Текст книги "Путь к себе"
Автор книги: Франц Таурин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)
Глава двадцать четвертая
БОЛЬШЕ НЕ ПОВСТРЕЧАЕМСЯ…
Алексей проспал остаток ночи и большую часть следующего дня.
Не слышал, как счалили караван и отплыли. Не слышал, как Варька подсаживалась к лежащему рядом Роману и разговаривала с ним. Не проснулся даже, когда они громко заспорили между собой.
Роман решил сразу же ехать обратно на базу катером Василия. Варька настаивала, чтобы остался в Порожной, вылежался в больнице. Роман возражал, говорил, что чувствует себя хорошо, а не встает только потому, что все равно делать ему нечего, раз теперь он безлошадный.
– Одного тебя такого не отпущу, – сказала Варька. – Поеду с тобой.
– А он… отпустит? – усмехнулся Роман и кивнул на спящего Алексея.
– Невенчанная, – ответила Варька.
– Ты же любишь его, – сказал Роман.
– Никого я не люблю, кроме самой себя, – с сердцем ответила Варька и отвернулась.
Алексей проснулся и по солнцу, которое уже прикоснулось к вершинам тонкостволых елей, тесно растущих по самой кромке высокого обрывистого берега, догадался, что день клонится к вечеру.
Упрекнул Романа:
– Хоть бы разбудили!
– Спи на здоровье! Старик сказал, за тем мысом Олений Ручей. А там до стройки рукой подать.
– Да, – подтвердил Алексей, – от Оленьего километров тридцать, не больше.
Он вспомнил, что до устья Оленьего Ручья проложена дорога. Можно сегодня же добраться до стройки, если подвернется машина. К ночи можно успеть домой.
Алексей представил, как он поднимается на голубое крылечко, как постучит, как, раздвинув занавески, с терраски выглянет в окно Фиса, как обрадуется ему…
Обрадуется?.. То-то много ей радости было от него… Сможет ли простить? Не так, чтобы для виду, а всей душой простить… Не одна вина перед ней. Весь в винах, как шелудивый в струпьях. Струпья усохнут и отвалятся, а обиды как забыть?..
Нет, не по силам ему сейчас встреча. На людях легче…
Когда пристали к берегу в устье Оленьего Ручья, Василий подвел катер к барже и окликнул Алексея:
– Довезу тебя.
– Спасибо. Утром.
– Гляди. А то еще дотемна успеем.
К ручью полого сбегала зеленая лужайка. Все обрадовались свежей травке. А то, сколько шли вверх по Порожной, где ни сойдешь на берег, все только песок да камни.
Полянка была невелика. С трех сторон ее окружал густой, словно сеяный ельник. Невысокие, четырех-пяти-метровые деревца, каждое чуть потолще бильярдного кия, росли так часто и так тесно переплелись ветвями, что между ними нельзя было протиснуться ни человеку, ни зверю. Кое-где между елями в такой же тесноте тянулись вверх тощие березки, белые стволы которых резко выделялись на фоне темной, почти черной хвои. Между комлями лилово-коричневых стволов, среди зелени травы, светились огненные чашечки жарков. А над синевой реки и над темными вершинами елей громоздились ржаво-бурые скалы, подпирающие голубое безоблачное небо.
Конечно, развели неизбежный костер. Мужики разлеглись на траве и закурили, а Варька сновала, как челнок, между костром и кухней.
– Хороша полянка! – сказал Степан Корнеич. – Как раз угодила ко времю. Последний вечер мы сегодня вместях…
– На прощанье угощу вас вкусненьким, чтобы долго помнили, – подхватила Варька и снова побежала на баржу.
– До чего старательная девка! – похвалил Степан Корнеич. – Минуты не посидит без дела. И уважительная! Ты скажи, как о родных печется!
Алексей поймал себя на горькой усмешке. Он хорошо понимал, что Варька хлопотами крадет время у невеселых дум. И позавидовал ей… У него не было под руками работы, за которой можно укрыться…
Пироги с картошкой, которые Варька ухитрилась испечь на костре, пришлись всем по вкусу. Тем более что Алексей и сегодня разрешил Варьке выдавать без нормы. И сам выпил вместе со всеми.
Ровно в восемь часов утра Алексей был в приемной начальника строительства.
Секретарша Тоня обрадовалась ему, как родному.
– Наконец-то! Елисей Назарыч третий день вас ждет. Сейчас позвоню ему в котлован.
Кравчук еще с порога загрохотал:
– Явился, пропащая душа! Ну, проходи, докладывай! – и пропустил Алексея в кабинет впереди себя. – Все в целости?
– Нет.
Кравчук резко откинулся на стуле.
– Что случилось?
– Катер утопил на Малом Шайтане.
– А дизеля?
– Дизеля целы. Доставили.
– Чего же ты мне голову морочишь! – закричал Кравчук.
И тут же озабоченно спросил:
– Жертв нет?
– Все живы. Моторист Храмцов… пострадал… Тоже на Малом Шайтане.
– Что с ним?
– Ударился головой. Сейчас уже выздоравливает.
Кравчук пристально всмотрелся в Алексея. Заметил его ввалившиеся глаза.
– Вижу, нелегко досталось вам… Ну хорошо… Подробно потом расскажешь. Где караван?
– Пристали у Оленьего Ручья.
– Отлично! Там и устроим вам встречу… Сколько вас всего?
– Семеро… – ответил Алексей, потом поправился решительно: – Восемь человек.
Кравчук вызвал Тоню.
– Найдите начальника техснаба.
Потом сказал Алексею, чтобы тот ехал на караван, готовил документы и груз к сдаче. Принимать приедет начальник техснаба.
Когда Алексей был уже в дверях, спросил:
– Был дома?
– Не был.
– Тогда скажу техснабу, чтобы ехал позднее?
– Пусть едет сейчас, – ответил Алексей.
Все распоряжения можно было отдать по телефону, но Елисей Назарович поехал в столовую сам. Фиса работала там кладовщиком. С ней надо было поговорить самому.
Пока ехал, шевельнулось сомнение: надо ли путаться в чужое дело? Сами разберутся, без посторонней помощи… Но тут же возразил сам себе: очень часто не хватает самого малого толчка, одного слова, одного намека, чтобы случилось то, чему по всей справедливости следует случиться.
Елисей Назарович несколько раз встречал на улице Фису с сыном и не мог не заметить, с какой неосознанной надеждой всматривается мальчик в каждого встречного мужчину.
Свои дети у Елисея Назаровича давно уже выросли и жили своей взрослой жизнью, и, может быть потому, что возле не было детей (именно детей, а не взрослых, пусть и родных), его так волновала безотцовская судьба маленького сына Фисы…
Фиса очень удивилась, когда Елисей Назарович появился в ее тесном складе. Ему с трудом было протиснуться между стеллажами, уставленными ящиками, коробками и банками. В складе был всего один стул, и Фиса торопливо встала. На ней был синий мешковатый халат, и она как будто стеснялась своего неуклюжего вида.
Еще больше удивилась вопросу Кравчука:
– Уху умеешь варить, Анфиса Степановна?
Даже не успела ответить.
– Что за вопрос, верно? А дело вот какое. Есть просьба. Наверно, слышала: привел караван твой Алексей. Большое дело сделали. Можно сказать, подвиг! Встречает их сегодня стройка. Уху сварим прямо на берегу… Ты бы сварила! Встретила бы его!..
Как он произнес «твой Алексей», Фиса опустила глаза.
И только когда закончил, вскинула голову. Посмотрела Елисею Назаровичу в глаза прямо, вроде бы спокойно. Только пальцы не могли успокоиться, все теребили и теребили серую молескиновую скатерку, свисавшую со столика.
– Что не забыли меня, спасибо вам, Елисей Назарович. Только не поеду я на берег уху варить… Домой придет, встречу.
– Наверно, ты правильно рассудила, Анфиса Степановна, – сказал Кравчук. – Ну, извини, если невпопад. А уху мужики и сами сварят…
Варька и сама не поехала бы с Алексеем в поселок. Но то, что он даже не предложил ей поехать, задело ее до глубины души.
– Второй раз еду на эту Пустопорожную, да так и не доеду, – сказала она Роману. – Видно, не след мне сюда и ездить…
– В досаде можно и ошибиться… – ответил ей на это Роман.
– Нет, – возразила Варька, – я, когда ошибаюсь, нутром чую.
И занялась сборами в новую дорогу. Постирала чулки и разную другую мелочь. Стащила с Романа рубаху и тоже выстирала. Алексею старалась не попадаться на глаза. Тому, впрочем, и времени не было. Он сдавал груз работникам техснаба. Митрич, назубок помнивший, где что уложено, помогал ему.
Василий вместе с Сеней и Гришей перебирали мотор, притирали клапана. Обратный рейс предстоял нелегкий. Хоть и порожнем, но большую часть пути против воды. Степан Корнеич, сидя на корточках у порога машинного кубрика, давал последнее лоцманское напутствие мотористам. Сам он улетал на базу самолетом. Там его ждал следующий рейс.
Один Роман изнывал от безделья. Он уже пробовал вставать на ноги и ходить, но Варька сумела убедить его, что, терпеливо вылежав день, убавит срок болезни на неделю.
Под вечер приехал Кравчук.
Остановил свой «газик» на краю полянки, открыл багажник и достал мешок, из которого торчали два серповидных хвоста.
Взял в каждую руку по осетру и, потрясая ими, как палицами, крикнул зычно:
– Кто у вас за повара?
Варька посмотрела на Романа и махнула рукой.
– Назвался груздем, полезай в кузов, – сказал Роман.
Принимая от Кравчука осетров, Варька сказала:
– Хороша рыбка. Только посуда моя мала.
Елисей Назарович успокоил ее:
– Сейчас привезут котел. Ну и все там остальное… лук, картошку…
– Это все есть, – возразила Варька. – Не из голодной губернии приехали!
Кравчука перехватил начальник техснаба, низенький и большеголовый, в традиционном полувоенном костюме, и, яростно жестикулируя, обрушился на беспечного Григория Марковича, не отгрузившего какие-то сверхдефицитные материалы.
Елисей Назарович выслушал начальника техснаба довольно невнимательно и сказал, что не ждал этим караваном ничего, кроме дизелей. А если сумели привезти еще и другие грузы, то надо не обижаться, а благодарить тех, кто отгрузил и кто сумел довезти.
– Вы, как всегда, необъективны, едва речь о ваших любимчиках! – закричал начальник техснаба и убежал обратно на баржу.
Степан Корнеич, стоявший неподалеку и слышавший разговор, только головой покрутил:
– Мало, вишь ты, ему привезли… Самого бы тебя заставить!..
Кравчук засмеялся:
– Его должность такая – к себе грести. – Проводил взглядом пробежавшую мимо Варьку и спросил Степана Корнеича: – Это чья же красавица?
– Наша, – ответил Степан Корнеич уклончиво. – Наша кормилица. Директор ресторана, по совместительству старший повар и судомойка.
Елисей Назарович вспомнил утренний разговор с Алексеем.
«Не потому ли и домой не торопишься?.. А я, старый дурак, Анфису хотел привезти… По совести, штаны надо снять и выстегать по голой!.. Сам тоже хорош! Надо было еще утром стукнуть кулаком по столу! Дизеля привез, а главного задания не выполнил…»
В досаде уже совсем решил, могут выхлебать уху и без него, но тут, истошно сигналя, на поляну вынеслась грузовая машина и, лихо развернувшись, стала рядом с его «газиком». Из кузова повыскакивали экскаваторщики, вся бригада: сам Анатолий Груздев, Федор Шмелев и Ленька Соколок. Из кабины спустился последним старик Глазырин.
Кравчук подошел к ним.
– Не утерпели?
– Как же? Всем праздник, – ответил Семен Семеныч.
– Котел где? – спросил Кравчук, понимая, что теперь уже не уедешь.
– Здесь! – крикнул Ленька Соколок.
Взялся за борт и гимнастическим броском вскинулся в кузов.
– Держи!
Подал Шмелеву сперва чугунный трехведерный котел с медной дужкой, потом мешок с картошкой и несколько картонных коробок с посудой.
Варька увидела котел, всплеснула руками.
– Побольше не нашлось?
Ленька Соколок оглядел ее с головы до ног и победно улыбнулся.
– А что? Рыбы навалом, вода рядом!
– Дров в лесу не хватит, – засмеялась Варька.
– Это наша забота! – весело ответил Ленька. – Поступаю в полное ваше распоряжение!
– Этого теперь за уши не оттащишь, – усмехнулся Анатолий Груздев. – Пошли, ребята, на баржу. Поздравим Алексея Ломова.
Алексея поздравили от души, и он видел, что ребята рады ему, что он снова вернулся в свою рабочую семью, и вернулся с честью, а не на брюхе приполз.
Но сам он не мог откликнуться им такой же открытой радостью. Стыдно было смотреть им в глаза. Про товарищей, про друзей своих такое подумал…
Выручил начальник техснаба: окликнул Алексея. Что-то там не сходилось в натуре с накладными.
– Повременим, мужики! – сказал Семен Семеныч Глазырин. – У него еще дел полна пазуха. Все хозяйство сдать надо. Наговоримся еще, вся ночь впереди.
Ленька Соколок старательно помогал Варьке. Гриша и Сеня, закончив профилактику мотора, тоже поступили под ее начало. Кулинарная бригада справилась со своей задачей досрочно.
Кравчуку доложили, что уха готова.
Он послал на баржу поторопить техснабцев.
Наконец, спустив семь потов с Алексея, начальник техснаба подписал акт приемки.
– Легче еще два Шайтана пройти, – сказал Алексей, поднявшись из трюма на палубу.
– Чего он тебя так долго мурыжил? – спросил Роман.
– А ну его, – отмахнулся Алексей. – Крохобор! Ящика гвоздей не хватает. Съел я его, этот ящик!
– Не хватает, точно, – подтвердил Митрич и пояснил: – Малому Шайтану скормили.
– Тьфу, черт! И верно! Не говори ему, пущай еще раз пересчитывает…
Солнце уже закатилось за вершины елей, обступивших поляну, когда Елисей Назарович пригласил всех к столу.
Уселись на пологом скате, возле самой воды. С реки освежало вечерней прохладой, и над темной водой потихоньку расплывались сумерки. Скат берега был усеян плоскими валунами, которые могли заменить и столы и стулья.
Варька помогла Роману спуститься по трапу и усадила на стежонку возле плоского камня, чтобы не держать ему миску в руках. Рядом разостлала свою косынку – место занято. Ленька Соколок тут же швырнул наземь свою кепку.
Пока Варька разливала уху по мискам, а ее подручные разносили, Елисей Назарович самолично наполнил стаканы.
И сказал, что дизеля эти прибавили ему снега в голову. Сказал, что Алексей и его товарищи сберегли стройке целый год, а он, старик, на радостях помолодел самое малое на десять лет.
Выпили все, кроме Романа, который только поднес стакан к губам.
– Раскалывается… мочи нет, – признался он Варьке.
– Пойдем, отведу и посижу с тобой.
– Сам дойду.
Но Варька встала вместе с ним и, заботливо поддерживая его, повела на баржу.
Елисей Назарович машинально оглянулся на Алексея. Он сидел рядом с Анатолием Груздевым, увлеченно хлебал уху и, по-видимому, не обращал никакого внимания на Варьку и Романа.
«Кажется, я зря на него… – подумал Елисей Назарович. – Надо было все-таки привезти Анфису…»
Когда Варька вернулась с баржи, Ленька Соколок принялся выяснять обстановку.
– Вы и в столовой такую же вкусную уху варить будете?
– Всю жизнь мечтала о вашей столовой.
– Где будете работать?
– Нигде.
– Непонятно. Противоречит законам социализма!
Варька не подхватила шутку. Ответила серьезно:
– Утром уезжаю.
– Можно и вернуться.
И тогда Варька ответила вовсе загадочно:
– Совсем было собралась, только мне здесь не климат.
Немного погодя выпили по второй. Только Василий отказался. Ему вести катер. А выйти надо на заре, чтобы засветло миновать оба Шайтана.
Как всегда в большой компании, разговаривали каждый о своем.
Степан Корнеич, прочно завладев Кравчуком, рассказывал ему обстоятельно и подробно, как давно, еще до войны, провел вверх по Порожной партию геологов. Молодые мотористы, хохоча и перебивая друг друга, втолковывали что-то начальнику техснаба.
Экскаваторщики сгрудились возле Алексея. Вводили его в курс. Из долгой отлучки вернулся человек. Уж теперь-то, конечно, Елисей Назарович доверит ему снова экскаватор. Советовали, кого из молодых ребят взять в напарники.
У Алексея оттеплело на душе. И он уже корил себя за давешнюю скованность, за то, что не смог сразу раскрыться друзьям.
– Ребята, понимаю я, что за гада вы меня считали. Только я…
Шмелев перебил его:
– Нет, Алексей, мы на тебя надеялись. Надеялись, что опять человеком станешь. Хоть и шибко ты нас обидел.
– Это как есть, – вздохнул Семен Семеныч. – Шибко обидел. Мы все о твоей семье пеклись. Ты что думаешь, в деньгах наша подмога? Она как свечка истаяла, слезьми изошла. По тебе убивалась. А ты…
– А ты нас грязью облил, – жестко сказал Шмелев. – Ну, как уговорились, ребята, сегодня последний разговор, и делу конец. Ты нам только, Алексей, прямо скажи: причину искал свою подлость покрыть или на самом деле поверил?
Труднее всего Алексею было встретиться глазами с Анатолием Груздевым.
– Сперва поверил, – сказал он глухо, потом вскинул голову и твердо посмотрел в глаза Анатолию. – А теперь не верю. Знаю, не было этого!
– Сволочь ты, Лешка! – закричал Анатолий обрадованным и каким-то обмякшим голосом. – Как ты мог такое подумать?
Федор тронул Анатолия за рукав.
– Скажи ему все… как решили.
– Зачем?
– Скажи!
– Ладно, скажу, – уступил Анатолий, хотя видно было, что нелегко ему продолжать этот разговор. – Мы так решили, Леша… Если не повинишься перед ней…
– И перед нами! – жестко добавил Федор.
– И перед нами, понятно… Тебе на стройке не жить. Добром не уйдешь, заставим. И еще решили… задаток тебе сегодня выдать, здесь, в час твоего торжества…
– Задаток?..
– Избили бы мы тебя, Леша, как собаку!.. Прямо, как другу, говорю!
Алексей услышал в этих словах всю боль, пережитую за него, понял, чего стоило Анатолию произнести эти слова, и почувствовал, что у него ком подступил к горлу.
Через силу выдавил шутку:
– Толя! Ты же человек интеллигентный! Неужели стал бы морду бить?
– Стал бы…
– Правильно! И я бы на твоем месте тоже…
– Выходит, можно еще одну чарочку, на мировую, – предложил Семен Семеныч.
– Можно! – поддержал Федор Шмелев. – И поехали! Отвезем тебя и сдадим с рук на руки… Чего ж ты, пошли!
Алексей покачал головой.
– Надо товарищей проводить. Они уезжают, а я остаюсь.
– Это знамо дело, – согласился Семен Семеныч. – Проводить товарищей всегда положено. И мы повременим… Так, что ли, мужики?
Алексей поднялся на баржу последним из провожающих. Он еще на берегу простился со всеми и лишь с Варькой не обмолвился ни словом.
Отблеск утренней зари высветил береговые скалы до середины откоса, и только над водой еще копилась темнота. Легкий ветерок трепал вымпел на мачте катера. Глухо постукивал на холостых оборотах мотор…
Все прощальные слова и напутствия были сказаны.
Василий высунулся из окна штурвальной рубки и крикнул Митричу, стоявшему у кнехтов:
– Отдай чалку!
Митрич не успел исполнить команды.
Из кубрика выбежала Варька и быстро поднялась на баржу. Подошла к молча стоявшему Алексею, обняла и поцеловала.
Не снимая рук с его плеч, сказала тихо, но так, что все слышали:
– Прощай, Леша! Больше не повстречаемся…
– Гора с горой… – начал было Алексей, потом резко отвернулся и пошел вдоль борта.
И долго стоял на корме, пока катер скрылся за поворотом берега и на темной пустой реке остался только переливчатый след потревоженной воды…
