла, с ее чертовой романтикой, абсолютно не способна врать. Как, думаю, и никто из нас, – он снова посмотрел на Десейна с веселым цинизмом. – Как вам, лучше?

– Да!

– Не слишком ли мы навязчивы? – он сжал губы. – Кстати, мы открыли дверь вашего грузовика, с помощью провода подсоединили аккумулятор к двигателю, завели его и перегнали грузовик сюда. Он стоит перед гостиницей.

– Спасибо.

Десейн посмотрел на свои руки. Он ощущал раздражение и разочарование, но понимал, что Марден – не тот человек, на котором можно сорвать свою злость… как и Дженни… или Паже… Он понимал, что не стоит ни на кого обижаться… и все же это чувство не проходило. Он с трудом сдерживал свои эмоции.

– Вы уверены, что с вами все в порядке? – спросил Марден.

– Да, все нормально.

– Хорошо, хорошо, – пробормотал Марден. Он отвернулся, однако Десейн успел заметить улыбку на его губах.

И именно эта улыбка, а не сам Марден, стала фокусом гнева Десейна. Улыбка! Она была на лицах всех сантарожцев – самодовольная, высокомерная, таинственная. Десейн вскочил на ноги, прошел к окну и отдернул шторы.

Цветочный сад и небольшой ручей были залиты ослепительными лучами солнца, а дальше простиралась равнина, плавно переходящая в заросли вечнозеленых секвой. В этой невыносимой жаре застыли, словно бездыханные, дубы. Десейн насчитал три струйки дыма, висевшие в безветренном воздухе, а чуть дальше виднелся сине-зеленый серпантин реки.

Эта долина пасторальной красоты, которую занимала Сантарога, как раз и была подходящим объектом, на который он может спустить свою злость, решил Десейн. Сантарога, островок людей среди первозданной природы. Он мысленно представил долину как муравейник, окруженный твердыми, невыразительными, крепкими стенами, подобными граням пирамиды. И здесь, внутри этих стен, с жителями Сантароги что-то происходило. Они потеряли свою индивидуальность и перестали быть самими собой, превратившись в похожие друг на друга маски.

Десейн отметил еще одно обстоятельство: каждый сантарожец как бы дополнял любого другого жителя долины – подобно лучам, пробивающимся сквозь щели в черной занавеске.

Что же скрывается за этой черной занавеской?

Вот на это-то, понял Десейн, и нужно в действительности направлять свою злость. Долина словно попала под чары злого волшебника. Сантарожцы оказались пойманными в ловушку какой-то черной магии, которая трансформировалась в серую пирамиду.

После этой мысли злость Десейна пропала. Он понял, что сам занимает определенное положение в этой пирамиде. Да, можно было бы подумать, что это некая экологическая ниша – пирамида, размещенная среди первозданной природы, если бы не превращение людей в бездушных гномов. Основание этой пирамиды твердо покоилось в земле, глубоко запустив корни во влажную почву.

Десейн ясно осознавал всю сложность проблемы.

Эта долина отличалась от всех остальных одним – Джасперсом. Именно из-за него сантарожцы возвращались в родные места, связанные с долиной крепкими нитями.

Десейн вспомнил о своем непреодолимом желании возвратиться в Сантарогу. Да, все дело было в той субстанции, наполнявшей пещеру, куда ему удалось пробраться. Джасперс проникал через поры кожи, через воду, через легкие с вдыхаемым воздухом.

За спиной Десейна шевельнулся Марден.

Психолог повернулся и посмотрел на капитана.

Итак, сантарожцы стали зависимыми от той пещеры и субстанции, произрастающей там, все люди долины оказались под ее наркотическим воздействием. В некотором смысле это напоминало действие диэтиламида лизергиновой кислоты – ЛСД. «Как же это происходит? – задавал он себе вопрос. – Не нарушается ли при этом баланс серотонина?» Сознание Десейна работало с поразительной ясностью, рассматривая все возможности и стараясь выбрать направление исследования.

– Если сейчас вы чувствуете себя хорошо, то я побежал, – сказал Марден. – Когда вам еще раз стукнет в голову провести подобную ночную экскурсию, дайте мне знать, хорошо?

– Ну разумеется, – согласился Десейн.

Этот ответ по какой-то одному ему понятной причине вызвал смех у Мардена, и так, смеясь, он покинул комнату.

– Умник чертов! – тихо выругался Десейн.

Он снова прошел к окну.

Психолог понимал, что теперь ему трудно будет оставаться объективным. У него не было никакой другой морской свинки, кроме самого себя. Какое же воздействие оказывает Джасперс на него? Впечатление необыкновенной ясности сознания и чувств? Могло ли подобное происходить при применении ЛСД? Над этим следовало тщательно поразмыслить. Чем были вызваны утренние симптомы? Переменой обстановки?

Он начал анализировать личностные качества отдельных сантарожцев, и сразу вспомнилась их постоянная настороженность, резкость поведения, явственно выраженная честность. Даже если острота восприятия действительно повышается, то как объяснить их столь наивные простодушные рекламные объявления? Разве можно оставаться кристально честным в отношениях с каким-нибудь пронырливым ловкачом?

Казалось, он может выбрать для наступления любое направление. Барьеры рухнули, как песочные стены, когда волны новых мыслей накатились мощным валом, принося с собой, однако, и новые загадки.

Дженни.

Десейн снова припомнил, что она отказалась участвовать в продолжении университетских исследований, касающихся последствий воздействия ЛСД на человеческий организм. Без видимой реакции после введения ЛСД. Биологи, проводившие эти исследования, хотели заняться изучением этого феномена, однако Дженни отказалась. Почему? Ее, разумеется, вычеркнули из списков, а изучение любопытной аномалии на этом и было завершено.

Дженни.

Десейн прошел в душ, что-то тихо напевая себе под нос и все так же ожесточенно размышляя. Плечо беспокоило куда меньше – и это несмотря на то, как он обращался с ним прошлой ночью… или, возможно, как раз благодаря этому – какая ни есть, а нагрузка.

«Я должен позвонить Дженни, – подумал он, одеваясь. – Может быть, мы сможем встретиться за ленчем».

Перспектива увидеть Дженни наполнила его удивительным восторгом. Внезапно возникло желание окружить ее заботой, испытывать при этом взаимную эмоциональную привязанность. Любовь… что это, как не любовь? Чувство, не поддающееся анализу. Его можно только ощутить.

И тут Десейн вернулся к действительности.

Его любовь к Дженни требовала от него, чтобы он спас ее от чар Сантароги. И ей придется помочь ему, осознает она это или нет.

Раздались два коротких стука в дверь.

– Войдите! – крикнул он.

В комнату проскользнула Дженни и закрыла за собой дверь.

Она была в белом платьице, перехваченном красным шарфом, красные сумочка и туфли придавали ее коже некую экстравагантную смуглость. Она на секунду остановилась в дверях, держась за ручку. Глаза ее были широко раскрыты и обеспокоенно взирали на Десейна.

– Джен! – воскликнул он.

Спустя мгновение она оказалась в его объятиях, пролетев через всю комнату. Он чувствовал тепло и податливость ее губ, и от тела ее исходил приятный аромат.

Дженни отодвинулась от психолога и посмотрела на него.

– Ах, дорогой, я так перепугалась! Мне все время мерещилось, как твой грузовик срывается в ущелье со скалы и среди обломков обнаруживается твое мертвое тело. Слава богу, позвонила Вилла. Почему же ты не позвонил сам?

Десейн приставил палец к кончику ее носа и мягко надавил.

– Я вполне способен сам позаботиться о себе.

– О, а я и не знала. Как ты чувствуешь себя, все в порядке? Я встретила в вестибюле Эла. Он сказал, что принес тебе кофе Джасперса.

– Я опохмелялся.

– Ты опох… О! Но почему тебе…

– Никаких «но». Прости, что заставил тебя волноваться, но у меня есть работа, которую я должен выполнить.

– А, вот оно в чем дело!

– И я буду делать работу, за которую мне платят.

– Ты что, связал себя с ними какими-то обязательствами?

– Дело не только в этом.

– Значит, они хотят получить от тебя еще что-то.

– Это больше, чем «что-то», Дженни, любовь моя.

Девушка помрачнела.

– Мне нравится, как ты произносишь «любовь моя».

– Не нужно уклоняться от темы разговора.

– Но ведь это такая прекрасная тема.

– Согласен. Но, может быть, как-нибудь в другой раз, ладно?

– Как насчет сегодняшнего вечера?

– А ты девушка целеустремленная.

– Я знаю, чего хочу.

Десейн вдруг поймал себя на том, что внимательно изучает лицо Дженни. Как там сказала Вилла: «Дженни знает, что делает»? Но как бы то ни было, он не сомневался, что она любит его. Это безошибочно читалось в ее глазах, в ее голосе, радостном и оживленном.

И все же нельзя было забывать о том что двое исследователей уже погибли в этом проекте… в результате несчастных случаев! А у него самого? Стихающая боль в плече и во всем остальном – как быть с этим?

– Почему ты так внезапно замолчал? – спросила Дженни, глядя на него. Он глубоко вздохнул.

– Ты можешь дать мне немного Джасперса?

– О, чуть не забыла! – воскликнула девушка. Она отодвинулась от Десейна и порылась в сумочке. – Я принесла тебе сыр и пшеничные хлопья – это будет твоим завтраком. Я забрала их из холодильника дяди Ларри. Я знала, что они тебе понадобятся, потому что… – Она замолчала, доставая сверток из сумочки. – Вот! – Дженни протянула ему коричневый бумажный сверток и внимательно посмотрела на Десейна. – Джил! Ты сказал: «Джасперса», – в ее глазах появилась настороженность.

– А в чем дело? – он взял пакет у нее. Она неохотно рассталась с ним.

– Я не хочу обманывать тебя, дорогой, – сказала Дженни.

– Обманывать меня? Каким образом?

Девушка проглотила комок в горле, ее глаза сверкали невыплаканными слезами.

– Мы дали тебе вчера вечером довольно сильную дозу, а потом ты попал в ту дурацкую пещеру. Тебе как, очень плохо было сегодня утром?

– У меня было ужасное похмелье, если ты имела в виду это.

– Я плохо помню это состояние, такое случалось со мной лишь в детстве, – заметила Дженни. – Когда растешь, в теле происходят изменения, которые затрагивают метаболизм. И еще в университете, когда я принимала участие в том безумном эксперименте с применением ЛСД, у меня на следующее утро было похмелье, – девушка взъерошила ему волосы. – Бедный ты мой. Я пришла бы сюда еще утром, но я была нужна дяде Ларри в клинике. Правда, он сказал мне, что ты вне опасности – Вилла вовремя вытащила тебя оттуда.

– А что случилось бы, не сделай она этого?

На глазах Дженни выступили слезы, словно от боли.

– Так что? – повторил вопрос Десейн.

– Ты не должен думать об этом!

– О чем?

– С тобой в любом случае не может такого произойти. Дядя Ларри говорит, что ты – неподходящего типа.

– Неподходящего типа для чего… для превращения в зомби, вроде тех людей, которых я видел в кооперативе?

– Зомби? О чем ты говоришь?

Он описал то, что мельком видел сквозь широкую дверь.

– А… вот в чем дело, – девушка отвела взгляд в сторону, как бы несколько отстраняясь от него. – Джилберт, ты упомянешь о них в своем сообщении?

– Возможно.

– Ты не должен.

– Почему же? Кто они? Или что они?

– Мы заботимся о себе, – сказала Дженни. – А они – полезные члены нашей общины.

– Но ведь отнюдь не все из них.

– Совершенно верно, – она внимательно посмотрела на него. – Если государство узнает о них и захочет их выслать, то им придется покинуть долину… большинству из них. А это может оказаться плохой услугой для сантарожцев, Джилберт. Уж поверь мне.

– Я тебе верю.

– Я знала, что ты поймешь.

– Они – неудачники, да? Те, кого сгубил Джасперс?

– Джилберт! – воскликнула Дженни, но тут же продолжила более спокойно: – Это совсем не то, что ты думаешь. Джасперс – это… нечто удивительное, чудесное. Мы называем его «Источником сознательности». Он открывает твои глаза и уши, изменяет твой разум, он… – Девушка замолчала и улыбнулась. – Но ты уже и сам это знаешь.

– Приблизительно, – ответил он и посмотрел на сверток в своей руке. Что же там? Райский подарок для всего человечества или дар от дьявола? Что такое Сантарога на самом деле: царство абсолютной свободы или место господства черной магии?

– Он чудесен – и ты уже знаешь это, – продолжила Дженни.

– Тогда почему вы все не раструбили об этом на весь мир? – спросил Десейн.

– Джил! – девушка с упреком посмотрела на него.

Неожиданно Десейн подумал о том, какова была бы реакция Мейера Дэвидсона… Дэвидсона и его когорты – деятельных молодых помощников и более старших, умудренных опытом.

То, что сейчас было у него в руках, являлось тем, с чем они сражались всю свою жизнь.

Для них, одетых в одинаковые темные костюмы, оценивающих все холодным трезвым взглядом, люди, населяющие долину, являлись врагами, которых надлежало поставить на место. Поразмыслив об этом, Десейн вдруг понял, что для Дэвидсона и ему подобных все покупатели представлялись одним обобщенным «врагом». Да, они противостояли друг другу, конкурировали между собой, но в своей среде они признавались, что больше противостоят массам, не входящим в узкий круг финансовых акул. Их сговор проявлялся и в словах, и на деле. С умным видом они разглагольствовали о высоте полки, ее ширине, «вместимости» и «допустимых пределах» на каком-то таинственном, им одним доступном военном языке маневров и сражений. Они знали, какова должна быть оптимальная высота, чтобы покупателю удобнее всего было дотянуться до этой полки и взять облюбованную им вещь. Они знали, что «мгновенное время» – это ширина полки, на которую ставились определенной длины контейнеры. Они знали, до каких пределов следует доводить подтасовку с ценами и упаковками, чтобы у клиента не пропало желание раскошелиться на покупку.

«И мы – их шпионы, – подумал Десейн. – Психиатры и психологи, все ученые-социологи – мы все входим в их шпионскую армию».

Десейн видел широкомасштабные маневры этих армий, призванных поддерживать «врага» в сонном состоянии бездумности и послушания. Кто бы ни возглавлял эти армии, как бы они ни противодействовали друг другу, никто из них не признавался в том, с кем на самом деле он воюет.

Десейн никогда раньше не подходил к изучению сферы рынка под подобным углом зрения. Он вспомнил о грубо выраженной честности в рекламных объявлениях сантарожцев, сжимая в руке бумажный сверток.

Что же эта субстанция вытворяет с ним? Он отвернулся от Дженни, чтобы скрыть внезапно вспыхнувшую в нем ярость. Под воздействием Джасперса ему начинают приходить в голову такие фантазии!.. Надо же, армии!

Избежать воздействия Джасперса в Сантароге было невозможно. Да и само исследование вынуждало его пойти на это.

«Я должен проникнуть в их разумы, – напомнил он себе. – Я должен жить их жизнью, думать, как они».

И в этот момент он увидел ситуацию такой, какой ее видят Дженни и его друзья-сантарожцы: они вовлечены во что-то наподобие партизанской войны. Своим независимым образом жизни Сантарога представляла собой слишком большую угрозу для финансово-промышленной олигархии остального мира, который, естественно, не мог терпеть подобное у себя под боком. Единственное спасение Сантароги – в уединении и сохранении своей тайны.

И в такой ситуации провозглашать свои принципы с высокой трибуны?! Полный идиотизм! Неудивительно, что она с возмущением оборвала его.

Десейн повернулся и посмотрел на Дженни, терпеливо ожидавшую, когда он начнет наконец выбираться из тумана дурацких заблуждений. Она ободряюще улыбнулась ему, и он внезапно увидел в ней всех сантарожцев. Они были индейцами эпохи бизонов, сражающимися с бледнолицыми за право жить и охотиться так, как им хочется, как ведет их природный инстинкт, а не подчиняясь законам белых людей. Но все дело было в том, что они жили в мире, в котором разные культуры не могли сосуществовать. Тот, внешний мир всегда пытается подвести людей под одну гребенку и сделать всех похожими друг на друга.

Сопоставляя оба мира в своем сознании, проясненном наркотиком и имеющем память чужака, он почувствовал глубокую жалость к Дженни. Сантарога будет уничтожена – в этом не было никаких сомнений.

– Я была уверена, что ты поймешь это, – сказала Дженни.

– Джасперс приравняют к сильным наркотическим средствам, как и ЛСД, – заметил Десейн. – Он будет запрещен, а вас уничтожат.

– Я никогда не сомневалась, что ты поймешь это после обработки, – произнесла Дженни. Она бросилась в его объятия, крепко прижалась к нему. – Я верила в тебя, Джил. Я знала, что с тобой все будет в порядке.

Десейн лихорадочно пытался найти нужные слова, но не мог. Он по-прежнему пребывал в глубокой печали. Подвергнут обработке…

– Но тебе, конечно, все-таки придется написать свой отчет, – произнесла Дженни. – Если ты потерпишь неудачу, это все равно ничего не решит. Они найдут другого. Нам это, признаться, порядком поднадоело.

– Да… мне придется написать отчет, – согласился Десейн.

– Мы понимаем.

Эти ее слова заставили Десейна вздрогнуть. «Мы понимаем». Не это ли «мы» рылось в его портфеле и чуть было не отправило его на тот свет… и на самом деле убило двоих других исследователей?

– Почему ты дрожишь? – спросила Дженни.

– Просто меня знобит, – ответил он.

И тогда он вспомнил нечто, которое, как он чувствовал, обволокло его сознание, – беспокойное, пытливое, всматривающееся в него древнее существо, которое пробудилось внутри его подсознания, поднялось, как шея динозавра. Оно все еще находилось там, внимательно наблюдая за ним, выжидая, осматриваясь, чтобы принять решение.

– Сегодня я работаю до полудня, – сказала Дженни. – Несколько моих друзей устроили пикник на озере. Они хотят, чтобы я приехала к ним, – девушка чуть отстранилась и посмотрела на Десейна. – Мне бы хотелось представить тебя в самом наивыгодном свете.

– Но… сейчас я не в состоянии плавать, – ответил он.

– Бедное твое плечо, – произнесла понимающе Дженни. – Понимаю. Но как чудесно будет в это время года побывать на берегу озера! Вечером мы могли бы развести костер.

«А кто эти МЫ?» – спросил у самого себя Десейн.

– Замечательная идея, – признался он и удивился, что, когда произносил эти слова, внутри у него похолодело от страха. Он сказал себе, что боится не Дженни – не эту страстную и прекрасную женщину. Впрочем, может быть, он боялся Дженни-богиню… эта наполненная злостью мысль пришла откуда-то из глубин сознания.

И тогда Десейн усмехнулся про себя, подумав, что различает слишком много нюансов в жизни людей этой долины. Но такова, наверное, судьба психоаналитика – видеть все сквозь призму рассуждений.

– Немного отдохни, а в полдень встречаемся внизу, – сказала Дженни.

Она подошла к двери, повернулась и внимательно посмотрела на Десейна.

– Ты ведешь себя очень странно, Джил, – заметила она. – Тебя что-то беспокоит?