Текст книги "Опасная граница: Повести"

Автор книги: Франтишек Фрида

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

2

Ганс аккуратно опускал картонные коробки в свой потертый рюкзак. Кречмер был уже готов. Он сидел за столом, вытянув длинные ноги, и пил горячий чай с ромом. Коммерсант угостил их не только чаем, но и куском дешевой колбасы и приличной краюхой хлеба. Ганс укладывал товар в рюкзак не торопясь. Он аккуратно ставил коробки таким образом, чтобы при ходьбе они не болтались, а их острые углы не упирались в спину. Для него это было как обряд. Артур Кубичек наблюдал за ним. Он услышал о Гансе много лет назад и уже тогда попытался привлечь его в свою группу, но безуспешно. Этот худой коренастый человек с грустным лицом был ему чем-то симпатичен. Он казался неразговорчивым, однако дело свое знал. Это было видно по тому, как аккуратно укладывал он товар. Кречмер легкомысленно побросал коробки в мешок, затянул потуже веревку – и готово. А потом всю дорогу наверняка будет проклинать себя за то, что острые углы коробок упираются в спину.

Кубичек был рад, что Кречмер подыскал себе такого надежного компаньона. В этом дуэте Ганс, несомненно, будет ведущим. Поговаривали, что таможенникам ни разу не удалось поймать его. Наконец, уложив рюкзак, Ганс сел за стол выпить чаю. Коммерсант предложил контрабандистам закурить. Он не торопил их, поскольку был уверен, что они лучше знают, когда выходить. Товар был тяжелый, и расстояние в восемь километров от Зальцберга до Кирхберга наверняка покажется им в два раза длиннее. Путь их продлится добрых три часа, потому что идти придется осторожно: скрип смерзшегося снега под ногами будет слышен издалека.

Контрабандисты докурили, попрощались, закинули рюкзаки за спину и, еще раз проверив лямки, растворились в ночи. Они никогда не ходили ни по городку, ни по главной дороге, которая вела к таможне в Винтерсдорфе. Кубичек выпускал их через двор и сад прямо в поле. Кречмер шел впереди. Его высокая худая фигура согнулась под тяжестью рюкзака. Ганс шагал следом за ним. Смерзшийся снег хрустел у них под ногами. В тишине ночи любой, даже самый слабый звук походил на щелканье хлыста.

По полевой дороге они направились к приграничному лесу. Дорога торная – по ней крестьяне ездили за дровами. Контрабандисты прибавили шагу. Здесь, в поле, опасность им не грозила. Немецкая таможенная служба не проявляла интереса к товарам, которые нелегально переправлялись из рейха. Туман рассеялся, и над головами контрабандистов раскинулся небесный шатер с мириадами звезд, до которых, казалось, рукой подать. Длинноногий Кречмер шагал быстро. Ганс, который был на целую голову ниже, едва посновал за ним. Лямки тяжелого рюкзака начали впиваться ему в плечи. Просовывая под них пальцы, он пытался облегчить боль. У него даже мелькнула мысль, что после этого перехода на плечах наверняка появятся синяки. В его рюкзаке лежали только изделия из металла – картонные коробки с различными деталями к велосипедам и всякие прочие вещи, назначения которых он не знал. Вообще товар не представлял для него интереса. Перед ним стояла конкретная задача – переправить его через границу, чтобы Иоганн Кубичек, который ездил в Прагу на собственном грузовике, мог вовремя выполнить поставки.

В поле было довольно светло. В свете многочисленных звезд хорошо просматривалась проселочная дорога, укатанная полозьями саней. Приблизительно через час пути они увидели перед собой темный овал леса. Пройдя еще несколько редких рощиц, в основном березовых, они нырнули в исполинский лес, где их сразу обступила кромешная тьма. По обеим сторонам узкой дороги стеной возвышались деревья. Контрабандисты шли будто по дну каньона, а в узком просвете над их головами мерцали звезды. В этих местах лес был довольно глухой, до границы – примерно полчаса ходу. Там уже приходилось соблюдать предельную осторожность, иначе можно было неожиданно наткнуться на таможенный патруль. В таком случае у контрабандистов не осталось бы времени побросать рюкзаки с товаром, чтобы избежать уплаты штрафа, причем немалого, и скрыться.

На этом участке границы было бесчисленное множество переходов, тропинок и тропок, которые в чащобе не всегда разглядишь. Они не пересекали лес напрямую, а причудливо извивались меж деревьев, и таможенный патруль здесь был подобен песчинке в море.

Рюкзак казался Гансу невыносимо тяжелым. Кубичек спрашивал, сколько товара он сможет унести, но контрабандист только отмахнулся. Что выдержит Кречмер, у которого кожа да кости, то и он выдержит. Он как-то забыл, что худосочный Кречмер привык к своему рюкзаку, носит его практически через день. Ганс пыхтел от напряжения, но крепился, не предлагал своему компаньону остановиться и отдохнуть. Просовывая пальцы под лямки рюкзака, низко наклоняясь, он пытался таким образом облегчить себе ношу.

В лесу, где их поглотила тьма, он уже не видел Кречмера, лишь слышал его надсадное дыхание, и все-таки ему удавалось выдерживать положенную дистанцию. Помогало какое-то особое чутье, выработанное за годы занятий контрабандой. Сейчас оно вновь ожило в нем. Вновь он оказался во власти этого проклятого ремесла. И несмотря на то, что ему теперь приходилось трудно, он радовался тому, что дал себя переубедить. На фабрике бывали минуты, когда ему хотелось все бросить и уйти. Ведь на головы ремонтников постоянно сыпались со всех сторон ругательства, хотя они вовсе не были виноваты в том, что станки устарели и износились, что срок работы двигателей истек много лет назад, а новое оборудование не внедрялось по соображениям «экономии»...

Они приближались к границе, ежеминутно останавливаясь и прислушиваясь. Тишина вокруг стояла такая, что контрабандисты слышали биение собственных сердец. То тут, то там потрескивали от мороза деревья, с заиндевелых ветвей бесшумно слетал снег. Но эти звуки контрабандистам были хорошо знакомы. Ганс вспомнил, как Кречмер говорил, что Мюллер задолжал государству десять миллионов. Ганс не мог даже представить себе такую кучу денег. Если бы у него появилась хотя бы двадцатая часть этой суммы, он бы разодел эту рыженькую дочку Кречмера с ног до головы, как самую прекрасную принцессу.

Кречмер снял тяжелый рюкзак и осторожно опустил его на снег. Слабый треск на мгновение нарушил тишину. Глубоко вздохнув, контрабандист расправил плечи. Ганс тоже скинул рюкзак и бесшумно положил его у своих ног. Он с удовлетворением отметил про себя, что и у длинноногого Кречмера болят плечи, что рюкзак тяжел и для него. Контрабандисты всегда отдыхали перед переходом границы, и сегодня они не стали делать исключения.

У Ганса не выходили из головы проклятые миллионы Мюллера. «Если бы у меня было хотя бы сто тысяч, – мечтал он, – я бы построил новый дом с красной черепичной крышей, кухню выложил белой плиткой, рядом с кухней устроил ванную, а далее кладовку. В ней на полках стояли бы банки с маринованной рыбой, помидорами, огурцами, на крюке под потолком висел бы приличный кусок окорока, колбаса... Десять миллионов! Это, наверное, несколько мешков банкнотов...»

– На, выпей, – прошептал Кречмер и подал ему маленькую плоскую бутылку.

Водка обожгла горло, и приятная теплота разлилась по желудку. Глоток водки взбадривает, два глотка обостряют чувства, а четыре притупляют их. Человек уже двигается будто в трансе, забывая об осторожности, ему кажется, что удачливее его нет никого на свете. И не успеет он стряхнуть с себя опьянение, как перед ним стоит таможенник с оружием на изготовку: «Пойдем-ка, дружище, в отделение да составим протокол...» И с таким трудом заработанные деньги – тю-тю.

– Хочешь еще? – спросил Кречмер.

– Спасибо, хватит.

– Не бойся, у меня много.

– Больше не хочу.

– Хорошо, – сказал Кречмер, отхлебнул и закрыл бутылку пробкой.

Ганс вдруг вспомнил Марихен, ее тонкие пальцы, обхватившие бутылку, ее уверенный голос, необычный зеленоватый отблеск ее темно-карих глаз. Она доверчиво облокотилась о его плечо, так, что спиной он почувствовал ее молодую, упругую грудь. Он даже растерялся, словно сделал что-то недозволенное. Ганс знал Марихен давно. Она напоминала ему длинноногую козу и вдруг, как в сказке, превратилась в очаровательную девушку. Боже мой, какой бы теперь была Мария Луиза? Сколько же лет прошло со дня ее внезапной смерти? Перед двусторонним воспалением легких оказался бессилен даже врач. В воспоминаниях Ганса всплыла маленькая девочка с веснушками вокруг носа, первым словом которой было «папа». Может, сегодня она была бы похожа на Марихен? Когда Марихен и его дочь играли вместе, люди говорили, будто они похожи, как сестры. Кто виноват в ее смерти? Врач, который упрекал их, что они пригласили его слишком поздно? Он делал девочке уколы лишь для того, чтобы его не обвиняли потом, будто он ничего не предпринял для спасения ребенка. Или во всем виновата жена, решившая поначалу, что это обычная простуда? Позже бедняжка так казнила себя, что день ото дня слабела и хирела, и через год он и ее отвез на кладбище.

Все это время он жил словно во сне. Чтобы избавиться от печальных мыслей, он уходил на границу. Таскал тяжеленные рюкзаки, домой возвращался лишь для того, чтобы поспать. Ничто его не интересовало. Из этого ужасного состояния он выбирался долго и трудно и выбрался только благодаря границе, которая отнимала у него все силы без остатка. Двух бед оказалось недостаточно, и за ними пришла третья. Как говорится, бог любит троицу. Он бросил группу, в которой погибло двое контрабандистов, и пошел работать на фабрику. Ему нужно было находиться среди людей. Когда-то он учился на слесаря и ремесло это не забыл. Те пять лет, что он проработал на фабрике, прошли в постоянной суете, в бесконечных заботах, но это помогло ему забыться. Теперь он снова на границе и мысли его – словно отзвуки прошлого, они заняты Марией Луизой. Но вначале он подумал о Марихен.

Мороз забрался под пальто и стал холодить намокшую от нота рубашку.

– Пойдем, Йозеф.

– Подожди, у меня еще капелька осталась.

Кречмер допил водку и смачно крякнул. Взвалив на плечи рюкзаки, они продолжали путь. В лесу было по-прежнему тихо, только их шаги нарушали ночное спокойствие. Ганс думал о том, почему они пошли именно сегодня. Завтра может потеплеть или выпадет свежий снег, мягкий, как перина. Но они пошли сегодня, и тут уж ничего не поделаешь. Конечно, никто не знает, что ждет их на границе. Сегодня, например, они могут спокойно пройти, а завтра могут столкнуться с патрулем. Нет, сегодня они должны пройти! Вот будет позор, если Ганс Гессе, которого еще ни один из зеленых не поймал, угодит в западню при первом же переходе.

На темном небе мерцали звезды. Мороз пощипывал нос и щеки, спину согревал тяжелый рюкзак. Скоро они пересекут границу и через полчаса лесом выйдут к Кирхбергу. Но это еще не все. Они могли столкнуться с патрулем, возвращающимся с ночного дежурства или же, наоборот, заступающим на утреннюю смену. Магазин Кубичека находился как раз посреди деревни. За домом был большой сад. Им надо было пройти через задние ворота и попасть в сарай, который служил Кубичеку складом. В углу лежала куча соломы, а под ней – старый ящик из-под муки. Они должны были положить туда свои рюкзаки и снова забросать ящик соломой.

– Подожди, – произнес шепотом Ганс.

Впереди послышался подозрительный шорох. Они остановились и прислушались. Через минуту они уловили тихий звук шагов. Нет, это не патруль. Они еще на немецкой стороне, а немецкие таможенники ходят так, что слышно за версту. Это или контрабандист, тихо крадущийся по дороге, или кто-нибудь из тех парней, которые по непонятным причинам стали часто ходить через границу. От таких лучше держаться подальше.

– Не пугайся, – прошептал Кречмер и тихонько свистнул.

Его свист прозвучал словно легкий писк. В темноте мелькнула какая-то фигура.

– Все в порядке? – негромко спросил Кречмер.

– Все в порядке, папа.

– Куда они пошли?

– Через Вальдберг к домику лесника. В паре с Карбаном этот новый таможенник.

– Где они остановились?

– Забрались в домик. Наверное, замерзли. Я подождала там некоторое время, но они и носа не высунули, – сказала девушка, и Гансу показалось, что она засмеялась.

– Тогда пойдем кратчайшим путем. Груз сегодня чертовски тяжел, у меня уже плечи онемели.

– Я бы пошла по старой тропе.

– Это слишком далеко.

– Таможенники туда заходят редко. Не стоит рисковать.

– Контрабандист все время должен рисковать.

– Как хочешь, папа.

– Ты пойдешь впереди.

– Хорошо.

– Если уж они ждут, так пусть хоть кого-нибудь поймают, – ухмыльнулся Кречмер.

– Зачем ты таскаешь ее по ночам в лес? – резко спросил Ганс.

– Пусть потешатся дураки, – усмехнулся контрабандист.

В морозной ночи шаги громко отдавались на смерзшемся снегу, словно шли они по битому стеклу.

3

– Прекрасная ночь! – сказал с восхищением младший таможенник Кучера. – Пап начальник, посмотрите, как сверкают звезды. Красотища!

– Это верно... Между прочим, вам надо учиться ходить. Вы топаете так, будто идет целая колонна, – охладил его восторг старший таможенник Карбан.

Они шли из деревни полевой дорогой. Кирхберг остался внизу. Деревня уже спала, ни в одном окне не было света. Дорога вела к вершине холма, а затем ныряла в лес. Новичку, не привыкшему к ночным дежурствам, лес казался страшным, зловещим, он не мог разглядеть даже крупных деталей и чувствовал себя так, будто оказался вдруг в длинном темном туннеле. Пока они шли по полю, над их головами светили звезды, а теперь их скрывали ветки высоких деревьев. Кучера шагал вслед за старшим таможенником Карбаном, кутавшимся в теплый полушубок. Он держался на таком близком расстоянии от начальника, что ежеминутно натыкался на его полушубок, от которого исходил слабый запах нафталина. Именно этот запах помогал Кучере в кромешной тьме соблюдать дистанцию.

Тропинка, то поднимаясь, то опускаясь, вилась по ельнику, который то и дело цеплял их своими заиндевелыми ветками. Неожиданно они выбрались на широкую поляну и остановились. В лесу было по-прежнему тихо, лишь издали доносились звуки жизни: раздраженно лаяли в деревне на немецкой стороне собаки, протяжно гудел паровоз, извещавший о своем приближении к станции. Оба патрульных напряженно вслушивались в тишину леса. Здесь царили ночь и мороз, снег и серебристый свет звезд. Кучера испытывал смутное чувство, будто и он является составной частью этого заиндевелого мира, занесенного снегом и погруженного в темноту.

Мороз щипал все больнее. Кучера поднял воротник шинели, натянул шапку на уши, а руки засунул глубоко в карманы. Если бы можно было, он бы начал пританцовывать. Но разве допустимо топать по хрустящему снегу, если даже самый слабый звук разносится бог знает на каков расстояние?

– Пойдем дальше, – сказал Карбан и вразвалку вышел на тропу.

Они двинулись вперед не напрямик через поляну, а по краю ее, слегка постукивая ногой об ногу, чтобы прогнать мороз.

– Ночью в наряде надо ходить тихо, – поучал напарника Карбан.

У него было припасено немало добрых советов для начинающих таможенников, ведь этот коренастый человек с широким добрым лицом, испещренным мелкими прожилками, провел на границе не один год и мог научить многому. Черт возьми, неужели этот проклятый мороз не ослабеет? Он же не дает сосредоточиться. Кучера надел под китель толстый шерстяной свитер, связанный матерью, но все равно ощущал холод. Сегодня мороз донимал даже старшего таможенника Карбана, несмотря на его теплый полушубок. Побегать бы минут пять-шесть, чтобы разогнать кровь, может, тогда мороз бы и отступил. Но старший таможенник медленно шел по тропе и никому бы не разрешил нарушить тишину дремлющего леса.

– Контроль на переходах – это самое важное, особенно сейчас, когда нас так мало. Мне бы людей побольше, хотя бы еще пятерых. Тогда по ночам я посылал бы два патруле. Знаете, сколько здесь тропинок и всевозможных стежек, которые и днем-то незаметны? Граница открыта, на ней нет ни колючей проволоки, ни деревянного забора, ни, рва, заполненного водой, так что перейти ее не представляет большого труда. А у контрабандистов, за кем мы охотимся, есть официальное разрешение на переход границы. Замусоленная бумага дает им право ходить туда и обратно когда заблагорассудится. Вот так-то, граница – это не китайская стена, где людей пропускают только через несколько хорошо охраняемых ворот.

Карбан говорил тихо, временами умолкая и прислушиваясь. Ничто не ускользало от его внимания. По мере приближения к границе он стал говорить меньше и чаще вглядывался в темноту, чаще прислушивался. Свои обязанности он выполнял добросовестно, а не просто отрабатывал предписанные инструкцией часы. Служба была для него чем-то вроде священнодействия, и относился он к ней с необычайной серьезностью. Этот парень, который плетется за ним, кряхтит и пыхтит, еще не знает, что такое служба на границе. Но ведь все когда-нибудь начинают.

Они остановились и вновь застыли в ожидании. Их взорам открылась хорошо освещенная поляна, посреди нее что-то темнело.

– Это старый дом лесника, давай заглянем туда, – предложил Карбан.

Кучера взял карабин на изготовку, но старший таможенник продолжал идти с оружием на ремне. Перед старым домом он оглянулся на своего напарника: мол, идите, идите, не бойтесь, никого здесь нет. Кучере стало немного стыдно, что он выказал страх. Фонарик осветил вход, замшелые стены, побитые окна, слетевшие с петель двери. Пол прогибался, все доски уже прогнили. Стены были покрыты инеем. И все-таки, когда они вошли внутрь, им показалось, что там теплее, чем на улице.

– Побудем здесь, – решил Карбан.

Дверь в следующую комнату была кем-то снята с петель. Кучера направил фонарик в темный проем.

– Там еще хуже, потолок обвалился, – ответил на его немой вопрос Карбан.

Они остались в первой комнате, но двигаться не могли, поскольку пол страшно скрипел. Бежали минута за минутой, и мороз становился все свирепее. Они вскоре это поняли. Кучера тщетно кутался в свою шинель, тщетно переминался с ноги на ногу. И Карбан, по мере того как холод забирался под полушубок, начал поеживаться.

– Здесь сегодня долго не выдержишь, – сказал он через некоторое время, – а к утру будет еще хуже. Лучше пойдем, хоть ноги мерзнуть не будут.

Они вышли наружу, и на них пахнуло таким холодом, что даже дыхание перехватило. Перейдя поляну, они вновь углубились в лес. На тропе было полно присыпанных снегом камней, и они то и дело натыкались на них. Кучера несколько раз хватался за ветки, чтобы не упасть.

– Когда же мы доберемся до границы? – спросил он.

– Мы как раз идем по ней. Посмотрите, вон справа видны пограничные камни. Говорят, они лежат здесь со времен Марии Терезии.

На тропинке было темно, поэтому камней Кучера не увидел. Он отвернул край рукавицы у запястья и поднес к глазам часы со светящимся циферблатом, но ничего не разглядел. Вскоре деревья расступились и над головами таможенников опять замерцали звезды.

– Мы сейчас на контрольной точке, – сообщил Карбан, – она называется 14г/7б, запомните.

– Вы думаете, что именно сегодня может прийти инспектор?

– Старику разное приходит в голову. Говорит, что ночью ему не спится, поэтому он и бродит по лесу. Он вылезает из кустов, когда его меньше всего ждешь.

Кучере хотелось побольше узнать об инспекторе, которого из-за строгости рядовые таможенники недолюбливали, но он чувствовал, что Карбану сейчас разговаривать не хочется. Они стояли как раз на пограничном переходе, и даже приглушенные голоса, несомненно, были слышны на той стороне. Конечно, время бежало бы гораздо быстрее, если бы старший таможенник рассказал что-нибудь из своей практики. Кучера любил слушать подобные истории. Его интересовало все, что происходило на границе.

– Подождем здесь четверть часа, как-нибудь выдержим, – тихо сказал Карбан.

Кучера лишь вздохнул. «Тебе-то что, – недовольно подумал он, – для тебя четверть часа ничего не значит, у тебя вон какой полушубок. Если б у меня был такой, я бы мог сесть на снег и считать звезды. Посылать людей на границу без полушубков – это преступление. За это кое с кого следовало бы строго спросить. Но с кого? Господам из таможенного управления в Праге хорошо. Они, наверное, ругаются, если десять минут померзнут на трамвайной остановке, а о холоде на границе и представления не имеют».

Каждая минута казалась Кучере вечностью. Осторожно опершись о ствол дерева, он закрыл глаза и попытался хоть на мгновение задремать. Но холод пронизывал его до костей, даже ствол дерева походил на кусок льда. Кучеру трясло, зубы у него стучали, а проклятый снег выдавал его каждый раз, когда он переминался с ноги на ногу.

Карбан стоял поодаль. Кучера слышал, как он роется в сумке, как отвинчивает крышку термоса. Старший таможенник налил себе чаю с ромом и осторожно отхлебывал. Запах горячего напитка сразу начал витать вокруг Карбана, коснулся Кучеры, и у того затрепетали ноздри. Он сглотнул – ему ужасно захотелось чаю с ромом.

– Идите сюда, молодой человек, – раздался через некоторое время голос Карбана.

– Слушаюсь, – стуча зубами, произнес замерзший новичок.

– Да бросьте вы это «слушаюсь»! Выпейте лучше чаю, а то совсем замерзнете.

– Боже мой, пан начальник, вы так добры...

Карбан подал Кучере стаканчик и услышал, как зубы парня стучат по его краю. Ему вдруг стало жалко новичка. Первый раз на ночном дежурстве, и сразу такое испытание. Служба на границе – дело нелегкое. Зимой мерзнешь до костей, летом жаришься на солнце, а весной и осенью ходишь под дождем. Бродить по сырому лесу, продираться через мокрые кусты – это тоже не мед. Карбан налил парню еще стаканчик, а сам допил остатки напитка прямо из термоса. Едва он успел спрятать его в сумку, как вдруг услышал отдаленный хруст снега.

– Тихо, – прошептал Карбан напарнику.

Оставив Кучеру на краю тропы, он очень осторожно перешел на другую сторону. Границу в этом месте пересекала лесная дорога, каких здесь было немало. Может, когда-то по ней возили лес на лесопилку в Зальцберг, потому что в то время леса по обе стороны границы принадлежали одному владельцу.

Карбан внимательно прислушался. Из глубины леса снова донесся звук шагов. Шаги были тихие, осторожные – по дороге явно шел человек, который умел ходить в такую погоду. Карбан сдернул карабин с плеча и снял его с предохранителя.

Кучера на другой стороне дороги проделал то же самое. Он чувствовал, как в нем нарастает тревога, но вместе с тем радовался, что с дежурства они вернутся не с пустыми руками. Что несет человек, который движется прямо на них? Кто он? Тот самый опытный контрабандист, которого давно выслеживает Карбан?

Незнакомец приближался. Теперь его шаги слышались вполне отчетливо. Шаль, темнота все скрывала. Не видно было ни дороги, ни человека, который в этот ночной час передвигался тихо и осторожно, как лиса, стремясь прошмыгнуть мимо них незамеченным. Что предпримет Карбан? Выйдет на дорогу? А что делать ему, новичку? Ждать приказа?

Ночной гость уже пересек государственную границу, находившуюся буквально в пяти метрах от таможенников. Теперь следовало выскочить и крикнуть: «Стой! Таможенный контроль!» – чтобы идущий замер от неожиданности. Господи, ну что же медлит этот Карбан? Уснул он, что ли? Ведь незнакомец уже совсем рядом, через несколько мгновений он пройдет мимо и темный лес поглотит его. Или старший таможенник хочет проверить, как поведет себя новичок при первой встрече с контрабандистом? Очевидно, так оно и есть. Надо действовать по инструкции.

Кучера выскочил на дорогу и крикнул:

– Стой! Таможенный патруль!

Дуло карабина было направлено в темноту. Незнакомец стоял прямо перед ним. «Вот я тебя и поймал! – победоносно подумал Кучера. – Ты у меня на прицеле, только пошевелись, тут же получишь пулю!»

– Пан Кучера, в следующий раз не торопитесь! Ждите, пожалуйста, моего приказа! – послышался раздраженный голос из темноты.

Луч карманного фонарика осветил девушку, закутанную в темный шерстяной платок. Ее симпатичное лицо было спокойным, она лишь слегка жмурила глаза, защищаясь от направленного на нее света. Ее полные губы улыбались.

– Где ты была, Марихен?

– В Зальцберга, пан старший таможенник.

– Почему не идешь по дороге?

– Да здесь ближе.

– А что ты делала в Зальцберге?

– В гостях была. – В голосе девушки послышалась усмешка. – Что, разве это запрещено?

– Ты хорошо знаешь, что запрещено. Передай отцу, что я его поймаю, даже если мне придется замерзнуть на границе.

– Тогда вы действительно замерзнете, пан старший таможенник, и мне будет очень жаль вас.

– Не дерзи, Марихен, иначе лишишься разрешения на переход границы.

– Все равно я буду ходить через границу. Только буду более осторожна. Я, между прочим, слышала, как вы здесь разговаривали, и могла бы вас обойти.

– Ну, девчонка, я тебя как-нибудь... – раздраженно проговорил Карбан, но девушка продолжала улыбаться. – Чтоб духу твоего здесь не было, быстро, быстро, или я прикажу тебя арестовать.

– Неужели вам нравится подкарауливать неизвестно кого в такой мороз? Спокойной ночи, – сказала она и улыбнулась Кучере.

Звук ее шагов постепенно удалялся.

– Ну и глупец ты, Кучера! – взорвался Карбан. – Почему ты не дал этой девчонке пройти? Она ведь шла впереди них. Открой уши и послушай!

Издалека доносились чьи-то шаги.

– Ну погоди, старый козел, я все равно тебя поймаю! – раздраженно крикнул Карбан.

Где-то в глубине леса послышалось насмешливое блеяние. Потом вновь воцарилась тишина, лишь за спиной таможенников с ветки упал снег.

Карбан забросил карабин на плечо и не торопясь пошел вдоль границы. Расстроенный Кучера побрел следом за ним.