Текст книги "Тень Александра"

Автор книги: Фредерик Неваль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Он подъехал к высокому зданию – оттуда к нам поспешил служитель в ливрее, чтобы взять ключи от машины и сумку Амины, которая все еще не пришла в себя.

– Идите за мной.

– Как вы? – с беспокойством спросил я, посмотрев на Амину.

Она нервно кивнула, я подал ей руку, и мы прошли через холл, весь украшенный зеркалами и позолотой, затем на огромном лифте поднялись на последний этаж.

– Где мы? – спросил я.

– В одной из зимних резиденций Гелиоса. Здесь вы сможете принять ванну, отдохнуть, переодеться, если пожелаете.

– Все, чего бы мы хотели, – это уехать отсюда!

– Вы заблуждаетесь. Здесь очень комфортно.

Лифт с коротким мелодичным звуком остановился, и наш «хозяин» с помощью электронной карты открыл единственную дверь, которая находилась на площадке, просматриваемой двумя камерами наблюдения.

– Прошу вас, проходите, – пропуская нас вперед, сказал он.

– А у вас хотя бы есть имя? – спросил я, снова вызвав его улыбку.

– Гиацинт, – ответил он.

Огромные апартаменты, оборудованные кондиционерами, занимали почти весь последний этаж башни. Убранство в светлых тонах являло собой образец современного дизайна, мебель удобная, без кричащих орнаментов, с преобладанием четких линий. Я с удивлением отметил, что нигде нет ни малейшего намека на старину. Несколько бронзовых статуэток казались вполне современными, а картины – их было немного – отражали нынешний горячий интерес к пустыне.

Ганс с опаской сел на жесткий белый кожаный диван. Амина пристроилась рядом с ним, с подозрением оглядывая все вокруг.

Гиацинт, если это и правда было его именем, достал из бара несколько бутылок и поставил их перед нами на низкий столик, по-видимому, один из шедевров баккара. [56]56
  Название изделий из хрусталя, производившихся с 1816 года во французском городе Баккара.


[Закрыть]

– Холодный чай, кола и светлое пиво, – сказал он, расставляя стаканы. – Пойдет? Но может, с утра пораньше вы предпочтете кофе?

– И долго мы будем участвовать в этой нелепой игре? – спросил я, садясь в одно из двух кресел. – Я требую немедленного объяснения.

Гиацинт, расположившийся в другом кресле, кивнул, посасывая черную оливку.

– Если коротко, то поскольку вашего спонсора больше нет на этом свете, Гелиос…

– Простите?.. – оборвал его я.

Он изобразил на лице удивление, скрывая улыбку.

– Да, это так. Вы еще не знаете всего. Он как тот дурак, что возомнил себя солдатом. Заметьте, что там, где он сейчас, ваше открытие ему уже ничем не поможет. Йон Юрген недавно отправился к своим праотцам нацистам. Мир душе этого шакала. Никто о нем не пожалеет, и вы тем более, насколько я понимаю, – заключил он, отхлебнув глоток мартини.

– Это вы его туда отправили? – сдавленным голосом спросил Ганс.

Гиацинт расхохотался.

– Как вы можете говорить такое!

– Так кто же лишил жизни Бертрана Лешоссера – он или Гелиос? – спросил я, страшась ответа.

Гиацинт помрачнел, словно я оскорбил его.

– Гелиос не занимается ни трупами, ни стариками, доктор Лафет! – сухо сказал он. – Вашего друга убил Юрген, чтобы завладеть тем, что он считал своим. Добром, которое его дед захватил в моей стране во время Второй мировой войны. Меч и документ, которые вы везете с собой, – это часть того, что было украдено нацистами у одного итальянского коллекционера греческого оружия и античного искусства.

– А планы Бертрана? – вступила в разговор Амина, выйдя из ступора.

Гиацинт вышел в соседнюю комнату и вскоре вернулся с пачкой документов, которые протянул ей:

– Вот они. Возможно, он работал над ними, когда на него напали, ибо я сомневаюсь, что он просто так держал их на полках. Мы забрали их у Юргена два дня назад. Но вернемся к вопросу о причине вашего пребывания здесь. Я уже сказал вам, что вашего спонсора нет в живых, Гелиос хотел бы прийти ему на смену, чтобы вы смогли продолжить ваши поиски.

У меня пересохло в горле, я выпил глоток пива и покачал головой:

– Но наши поиски закончены! Мы нашли гробницу. Единственное, что нам осталось, – это начать…

– Доктор Лафет, – усмехнулся Гиацинт. – Морган… Гелиосу плевать на Александра. Теперь, когда найден кинжал, он хочет получить остальные доспехи. Вы еще не достигли конца поисков. Вы в самом их начале.

Ганс со стуком поставил свой стакан с содовой и склонился к Гиацинту:

– Минутку, шутник! Как ваш босс узнал, что кинжал грабители забыли? Зачем ему потребовались мы, если он сам такой талантливый?

– Юноша немного груб, но очень энергичен, – усмехнулся я, поворачиваясь к Гиацинту. – Так что?

– Чтобы ответить на первый вопрос, скажу, что у нас есть свои источники. Что же касается второго, то я сказал бы, что Гелиос нуждается в знающих людях, а вы именно такой человек, доктор Лафет. Каким был и доктор Лешоссер. Ему известно, что вы способны выдержать трудности ради того, чтобы отыскать доспехи.

– Вы знаете, что это невозможно. Те, кто разграбил гробницу и затем превратил мумию в кислотную кашу, унесли их, и лишь богам ведомо, где они теперь. Как вы намереваетесь отыскать доспехи?

Гиацинт покачал головой, словно профессор, слушающий нерадивого студента.

– Вы человек знающий, Морган, но судите поверхностно. А если я скажу, что все признаки находятся у вас под носом… у вас, эллиниста. Вы должны бы покраснеть от стыда.

– Я здесь не для того, чтобы выслушивать оскорбления!

– Объясните нам все, – сказала Амина.

– Возьмите-ка записную книжку профессора Лешоссера, доктор Сэбжам, – тихо сказал Гиацинт. – Посмотрите на сто тридцать вторую страницу.

– Откуда вам известно содержание записной книжки? – вскричал Ганс.

– Вскрытая дверь… – понял я. – Это вы.

Гиацинт подмигнул мне.

– Вы еще не вошли в самолет, когда расшифровка записной книжки была завершена. Из нее мы узнали, что гробница находится в мечети. Нам нужно было только добыть планы… и помочь вам проникнуть туда, чтобы, естественно, забрать кинжал.

– Почему вы сами его не забрали?

– У каждого своя профессия, доктор Лафет. Ведь археолог – это вы.

Амина достала листки с расшифровкой, сделанной Гансом, и лихорадочно их перелистала.

– Страница сто тридцать вторая, я нашла.

– Прочтите то, что относится к Калигуле.

– «…Гай Юлий Цезарь приказал извлечь доспехи из гробницы Александра в Египте. Он велел привести их в порядок, дополнил недостающее одним из кинжалов, которым, как он считал, было пронзено сердце убийцы его матери, и несколько раз облачался в них, но в последний раз их видели в тот день, когда по примеру короля мидян он приказал соорудить в Неаполитанском заливе мост из кораблей».

Тонкое лицо Гиацинта расплылось в улыбке.

– Кинжал… Теперь вы понимаете?

– Вы намекаете на то, что это люди, посланные Калигулой, вероятно, забыли титановый кинжал? А не те подонки, которые превратили Александра в кашу? – спросил Ганс.

– А иначе зачем было заменять недостающий кинжал оружием из обычного металла?

Я вскочил, замотав головой.

– Откуда вы знаете, что среди доспехов был кинжал?

– Гелиос знал, сколько предметов там было первоначально, Морган, – заметил Гиацинт.

– Каким же таким чудесным образом?

– Этого я не знаю. Но он мог бы нарисовать каждый предмет с завязанными глазами.

– Значит, он уже держал это в своих руках?

– Он уверяет, что нет.

– «Он велел привести их в порядок…» – задумчиво повторила Амина, глядя в текст. – Морган…

– Что?

– Пряжка! – воскликнул вдруг Ганс, быстро сообразив, на что она намекает.

Амина согласно кивнула.

– Какая пряжка? – спросил Гиацинт.

– Мы нашли в саркофаге титановую пряжку, возможно, от нагрудника. Такие бывают на доспехах, она, должно быть, вырвана из подгнившего кожаного ремня. По сути, она могла бы оторваться и три года назад.

– Невозможно, – твердо заявил Гиацинт.

– Почему же? – осведомился я.

– Потому что доспехи так и не были возвращены в Александрию.

Амина перевернула несколько страниц и громко прочла:

– «Позднее, когда Цезаря спросили, почему никто больше не видел на нем доспехов Александра Великого, он отвечал, что передал их стражам гробницы, чтобы они вернулись к своему законному владельцу»!

– Именно об этом я и говорю, доктор Сэбжам, – с кривой усмешкой сказал Гиацинт.

– Меч был украден рабом, это известно, но доспехи были возвращены в гробницу. Так здесь написано.

Гиацинт протянул ей книгу, которую принес из соседней комнаты, – знаменитые «Сравнительные жизнеописания» греческого автора Плутарха, над которыми в свое время обливались потом все студенты.

– «Жизнь Александра». Глава пятнадцатая, строка седьмая.

Ганс схватил книгу и откашлялся. Начиная понимать, к чему ведет Гиацинт, я, проклиная собственную глупость, хлопнул себя по лбу. Ведь это же так очевидно…

– «Таков был его порыв и таковы были его намерения, когда он перешел Геллеспонт. [57]57
  Геллеспонт – древнегреческое название Дарданелл.


[Закрыть]Он поднялся в Илион, [58]58
  Троя. – Примеч. авт.


[Закрыть]где принес жертвенные приношения Афине [59]59
  Афина – в греческой мифологии богиня мудрости и справедливой войны.


[Закрыть]и сделал жертвенные возлияния героям. На гробнице Ахилла…» [60]60
  Ахилл – в греческой мифологии один из главных героев Троянской войны.


[Закрыть]– начал читать Ганс.

Амина вскрикнула, поняв в эту минуту, что от нее тоже ускользнуло очевидное.

– Что? – спросил Ганс.

– Ничего, – вмешался Гиацинт, – продолжайте. Ганс предложил нам читать поочередно, но мы знаком показали ему, чтобы он продолжал.

– «В гробнице Ахилла, натершись маслом и…» Он же был в подпитии… «…и пробежав обнаженным согласно обычаю вместе со своими сподвижниками, он надел венок. „Ты счастливый, – крикнул он, – у тебя при жизни был верный друг, и после твоей смерти великий глашатай славит тебя!“ Когда он проезжал и осматривал город, его спросили, хотел бы он увидеть лиру и доспехи Париса, [61]61
  Парис – в греческой мифологии сын царя Трои Приама.


[Закрыть]и он ответил: „Вот эти две вещи меня почти не интересуют, но я охотно взглянул бы на доспехи Ахилла, свидетелей его славы и его высоких дел!“ Стражи храма, опасаясь, как бы гнев его не пал на Илион, если они откажут, вручили ему тогда священные доспехи, которые Гефест некогда положил к ногам сына Фетиды». [62]62
  Фетида – в греческой мифологии морская богиня, мать Ахилла. – Примеч. авт.


[Закрыть]Так что, Александр украл доспехи Ахилла?

– Стражи храма… – вздохнула Амина, поднимая глаза к небу. – Доспехи Ахилла… Но как же мы об этом не подумали?

Ганс не уступал:

– Так что, они и есть стражи гробницы?

– Да, Ганс. Калигула, возвращая доспехи их законному владельцу, вернул их не Александру, естественно, а Ахиллу. Какой же я идиот! – обругал себя я.

– Но тогда… – тихо проговорила Амина, – если речь идет о мече Ахилла, датировки точны! От трех тысяч до трех тысяч пятисот лет. Морган! Они были изготовлены между тысячным и тысяча пятисотым годами до рождения Иисуса Христа…

– Предполагаемая дата Троянской войны, – согласился я, падая на диван, словно меня стукнули молотком по голове. – Черт побери!

Рот стажера раскрылся так, что в нем вполне поместилась бы половина александрийских судов.

– Погоди… ты утверждаешь, что этот парень существовал на самом деле? По этому поводу нужно выпить.

Недоумение Ганса рассмешило Гиацинта. Он налил ему стакан содовой, которую тот выпил залпом.

– Многие мифологические герои или персонажи были подсказаны реальными людьми. Это, возможно, относится и к Ахиллу. Что же касается кузнеца, то, честное слово, он, наверное, был гением. Вот поэтому мы должны найти эти доспехи, теперь, когда уже возвратили кинжал и меч. Но Гелиос считает, что самая замечательная вещь в доспехах – это щит.

Ганс, с которого слетели вся усталость и тревога, вскочил и запрыгал по комнате, что позабавило нашего «хозяина».

– А что Гелиос собирается делать с этими доспехами? – вдруг спросил я.

Улыбка исчезла с лица Гиацинта.

– Это вас не касается. И меня тем более.

– Я отказываюсь, – просто заявил я.

– Мор! – крикнул Ганс. – Ты свихнулся! Подумай!

– Замолчи, Ганс! – осадила его Амина властным тоном, какого я ни разу у нее не слышал. – Ты сам не понимаешь, что говоришь.

Если бы это я поставил его на место, он, наверное, огрызнулся бы, но, к моему великому удивлению, он покраснел и опустил голову. Воспитанный мужчинами, он, возможно, впервые в жизни осознал, что означает «материнская власть».

– Я не стану искать эти доспехи для того, чтобы, спрятанные от глаз людских, они оказались в сундуках богатенького коллекционера, – отчеканил я. – Найдите кого-нибудь другого. Искателей сокровищ достаточно.

Гиацинт кивнул с недовольной гримасой и достал из кармана брюк бумажник.

– Гелиос предвидел вашу реакцию.

– Чек не изменит моего решения, – сказал я, подчеркивая свою решимость.

– Я догадываюсь об этом… Но речь идет не о деньгах. В случае вашего отказа он поручил мне показать вам… вот это, – тихо проговорил он, протягивая мне фотографию.

Я с сомнением взял ее, но когда увидел, кто на ней изображен, почувствовал, как кровь застыла в моих жилах, отхлынула от лица.

– Но… – пробормотал Ганс, глядя через мое плечо. – Это же Этти.

– Откуда она у вас? – крикнул я, готовый броситься на Гиацинта. – Где вы ее добыли? С каких пор вы следите за мной? Мой брат умер больше года назад!

– Год назад Гелиос не знал о вашем существовании, доктор Лафет. Эта фотография сделана пять дней назад. Вашим слугой, – добавил он с поклоном.

– Это невозможно! Мой брат мертв!

– Он жив, – уверенно сказал Гиацинт, встав и с сосредоточенным видом зашагав по комнате. – И в безопасном месте. Никто не причиняет и не причинит ему никакого зла, это слово Гелиоса. Но если вы откажетесь сотрудничать с ним, вы никогда не увидите брата.

– Мерзавец! – Вне себя я вскочил с кресла. – Ты еще будешь мне…

Я застыл на месте, а Амина вскрикнула. Гиацинт направил на меня пистолет.

– Сядьте, Морган.

Я подчинился, удивление и беспокойство охладили мой пыл. Наш «хозяин» вложил пистолет в кобуру, что была у него под пиджаком.

– Мой брат погиб во время раскопок на канале…

– Нет. Он не погиб. Взгляните на дату на журнале, что лежит рядом с ним. И посмотрите на его лоб. Разве у него был этот шрам, когда вы видели его в последний раз? И разве волосы у него были такие же длинные?

Не смея поверить, я уставился на фотографию. Этти всегда стригся очень коротко, и шрама на лбу у него действительно не было. Что же касается журнала, лежащего среди других на кровати, где он мирно спал, то это был июньский номер текущего года.

– Да это может быть монтаж! – снова закричал Ганс. – Дайте мне хорошее программное обеспечение по обработке фото, и я вас облапошу!

– Я сам сделал эту фотографию, я вам уже сказал. Что касается шрама, то он результат ранения одним из камней, которые обрушились на него, Морган.

Я мотал головой, меня тошнило, мутило от такого гнусного вероломства.

– Вы же знали только то, что произошло в Коринфе?

– Я там был.

– Тогда, я думаю, вам известно, что это Йон Юрген завладел римскими ценностями, которые тогда «таинственным образом» исчезли, – теми, что поднял ваш брат?

– Теперь я догадался.

– А вы догадались о том, что Юрген сфальсифицировал топографическую съемку, чтобы поскорее поднять сокровища, до прибытия сотрудников музея? Вы догадались, что по его вине ваш брат чуть не погиб в канале?

Я вскочил.

– Судя по вашей реакции – нет, – со вздохом сказал он. – Этти поднимался вместе с другими, когда его ударило камнем и он потерял сознание. Его унесло течением. Но чуть дальше его подхватили докеры. Больше я ничего не знаю, кроме того, что долгие месяцы он оставался в коме. Так мне сказали врачи. Он вышел из комы в январе, но еще далеко не здоров, и я не вижу оснований скрывать от вас это.

– Предположим, что вы говорите правду, но как вы все это узнали?

– Просматривая банковские счета Бертрана Лешоссера, мы обнаружили, что он каждый месяц регулярно делал денежные перечисления. Одно на счет доктора Сэбжам, которая находится здесь, а другое, намного более внушительное, – в клинику, где лечился ваш брат. Так мы вышли, с одной стороны, на синьорину, которая продолжала выполнять часть работы по поискам и ориентировке для профессора, а с другой стороны – на Этти и раскопки в канале. И поскольку координатором раскопок был, естественно, доктор Лешоссер, когда Этти вытащили из воды, морские власти поставили в известность именно его.

Я почувствовал, как пол уходит у меня из-под ног.

– Почему он ничего не сказал об этом мне?

– Этого мы не знаем. Может быть, он думал, что вам легче будет считать его мертвым, чем… видеть в таком состоянии. Но, заверяю вас, после смерти доктора Лешоссера выплаты продолжают поступать, и это будет до тех пор, пока вы не заберете Этти. Если, конечно, захотите.

Амина сжалась на диване, Ганс выглядел совсем убитым. А я не смог бы описать свои чувства. Одна часть моего существа кричала мне, что мой брат мертв и все это ложь и гнусный шантаж, а другая прыгала и вопила от радости при мысли, что, может быть, он и правда жив.

– Значит… – пробормотал Ганс, украдкой бросая на меня встревоженный взгляд, – значит, вы хотите сказать, что он стал овощем?

Я с такой силой стиснул челюсти, что услышал, как скрипнули зубы.

– Нет, я бы так не сказал, – спокойно возразил Гиацинт. – К нему вернулись все двигательные функции, он ходит, нормально ест, пользуется различными предметами так же свободно, как вы и я, но выглядит… отсутствующим. Произносит всего несколько непонятных слов и часами сидит, уставившись в пустоту. Врачи считают, что если бы он оказался в кругу своих близких, он мог бы, возможно…

– Прекратите эту комедию! – громко крикнул я, отчего все вскочили. – Что за пьесу мы разыгрываем? Пьесу о добром убийце и воскрешенном брате? Вы мне омерзительны!

– Вы все еще не верите мне, Морган?

– Я верю в то, что не меньше чем через пять часов сяду в самолет, летящий во Францию, и попытаюсь забыть все, что здесь услышал. Я не попадусь в ваши сети!

Он кивнул и, поднявшись, взял радиотелефон, лежащий на баре.

– Если вы не верите мне, может быть, поверите тому, кто вне всяких подозрений, – сказал он, набирая номер.

Ганс и Амина уставились в пол, не зная, как реагировать.

– Ну, какой еще кролик выскочит из вашей шляпы?

Гиацинт приложил к губам палец, призывая меня молчать, и включил громкую связь.

– Алло? – послышался женский голос.

– Мадлен? Это Гиацинт.

Я не сумел скрыть удивления.

– О! Как поживаете? Вы наконец встретились с Морганом и юным Гансом?

– Да, мы в Александрии, и здесь чудесная погода.

– Наверное, Морган рад, что встретился с вами после стольких лет? Мы часто теряем из виду своих университетских друзей. Он в порядке?

Я сжал кулаки с такой силой, что у меня побелели ладони и ногти.

– Он в порядке и был очень удивлен, увидев меня. Ему не хватает вашего дивного печенья, Мадлен.

– Подонок, – тихо произнес я.

– Скажите ему, что к их возвращению я напеку целую корзинку.

– Обязательно передам. Но скажите мне… я звоню вам в общем-то из-за пустяка. Представьте себе, я сейчас спорю с Морганом и рассказываю ему о дорогом докторе Лешоссере, уверяя, что у него был племянник или кто-то в этом духе. А Морган говорит мне, что не было, хотя я убежден, что вы мне рассказывали о нем. Помните того парня, к которому он хотел нанять вас сиделкой? Ну, того, который получил сильную травму головы, но теперь хотел бы покинуть психиатрическую клинику?

– Да, это так. Но он не его племянник, Морган прав. Это один из его бывших учеников, и его самые близкие родственники находятся в Азии, насколько я поняла. Конечно, они люди бедные и не в состоянии оплачивать уход. Но Бертран скончался незадолго до его выписки из клиники, и я о нем больше ничего не знаю. Возможно, его забрала семья. Какая жалость, вы же понимаете. Они не смогут обеспечить ему необходимый уход, а нам… нам остается только вздыхать.

Ганс закрыл лицо руками, но сквозь пальцы я видел его широко раскрытые глаза.

Я же был просто парализован.

– Да, это очень печально, но я убежден, что этот парень чувствует себя хорошо. Кем бы он ни был, для меня он остается его племянником. Погодите, Морган хочет вам что-то сказать, передаю его вам. Да, я тоже. До встречи.

Он с ехидной улыбкой протянул мне трубку, я взял ее дрожащей рукой и с трудом произнес:

– Добрый день, Мадлен… Нет, просто немного устал, только и всего. Да, я был рад его видеть… Да. Я понимаю. И правда, это очень печально. Вы, случайно, не знаете, в какой клинике он находится? – Я увидел, как Гиацинт помотал головой. – Да, возможно. Да, Ганс веселится, как маленький безумец… Я не забуду. Тоже обнимаю вас. До скорой встречи.

Я закончил разговор и протянул телефон своему «университетскому другу», который коротко присвистнул.

– Удачная попытка, Морган. Ну что? Теперь вы мне верите?

Я опустился в кресло и припомнил разговор в кухне с Мадлен, произошедший незадолго до нашего отъезда.

«– В свои пятьдесят пять я никому не нужна.

– А я убежден в обратном.

– Как Бертран. Он даже убедил меня работать. Ухаживать за одним его знакомым – молодым человеком, который нуждался в психиатрической помощи после несчастного случая. А кончилось все тем, что Бертрана больше нет, и все рухнуло».

У меня так сдавило грудь, что я с трудом дышал. Смогу ли я примириться с таким состоянием своего брата? Эта мысль никогда не приходила мне в голову!

– Этти… – невольно простонал я.

Амина положила руку мне на плечо, тщетно пытаясь успокоить.

– Найдите эти доспехи, Морган, – сказал Гиацинт мягко, – а я скажу вам, где найти вашего брата.

– А если мне это не удастся?

Он пожал плечами:

– Я все равно вам скажу.

Я откинул голову и впился взглядом в его глаза. Они казались искренними.

– На нет и суда нет, а Гелиос не чудовище.

– А если я откажусь вам помогать?

– Я сказал вам, что Гелиос не чудовище, но он и не идиот. Будьте добросовестны и, с доспехами или без них, вы найдете Этти. Это его слово.

– А кто даст слово, что вы не уничтожите нас, когда получите ваши чертовы доспехи? – вмешался Ганс.

– На жаркое не режут курицу, несущую золотые яйца. Эти доспехи только один элемент из пазла, который Гелиос пытается собрать. Пока мы с вами рассуждаем, другие Морганы рыщут по свету в поисках других вещей для Гелиоса. И они ни разу об этом не пожалели.

– А кто такой Гелиос? Коллекционер? Безумный любитель старины, как Юрген?

– Нет. Сказать по правде, Морган, я никогда его не видел. Но я знаю, что музейные вещи он оставляет для музеев.

– Доспехи Ахилла – музейная ценность!

– Нет, Морган. Эти доспехи, которые были распылены за века, принадлежат ему. Они возвращаются к нему по праву, как все элементы пазла.

– Чтобы считать их своими, ему нужно было называться Ахиллом!

Он поднялся и стал ко мне спиной, чтобы избежать моего взгляда.

– Я сказал уже больше, чем мне было позволено. Так вы согласны на сделку, да или нет?

– У меня есть выбор?

– Выбор есть всегда.

Амина сжала мою руку, подбадривая меня улыбкой, а Ганс закивал.

– Мы сделаем это, Мор. Мы найдем эту груду металла и заберем Этти, или меня зовут не Ганс!

Я дружески ткнул его кулаком в подбородок.

– Я готова участвовать, – тихо произнесла Амина.

– Вы не обязаны…

– Я так хочу, – оборвала она меня. – Кроме любопытства, которое меня снедает, я начинаю привыкать к приятным словам «мадемуазель» и «прошу вас, пожалуйста».

Несколько сконфуженный, я встал, у меня не было подходящих слов, чтобы выразить им свою благодарность, и я протянул руку Гиацинту:

– Я согласен.

Он хлопнул ладонью по моей ладони и крепко пожал мне руку.

– Вы добьетесь своего, – сказал он. – И никогда не пожалеете, вот увидите. – Он указал на коридор, что начинался слева. – Комнаты там. Примите ванну и отдыхайте. В шкафах вы найдете новую одежду. Переоденьтесь.

– Мне надо отменить заказ на билеты, – сказал я, потирая затылок. – И еще предупредить отца, иначе он будет беспокоиться.

– Я аннулировал ваш заказ вчера вечером.

– Вы предусмотрительны, как я вижу, – усмехнулся я.

– Это мое ремесло. Что касается телефона, то они есть в каждой комнате. Они не прослушиваются, – добавил он, подмигнув мне. – Мобильники здесь не работают. Вопрос безопасности. Если вам что-нибудь потребуется, я в библиотеке.

Ганс уже зевал, и, глядя на него, я тоже зевнул. Волнения ночи и утра совсем меня опустошили. Тысячи мыслей крутились в моей голове, но я предоставлял им бороться между собой, а сам в это время тяжелым шагом прошел в одну из спален. Я был слишком измучен, чтобы попытаться разобраться, которая из них моя.

Я проснулся около пятнадцати часов, и мне не сразу удалось вспомнить, где я нахожусь и что здесь делаю. Встав, я натянул шорты, которые нашел в огромном шкафу, не дав себе труда отыскать трусы. Я всегда любил надевать одежду прямо на голое тело. После некоторого колебания я взял и майку, но не надел ее.

Ганс и Амина еще спали – я увидел это через широко открытые двери их спален и прошел в гостиную. Гиацинт смаковал кофе, устремив взор на великолепную морскую панораму, и я, закурив сигарету из пачки, которую он положил на стол, вероятно, для меня, присоединился к нему.

– Хорошо отдохнули? – любезно осведомился он.

Гиацинт сменил свой элегантный итальянский костюм на джинсы и белую восточную рубашку. Под полой, которую приоткрывал морской ветерок, я заметил кобуру – он нацепил ее прямо на голое тело.

– Вы с ней никогда не расстаетесь?

– Без нее я чувствую себя неодетым. – пошутил он с обольстительной улыбкой.

Я вышел на балкон и облокотился на балюстраду, любуясь прекрасным видом. Насыщенный йодом воздух был раскален, и я почувствовал, как у меня под волосами появляются капельки пота. Заметив, как глаза Гиацинта бегают по моей обнаженной груди, я натянул майку, заставив его покраснеть.

– Вам удалось связаться с вашим отцом?

– Да.

– Вы рассказали ему об Этти?

– Конечно, нет.

Я вернулся в кондиционированную прохладу гостиной и сел на диван.

– Вы все еще сомневаетесь, не так ли? – спросил Гиацинт, последовав за мной. – Тогда почему приняли предложение Гелиоса?

Я не ответил, и он недовольно поморщился.

– Несколько дней надежды лучше, чем полная безнадежность…

– Какова дальнейшая программа? – поинтересовался я, чтобы сменить тему.

– Я все расскажу, когда проснутся ваши друзья. Вы голодны?

Я помотал головой.

– Правда нет. – Я повернулся и взглянул ему в глаза. – Как давно вы следите за мной?

– С тех самых пор, как узнали, что инвентаризацию наследства доктора Лешоссера поручили вам.

– А падре Иларио?

– Это не я.

– Тогда кто же?

– Этого мы не знаем.

– Юрген?

– Маловероятно.

– Кто же в таком случае нападал на нас? – продолжал настаивать я, раздраженный его показной безмятежностью.

Он пожал плечами.

– Мы пытаемся это узнать.

– Кто «мы»?

– Мы. Я и другие, такие же, как я, Гелиос, как вы.

– Загадки! – вспылил я, в ярости сминая сигарету. – Снова загадки! Какую роль во всем этом играете вы? Ангела-хранителя, готового стрелять во все, что кажется вам подозрительным? Шпиона Гелиоса? Какую?

– Отчасти и ту, и другую. И даже немного большую.

Я злобно выругался.

– Я не враг вам, Морган. И Гелиос тем более… Мы не…

– Остановимся на этом, если вам угодно, – вздохнул я, потирая виски. – Ваши рассуждения о добрых мафиози действуют мне на нервы.

– У нас нет ничего общего с мафией. Мы…

Я устало взглянул на него, он осекся и закурил сигарету.

– Гелиос нанял людей, таких, как вы, чтобы разыскать… некоторые предметы, – понизив голос, сказал он. – Предметы особенные. И людей таких, как я, чтобы помогать им, защищать их и быть посредниками.

– Значит, речь все-таки идет о коллекционере.

– Нет, я вам уже сказал. – Он встал и прошелся по комнате. – Нам часто случается во время поисков нападать на места, еще не исследованные. Если мы можем сделать это, не привлекая внимания, мы всегда даем знать об этом заинтересованным инстанциям, чтобы там начались раскопки и эти места были сохранены. Мы берем только то, за чем пришли, и ничего другого. Это закон. Мы не грабители.

– Так какие же именно «предметы» вы ищете?

Он закусил губу и отвернулся.

– Редкости?

– В некотором роде.

– А точнее?

– Вы знаете главное, даже больше того, что я должен был вам сказать.

Он налил себе кофе, предложил мне. Я не отказался.

– Сахар?

Он сел рядом со мной и залпом выпил свой кофе. Несмотря на то что я старался держать себя в руках, я не мог не задать ему вопрос, который не давал мне покоя.

– Сколько времени вы пробыли с моим братом, если вы и правда когда-нибудь его видели? – спросил я, с трудом выдавливая из себя слова.

Внушающая доверие улыбка растянула губы Гиацинта.

– Добрых полдня. Он очень ухожен. Мы прогулялись по парку, я купил ему журналы и газеты. Сиделки сказали, что он очень их любит.

– Вы сказали, что он почти не говорит, – заметил я неуверенно.

– Да, это правда. Он и журналы с газетами не читает, просто часами листает их, иногда даже, как кажется со стороны, не глядя. Врачи толком не могут объяснить такое поведение. Возможно, это какое-то навязчивое состояние…

Я закурил новую сигарету, чтобы успокоиться.

– Расскажите мне поподробнее, – сказал я тоном, как я надеялся, равнодушным.

Гиацинт поставил чашку на низенький стол и неуверенно покачал головой.

– Он берет их один за другим и быстро листает, какие-то откладывает в сторону, непонятно почему, а другие бросает на пол. Их в его комнате целая гора, и если санитарки намереваются их выбросить или сложить в стопку, он реагирует на это страшно нервозно, почти агрессивно. Никто не знает, по какому принципу он отбирает журналы или газеты.

Я почувствовал, как улыбка растянула мои губы, а сердце бешено забилось.

«– Морган! Где журналы, которые я сложил в подвале?

– Туда уже невозможно больше войти.

– Так что, ты их выбросил?

– Этти… я нахожу их даже под кроватью! Не мог бы ты просто вырывать интересующие тебя страницы, а не хранить весь этот бумажный хлам?

– Это самый лучший способ их потерять!

– Тогда вкладывай их в кляссеры, ради всех святых.

– Я и собирался это сделать, но ты все повыбрасывал!»

Волнение сдавило мне горло, и я расхохотался. В этом смехе были и грусть, и радость – столь сильная, что иначе ее было невозможно выразить. Никто не мог этого знать. Никому никогда Этти не говорил об этом, боясь, что над ним станут смеяться. Значит, мой брат жив. Я еще не знаю, где он, но он жив. Гиацинт не солгал.

– Морган, клянусь, я сказал вам правду, – снова повторил он, неправильно поняв мой смех. – Вы же говорили с Мадлен, вы видели его фотографию. Мы никогда не заставили бы вас поверить, что…

– Кулинарные рецепты, – проговорил я между двумя приступами истерического смеха.

– Простите?..

Я глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.

– Вот что общее между этими газетами и журналами, – сказал я, и сердце запрыгало в моей груди. – В них содержатся один или несколько кулинарных рецептов. У моего брата была… отвратительная привычка собирать их.

Говорить об Этти для меня было равносильно тому, чтобы снова начать дышать после проведенного под водой месяца. Словно драмы, очевидцами которой мы оба являлись, никогда не было. В эту минуту я забыл о Бертране, Юргене, падре Иларио, мулле и опасностях, которые нас подстерегали. Этти жив – все остальное не в счет.

Гиацинт прыснул со смеху.

– Так вот оно что… Я поставлю в известность его врача, когда увижусь с ним, ведь никогда не знаешь… Возможно, это хороший знак…