Текст книги "Заповедное место"

Автор книги: Фред Варгас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Адамберг шумно выдохнул дым – более шумно, чем это было необходимо.

– Вы мне верите? – спросил Данглар. – Вы поняли всю механику этого дела?

– Да.

– Крикет, – повторил Данглар, в жизни не занимавшийся спортом. – Надо успеть поймать мяч. За три дня. Максимум за четыре.

XXVII

– То есть надо успеть найти Кромса.

– Кромса?

– Кромсателя. Тальберг прислал его досье?

– Вот оно, – сказал Данглар, подняв стакан и показывая на розовую папку. На ней осталось круглое влажное пятно – след от стакана. – Извините за этот кружок.

– Будь это наша единственная проблема, Данглар, жизнь была бы прекрасна. Мы бы курили и пили в свое удовольствие, ловили форель на озере у вашего друга Стока, оставляли кружки от стаканов на дощатой пристани, катались бы на лодке с вашими сыновьями и малышом Томом и проматывали денежки старика Воделя вместе с Эмилем и его псом.

Адамберг улыбнулся широкой, радостной улыбкой, которая всегда, даже в самых тяжелых ситуациях, успокаивала Данглара, затем нахмурил брови.

– А как же убийство в Австрии? Что скажет по этому поводу господин, у которого длинная рука? Что австрийского торговца мебелью тоже убил Эмиль? Получится полная ерунда.

– Они будут говорить, что первое убийство совершил кто-то другой. А Эмиль просто имитировал его технику – за недостатком фантазии.

Адамберг взял стакан Данглара и отпил глоток. Если бы не Данглар с его логикой, безупречной, как алмаз чистой воды, комиссар не заметил бы надвигающейся опасности.

– Я еду в Лондон, – объявил Данглар. – Обувь приведет нас к нему.

– Вы никуда не поедете, Данглар. Это я отправляюсь в путешествие. И мне нужно на кого-то оставить Контору. Утрясите ваши дела со Стоком по телефону или по видеосвязи.

– Нет. Назначьте вместо меня Ретанкур.

– Не имею права, она только лейтенант. Мы уже не раз получали нагоняй от начальства за такие дела.

– Куда собираетесь?

– Вы же сами сказали: обувь приведет нас к нему.

И Адамберг протянул Данглару яркую открытку: живописная деревня под синим небом, на фоне холмов. На обороте кириллицей было напечатано: Кисельево.

– Я еду в Кисилову, в деревню демона, который бродит по опушке леса. Это ведь та самая деревня, верно?

– Да, только по-сербски ее название звучит как Кисельево. Но мы с вами уже обсуждали эту тему. Сейчас, двадцать лет спустя, там никто уже не вспомнит о приезде Коллекционера.

– Я на это и не рассчитываю. Моя задача – найти черный туннель, прорытый от этой деревни к Воделю. Надо его найти, Данглар, проникнуть в него, откопать первопричину этих событий и вырвать ее с корнем.

– Когда вы едете?

– Через четыре часа. На прямой рейс билетов уже нет, я полечу в Венецию, а оттуда ночным поездом доберусь до Белграда. Я заказал два билета – посольство ищет мне переводчика.

Данглар неодобрительно покачал головой:

– Слишком опасно. Я еду с вами.

– Об этом не может быть и речи. И не только потому, что вам придется замещать меня в Конторе. Если им надо утопить меня, а вы окажетесь рядом, они посадят вас в ту же дырявую лодку. А ведь никто, кроме вас, не сможет меня вызволить, если я попаду за решетку. И учтите, у вас уйдет на это десять лет жизни. Так что держитесь от меня подальше, соблюдайте нейтралитет. Я не хочу впутывать в это дело ни вас, ни кого-либо другого в Конторе.

– В качестве переводчика вас мог бы сопровождать внук Славка, Владислав Молдован. Он работает переводчиком при разных научных учреждениях. У него такой же легкий, веселый характер, как у деда. Если я скажу, что эта поездка связана со Славком, он устроит так, чтобы его освободили на несколько дней. В котором часу отходит поезд Венеция-Белград?

– В двадцать один тридцать две. Я заскочу домой, соберу рюкзак и возьму часы. Без них мне трудно, я привык следить за временем.

– А при чем тут ваши часы? Все равно они не показывают точное время: одни спешат, другие опаздывают.

– Это потому, что я ставлю их по Лусио. Каждые полтора часа он мочится на дерево. Сами понимаете, на абсолютную точность тут рассчитывать нельзя.

– А вы делайте наоборот. Проверьте ваши часы по уличным или любым другим часам – и вы будете точно знать время, когда Лусио мочится на дерево.

Адамберг взглянул на него не без удивления:

– Да не хочу я знать, когда он мочится. Зачем мне это нужно?

Данглар сделал жест, означавший «ладно, хватит об этом», и подал комиссару другую, светло-зеленую папку:

– Вот последний отчет Рэдстока. Вы успеете прочесть его в поезде. Тут еще протоколы допросов лорда Клайд-Фокса и весьма скудные сведения о его так называемом кубинском друге. Проведена еще одна, высокотехнологичная экспертиза обуви. Вся обувь оказалась французской, кроме туфель моего дяди.

– Либо одного из кузенов вашего дяди. В общем, хозяином этих туфель был какой-то кисловак. Или кисилянин?

– Кисельевец.

– Как всю эту обувь переправили через Ла-Манш?

– Не иначе как на борту судна, которое прибыло в Англию нелегально.

– Нелегко провернуть такую операцию.

– Но она себя оправдывает. Хайгет – это своего рода святилище. По мнению экспертов, часть обуви, как минимум четыре пары, изготовлена не более двенадцати лет назад. А вот с остальной у Рэдстока возникли проблемы. Двенадцать лет – срок, который вполне соответствует возрасту Кромсателя, если предположить, что он начал собирать свою коллекцию еще в семнадцать. Конечно, и в семнадцать лет парню рановато рыскать по моргам и отрезать ноги у трупов. Однако надо вспомнить, когда это происходило: на те годы пришелся расцвет готского движения с характерной для него эстетикой, в которой присутствуют хэви-метал и кружева, мрачная, устрашающая символика, образ Антихриста, блестки и ожившие мертвецы в вечерних костюмах. Все это могло оказать на него влияние.

– Что вы имеете в виду?

– Движение готов. Вы никогда о нем не слышали?

– Готы – это древние германцы, да?

– Нет. Готы, которых я имею в виду, появились в последнем десятилетии прошлого века и существуют до сих пор. Это молодые люди в майках с изображением черепа или окровавленного скелета. Представляете, о чем я?

– Вполне, – ответил Адамберг: футболка Кромса все еще стояла у него перед глазами. – Значит, с датировкой остальной обуви у Стока проблемы?

– Да, – ответил Данглар и поскреб подбородок, аккуратно выбритый с одной стороны и весьма небрежно – с другой.

– А почему вы теперь бреетесь только с одной стороны? – поинтересовался Адамберг, отвлекаясь от темы.

Данглар занервничал, подошел к окну, чтобы взглянуть на свое отражение.

– У меня в ванной перегорела лампочка. С этим срочно надо что-то делать.

«Абстракт, – подумал Адамберг. – Она должна скоро приехать».

– Вы не знаете, у нас тут есть лампочки в шестьдесят ватт для штыкового патрона?

– Спросите на складе, майор. Кстати, время-то идет, – заметил Адамберг, похлопывая по левому запястью.

– Вы сами меня отвлекли. Некоторые ноги относятся к более раннему периоду. У двух пар женских ног яркий лак на ногтях: в девяностые это вышло из моды. Судя по составу, лак сделан приблизительно в тысяча девятьсот семьдесят втором – семьдесят шестом годах.

– Сток уверен в этом?

– Почти уверен. Он велел экспертам продолжать работу. А еще там есть пара мужских туфель из кожи страуса. Это очень редкий и дорогой материал: он был изготовлен, когда Кромсу не исполнилось и десяти. Похоже, мальчик начал проявлять талант в чертовски юном возрасте. И что уж совсем удивительно, некоторым туфлям лет по двадцать пять – тридцать. Знаю, что вы скажете, – протестующе произнес Данглар, поднимая стакан и заслоняясь им от комиссара, словно щитом. – В вашей паршивой деревне Кальдез мальчишки взрывали жаб чуть ли не с колыбели. Но есть же какие-то пределы.

– Нет, я не собирался говорить о жабах.

Адамберг вспомнил, как мальчишки взрывали жаб – вставляли им в рот зажженную сигарету, и жабы превращались в омерзительный фонтан кровавых ошметков, – и его рука сама потянулась к пачке, которую оставил Кромс.

– А вы в самом деле опять начали курить, – заметил Данглар: Адамберг брал уже третью сигарету.

– Это вы меня довели вашими жабами.

– Повод всегда найдется. А вот я решил отказаться от белого вина. Раз и навсегда. Это мой последний стакан.

Адамберг онемел от изумления. Можно было ожидать, что Данглар влюбится, можно было надеяться, что он встретит взаимность, но чтобы это заставило его отказаться от белого вина – в такое просто нельзя было поверить.

– Перехожу на красное, – пояснил майор. – Оно попроще, зато не такое кислое. Белое разъедает мне желудок.

– Хорошая идея, – одобрительным тоном произнес Адамберг: как ни странно, ему стало спокойнее и уютнее от мысли, что в этом мире ничего не меняется, по крайней мере в привычках Данглара.

Сейчас и без того хватало волнений.

– Сами покупали? – спросил Данглар, показывая на сигареты. – Английские, да? Какой изысканный выбор.

– Это грабитель утром оставил их у меня. Итак, возможны два варианта. Либо Кромс был супервундеркиндом и уже в двухлетнем возрасте умел отрезать ноги у покойников. Либо у него был учитель, который брал его с собой в эти жуткие экспедиции, а позднее Кромс начал предпринимать их самостоятельно. Не исключено, что он втянулся в это еще ребенком, исполняя чью-то волю.

– То есть им манипулировали?

– Почему бы и нет? Легко предположить, что за всем этим стоит некто невидимый, старший друг и наставник, играющий роль отца, которого у мальчика, вероятно, не было.

– Возможно. Его отец неизвестен.

– Надо поэнергичнее заняться его окружением, выяснить, кому он часто звонит, с кем видится. Этот мерзавец буквально вылизал квартиру, никаких зацепок нам не оставил.

– Само собой. А вы надеялись, что он их оставит да еще явится к нам с ответным визитом?

– Удалось найти его мать?

– Пока нет. Есть адрес, по которому она жила в По, но четыре года назад она съехала, и с тех пор никто о ней ничего не знает.

– А родственников матери?

– На данный момент мы не нашли в тех местах никого по фамилии Лувуа. Поиски начались только позавчера, и у нас в распоряжении горстка людей, комиссар.

– Что выяснила Фруасси насчет телефонных звонков?

– Ничего. У Лувуа не было домашнего телефона. Вейль уверяет, что у него был сотовый, но, по нашим сведениям, на его имя не зарегистрирован ни один аппарат. Наверно, он получил телефон в подарок или же украл. Фруасси придется проверять всю сеть связи вокруг его квартиры, а на это, как вы понимаете, потребуется время.

Адамберг вдруг вскочил на ноги: возможно, это было нервное:

– Данглар, вы помните состав авиньонской бригады?

Данглар зачем-то выучил наизусть поименный состав бригад криминальной полиции почти во всех городах Франции и демонстрировал свои познания всякий раз, когда сообщалось о чьем-то переводе или новом назначении.

– Расследованием дела Воделя-младшего руководит комиссар Штиль. Он похож на свою фамилию – тихий, миролюбивый человек, которому не нужны лишние неприятности. При этом, как я уже говорил, думает он медленно. Вот почему я считаю, что у нас в запасе не три, а четыре дня. Морель упоминал еще двоих, лейтенанта и бригадира, Нуазело и Дрюмона. Про остальных я ничего не знаю.

– Дайте мне полный список, Данглар.

– Кого конкретно вы ищете?

– Вьетнамца, который был моим напарником в Мессильи. Это маленький, сонный городок, но у меня никогда еще не было такой приятной работы на выезде – в те редкие моменты, когда удавалось работать. Он курил не ртом, а носом, воспарял на несколько сантиметров над землей – по крайней мере, мне так казалось, – исполнял музыкальные пьесы на стаканах и изображал всех животных, какие есть на земле.

Через двадцать минут Адамберг получил полный список подчиненных комиссара Штиля.

– Я поговорил с внуком Славка, – сказал Данглар. – Он прямо сейчас выезжает из Марселя и будет ждать вас в Венеции, на вокзале Санта-Лючия, в двадцать один ноль-ноль, на платформе, откуда отходит белградский поезд, у вагона номер семнадцать. Он рад возможности побывать в Кисельево. Владислав вообще всегда радуется.

– Как я его узнаю?

– Легко. Он худой и волосатый, длинная шевелюра свисает на мохнатую спину, и вся эта растительность – черная, как чернила.

– Лейтенант Май Дьен Динь, – сказал Адамберг, ткнув пальцем в одну из строчек списка. – В декабре он прислал мне открытку. Я знал, что его собираются перевести в Авиньон. Когда Май в отпуске, он часто присылает мне открытки с советами, исполненными восточной мудрости.

«Если у тебя кончился хлеб, не стоит съедать собственную руку».

– Но это же глупо.

– Да нет, нормально, он сам их выдумывает.

– Вы отвечаете на его открытки?

– Я не умею выдумывать красивые фразы, – сказал Адамберг, набирая номер лейтенанта Мая. – Динь? Это Жан-Батист. Спасибо за открытку, которую ты прислал мне в декабре.

– Сейчас у нас июнь. Но ты всегда был медлительным. А медлительный человек делает все не так скоро, как быстрый. Ты сообразил, что мы с тобой занимаемся одним и тем же делом? Делом Воделя?

– У которого так удачно нашли гильзу под холодильником?

– Да, но тот, кто ее подбросил, допустил оплошность: оставил на коврике карандашные стружки, которые пристали у него к подошвам. Не беспокойся, мы не стали задерживать Воделя и быстро найдем владельца карандаша.

– Динь, мне не хотелось бы, чтобы вы нашли его слишком быстро. Лучше бы вы действовали… ну, скажем так: с умеренной быстротой. Или даже с некоторой медлительностью.

– Почему?

– Я не могу тебе сказать.

– Ага. Мудрец не делится сокровенным с глупцом. Подожди минутку, я выйду из комнаты. Что ты хочешь? – спросил Динь короткое время спустя.

– Чтобы ты немного притормозил.

– Это не по правилам.

– Совсем не по правилам. Динь, давай вообразим, что какой-то гад столкнул меня одетого в озеро дерьма.

– Бывает.

– И что я погружаюсь на дно. Можешь зримо представить себе эту сцену?

– Как если бы я был рядом.

– Прекрасно. Вот и представь себе, что ты – рядом. Прогуливаешься и занимаешься левитацией на берегу этого озера. А теперь представь, что ты протягиваешь мне руку.

– То есть погружаю собственную руку в дерьмо, чтобы вытащить тебя, и сам не знаю, зачем я это делаю?

– Вот именно.

– Объясни поконкретнее.

– Когда карандашные стружки отправят в лабораторию?

– Примерно через час. Коллеги заканчивают упаковку остальных образцов.

– Сделай так, чтобы стружки туда не попали. Дай им двухдневную отсрочку.

– И как я это сделаю?

– Какой величины контейнер со стружками?

– Примерно с тюбик губной помады.

– Кто повезет образцы в лабораторию?

– Бригадир Керуан.

– Поезжай вместо него.

– Мы с ним совсем не похожи, он бретонец.

– Отправь бретонца на срочное задание, а с образцами поезжай сам. Поскольку в этом тюбике губной помады особо важная улика, ты не поместишь его с остальными образцами, а для большей надежности положишь в карман куртки.

– А потом?

– По дороге ты внезапно заболеваешь. Подскакивает температура, начинает кружиться голова. Ты отдаешь экспертам весь материал, кроме тюбика, возвращаешься в комиссариат, говоришь, что тебе плохо и ты поедешь домой. Следующие два дня ты лежишь в постели, на тумбочке – куча лекарств и ни крошки еды: тебя от всего воротит. Но это – для видимости, для тех, кто придет тебя навестить. А на самом деле ты имеешь право вставать.

– Большое спасибо.

– Из-за этого внезапного недомогания ты напрочь забыл о тюбике, который лежит у тебя в кармане. На третий день тебе уже лучше, в памяти восстанавливается логическая цепочка: контейнер, лаборатория, карман куртки. Есть два варианта развития событий. Либо какой-нибудь въедливый лейтенант обнаружит, что тюбик не попал в лабораторию, либо никто вообще ничего не заметит. При любом варианте ты отдаешь тюбик, объясняешь свою забывчивость болезнью и приносишь глубокие извинения. Так мы выиграем от полутора до двух с половиной дней.

– Это ты выиграешь, Жан-Батист. А что получу я? Истинный мудрец ищет пользу для себя на этой земле.

– Ты получишь два дня отдыха – четверг и пятницу, которые плавно перетекут в выходные. А также право рассчитывать на ответную услугу.

– Например?

– Например, на помощь, если на месте преступления найдут прядь твоих прямых черных волос.

– Понял.

– Спасибо, Динь.

Во время этой беседы Данглар принес из своего кабинета бутылку и поставил прямо на стол Адамберга.

– Так хоть честнее, – заметил Адамберг, указывая на бутылку.

– Должен же я ее закончить, раз собираюсь перейти на красное.

– Лусио бы это одобрил. Либо заканчивай то, что начал, либо не начинай совсем, говорит он.

– Вы в своем уме? Обращаться к Диню с такой просьбой! Если об этом узнают, вам крышка.

– Мне и так крышка. Но об этом не узнают, ибо человек Востока не станет болтать, словно какой-то легкомысленный дрозд. Так он написал в одной из своих открыток.

– О'кей, – сказал Данглар, – это дает нам преимущество в пять или даже шесть дней. Где вы остановитесь в Кисельево?

– Там есть небольшая гостиница.

– Не нравится мне это. Вы едете один, а путешествие будет опасным.

– Со мной же поедет ваш внучатый племянник.

– Владислав – не боец. Не нравится мне это, – повторил Данглар. – Кисельево, черный туннель.

– И опушка леса, – с улыбкой произнес Адамберг. – Вы до сих пор ее боитесь. Даже больше, чем Кромсателя.

Данглар пожал плечами.

– Который шляется неизвестно где, – негромко добавил Адамберг. – Ушел на все четыре стороны.

– Вашей вины тут нет. Скажите, что мы сделаем с Морданом? Вытащим его из норы? Встряхнем его как следует? Выбьем из этого предателя признание?

Адамберг встал, перетянул две папки, зеленую и розовую, широкой резинкой и закурил, не вынимая изо рта сигареты и сощурившись, чтобы дым не попал в глаза. Так курил его отец, так курил Кромс.

– Что мы сделаем с Морданом? – медленно повторил он. – Прежде всего позволим ему освободить дочь.

XXVIII

Рюкзак Адамберга был застегнут, передний карман оттопыривался – в нем находились три досье, французское, австрийское и английское. Когда Адамберг снова вошел в кухню, в памяти замелькали отрывочные картины: озаренная утренним солнцем фигура Кромсателя, их долгое противостояние, момент, когда он дал этому типу спокойно уйти. Иди, Кромс, иди. Убивай снова, убивай без всяких опасений, ведь комиссар и пальцем не пошевелил, чтобы остановить тебя. «Запрет на действие», – сказал Жослен. Возможно, это проявилось у него еще раньше, в воскресенье, когда он замешкался и позволил Эмилю сбежать, – если дело обстояло именно так. Но теперь с запретом на действие покончено. Человек с золотыми пальцами избавил его от этой беды. Теперь он готов спуститься в черный туннель в Кисилове, проникнуть в недра этой деревни, ревниво оберегающей свою тайну. Пришла хорошая новость из больницы, куда перевели Эмиля, – у него спала температура. Адамберг застегнул на запястье ремешки часов и взялся за рюкзак.

– К тебе гости, – объявил Лусио, постучав в окно.

В кухню величаво прошествовал Вейль, преградив своим животом путь к двери. Обычно, для того чтобы увидеться с Вейлем, приходилось идти к нему. Сам он никогда никого не посещал. Этому домоседу и невротику было мучительно тяжело передвигаться по городу.

– Хорошо, что успел вас застать, – сказал он, усаживаясь.

– Я тороплюсь, – сказал Адамберг, неловко пожимая руку бывшему комиссару: тот протянул ее вялым движением, словно для поцелуя. – Мне пора ехать в аэропорт.

– Но у вас есть время выпить пива?

– Вот разве что.

– Этого нам хватит. Садитесь, друг мой, – произнес он, указывая на стул, слегка пренебрежительным тоном. Так он разговаривал всегда, словно чувствовал себя хозяином повсюду, где бы ни оказался. – Уезжаете из страны? Пожалуй, это мудро. Куда именно?

– В Кисилову. Маленькую сербскую деревню на берегу Дуная.

– Это связано с убийством в Гарше?

– Да.

– Вы курите? – спросил Вейль, поднося зажигалку к его сигарете.

– Сегодня опять начал.

– Заботы одолели, – уверенно заявил Вейль.

– Наверно.

– Не наверно, а точно. Вот почему я должен был с вами поговорить.

– А почему вы не позвонили?

– Сейчас поймете. Над вами сгущаются тучи, не ложитесь спать под деревом, не шагайте по открытой местности с копьем наперевес. Передвигайтесь в полутьме и бегом.

– Нельзя ли поподробнее, Вейль? Мне это нужно.

– У меня нет доказательств, друг мой.

– Объясните хотя бы суть дела.

– У маньяка из Гарша есть покровитель.

– Где-то наверху?

– Без сомнения. Некая важная шишка, которой не нравится ваше расследование. Там не хотят, чтобы вы довели его до конца. Хотят, чтобы вы уступили место кому-то другому. На вас уже собран материал, правда довольно-таки скудный: соучастие в побеге подозреваемого, Эмиля Фейяна, и несвоевременная проверка алиби Пьера Воделя-младшего. На этом основании предлагается временно отстранить вас от расследования и поручить его Превалю.

– Преваль – продажный тип.

– Насквозь продажный. Я стащил ваше досье.

– Спасибо.

– Но они нанесут новый удар, посильнее, и моих скромных возможностей не хватит, чтобы отразить его. У вас есть план? Помимо срочного отъезда?

– Я должен их опередить, поймать мяч до того, как он коснется земли.

– Иначе говоря, схватить за шиворот убийцу и предъявить доказательства его вины? Не смешите меня. По-вашему, они не сумеют вывернуть наизнанку любое доказательство? Неужели вы до сих пор так думаете?

– Нет.

– Вот и отлично. Тогда разработайте еще два плана, параллельных первому. План А: найти убийцу. Тут все ясно. Это неотъемлемая часть вашей задачи, но не первоочередная, ведь поймать преступника далеко не всегда значит добраться до правды, особенно если правда может кому-то помешать. План В: найти того типа наверху, который хочет вас убрать, и подготовить контрнаступление. План С: на всякий случай выбрать страну, где вам предоставят убежище. Может быть, на побережье Адриатики.

– Невеселый получается разговор, Вейль.

– Потому что кругом творятся невеселые дела.

– У меня нет никакой возможности выяснить, кто этот тип наверху. Я смогу подобраться к нему, только если поймаю убийцу.

– Не факт. Все происходящее в высоких сферах надежно скрыто от чужих глаз. Поэтому начинайте снизу. Ведь те, кто наверху, обычно используют для своих целей тех, кто прозябает внизу, но жаждет пробиться наверх. Затем поднимайтесь по этой лестнице все выше и выше. Кто стоит на самой нижней ступеньке?

– Майор Мордан. Они заставили его сотрудничать, пообещав освободить его дочь. Через две недели или даже раньше ее будут судить за торговлю наркотиками.

– Или за убийство. В момент, когда застрелили Стабби Дауна, она была в полной отключке. Ее дружок Бонс мог вложить пистолет ей в руку и нажать на спуск ее указательным пальцем.

– Так и было, Вейль? Да?

– Да. Формально убийство совершила она. Вот почему Мордану эта сделка обойдется так дорого. А кто, по-вашему, стоит на следующей ступеньке?

– Брезийон. Он дает Мордану указания напрямую. Но я не думаю, что он участвует в сговоре.

– Это несущественно. На третьей ступеньке – судья, который будет рассматривать дело дочери Мордана и который заранее согласился ее оправдать. Кто он и что получит за свое пособничество? Вот это вам и надо узнать, Адамберг. Кто попросил его освободить девушку? На кого он работает?

– Прошу прощения, – сказал Адамберг, допивая пиво, – но мне некогда было задумываться над этим. Вот Данглар, он сразу все понял. А я… Слишком много событий – отрезанные ноги, мясорубка в Гарше, покушение на Эмиля, убийство в Австрии, сербский дядюшка, мой полетевший предохранитель, роды у кошки, – прошу прощения. Мне не пришло в голову, да и времени не было, вычислять эту лестницу и всех тех парней, которые на нее взобрались.

– Зато у тех парней была уйма времени, чтобы заняться вами. Вы сильно отстали от них.

– Это точно. К авиньонским легавым попали стружки от моих карандашей: их соскребли с коврика у Воделя-младшего. Часовой механизм уже тикает, мне удалось только отсрочить взрыв. Еще пять-шесть дней – и они возьмутся за меня.

– Не то чтобы мне нравилось копаться во всем этом, – с тоской произнес Вейль, – но уж очень я их не люблю. Для моего ума они то же самое, что скверная кухня для моего желудка. Раз вы уезжаете, возможно, я вместо вас обследую несколько ступенек этой лестницы.

– Рассчитываете добраться до судьи?

– И до кое-кого повыше, надеюсь. Я позвоню вам. Но не на ваш обычный телефон и не с моего обычного.

Вейль выложил на стол два новеньких телефона и пододвинул один из них к Адамбергу:

– Вот ваш, а вот мой. Не включайте его, пока не пересечете границу, и не держите включенным, когда работает ваш обычный телефон. Кстати, в обычном у вас нет GPS?

– Есть. Я хочу, чтобы Данглар знал, где я, если мобильник разрядится. Вдруг я окажусь один на опушке леса.

– И что тут такого?

– Ничего, – улыбнулся Адамберг. – Просто в Кисилове по опушке леса бродит демон. Да еще Кромс болтается неизвестно где.

– Кто это – Кромс?

– Кромсатель. Это перевод немецкого слова Zerquetscher. Так его прозвали венские полицейские. До убийства Воделя он расправился с одним человеком в Пресбауме.

– Он охотится не за вами.

– Кто знает. Может, и за мной.

– Уберите GPS, Адамберг, вам надо быть осторожнее. Не давайте им возможности арестовать вас или подстроить несчастный случай – они ведь на все способны. Повторяю: вы ищете убийцу, арест которого они должны предотвратить любой ценой. Выключайте ваш обычный телефон как можно чаще.

– Ну тут нечего бояться. Сигнал GPS получает только Данглар.

– Не доверяйте никому, их агенты отлично умеют подкупать и шантажировать.

– Данглара нельзя ни купить, ни запугать.

– Так не бывает. Каждый из нас чего-то страстно желает и чего-то до смерти боится, у каждого есть бомба под кроватью. Все держат друг друга за яйца: так образуется длинная цепь, опоясывающая земной шар. Ладно, Данглар не в счет, раз вы на этом настаиваете, но ведь нельзя исключать, что существует кто-то, следящий за каждым шагом Данглара.

– А вы, Вейль? Какое у вас страстное желание?

– На мое счастье, я очень люблю себя. Это сдерживает мои аппетиты и ограничивает требования, предъявляемые к окружающему миру. Однако я хотел бы жить в великолепном особняке восемнадцатого века, с целой командой поваров, домашним портным, двумя мурлыкающими котами, собственными музыкантами, парком, патио, фонтаном, фаворитками и смазливыми горничными, а еще – с правом осыпать бранью кого угодно. Но никто, похоже, не собирается исполнять мои желания. Никто не стремится меня купить. Я слишком сложно устроен и очень, очень дорого стою.

– Могу предложить котенка. Девочка, родилась неделю назад, шерстка мягкая, как вата. Она все время хочет есть, постоянно требует внимания к себе, у нее хрупкое здоровье, и в вашем особняке ей будет очень хорошо.

– У меня пока что нет и намека на особняк.

– Это станет началом, первой ступенькой лестницы.

– Я рассмотрю ваше предложение. Уберите GPS, Адамберг.

– Но ведь я не знаю, можно ли вам доверять.

– Из людей, которые грезят о роскоши былых веков, не получаются успешные предатели.

Допив последний глоток пива, Адамберг протянул ему телефон. Вейль приподнял батарейку, и из-под нее выскочил маячок.

– Вот почему мне обязательно нужно было увидеться с вами, – сказал он и отдал телефон Адамбергу.