Текст книги "Итальянская новелла Возрождения"

Автор книги: Франко Саккетти

Соавторы: Маттео Банделло,Антонфранческо Граццини,Мазуччо Гуардати,Джиральди Чинтио,Аньоло Фиренцуола,Поджо Браччолини
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 50 страниц)

Итальянская новелла Возрождения

Итальянская новелла эпохи Возрождения

1

Новелла – род небольшого рассказа. Она возникла в Италии более шестисот лет назад: первый сборник новелл был составлен на рубеже XIII и XIV столетий.

Рожденная устным народным творчеством, новелла окончательно оформилась как определенный литературный жанр в середине XIV века, в условиях того культурного расцвета, который переживали в это время города-республики Северной Италии, рано освободившиеся от феодальной зависимости и разбогатевшие благодаря бурному развитию торговли и промышленности.

Культура этих городов в XIV веке уже вступала в полосу Возрождения – эпохи великого прогрессивного переворота в истории европейских народов и всего человечества. Этот переворот совершался на основе процесса первоначального накопления капитала в передовых странах Западной Европы и формирования буржуазных отношений в недрах феодального строя. Он проходил под знаком развития иного мировоззрения, разбившего духовную диктатуру римской католической церкви и освободившего человека от ига феодально-католической идеологии средневековья. Это привело к невиданному до тех пор расцвету науки, искусства и литературы, к рождению новых литературных жанров. Новелла была одним из самых, ярких и характерных продуктов культуры итальянского Возрождения.

Своим происхождением новелла обязана разным видам устного рассказа, но в первую очередь – анекдотам и фачециям (фачеция – по-итальянски значит острое слово, шутка, насмешка). От них идет лаконизм повествования, занимательность новеллы, быстрота и эффективность неожиданной развязки, оставляющей прочный след в сознании читателя.

Из фольклора – как прошлых веков, так и повседневно создаваемого – черпала итальянская новелла на всем протяжении своего трехсотлетнего развития темы и образы, не уставая варьировать те из них, которые пользовались наибольшей популярностью. Какой из итальянских новеллистов (при всем различии их социальных взглядов и дистанции во времени, их разделяющей) – будь то Боккаччо или Саккетти, Серкамби или Поджо, Джиральди или Банделло – не собирал и не обрабатывал устных народных рассказов, легенд или анекдотических историй, повествующих, например, о великом итальянском поэте-изгнаннике Данте? Скитаясь на чужбине подобно последнему бедняку, Данте познает, сколь горек чужой хлеб и как круты чужие лестницы, но даже в самой крайней нужде он умеет сохранить независимость и человеческое достоинство, неизменно посрамляя своим умом и своей правотой пресыщенных властью и богатством князей, которые пытались задеть его честь. В ряде случаев он выступал в роли арбитра, неподкупного судьи, решая какую-нибудь тяжбу между заносчивым рыцарем и горожанами в пользу последних.

Во всем этом отражались народные чаяния и надежды на торжество правосудия и справедливости и пробудившееся демократическое самосознание горожан. А великий живописец Джотто или современник Данте, поэт и философ Гвидо Кавальканти, о которых сложили немало легенд и рассказов? Их образы также перешли из фольклора в новеллу.

Много устных рассказов и анекдотов ходило по всей Италии о мудром и бесстрашном шуте Гонелле, который был чем-то вроде итальянского Балакирева. Самые надменные и самоуверенные синьоры вынуждены были смириться перед логикой и остротой его ума; Гонелла умел высказать все, что народ думал о произволе властей, своекорыстии и ханжестве монахов и белого духовенства, и умел ловко уйти от расправы. В отличие от Балакирева Гонелла был историческим лицом (он-жил в середине XIV века), но образ его очень скоро стал достоянием фольклора. Таким он и вошел в итальянскую новеллу. О нем упоминают Поджо и Джиральди; особенное внимание уделяет ему Банделло в своем обширном своде новелл.

Вместе с популярными фольклорными образами новелла наследовала царивший в устных рассказах демократический дух.

Анекдоты и фачеции сообщили новелле злободневный характер, способность откликаться на текущие события и затрагивать острые проблемы современной жизни. Само название жанра говорило об этой отличительной его черте – новелла по-итальянски значит новость. Новелла непосредственно изображала типические события повседневной жизни, вызывавшие острый интерес в среде горожан. А жизнь итальянских городов была многообразной и бурной и изобиловала всякого рода событиями и происшествиями. Много нового и неожиданного приносила политическая борьба гвельфов и гибеллинов[1]1
  Речь идет о двух враждовавших партиях XII–XV веков. Гвельфы – сторонники римских пап; гибеллины – приверженцы германских императоров. Первые – представители зажиточных торгово-ремесленных слоев, вторые – феодальной знати.


[Закрыть] и столкновения между «жирным» и «тощим» народом – богачами крупных цехов и внецеховыми рабочими; в города доходили вести о злоключениях, переживаемых на море и на суше купцами; ломка старого мировоззрения и морали ежедневно порождала острые конфликты в быту. Новые формы жизни в городах-республиках утверждались в борьбе благодаря энергии, смелости, инициативе, находчивости простых горожан, нередко самого «низкого» происхождения, и это также приводило к острым, неожиданным ситуациям.

От устного народного рассказа идет и другая характерная для новеллы традиция: образный, живой, разговорный язык, богатый пословицами, поговорками, крылатыми словами и выражениями. Но, разумеется, итальянские новеллисты не просто усвоили определенные элементы и продолжили определенные традиции устного народного рассказа. Как особый литературный жанр новелла сложилась в результате переработки этих элементов и традиций на основе «ученой» культуры, на почве тех достижений и того опыта, которыми располагала литература городов-республик в период уже начавшегося формирования новой гуманистической идеологии. Такая переработка обусловила качественное отличие новеллы от устного народного рассказа.

Гуманистическое мировоззрение утверждало новый взгляд на человека, разбивая миф о его природной «греховности», лежащий в основе католической этики, и стремилось освободить человеческое сознание от религиозных предрассудков, насаждаемых церковью: оно было принципиально антиаскетическим и антиклерикальным. Гуманизм был направлен также и против сословно-феодальных пережитков средневековья, связывавших достоинство человека со знатностью происхождения, что сковывало инициативу наиболее активных социальных слоев города, тормозило рост демократического самосознания. Новая идеология придавала последовательность и устойчивость стихийным антиаскетическим, антиклерикальным и демократическим тенденциям, заимствованным новеллой из устного народного рассказа, углубляла и обогащала новеллу, повышала ее общественно-воспитательное значение. Обогащались ее структура, художественная ткань и язык.

Чтобы еще, резче подчеркнуть идею, новеллист предпосылал новелле небольшое предисловие и заканчивал ее определенной «моралью». В авторских отступлениях разного рода, в предисловиях и заключительных выводах новеллист нередко становился памфлетистом. Все это вносило в новеллу элемент публицистичности.

Выявлению идейного содержания в известной степени способствовало построение сборников новелл, разделение их на отдельные части («декады», «вечера», «дни»), объединяющие новеллы по их идейной направленности, а также обрамление всего сборника посредством авторского рассказа о том, как, когда и с какой целью возник тот кружок, в котором были рассказаны новеллы, содержащиеся в сборнике[2]2
  В этом издании новеллы даются без авторского обрамления.


[Закрыть].

Сделавшись идейно-насыщенной, новелла вместе с тем не утратила традиционной сюжетной занимательности. Вобравшая в себя лучшие элементы устного народного рассказа и обогащенная опытом итальянской и мировой повествовательной прозы, новелла приобрела способность к глубокому художественному обобщению жизни. Сочность и непосредственность народного жанра и глубокая народная мудрость соединились с воинственностью гуманистической мысли.

В новеллах отразилась жизнь итальянского общества эпохи Возрождения. В них царит дух жизнерадостного мироощущения, глубокой привязанности к земной жизни, свободомыслия, разбившего путы средневекового обскурантизма. Новелла вывела на сцену новых героев, которых прежде не знала итальянская литература. Это были люди энергичные, бодрые, предприимчивые, с сознанием своего человеческого достоинства и «естественного» права на счастье, умеющие постоять за себя, когда дело доходило до защиты этого права.

Новелла итальянского Возрождения развивалась на протяжении трех столетий. Понятно, что она не всегда оставалась одной и той же: социальные и политические условия в Италии в этот период резко менялись, и новелла, по самой природе этого жанра, не могла, хотя бы косвенно, не отражать этих перемен. За время Возрождения Италия пережила падение городов-республик; смену демократического строя диктатурой крупной буржуазии – так называемой тиранией; повсеместный упадок торговли и промышленности и связанный с ним процесс феодального перерождения буржуазии; установление в середине XVI века иноземного (испанского) господства, означавшего по выражению известного политического деятеля и писателя эпохи Возрождения Макиавелли, «конец всякой свободы»; католическую реакцию.

Конечно, можно говорить о новелле итальянского Возрождения в целом, отмечая ее характерные основные черты, тем более что лучшие ее традиции проявили большую устойчивость и в известной мере продолжали развиваться и в неблагоприятных социальных и политических условиях. Но картина будет неполной и неточной, если не проследить конкретную историю новеллы, не остановиться на творчестве хотя бы тех писателей-новеллистов, с которыми связаны основные вехи этой истории.

Впрочем, этого требует не только хронологический принцип. Италия в эпоху Возрождения продолжала оставаться раздробленной страной, крайне пестрой в политико-административном отношении. В разных областях и городах одновременно существовали различные типы государственного и политического устройства: демократия и республика, тирания, монархия. Соответственно этому и культурные центры Италии существенно отличались друг от друга: культура республиканской Флоренции, например, носила иной отпечаток, чем культура Феррарской синьории с ее феодально-рыцарскими нравами или неаполитанская культура, развивавшаяся в условиях господства Анжуйской династии и арагонских королей.

Поэтому даже те новеллисты Италии, которые жили в одно время, но были связаны с различными культурными центрами, подчас очень резко отличались друг от друга. Это отличие также усложняло общую картину развития итальянской новеллы эпохи Возрождения.

2

Отцом итальянской новеллы был флорентиец Джованни Боккаччо (1313–1375). Это не следует понимать в том смысле, что Боккаччо создал первые образцы новеллы. Первый сборник новелл был составлен, как уже говорилось выше, еще на грани XIII и XIV веков. Он известен под названием «Сто древних новелл», или «Новеллино» (то есть книга новелл). «Новеллино» содержал ряд идейных моментов, характеризующих новеллу итальянского Возрождения, но большинство собранных в нем новелл представляло собой пересказы старых средневековых книг, а также библии и произведений Востока, и эти пересказы по форме своей были сухими, односложными, шероховатыми. Отдельные элементы новеллы содержались в дидактических произведениях религиозного и светского характера, созданных в XIII–XIV веках: в «Цветочках» Франциска Ассизского, в нравоописательных и моралистических сочинениях Франческо да Барберино.

Но только Боккаччо удалось придать новелле ее классический вид, выработать тот канон, который надолго определил развитие жанра в целом.

Важной предпосылкой этого были прочные, кровные узы, которые связывали Боккаччо с республиканской Флоренцией.

Флоренция в XIV веке играла руководящую роль в экономическом и культурном развитии страны. Жизнь во Флоренции била ключом, и все прогрессивные достижения, характеризующие эпоху раннего Возрождения, на флорентийской почве появлялись раньше и в более полном и ярком виде, чем в других городах. Еще в XIII веке горожане одержали решительную победу над местными феодалами, был учрежден выборный Совет приоров[3]3
  Приоры – городские старейшины, члены флорентийского государственного совета (синьории).


[Закрыть] и установлен демократический строй. Промышленность республики процветала: мануфактуры производили замечательные сукна, на которые был большой спрос в Европе. Флорентийские банкиры ссужали деньгами папу и европейских королей. Экономические и культурные успехи вели к росту демократического сознания горожан и к повышению их политической активности.

Правда, уже давали себя знать противоречия между интересами «жирного народа» (крупной буржуазии, объединенной в так называемые «старшие» цехи) и «тощего народа» – внецеховых рабочих (шерстобитов, чесальщиков и др.), дважды поднимавших восстание – в 1343 и 1345 годах. Но республика еще прочно держалась – была полна пафоса борьбы против феодальных сил средневековья, в которой участвовали все слои населения.

В этих условиях острие новой, гуманистической идеологии и той литературы, которая проникалась идеями гуманизма, было обращено прежде всего против феодально-католического мировоззрения и средневековых пережитков. Обстановка создавала благоприятные условия для известного сближения «ученой» культуры и культуры народной на основе общих антифеодальных устремлений. Итальянский литературный язык, созданный в эпоху Данте на базе флорентийского диалекта, делал в это время важный шаг вперед в своем развитии, питаясь богатствами разговорной народной речи, и флорентийские писатели проявляли живой интерес к устному народному творчеству.

Боккаччо был одним из писателей, наиболее близких к народной культуре: убежденный республиканец, с демократическим складом ума, здоровым и бодрым мироощущением, он относился с большой любовью к меткому и образному народному слову. Правда, он был вместе с тем и страстным ученым-гуманистом, отдавшим много сил и времени изучению латинского и греческого языков, античной литературы и истории, но эти занятия не превратили его в кабинетного затворника – его постоянно тянуло в гущу живой жизни.

Боккаччо был сыном купца и рос в купеческой среде, но наотрез отказался изучать торговое дело (так же, впрочем, как и каноническое право). Годы, проведенные в пору молодости в Неаполе, куда он был послан отцом для нелюбимых занятий, Боккаччо посвятил поэтическому творчеству, дружбе с гуманистами и развлечениям при дворе Роберта Анжуйского.

Однако новеллы Боккаччо показывают, что и в этот период он не переставал наблюдать жизнь купеческого сословия и других слоев населения. Неаполь – крупный портовый город – давал ему богатый материал, и Боккаччо, возвратившись во Флоренцию в 1348 году, привез с собой массу ярких впечатлений. Но, разумеется, больше всего материала дала ему сама Флоренция.

Восприняв лучшие традиции устного рассказа, Боккаччо обогатил их опытом итальянской и мировой литературы и поднял до уровня формирующейся гуманистической идеологии. Так под пером Боккаччо оформилась итальянская новелла, ее характерный язык, темы, типы. Флорентийский новеллист использовал не только опыт своих итальянских предшественников, но также и опыт французских фаблио, древней и средневековой восточной литературы; стиль его новелл, не говоря уже о целом ряде идейных моментов, показывает, что античная литература – греческая и римская – также сыграли свою роль в образовании того сложного органического сплава, который вышел из рук Боккаччо в виде классического канона новеллы итальянского Возрождения.

Многие современники Боккаччо третировали новеллу как какой-то «низкий» жанр. Их возмущало то, что материалом для нее служила современная действительность в ее повседневных проявлениях, а язык отличался обилием слов и выражений, бытующих в устной речи народа. О жизнерадостном вольномыслии новеллы, ее антиклерикальных тенденциях и говорить не приходится. Средневековые ханжи и ригористы считали греховным ее жизнелюбивый дух и острую критику духовенства, отдельные гуманисты объявляли профанацией создание литературных произведений не на латинском, а на народном языке. На Боккаччо нападали и справа и слева, и ему пришлось обороняться как против ханжей, так и против некоторых своих собратьев, в деятельности которых рано проявились педантические и кастовые тенденции, развившиеся впоследствии в итальянском гуманизме.

Конечно, Боккаччо утверждал позиции нового жанра прежде всего своими высокохудожественными новеллами, своим писательским мастерством. Но он и прямо выступал в его защиту, и это имело большое значение для будущего новеллы.

Боккаччо считал прежде всего, что новелла, так же как и произведения «высоких» жанров, требует подлинного вдохновения и большого мастерства, то есть что она является равноправным жанром художественной литературы. Ему претила моралистическая проповедь в духе средневековой дидактической литературы, и в своих новеллах он старался быть прежде всего рассказчиком, но это говорит лишь о том, что самый характер его ликующего свободомыслия требовал новых форм убеждения, отличных от докучных проповедей, а также о том, что Боккаччо живо ощущал специфику воспитательного воздействия произведений искусства. «Хорошие рассказы всегда служат на пользу», – говорит он в одной из новелл.

Тем, кто настаивает на равнодушии, на моральной индифферентности Боккаччо (среди буржуазных историков итальянской литературы этот тезис очень распространен) или подходит к «Декамерону» с вульгарной меркой, как к чисто развлекательному произведению, следует напомнить также, что Боккаччо не упускал ни одной возможности жанра (более того, именно он наделил его этими возможностями!), которая позволила бы автору так или иначе поднять свой голос в защиту той или иной высокой идеи. Богатство художественной ткани его новелл создавалось за счет искусно вводимых многочисленных замечаний, вскрывающих психологию героев и сущность событий и направляющих восприятие читателя, Развитие сюжета нередко прерывается закономерным и органически оправданным авторским отступлением чисто публицистического характера, отражающим одновременно и гуманистическую точку зрения и настроения народа. Это – яростные филиппики против ханжества и стяжательства духовенства, сетования на упадок нравов и т. п.

Ненасытно влюбленный в жизнь, тончайший ценитель веселой шутки и занятных историй – всех тех радостных неожиданностей, которыми дарит человека земная жизнь и которые может измыслить ум самого человека, – Боккаччо-гуманист хотел, чтобы новелла служила не только источником удовольствия и развлечения, но являлась также носительницей цивилизации, мудрости и красоты. Боккаччо считал, что тематика новеллы этому не помеха; напротив, именно в самой реальной жизни, в ее повседневных проявлениях, от которых так настойчиво старалась уйти аскетическая литература средневековья, новелла должна была раскрыть эту мудрость и красоту.

С этих позиций создавал он свое прославленное произведение – сборник новелл, названный «Декамероном».

Боккаччо работал над ним три года (1350–1353). В этом произведении, содержащем широкую реалистическую картину итальянской жизни эпохи коммун (городов-республик), гуманистическое мировоззрение, которое выковывалось в XIV веке, впервые было противопоставлено в собранном и систематизированном виде старой средневековой идеологии.

В 1348 году Флоренция пережила чуму, которая не только произвела страшные опустошения в городе, уничтожив значительную часть населения, но и оказала растлевающее влияние на сознание и нравы горожан. Вместе с покаянными настроениями вернулся средневековый страх перед смертью и загробными муками, возрождались всевозможные средневековые предрассудки и мракобесие. С другой стороны, были поколеблены моральные устои; в ожидании неминуемой гибели горожане предавались безудержному разгулу, расточая свое и чужое добро, попирая общепринятые законы нравственности. Покаянные настроения и «пир во время чумы» были обычными формами реакции на моровую язву, которая в средние века время от времени появлялась в странах Западной Европы и опустошала селения и города. Чума 1348 года дала толчок замыслу Боккаччо.

Во введении к сборнику он рассказывает, как небольшая компания флорентийских юношей и дам решила встретить чуму по-иному, с открытым забралом. Они хотели сохранить перед лицом смертельной угрозы ясное сознание, не замутненное ни мракобесием, ни вином, хотели устоять против тлетворного влияния чумы, одержать победу над ней. Удалившись из зачумленной Флоренции в загородную виллу, они вели здоровый, разумный образ жизни, укрепляя свой дух музыкой, танцами, пением и в особенности рассказами, повествующими о торжестве человеческой энергии, воли, ума, жизнерадостности, самоотверженности, справедливости и других высоких качеств над дикими и косными силами феодального средневековья, различного рода предрассудками и превратностями судьбы. Так, во всеоружии нового жизнеутверждающего мировоззрения, они оказались неуязвимыми – если не для эпидемии, то для тлетворного влияния возрожденного ею мракобесия. Боккаччо говорит о них: «Смерть их не победит – либо сразит веселыми».

Общество молодых людей, состоявшее из семи дам и трех юношей, оставалось в загородной вилле в течение десяти дней (отсюда название сборника – «Декамерон», что по-гречески значит «Десятндневник»), и за это время ими было рассказано сто новелл: по десяти новелл в день. Авторское повествование о жизни рассказчиков новелл явилось обрамлением всего сборника. Такой прием был не нов, его можно встретить и в древнегреческой и в восточной литературе. Боккаччо использовал его, чтобы подчеркнуть идейное единство своего произведения. Каждая отдельная новелла «Декамерона» воздействует на читателя не только сама по себе – ее усиливают другие новеллы и общая идея, общий пафос произведения, пронизывающие их. Боккаччо выступил одним из первых носителей новой идеологии, когда она далеко еще не получила своего полного развития, и, конечно, в его сознании боролось немало противоречивых элементов. Главное, однако, заключалось в том, что новое миросозерцание проявлялось в литературной деятельности флорентийского новеллиста уже в более или менее принципиальном и стройном виде: к оценке различных явлений жизни он подходил с определенными новыми принципами и критериями.

Основным для Боккаччо был «принцип природы», который у него сводился к защите человека от «извращенности» и «противоестественности» средневековых религиозных и социальных пережитков. В защите этого «принципа природы» состоит идейный пафос большинства новелл «Декамерона».

Боккаччо выступил как решительный и последовательный противник аскетической морали, объявляющей греховными радости материальной жизни и призывающей человека к отказу от них во имя награды на том свете. Во многих новеллах «Декамерона» оправдывается чувственная любовь, стремление к ее свободному удовлетворению и берутся под защиту герои и в особенности героини, которые умеют добиться своей цели с помощью смелых, решительных действий и разного рода хитроумных уловок. Все эти герои и героини действуют без оглядки на грозные домостроевские предписания и без религиозного страха.

Боккаччо расценивает их действия как проявление законного, «естественного» права человека на свободное проявление своих чувств и достижение счастья. В реальной жизни защита этого права нередко принимала крайне острый, рискованный оборот, а Боккаччо рисовал в новеллах именно картины реальной жизни; резкие конфликты его не пугали, а новелла их даже требовала. Но веселый, полный жизни флорентийский новеллист никогда не понимал следование природе в делах любви как потворство низменным инстинктам и разгулу страстей, никогда не сводил любовь только к чувственному наслаждению. Напротив, любовь была для него одним из высоких завоеваний человеческой цивилизации, могучей силой, облагораживающей человека, способствующей пробуждению и проявлению в нем высоких духовных качеств. В первой новелле пятого дня он рассказывает о юноше Чимоне, который, полюбив, превратился из грубого увальня в благовоспитанного, инициативного и отважного человека. «Великие доблести, ниспосланные небом в достойную душу, – говорит Боккаччо о происшедшем превращении, – были связаны и заключены завистливой судьбой в крохотной части его сердца крепчайшими узами, которые любовь разбила и разорвала, как более сильная, чем судьба, и, будучи возбудительницей дремотствующих умов, силой своей подняла эти доблести, объятые безжалостным мраком, к ясному свету…»

Боккаччо сочувственно и даже восторженно относился к различным ярким проявлениям жизнелюбия, ума и энергии. Но его уже начинали; тревожить сопряженные с ними в условиях развития буржуазных отношений эгоизм, грубый расчет, стяжательство, моральное разложение.

В противовес этим последним он стремился нарисовать в «Декамероне» высокий идеал человека, который вырастал из представлений новеллиста о «рыцарском» поведении, тесно слитых с гуманистическими идеями об истинном благородстве человека. В этом идеале было больше от гуманизма, чем от рыцарского кодекса. Разумное управление своими чувствами, гуманность и великодушие составляли его основу.

Есть в «Декамероне» большая группа романтических и героических новелл, специально посвященных изображению ярких образцов самоотверженности в любви и дружбе, щедрости, великодушия, которое Боккаччо называет «блеском и светочем всякой другой добродетели» и заставляет торжествовать над сословными и религиозными предрассудками.

В этих новеллах Боккаччо обращался нередко к книжному материалу, подчас не находя в действительности убедительных примеров идеального поведения, и поэтому его идеи не всегда выливались в полнокровные реалистические образы, приобретая утопический оттенок, хотя его вера в человека неизменно оставалась твердой.

Другой важнейшей стороной «Декамерона» является его антиклерикальная направленность. Большое количество новелл посвящено острой критике католической церкви. Эта критика отражала отношение народа к служителям церкви и «нищенствующим» монашеским орденам. Она развилась на той же основе, которая породила бесчисленные антиклерикальные анекдоты и фачеции, и именно этой народной основой прежде всего объясняется ее острота, сила и смелость.

Римская курия (папский двор) в эпоху Боккаччо окончательно погрязла в болоте алчности, продажности и разврата. Высшие чины церкви обогащались, торгуя индульгенциями (отпущениями грехов) и доходными должностями, предав полному забвению евангелические заповеди о бедности и святости, – их проповедовали с кафедры только для народа. Еретическое движение, прокатившееся по итальянским городам в XII–XIV веках, во многом раскрыло глаза народу своей страстной, неистовой критикой церковных порядков и многочисленными примерами строгого поведения, соответствующего принципам раннего христианства. Но римско-католическая церковь в конце концов сломила это движение и ввела его в официальное русло. Францисканцы образовали обычный католический монашеский орден. Поборники всеобщей бедности и равенства быстро переродились. Высшие чины монашеских орденов, подражая церковникам и соперничая с ними, предались стяжательству, роскоши и разврату, а братия – многие и многие тысячи нищенствующих монахов-миноритов, от которых, по выражению Боккаччо, несносно «отдавало коз-, лом», – усыпали, подобно паразитам, тело Италии, расползались по городам и селениям страны, собирая с мирян дань с помощью хитрости и обмана.

Вскоре у народа начали раскрываться глаза и на монашескую братию. Пармский монах фра[4]4
  Сокращенное frate – брат (итал.); обращение к монахам в Италии.


[Закрыть] Салимбене свидетельствует в своей латинской летописи, как низко пал в глазах народа престиж римской церкви и монашеских орденов уже в конце XIII века. В народе нищенствующих монахов называли «проходимцами», «пройдохами». Писатель-моралист первой половины XIV века Франческо да Барберино специально предостерегал горожан от какого бы то ни было общения с монахами и советовал при их появлении наглухо закрывать дверь. Однако монахи делали свое дело, спекулируя на суеверии, невежестве и предрассудках. Их главным оружием становилось, как уже было сказано, лицемерие, ханжество.

Против лицемерия, ханжества и направляет Боккаччо прежде всего острие своей антиклерикальной критики. Его новеллы приобретают при этом сатирический характер. «Декамерон» открывается одной из таких новелл. Некий сер[5]5
  Господин (итал.); обращение к духовным лицам и судейским чинам.


[Закрыть] Чаппеллетто, заведомый негодяй, взяточник, мошенник, человеконенавистник, убийца, не будучи духовным лицом, но действуя испытанным оружием клириков – лицемерием – и доведя его применение до совершенства, не только удостаивается в конце своей нечестивой жизни почетного погребения, но и обретает посмертно славу святого.

Начиная с папского двора и спускаясь до самых низов церковно-иерархической лестницы, Боккаччо обличает алчность, моральное разложение и ханжество духовенства. Умный и тонкий наблюдатель, опытный и веселый рассказчик, он умел извлечь максимум комизма из тех острых ситуаций, в которых оказывались священники, монахи и монахини, действующие вразрез со своими проповедями и становящиеся жертвами собственной жадности и сластолюбия. В итальянской действительности трудно было найти более благодарную тему для новеллы, требующей острых и захватывающих ситуаций, хотя городская жизнь и была богата ими! Боккаччо любил посмеяться над монахами, но церковники и монахи испытали на себе и всю силу его гнева. Недаром противники «Декамерона» ставили в вину веселому новеллисту то, что о духовенстве он говорит «злым и ядовитым языком». Во многих новеллах мы находим резкие, гневные выступления против монахов, имеющие чисто публицистический характер. Бесславный конец или жестокая расправа являются обычным уделом монахов «Декамерона». Рано или поздно народ выводит их на чистую воду. Это можно видеть на примере брата Альберта (день четвертый, новелла II), который ночами «слетал» в образе ангела к одной незадачливой венецианке; его похождения закончились на городской площади, у позорного столба, где он, предварительно вымазанный медом и вывалянный в пуху, был выставлен на всеобщее осмеяние и муку, причиняемую неотступными мухами и слепнями.

«Декамерон» произведение широкого диапазона, охватывающее различные стороны общественной жизни. Отстаивая интересы человеческой природы, Боккаччо выступал против различных сословно-феодальных пережитков средневековья, в особенности против кастовой дворянской замкнутости и высокомерного, презрительного отношения к «худородным» людям. В основе многих новелл «Декамерона» лежат конфликты, вызванные социальным неравенством. Сочувствие Боккаччо неизменно оставалось на стороне незнатных, простых людей. Они являются носителями тех высоких качеств, которые вырабатывались в человеке в условиях городской демократии и которые флорентийский новеллист так высоко ценил.