Текст книги "Незримые узы"
Автор книги: Фреда Брайт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Пока врач занимался своим делом, она улыбалась, прикрыв глаза. «Я никогда больше не буду одинокой…» – неожиданно осенило ее.
Спустя три года она уже произносила эту фразу по-другому, с притворным сожалением: «Я ни минутки не могу побыть в одиночестве!»
Ее контора походила на сумасшедший дом, в квартире все было перевернуто вверх дном, дни загружены сверх всякой меры. Аликс вечно куда-то неслась – как правило, опаздывая: с развевающимися по ветру волосами, в хлопчатобумажной кофточке и голубых джинсах или деловом костюме – так обычно она выглядела. Держа на одной руке малышку, еще нетвердо стоящую на ножках, другой рукой пролистывая материалы дела, Аликс ухитрялась вести одновременно три параллельные беседы. Не жизнь, а сплошная тропическая лихорадка! Но если не слишком задумываться на эту тему, – вполне нормальная, интересная жизнь.
Аликс сменила свое амплуа «одинокой женщины» на амплуа «женщины нарасхват». Теперь она была знакома с огромным количеством людей: художниками, писателями, студентами, адвокатами, родителями детей, с которыми Саманта гуляла и играла на детской площадке; не говоря уж о беспутных клиентах, обрывавших ее телефон днем и ночью. В нижней части Ист-Сайда (правда, жители стали называть его Ист-Вилледж) жизнь била ключом, хотя, казалось, ни у кого не было и гроша за душой. У Аликс даже случилось несколько мимолетных любовных приключений, не имевших, впрочем, продолжения и не укравших ни минуты у Саманты. Просто Аликс не видела смысла строить из себя монашку…
Какое-то время с ней флиртовал Джефф Аронов, утверждая, что почувствует себя счастливейшим человеком, обнаружив однажды утром рядом со своей кроватью домашние тапочки Аликс.
– Я не завожу романов с бейсболистами и юристами, – парировала она. – Первые вообще не умеют разговаривать, а вторые не умеют вовремя заткнуться.
Джефф оказался настолько бесстрашным, что даже намекнул о женитьбе.
– Вы с Самантой сможете сделать из меня порядочного мужчину.
Аликс была тронута. Он обладал всеми качествами, которые необходимы мужу или, по крайней мере, любовнику: был умным, трудолюбивым, с хорошим характером, по-своему привлекательным внешне, в очках, делающих его похожим на Кларка Кента, и с улыбкой добродушного медвежонка.
Время от времени, когда Аликс совсем уж начинала «зашиваться», ей становилось жалко себя, и она принималась фантазировать о замужестве как о Великом Спасении, живописуя себе идиллическую жизнь в пригороде в окружении детей и лохматых собак, заполненную ковырянием в грядках и приготовлением гастрономических изысков для своего Избранника, возвращающегося со службы вечерним поездом на 5.33.
Картинка получалась миленькой, и Джефф, возможно, вполне годился на роль Избранника. Разумеется, она относилась к нему достаточно хорошо для того, чтобы подумать над его предложением, однако мечтательное настроение никогда не длилось дольше получаса, после чего Аликс возвращалась на грешную землю к текущим делам и заботам.
Потому что вопреки всякой логике она по-прежнему ждала возвращения Сэма: ее ухо было чутко настроено на поздние телефонные звонки, глаза внимательно всматривались во всех прохожих сильного пола. Иногда ей казалось, что она видит что-то знакомое в фигуре человека, быстро идущего впереди нее по улице, и, охваченная надеждой, с готовым выпрыгнуть из груди сердцем, спотыкаясь, она бросалась его догонять. «Подожди меня, Сэм! Подожди меня!» – стучало у нее в мозгу. Но каждый раз оказывалось, что она принимала за Сэма совершенно незнакомую личность, и тогда приходилось резко сворачивать за первый же угол, сгорая от стыда.
Принимая все это во внимание, как могла она связать свою судьбу с Джеффом? Может быть, позже, когда ее сердце станет свободно…
– Яслишком хорошо к тебе отношусь, чтобы согласиться жить с тобой, – честно призналась она. – Оставайся-ка пока лучшим другом.
Ее семья – Саманта, и ей этого вполне достаточно. Кроме того, существовал еще и мистер Рабинович.
Он был одним из ее первых клиентов – слабый пожилой человечек, пришедший в их контору наугад, в поисках любого незанятого адвоката, готового взяться за его дело. По воле случая этим адвокатом оказалась Аликс.
Его история, рассказанная на смеси иврита, испанского и английского, была исполнена пафоса.
Дважды в жизни его изгоняли из собственного дома! Сначала Гитлер. Потом Кастро. Он потерял жену, дочь уехала в Австралию. И вот сейчас над ним снова нависла угроза лишиться крыши над головой. Он протянул Аликс извещение о выселении.
– Боже, я умру под забором, сеньора… И ради этого я приехал в Америку?!
Аликс пообещала быстро во всем разобраться.
Дело неожиданно оказалось довольно сложным: бесконечные переносы судебных заседаний, отнимающие массу времени; хозяин жилья, заслуживающий того, чтобы его утопили и четвертовали; ничтожество, занимающее место судьи на данном процессе… Тем не менее ей удалось отстоять для Рабиновича квартиру, хоть она и не понимала, как этот милый человек может жить в таких кошмарных условиях. Она даже добилась снижения арендной платы!
Его признательность не знала границ, чего нельзя было сказать о финансовых возможностях: уплатить гонорар ему было не по силам. Он спросил, не согласится ли Аликс, чтобы он сшил для нее пальто? Хорошее зимнее пальто? Ведь он превосходный портной!
Аликс была заинтригована. Как случилось, что маленький польский портной впал в немилость у Кастро? Она, правда, выразилась более тактично.
Глаза мистера Рабиновича повлажнели. Его преступление заключалось в том, что ему как-то раз привелось сшить выходной костюм предшественнику Кастро – пользующемуся дурной славой генералу Батисте.
– Длина брючины у него составляла восемьдесят пять сантиметров! – вспоминал старик. – Такая сложная фигура!
– Почему? Из-за длины брючины?
Рабинович поморщился, как будто понюхал что-то дурно пахнущее.
– Диктаторы! Никогда не имейте дела с диктаторами, деточка.
Аликс рассмеялась и пообещала следовать его совету.
Настала очередь мистера Рабиновича задать вопрос. Почему она берет с собой в контору дочурку?
Аликс почти уже решила оставить вопрос без ответа, но все-таки не выдержала.
– Потому что мне не с кем ее оставить, – спокойно сказала она. – Хотите отработать мой гонорар?
Так все это и началось.
Меньше чем через год, когда дела Аликс пошли в гору, она переехала в меблированную квартиру на первом этаже на площади Св. Марка. Там имелась и лишняя спальня. Ничего особенного, но все же лучше, чем та крысиная нора, за которую мистер Рабинович так отчаянно сражался.
– Что скажете, мистер Рабинович? Комната и полный пансион плюс зарплата, какую я буду в состоянии выплачивать.
Он ответил согласием, и они стали жить одной семьей.
Саманта его обожала. Аликс тоже.
– Это ваша нянька? – иногда спрашивали ее.
– Нет. – Она старалась продемонстрировать свое уважение к нему, которого он несомненно заслуживал. – Скорее, член семьи.
Как-то раз летним днем, вскоре после оправдания грабителя Мачете, Аликс вышла из полицейского участка Гринвич-Вилледжа, направляясь к себе в контору. В ожидании зеленого сигнала светофора она обратила внимание на потрясающую женщину на противоположном углу перекрестка, облаченную, несмотря на жару, в безукоризненного покроя льняной костюм розового цвета, плотно облегающий ее фигуру, розовые же лакированные туфли и увешанную гроздьями ювелирных украшений. Платиновые волосы красавицы были высоко зачесаны и уложены в замысловатую прическу.
Было похоже, что и она неотрывно смотрела на Аликс, и та инстинктивно заправила фалды рубашки поглубже в джинсы. Встречая элегантных женщин, она всегда чувствовала себя безвкусной и жалкой.
Светофор переменился. Женщина бросилась навстречу Аликс, и по мере приближения ее улыбка становилась все шире.
– Аликс! – закричала она. – Это же я!
Аликс прищурилась. Вгляделась пристальнее.
– Боже мой! Кимберли Вест!
Это действительно была она, хотя и очень изменившаяся по сравнению с той четырнадцатилетней девочкой, которую Аликс помнила: волосы Ким стали еще светлее, носик – еще вздернутее, тело приобрело более пышные формы, от которых так и веяло чувственностью… Аликс подумала, уж не побывала ли ее бывшая подружка в клинике пластической хирургии еще раз. Или два, а то и все три…
Через несколько минут они нырнули в спасительную прохладу кафе «Павлин» и теперь сидели, попивая ледяной кофе со взбитыми сливками – «капуцин», – лакомясь пирожными канноли, начиненными потрясающе вкусным взбитым кремом, и делясь новостями, накопившимися у каждой из них за прошедшие с последней встречи восемь лет.
– Ребенок! – восхищенно выдохнула Ким. – Счастливая! Значит, ты нашла своего прекрасного принца?
– Не совсем так, – ответила Аликс. – Мы никогда не были женаты с отцом Саманты. Его здесь нет, и одному Богу известно, где он сейчас находится.
– Что же ты скажешь ей, когда она подрастет и начнет задавать вопросы? – Фиалковые глаза Ким засветились сочувствием.
«Ну конечно же… – догадалась Аликс. – Ведь Ким сама прошла через это».
– Понятия не имею, – состроила она в ответ гримаску. – Скажу, что любила, а потом потеряла свою любовь.
– Ты всегда можешь наврать, что ее папа погиб во Вьетнаме, – заметила собеседница. – Погиб как герой. Моя мама так и сделала. – Заметив, как хмуро Аликс встретила ее предложение, она продолжила ободряющим тоном: – Бьюсь об заклад, что в один прекрасный день он вернется, и все будет хорошо! А пока съем-ка я еще канноли – они великолепны! Беда всей моей жизни – любовь к сладкому!
Аликс завороженно наблюдала, как Ким уплетает пирожные с толстым слоем кремовой начинки, деликатно держа их пальчиками с накрашенными коралловым лаком ногтями. Покончив с тремя и облизав последние сладкие капли с пальцев, она извинилась и поспешила в дамскую комнату. Не было ее довольно долго. Когда она наконец вернулась, на лице ее светилась улыбка, а на губах был наложен свежий слой помады. Аликс подозрительно взглянула на нее:
– С тобой все в порядке?
– Разумеется. А что?
– Ну, знаешь, если бы я ела столько, сколько ты, то либо уже в дверь не пролезала, либо просто заболела.
Ким рассмеялась:
– Со мной было бы то же самое! Поэтому я сразу же выдаю все обратно. Не смотри на меня так! Это обычный трюк всех манекенщиц.
Дальнейший разговор касался уже более приятных тем, в особенности успехов, достигнутых ими по линии карьеры. Нет, Ким ничего не слышала о деле грабителя Мачете и вообще не интересовалась криминальной хроникой. Аликс, в свою очередь, никогда не видела знаменитый плакат с изображением Ким.
– «Сон девственницы», говоришь? Звучит потрясающе. Могу я где-нибудь приобрести экземплярчик?
– Да, но… – Ким почувствовала себя слегка смущенной. – Мама называет это искусством, но на самом-то деле плакат здорово отдает пошлостью. Однако именно благодаря ему моя фотография, где я в купальнике, красуется на обложке «Спорте Иллюстрейтед»! Весь номер посвящен купальникам, новому направлению в их моде. Убеждена, что уж его-то ты видела!
Это была правда: Эдди Мартинец всегда приносил в контору уже прочитанные им журналы.
За второй порцией охлажденного кофе подруги продолжали обмениваться историями из своей жизни. Ким так и сыпала именами известных модельеров, названиями шикарных ресторанов, жаловалась на гадкие выходки некоторых продюсеров, с которыми ей приходилось иметь дело. Аликс же рассказывала о жизни «Райкерз Айленда» и Сентрал-стрит, о мистере Рабиновиче. Ким находила все эти байки «клевыми». И обе несколько приукрашивали свои истории…
Наконец Аликс посмотрела на часы и обнаружила, что опаздывает на деловое свидание. Девушки обменялись телефонами и договорились поужинать вместе на следующей неделе. Разумеется, с Бетт.
– Странно, правда? – задумчиво протянула Ким. – Мы обе все это время живем в Нью-Йорке, но ни разу не встретились – до сегодняшнего дня.
Аликс улыбнулась.
– Не так уж это и странно. В конце концов, мы ведь вращаемся в разных кругах.
Официант принес счет и положил его перед Ким.
– Это потому, что я одна слопала почти все пирожные!
Аликс рассмеялась.
– Это потому, что ты выглядишь как дочь миллионера, а я похожа на бродяжку! Давай заплатим пополам.
Они расплатились и собрались уходить. Но в дверях ресторана Ким внезапно остановилась и схватила Аликс за руку.
– Если бы то, что ты сказала насчет нашей принадлежности к разным мирам, было правдой, мы бы не встретились и сегодня.
– Простая случайность, – улыбнулась Аликс и уточнила: – Счастливая случайность.
– Нет-нет! Не случайность! Это судьба. Рок. Словно наши жизни связаны. Твоя, моя и… – Взгляд ее стал отсутствующим. – Помнишь «леди Икс» и ту ночь в «Маривале»?
– Что за вопрос! Конечно, помню, хотя нельзя сказать, что часто о ней думаю.
– А я часто. Гадаю, где она сейчас может быть, благодарит или проклинает меня за то, что я сделала.
– Но почему, Ким? – Аликс была озадачена. – Ведь все это было сто лет назад!
– Наши судьбы взаимосвязаны, ты ведь сама так говорила.
– Мы тогда были детьми, Ким, а дети часто болтают всякую ерунду.
– Судьба… Предназначение… – Ким застенчиво засмеялась, но глаза ее заблестели. – Знаешь, я во все это верю. Честное слово! Вот однажды сверну за угол, а там – она. Из ниоткуда. Совсем так, как случилось сегодня с нами. Только это тоже не будет случайностью. Но самое таинственное в том, что когда это произойдет, я ее не узнаю. – Ким толкнула дверь, и они вышли на улицу. – А она меня узнает.
Не смотря на палящую жару, Аликс почувствовала, как по спине пробежал холодок.
Манхэттен
– По-моему, она просто круглая дура.
Вернувшись от Аликс, пригласившей их к себе домой на площадь Св. Марка поужинать, и потрясенная превратностями ее судьбы, Бетт Вест делилась впечатлениями с дочерью.
– Убожество! Только так можно определить ее образ жизни. Улица! Окружение! Фу! Мебель такая, будто ее доставила Армия спасения. Плюс ко всему она абсолютно не следит за собой. Мне так и хотелось расчесать ее своей расческой. По крайней мере, она хоть одеваться привыкла прилично, хотя, должна признаться, этот классически-аристократический стиль не в моем вкусе. Подумать только, и я еще ей завидовала в «Маривале»! Благодаря отцу у нее было все, что ни пожелаешь, – наряды, лимузины, шикарные рестораны! Помнишь того великолепного фазана в Гловере? И с таких высот свалиться до запеченного одним куском мяса и картофельного пюре! А этот Рабинович, который присматривает за ребенком… он даже неправильно говорит по-английски! Честное слово, я была шокирована!
– Однако она выглядит счастливой, – вставила Ким.
– Счастливой! Скорее, ненормальной! Подумать только: отказаться от состояния ради любви! – Бетт и не старалась скрыть презрения. – У парня даже не хватило совести жениться на ней! А ты заметила, как она замкнулась, когда я стала вдаваться в подробности? Бьюсь об заклад, ей стыдно! Некоторым людям не мешало бы проверить свои мозги, – заключила она тоном, не терпящим возражений.
Но Ким была в восторге: отказаться от всего ради любви – разве это не замечательно?
Ким верила в настоящую любовь, как и ее астролог. В тот день, когда они с Аликс столкнулись на Десятой улице, она как раз возвращалась от своей вещуньи, которая предсказала ей, что в следующий период совпадения фаз Венеры, Марса и Луны Ким захлестнет волна великой страсти.
– Вам уготована удивительная судьба, – поведала ей мадам Аллегра.
То, что Ким пребывала в ожидании больших перемен в собственной жизни, способствовало еще большему ее уважению к Аликс. Какое мужество! Какое самопожертвование! Как Аликс, должно быть, страдала!
Правда, сейчас Аликс вовсе не походила на страдалицу. Когда Ким спросила, счастлива ли она, вопрос застал подругу врасплох.
– Не знаю, – призналась Аликс. – Наверно, у меня просто не хватает времени задуматься над этим.
Ким перевела это для себя как «да», если считать счастье противоположностью скуке. И хотя Бетт разочаровалась в Аликс, с Ким этого не произошло: она была в восторге от энергичности своей подруги, от стиля ее жизни, от ее малышки!
Позднее в Ким начало расти недовольство своей участью. Дни сгорали в беготне по магазинам и заботах о поддержании достойного внешнего вида; свободные вечера она проводила с Пьером. Плакат «Сон девственницы» потерял свою сенсационность, появились новые, более экстравагантные экспозиции. У Ким все реже брали интервью, все реже снималась она для рекламы, да и после того, как подобные мероприятия заканчивались, Бетт моментально перехватывала ее и увозила домой. Так что по большей части они сидели вечерами перед телевизором или играли в бридж. Никто и представить себе не мог, что жизнь «шикарной девушки» бывает такой скучной!
Больше всего Ким завидовала беспорядочности образа жизни Аликс. Сама она была, как постоянно напоминала ей Бетт, «фигурой на виду» и поэтому не могла себе позволить, скажем, пройтись босиком или ругнуться… да и вообще сделать что-нибудь свойственное обычному человеку. Это привело к тому, что близких друзей у нее совсем не было, а приятелей было очень мало. Иногда она казалась себе древней старухой…
А Аликс! Аликс смогла пренебречь отцовским богатством и при этом – Ким чувствовала нутром – приобрела больше, чем потеряла, хотя мать Ким вряд ли бы с ней согласилась.
– Она не настоящая леди в истинном смысле этого слова! – фыркала Бетт. – Не удивлюсь, если узнаю, что она курит марихуану! Не хочешь же ты попусту тратить время в этом сумасшедшем доме!
– Все, чего я хочу, – это общаться с людьми моего возраста.
Аликс ее понимала и сочувствовала ей.
– Заходи вечерком, – звонила она Ким. – Ничего особенного не обещаю, но познакомлю с интересными людьми.
По дороге в гости Ким чувствовала себя школьницей, сбежавшей с уроков, – юной и свободной. Это ей и было нужно: расслабиться и вести себя непринужденно.
Но как только она переступала порог шумной гостиной Аликс, у нее словно отнимался язык. Конечно, было здорово сидеть на полу, скрестив ноги, попивать легкое немецкое пиво и не беспокоиться, в каком состоянии у тебя прическа, но дальше этого раскрепощение не шло. Что интересного могла она сказать этим остроумным молодым художникам, журналистам и юристам? Их беседа напоминала какое-то популярное телевизионное ток-шоу. Один написал роман, другой вернулся из командировки с Ближнего Востока… А чем могла похвастаться она? Что позировала обнаженной в обнимку со змеей?
Поэтому чаще всего она просто сидела молча и улыбалась.
– Весьма прискорбно! – сказала Ким в конце одной такой вечеринки. Она задержалась после ухода остальных гостей, чтобы помочь привести все в порядок. – Я все время чувствовала себя каким-то манекеном. Я имею в виду, что у каждого есть свое собственное мнение по любому вопросу, а я даже не знаю, как отношусь к Никсону, не говоря уж о Сэмюэле Бекетте или положении в Чаде.
Но Аликс, вместо того чтобы рассмеяться и успокоить Ким, сказав, что вполне достаточно быть приветливой и хорошо выглядеть, нахмурилась.
– Тебе надо бы изменить свою жизнь, – заметила она. – Заняться чем-нибудь полезным. Узнать, что творится на белом свете. Лиха беда начало, как говорят. Например, почему бы не пройти парочку курсов, почитать для разнообразия хорошие книги – вместо этой мути, Барбары Картлэнд. Я тебе составлю список.
– У меня не такие уж светлые мозги… – начала было Ким.
– Это все отговорки! – перебила ее Аликс. Она взяла руки Ким в свои. – А теперь послушай меня, Кимберли Вест. Не пытайся спрятаться под маской маленькой девочки. Я тебя лучше знаю, и уверяю тебя: в тебе столько же природного интеллекта, сколько во всех тех, кто был здесь сегодня. Это чистая правда! Ты сообразительна, у тебя развита интуиция, есть способности к языкам – я помню, как быстро ты научилась говорить по-французски в «Маривале». Ты умеешь слушать. Зачем же зарывать в землю свои таланты? И в этой связи: зачем тратить время на такого пустого парня, как Пьер Воксмэн? Конечно, если только ты его не любишь.
– Пьер – рохля.
– Тогда в чем же дело? Еще один повод заявить о своей независимости! Ты – двадцатидвухлетняя женщина, перед тобой открыты все пути, а ты все чего-то ждешь. Чего?
– Не «чего», а «кого». Прекрасного Принца… – пустила пробный шар Ким, сделав вид, что шутит.
Аликс в отчаянии закатила глаза:
– На свете нет такого зверя, поверь мне!
– Но по моему гороскопу…
– Пошли к черту свой гороскоп, Ким! Мы сами должны творить свое счастье, и мы способны на это, только если реально смотрим на вещи! Иначе я бы все еще прозябала в Кеймбридже, ожидая Сэма… Боже, не могу видеть, как ты проводишь свою жизнь в бесплодных мечтах!
Ким смахнула непрошеную слезинку.
– Ты права…
Аликс вышла в спальню и вернулась с несколькими книгами.
– Вот… «Гроздья гнева»… «Счастливый Джим»… последние вещи Меламеда… и подумай о том, что я сказала.
Ким кивнула. Она обязательно прочтет книги, предложенные ей Аликс! И определенно задумается о поступлении в колледж. Изучать историю, литературу… Кроме того, ее всегда интересовали живопись и искусство дизайна.
В самом деле, наверное, ей и вправду пора на что-то решиться! На следующей же неделе. Если не на следующей, то немного позже…
Однако возвращаясь домой на такси, она почувствовала, что ее решимость слабеет.
Возможно, она вообще провалится на экзаменах… Кроме того, ей надо обсудить новую идею с Бетт.
Она уже слышала комментарии матери: «Образование – это великолепно, но как же твой режим, твои занятия аэробикой, послеобеденный сон? Дорогуша, ты же не можешь тратить свое время понапрасну!»
Однажды утром Ким отправилась в Манхэттенский уголовный суд посмотреть на Аликс за работой.
– Ты занята в шоу-бизнесе, – сказала Аликс, – посмотри же и на мое выступление «на подиуме».
Слушавшееся дело было сенсационным даже для Нью-Йорка: проститутка, некая Нэнси Грэйвс, обвинялась в убийстве своего клиента в припадке ярости. Она нанесла ему сорок семь ударов острым ножом для колки льда. Пресса уделяла этой криминальной истории живейшее внимание и даже окрестила ее «делом о швейцарском сыре» – видимо, исходя из характера нанесенных жертве повреждений, – а теперь с нетерпением ждала, чем закончится судебный процесс.
Суд присяжных вынес вердикт о непредумышленном убийстве.
– Неплохо! – заявила потом Аликс, жуя на ходу бутерброд с салями, так как уже опаздывала на очередную деловую встречу. – Хотя я надеялась на оправдательный приговор.
– Ну, так или иначе, а ты была великолепна! – искренне сказала Ким. – И так красноречива! Мне очень понравилось, как ты стучала кулаком по столу.
Аликс ухмыльнулась:
– Знаешь, как у нас, юристов, принято говорить: если на твоей стороне закон – опирайся на закон, если факты – опирайся на факты, если ни то, ни другое – бей по столу. Господи, терпеть не могу проигрывать!
На самом же деле Аликс была довольна собой.
С того дня, когда она вскочила на импровизированную трибуну рядом с Сэмом Мэттьюзом в Бостоне и обнаружила в себе ораторские способности, она продолжала совершенствовать свое «актерское мастерство». И хотя Аликс радовалась, выиграв дело, используя формальные погрешности обвинения, все же настоящим блаженством для нее было покорить судебных заседателей своим красноречием.
В зависимости от ситуации она могла быть ироничной, злой, страстной, жалобной, но, как и у большинства хороших актеров, у нее были свои излюбленные приемы. Один из них заключался в ее появлении в зале суда в самый последний момент – запыхавшейся, как от быстрого бега.
– Простите, – с трудом выговаривала она, – моя няня по вызову опоздала. – Иногда, когда что-то не ладилось так, как ей хотелось, она «случайно» роняла раскрытый портфель, из него разлетались бумаги, и она со смущенным видом начинала неловко их собирать. Она старалась одеваться так, чтобы между нею и присяжными не чувствовалось особой дистанции, чтобы выглядеть скромной и даже беззащитной. Как же могли судьи не проникнуться сочувствием к этой отважной молодой женщине? А через нее и к ее клиенту…
Но настоящим ключом к успеху была способность Аликс влезть в шкуру своего подзащитного. Прежде всего она спрашивала себя, «почему» и «как»: как я бы поступила на их месте, почему я могла бы почувствовать то же, что и они? Отталкиваясь не от обстоятельств преступления, а от личности человека, его совершившего, она бросалась на его защиту от чистого сердца. Аликс ни на минуту не забывала, что повернись судьба иначе, она сама могла бы оказаться в его положении. Или Сэм!
Однажды Аликс привела Ким в свою контору и познакомила с коллегами. У Джеффа Аронова чуть глаза из орбит не выскочили.
– Вы та самая девушка с удавом! – выдохнул он.
– Вообще-то это был питон…
– Боже, Аликс! Ты никогда не говорила, что знакома со знаменитостями!
Они немного поболтали, а потом Джеффу надо было уходить. Сделал он это с явной неохотой.
То, что Ким Вест совершенно очаровала Джеффа, было неудивительно: Ким была «девушкой мечты» каждого мужчины. Но ему удалось встретиться с ней только раз. Опыт оказался не из приятных.
– Поначалу она вела себя очень любезно, – рассказывал потом Джефф Аликс, – хотя сейчас мне уже непонятно, откуда что взялось. Я имею в виду мать Ким. Она прибыла на встречу вместе с ней в роли дуэньи под маской матери Терезы – наверное, чтобы учинить мне допрос с пристрастием. Как бы там ни было, я повез их ужинать в «Кво вадис». [11]11
«Камо грядеши». От лат. quo vadis? – куда идешь?
[Закрыть]Боже, эти двое умеют поесть! Хотя миссис Вест только и делала, что выражала недовольство и кушаньями, и обслуживанием – то есть тем, что все было не на должном уровне, включая, видимо, и меня самого: она все время твердила, что мечтает о блестящем будущем для Ким, и дала понять, что я никак не вписываюсь в эту картину. Бедняжка Ким… Она сидела там как какая-нибудь кукла, пока старая кошелка подтирала мною пол… А после ужина у мамаши хватило наглости попросить «презент собаке»! Представляешь?
Аликс кивнула:
– По крайней мере, не прикарманила чаевые.
– Я отдал за ужин половину месячной квартплаты! О Господи! – Он поежился. – Представить Бетт Вест своей тещей!.. Вот такая вышла история. Похоже, я дешево отделался.
«Тещей»? Аликс была поражена, что Джефф мог даже просто думать в этом направлении.
– Стало быть, Бетт дала тебе отставку.
– Она даже не подзывает Ким к телефону!
Аликс была задета. Ей нравилось тешить себя мыслью, что высокие чувства Джефф приберегает для нее. В глубине души она по-прежнему считала его человеком, за которого могла бы выйти замуж, если во всем остальном потерпит крах… Своей надеждой и опорой.
А он вместо этого неделями ходил как лунатик, став жертвой пылкого увлечения… Снова и снова пережевывал свои впечатления от единственного вечера, проведенного в обществе Ким Вест.
– Знаешь, она ведь совсем не глупа! Люди считают ее такой из-за ее красоты. Думаю, можно скорее назвать ее неопытной. Кстати, Аликс, ты видела ее фотографию в «Спорте Иллюстрейтед» за этот месяц?
– Чуть ли не на каждом газетном стенде.
– А-а… – Джефф вздохнул и уселся на край письменного стола Аликс, далекий от реальной действительности. – В этом потрясающем белом купальнике… Какая прекрасная девушка…
– Ты сидишь на моей корреспонденции, – резко сказала Аликс.
– Ох, прости! – Он соскочил со стола и принялся поправлять бумаги. И вдруг увидел нечто, от чего у него отвисла челюсть.
– Господи, Аликс! Что это за чертовщина?!
– Как она выглядит?
– Как письмо от Винса Мазетти с просьбой выступить в качестве его адвоката! От Большого Винса, как его прозвали торговцы цементом, насколько я знаю. С каких это пор ты связалась с мафией?
– С тех пор, как потратила кругленькую сумму на дело этой шлюхи Грэйвс: независимое расследование, проверка свидетельских показаний, разные другие мелочи. Все это даром не дается. Я выложила из собственного кармана семь тысяч долларов! Послушай, парень, если бы я строила защиту только исходя из платежеспособности своих клиентов, мне пришлось бы просить признать их всех виновными! – Внезапно Аликс рассмеялась: – Боже, да в этом «деле о швейцарском сыре» дырок было больше, чем в самом покойнике! Однако оно несомненно пошло на пользу моему бизнесу. Не только с Мазетти: я защищаю еще и интересы Майка Роумэнса.
– Этого мошенника с Уолл-Стрит?
– Подозреваемого в мошенничестве, – поправила Аликс.
– Какой ужас! – воскликнул Джефф. – Как я понимаю, эти отвратительные типы тоже просто-напросто неправильно понятые ребятишки?
Аликс засмеялась и откинулась на спинку кресла, довольная собой.
– Ты смешной, Джефф! Ты хочешь совместить несовместимое: хочешь защищать маленького человека и при этом самому остаться чистеньким, да еще и не внакладе. Роумэнс дает мне за защиту тридцать тысяч баксов вперед, Мазетти согласился на двадцать. Что ж, за пятьдесят тысяч можно и побороться.
– Мисс Робин Гуд, – с жаром возразил Джефф, – вы же знаете, что клиенты такого сорта не пойдут на пользу вашей популярности!
– Конечно нет. Но они привлекут ко мне еще более богатых клиентов. И Робин Гуд здесь ни при чем. Так случилось, что мне надо содержать семью. Ты знаешь, что Эдди Мартинец перебирается в Бронкс и ко мне переходят его дела. Потом еще я собираюсь взять в помощники какого-нибудь приятного и смышленого выпускника юридического колледжа.
Джефф улыбнулся.
– Если ты не шутишь, то быстро разбогатеешь и станешь знаменитой. Совсем как твой старик.
– Богатой я уже была, – ответила Аликс, – теперь я хочу прославиться.
Однажды утром в понедельник, вернувшись домой после аэробики, Ким застала Бетт в состоянии крайнего возбуждения.
– Смотри! – скомандовала мать.
Как же Ким было не смотреть! Вся квартира буквально утопала в орхидеях: они стояли в вазах, кувшинах, свисали из настенных горшков и источали волшебный аромат.
Ким робко переходила от цветка к цветку, не веря своим глазам и своему обонянию. Комната походила на тропические джунгли, сверкающие всеми цветами радуги: бледно-лиловым, изумрудным, ярко-желтым, светло-розовым… Орхидеи были самых разных форм – от элегантных до экстравагантных. Некоторые нежны, словно чайные розы… Другие похожи на праздничные новогодние гирлянды… У нескольких цветков был прямо-таки вызывающий вид. Зрелище это создавало впечатление неописуемой красоты.
– Невероятно!
У нее голова пошла кругом. Кто мог их прислать? Не Пьер – у него сенная лихорадка, у этого несчастного слюнтяя. Джефф? Он для нее как будто умер.
– А визитная карточка есть? – спросила она Бетт дрожащим голосом.
Мать протянула ей записку на кремовой бумаге. На ней ровным твердым почерком было начертано: «Самой красивой на свете женщине – несколько самых красивых цветов из моего сада». Подпись отсутствовала.
