Текст книги "Итальянская новелла Возрождения"

Автор книги: Франко Саккетти

Прежде чем занялся день, Латтанцио, довольный и усталый; ушел, поцеловав свою возлюбленную более тысячи раз. При выходе он дал десять золотых дукатов доброй старухе, прося ее верно служить своей госпоже, а он уж в долгу у нее не останется. Старуха, никогда не державшая в руках столько денег, очень благодарила его и была весьма довольна. Латтанцио, вернувшись домой, лег спать, так как всю ночь предавался любовным утехам.

Так дело шло своим чередом, и почти весь год Латтанцио забавлялся с дамой, и оба тешились наилучшим в свете образом. За это время соседка получила от Латтанцио много дукатов, не считая того, что он обещал ей, когда подрастет ее сын, взять его к себе в пажи. Так наслаждались взаимно любовники, как я уже говорил, приблизительно около года, ибо, начав свои утехи во время карнавала, они продолжали их до наступления карнавала следующего года. Муж Катерины, не скажу пр какой причине, стал задумываться, нет ли у нее какого-нибудь любовника, который вместо него исполняет все его обязанности, так как сам он редко с ней утешался. И вот, воспылав ревностью, он, против обыкновения, стал больше бывать дома, особенно по ночам. Любовникам это было совсем не по душе.

Наступил великий пост, и муж решил, если ему удастся, подслушать исповедь своей жены. Вбив себе это в голову, он отправился в церковь св. Анджело повидаться с тем священником, у которого обычно исповедовалась Катерина, и принялся так его обхаживать, так надоедал ему, что тот, будучи и сам не прочь половить рыбку в мутной воде, дал себя обморочить и пообещал устроить его рядом с собой в исповедальне, чтобы он смог подслушать исповедь жены. Сговорившись окончательно и дав монаху много дукатов, которые тот принял в плащ, не желая дотрагиваться до них руками, ревнивец стал с нетерпением дожидаться дня, когда жена пойдет к исповеди.

У дамы было обыкновение за день оповещать своего духовного отца о своем приходе. Узнав об этом, ревнивец загодя условился со священником, какие вопросы тот должен задавать его жене на исповеди. Настал назначенный день. После обеда дама села в карету и отправилась в церковь св. Анджело, куда муж ушел уже заранее. Когда Катерина прибыла на место, она велела позвать своего духовника и вошла в одну из смежных комнатушек, предназначенных для исповедующихся. Улучив минуту, когда их никто не видел, злодей-священник, а за ним и безумный ревнивец, искавший то, чего ему не след было искать, проскользнули с другой стороны в исповедальню. Началась исповедь, и речь зашла о грехе сладострастия. Катерина призналась, что грешна, имея любовника.

– Увы, дочь моя, – сказал гнусный монах, – ведь еще в прошлом году я сделал тебе строгое внушение, и ты мне обещала, что больше грешить не будешь. Так вот каковы твои обещания?

– Отец мой, – сказала Катерина, – я не могла поступить иначе. Всему виной непристойная жизнь моего мужа. Вы ведь знаете, как он со мной обращается, в прошлый раз я все вам рассказала. Я, как все женщины, создана из мяса и костей, и, видя, что муж мой на меня не обращает внимания, я устроилась, как могла. По крайней мере все мои дела совершаются втайне, между тем как имя моего мужа не сходит с языка людей, и о его поведении судачат повсюду – не только в злачных местах, но и в каждой цирюльне. А меня никто не осуждает, напротив, все меня жалеют и говорят, что он не заслуживает иметь такую жену, как я. Я терпела почти шесть лет, надеясь, что он исправится и бросит других женщин, но дело идет все хуже и хуже. Мои поступки печалят меня, я знаю, что оскорбляю господа бога, но что я могу поделать!

– Дочь моя, – сказал тогда монах, – не подобает тебе поступать так; твои оправдания ничего не стоят. Нельзя поступать худо, если другой так поступает. Терпеливо сноси все невзгоды и жди, когда бог тронет сердце твоего мужа. Быть может, твой муж и не повинен в том, о чем ты говоришь. Однако, скажи, кто же твой возлюбленный?

– Отец мой, – отвечала Катерина, – это молодой дворянин, который любит меня больше жизни.

– Повторяю, – сказал монах, – назови его.

Катерина, услышав это и зная, что на исповеди не полагается называть имя того, с кем грешишь, чтобы его не осрамить, с удивлением сказала:

– О отец мой, зачем вы меня спрашиваете? Я же не могу вам этого сказать. Ведь я покаялась вам в своих грехах, а не в грехах своего друга. Хватит с вас и этого.

Долго говорил монах, но Катерина не хотела дать обещания бросить своего возлюбленного, а монах не хотел дать ей отпущения. Поэтому она удалилась из исповедальни и направилась в церковь, чтобы помолиться, а затем пошла садиться в карету. Безумец-муж с душой злодея, полный коварных помыслов, бросился из исповедальни и из ворот монастыря прямо к карете жены. Катерина, увидя его, остановилась. Подойдя к ней, он выхватил кинжал, который висел у него сбоку, и, закричав: «А, негодница, распутная девка!» – вонзил ей кинжал прямо в грудь. Она тут же упала наземь мертвая. Поднялся страшный шум, и люди сбежались со всех сторон.

Муж исчез неизвестно куда, скрывался некоторое время у венецианцев, ища примирения со своими свояками, но вскоре по их наущению был изрублен в куски на охоте. Вот к чему привела низкая страсть мужа, пытающегося недозволенным путем узнать то, что ему не подобало знать, и гнусность коварного монаха, который, как утверждает тот, кому это известно, был отправлен на тот свет, от чего да избавит всех нас господь бог!

Часть первая, новелла XI

Некий сенатор застает свою жену в объятиях любовника, заставляет его бежать и тем спасает честь свою и жены

Не так давно, синьоры мои, в бытность мою в Париже[181]181
  Новеллу рассказывает некий миланец, юрист Франческо Мидолла.


[Закрыть], жил там советник или сенатор парламента, первый среди столь многочисленных сенаторов Франции. Хотя он был уже в летах, но имел красивую молодую жену, тоже француженку, которую сильно любил. Она, будучи свежей и страстной и видя, что муж ее слаб и не может исполнять свои супружеские обязанности, ибо почти каждое утро он поднимается с постели в такой час, когда она не прочь порезвиться и загнать дьявола в ад, сильно огорчалась, видя, как ее молодость проходит без всяких радостей. Поэтому, желая как можно лучше и безопасней устроить свои дела, она решила, что проще всего было бы найти молодого человека, который бы ей понравился; а так как монсиньор муж ее спозаранку уходит в парламент и возвращается только поздно вечером, то у нее будет время, чтобы привести в исполнение все свои желания. Придя к этому решению, она подолгу выстаивала у окон и дверей, разглядывая проходящих мимо и стараясь выбрать себе такого мужчину, который наиболее подходил бы к ее намерению. Каждый день она видела множество прохожих, но почти никто ей не приглянулся.

Случилось однажды, что мимо проходил мужчина лет этак двадцати шести – двадцати восьми. Он почтительно раскланялся с ней, сняв берет, и пошел дальше по своим делам. С первого же взгляда он ей очень понравился. Прохожий этот был ломбардец, которому приходилось несколько раз в день, как того требовали его дела, проходить по этой улице. Заметив это, дама три или четыре дня наблюдала за ним, и с каждым разом он нравился ей все больше, так что она стала посылать ему улыбки и делать вид, что ей чрезвычайно дорого то внимание, которое он ей оказывает. Юноша, не будучи дураком, смекнул; что было бы неплохо завязать с дамой знакомство. Подумав так и проходя однажды, по своему обыкновению, мимо ее дома, он услышал, как дама ему сказала:.

– Монсиньор, куда вы так торопитесь? – и при этом вся зарделась.

Ломбардец приостановился и, владея хорошо французским языком, любезно ей ответил:

– Мадонна, я иду по некоторым своим делам к самому мосту Богородицы, но, если я могу чем-либо услужить вам, благоволите приказать, я готов всегда повиноваться вам. С некоторых пор я жажду быть вашим рабом!

И видя, что у дамы заблестели глаза, он принялся изливать ей свои чувства, говоря, что вот уже несколько месяцев как он горячо влюблен в нее, но, будучи чужеземцем, не осмеливается признаться ей в своей пылкой любви. Словом, дама, горя еще большим желанием, чем он, условилась с ним, чтобы на следующий день, рано поутру, он был на улице, и когда муж отправится в парламент, вошел бы в дом, прямо к ней в комнату, и показала в какую.

Ломбардец в точности все выполнил и, очутившись с ней в постели, занялся тем, что не удавалось мужу, проехав за три часа пять почтовых станций, не меняя лошадей. Словом, они были в восторге друг от друга, ибо каждый нашел то, что искал, и так меж собой они сдружились, что не было дня, чтобы ломбардец в полдень не приходил заняться любовными утехами со своей дамой. Так длилось несколько месяцев.

Но однажды, будучи вдвоем, они резвились без удержу, так что один из домочадцев, услышав возню и не понимая, в чем дело, решил поглядеть и заметил, как молодой человек вышел из комнаты дамы. Слуга, не переставая следить за своей госпожой, узнал, что каждое утро, когда муж уходит из дому, появляется любовник. Тогда он рассказал об этом служившему у монсиньора писцу и в одно прекрасное утро, когда ломбардец был в комнате с дамой, пошел и все открыл своему хозяину, поставив писца на страже. Когда монсиньор вернулся домой, он приказал обоим слугам запереть входную дверь и вооружиться алебардами, чтобы убить ломбардца, если тот будет пытаться бежать. Потом надел на себя тогу, взял шпагу, подошел к двери, постучал и позвал жену, которая от страха вся помертвела. Тем не менее она открыла дверь, которую муж тут же запер. Ломбардец был без оружия и едва успел натянуть на себя штаны и куртку, как монсиньор ему сказал:

– Кто ты, я не знаю, но, если тебе дорога жизнь, возьми свою одежду и, не мешкая, прыгай из окна.

Ломбардца словно маслом по сердцу помазали, он схватил свой плащ и прыгнул в соседний двор, и так ему повезло, что никто его не видел. Мессер доктор[182]182
  То есть доктор права.


[Закрыть] закрыл окно, позвал соглядатаев и приказал жене снова лечь в постель. Когда те вошли в комнату, он обратился к ним со словами:

– Где же тот, о котором вы сказали, что он забавляется с моей женой? Вы негодяи и дураки, если взводите напраслину на порядочную женщину. Вы, наверное, были пьяны, негодяи вы этакие! Ступайте, на этот раз я вам прощаю, но в будущем берегитесь и протрите себе хорошенько глаза!

Оба удалились, не зная, что и сказать, словно их околдовали. А муж, сделав жене строгое внушение, чтобы больше не повторялись подобные проступки, вернулся в сенат. Но дама никак не могла забыть своего возлюбленного и нашла иной способ тайно с ним видеться.

Часть первая, новелла XIV

Антонио Перилло после многих испытаний женится на своей возлюбленной, и в первую же ночь их убивает молния

Не так давно жил в Неаполе некий Антонио Перилло, юноша из весьма достойной семьи. Оставшись после смерти отца богатым человеком, он неизвестно отчего пристрастился к игре и вскоре снискал себе прозвище мошенника. И хотя главной его склонностью была игра, тем не менее он влюбился в Кармазину, дочь очень богатого купца Пьетро Миньо, и так ее добивался, что красивая девушка вскоре обратила внимание на его любовь. Видя, что Антонио хорош собой и всегда одет в богатую и опрятную одежду, она, в простоте душевной, дала разгореться в своем сердце любовному пламени, так что Антонио в скором времени заметил, что любовь его не остается без ответа. Однако он настолько увлекся игрой, что никак не мог от нее отказаться. И не прошло много времени, как неблагоразумный юноша растратил почти все свое наследство. Впрочем, он не оставлял мысли при первой возможности жениться на Кармазине. Но отец, ее, зная про дурной образ жизни Антонио, дал ему понять, что такому завзятому игроку, да к тому же спустившему большую часть своего состояния, он никогда не отдаст дочери. Антонио, видя, что получил отказ из-за страсти к игре и из-за бедности, совсем пал духом. Дойдя до крайнего обнищания, он все еще не вполне сознавал, что это игра довела его до столь бедственного положения. Но полученный им отказ открыл ему глаза и показал, что он получил по заслугам. Поэтому, безмерно сокрушаясь и проклиная свою злосчастную судьбу, как человек, дошедший до отчаяния, он не смел показаться людям на глаза.

В конце концов, поразмыслив хорошенько, он совершенно бросил игру и с помощью некоторых родственников собрал довольно большую сумму денег, решив из игрока превратиться в купца, поехать в Александрию Египетскую и там усердно заняться торговлей, чтобы вернуться домой богатым человеком.

Итак, покинув Неаполь, он пустился в путь. Но корабль, на который он сел, не успел проплыть и пятидесяти миль в открытом море, как внезапно поднялся ветер, да такой буйный и с такой силой обрушившийся на судно, что моряки уже считали себя погибшими. Все же, как люди мужественные, перед лицом такой опасности они пустили в ход всю свою сноровку и силу, но в этой борьбе с разбушевавшимся морем были в конце концов побеждены стихией и принуждены были пустить судно по воле ветра. Три дня они пробыли в таком положении. А когда корабль находился поблизости от берегов Берберии, море к вечеру стало стихать. И вот они уже радовались и думали, что их миновала столь грозная судьба, но внезапно, в наступившем ночном мраке, напали на них несколько галер одного мавританского пирата. От перенесенных волнений все они были чуть живы, поэтому без всякого сопротивления их взяли в плен и отвезли в Тунис.

Скоро в Неаполь пришла весть о том, что корабль погиб, а люди взяты в плен. Кармазина, и без того безмерно огорченная отъездом своего возлюбленного, узнав теперь, что он попал в руки мавров, долго оплакивала его горькую судьбу и не раз готова была умереть от горя. Отец Кармазины Пьетро Миньо обычно каждый год совершал путешествие в Берберию и перед возвращением оттуда выкупал десять-двенадцать пленников-христиан, а потом уже получал с них деньги, если у них было чем расплатиться, а если это были бедняки, отпускал их так, Христа ради, без всякого выкупа. Антонио Перилло был уже в рабстве больше года, когда Миньо приказал своим людям в Тунисе, чтобы они, по обычаю, выкупили десять пленников. Это и было сделано; среди выкупленных оказался Антонио, но он так оброс бородой, что Миньо его не признал, да и сам он не хотел быть узнанным.

Всех привезли в Неаполь, и Кармазина тотчас же узнала своего возлюбленного и знаком сообщила ему об этом; он этому очень обрадовался. С помощью одной из служанок Кармазине удалось свидеться с Антонио, и после долгих разговоров она сказала ему так:

– Раз мой отец не захотел, чтобы ты стал его зятем из-за твоей бедности, я достану тебе денег, чтобы ты мог вернуться к торговле и сделаться опять богатым и жить в почете, пока мы не поженимся. А я-то уж никогда себе другого мужа не возьму.

Антонио поблагодарил девушку и обещал ей все исполнить. Она, улучив время, похитила у матери драгоценности, а у отца добрую толику денег, и все это передала своему возлюбленному. Тот, уплатив стоимость своего выкупа, сел вторично на корабль, держа путь в Александрию. На этот раз судьба ему благоприятствовала. Антонио с великим рвением взялся за торговлю, стараясь как можно больше получить барышей, и скоро до Неаполя дошел слух, что он стал другим человеком и прекрасно ведет свои дела. И вот в короткое время он сумел так наладить торговлю, что стал куда богаче, чем был раньше, и мог выкупить все свои проданные имения, посылая для этого деньги домой одному своему дядюшке, ведавшему всеми его делами. Вернувшись в Неаполь, он вскоре добился славы человека достойного и богатого, и для его Кармазины это было великой радостью.

Теперь Антонио решил, что больше, пожалуй, он получить отказа не может, и снова просил у Миньо руки дочери. Миньо, зная, что Антонио из любви к Кармазине стал другим человеком, дал согласие, желая с ним породниться. Итак, Антонио сделался женихом своей Кармазины, которую вполне заслужил, и велел приготовить к свадьбе все, что нужно. Свадьбу сыграли богатую, и оба влюбленные чувствовали себя самыми счастливыми людьми на свете. Антонио поведал своей красавице жене про свою печаль, когда ему отказали по бедности его, про свое решение переменить жизнь, про тяжелое рабство, которое он претерпел в Берберии. И она, полная жалости к нему, тихо плача, обнимала и целовала его. Потом супруги получили благословение от священника, и Антонио повел любимую жену к себе в дом, где для родных и друзей он устроил пышный пир. И оба ждали со страстным нетерпением прихода ночи, надеясь немного умерить пламя своей пылкой любви.

Но злой рок, сожалея, что после стольких опасностей и испытаний эти двое влюбленных наконец обрели утешение, омрачил их радостную и праздничную ночь горчайшими рыданиями.

Было начало месяца июня, и новобрачные после ужина, часов около двух ночи, лежали в постели; надо думать, что лежали они, нежно обнявшись, любовно вкусив друг от друга столь желанное наслаждение. Не прошло и часа, как поднялся порывистый и бурный ветер, принесший с собой гром и молнию и сильнейший проливной дождь. Не переставая, гремел гром и сверкала молния, и двое любовников, пораженные огненными ее стрелами, как были, нагие, сжимая друг друга в объятиях, приняли смерть. В доме поднялся великий плач, который длился всю ночь. На следующее утро, когда стало известно об этом ужасном случае, великая скорбь охватила весь Неаполь, и двух несчастных супругов положили в одну гробницу, на которой вместе со многими другими эпитафиями на латинском и родном языках были начертаны такие стихи:

 
О вы, кому дано в счастливой доле
Вкушать любви беспечной наслажденья,
Скажите, есть ли равные мученья
Тем, что терплю я, жертва злобной воли?!
 
 
Тоска, труды меня не побороли:
С любимой я искал соединенья.
Порой терял надежду, и забвенья
Не знал в скитаньях от сердечной боли.
 
 
Вот, наконец, настал желанный срок,
Но в тот же вечер ствол – и плод румяный —
Подсек под самый корень злобный рок:
 
 
Сразил Юпитер молнией нежданной
Меня с женой. О, мой удел жесток!
И нет предела муке несказанной![183]183
  Перевод Э. Егермана.


[Закрыть]
 

Часть первая, новелла XX

Галеаццо похищает в Падуе девушку, а затем из ревности убивает ее и себя

Жил во времена мудрейшего, хотя и несчастного властителя синьора Лодовико Сфорца[184]184
  Миланский герцог, чаще именуемый Лодовико Моро (1451–1508).


[Закрыть] в одном из городов герцогства некий купец, богатый всяким добром и пользовавшийся в торговом мире большим влиянием. Он взял себе в жены благородную девушку, воспитанную и великодушную, от которой у него был единственный сын. Сыну еще не было и десяти лет, как скончался отец, оставив его на попечении матери наследником всего имущества. Мать, не желая, чтобы сын изменил старинному благородству своих предков, не захотела, чтобы он занимался торговлей, и с большим старанием воспитывала его по-дворянски, учила грамоте и всяким господским затеям. Сама же всячески старалась как можно больше извлекать барышей из тех торговых дел, которые муж ее вел с Италией, Фландрией, Испанией и даже с Сирией, собираясь купить поместья сыну, имя которого было Галеаццо. Сын вырос и стал очень приятным и благородным юношей; кроме чтения, он развлекался музыкой, верховой ездой, фехтованием, борьбой и другими искусствами. Мать этому очень радовалась и щедро снабжала сына конями, деньгами и одеждой, не отказывая ему ни в чем, чего бы только он ни пожелал. В короткое время ей удалось уплатить все долги мужа и даже собрать долги со всех его должников – купцов. Ей оставалось рассчитаться с одним знатным венецианцем, который имел торговые дела в Сирии и должен был вскоре вернуться в Венецию. В это время Галеаццо шел семнадцатый год. По этой причине он, жаждавший, как все юноши, увидеть новые края и в особенности прославленный и всеми чтимый город Венецию, упросил свою мать послать его туда. Мать не только одобрила решение своего сына, но всячески поощряла его поехать в Венецию и покончить все расчеты с венецианским дворянином. В подмогу сыну она дала своего доверенного, человека опытного, и просила их зайти к одному венецианскому купцу, который был большим другом всей семьи.

Галеаццо пустился в путь, взяв с собою много одежды и слуг. Прибыв в Венецию, он поспешил приветствовать друга своего отца. Тот принял его очень ласково. Затем они всем обществом отправились к венецианскому дворянину, которому Галеаццо представился и сказал о причине своего прихода. Выслушав его, венецианец сказал:

– Сынок мой дорогой, добро пожаловать! Это правда, подведя все расчеты, я вижу, что остался должен ту сумму, которую ты называешь и какую высчитал ваш доверенный. Если я не сообщил тебе об этом хотя бы письмом, то только потому, что всего три дня, как прибыл сюда с галерами из Сирии. Теперь я готов с тобой расквитаться, однако тебе придется подождать дней восемь-десять, пока я съезжу в Падую, где сейчас находится моя жена и вся семья.

Галеаццо ответил, что он охотно подождет, а пока что будет осматривать Венецию. Так он и сделал. Однако через некоторое время решили всей компанией отправиться в Падую, и Галеаццо пришлось переночевать у венецианца. Он взял с собой только одного пажа, а всех остальных слуг послал в гостиницу. Венецианец, раньше часто бывавший в Ломбардии и останавливавшийся в доме отца Галеаццо, где его принимали очень хорошо, с большим радушием отнесся к юноше. У этого венецианца была дочь лет пятнадцати. Видя ее каждый день, Галеаццо, не знавший раньше, что такое любовь, пылко в нее влюбился. Девушке юноша понравился, и она, догадавшись о его любви, тоже не избежала стрел Амура и безмерно в него влюбилась; дело пошло так, что два-три раза им удалось переговорить наедине, и они приняли решение, о котором вы сейчас узнаете.

Отец девушки собирался через три дня полностью расплатиться с Галеаццо и вернуться вместе с ним в Венецию, где намеревался пробыть некоторое время. Через два дня после их отъезда девушка должна была бежать из дому под защитой верного слуги Галеаццо, которого он как будто посылал к матери, и сам венецианец передал через него письмо для нее. На самом же деле добрый слуга оставался в Падуе, скрываясь до назначенного времени. Получив деньги, Галеаццо вместе с дворянином уехал в Венецию и оттуда, по его совету, переслал всю полученную сумму векселями в Милан, и ничего не делал и не покупал без его одобрения. И вдруг до венецианца дошла весть, что его дочь Лукреция накануне ночью сбежала и никаких следов ее не обнаружено. Отец, опечаленный сверх всякой меры, решил, оставив все дела, вернуться в Падую. Галеаццо, делая вид, что он тоже крайне огорчен, предложил сопровождать его, куда только тот захочет. Поблагодарив Галеаццо, венецианец уехал один, но так и не узнал ничего о дочери. Вернувшись в Венецию, он нашел там Галеаццо, который вскоре вернулся домой в Ломбардию, но матери даже не смел заикнуться о похищенной им девушке.

Слуга по приказанию Галеаццо нанял приличный дом со всем необходимым и поручил кормилице Галеаццо и ее мужу охранять девушку. Юноша ко взаимному удовольствию обеих сторон срывал цветы и плоды целомудрия своей Лукреции, которую он любил больше жизни, и почти все ночи напролет проводил с ней, щедро расточая свои богатства. Мать, хотя и знала, что он постоянно ужинает и ночует на стороне, молчала. Так около трех лет Галеаццо прожил с Лукрецией, проводя время как нельзя лучше.

Случилось однажды, что мать задумала женить Галеаццо, но он ни за что на это не соглашался. Она же, опасаясь, что сын ее в кого-нибудь влюблен или уже взял себе жену по своему вкусу, окружила его столькими соглядатаями, что скоро узнала от них обо всем, что произошло в Падуе. Это ее очень огорчило, и вот однажды, когда Галеаццо ужинал у одного своего кузена, она приказала трем одетым в маски людям похитить Лукрецию и в тот же вечер отвезти ее в монастырь. Галеаццо, отправившийся к Лукреции, чтобы провести с нею ночь, узнал от кормилицы и ее мужа, горько плакавших, что три человека в масках похитили девушку и увезли ее. Галеаццо помертвел от горя и проплакал всю ночь, а рано утром пошел к себе домой, заперся в комнате и весь день не ел и не пил. В этот день мать даже не пыталась узнать, что делает ее сын. На следующее утро, видя, что Галеаццо отказывается принимать пищу, она пошла к нему в комнату. Но он, вздыхая и рыдая, просил мать оставить его в покое. Она же всячески старалась узнать причину его горя, но он отвечал лишь стенаниями и слезами. Видя это и движимая жалостью, она так сказала сыну:

– Сын мой дорогой, я считала, что все происходящее с тобой всегда будет мне известно и что ты не станешь скрывать от меня своих горестей. Теперь я вижу, как я ошибалась! Однако я не пожалела трудов, и мне известна причина твоей печали. Я знаю, что ты любишь Лукрецию, которую похитил у нашего друга из Падуи. Насколько это хороший поступок – ты сам можешь об этом судить. Однако сейчас не время для упреков, сейчас надо тебе помочь. Развеселись же теперь, успокойся и подкрепи себя пищей, – ты опять увидишь свою Лукрецию, которую я приказала заточить в монастырь, ибо мне казалось, что, расставшись с ней, ты постараешься мне угодить и возьмешь себе жену, как повелевает тебе твой долг.

Когда Галеаццо услышал это, ему показалось, что он воскрес из мертвых, и он стыдливо признался матери, что любит Лукрецию больше жизни, и умолял скорее ее вернуть. Мать убеждала его набраться терпения на один только день, ибо она хочет, чтобы он хорошенько отдохнул и успокоился, обещая завтра послать за Лукрецией и привезти ее. Что остается сказать нам? Галеаццо, только что призывавший смерть, потерявший сон и аппетит, при этом простом обещании совершенно успокоился. Он пообедал, вечером поужинал, а ночью, с надеждой снова увидеть свою Лукрецию, хорошо спал.

Наступил день. Галеаццо встал с постели и начал торопить мать скорее послать за Лукрецией. Она же, стараясь угодить сыну, сама села в карету и направилась в монастырь, чтобы взять оттуда девушку и привезти ее домой. Когда влюбленные встретились, они, плача от радости, бросились друг другу на шею и, крепко обнявшись, глотали горячие и соленые слезы свои. Галеаццо, после того как тысячу раз страстно поцеловал и обнял свою Лукрецию, все еще плача, так сказал ей:

– О моя ненаглядная, как же ты была без меня? Как текла твоя жизнь? Не очень ли ты печалилась, не видя меня все это время? О, конечно, я хотел умереть и не знаю, как я остался в живых. Увы, душа моя, кто уверит меня, что в то время, как ты была далеко от меня, другие не насладились твоей красотой? Я чувствую, что умираю от ревности и душа моя разрывается на части. Сердце мое, все равно одной смерти не миновать, зато мы избавимся от этих величайших мук: давай же умрем вместе и покончим раз навсегда со всеми нашими сомнениями!

С этими словами он выхватил кинжал, висевший у него сбоку, пронзил девушке грудь, попав в самое сердце, и Лукреция упала мертвая наземь. Потом, направив окровавленный клинок прямо себе в грудь, он упал на труп Лукреции.

В доме поднялся отчаянный шум и послышались ужасные вопли. Несчастная мать, словно безумная, кричала, взывая к небесам. Галеаццо боролся со смертью целый день, а на закате скончался. Бедная мать, не слушая ни утешений, ни ободрений, долгое время оплакивала своего умершего сына.

Случай этот поистине достоин сострадания и может исторгнуть слезы даже у камня, не только у вас, милые и нежные синьоры, ибо я вижу уже, что ваши глаза увлажнились.

Для того чтобы не рассказывать обо всем, что на самом деле произошло, братья матери велели тайно похоронить двух любовников, распустив слух, будто они скончались от чумы, чему было легко поверить, так как ходила молва, что в городе появилась моровая язва. Кроме того, какие-то лекарь и хирург, падкие до денег, подтвердили, что так оно и было. Все же скрыть правду было очень трудно. Пожалуй, некоторые скажут, что ревность это не вредоносный червь и она не ослепляет человека; но ведь это была уже не ревность, а скорее безумие.