Текст книги "Незримые узы"
Автор книги: Фреда Брайт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
Лонг-Айленд
К великому огорчению Аликс, Ким так и не вышла с ней на связь.
Прошло уже два месяца, а от нее не было ни одной весточки по поводу их взаимоотношений с Тонио; она не проявила никакой заинтересованности даже относительно розысков своего брата-близнеца. Последнее обстоятельство выглядело особенно странным, учитывая горячую просьбу Ким: «Найди его! Найди мою вторую половинку!»
И Аликс сделала это – ну, почти сделала.
Хотя местонахождение брата Ким еще не было установлено, нанятые Аликс частные детективы уже напали на его след. Ежедневно поступали все новые сведения, которые после тщательной проверки либо отбрасывались, либо давали возможность сделать следующий шаг в поисках. Уже известно было имя, установлена личность разыскиваемого… А все остальное – вопрос времени. Даже саму Аликс, немало повидавшую в своей практике, охватил азарт следопыта.
Каждую неделю она отсылала письменные отчеты о ходе расследования по адресу, оставленному ей Ким, но ответа не получала. Доходила ли до Максима Брюнеля ее информация или он просто оставлял ее без внимания, она не могла понять.
Наступил август, Ким уже должна была бы приехать в Нью-Йорк, но продолжала хранить молчание. Аликс гадала, уж не раскаялась ли Ким в том, что доверилась ей? Или Тонио настолько запугал ее, что она не решается даже на телефонный звонок? Аликс то переживала за подругу и боялась за нее, то досадовала и раздражалась.
Впрочем, Ким, похоже, была жива и здорова, судя по фотографии на обложке журнала «Пипл» (да к тому же на удивление молода), а плохие новости доходят медленно; поэтому Аликс решила попытаться выудить информацию из наиболее распространенной популярной прессы.
И выудила. В числе прочих новостей газеты сообщили о прибытии четы Дюменов из Сан-Мигеля на свою лонг-айлендскую виллу «Фиорентина» для подготовки ежегодного костюмированного бала, проводимого ими обычно в августе. Каждый карнавал в русле установок Тонио Дюмена имел целью переплюнуть предыдущий по грандиозности действа и затрат на него, по количеству и «качеству» приглашенных столпов общества, суперзвезд эстрады и кино, супербогачей и прочих суперзнаменитостей.
Учитывая политическую обстановку в Сан-Мигеле, с сарказмом шутили газеты, господам Дюменам придется, видимо, растянуть свое карнавальное шоу до августа следующего года, что им вполне по карману, поскольку вряд ли им удастся теперь вернуться в собственную страну.
Аликс вынуждена была признать, что эти опасения не лишены оснований: она уже слышала и читала о развитии революционной ситуации в Сан-Мигеле, о перерастании уличных беспорядков в Бенедикте в вооруженные мятежи, об осаде повстанцами президентского дворца… В свете таких событий любой, даже самый нерадивый студент смог бы провести параллель между готовящимся маскарадом и вагнеровской «Гибелью богов»…
Если когда и был подходящий момент для Ким разорвать свои путы и обрести свободу, то именно сейчас. Но возможно, размышляла Аликс, Ким не осознает всей серьезности происходящих событий. Возможно, ее просто нужно подтолкнуть…
За несколько дней до предстоящего приема Аликс отправилась в Старый Бруклин, чтобы попытаться использовать последний шанс увидеться с Ким.
Вилла «Фиорентина» располагалась на высоком холме, окруженном многими акрами зеленых лужаек и газонов. Пейзаж выглядел мирным и безмятежным, словно в противовес охваченному революционной бурей Сан-Мигелю. Аликс подкатила к воротам и остановилась. Одетый в военную форму охранник подошел к машине. Своим массивным подбородком он напоминал шерифа из какого-нибудь южного штата.
– Надеюсь, у вас есть разрешение на ношение этой штуки, – приветливо заметила Аликс. – Нечасто встретишь в пригороде Нью-Йорка человека с автоматом «Узи».
– Могу ли я помочь вам, мисс?
– Очень на это рассчитываю. Я подруга детства миссис Дюмен, и поскольку я проезжала мимо…
Он недоверчиво взглянул на ее запыленный «вольво».
– Назовите ваше имя, пожалуйста.
– Миссис Кернс, – спокойно ответила она, – вы только доложите, что здесь миссис Уильям Кернс.
Он связался по двустороннему переговорному устройству, как поняла Аликс, с центральным постом внутренней охраны.
Пока шли переговоры, Аликс рассматривала виллу. Это была постройка в стиле итальянского Ренессанса, столь излюбленного нуворишами начала века: большой особняк с претензией на дворец. Аликс прикинула, что за шикарным фасадом должно находиться не меньше пятидесяти комнат. По сравнению с ним дом ее отца в Прайдс-Кроссинге мог показаться заурядным загородным коттеджем.
Аликс посмотрела на окна верхних этажей, надеясь заметить выглядывающую оттуда женскую головку. Принцессы, заточенной в волшебном замке…
– Может, твоя подружка вовсе и не хочет, чтобы ее спасали! – предположил сегодня утром Билл. – Может, она и так сейчас счастлива! Люди цепляются за большие деньги.
– Я же не цеплялась! – резко парировала тогда Аликс, но теперь ей пришло в голову, что он, возможно, прав.
На лужайке перед виллой кипела бурная деятельность: целая армия садовников занималась пересаживанием сотен розовых кустов, располагая их в каком-то загадочном узоре. Очень озабоченные. Словно садовники из «Алисы в Стране Чудес», которые перекрашивали белые розы в красный цвет, чтобы угодить Червонной Даме, а та вопила: «Отрубите им головы!»
Сплошная фальшь… Притворство. Дом, сад, работа… Не Алиса, а Аликс в Стране Чудес. Каламбур вызвал у нее улыбку. Только не было поблизости кроличьей норы, через которую она могла бы скользнуть внутрь, потому что охранник уже просунул в окно машины свой массивный подбородок.
– Прошу прощения, мэм. Никакой миссис Кернс в нашем гостевом списке нет, а я не уполномочен впускать на территорию неизвестных личностей.
– Но я ее школьная… – начала было Аликс, но тут же оборвала себя, решив, что дело безнадежное: – Ну и черт с тобой, парень!
– Вот дерьмо! – жаловалась она Биллу за обедом в тот же день. – Все, кто хоть что-нибудь из себя представляет, приглашены на этот чертов бал. Кроме нас! Общественные деятели, рок-звезды, разные знаменитости, рекламщики… буквально все, от Короля Дона до гуся Дональда…
– Утенка Дональда Дака, – машинально поправил ее Билл. Сидя за обеденным столом, он с успехом совмещал два дела: с аппетитом поглощал баранью отбивную и набрасывал в желтом блокноте черновик предстоящего выступления.
– Ну да, и он тоже, – согласилась Аликс. – Зато не приглашены, к сожалению, привлекательный и блестящий кандидат в сенаторы, досточтимый Уильям Ф. Кернс с супругой.
– И прекрасно… – пробормотал Билл, царапая что-то в блокноте. – Потому что даже если бы мы и получили приглашение, я бы не смог его принять: для меня было бы политическим самоубийством преломить хлеб с Дюменами. Все равно что придти в гости к Гитлеру и полюбоваться на его коллекцию абажуров из человеческой кожи.
– Ты всерьез так думаешь, Билл?
– Всерьез, Аликс! Они тираны и убийцы.
– Он – да, она – нет, – возразила Аликс. – А вообще этот вопрос и обсуждать-то незачем, потому что мне все равно нечего надеть. А что если нам поехать с детьми на Сити-Айленд и покататься на яхте?
– Конечно! Замечательно. – Он грыз кончик карандаша. – Если я смогу выбраться… В шесть мне надо быть на Уайт-Плейнс – кое-какие вопросы с предвыборным фондом. Слушай, какая фраза лучше звучит: «Политическая платформа, которая по душе только грабителю» или «Патент на воровство»?
– Последняя, – ответила она и до конца ужина больше не произнесла ни слова.
Она уже предчувствовала: наступит субботний вечер, и Билл отправится по своим делам, а она останется дома бить баклуши. Как бы то ни было глупо, но ей очень хотелось поехать на бал к Дюменам – хотя бы для того, чтобы посмотреть на Ким в столь экзотическом окружении.
Особенно учитывая тот факт, что все, кто хоть что-нибудь представляет из себя, приглашены туда.
В тюрьме
Билл ушел из дома еще до рассвета, разбудив в процессе сборов и Аликс. Она уже не могла припомнить, когда они вместе завтракали! А сегодня к тому же было воскресенье.
Из-под полуприкрытых ресниц она наблюдала, как он сверяется с планом своих передвижений на день, потом роется в туалетном столике в поисках подобающего головного убора. Что это будет сегодня: ермолка, берет, профессорская шапочка с квадратным верхом, цилиндр, феска? Какой теме будет посвящена его речь – международным отношениям, расовым проблемам, беспорядкам в школах, уличным преступлениям? Для каждой аудитории он выбирал специальный предмет для обсуждения, соответствующий ее интересам.
Билл отвел на то, чтобы получить место на Капитолийском холме, один год. Времени, как и на все в политике, было в обрез, но он не хотел ущемлять чьи-либо интересы и отказываться от уже взятых обязательств. Поэтому Аликс, одобряя твердость его характера, все же негодовала по поводу того, что он больше времени проводит с организатором его избирательной кампании, Гарри Мак-Аффи, чем со своей семьей.
Периодически Билл начинал ворчать на предвыборную круговерть, из-за которой ему приходилось то фотографироваться с хот-догом в руке на бейсбольном матче, то разносить в пух и прах своих оппонентов на публичных выступлениях. Правда, он стремился свести к минимуму унижения, неизбежные на пути выполнения избранной им миссии.
– Беседуя с избирателями, – мрачно шутил он, – я по крайней мере стою на двух ногах, а когда пытаюсь наскрести денег на проведение кампании – становлюсь на четвереньки.
Деньги, деньги, деньги… Аликс вздохнула. Вот к чему все свелось: к погоне за новыми баксами, чтобы оплатить рекламу, почтовые расходы, телевизионные выступления, поддержание нужных связей…
В эти дни Билл затрачивал столько же времени на изыскивание финансовых средств, сколько и на непосредственное общение с избирателями, что было печально. Впрочем, он знал правила игры, ввязываясь в нее… Он был уже большой мальчик, и выбор оставался за ним. Хотя именно то его качество, которое так нравилось Аликс, когда они оба занимались только юридической практикой, – упорство в доведении всех дел до конца, – теперь начинало представлять угрозу их личным отношениям.
Не то чтобы Аликс не верила, что из Билла получится великолепный сенатор… Она отдала бы ему свой голос, даже если бы он не был ее мужем; ей нравилось сознавать, что она помогала ему выработать политическую платформу, принимала горячее участие в обсуждении всех его проблем. Но будь она проклята, если пойдет по проторенной дорожке жен политических деятелей! Она наотрез отказывалась: а) ходить на светские чаепития; б) целоваться с детьми (за исключением собственных, разумеется) и в) сидеть рядом с ним во время его публичных выступлений в белых перчатках и с приклеенной улыбкой. Нэнси Рейган она подражать не собиралась.
– Ты совсем не помогаешь Биллу! – упрекал ее Гарри Мак-Аффи. – Как будто и не хочешь, чтобы его кандидатура была выставлена на голосование.
Может, она и вправду не хотела… Ведь если он станет кандидатом, то существует вероятность того, что победит и на выборах, а это еще хуже. Потому что тогда Билл будет жить в Вашингтоне, а она – в Нью-Йорке, а что хорошего в такой семейной жизни? День здесь, несколько часов – там; встречи урывками, в ущерб карьерам обоих…
Она могла бы переехать вместе с ним, разумеется, – жены всегда отправлялись вслед за мужьями, и никогда – наоборот. Она могла взять детей, оставить свою практику, обосноваться в Вашингтоне и начать новую жизнь… Только это была бы не ее жизнь, а жизнь Билла.
Так же, как в это утро, она могла бы отправиться с ним по всем пунктам, обозначенным ходом кампании. Целовать детей. Улыбаться всем подряд. И искусно отступать в тень.
Другие женщины повсюду следовали за мужьями, бросив свою работу ради их более важной (что не подлежало сомнению) карьеры. Но Аликс была не такой, как другие женщины.
Не то чтобы она не была способна на самопожертвование… Разве она не отказалась от состояния ради Сэма Мэттьюза? Но Сэм любил ее – по крайней мере, в то время она в это верила, – а Билл? Она чувствовала, что он женился на ней по самым прозаическим мотивам: потому, что она была умна, самостоятельна. Потому, что пришло время обзавестись семьей. И хоть и неприятно это подозревать, но, если учесть его далеко идущие планы, он, видимо, не сбрасывал со счетов перспективу рано или поздно запустить руку в брайденовские миллионы…
Мысли об этом глубоко засели в мозгу Аликс; из-за них она и не могла всерьез воспринимать идею о том, чтобы бросить свою работу или изменить образ жизни в угоду амбициям мужа. Почему она должна это делать? И что она получит взамен?
Если Биллу действительно требуется присутствие рядом с ним женщины на митингах и ее помощь в сборе финансовых средств, он вполне может обратиться к своей матери или сестрам. Пусть они надевают белые перчатки и смотрят на него с обожанием!
Она же этим заниматься не будет, благодарим покорно! Она потратила годы на то, чтобы завоевать то положение, заполучить ту клиентуру, которые имела сейчас в Нью-Йорке, и с легкостью отказываться от всего этого не собирается! А уж тем более теперь, когда к ней в руки попало такое выдающееся дело…
Шестью неделями раньше еще затемно – до восхода солнца – их разбудил оглушительный телефонный звонок. Настала очередь Билла ворчать.
– Черт побери, – сказал он, передавая трубку Аликс, – твои клиенты когда-нибудь спят? Что происходит с правом личности на неприкосновенность жилища? – С этими словами он снова полез под одеяло досыпать. (Правда, узнав, в чем суть дела, он изменил свою позицию: «Эту женщину стоит наградить орденом».)
Так или иначе, но в то утро именно Аликс пришлось выйти из дома до рассвета, подгоняемой честолюбием.
В машине она включила радио. Сообщения об убийстве Тонио Дюмена передавались по всем станциям, хотя подробностей было негусто: «Известный плейбой… женщина-магнат Маргарет-Джин Джонсон… особняк на Лонг-Айленде… бал-маскарад…» Аликс убрала звук, и только прибыв в окружную тюрьму Нассау часом позже, она осознала подлинный масштаб происшедшего.
– Мы уже встречались, – заявила Маргарет-Джин Джонсон.
– Думаю, вы ошибаетесь. – Аликс была озадачена.
– Возможно, слово «встречались» не вполне здесь подходит, но наши пути пересекались в «Маривале». Я – та женщина у озера.
Аликс, всегда гордившаяся тем, что ее ничем нельзя удивить, была ошеломлена.
– Леди Икс! – выдохнула она.
Маргарет улыбнулась:
– Мир тесен, не так ли?
Несмотря на серьезность обвинения, новая клиентка Аликс выглядела спокойной, чуть ли не безмятежной.
– Однако, – произнесла она хрипловатым голосом, – я не стала бы будить вас на рассвете, чтобы вспомнить старые времена. У вас репутация лучшего адвоката по уголовным делам в Ист-Энде, а мне такой и нужен. Это было предумышленное убийство. Я увидела его на маскараде и подстроила так, чтобы мы остались одни. Затем выстрелила в Тонио Дюмена и убила его. Все очень просто!
Аликс покачала головой.
– Совсем непросто. Давайте-ка все по порядку.
Рассказ Маргарет о событиях, приведших к убийству, завораживал: нападение на нее сексуального маньяка на ночной дороге близ французского городка Шамбор, тяжелейшие травмы, годы амнезии, периодические ночные кошмары с проявляющимся образом преступника, зарождение подозрения и получение необходимых доказательств на балу – откушенная в той давней схватке мочка уха маньяка.
Относительно же самого преступления Маргарет явно не желала вдаваться в детали.
– О чем тут говорить? На столике лежал пистолет. Я взяла его, выстрелила и убила.
В тот момент у Аликс был только один вопрос:
– У вас не осталось никаких сомнений в том, что Дюмен – именно тот человек, который напал на вас в Шамборе?
– Ни малейших!
– Как ни странно, но я совершенно не удивлена: я встречала его однажды несколько лет назад. Бедняжка Ким! – Аликс вздохнула и вернулась к обстоятельствам дела: – Вы понимаете, что теперь все откроется? Ваше прошлое будет извлечено на свет Божий – тот факт, что в юности вы стали жертвой грязного преступления… Сделали пластическую операцию… У вас не останется никаких секретов.
– Мне больше не нужны секреты, – ответила Маргарет. – Я совершила то, что должна была совершить, и ничуть об этом не жалею. Тюрьма меня не пугает, Аликс: я уже прошла через куда более страшные испытания.
– Бога ради, Маргарет! Давайте не будем романтизировать время, проведенное в тюрьме!
– Я ничего не романтизирую, просто стараюсь трезво смотреть на вещи. Я уже пробыла в тюрьме много лет, Аликс. В тюрьме находился мой рассудок – в тюрьме, которая хуже любой другой, какую бы ни предложили мне в штате Нью-Йорк. По крайней мере, теперь я смогу спать без кошмаров, а это дорого стоит! Так что я согласна заплатить любую цену, назначенную мне правосудием.
– Вы согласны, а я – нет! – перебила ее Аликс. – Всю свою карьеру я посвятила тому, чтобы вытаскивать людей из беды. Это для меня святое, поэтому не начинайте с такой легкостью разбрасываться своим будущим. Я этого не допущу! И не обманывайте себя, приговор может быть жестким. Вспомните вашу тезку Джин Хэррис – женщину, которая убила доктора-диетолога из Скарсдейла. Она получила пятнадцать лет. Это большой срок, Маргарет. Возможно, вам придется провести в тюрьме остаток жизни.
– Но я уже почти прожила свою жизнь, – ответила Маргарет. На мгновение ее холодное самообладание изменило ей, и голос дрогнул. – Не сочтите меня сумасшедшей, но оглядываясь назад, на Шамбор, я понимаю: то, что я выжила, – это своего рода отклонение от заданного пути. Я должна была умереть в ту ночь, когда Тонио напал на меня. И чуть не умерла. А потом я наверняка должна была утонуть в Женевском озере. И утонула бы, если бы не Кимберли Вест! Видите, моя песенка почти спета…
– Что за чушь! – запротестовала Аликс.
– Разве? Но я говорю то, что чувствую. А я чувствую, что просто не имела права на этот период жизни между «тогда» и «теперь». Поймите меня правильно: мне было очень хорошо все эти годы, но произошла своего рода ошибка небесной канцелярии. Я обманула Судьбу, понимаете… А теперь она предъявила мне счета к оплате. Словно говорит: «О'кей, подружка, погуляла все эти годы на свободе, пора и расплачиваться…» А я всегда плачу по счетам.
Аликс стало не по себе.
– К черту судьбу! – резко сказала она. – И слова не желаю больше слышать ни о безысходности, ни о злом роке, ни о спетых песенках! Только о том, как наилучшим образом выстроить линию защиты. – Она рассмеялась: – Послушайте, Маргарет, если бы вы и в самом деле были такой уж фаталисткой, то не обратились бы ко мне, потому что мой бизнес – побеждать! Так что можете просто сделать Судьбе ручкой. А пока давайте-ка займемся тем, что вызволим вас отсюда. Думаю, освобождение под залог не будет проблемой: вы – честный бизнесмен с прекрасной репутацией. К тому же у вас куча денег, а это еще никому не помешало в нашем лучшем из миров…
Через несколько часов Маргарет была отпущена под залог. Обе женщины вышли из здания суда под прицелом объективов телекамер, и Аликс, благополучно улизнув от репортеров, отправилась обратно в город.
Какое дело! Сколько совпадений – даже, пожалуй, чересчур… «Мир тесен», – прокомментировала Маргарет. Вот уж действительно… Но судьба тут совсем ни при чем! Пробираясь в густом воскресном потоке машин, Аликс нахмурилась. Она буквально выходила из себя, когда ее клиенты начинали все валить на Судьбу. С большой буквы.
Если бы Аликс Брайден верила в судьбу, а не в здравый смысл, она бы никогда не стала адвокатом, в чьи обязанности как раз и входит взять эту самую судьбу за шкирку и хорошенько встряхнуть. Судьба – это отговорка отчаявшихся. Выдумка.
Однако Аликс верила в правосудие, а то, что сделала Маргарет, было своего рода правосудием: как аукнется, так и откликнется; иногда и убийц убивают. Но это зависит скорее от характера жертвы, чем от судьбы.
Рано или поздно кто-нибудь обязательно должен был прикончить Тонио Дюмена: среди его разъяренных соотечественников, наверное, даже очередь выстроилась на получение этого права. Как говорится, человек сам напрашивался, и Маргарет просто первой представилась возможность сделать точный выстрел. А судьба здесь ни при чем – обычная случайность…
Хотя вдова убитого должна была посчитать происшедшее карой небесной, потому что Кимберли Вест всегда верила в Судьбу с большой буквы.
И тут Аликс вспомнила давний разговор с Ким за кофе и пирожными при их случайной встрече, и ей стало как-то неуютно.
Интересно, что она сейчас чувствует? Подавлена? Потрясена? Убита горем? Или втайне вздохнула с облегчением?
Аликс уже подумывала, не развернуть ли машину и не поехать ли с целью увидеть ее, но решила не делать этого: скорее всего, Ким сейчас надежно упрятана в глубине своего «замка», пока пресса осаждает его снаружи. У Аликс сердце сжалось от сострадания. Пусть она спокойно переживет этот день! Еще будет достаточно времени, чтобы выразить свои соболезнования (и выслушать ее версию трагедии).
Проверить показания Маргарет не составило большого труда: короткое расследование подтвердило факт присутствия Тонио во Франции во время совершения нападения на Маргарет. Нашлись и официальные документы – транспортные, финансовые счета, выписка из больничной карты Маргарет. Решающим же доводом послужили показания французского адвоката, занимавшегося помещением Маргарет в «Маривал». Аликс добилась этих сведений, доказав адвокату, что дипломатическая неприкосновенность не распространяется на мертвецов.
Но самым убедительным выглядело свидетельство Питера Мэйнвэринга.
Питер прилетел в Нью-Йорк на следующий день после событий и сразу же посетил Аликс. Это была любопытная встреча.
Аликс сидела у себя в конторе за письменным столом, когда Тери сообщила ей по внутренней связи, что пришел некий мистер Мэйнвэринг, который хочет ее видеть. Ей понадобилось всего мгновение, чтобы сообразить, о ком идет речь. Она пулей вылетела в приемную.
– Силы небесные! – Аликс схватила его за руки. – Это вы, неужели! Как я рада, через столько лет!
Проводя его в свой кабинет, она поинтересовалась, как он ее разыскал и зачем.
– Не хотите ли выпить кофе, доктор? Тери! – Аликс нажала кнопку селектора. – Сделай нам «эспрессо», дорогая, и отвечай на мои телефонные звонки, пока я занята. Итак, доктор Мэйн…
– Я больше не практикую. Зовите меня, пожалуйста, просто Питер.
Сегодняшний Питер оказался подвижным и энергичным убежденным холостяком, полным доброжелательности и мягкого юмора, жаждущим оказаться хоть чем-нибудь полезным.
– Как только я увидел Маргарет по телевизору, – рассказывал он Аликс, – и понял, кто это, я просто не мог не бросить все и примчаться сюда на случай, если ей понадобится моя помощь. Клянусь Богом, она замечательная женщина! А Дюмен был дегенератом, выродком! Он заслужил свою участь, хотя, конечно, мне жаль Кимберли. О ней что-нибудь слышно?
– Ни слова. И, честно говоря, это для меня загадка. Она закрылась в своем доме, никого не принимает, не отвечает на телефонные звонки, хотя я оставляла для нее десятки сообщений. Мне кажется, она все еще в шоке. Да и, разумеется, эта революция в Сан-Мигеле, из-за которой она никогда не сможет туда вернуться… Не то чтобы она уж очень туда рвалась – в эту кровавую бойню… Бедный остров! Подозреваю, что для свержения режима Дюменов повстанцам не хватало именно смерти Тонио. Но для бедняжки Ким это должно быть двойным ударом: потерять и мужа, и страну за такое короткое время… Она, наверное, живет как в преддверии ада.
Питер кивнул.
– Я мгновенно распознал в нем психопата – в нем даже внешне, особенно во взгляде, ярко выражены психопатические черты. Ким, несомненно, панически его боялась, а теперь, когда он мертв, думаю, она испытывает противоречивые чувства… В преддверии ада, как вы выразились. Но с этой точки зрения такое же положение и у Маргарет – до тех пор, пока не закончится судебный процесс. Если мои показания могут оказаться полезными…
– Разумеется, могут! – воскликнула Аликс, заметив при этом, что он покраснел, говоря о своей бывшей пациентке.
Питер перегнулся через стол и пожал ей руку.
– Можете на меня рассчитывать, – заверил он, – так же, как я рассчитываю на вас. Я буду приходить в суд ежедневно, сколько бы ни длился этот процесс: я хочу быть там, когда состоится вынесение окончательного приговора. Не смогу обрести покой, пока не восторжествует справедливость.
