Текст книги "Тень Александра"

Автор книги: Фредерик Неваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Что случилось? – громко, чтобы быть услышанным, спросил я.

Таксист обменялся еще несколькими словами с пожарным и пальцем указал на меня. У меня дрогнуло сердце, когда тот знаком попросил меня опустить окно.

– Что? – спросил я сдавленным голосом.

– Какой номер дома вам нужен, мистер? – спросил пожарный на ломаном английском.

Я попытался уловить в его взгляде малейшую тень подозрительности, но видел в нем лишь смущение и сочувствие.

– Сорок семь… – ответил я.

– У вас там кто-нибудь из близких, мистер?

– Нет, я… я археолог и еду попрощаться перед отлетом с одним коллегой. Он хранитель археологического музея. А что случилось?

Но прежде чем пожарный ответил, я догадался, почему он растерян. Запах дыма проник через открытое окно, и мне стало трудно дышать.

– Взрыв, мистер. По всей вероятности, газ. – Он вытащил из кармана несколько листков, на которых были написаны фамилии. – Как зовут вашего друга, мистер?

– Тул. Эдвард Тул.

Пожарный пробежал глазами список и огорченно помотал головой:

– Сожалею, мистер. Среди спасшихся его нет.

– О боги… – прошептал я, откидываясь на сиденье.

– Вы в порядке, мистер?

Совершенно ошеломленный, я потряс головой.

– Я… да, я… Нормально, спасибо.

– Извините меня, мистер, но здесь нельзя стоять. Машины «скорой помощи» должны…

– Я понимаю. Мы сейчас уедем… Там много жертв?

– Точно мы еще не знаем. Примерно двадцать. Может быть, больше. Три этажа здания обрушились, там все в дыму, и еще огонь…

– Я понимаю. Мы освободим проезд. Спасибо за любезность.

– К вашим услугам, мистер.

Он по-военному отдал нам честь, и шофер включил мотор.

– Ну как вы, держитесь? – спросил меня шофер.

– Да, спасибо.

Мы выбрались из пробки, и я в полном смятении прижался лбом к стеклу.

– Я отвезу вас в гостиницу.

Я вздрогнул.

– Что? Нет. Нет, мои друзья ждут меня в аэропорту. Вы можете отвезти меня туда?

– В Стамбул?

– Да.

– Едем! – Он резко свернул на перекрестке. – У вас нет никакого багажа?

– Они забрали его с собой.

– Только ваш рюкзак?

– Да, – вздохнул я, устав от его вопросов.

– Но у вас по крайней мере нет там никаких металлических предметов?

Я вздрогнул, сердце мое заколотилось. Наши так называемые стражи гробницы не знали, что у меня уже нет меча.

– А почему вы спрашиваете об этом?

– Потому что если детектор в аэропорту вдруг засигналит из-за какой-нибудь пуговицы, они все бросятся к вам, словно вы совершили убийство, – неловко пошутил он. – Я говорю это, на случай если вы везете какие-то археологические приборы, инструменты для раскопок или что-нибудь подобное.

– Я не везу ничего особенного, уверяю вас, – ответил я, скользнув рукой под майку и чувствуя, как сильно бьется мое сердце. – Почему мы едем через доки?

– Чтобы не попасть в пробки. Ведь ваши друзья ждут вас в аэропорту? Вы летите во Францию?

– Да, – солгал я.

– Каким рейсом? Как бы не опоздать.

– Остановитесь, – приказал я твердым голосом.

– Простите?..

Прежде чем я сам понял, что делаю, я вытащил из-за пояса пистолет и, схватив шофера за волосы, приставил к его горлу оружие.

– Стоп! – крикнул я ему прямо в ухо.

Он резко затормозил.

– Руки на руль!

– Я… все, что у меня есть, в моем бумажнике! Клянусь вам!

– Руки на руль! И не держи меня за дурака. На кого ты работаешь?

– Ни на кого, мистер, я работаю таксистом уже…

Я ткнул дуло пистолета ему в адамово яблоко, и он застонал.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Руки на руль, я сказал! – Пошарив свободной рукой под его рубашкой, я нащупал кобуру. – А это? Это что? – закричал я, доставая пистолет из кобуры. – Выходи!

– Но я…

– Выходи!

Держа водителя на прицеле, я выскочил из машины, открыл дверцу, стащил его с сиденья за шею и приволок к пакгаузу. Доки были безлюдны.

– А теперь ты любезно расскажешь мне, кто твои дружки, иначе я здесь же продырявлю тебе череп.

– Хорошо, – пробормотал он на сей раз уже по-французски. – Хорошо, но только опустите свою пушку.

Я приставил дуло пистолета к его виску, и он чертыхнулся.

– Я работаю на Гелиоса! Я сменил Гиацинта! – прокричал он. – Я здесь для того, чтобы обеспечивать вашу безопасность! Ради Бога, мсье Лафет, уберите свою пушку!

У меня опустились руки, и я отшатнулся, словно меня ударили.

– Болван… – плюнул я с презрением. – Но почему вы поехали через доки?

– Я же сказал вам, из-за пробок. Я хлопнул себя ладонью по лбу.

– Этот дурак Гиацинт сказал мне, что дал вам пистолет, – виновато объяснил он. – Вы же представляете, что бы произошло, если бы вас с ним застукали? Я хотел просто втолковать вам, чтобы вы не…

Я не слишком нежно прижал его к стене пакгауза и приложил дуло пистолета к его носу.

– Это углерод, жалкий кретин!

Он нервно одернул рубашку, а я с юмором самоубийцы подумал о разговоре, который состоялся у меня с Гиацинтом.

– Но кто послал мне такого дурака! – не удержавшись, воскликнул я.

– На вашем месте я поступил бы так же.

Я потер себе виски, борясь с желанием сломать ему шею.

– Могу я получить назад свое оружие?

Он протянул руку в мою сторону, но я сунул оба пистолета себе за пояс.

– Отвезите меня в аэропорт. А там будет видно. Вы хотя бы способны вести машину?

Бурча что-то себе под нос, он сел за руль. И тут зазвонил мой мобильник. Это была Амина.

– Очень хорошо. Через два часа? Я там буду. Наконец-то нормально, – добавил я, бросив презрительный взгляд в зеркало заднего вида. – Я вам все объясню.

9

Когда в двадцать три часа мы приземлились на Кипре, в аэропорту нас ждал сюрприз.

– Мадам Сэбжам ожидают на таможенном посту, – прозвучало по громкоговорителю. – Повторяю, мадам Сэбжам ожидают на таможенном посту.

Мы вздрогнули.

– Господи… – испуганно пробормотала Амина.

– Ты ничего не потеряла из своих вещей? – с беспокойством спросил я.

– Нет.

– Никто не мог туда что-нибудь подсунуть?

– Нет.

Она запаниковала.

– Мадам Сэбжам? – взывал полицейский-киприот, не обращаясь ни к кому конкретно в толпе прилетевших пассажиров. – Я ищу мадам Сэбжам.

– Что бы это значило? – тихо спросила она, сжимая мою руку.

– Посмотрим. – Я поднял руку: – Здесь!

Полицейский подошел к нам, и у меня дрогнуло сердце, когда я увидел, как его рука скользнула, как мне показалось, к пистолету. Но он просто сунул ее в карман, достал оттуда европейский паспорт и открыл его на первой странице. Взглянув на лицо Амины, он закрыл его и любезно протянул ей:

– Наши турецкие коллеги переправили его нам, мадам Сэбжам. Вы обронили его в Стамбуле, и какой-то человек передал его таможеннику. Будьте впредь внимательнее, вы бы не смогли без него попасть на европейскую территорию.

– Я… спасибо.

– К вашим услугам, мадам. Добро пожаловать.

– Что бы это значило? – пробормотала Амина, открыв паспорт, когда мы отошли в сторону. – «Амина Сэбжам, родилась восемнадцатого февраля тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года в Каире, национальность – француженка».

– Фальшивый паспорт? – восхищенно присвистнул Ганс. – Он все предусмотрел, наш Гелиос.

– «Выдан префектурой города Парижа двадцать пятого июня…» – прочел я вслух. – Три дня назад. Это просто несерьезно.

– Дареному коню в зубы не смотрят, как говорят у вас, – возразила Амина, глядя на драгоценный документ. – Еще немного, и меня вернули бы в Египет. Интересно, как же мне разрешили сесть в самолет?

– Повезло… – согласился Ганс, с укоризной взглянув на меня.

Это было слишком мягко сказано. Я тогда подумал обо всем, кроме того, что в отличие от нас Амина не могла свободно передвигаться по европейской территории.

С вещами под мышкой мы прошли через аэропорт к автостоянке. Рейсовый автобус привез нас в Ларнаку, на проспект Афинон. Мы были уверены, что там, на приморском бульваре, найдем отель. Усталые, с напряженными до предела нервами, мы взяли апартаменты с тремя спальнями в отеле «Сан-Холл», одной из роскошных гостиниц курортной зоны.

Портье, невысокий мужчина, который старался скрыть недавно появившуюся лысину умело зачесанными прядями седых, сильно напомаженных волос, со сладкой улыбкой протянул мне ключи. Он был худым, почти тощим, и его смуглая кожа резко контрастировала со светлым костюмом, такого же цвета, как роскошное плиточное покрытие пола. Какой-нибудь клиент, не разобравшись, мог бы подумать, что он является частью убранства холла.

– Желаю вам прекрасного отдыха, профессор.

Я поблагодарил его, и служащий поднял наши вещи на последний этаж, где располагались апартаменты.

С нескрываемым удовольствием мы вошли в огромную гостиную, роскошную и утонченную, выдержанную в голубых и белых тонах, наполненную кондиционированным воздухом. Амина широко раскрыла балконные двери, через которые ворвался радостный гомон, доносящийся из десятков кафе и ресторанов, раскинувшихся вдоль широкой пешеходной зоны.

– Великолепно! – прошептала она, любуясь морем и проспектом, обсаженным знаменитыми пальмами. – Это правда, что их здесь шестьдесят пять? – спросила она меня, указывая на длинный ряд деревьев с похожими на веера кронами.

– Может, посчитаешь, чтобы удостовериться? – пошутил я, закуривая сигарету. – Да. Их шестьдесят пять. Ни на одну не больше и не меньше.

– Не знаю, как вы, – пробурчал Ганс, потягиваясь, – но лично я попытаюсь уснуть.

– А не хочешь сначала поужинать? – с материнской заботливостью спросила Амина.

– Нет, все в порядке. Я перекусил в самолете. До завтра.

– Спокойной ночи, Ганс.

Он направился в одну из спален, а Амина нахмурилась.

– Он меня беспокоит.

– Ганс?

– Он ни слова не вымолвил во время полета. Это так не похоже на него. – Она вздохнула и продолжила, понизив голос: – Я надеюсь, что ты прав относительно профессора Тула и это просто несчастный случай.

Я глубоко затянулся сигаретой и кивнул в сторону коридора, куда удалился Ганс.

– Я сказал неправду.

– Я подозревала это.

– Я тоже! – звучно крикнул Ганс.

Я обернулся и увидел, что он стоит около террасы и ухмыляется.

– Я забыл зубную щетку, – добавил он, потрясая своим рюкзаком. – Спокойной ночи!

– Господи, ты правда веришь, что они погубили столько людей, чтобы избавиться от него? – тихо спросила Амина, когда из глубины апартаментов до нас донеслось бульканье воды.

– Посмотри в папке Гиацинта. Тул жил на последнем, седьмом этаже. И грохнуло именно там.

– Силы небесные, но кто эти сумасшедшие? Ты сам-то веришь в эту историю с сектой стражей гробницы?

Я помотал головой.

– Басни о какой-то там секте – это всего лишь ширма. Тайные братства, которые тысячелетиями охраняют религиозные реликвии, существуют только в романах.

– Я тоже так думаю, но в данном случае чем же кончится этот маскарад?

– Сокрытием.

– Возможно, но что им скрывать?

– Несколько десятилетий назад во Франции банда ловкачей решила возродить орден тамплиеров. Их великий магистр объявил себя преемником Жака Моле. [65]65
  Последний великий магистр ордена тамплиеров, сожженный в Париже в XVI веке. – Примеч. авт.


[Закрыть]Он демонстрировал его обгоревшие останки или то, что он выдавал за них, на каждой церемонии. Каждый из его паствы был готов убить, чтобы вернуть их, если бы они были похищены. Они для них были самой большой святыней. Когда их гуру был арестован, оказалось, что у него было семь имений, дворец, яхта и множество банковских счетов не в одном «налоговом раю». [66]66
  «Налоговый рай» – страна, предоставляющая налоговые льготы иностранцам.


[Закрыть]

– Ты считаешь, здесь нечто похожее?

– А иначе чего бы ради они наделали столько зла для того, чтобы завладеть мечом? Если исключить нездоровый фанатизм людей, которыми руководит кто-то очень властный, я не вижу иной причины.

– Только этого нам не хватало…

Она зевнула.

– Ты мудро поступишь, если пойдешь спать.

– А ты?

– Я подожду звонка Гелиоса. Тот дурак наверняка предупредил его, куда мы отправились, и рассказал о смерти Тула.

Она улыбнулась:

– Никак не могу поверить, что Гелиос смог нанять такого растяпу.

– У него свои резоны. Вот возьми Тула. Этот вздорный старик был связан с одним из самых известных эллинистов нашего века. Я все время думаю об этом. Любопытный факт. Что мог Сикелианос найти в таком неудачнике, каким был этот Тул?

– Морган! Не говори плохо о мертвом, это приносит несчастье.

– Значит, ты суеверна? – поддел ее я. – Совсем как Этти.

Опершись о перила террасы. Амина поднялась на цыпочках и, прикрыв глаза, вдохнула морской воздух. Легкий ветерок развевал ее волосы. На ней было короткое платье из цветастого хлопка, которое едва прикрывало бедра и соблазнительно облегало стройное тело.

Я почувствовал, как меня охватил жар. Чтобы успокоиться, закурил вторую сигарету и приник к перилам, чтобы скрыть волнение.

Она, словно поддразнивая, подошла ко мне.

Сигарета, которую я собирался поднести ко рту, мерцая, упала в пустоту. Ее руки легли на мои плечи, и я почувствовал, как ее влажный язык и горячие губы коснулись моей шеи. Я стянул майку, бросил ее на пол и стал целовать ее грудь, шею, потом приблизился к ее щеке, ища губы. Ее язык приник к моему, и я ответил на ее поцелуй с такой же страстью. Амина прижалась ко мне, прильнула своим гладким животом к моему вздувшемуся под джинсами члену, и мои руки оказались на ее напрягшихся грудях.

Эта женщина была как пылающий костер, и я забавлялся какое-то время, заставляя трепетать ее тело, и каждый издаваемый стон наслаждения обострял мое желание.

Я освободился от остатков одежды и вытянулся на огромном диване, дрожа от нетерпения. Она перевернула меня на спину, стала надо мной, сжав коленями мои бедра, и ее руки пробежали от моей груди к низу живота. Я хотел снова коснуться ее грудей, но она схватила меня за запястья.

– Нет, – прошептала она. – Как я хочу… – Она сорвала шелковый бант, который украшал подушку, и связала мои руки над головой. – Сегодня ночью ты мой…

Она целовала мою грудь, а я изгибался между ее бедрами и кусал себе руку, чтобы приглушить стоны, боясь разбудить Ганса.

– Я хочу слышать тебя, Морган… – шептала она, сжимая бедрами мой поднявшийся член. – Я хочу слышать, как ты кричишь, умоляешь, просишь…

Она обхватила рукой мои яички и ласково сжала их, заставляя меня изнемогать от желания.

– Ну давай же…

– Ты этого хочешь? – спросила она, прижимая мой член к своему пылающему лону.

– Да…

– Не сразу, – совсем тихо прошептала она, проведя языком по моим губам.

Она повернулась ко мне спиной и скользнула по моей груди, так что ее лоно оказалось у моего рта, а ее рот – у моего члена. Я видел ее мягкие ягодицы, которые не мог схватить и раздвинуть вагину, в которую я жаждал проникнуть, и чувствовал рот Амины на нежной коже своих яичек.

Потом она отстранилась от меня, и я завопил от чувства неудовлетворенности.

– Еще? – спросила она меня с лукавой улыбкой, повернув ко мне голову.

Вид ее распухших губ и покрытых легким румянцем щек заставил меня улыбнуться. Попавшая в собственную ловушку, она задыхалась, пожираемая желанием.

Я натянул свои жалкие путы. Шелковая лента с треском лопнула.

– Чтобы играть в такие игры со мной, надо иметь меньше притязаний или больше вероломства.

Я перевернул ее на спину и, вырвав у нее страстный поцелуй, накрыл своим телом. Она обхватила ногами мои бедра и со стоном выгнулась всем телом.

– Ну и кто теперь кого умоляет? – шутливо спросил я.

– Морган…

Я медленно проник в тепло ее плоти, и все мое существо пронзил предательский жар. Я почувствовал, как она, чтобы не дать вырваться воплю наслаждения, впилась зубами в мое плечо, и я, хрипло дыша, изверг в нее свое семя, а потом откинулся без сил. Амина лежала, полуприкрыв глаза, и я чувствовал, как сильно бьется у моей груди ее сердце. Мои губы нашли ее, и она с улыбкой ответила на мой поцелуй, лаская мое насытившееся тело.

– Долг платежом красен, – прошептала она.

– Я только хочу увидеть…

– Холодного чая? – предложила Амина, открывая холодильник бара.

– Лучше пива. Светлого, – уточнил я.

– Два часа ночи, – вздохнула она, садясь на диван рядом со мной. – Я думаю, до завтра он уже не позвонит.

– Два часа здесь, а во Франции час.

– Если он во Франции.

Я глотнул пива и кивнул:

– Согласен с тобой.

Она обняла меня за плечи.

– Я убеждена, что о нем хорошо заботятся.

– Я никак не могу поверить, что он жив. Мне так его не хватает…

– Я знаю, как ты переживаешь, – тихо сказала она сдавленным голосом. – Но я верю.

– Когда все кончится, ты вернешься в Египет?

Она помотала головой.

– Нет. Я собираюсь просить политического убежища. Машина запущена, и я думаю, что с правами женщин в моей стране покончено. И с остальным тоже, как бы некоторые ни пытались что-то изменить. – Она оттянула бретельки своего платья. – В последний раз я надевала подобное одеяние, когда участвовала в раскопках в Европе, почти десять лет назад. Как я ненавижу религию и ее догматическое мракобесие… И все же Бога я люблю. Парадоксально, не правда ли?

– Почему ж, мне это понятно. – Я поднял глаза к потолку и поморщился. – Мой брат не принадлежит ни к какой касте. Он далит. Для индусов – почти дьявол. Однако он чтит и уважает богов.

– Этот регион известен своей терпимостью и отвращением к насилию.

Я чуть не поперхнулся своим пивом.

– Что? – закашлявшись, с кривой улыбкой спросил я.

– Так мне всегда говорили, – пробормотала она.

Я прикусил губу и посчитал до десяти, чтобы не взорваться.

– Мой отец, который объехал весь мир, сказал бы тебе, что трудно было бы отыскать больших сторонников расовой сегрегации, нетерпимости и насилия, чем у кастовых индусов. Один из них однажды избил моего брата палкой за то, что тот посмел опустить свои грязные лапы в колодец, чтобы напиться воды.

Амина помрачнела.

– Я думала, что Ганди…

– Забудь радужный образ Ганди, в белых одеждах проповедующего мир на земле. Он первым сказал, что у неприкасаемых разум как у животных. Брахман, кшатрий [67]67
  Брахманы и кшатрии – представители двух высших каст Индии.


[Закрыть]или даже далит предпочли бы голодать, чем есть с одного блюда с тобой или со мной, потому что для них неиндус еще более нечист, чем неприкасаемый.

– И твой брат тоже не верит в эту глупость?

– Нет, – ответил я с улыбкой. – Этти создал себе собственную теорию индуизма, свою собственную религию. – И добавил: – Примерно как ты.

Амина ласково улыбнулась.

– Он…

Звонок моего телефона заставил нас вздрогнуть.

– Алло?

Амина, упершись подбородком в мое плечо, приложила ухо к другой стороне трубки.

– Морган?

– Гиацинт? А я думал, что вы уже выполнили свою миссию.

– Именно так. Я как раз зашел узнать новости, а Гелиос занят. Так что? Вы уже встретились с нашим Микаэлом?

– Если так зовут того дурака, который приехал за мной на такси, то да, встретился.

– Мм… прошло шесть часов, прежде чем его раскусили. Микаэл растет в моих глазах.

– Почему Гелиос послал ко мне это ничтожество?

– Ну что за слова! Слежка обычно не входит в его полномочия. Он явился на место, и это главное.

– Так каковы же его полномочия?

– Молиться, чтобы его не узнали. У вас не возникло проблем на таможне?

– Нет, фальшивый паспорт был гениальной идеей, признаю это.

– Фальшивый? Он совсем не фальшивый. Амина уже три дня законная француженка. Удостоверение личности ждет ее в префектуре.

Амина радостно вскрикнула.

– Что? Разве она этого не хотела?

– Вы серьезно? – пробормотал я.

– Конечно. Посмотрите на дату. Знаете, у Гелиоса есть еще кое-какие связи.

Амина закрыла лицо руками, с трудом скрывая свою радость.

– А что у вас? Какие новости?

Я рассказал ему о нашем визите к Тулу, о его письме и о взрыве.

– Секта? Пресвятая Дева… это другое дело. Костас Сикелианос, вы говорите? Эллинист? Я сейчас поручу нашим людям приступить к поискам. Результаты мы пришлем вам по электронной почте часам к десяти. Кстати, ваш отец отправил вам два письма и беспокоится из-за того, что вы не отвечаете.

– А помимо чтения моей корреспонденции, чем вы еще теперь заняты?

Он засмеялся:

– Признайтесь, вам меня не хватает. Завтра я поеду повидаться с Этти, как и обещал, клянусь вам. Гелиос сказал мне, что Этти уже произносит несколько слов. Я захвачу с собой словарь… Я пошутил, не сердитесь.

– У меня нет ни малейшего желания шутить!

– Хорошо, Морган, но вы поступили очень неразумно, оставив своих друзей. Представьте себе на минуту, что эти безумцы напали бы на них и похитили, чтобы шантажировать вас.

– Выбор между двумя мастерами шантажа, – усмехнулся я. – Хитроумный ход.

– Но сейчас вам не на что жаловаться, насколько я знаю!

– Кого же я должен за это благодарить? – продолжал я нарываться на ссору. – Фанатичного гуру или призрака с бархатным голосом?

– Не для того мы старались, чтобы потерять меч, а возможно, и кинжал из-за одного вспыльчивого господина! – в раздражении закричал Гиацинт. – И прежде чем делать что-нибудь, сначала немного подумайте!

– Но меч у меня забрали вы… – недовольно сказал я. – Следовательно, вы были настроены забрать его, если…

– И чтобы больше никакой самодеятельности! – оборвал он меня. – Вы должны быть все вместе, ясно? – Он покашлял. – Мы свяжемся с вами завтра.

– Гиацинт?

– Да?

– Спасибо, что вызволили нас в мечети.

– До завтра, – сказал он сухо и отсоединился, а я положил телефон на диван и улыбнулся.

– Прекрасный Гиацинт влюблен в тебя, – пошутила Амина.

– В таком случае его ждет разочарование, – ответил я, потягиваясь. – Мужчины никогда меня не привлекали.

Мы вернулись в спальню, и я свалился на постель, даже не сняв майки.

– Это что там, пилон?

Мы позавтракали в одном из бесчисленных ресторанов на берегу моря. Несмотря на ранний час, на пляже уже было множество туристов.

– Мраморная колонна, которую венчает бюст Кимона Афинского, Ганс, – сказал я, отхлебывая кофе.

– Кого?

– Кимона. Греческого военачальника, который взял в осаду этот город больше чем две тысячи четыреста лет назад. На колонне ты можешь прочесть: «Китиум – Кимону Афинскому. Даже мертвый он – победитель».

– А кто такой Китиум?

– Это древнее название города Ларнака.

– А-а! О'кей.

Наша спутница, уткнувшись в план и поглядывая на расписание автобусов, жевала кусочек хлеба, макая его в чай. На ней были рабочие брюки, в которых могли бы поместиться две Амины, свободная майка и тенниска, а также позаимствованная у Ганса каскетка.

– Сомневаюсь, что ты сможешь сойти за парня, – подтрунивая над ней, сказал я, закуривая первую с утра сигарету.

– Ты слишком много куришь!

– Не уклоняйся от темы разговора.

Она поставила на столик чашку с чаем и сморщила нос.

В письме, полученном нами от Гиацинта, сообщалось, как можно выйти на след профессора Сикелианоса, ныне брата Костаса, и говорилось, что этот славный человек ни от кого не прячется. Гиацинт уточнил также, что в монастырь, где теперь находится Сикелианос, женщинам вход запрещен.

– Я не для того покинула Египет, чтобы согласиться с дискриминацией по половому признаку здесь! – Амина не дала мне времени ответить и продолжила: – Монастырь Святой Варвары находится на отвесной скале на высоте семьсот пятьдесят метров.

– Великолепно, – со вздохом сказал я.

– Ерунда! – бросил Ганс.

Мы строго взглянули на него, а он лишь усмехнулся.

– Надо поехать на автобусе, который идет до Лимассола, выйти на полдороге и дальше идти пешком, – добавила Амина, и ее голос прозвучал так устало, словно она уже совершила это восхождение.

Я громко заказал еще кофе. Хорошая прогулка – вот единственное, чего я желал. Морской воздух был свеж, солнце ласково, девушки в бикини очаровательны, а голубая вода непристойно соблазнительна. Я охотно задержался бы на денек в этом райском уголке, повалялся бы на песке в окружении красивых девушек между двумя заходами в море. Потом я снова стал думать о своем брате – о том, как он, отупевший от успокаивающих уколов, ждет в палате, когда я приеду, чтобы увезти его оттуда, и мое желание погреться на солнышке улетучилось.

Я взглянул на часы: без двадцати трех одиннадцать.

– Когда ближайший автобус?

– Они ходят каждые двадцать или тридцать минут. Если мы поедем сейчас и если нам хоть немного повезет, мы взберемся наверх еще до того, как солнце начнет палить во всю мощь.

Смирившись, я заплатил за напитки и купил для каждого из нас по бутылке минеральной воды и несколько бутербродов. Мы сунули все это в наши рюкзаки и, спросив у официанта ресторана, куда нам идти, направились к автобусной станции.

– Мор, – прошептал Ганс, когда мы уже несколько минут шли по улицам Ларнаки, – за нами идет какой-то тип.

Сердце у меня дрогнуло. Амина тоже заметно напряглась.

– Не останавливайтесь, – сказал я, удостоверившись, что пистолет по-прежнему у меня на поясе.

Сделав вид, что читаю название улицы, я тайком огляделся. Какой-то щеголь с золотистой от загара кожей, держа руку в кармане брюк, шел за нами на почтительном расстоянии. Человек Гелиоса? Или один из тех безумцев, которые преследовали нас? Короче, это нужно было немедленно выяснить.

Я присел, чтобы завязать шнурок, мужчина тоже остановился и, поглядывая на свое отражение в витрине магазина, пригладил волосы. Я уже приготовился шагнуть ему навстречу, держа руку на поясе, чтобы в случае надобности быстро вытащить оружие, как увидел, что он машет рукой кому-то на верхнем этаже дома. В окно высунулась молодая женщина, знаком показала ему, что спускается, и наш «преследователь», послав ей воздушный поцелуй, в ожидании прислонился к воротам.

Амина с облегчением вздохнула, а Ганс чертыхнулся. Если и дальше будет так продолжаться, мы все станем неврастениками.

– На этот раз ложная тревога, – прокомментировала Амина. – Мне кажется, наша карета уже тронулась. Скорее!

Она перебежала улицу, широко размахивая руками, чтобы водитель автобуса остановился, тот любезно притормозил и открыл для нас дверь.

После двухчасовой поездки в автобусе нам пришлось еще почти два часа идти, а потом карабкаться вверх, чтобы добраться до отвесной скалы, где находился монастырь. Если бы мы были просто туристами, нам все равно стоило бы совершить эту прогулку – хотя бы ради открывшегося перед нами вида. Стоя наверху, мы возвышались над всей долиной Тремитос, и поскольку было еще только начало лета, пред нами предстало ошеломляющее зрелище. Феерия цветов и запахов услаждала наши чувства.

На Кипре насчитывается тысяча семьсот пятьдесят видов растений, и подлески изобиловали нарциссами, лютиками, гиацинтами и дикими тюльпанами. Чем выше к скалам мы поднимались, тем гуще становился покрывавший склоны ковер из тимьяна, мирты и ярко-красных лесных анемонов, которые, согласно преданию, были рождены из крови Адониса. [68]68
  Кровь умирающего от ран Адониса Афродита, богиня любви и красоты, окропила нектаром, и из нее выросли ярко-красные анемоны.


[Закрыть]«Благоухающий остров» вполне заслужил свое название.

Когда мы добрались до верха, солнце стояло уже высоко, и я подумал, что у нас не хватит сил пройти еще сто метров по крутой тропе. Мы были на последнем издыхании.

– Хотел бы я знать, как они исхитрились поднять сюда материалы для строительства, – заметил Ганс, созерцая маленький монастырь.

Шпиль невысокой строгой колокольни тянулся к прозрачному небу, вздымаясь над круглыми оранжевыми черепичными крышами. Стены были сложены из необработанных камней, укрепленных цементом, вдоль одной из них тянулся небольшой балкончик.

Монастырь Святой Варвары, построенный в XIII или в XIV веке, считался причтенным к монастырю Ставровуни, возвышающемуся на Крестовой горе. То, что явилось нашему взору, не было оригинальным сооружением, потому что первоначальная постройка пережила несколько пожаров, последний из которых в 1888 году, и каждый раз реставрировалась. Согласно легенде, в этом монастыре хранится частица креста, на котором был распят Христос.

Чтобы привести в ярость одну из любовниц моего отца, ревностную католичку, Этти однажды ради забавы переписал все места, где хранятся кусочки этого самого креста. И пришел к выводу, что Христос должен был быть великаном, ростом более четырехсот метров, потому что, если сложить все эти кусочки, можно было бы соорудить крест в полтора раза выше Эйфелевой башни! Но не это было самым удивительным. Суммируя святые реликвии, он заметил, что святой Иоанн имел восемь ног, шесть черепов и пятьсот двадцать семь зубов. У святого Павла было двадцать девять пальцев, но абсолютным рекордсменом стал сам Иисус Христос: у него было сорок пенисов, крайняя плоть которых хранится в ковчегах по всему миру. Христиане могут быть спокойны, их богам нечего завидовать индусским божествам с двумя головами, тремя глазами и множеством ног.

– Я полагаю, позвонить надо здесь? – насмешливо спросила Амина, указывая на маленький колокольчик, висевший над одной из массивных дверей.

Пастух, которого мы встретили по дороге, когда поднимались, сказал нам, что в монастыре остался только один монах и он не разрешает туристам входить в обитель.

– Вы зря поднимаетесь! – добавил он. – С самой Пасхи он ни разу никого не впустил туда. Кто знает, может, он уже умер!

Я поблагодарил его за советы, а он усмехнулся и свистом отозвал свою собаку, которую уже с утра искусали клеши.

– Пошли туда! – сказал Ганс. – Не жариться же здесь, словно ветчина на сковородке.

Амина одернула майку, поправила на голове каскетку и попыталась принять «мужскую» позу: твердо уперлась ногами в землю, изогнулась, сунула руки в карманы и втянула шею в плечи. Если такими женщины представляют себе мужчин…

Я потянул за шнурок, и звон колокольчика разнесся по всей долине, от холма к холму. Ганс демонстративно закрыл уши:

– Здесь такое эхо, что трудно избежать любопытных проныр вроде Гиацинта.

Мы подождали несколько минут. Никого. Я уже готов был снова позвонить в колокольчик, когда маленькое окошечко над массивной дверью открылось.

– Что вам угодно? – спросил хриплый голос по-гречески.

– Профессор Сикелианос? – спросил, в свою очередь, я.

Молчание, потом:

– Профессора Сикелианоса здесь больше нет.

– Профессор, меня зовут Морган Лафет, со мной мои…

– Монастырь закрыт! Уходите!

– Нас послал к вам профессор Тул, – настаивал я. – Мы проделали долгий путь, чтобы увидеться с вами, нам обязательно нужно поговорить.

– Здесь нет Сикелианоса, уходите!

Окошечко резко захлопнулось, я выругался.

– Профессор Сикелианос! – крикнул я, молотя сжатым кулаком в дверь. – Эдвард Тул мертв! Откройте дверь!

Амина положила руку мне на плечо:

– Морган, это бесполезно.

Я колотил изо всех сил.

– Он убит, профессор! Я должен поговорить с вами.

– Морган, остановись! Он не…

Она осеклась, услышав звук отодвигаемого засова. Мы отступили на шаг, тяжелая дверь отворилась, и в ней показался старик среднего роста с бритой головой и в черном одеянии.

– Входите, – негромко сказал он.

Мы вошли, и он тотчас закрыл за нами дверь. Ганс помог ему задвинуть тяжелый засов, и профессор Сикелианос – нет, брат Костас – обернулся и оглядел нас. Его загорелое лицо было изборождено морщинами, как сушеная слива, и казалось, что одна нога у него не сгибается.

– По обычаю женщины не должны сюда входить, – сказал он, кивнув в сторону Амины.

Амина отвела взгляд, а я вступился за нее:

– Я думаю, сейчас не время соблюдать монашеские правила и доктрины, профессор.

– Брат Костас, – поправил он меня. – Проходите.