Текст книги "Итальянская новелла Возрождения"

Автор книги: Франко Саккетти

Соавторы: Маттео Банделло,Антонфранческо Граццини,Мазуччо Гуардати,Джиральди Чинтио,Аньоло Фиренцуола,Поджо Браччолини
сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 50 страниц)

Часть третья, новелла XXXV

Некий доктор меняется одеждой с мужем своей возлюбленной и с полудня забавляется с ней

Не так давно жил в Милане молодой доктор права, не менее преданный женщинам, чем кодексу Юстиниана. Влюбившись в одну молодую женщину, которая удачно вышла замуж, он часто встречался с ней для взаимных любовных утех. Муж этой дамы, человек знатный и богатый, был в то же время весьма чудаковат, и хитрая жена без особых усилий могла внушить ему все, что хотела. Так как у него была тяжба с соседом по поводу границ его усадьбы, ему постоянно приходилось встречаться с доктором права, поэтому любовники, не внушая никому подозрений, могли беседовать и великолепно устраивать свои делишки без всяких посредников. В доме никто об этом не знал, кроме одной служанки. Случилось однажды, что наш доктор, сев спокойно на мула, отправился на свидание со своей милой. По дороге ему попался муж дамы, который совершал прогулку верхом на лошади; увидев доктора, он подъехал к нему и завязал беседу по поводу своей тяжбы. Мессер доктор, которому было не до разговоров о тяжбе, ответив ему несколько слов по этому делу, сказал:

– Вы очень кстати повстречались мне, потому что я собирался на свидание к своей возлюбленной и все раздумывал, как бы мне раздобыть плащ, а ваш как раз подойдет, если вы пожелаете одолжить мне его. Мы могли бы войти в церковь Сан-Назаро, я вам отдал бы свою тогу, а вы мне плащ, и вы подождали бы с полчасика, пока я вернусь., А в это время вы можете прогуляться по церкви, где, как вы знаете, полумрак и прохлада.

– С удовольствием, – отвечал добряк, – я готов услужить вам и чем-нибудь большим, не то что плащом.

Оба спешились и вошли в церковь, которая, как вы знаете, находится на пути к Порта Романа. Здесь мессер доктор снял свою длинную тогу из дамасской ткани и отдал ее простаку, от которого получил саблю и испанский плащ. Когда доктор увидел своего приятеля, у которого тога волочилась по земле, он, смеясь, сказал:

– Вы можете преспокойно прогуливаться по церкви до моего возвращения, я уверен, что ни один человек вас не узнает.

Доктор был одним из самых высоких в Милане, а муж дамы немного меньше меня[216]216
  Имеется в виду автор.


[Закрыть]; представляете себе, как он выглядел в такой длинной одежде. Так они поменялись платьем, муж дамы остался в церкви, а доктор в коротеньком плаще взял с собой одного из своих слуг, а другого оставил стеречь мула. Поспешно пустившись в путь, он явился к жене оставленного в церкви простака и рассказал ей, как они поменялись одеждой, чему она очень смеялась. Потом они пошли в комнату и стали там предаваться любовным утехам, загоняя дьявола в ад, и не заметили, как бегут часы, ибо в удовольствиях время протекло для них быстро, хотя они были вместе уже около двух часов.

Муж дамы, разгуливавший по церкви в своей тоге, видя, что прошло уже много времени, а доктор все не возвращается, решил отправиться восвояси. Дом его находился неподалеку от церкви, где он прохаживался. Выйдя из церкви, он сказал человеку, который держал докторского мула:

– Скажешь своему хозяину, когда он вернется, что я пошел домой и буду его там поджидать, чтобы он мог взять обратно свою одежду.

Потом он сел на лошадь и направился прямо к дому, опасаясь, как бы не встретить знакомых, которые могли бы узнать его в этой одежде. Осведомленная обо всем служанка по приказанию своей госпожи стояла у окошка, и, увидя, что возвращается хозяин, сообщила об этом любовникам; тогда они, прекратив свои любовные ласки, спустились в сад и стали прогуливаться по аллее под виноградными лозами. Когда муж спешился и увидел в саду жену с доктором, он не подумал ничего дурного, а только сказал:

– Хорош был бы я, если бы еще ждал вас!

На что доктор тотчас ответил:

– Я был в церкви, но не найдя вас там, не сел на мула, а прошел пешком боковой уличкой и нашел в саду мадонну, которая была чрезвычайно удивлена, видя меня в этом плаще. И вот, когда вы входили, я как раз начал рассказывать ей о причине этой перемены одежды.

– Ну, значит, – перебил его простак, – мы с вами разминулись, потому что я пошел по главной улице.

Ни о чем другом он и не подумал.

Тогда дама сказала мужу:

– Ах, я знаю, супруг мой, у нас такой усердный адвокат, что когда ему нужно заниматься делами, он обманывает бедных женщин!

И зная, в чем доктор сейчас более всего нуждается, она велела принести лакомств и дорогих вин для угощения, дабы мессер доктор немного восстановил свои силы. Однако все больше смеялись, чем угощались, впрочем, смеялись по-разному. Потом послали за мулом, и доктор благополучно вернулся домой, и впоследствии вместе со своей дамой они много раз потешались, вспоминая этот случай с переменой одежды.

Мне казалось не совсем удобным в силу разных соображений называть имена, и в особенности имя дамы, дабы мессер доктор, который неоднократно рассказывал мне об этой проделке, не расстался бы со своими удовольствиями и не рассердился бы. Но когда вы вернетесь в Милан, я обещаю, что вы услышите об этом из уст самого доктора, который – я в этом глубоко уверен – назовет вам имена супругов, если вы, разумеется, пообещаете ему держать их в тайне.

Часть третья, новелла XLIII

Дон Ансельмо и дон Баттиста, подозреваемые в том, что они провели ночь с женщиной, публично посрамлены на площади в Комо

Разумеется, синьоры мои, великое это зло, что священники так охотно устраивают крестовые походы против жен своих односельчан, словно тот из них достоин большей похвалы, кто больше одурачил своих прихожан. Поэтому в наши дни священников так мало уважают, меж тем как в былое время они пользовались всеобщим почетом. Меня все это нисколько не удивляет, ибо среди них есть много таких, которым больше пристало пасти свиней, чем быть в церкви и заниматься священными делами; они плохо читают, еще хуже поют божественные песнопения, а из того, что читают, понимают очень мало или совсем ничего; зато, если уж привяжутся к какой-нибудь женщине, то редко оставляют ее в покое, пока не попользуются ею. Есть и такие, которые с ханжеским видом без конца всех обманывают и под маской смирения водят людей за нос. А что скажем мы о тех, которые, окончив служить мессу, отправляются объедаться и опиваться в таверну или целыми днями, как завзятые мошенники, не выпускают из рук карты и кости? Однако мне сдается, будто вместо того, чтобы рассказать вам новеллу, я поднялся на амвон и собираюсь произнести проповедь.

Итак, оставляя заботу об их исправлении на совести прелатов, начну с того, что в нашем городе Комо[217]217
  Новеллу рассказывает мессер Бенедетто Джовио, уроженец города Комо.


[Закрыть] не так давно должны были состояться похороны одного из знатнейших и благороднейших дворян города, графа Элеутеро Русконе, и все священники и монахи Комо были приглашены на торжественное погребение. Когда наступил час выноса тела Элеутеро, было обнаружено, что недостает двух весьма уважаемых приходских священников, которые были приорами в своих приходах. А так как они считались в народе людьми праведными, послали к ним домой и в церковь, но их нигде не оказалось. Это послужило причиной общего волнения, даже высказывалось опасение, не убиты ли они разбойниками. Так или иначе после долгих поисков, видя, что они не появляются, приступили к погребению, которое было пышным и торжественным. По окончании его должны были от имени губернатора обнародовать некоторые указы, поэтому все присутствующие на похоронах собрались на площади, на которой появились и наши святые отцы. Но в каком виде! Вы только послушайте.

Между церквами этих священников проживал в своем домике красильщик по имени Абондио из Порлецца, человек очень веселый, у которого была жена, Аньезе из Лугано, женщина красивая собой, молодая и весьма честная; у нее в обычае было каждый день ходить к мессе в церковь дона Ансельмо, так звали одного из тех священников. Тот, видя ее каждый день у мессы и находя красивой, воспылал так сильно, что, когда она несколько привыкла к нему, сразу же попросил у нее самого дорогого. Она была глубоко оскорблена такой непристойной просьбой, сказав священнику, что его дело служить мессу, и с тех пор стала посещать церковь другого священника, которого звали дон Баттиста; а тот, увидев ее, задумал с ней породниться – таким же способом, как и дон Ансельмо. Итак, едва познакомившись с ней, он, чтобы не терять попусту времени, попросил у нее милостыни святой Нефиссы. Бедной женщине показалось, что она попала из огня в полымя, и она решила впредь ходить к мессе в церковь при больнице, хотя это было ей неудобно и далеко от дома. Муж, заметив это, спросил о причине такой перемены. Она, чтобы не вызывать у мужа никаких подозрений, рассказала ему подробно обо всем, что произошло, на что тот, немного рассердившись, сказал:

– Так неужели же ты должна из-за этих бездельников делать то, что тебе неудобно? Мне это не нравится, так как больница очень, далеко от дома и ты будешь терять много времени в те дни, когда надо заниматься крашением. Давай-ка выкинем хорошенькую штучку, которая будет им заслуженным наказанием за их гнусность и послужит примером другим священникам, чтобы не повадно им было ухаживать за чужими женами. Ладно, я такое им покажу, что эта блажь разом вылетит у них из головы. Завтра ты пойдешь в церковь дона Ансельмо и, что бы он тебе ни сказал, делай вид, что ты скромничаешь, и немного поломайся; потом дай себя уговорить, скажи, что ты ему постарается угодить, и назначь ему прийти в определенный день в два часа ночи, когда меня, мол, не будет в Комо. Потом, на следующий день, ты пойдешь в приход дона Баттиста и проделаешь то же самое; ему ты назначишь свидание в этот же день, только на пять часов.

Добрая женщина в точности исполнила приказание мужа, и все произошло так, как они и предполагали, ибо едва лишь священники увидели свою прихожанку, они стали вокруг нее увиваться. – Она же сделала вид, что это ей очень нравится, всячески поощряя их просить у нее все, что только им вздумается. Они не замедлили это сделать, и женщина договорилась с ними так, как приказал ей муж. Дон Ансельмо явился в назначенный, день в два часа ночи, и Аньезе отвела его в то помещение, где стояла кровать, и, приказав ему лечь, ушла. Священник послушно разделся и лег. Потом появилась Аньезе, в потемках подошла к кровати и сказала дону Ансельмо:

– Мессер, не сердитесь, если вам придется немного подождать, мне надо кое о чем распорядиться в мастерской, а потом я буду к вашим услугам. В это время муж постучал в дверь и сказал:

– Аньезе, слышишь, что ли? Открывай-ка!

– Горе мне! – воскликнула та. – Муж вернулся, смерть моя пришла! Поскорей, мессер, полезайте в эту бочку, а остальное предоставьте мне. – И, подняв священника с кровати, она сказала: – Сейчас иду, муженек!

Потом втолкнула священника в бочку, а спрятав его туда, взяла его одежду, заперла ее в шкаф, открыла дверь мужу и сказала:

– Что это тебе вздумалось приходить в такой час?

У нашего Абондио в руках был фонарь, и он ответил, что на озере буря и он не мог переправиться, поэтому решил вернуться, дабы распорядиться насчет окраски кое-какой одежды в зеленый цвет.

Сказав это, он подошел к бочке и так ее повернул, что мессер не мог бы без посторонней помощи выбраться оттуда. Бочка была наполнена зеленым порошком, который употребляют красильщики. И мессер Абондио, желая окончательно напугать священника, сказал:

– Жена, прикажи-ка нагреть котел воды, чтобы мне развести эту краску, завтра она мне понадобится.

– К чему? – возразила женщина. – Ведь мы уже прибрались. Разве ты не знаешь, что завтра похороны графа Элеутеро Русконе и никто до обеда не будет работать? Все наши работники разошлись. Пойдем-ка спать, это будет лучше, я завтра займусь этой зеленой краской.

Подумайте только, в каком состоянии был дон Ансельмо. Мне сдается, что любовь мигом выскочила у него из пяток. Муж вышел из комнаты, и женщина стала успокаивать священника, уверяя его, что обязательно поможет ему выбраться. Так как бочка мессера Абондио предназначалась для хранения краски, священник весь измазался в зеленом порошке, который разъедал ему тело, и чем больше он его расчесывал, тем сильнее становились его мучения, так что несчастный святой отец имел далеко не парадный вид, к тому же он был голым, а стоял январь месяц. Когда пробило пять часов, появился другой отец, мессер Баттиста, и женщина провела его в комнату и тоже велела раздеться, сказав, что ей нужно пойти отпустить тех, кто работает в мастерской. Это был маэстро Абондио с одним из подмастерьев, которые нарочно производили шум. Когда маэстро Абондио убедился, что дон Баттиста разделся и лег в постель, он потихоньку вышел из дому и начал громко стучать в дверь, требуя, чтобы жена ему открыла. Та спустилась с лестницы, вернулась в комнату и заставила дона Баттиста голым, как он был, залезть в другую бочку, где хранилась темно-синяя краска. Несчастный священник, услышавший голос мужа Аньезе, весь дрожа, влез туда и не знал, что ему делать. Когда маэстро Абондио вошел в дом, зная уже, что и вторая крыса попалась на приманку, он велел открыть комнату, где дон Баттиста прохлаждался в синей краске, и сказал:

– Жена, поди-ка нагрей воды и вели налить в эту бочку, чтобы развести краску.

Жена отвечала то же, что она говорила относительно дона Ансельмо. Муж, сделав вид, что согласен, сказал:

– Завтра похороны графа Элеутеро Русконе, который был хорошим человеком и защитником простого народа, и я не хочу, чтобы в такой день в моей красильне работали. – И приблизившись к бочке, где сидел дон Баттиста, так ее поставил, чтобы священник никак не мог вылезти оттуда.

Так целую ночь святые отцы передавались покаянию, то льстя себя надеждой, что хозяйка придет и освободит их, то приходя в отчаяние, как это в подобных случаях бывает. К тому же темно-синяя краска, как и зеленая, была едкой и особенно резала глаза; дон Баттиста натер свои так, что они у него стали красные, как вареные раки. Рано поутру раздался во всех церквах колокольный звон, возвещавший о похоронах, и это доставило священникам, понявшим, что наступает день, немалое огорчение. Кончилось погребение, и все жители Комо, как я уже вам сказал, собрались на площади. Маэстро Абондио решил раз навсегда проучить обоих священников и отвадить их от чужих жен. К тому времени, как все собрались, он с помощью двух своих подмастерьев прикатил бочки, где пребывали священники, на площадь, и так как катил он их без передышки, бедняги совсем окрасились – один в темно-синий цвет, другой в зеленый, наподобие ящерицы. За спиной у маэстро Абондио был топор, словно он собрался в лес рубить дрова. А так как он был человеком веселым и горазд на всякого рода шутки, его окружили со всех сторон. Тогда он начал обрубать веревки, стягивающие ободья, крича:

– Берегитесь, земляки, сейчас из моих бочек выползут две змеи.

Когда веревки были обрезаны, бочки рассыпались и злосчастные священники, похожие на двух дьяволов, обсыпанные красильным порошком, не зная, где они, так как почти ничего не видели, бросились в разные стороны. Толпа, не признавшая их, начала кричать: «Держи, держи их! Всыпь им, всыпь!» Прибежавшая собака губернатора, бывшая тут же на площади, пустилась в погоню за спасавшимися священниками, схватила сзади дона Ансельмо и укусила его за ногу, а когда он громким голосом стал кричать о помощи, повалила его наземь, впилась ему в сокровенное место и вырвала начисто все, что нашла там, так что бедняга тотчас же потерял сознание. Некоторые подбежали к нему, увидя, что сделала собака, и, движимые жалостью, стали поднимать его; с их помощью придя в себя, он просил их бога ради увести его прочь отсюда. Дон Баттиста не знал, куда ему деться, и был задержан, причем его спросили, кто он. Он назвал себя и просил, как о милости, не оставлять его на площади.

Маэстро Абондио, видя, что план удался и оба недостойных священника посрамлены, просил всех помолчать. Потом взобрался на скамью, которая там стояла, и рассказал жителям Комо всю историю, так что всем стало ясно, что показная святость обоих священников была простым ханжеством. Дона Ансельмо отнесли домой, и прошло много дней, прежде чем он выздоровел, выиграв при этом в одном: теперь он мог без всякого риска развлекаться с женщинами, не боясь, что они забеременеют. Дон Баттиста также с большим позором был отведен домой и получил строжайшее наказание от епископа Комо, который, приказав ему уплатить за бочки и краски мессеру Абондио, засадил его надолго в мрачную темницу. А дон Ансельмо, сверх того, что собака его преотлично выхолостила, был тоже на много дней заключен в темницу. И того и другого епископ отрешил от должности, лишив их права впредь исполнять обязанности приходских священников.

Часть четвертая, новелла XIV

Некий школяр в одно и то же время и в одной и той же кровати наслаждается с двумя своими возлюбленными, и одна не замечает другой

Разумеется, почтенная моя синьора, вы слышали о причине столкновения, происшедшего между школярами и сбирами, в котором принимали участие некоторые мои слушатели[218]218
  Рассказывает новеллу ученый Марко Антонио Казануова.


[Закрыть], и, быть может, вы опечалены смертными случаями, происшедшими во время этой схватки как с той, так и с другой стороны. Мне кажется, что я по долгу своему обязан какой-нибудь веселой историей отвлечь вас, столь опечаленную, от грустных мыслей. И хотя разговор о школярах может вызвать у вас некоторое неудовольствие, я все же попытаюсь рассказом об одном школяре развеселить вас.

Так вот, в городе Павии учился некий школяр, имя которого по известным соображениям я не буду называть. Хотя он и был возвышенного образа мыслей и посвятил себя занятиям философией, однако, как это бывает в юности, был послушен зову любви и целиком отдался в руки одной красивой дамы, жены некоего горожанина, щедро взысканного всеми благами судьбы. Хитрый школяр сумел свести дружбу с этим горожанином, который очень часто приглашал его к себе то пообедать, то поужинать, так что благодаря этим посещениям он сблизился с любимой им дамой.

Вскоре дело пошло так, что он стал постоянно твердить ей о своей любви, присоединяя к этому горячие мольбы, так что она, будучи не из мрамора, а из мяса и костей, быстро с ним сблизилась, и они частенько доставляли друг другу взаимные удовольствия; всякий раз, когда им представлялся удобный случай, они не обходились без того, чтобы недурно провести время и позабавиться. Но так как излишние наслаждения вызывают порой скуку, а юноши скольких женщин ни видят, стольких и желают, похотливый школяр наметил раз некую вдовушку, которая частенько бывала у его возлюбленной. Вдовушка эта была озорной и веселой, что ему очень нравилось, и он решил попытаться стать ее обладателем. Украдкой начал он, как только мог искуснее, бросать на нее влюбленные взгляды. Вдовушка же, видя, что школяр в большой дружбе с хозяином дома, так же как и с его женой, не думая ни о чем плохом, считала его их родственником… А так как школяр казался ей очень воспитанным и любезным, она давала понять, что ей не совсем безразлична его любовь. Итак, постоянно бывая в доме и встречаясь там со школяром, она была благосклонна к нему, намекая, что и он ее интересует; однако она старалась владеть собой, ибо не хотела, чтобы хозяйка дома что-нибудь заподозрила. Юноша все это заметил, но, чтобы, как говорится, не испортить хвост фазану, продолжал пока оставаться 6 тени и, не имея возможности тайком поговорить с ней, всячески помогал себе глазами. Потом написал вдовушке любовное послание, которое ловко ей подсунул. Та взяла его и, прочтя, ответила, что любит его не менее, чем он ее, но что не видит возможности тайно с ним свидеться: у нее живет препротивный свояк, который этому мешает; она просила его, чтобы в доме, где они оба бывают, он остерегался тайком с ней разговаривать в присутствии хозяйки, ибо она может передать то, что увидит, этому надоеде свояку. Школяр был очень доволен, что вдовушка не догадывается об его отношениях с хозяйкой дома, и предался мечтам, как бы ему насладиться вдовушкой, которая столь же жаждала его объятий, как и он – ее. Случилось в скором времени так, что хозяин дома уехал из Павии и должен был вернуться не раньше, чем через четыре-пять дней. Ввиду этого жена пригласила школяра поужинать и провести с ней ночь, на что он с радостью согласился. Задолго до ужина школяр появился у своей дамы, ибо, как я уже вам сказал, он, благодаря дружбе с хозяином, без всякого стеснения бывал в доме, когда хотел. Дама же для того, чтобы свободнее встречаться со своим возлюбленным, держалась со своими домочадцами так, что все ей потворствовали. Пока они, болтая о разных вещах, поджидали часа ужина, явилась вдовушка, которую замужняя приняла очень любезно. После обычных приветствий вдовушка сказала:

– Я слышала, что ваш муж уехал, а так как вы в одиночестве, я и пришла поужинать с вами.

– Милости просим, дорогая моя, – ответила дама.

Поговорив о том и о сем с дамами, школяр сказал им:

– Оставайтесь с миром, я иду ужинать.

Тогда замужняя поднялась и сказала:

– Честное слово, вы не уйдете, – и добавила: – мужа моего нет, и вы останетесь с нами поужинать.

Когда наступил час ужина, слуги подали им воду для омовения рук и прислуживали им, а они за столом беседовали о разных приятных и веселых вещах. Ужин кончился, и так как час был довольно поздний, замужняя сказала школяру;

– Друг мой, не откажите в любезности проводить эту даму, которая мне как сестра, до ее дома, что находится как раз на той улице, какая вам по пути.

Школяр ответил, что весьма охотно сделает это. Тогда вдовушка, смеясь, сказала:

– О нет, дорогая моя, ты меня угостила ужином, ты мне дашь и кровать, потому что сегодняшнюю ночь я намереваюсь провести, с тобой.

– Ну что ж, хорошо! – отвечала замужняя, в душе очень недовольная, ибо ей показалось слишком грустным потерять хорошую ночку, которую она рассчитывала провести со своим возлюбленным. Он также огорчился, видя, что его планы рушатся, так как надеялся проводить вдову и договориться с нею обо всем, а потом вернуться и провести ночь с замужней. И, беседуя меж собой, стараясь не внушать никакого подозрения вдовушке, они искали способа, который доставил бы им возможность насладиться друг другом. И вот замужняя шепнула школяру:

– Я во что бы то ни стало хочу, чтобы ты провел со мной эту ночь. Послушай, нельзя ли придумать какую-нибудь уловку, чтобы мы могли убедить вдовушку лечь втроем в кровать, так как она очень широкая, на ней и четверо могут поместиться. Я сделаю вид, что не хочу, чтобы ты уходил. А пока что мы займемся играми.

И вот все трое начали играть в джиле. Проведя за игрой продолжительное время, школяр сказал:

– Ну, теперь пора спать. Этак мы можем всю ночь просидеть! Мне до дому далеко.

Тогда замужняя сказала:

– Послушай меня, друг мой. Когда муж мой дома и ты остаешься с нами ужинать, ты обыкновенно ночуешь в проходной комнате; сегодня ты можешь там тоже переночевать.

Согласившись на это, школяр в то время, как дамы укладывались спать, поделился своим намерением со служанкой, и она провела его наверх, в помещение, находившееся над комнатой дам. Затем служанка через окно постучала палкой в окошко к дамам, а школяр наверху стал производить такой шум, что казалось, будто в дом забрались воры. Услышав это, замужняя воскликнула:

– Боже мой, сестричка, в доме воры!

В это время служанка, подбежавши к комнате хозяйки, страшно запыхавшись, постучала в дверь, а школяр бросился вниз по лестнице, с обнаженной шпагой, вопя:

– А, разбойник, умри же!

Казалось, что он кого-то преследует. Потом, когда он вернулся обратно, служанка вошла в комнату и сказала дамам, что она видела, как убегал вор и как мессер школяр со шпагой в руке свирепо его преследовал. Все остальные слуги уже собрались в комнате, они делали вид, что страшно напуганы и утверждали, что видели более, чем одного вора. Школяр уверял, что он гнался за двумя, но не сумел вовремя схватить их, и они выпрыгнули на улицу из нижнего окна, которое он потом закрыл.

Тогда замужняя притворно рассердилась на слуг, наговорила им кучу грубостей и даже сделала вид, будто хочет их прибить за то, что они не исполнили приказания ее мужа каждый вечер закрывать окна. Но школяр ласковыми словами, казалось, несколько утишил мнимый гнев рассерженной дамы, которая сквозь зубы повторяла, что не заснет спокойно, если школяр не ляжет спать в той же комнате. Это не очень понравилось вдовушке. Но замужняя сумела ее уговорить; она расхваливала школяра, заверяя, что он скромный и хороший юноша и не способен на непристойный поступок и что в случае, если он захочет перейти границы дозволенного, то, поскольку их двое, они легко с ним справятся, так что вдовушка после долгого сопротивления согласилась. С общего согласия вдовушку положили в середку; словом, все трое улеглись на кровати, и замужняя, привыкшая во сне храпеть, одолеваемая сном, начала громко похрапывать. Вдовушке это не понравилось, и она сказала:

– Боже мой! Разве можно спать, когда над твоим ухом так храпят?

Тогда школяр, слегка пододвинувшись к ней и положив руку на ее упругие и твердые груди, тихонько сказал:

– Жизнь моя, судьба посылает нам удачу. Не будите ее ни в коем случае; пусть себе почивает на своем месте, – и тут он стал в нежных словах изъясняться ей в любви и в пылкой страсти, какую он уже давно к ней питает, и так хорошо сумел своей болтовней улестить вдовушку, которая тоже его любила, что та под влиянием темноты, уюта и тепла простынь всецело отдалась в его власть, и школяр, к обоюдному удовольствию, приступил к обладанию столь желанными благами. Они договорились, что и впредь иногда будут доставлять себе это удовольствие. В это время проснулась замужняя и, желая насладиться со своим возлюбленным, просто не знала, как себя держать.

Между тем вдовушка, немного уставшая после этой переделки, увидев, что замужняя проснулась, а ей самой было жарче, чем она хотела бы, сказала той, не помышляя уже о дальнейшем:

– Сестричка, я охотно поменяюсь с вами местами, потому что здесь, в середке, я просто помираю от жары, а к школяру не смею повернуться.

– А что он делает, соня этакий? – спросила замужняя.

– Он, – отвечала вдовушка, – спит, как сурок. Он как лег, так сразу, и уснул.

А школяр три раза, не меняя лошадки, пробежал дистанцию.

Итак, замужняя переместилась и легла рядышком со школяром, который, видя вскоре, что вдовушка заснула, вступил в обладание прелестями дамы, да так искусно, что другая ни о чем и не догадалась. Наутро дамы встали веселые и очень довольные. Однажды замужняя, ужиная в обществе мужа и школяра, рассказала мужу, под видом истории, будто бы приключившейся с ее соседкой, о том, что случилось с ней самой, изменив только имена вдовушки и школяра. Впоследствии она частенько, смеясь, говорила школяру, что вдовушка большая соня. Но школяр, знавший, как было дело, радовался втихомолку, что таким образом провел двух дам.