Текст книги "Барьер Сантароги"

Автор книги: Фрэнк Патрик Герберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

11

Открыв глаза, Десейн начал вспоминать разговор с безликими богами, который вел во сне. Десейну показалось очень важным вспомнить этот сон.

«Вздымается навозная куча, и рушатся замки», – вспомнил он фразу, которую говорило какое-то существо, и голос его эхом разносился в замкнутом пространстве. «Вздымается навозная куча, и рушатся замки». «Я тот человек, который пробудился ото сна», – пытался он втолковать безликим богам.

Во сне он совершал безупречные с точки зрения нравственности поступки, но при этом испытывал жестокие муки. И постоянно он чувствовал себя раздраженным и разочарованным чем-то. Он пытался сделать что-то, что изначально было невозможно. И все-таки – что же он пытался сделать? Ответ ускользал.

Он припомнил руку из темноты, которая предшествовала его сну. У него перехватило дыхание, глаза широко раскрылись. Он лежал на кровати все в той же комнате с зелеными стенами. За окном слева он мог видеть изогнутую красную ветку мадроньи, маслянисто-зеленые листья, голубое небо. И только в этот момент к нему вернулись ощущения собственного тела: перевязанные руки болезненно заныли, лоб и правая щека тоже были в бинтах. Горло пересохло, а во рту ощущался кислый привкус.

Но сон не отпускал. В нем он вел бестелесное существование. Бестелесное. Смерть! Вот он – ключ! Он понял это. Десейн вспомнил, как Паже говорил об «общем инстинктивном опыте». Что общего между инстинктом и сном? Что такое инстинкт? Врожденное качество, проявляющееся на уровне нервной системы. Смерть. Инстинкт.

«Смотри внутрь себя, смотри внутрь себя, о человек», – говорили ему безликие боги в его сне. Сейчас он вспомнил это, и ему захотелось презрительно рассмеяться: это был старый синдром «самокопания», профессиональная болезнь психологов. Внутрь себя, всегда внутрь. Инстинкт смерти присутствовал там наряду со всеми остальными инстинктами. Познать себя? И в этот момент Десейн понял, что не сможет познать себя, не умерев. Именно на фоне смерти жизнь и может познать себя самое.

Справа от Десейна послышалось покашливание. Он напрягся и повернул голову в сторону этого звука. Уинстон Бурдо сидел в кресле рядом с дверью. Карие глаза мавра смотрели с тревогой.

«Зачем здесь Бурдо?» – подумал Десейн.

– Я рад, что вы пришли в себя, сэр, – произнес Бурдо.

В его раскатистом голосе послышались успокоительные нотки человека, любящего поболтать в компании друзей. «Уж не поэтому ли Бурдо и находится здесь? – спросил себя Десейн. – Может быть, его выбрали, чтобы он успокоил и убаюкал жертву? Но ведь я, вопреки всем своим подозрениям, все еще жив».

Если бы они хотели ему зла, то у них была прекрасная возможность, когда он был беспомощным, без сознания…

– Который час? – спросил Десейн, и тут же обожженная щека напомнила о себе болью.

– Почти десять. Утро просто великолепное, – заметил Бурдо. Он улыбнулся, обнажая белые зубы на фоне темного лица. – Вы что-нибудь хотите?

При этом вопросе от внезапно возникшего чувства голода скрутило живот. Но Десейн не решался попросить завтрак. «Что может оказаться в любой еде, подаваемой здесь? Голод – это нечто большее, чем просто пустой желудок, – заметил про себя Десейн. – Я могу обойтись и без пищи».

– Я хочу знать, почему вы здесь, – начал Десейн.

– Доктору я показался самым безопасным, – ответил Бурдо. – Я ведь сам когда-то был чужаком из внешнего мира и могу вспомнить, что это значит.

– Они и вас пытались убить?

– Сэр!

– Ладно… – Десейн задал вопрос по-другому: – С вами происходили несчастные случаи?

– Знаете, я не разделяю мнение доктора относительно… несчастных случаев, – сказал Бурдо. – Когда-то… я считал… Но теперь я понимаю, что ошибался. Люди этой долины никому не желают зла.

– Но вы здесь, поскольку доктор решил, что вы – самый безопасный, – подчеркнул Десейн. – И вы не ответили на мой вопрос: с вами происходили несчастные случаи?

– Вы должны понять, – сказал Бурдо. – Когда вы не знаете, что происходит в долине, вы можете попасть в… ситуации, когда…

– Значит, с вами действительно происходили несчастные случаи. Уж не для этого ли вы в тайне от всех просили прислать вам посылку из Луизианы?

– В тайне от всех?

– А как еще расценить то, что вы ездили за ними в Портервилль?

– Вы узнали об этом, – Бурдо покачал головой и хихикнул. – Неужели вы никогда не испытывали ностальгии по сладостям, которые ели в детстве? Я полагал, что мои новые друзья вряд ли поймут меня.

– Все дело только в этом? – усомнился Десейн. – А может, однажды утром вы проснулись, трясясь от страха, испугавшись того, что делает с вами Джасперс, входящий в состав местной пищи?

Бурдо нахмурил брови, потом произнес:

– Сэр, когда я только прибыл сюда, я был невежественным ниггером. Теперь же я образованный негр… и сантарожец. Я больше не заблуждаюсь, что я…

– Значит, вы все же пытались бороться!

– Да… я боролся. Но вскоре я понял, насколько это глупо.

– Заблуждение.

– Действительно заблуждение.

«Вывести человека из заблуждения, – подумал Десейн, – значит создать вакуум. Но чем же тогда заполнить этот вакуум?»

– Скажем так, – начал Бурдо, – когда-то я разделял ваши заблуждения.

– Это вполне нормально – разделять заблуждения общества, в котором ты живешь, – тихо заметил Десейн, больше самому себе. – Ненормально развивать придуманные тобой заблуждения.

– Хорошо сказано, – похвалил Бурдо.

Десейн снова подумал: «Чем же тогда заполнить вакуум? Какие заблуждения у сантарожцев?»

С одной стороны, он уже понял, что они не способны заметить бессознательное насилие, создающее несчастные случаи для чужаков. Вернее, большинство из них не способно на это, поправил он себя. Существовала вероятность, что Паже уже начал кое-что понимать. В конце концов, он-то и велел Бурдо находиться в этой комнате. И Дженни… – «Не подходи ко мне! Я люблю тебя!»

Десейн начал видеть сантарожцев в новом свете. В них была вычурность древних римлян или спартанцев. Они были замкнуты в себе, недружелюбны, сдержанны, горды, пресекали любые попытки обмена идеями, которые могли бы… Он остановился на этой мысли, вспомнив о телевизионной комнате в гостинице.

– Комната в гостинице, которую вы пытались скрыть от меня, – начал Десейн. – с телевизионными приемниками…

– Все несколько не так. Мы не хотели скрывать ее от вас, – перебил его Бурдо. – В некотором смысле мы скрываем ее от самих себя… и от случайно попадающих в Сантарогу чужаков. Вот почему мы тщательно отбираем наблюдателей. Мы не можем игнорировать телевидение – ведь это ключ к внешнему миру, и оно дает богов.

– Богов? – Десейн внезапно вспомнил свой сон.

– Во внешнем мире очень полезные боги, – заметил Бурдо.

– Что это такое – полезный бог? – спросил Десейн.

– Полезный бог? Это бог, который соглашается со своими почитателями. Это дает возможность не быть завоеванным, побежденным.

Отвернувшись от Бурдо, Десейн уставился в зеленый потолок. Победить богов? Может, именно поэтому, из-за неудачных попыток победить богов, он и испытывал в своем сне постоянное разочарование?

– Я не понимаю, – пробормотал он.

– Вы все еще не избавились от заблуждений внешнего мира, – заметил Бурдо. – Там, во внешнем мире, на самом деле не пытаются понять Вселенную. Они, конечно, утверждают обратное, но в действительности стремятся вовсе не к этому. Обратите внимание на то, что они делают. Они пытаются завоевать Вселенную. Боги – только часть Вселенной… даже боги, созданные людьми.

– Значит, раз вы не можете победить их, – начал Десейн, – для того, чтобы не оказаться в роли побежденного, полезный бог соглашается с теми, кто совершает на него нападки. Правильно?

– Право, Джил, вы действительно хорошо соображаете, – заметил Бурдо.

– Значит, чужаки во внешнем мире совершают нападки на своих богов, – продолжал Десейн.

– В душе все, кроме презренных рабов, должны совершать подобные нападки, – сказал Бурдо. – Ведь вы пытаетесь изменить бога? Как по-другому можно назвать это, как не обвинением бога в том, что он не согласен с вами?

– И все это вы узнаете из телевизионных передач?

– Все это из… – Бурдо захихикал. – О нет, доктор Джил… Вы не будете возражать, если я буду называть вас доктором Джилом?

Десейн повернулся к Бурдо и увидел вопросительное выражение на лице собеседника. Доктор Джил. Если ответишь, что ты против, тебя сочтут за упрямого идиота. Но Десейн чувствовал, что, дав согласие на это, он сделает шаг назад, сдаст позицию в важной битве. Однако видимых причин для возражений не было.

– Как вам будет угодно, – ответил Десейн. – Только объясните мне насчет телевидения.

– Это… наше окно во внешний мир, – начал Бурдо. – Весь внешний мир с его временной целесообразностью находится там, целый мир – это телевидение. И мы наблюдаем за ним благодаря…

– Постоянной целесообразности? – Десейн попытался приподняться на локтях, однако добился лишь того, что его обожженные руки заныли от боли. Он упал обратно на постель, не отрывая взгляда от Бурдо.

– Ну, конечно, сэр. Внешний мир действует по принципу временной целесообразности, доктор Джил. Вы должны знать это. И всегда почему-то выходит так, что временное качество переходит в постоянное. Временный налог, вызванная необходимостью блиц-война, временная жестокость, которой придет конец, как только изменятся определенные условия… правительственные агентства, созданные для постоянного…

– Значит, вы следите за выпусками новостей и черпаете все из…

– Не только из новостей, доктор Джил. Из всего, и наши наблюдатели пишут сжатые отчеты, в которых… Поймите, телевидение показывает всю жизнь внешнего мира. Его жители – зрители. Они ждут, когда все само собой образуется, и не хотят сделать больше, чем нажать на кнопку своего телевизора. Они хотят сидеть, откинувшись на спинки кресел, и ждать у моря погоды: вдруг им как-то повезет в жизни. Они смотрят ночные представления, а потом выключают свои телевизоры. Затем отправляются спать – что аналогично тому, как они выключают телевизор. Вся беда в том, что эти ночные представления часто заканчиваются позже, чем они думают. Это ведет к отчаянию – от неспособности понять это, доктор Джил. А отчаяние в свою очередь ведет к насилию. И вот почти для любого из этих бедолаг из внешнего мира наступает утро, и тогда они осознают, что ничего не приобретают в этой жизни, сколько бы ни просидели у телевизора. Да этого и не может произойти, потому что они не принимают участия в жизни. Они никогда не поднимались на подмостки сцены, никогда не обладали ничем настоящим. Это все была иллюзия… заблуждение.

Десейн впитывал поток этих слов, их значение и подтекст. Он с ужасом ощущал истинность того, что говорил Бурдо.

– Итак, они полностью отключаются, – пробормотал Десейн.

– Это все телевидение, – заметил Бурдо.

Десейн повернул голову и посмотрел в окно.

– Вообще-то вам, доктор Джил, не мешало бы поесть, – произнес Бурдо.

– Нет.

– Доктор Джил, в определенных вещах вы кажетесь мудрым человеком, но вот что касается остальных…

– Не называйте меня мудрым, – прервал его Десейн. – Называйте меня человеком с большим жизненным опытом.

– Здесь самая лучшая еда, – продолжал увещевать его Бурдо. – Я пойду и сам приготовлю завтрак. Вам не нужно бояться.

– Я уже несколько раз обжигался, – заметил Десейн.

– Но в огне обжигаются горшки, доктор Джил.

– Уин, я восхищаюсь вами, и вы внушаете мне доверие. Вы спасли мне жизнь. Не думаю, что от вас этого ждали, но вы сделали это. Вот почему доктор Паже направил вас сюда. Но несчастный случай может произойти… даже с вами.

– Мне больно слышать это, доктор Джил. Я не из тех, кто одной рукой кормит кукурузой, а другой пытается запихнуть вам в глотку кочерыжку.

Десейн вздохнул. Он обидел Бурдо, но, с другой стороны… Внезапно Десейну пришла в голову мысль, что он сидит на какой-то особого рода бомбе. Сантарога прекратила нападения на него, вероятно, частично из-за его нынешней беспомощности. Но эта коммуна способна вернуться к созданию несчастных случаев, если ему вздумается позволить себе нечто, что запрещено здесь.

В этот момент Десейн желал лишь одного: оказаться подальше от этой долины. Он отчаянно хотел этого – даже понимая, что для исполнения этого желания он будет объявлен вне закона.

Дверь рядом с Бурдо открылась. В комнату боком вошла медсестра, толкая перед собой тележку. Она повернулась, и Десейн узнал Дженни.

Забыв о своих ожогах, Десейн приподнялся на локтях.

Дженни посмотрела на него со странной болью в глазах. Ее полные губы были надуты. Длинные черные волосы, аккуратно зачесанные назад, были перехвачены лентой. Она была в белом халате, белых чулках, белых туфлях… без головного убора.

Десейн проглотил комок в горле.

– Мисс Дженни, – начал Бурдо. – Что это у вас там, на тележке?

Она ответила, не отводя взгляда от Десейна:

– Немного еды для этого сумасшедшего. Я своими руками приготовила ее.

– Я пытался заставить его поесть, – вздохнул Бурдо, – но он отказался.

– Вы не могли бы оставить нас наедине, Уин? – попросила девушка. – Я хотела бы…

– Доктор сказал, что мне нельзя…

– Уин, пожалуйста… – она умоляюще взглянула на негра. Бурдо замялся.

– Ну хорошо… поскольку это ты…

– Спасибо, Уин.

– Двадцать минут. Я буду тут, в коридоре, сразу за дверью, если понадобится, позовете меня.

– Спасибо, Уин. – Дженни снова перевела взгляд на Десейна. Бурдо вышел из комнаты и тихо закрыл дверь за собой.

– Джен, я… – начал Десейн, однако девушка перебила его:

– Молчи! Тебе не нужно терять силы. Дядя Ларри сказал…

– Я не собираюсь есть в этом месте, – заявил Десейн. Дженни топнула нотой.

– Джил, да ты просто…

– Да, я идиот, – закончил он за нее. – Но самое главное – то, что я еще жив.

– Ты только посмотри на себя! Посмотри…

– Как там Гарри Шелер? Немного помолчав, девушка ответила:

– Он будет жить. Останется несколько шрамов, как, впрочем, и у тебя, но ты…

– Они выяснили, что произошло?

– Это был несчастный случай.

– Всего-навсего? Просто несчастный случай?

– Сказали, что-то сломалось в топливном насосе… слабый контакт в электропроводке одной из фар и…

– Несчастный случай, – закончил за нее Десейн. – Ясно. – Он опустился на подушку.

– Я принесла тебе яиц, гренок и меда, – сказала Дженни. – Ты должен поесть чего-нибудь, чтобы поддержать свои…

– Нет.

– Джил!

– Я сказал «нет».

– Чего ты боишься?

– Еще одного несчастного случая.

– Но ведь я сама приготовила еду!

Он повернул голову, пристально посмотрел на нее и сказал тихим голосом:

– Не подходи ко мне. Я люблю тебя.

– Джилберт!

– Ты сама говорила эти слова, – напомнил он ей.

Ее лицо побледнело. Она прислонилась к тележке, вся дрожа.

– Я знаю, – прошептала она. – Иногда я могу чувствовать… – Она подняла глаза, по ее щекам потекли слезы. – Но я действительно люблю тебя. И сейчас ты ранен. Я хочу позаботиться о тебе. Мне необходимо позаботиться о тебе. Вот, смотри! – Она подняла крышку над одной из тарелок, стоявших на тележке, зачерпнула ложкой и положила себе в рот.

– Дженни, – прошептал Десейн. Страдальческий взгляд, сила его любви к ней… ему захотелось заключить ее в объятия, и…

Глаза Дженни расширились. Она протянула обе руки к горлу. Дженни пыталась что-то произнести, но не могла выдавить из себя ни звука.

– Дженни!

Она затрясла головой, глаза ее закатились.

Десейн отбросил покрывала с постели, поморщившись от боли, которая пронзила его руки. Но он не обратил внимания на эту боль и, соскользнув на холодный, покрытый кафелем пол, выпрямился. И тут же почувствовал головокружение.

Дженни, все еще держа руки у горла, пятилась к двери.

Десейн направился к ней, чувствуя, как больничная пижама хлещет по ногам. Двигаться было неимоверно трудно, ноги были как ватные.

Неожиданно Дженни рухнула на пол.

Десейн, вспомнив о Бурдо, закричал:

– На помощь! Уин! На помощь! – Он споткнулся и вцепился в край тележки, толкая ее вперед.

Когда дверь распахнулась, Десейн беспомощно сидел на полу. Бурдо остался стоять на пороге, глядя на него, потом посмотрел на Дженни, лежавшую на полу с закрытыми глазами, подняв колени и тяжело дыша.

– Позовите врача, – хриплым голосом произнес Десейн. – Что-то в еде. Она съела немного…

Бурдо сразу понял его, повернулся и выбежал в коридор, оставив дверь открытой.

Десейн пополз к Дженни. Комната под ним качалась и изгибалась. Руки дрожали. В тяжелом дыхании Дженни он услышал свист, отчего ему захотелось броситься к ней, но на это не было сил. Он преодолел всего несколько футов, когда в комнату ворвался Паже, а сразу за ним – Бурдо.

Паже с мертвенно-бледным лицом опустился на одно колено рядом с Дженни, потом указал на Десейна:

– Отнесите его в постель.

– Еда на тележке, – прохрипел Десейн. – Она съела немного.

Светловолосая медсестра в белом чепчике, закатив в комнату тележку, склонилась над Паже. Но дальше Десейн уже не мог видеть их – Бурдо взял его в охапку и понес к кровати.

– Вы останетесь здесь, доктор Джил, – сказал Бурдо. Он повернулся и посмотрел в сторону двери.

– Аллергическая реакция, – констатировал Паже. – Сужение гортани. Дайте мне двойную трубку – придется как следует продуть ее.

Медсестра передала Паже что-то, и он стал колдовать над Дженни, стоя спиной к Десейну, закрывая тем самым обзор.

– Атропин! – приказал Паже и снова что-то взял у медсестры.

Десейну было трудно сосредоточить на них свое внимание. Страх сдавил горло. «Почему я так ослаб? – подумал он. – Господи милостивый, не дай ей умереть! Прошу тебя, спаси ее!»

В дверях появились лица из числа обслуживающего персонала клиники – с округлившимися глазами, молчаливые.

Паже, оторвав взгляд от Дженни, произнес:

– Нужна каталка.

Несколько лиц тут же исчезло. Вскоре из коридора донеслись звуки колес.

Паже выпрямился и сказал:

– Больше я ничего не могу сделать. Положите ее на каталку – голова должна находиться ниже ног. – Он повернулся к Десейну. – Что она съела?

– Она попробовала… – Десейн указал на тележку с едой. – Она сняла с чего-то крышку. Яйца?

Паже шагнул к тележке, поднял тарелку и понюхал ее. Десейн увидел, как за его спиной двое санитаров с медсестрой поднимают Дженни и несут ее к двери. На секунду мелькнуло ее мертвенно-бледное лицо с трубочкой, свисающей из уголка рта.

– Это яд? – спросил Бурдо хриплым голосом.

– Конечно, яд, – резко ответил Паже. – Действует, как аконит. – Он схватил тарелку и выбежал из комнаты.

Десейн слушал, как звуки колес и быстрые шаги затихают в коридоре, пока Бурдо не закрыл дверь, заглушив все звуки.

Все тело Десейна покрылось потом. Он безвольно лежал на постели, наблюдая за тем, как Бурдо закутывает его в одеяла.

– На одно мгновение, – произнес вдруг Бурдо, – мне… мне показалось, что вы причинили Дженни вред.

«Она не может умереть», – подумал Десейн.

– Простите, – извинился Бурдо, – я знаю, вы никогда не причинили бы ей вреда.

– Она не может умереть, – прошептал Десейн.

Он поднял взгляд и увидел, как по щекам негра потекли сверкающие струйки слез. Почему-то это вызвало гнев в Десейне. Он чувствовал, как ярость закипает в нем, но не способен был остановиться. И направлена она была не на Бурдо, а на ту бестелесную сущность Сантароги, на то коллективное существо, которое пыталось использовать женщину, которую он любил, чтобы убить его. Он пронзил взглядом Бурдо.

– Доктор Ларри не допустит, чтобы с Дженни что-нибудь случилось, – сказал Бурдо. – Он…

Увидев блеск в глазах Десейна, Бурдо инстинктивно попятился.

– Убирайтесь отсюда! – прохрипел Десейн.

– Но ведь доктор сказал, чтобы я…

– Доктор Джил приказывает вам убираться отсюда ко всем чертям!

На лице Бурдо застыла упрямая гримаса.

– Я не оставлю вас в одиночестве.

Десейн рухнул на постель. Что он мог поделать?

– Прошлой ночью вы перенесли страшный шок, – продолжал Бурдо. – Пришлось даже сделать вам переливание крови. Вас нельзя оставлять одного.

«Значит, они сделали мне переливание? – подумал Десейн. – Почему, они не убили меня тогда? Наверное, потому, что хотели спасти мне жизнь ради Дженни!»

– Вы все так беспокоитесь о Дженни, – заметил Десейн. – Но сделали так, что она едва не убила меня. Конечно, это нарушило бы ее психику, но разве это имеет какое-либо значение, верно? Пожертвовать Дженни – вот ваш приговор, вы, стая…

– Вы разговариваете, как сумасшедший, доктор Джил, – перебил его Бурдо.

Так же быстро, как возник, гнев покинул Десейна. К чему эти нападки на бедного Уина? Да и вообще какой смысл в нападках на всех сантарожцев? Они не в состоянии видеть дальше собственного носа. Он почувствовал себя опустошенным. Конечно, эти слова кажутся Бурдо безумными. То, что для одного общества имеет смысл, другому кажется ненормальным.

Десейн проклял слабость, которая охватила его тело.

«Перенесли страшный шок».

Десейн подумал, что же он станет делать, если Дженни умрет. Это было удивительное тройственное ощущение: часть его горестно вздыхала от этой мысли, другая часть проклинала судьбу, которая загнала его в этот угол… а еще одна часть все время занималась анализом, анализом, анализом…

«Насколько перенесенный мною шок был усугублен Джасперсом? Может быть, я стал таким же чувствительным, как и сантарожцы? Они тут же убьют меня, если Дженни умрет», – подумал он.

– Я буду просто сидеть здесь, возле двери, – сказал Бурдо. – Если вам что-нибудь понадобится, обязательно скажите мне.

Он сел на стул лицом к Десейну, сложив руки на груди, – вылитый охранник.

Десейн закрыл глаза и подумал: «Дженни, пожалуйста, не умирай». Он вспомнил объяснения Паже, каким образом Гарри Шелеру стало известно о смерти брата.

Пустое пространство.

«Какой клеткой своего организма я ощущаю Дженни?» – задал себе вопрос Десейн.

Его беспокоило то, что он не способен зондировать ощущения внутри себя, и только присутствие Дженни успокаивающе действовало на него. И это было самым важным для него. Она должна быть рядом. Только сантарожец мог принести ему спокойствие.

«Но я не сантарожец».

Десейну казалось, что он ходит по лезвию бритвы, с одной стороны которой – огромный бессознательный океан мира людей, в котором он родился, а с другой – озеро спокойствия, где каждая его капелька знает соседние. Он услышал, как открылась дверь, и сразу же ощутил, как в бессознательном океане начала зарождаться буря, а поверхность озера колебал лишь легкий ветерок. Ощущение того, что он балансирует, ослабло. Десейн открыл глаза. Посреди комнаты стоял Паже. На шее у него висел стетоскоп, в глазах застыла усталость. Он внимательно смотрел на Десейна задумчивым хмурым взглядом.

– Дженни? – прошептал Десейн.

– Она будет жить, – ответил Паже. – Но смерть была рядом.

Десейн закрыл глаза и глубоко вздохнул.

– Сколько же еще подобных несчастных случаев будет у нас? – спросил он, открыл глаза и встретился со взглядом Паже.

Бурдо подошел к Паже и сказал:

– Он говорил как сумасшедший, доктор Ларри.

– Уин, прошу тебя, ты не мог бы на секунду оставить нас вдвоем? – попросил Паже.

– Вы уверены, что так нужно? – Бурдо с хмурым видом посмотрел на Десейна.

– Прошу тебя, – повторил Паже. Он перенес стул к кровати Десейна и сел перед ним.

– Я буду сразу за дверью, – сказал Бурдо.

Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

– Вы огорчили Уина, а это довольно трудно сделать, – заметил Паже.

– «Огорчили…» – тупо повторил Десейн, глядя на собеседника. Потом спросил: – Что вы думаете по поводу случившегося?

Паже посмотрел на свою правую руку, сжал ее в кулак, потом раскрыл его и покачал головой.

– Мне бы не хотелось показаться вам, Джилберт, легкомысленным человеком. Я… – Он посмотрел на Десейна. – Должно же быть какое-то разумное, рациональное объяснение этого происшествия.

– Значит, вы не думаете, что слово «несчастный случай» объясняет все это.

– Вообще-то несчастные случаи происходят…

– Мы оба знаем, что в данной ситуации об использовании выражения «несчастный случай» в его привычном значении не может быть и речи, – перебил его Десейн.

Паже вскинул руки и откинулся на спинку стула. Он сжал губы, потом произнес:

– Хорошо, с психиатрической точки зрения…

– Давайте без этого! – рявкнул Десейн. – Сейчас вы заведете старую пластинку насчет «невротической предрасположенности к несчастным случаям», о каких-то нарушениях в психике, из-за чего человек не способен контролировать свои действия. Куда же делся этот контроль тогда, на мосту? Или тот случай с мальчиком с луком и стрелой, или же…

– Мальчик с луком и стрелой?

Десейн, плюнув на свое обещание, рассказал об инциденте в парке и добавил:

– И как быть с подъемником в гараже или взрывом? И как вы объясните яд в еде, которую приготовила Дженни… именно Дженни! Еда, которую она…

– Вы правы! У вас есть все основания…

– Основания? Да у меня целая совокупность фактов, подтверждающих то, что Сантарога пытается убить меня. Вы уже убили ни в чем не повинного молодого человека. Едва не убили Дженни. Кто следующий?

– Во имя Господа, почему мы должны…

– Чтобы ликвидировать угрозу. Разве это не очевидно? И эта угроза – я.

– Да, теперь действительно…

– Именно теперь! Не считаете ли вы совершенно нормальным, чтобы бы я увез Дженни из этой сумасшедшей долины и свистнул в свисток?

– Дженни не оставит свою… – Он замолчал. – Свистнул свисток? Что вы имеете в виду?

– Послушайте, кто из нас заставляет рыдать ангелов? – спросил Десейн. – Вы божитесь, что любите Дженни и не хотите ей зла. Но разве есть что-то более ужасное, чем использование ее в качестве орудия моей смерти?

Паже побледнел и два раза прерывисто вздохнул.

– Она… Должно же быть… Что вы имеете в виду под словами «свистнуть в свисток»?

– Инспектор департамента труда когда-нибудь изучал сложившуюся систему эксплуатации детского труда в вашей школе? – спросил Десейн. – А как насчет государственного департамента умственной гигиены? По данным, которые вы предоставляете, в Сантароге нет случаев умственного помешательства.

– Джилберт, вы не понимаете, о чем говорите.

– Неужели? А как насчет антиправительственной пропаганды в вашей газете?

– Мы не выступаем против правительства, Джилберт, мы…

– Что? Да я никогда раньше не видел такой…

– Пожалуйста, позвольте мне все же закончить. Мы не выступаем против правительства – мы против порядков во внешнем мире. Это две совершенно разных вещи.

– Вы считаете, что все люди там… сумасшедшие?

– Мы считаем, что они сожрут сами себя.

«Безумие, безумие», – подумал Десейн. Он уставился в потолок. Все его тело покрылось потом. Та эмоциональность, с которой он спорил с Паже…

– Почему вы поручили Бурдо наблюдать за мной?

Паже пожал плечами.

– Я… на тот случай, если вы окажетесь правы в своих…

– И для этого вы выбрали Бурдо. – Десейн снова посмотрел на Паже. Казалось, тот сражался с самим собой, нервно сжимая и разжимая кулаки.

– Причины вполне очевидные, – произнес он.

– Вы не позволите мне выехать из долины, не так ли? – спросил Десейн.

– Вы не в том физическом состоянии, чтобы…

– Так смогу ли я когда-нибудь уехать?

Паже встретил пристальный взгляд Десейна.

– Как мне доказать вам, что мы на самом деле…

– Есть ли здесь какое-либо место, где я мог бы оградить себя от всяких несчастных случаев? – спросил Десейн.

– Оградить себя от… – Паже покачал головой.

– Вы ведь хотите доказать, что у вас исключительно благие намерения относительно меня, – заметил Десейн.

Паже сжал губы, потом сказал:

– В пентхаузе на крыше есть отдельная комната-изолятор – со своей кухней, удобствами, со всем, что надо для проживания. Если вы…

– Может ли Бурдо провести меня туда и не убить при этом?

Паже вздохнул.

– Я сам доставлю вас туда, как только смогу.

– Нет, это сделает Бурдо.

– Ладно, если вы так хотите. Вас могут перевезти в кресле.

– Я пойду пешком.

– Вы еще слишком слабы, чтобы…

– Я найду силы. Бурдо поможет мне.

– Очень хорошо. Что же касается еды, мы можем…

– Я буду питаться из консервных банок, выбранных наугад на рынке. Бурдо будет покупать их для меня, пока я…

– Послушайте…

– Вот так все и будет, доктор. Он будет предоставлять мне широкий ассортимент, а я буду наугад выбирать что-нибудь.

– Вы принимаете ненужные…

– Давайте попробуем и посмотрим, сколько еще произойдет несчастных случаев.

Паже несколько секунд внимательно смотрел на него, потом проговорил:

– Как скажете.

– А как быть с Дженни? Когда я смогу встретиться с ней?

– Она перенесла очень сильное потрясение, да еще это жестокое отравление. По-моему, никому не следует ее навещать, если только…

– Я не покину комнату до тех пор, пока не пойму, что мне ничего не угрожает, – произнес Десейн. – Когда она сможет прийти ко мне?

– Наверное, через несколько дней. – Паже направил на Десейна указательный палец. – А теперь выслушайте меня, Джилберт. Вы никогда не сможете убедить Дженни выехать из долины. Она никогда не согласится.

– Пусть это решит сама Дженни.

– Хорошо, – кивнул Паже. – Сами убедитесь. – Он направился к двери и открыл ее. – Уин?

Бурдо прошел мимо Паже в комнату.

– Он все еще говорит как сумасшедший, доктор Ларри?

– Мы собираемся провести один эксперимент, Уин, – сказал Паже. – Здоровье доктора Десейна и счастье Дженни требует, чтобы он переселился в отдельную комнату-изолятор, – Паже указал пальцем на потолок. – Он хочет, чтобы ты помог ему перебраться туда.

– Сейчас возьму кресло на колесиках, – произнес Бурдо.

– Доктор Десейн хочет идти пешком, – остановил его Паже.

– А он в состоянии это делать? – озадаченный Бурдо повернул к Десейну нахмурившееся лицо. – Он слишком слаб, чтобы просто постоять на ногах несколько…

– Кажется, доктор Десейн полагается на твою силу, – заметил Паже. – Думаешь, справишься?

– Я могу понести его, – предложил Бурдо, – но это будет выглядеть, как…

– Обращайся с ним с такой же осторожностью, как с беспомощным младенцем, – указал Паже.

– Как скажете, доктор Ларри.

Бурдо прошел к кровати, помог Десейну сесть на край постели. Голова Десейна закружилась. Комната начала вращаться, и он словно в тумане увидел, как Паже прошел к двери, открыл ее и, обернувшись, посмотрел на Бурдо.

– В течение некоторого времени всюду будет ощущаться мое влияние, – произнес Паже. – Вы не против, Джилберт, если я время от времени буду заглядывать к вам – исключительно в медицинских целях?

– Пока вы не расскажете мне о своих намерениях в отношении меня, не возражаю, – ответил Десейн.

– Только должен предупредить вас, что бинты надо изредка менять.

– Может Уин делать перевязку?

– Ваше доверие к Уину очень трогательно, – заметил Паже. – Я уверен, что это и на него произвело впечатление.

– Так может он…

– Да, я уверен, что, получив у меня инструкции, сможет.

– Тогда все в порядке, – вздохнул Десейн.

С помощью Бурдо Десейн поднялся на ноги. Несколько секунд он постоял, тяжело дыша, опершись на плечо Бурдо. Паже вышел из комнаты, оставив дверь открытой.