Текст книги "Путь к себе"
Автор книги: Франц Таурин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
– Хотя и по приказу. Мало бы что, начальник с перепугу шальную прогрессивку завернул. Надо по совести!.. – Толя вдруг усмехнулся. – Сколько начальник стройки получает?
Иван Пименович назвал цифру.
Толя оглянулся на товарищей, внимательно следивших за разговором.
– Пять тысяч? Подходяще, ребята!.. Ну вот, Иван Пименович, пять тысяч и выписывай! Не хочу от начальника отставать… А больше не надо.
– Но как же?.. – нерешительно возразил Иван Пименович. – Ведомость составлена…
Толя пододвинул к себе ведомость.
– Место есть. Сделай еще графу.
Иван Пименович трясущимися руками взял линейку, отчеркнул еще одну графу и вписал в нее, против фамилии Груздева, цифру «5000».
– Порядок! – сказал Толя и расписался в ведомости.
Следующим в ведомости значился Алексей Ломов. Он заработал на несколько рублей больше Груздева.
– Сколько?.. – спросил Иван Пименович.
Алексей показал под столом кулак смотревшему на него Толе Груздеву, выругался сквозь зубы и сердито прикрикнул на бедного Ивана Пименовича:
– Чего спрашиваешь? Сказано тебе, выдавай, как начальнику! Пять тысяч!
У остальных заработки были ниже. Но все же больше входящей в норму цифры «5000».
Иван Пименович уже не спрашивал, молча пододвигал ведомость и ждал, что скажут.
Экскаваторщики один за другим подходили к столу. Каждый говорил; «Так же!» – и расписывался за пять тысяч.
И только последний по списку, высокий носатый парень со странной фамилией Шилишперов, ничего не ответил на вопрошающий взгляд бухгалтера.
– Сколько? – вынужден был спросить Иван Пименович.
– Сколько начислено, – ответил Шилишперов, криво усмехнувшись.
Ему было начислено пять тысяч девятьсот.
– Не конфузь бригаду! – рявкнул Алексей. – Ты что, беднее всех!
– А ты в чужом кармане не считай! – огрызнулся Шилишперов.
– Не срами бригаду! – Алексей отсчитал девять сотенных, швырнул на стол. – Возьми на бедность!
Шилишперов стегнул по нему недобрым взглядом. Процедил сквозь зубы:
– Трепло! – и, снова криво усмехнувшись, сказал бухгалтеру: – Ладно, папаша! Пиши и мне пять тысяч!
Алексей положил в карман свои девять сотен и весело подмигнул девушкам.
– Полный порядок! Вся бригада подравнялась по начальству!
И, пока шли из конторы, все подшучивал над невозмутимо молчавшим Шилишперовым.
Но когда остался один (он жил дальше всех, на самой окраине поселка) и стал перебирать в памяти, как это все произошло, словно хлестнуло по мозгам.
Четыре тысячи псу под хвост!.. Дорого обошелся Толин треп… Четыре тысячи!.. На эти деньги запросто на курорт махнуть можно вместе с Фисой… Да если бы все получить, что причиталось, – ДЕВЯТЬ ТЫСЯЧ!!! – это можно, – ну, добавить самую малость, – можно и вокруг Европы!.. Говорил Фисе: «Прокачу по всей Европе!..» Вот и можно было прокатить… Сунуло его!..
И домой вошел мрачный.
Сказал Фисе сердито:
– Подкузьмил меня твой Толечка!
Фиса обеспокоилась:
– Что случилось?
Алексей рассказал, как седьмая бригада получала зарплату.
И тогда только Фиса спохватилась:
– Почему мой?
– Почему, почему?.. Ползал за тобой!.. Память девичья, быстро забыла!
Эти слова были обидные.
– Не один он. Нашел чем попрекнуть… Постыдился бы…
Но ей очень не хотелось ссориться и, чтобы перевести разговор на другое, спросила:
– Сколько же тебе пришлось на руки?
Алексей махнул пренебрежительно:
– Пять косых… ну, пять тысяч, значит…
– Леша! – почти испуганно воскликнула Фиса. (Она на самом деле была поражена!) – Да ведь это… такие деньги!.. Мне полгода работать надо!.. А ты в обиде…
– Ты мою работу со своей не равняй! – заносчиво возразил Алексей. – Квалификация! Ведущая на стройке! А как я работал! Сама видела, день и ночь хлестался!..
– Нет, Леша! – твердо сказала Фиса. – Такие шальные деньги взять – все равно что украсть. Молодец Толя!
Вот тут бы и поссориться. Показать характер. На всю железку!..
Но Алексею тоже вовсе не хотелось ссориться. И поэтому вместо того, чтобы рассердиться и оборвать Фису, похвалившую Толю Груздева, он сказал совсем другое:
– А я не молодец? Да если хочешь знать, с меня вся бригада пример взяла!
– Лешенька! Ты же у меня всегда молодец!
Глава девятая
ПОЕХАЛИ НА ПОРОЖНУЮ
Как только переселились на новую квартиру, Алексей сказал Фисе:
– Бросай работу!
Фиса не возражала. Жаль, конечно, было расставаться с девчонками из бригады, но теперь у нее – замужней женщины, хозяйки дома – появилось столько новых счастливых забот и радостных хлопот.
До замужества жизнь Фису не баловала.
Выросла она без отца, которого едва помнила. Отец, большой молчаливый и добрый человек, ушел на войну летом сорок первого, когда Фисе только что пошел пятый год. Она была младшая в семье. Были еще две сестренки, на полтора и на четыре года старше ее. На всю жизнь запомнила Фиса, как трудно было матери, как говорила мать, возвратясь с работы, усталая и иззябшая:
– Хоть бы вырастить вас скорее!.. Сидела бы в тепле, нянчила внуков…
Не пришлось ей нянчить внуков… Умерла еще до замужества дочерей.
Сестры Фисины рано вышли замуж и уехали с мужьями на другие стройки. Фиса продала немудрящий скарб, сдала квартиру домоуправу и переселилась в общежитие. Привыкла. Фиса была самой юной, и относились к ней, как к младшей сестренке.
И вот – они остались девчонками, а она – замужняя, хозяйка дома… Даже самой трудно поверить…
Первое время некогда было даже разобраться в новом своем состоянии. Уж очень много было хлопот. Хлопот приятных. Не понравилась покраска в комнатах, в один цвет. Вот где пригодилось Фисино мастерство! Попросила у тети Глаши самый красивый ролик «кленовый лист». И перекрасила все стены заново: столовую в голубой цвет с серебряным накатом, спальню в розовый с золотым. А в кухне стены до панели масляной краской. Красили по вечерам, вдвоем с Лешей. Он был у нее подручным. Одна бы она, конечно, быстрее управилась, но зато какими радостными были эти вечера.
Как только подсохло, въехали. Без мебели. Алексей принес два своих чемодана и имущество Фисы: узел с постелью и четырехугольную корзинку с крышкой, заменявшую сундук. Поторопились, чтобы не проворонить квартиру.
Потом началась беготня по магазинам. Ох, как много всего надо, когда обзаводишься своим хозяйством!..
Поспорили из-за кровати. Фиса лелеяла мечту приобрести никелированную с панцирной сеткой. Но Алексей сказал, что этот фасон устарел. И настоял на своем; кровать купили румынскую, разборную, полированного дерева с высоким матрасом.
Фиса огорчилась, ей казалось, что нет у этой кровати вида. Спинки такие низенькие, словно топчан поставить в спальню. Но когда кровать собрали, а стену возле нее завесили ковриком с оленями в лесу, Фиса согласилась, что так даже лучше.
В остальном споров не было. Обоим понравились и раздвижной стол, и полумягкие стулья, и кухонный буфет со стеклянными дверцами.
Посуду, или, как Алексей называл, «ложки-поварешки», Фиса покупала сама. Алексей заявил: «Тут я не касаюсь».
Первые дни, после того как перестала ходить на работу, некуда было деть свободное время. Но постепенно, день за днем, по мере того как Фиса вживалась в новое свое состояние, находились все новые и новые дела и заботы.
Зашла к соседке, увидела, как нарядно убран буфет: каждая полочка застелена белой плотной бумагой, кромочка у листа отогнута вниз, и по кромочке вырезан ножницами красивый, прямо как кружевной, узор. Попросила научить. Тут же сбегала в книжный магазин, купила бумаги и полдня выстригала узоры. Едва Лешу без обеда не оставила. Спохватилась перед самым его приходом. Хорошо, были в запасе яички, спроворила ему глазунью во всю сковороду.
В другой раз заметила: у соседки на окнах занавески нарядно так мережкой отделаны, а у нее просто подрублены. Пока все занавески промережила, считай, неделя прошла. Если бы и дел только, что мережкой заниматься. Квартиру надо прибрать, завтрак-обед-ужин сготовить, посуду перемыть, да еще и постирать, и пошить… Незаметные все дела, да ведь много их…
Вставать приходилось раньше, чем когда сама на работу ходила. Тогда вскочишь за полчаса, умоешься, кусок в зубы – и ходу. А теперь надо встать пораньше, чайку согреть, завтрак приготовить…
Так ведь вот еще какая беда! Для него встаешь, и он же мешает!… Только приподымешься, опять к себе тянет. А руки у него вон какие… не вырвешься!.. Стала уж потихоньку вставать, чтобы не услышал… Не всегда, конечно, так… Иной раз и нарочно заденешь, чтобы проснулся… Не сразу Фиса осознала, что жизнь ее как бы обузилась. Все дела и помыслы: Леша и дом, дом и Леша… Газеты она и раньше читала не очень прилежно, а теперь и вовсе в них не заглядывала, хоть и приносил почтальон каждый день областную газету и два раза в неделю строительную многотиражку. Радио никогда не выключала, только, чтобы прослушать передачу с начала до конца, никак времени недоставало. То одно, то другое.
Как-то утром сказал Леша: «Редечки бы со сметанкой, хорошо!..»
Редьку достать не хитрость, сходила на колхозный рынок и купила. А вот за теркой набегалась. Пришлось в город ехать, да и там не сразу нашла. Можно бы у соседки одолжить, да это уж последнее дело – за каждой мелочью в люди бегать.
А то говорит:
– У Васьки Чупрова баба квас варит, никакого пива не надо! Принесет с собой бидончик и попивает… Хорошо в жару!..
Пришлось научиться квас варить. Раза два не удалось, а на третий получилось.
За домашними заботами, хлопотами и радостями (горестей пока еще не было) все остальное, все, что за стенами двух ее комнат и кухонки, отодвинулось куда-то далеко. Невысокий порог разделял миры: свой – близкий и не свой – далекий. И хотя перешагнуть через порог так просто и легко, оба мира жили, только соприкасаясь. Раньше, когда ходила на работу, не так было. Невелика бригада и профессия штукатура вроде бы не самая ведущая, а все равно: стройка вся на виду.
Рабочее ее место невелико – комната, четыре стены и потолок, который надо оштукатурить и побелить, и пол, который надо зашпаклевать и покрасить.
Но раствор и другие материалы подвозили им шоферы. Раствор изготавливали на растворном узле. Будут ли вовремя материалы – зависело от расторопности сотрудников отдела снабжения.
И получалось, что успех ее работы во многом зависел от умения руководить, от оперативности мастера, прораба, начальника участка и так далее, вверх по служебной лестнице, вплоть до самого начальника строительства.
Ее маленькая бригада была живой клеточкой большой стройки.
Еще более всепроникающими были личные связи. У каждой из восемнадцати работниц бригады родные и близкие, друзья и подруги работали на стройке: экскаваторщиками, монтажниками, шоферами, плотниками, слесарями, электросварщиками. И все, что свершалось или случалось на любом участке огромной стройки, непременно становилось известным в бригаде, живо интересовало и волновало каждого.
Теперь единственной связью Фисы с большим миром остался Алексей.
Но он приходил домой усталый от работы, пресыщенный впечатлениями этого большого мира, приходил отдохнуть. Фиса своими вопросами возвращала его на стройку, и он отвечал неохотно и односложно, – ее вопросы мешали ему отдыхать.
Как-то Фиса посетовала:
– Ничего не расскажешь, как вы там работаете…
Алексей ответил грубо:
– Ничего с твоим Толечкой не случилось. Жив-здоров.
Подружки, сперва забегавшие довольно часто, стали заходить все реже. И не только потому, что Алексей встречал их не очень приветливо. Мало интересу было заходить. Ну, поговоришь, а на танцы или вечеринку не позовешь. Мужняя жена – не девка!..
Фиса дивилась, каким Алексей стал домоседом. А его действительно нисколько не тянуло на люди. Фиса была возле, и больше ничего не надо. А если еще кто будет с ними, то вроде часть ее надо уступить. А если пойти на танцы или куда в компанию, то и вовсе ее для него не останется.
Ходили они только в кино да еще иногда в лес. И в лес тоже только вдвоем.
Правда, Фиса любила эти прогулки. Они забирали с собой авоську с едой, термос с холодным квасом (выпивать Алексей вовсе перестал) и уходили далеко от поселка.
Избегая людных мест, исхоженных грибниками и ягодниками, забирались в самую глушь. По едва заметным тропкам, заросшим курчавой травой и припорошенным бурой сухой хвоей, подымались на лесистые склоны, пересекали распадки и, отыскав крохотную солнечную полянку, располагались на ней.
Фиса расстилала синее байковое одеяло. Они раздевались и располагались загорать.
– Получше, чем на пляже! – говорил Алексей. – По крайней мере, никто не мешает…
Властно притягивал ее к себе, покорную и трепещущую, зарывался лицом в душистые пряди ржаных волос.
Возвращались домой поздно вечером, усталые и счастливые…
Но утром Алексей, как всегда, уходил, а Фиса снова оставалась одна…
Как-то, уже под конец лета, собралась с духом и сказала:
– Пойду я, Леша, на работу.
Алексей насупился. Возразил резко:
– И не думай!
После долгого тяжелого молчания спросил:
– Кто будет детей воспитывать?
Не поймешь, не то шутит, не то просто чтобы… отвязаться.
Вздохнула, сказала с горечью:
– Где они, дети-то?
– Будут!
Вот и весь разговор. Настаивать Фиса не решилась…
А вскоре оказалось, что Алексей не зря грозился…
Ночью, приникнув к нему всем телом, радуясь и стыдясь, Фиса поведала ему об этом шепотом, как будто кто мог их услышать.
– Вот видишь! – обрадовался Алексей. – А ты все поперешничаешь… «На работу!..»
Вышло по-Лешиному. Видно, не к чему было и спорить. Фиса стала подумывать, что к весне надо обзаводиться коровой. Стайку во дворе вполне можно соорудить. Сена они с Лешей летом накосят, сколько травы пропадает на лесных полянках. Доить корову, правда, не приходилось, можно научиться. А для ребенка молоко от одной коровы, домашнее, – первое дело…
И Фиса, пока еще ничего не говоря Леше, стала присматривать подходящую корову.
Коровой обзавестись не пришлось.
Осенью на стройке заговорили про новую заполярную ГЭС, на северной реке Порожной.
Алексей сказал Фисе, что объявлен набор рабочих на северную стройку. Сказал как бы между прочим, как о событии, к ихней жизни отношения не имеющем. Но когда через несколько дней снова заговорил о Заполярье, а потом почти каждый день называл то одного, то другого из знакомых ребят в числе завербовавшихся на Север, Фиса не в шутку всполошилась.
– И ты задумал туда же… Леша?
Алексей ничего не ответил.
– Леша! – взмолилась Фиса. – Подумай сам!.. Все хозяйство бросить, а там опять заводить… Из такой квартиры в землянку… И куда я… такая?..
Алексей поморщился, подошел, обнял за плечи.
– Глаза у тебя на мокром месте. С чего ты взяла, что я завербовался? Я только сходил узнал, какие условия. Условия хорошие…
– Или нам здесь чего не хватает, Леша!
– Ну ладно! Сказал ведь: не завербовался.
Но Фиса поняла: не сегодня, так завтра.
Всю ночь не спала, оберегаясь, чтобы не услышал ее вздохов. На другой день все валилось из рук. Мелькнула даже мысль: останусь здесь, пусть едет один. Но тут же поняла: пустое это, куда же она от него?..
Несколько дней Алексей не заговаривал о Порожной. Фиса тоже молчала, хотя и знала: доживает в этом так уютно собранном гнезде последние дни.
Она хорошо знала своего Лешу.
Наконец настал неминуемый день.
Алексей пришел с работы раньше обычного. Пришел сердитый. Швырнул в угол сапоги и комбинезон и сердито крикнул:
– Это что, правильно? Фонд зарплаты у них перерасходован! А рабочий должен страдать! До конца года прогрессивка отменяется на всех работах… А у меня семья! К чертовой матери такое дело! Пускай конь работает, а я не привязанный! На свои руки найдем муки!
– Что случилось, Леша?
– Говорю, прогрессивку сняли!
Фиса печально улыбнулась.
– Леша! Что ты на себя наговариваешь! Сам небось обрадовался, причина есть… Скажи прямо: надоело здесь, тянет на новые места…
Алексей сразу успокоился.
– Факт! Что я, за длинным рублем? Понимаешь, первая в мире ГЭС на вечной мерзлоте! Заполярная!
– Ах, Леша, Леша!.. – вздохнула Фиса.
Потом, когда уже спокойно все обсудили, что продать, что с собой везти, Алексей сказал Фисе:
– Ты подумай, Толька-то! Недавно женился, гад, а услышал, что я еду, тоже пошел завербовался!
– На ком он женился? – спросила Фиса.
– Ты знаешь ее. Полина Лукьянова из планового отдела.
– Полина Лукьянова, – повторила Фиса. – Ну… совет им да любовь.
Глава десятая
ГОЛУБОЙ ДОМИК
Фиса пришла в управление строительства и спросила:
– Где здесь набирают рабочих на Порожную?
Ей показали.
– По коридору вторая дверь налево.
– К кому там?
– Кравчук Елисей Назарыч. Он сам побеседует, даст направление в отдел кадров.
– Оттуда приехал?
Вахтер, пожилая женщина, снисходительно усмехнулась и пояснила:
– Оттудова не приедешь. Там еще голое место. Ни кола ни двора. Елисей Назарыч, главный механик, теперь назначенный туда начальником.
Тогда Фиса вспомнила, кто такой Кравчук. Она не раз его видела. Главного механика на стройке знали все.
Со знакомым человеком (он ее, конечно, не знал, но она-то его знала) говорить легче. И Фиса довольно смело постучала во вторую слева дверь.
– Войдите! – ответили гулким басом.
Фиса вошла, поздоровалась и спросила:
– С вами можно поговорить насчет Порожной?
– Какая у вас специальность? – спросил Кравчук.
Фиса посмотрела на его усталое и доброе лицо и как-то сразу уверилась, что этот человек ее поймет и поможет ей.
– Я не о себе поговорить хочу.
– О ком же?
– Мой муж к вам завербовался, Алексей Ломов…
– Знаю, – перебил Кравчук, – хороший экскаваторщик. Оформили. По-моему, уже подъемные выдали.
– Говорил он мне… Только, видите, какое дело… ребенок у нас будет скоро…
Фиса покраснела и потупилась.
Кравчук встал, удивительно легко для его грузной фигуры, принес от дверей стул:
– Садитесь! Прошу вас!
И сам сел только после того, как Фиса села.
– Вы опасаетесь, что ваш муж…
– Нет, нет!.. Что вы… – Фиса догадалась, что подумал о ее муже этот большой, видимо, хороший человек, и ей стало стыдно, что она невольно опорочила своего Лешу. – Я только пришла узнать, можно ли мне… в положении ехать… Ну, есть ли там хоть какое жилье и… вообще, как там с маленьким?..
Кравчук кивнул понимающе.
– Вы хорошо сделали, что пришли. Как вас звать?
– Фиса… Анфиса…
– По отчеству?
– Степановна.
– Так вот, Анфиса Степановна, ехать вам туда сейчас не советую… не разрешаю. Некуда ехать. Вам. Там нет еще ни одного дома… настоящего дома. Мы приедем и будем строить себе жилье. Сами. Все: и экскаваторщики, и шофера… Понимаете?
Фиса растерянно кивнула. И спросила:
– Почему же зимой? Зима-то ведь там…
– Зима холодная, – подтвердил Кравчук. – Полюс холода. А почему зимой?.. Летом надо гидростанцию строить. А подготовиться к сезону надо зимой. Жилье построить, карьеры вскрыть, фундаменты заложить, под промобъекты… Вот весной и приедете.
Фиса удрученно молчала.
– Вы поняли, почему вам нельзя ехать сейчас?
– Как же я одна?.. – словно сама с собой, вымолвила Фиса чуть слышно.
– Вдвоем живете? Стариков нет?
– Никого у нас нет…
Кравчук задумался.
– Что же мне с вами делать?..
Резкий телефонный звонок заставил Фису вздрогнуть. Кравчук снял трубку.
– Слушаю… Да… Позвоните через десять минут… Да, занят.
Положил трубку и снова обернулся к Фисе, ожидающе смотревшей на него.
– Родственники здесь какие-нибудь есть?
Фиса покачала головой.
– Да… задали вы мне задачку!.. – почти сердито проворчал Кравчук.
Подумал, морща лоб, набрал номер.
– Сенотрусова мне… Степан Силыч? Кто у тебя будет заниматься отгрузкой механизмов?.. Пока сам… Тут нужен постоянный глаз. И понимающий притом… Не подобрал еще… Алексея Ломова знаешь, экскаваторщика?.. На «воронежце» работал, в суглинковом карьере… Он самый, оратор… Он и экскаваторщик грамотный… Так вот, оставляю его тебе в помощь.
А Фисе сказал:
– Ну вот, приедете вместе с мужем весной.
Фиса не знала, как его благодарить.
– Не за что! – сказал Кравчук и приветливо помахал Фисе рукой.
Когда она уже была в дверях, спросил:
– Не разгневается на вас муженек, что притормозили его?.. Впрочем, не обязательно ему и знать. Пусть разговор наш останется между нами.
Алексей пришел раздосадованный и еще с порога крикнул:
– Новое дело! Понимаешь, оставили здесь!
Фиса не понадеялась на свои актерские способности и промолчала.
Алексей шумно разделся, швырнул в угол неповинные сапоги.
– Вызвал сам Елисей Назарыч и говорит: никому не могу доверить, кроме тебя.
– Что доверить? – решилась спросить Фиса.
– Каждый механизм – все равно экскаватор, бульдозер, трактор – обязан лично проверить, лично разобрать, лично отгрузить… Сколько же, говорю, мне здесь ковыряться? Весной, говорит, поедешь на Порожную.
– Весной? – обрадовалась Фиса. Обрадовалась непритворно, потому что поняла: дело решенное, начальник слово сдержал, и Леша согласен. – Весной! Вот хорошо-то!..
– Лучше некуда! Я Аркашке Хромову всю подчистую мебель продал…
– И деньги взял?
– Не взял.
– Не взял, так об чем разговор?
– Как это об чем? – рассердился Алексей. – А слово мужское! Хозяин я своему слову или нет!
Но Фиса понимала, что не сердится он, а так, куражится малость.
И сказала, смеясь:
– Своему-то слову? Конечно, хозяин! Сам дал, сам назад возьмешь.
Дело, конечно, не в мебели. Не в его характере оглобли назад поворачивать. Опять же неохота со сдельной оплаты садиться на оклад. Располагал, что на Порожной, как всегда поначалу, расценки будут веселые, к тому же Крайний Север, значит, надбавки и прочее. Но если начальник никому, кроме него, Лешки Ломова, не может доверить такое важное дело, как отгрузка механизмов, – начальнику виднее. Он знает, кто чего стоит. А Лешка Ломов не копеечный. Если для дела требуется, можно и перетерпеть.
– Правильно я говорю, Фиса?
Фиса, понятно, не возражала.
Поначалу все это было сказано больше для самоуспокоения (как там ни говори, а есть разница между сдельным заработком и окладом, и немалая), но постепенно Алексей привык к новой работе и даже уверовал вполне в свою независимость.
К тому же у него обнаружились недюжинные пробивные способности.
Сам Сенотрусов не смог договориться, хотя дошел до начальника управления Воздухофлота. Временный аэродром на Порожной не принимал тяжелых самолетов. А в АН-2 крупно габаритные детали не запихаешь.
Алексей надел парадную гимнастерку с орденом Александра Невского и пошел к командиру отряда транспортных самолетов.
Поговорили по душам, по-фронтовому.
Командир отряда пришел к начальнику аэропорта и сказал:
– Принимайте груз. Сам отвезу.
Начальник порта отказался наотрез. Не имеет он права отправлять в Порожную тяжелые самолеты. Не того класса аэродром.
– Я всю войну в партизанские тылы летал. Знаешь, на каких пятачках садился?
– То война! – возразил начальник аэропорта.
– И тут боевая задача. Одним словом, ты меня не первый день знаешь. Если говорю – можно, значит, можно. Сам полечу.
Начальник порта знал командира отряда не первый день. И крупногабаритные грузы были доставлены в Порожную.
Сенотрусов доложил Кравчуку все, как было: самому ему не удалось, а Ломов сумел. Кравчук телеграфировал: благодарность в приказе и премию – месячный оклад.
Гимнастерка с орденом стала у Алексея спецовкой. Сенотрусов поручал ему улаживать все дела с отделом перевозок, с экспедиторами и транспортными конторами. Где не срабатывали орден и фронтовая солидарность, выручал коньячок.
Все чаще и чаще Алексей возвращался домой под хмельком. Фиса ни разу не попрекнула его, но неловко было встречаться с нею глазами.
– Ну что ты, на самом деле! – оправдывался он. – Не с гулянки пришел. Такая работа!
Не сразу понял, что самому можно и не пить: обиды никому не будет. Сам бы не понял, надоумили.
После очередной удачной отгрузки экспедитор транспортной конторы, рослый бритоголовый парень, передал Алексею накладные и, щелкнув по горлу, сказал:
– Пересохло!
– Завтра… – пообещал Алексей.
– Грузили сегодня.
– Понимаешь, не могу я сейчас. Некогда…
Бритоголовый усмехнулся нагловато:
– Могу сам один, за твое здоровье.
Алексей вынул бумажник и отсчитал ему полсотни. И в первый раз шевельнулась мысль: ладно ли делаю?.. Впрочем, быстро себя успокоил: на елку влезть да не ободраться! Такая работа…
Работа так захватила Алексея, что даже рождение сына прошло как-то неприметно. Спохватился только, когда приспело время везти Фису в родильный. Отвез на «волге», и передачу каждый день носил, и домой привез тоже на «волге». Но сходить в загс, зарегистрировать рождение сына, так и не нашел времени.
Фиса спросила:
– Какое имя дадим?
Ответил безразлично:
– Не знаю…
Пришел он в этот вечер раздраженный. Срывалась отгрузка. Выпил две бутылки, а против обещанного недодали шесть контейнеров.
Потом уже спохватился и попытался загладить свою черствость шуткой:
– Не имею полномочий. Если бы дочь, отцу выбирать имя. А сыну – твоя воля.
Фиса ничего на это не ответила.
На другой день сходила в загс сама. Записала имя сыну: Анатолий.
Алексей не подал виду, что задело.
Сказал только:
– Думал, Юрием назовешь.
– Почему Юрием?
– Имя красивое.
На Порожную поехали даже не весной, а в начале лета. Май месяц выдался холодный, и ехать с грудным ребенком на Крайний Север, где в эту пору, надо полагать, еще холоднее, Фиса решительно отказалась. Да и Алексей не настаивал. Он приспособился к новой работе и не очень торопился сесть снова за рычаги. Сенотрусову шустрый и пробойный помощник тоже был не лишний.
По всем причинам торопиться с отъездом не было повода.
Выехали в начале июня. Ехали сперва поездом, потом пароходом, и самую большую по расстоянию и самую короткую по времени часть пути летели самолетом.
Приехали на Порожную в самое хорошее время, в пору белых ночей.
Сперва Фиса и уснуть не могла. Как ни завешивай окна, все не ночь. Да это и на руку пришлось. Некогда отсыпаться, обживать надо новое гнездо.
К их приезду на Порожную в поселке только начали прокладывать первую улицу. И на первой улице, врезанной в пологий склон распадка, собраны были первые пять щитовых домиков. Каждый в две квартиры. Всего жилья на десять семей. А рабочих на стройке было уже близко к тысяче. Большинство одиночки, но были и с семьями. Ютились в длинных брезентовых палатках с круглыми, как судовые иллюминаторы, оконцами.
Или Кравчук запомнил свой разговор с Фисой, или хотел поощрить Алексея за хорошую работу, только одну из первых десяти квартир выделил семье Ломовых.
Им достался второй с краю домик, точнее сказать, восточная его половина.
– Первое солнышко у нас! – радовалась Фиса.
Она, измотавшись с младенцем за длинную дорогу, была довольна, что кончились путевые мытарства, что наконец-то живы-здоровы добрались до места, что есть свой угол, да не какой-нибудь, а целая квартира, такая же, как у самого начальника стройки (он поселился через дом от них), и находилась в том чудесном настроении, когда достаточно самого малого повода, чтобы порадоваться от души.
А поводов было много.
Доставшийся им домик был окрашен в нежнейший небесно-голубой цвет.
– Ну прямо как Толины глазки! – восхищалась Фиса.
Вид из окон был дивный.
– Такая река! Думала, после Ангары и смотреть не захочется, а тут такая красота!
Встретили их хорошо, отнеслись со вниманием.
– Сегодня сам Елисей Назарыч заходил. Шел мимо, с обеда, наверно. Спросил, хорошо ли доехали? Как устроились?
Продуктов было вдоволь.
– Зашла в магазин, и глаза разбежались. Не знаю, чего и взять. И колбаса, и ветчина, и сало копченое.
И неизбежные на новом необжитом месте трудности воспринимались как должные, не вызывая ни раздражения, ни уныния.
Не было, к примеру, настоящей мебели (только кровать румынскую привезли с собой, остальное продали). Стол простой плотницкой работы. Вместо комода – три фанерных ящика, поставленных друг на друга. Вместо платяного шкафа – угол отгорожен занавеской. И с посудой скудновато.
Водопровода тоже, конечно, нет. По утрам подъезжает автоцистерна; хозяйки выбегают с ведрами, набирают запас на сутки. Отопление печное. И других удобств нет.
Но все это, как известно, не главное в жизни.
Зато Леша стал много ближе к дому. Работа теперь у него почетная и понятная. Машинист экскаватора. Не надо бегать день-деньской сломя голову по базам и конторам.
С работы приходит трезвый. Если и выпьет, то дома с товарищами. В этом Фиса ему не перечит. Она и сама посидит с мужчинами за столом. Самой ей пить нельзя, она еще кормящая, но гостей всегда примет, как надо, приветливо и хлебосольно.
Не по обязанности, а от всего сердца.
И мужчины, довольные радушной хозяйкой, возвратясь домой, ставят ее в пример своим женам.
– Вот у Алексея Ломова жена! Веселая, обходительная и собою по всем статьям вышла!
На что жены обычно отвечают:
– Он и сам, Алексей-то, не в поле обсевок! С какого боку ни возьми. И мужик, и работник!
Все сходились на одном: в голубом домике поселилось счастье.
