Текст книги "Святой вечер"

Автор книги: Фостер Дилейни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Глава

16

Лирика

Сны о том, что меня передают по кругу, как тряпичную куклу, как говорил Каспиан, вырвали меня из сна. Я проснулась бездыханной и вся в поту. Мой разум был неспокоен. Мое тело словно горело, как будто внутри меня была женщина, которая пыталась вырваться из моей кожи. Едва слышный голос шептал мне: «Беги» Неважно, сколько раз я говорила себе, что бежать некуда, часть меня должна была попытаться.

Я собираюсь трахнуть тебя, малышка. И еще четверо мужчин будут смотреть.

Я никак не могла с этим справиться. Даже если бы я доверяла Грею, это было бы слишком. Даже после того, как он вытащил меня из ванны и позволил Каспиану рассказать мне правду о том, как и почему я здесь оказалась. Где-то глубоко внутри я верила Грею, когда он сказал, что не причинит мне вреда. Но что, если это было только начало? Что, если ему не дали выбора? Либо я трахаю тебя, либо они. Выбирай. Что если они – кем бы они ни были – попросят большего? Что, если им недостаточно просто смотреть?

Деревянные полы были холодными под моими босыми ногами, а футболка, в которой я заснула, не помогала против хрустящего ночного воздуха. А может, это было раннее утро. Видимо, Грей не верил в то, что на тумбочке должны стоять часы.

Я снова натянула джинсы и нашла в шкафу пару туфель.

Дыши, Лирика. Ты можешь это сделать.

Я достаточно раз пробиралась по дому Татум, чтобы проложить себе путь через темные коридоры. У меня были близкие отношения с темнотой. Мне было там комфортно.

Я боролась с желанием бежать, мчаться вниз по лестнице и по коридорам так быстро, как только могла. Я шла на цыпочках, чтобы мои шаги не отражались от высокого потолка. Сердце колотилось с каждой секундой, с каждым шагом, который я делала к двери, ведущей наружу, к свободе.

Я ожидала, что лестница заскрипит под моим весом. Но она не скрипела. Единственным признаком жизни были случайные тени, пляшущие на стенах внизу в лунном свете. Единственным звуком, который можно было услышать, было мое собственное дыхание, покидающее мои легкие. Существует ли такое понятие, как тишина?

Каждый раз, проходя мимо двери, я задерживала дыхание и ждала, когда она распахнется. Чем ближе я подходила к кухне, тем больше мне казалось, что сильные руки обхватывают меня сзади и несут обратно в комнату. От ощущения, что за мной наблюдают, волосы на руках встали дыбом.

Перестань драматизировать, Лирика. Здесь нет камер, запомни. Грей никак не мог узнать, что я проснулась.

Я прошла через фойе, наблюдая, как отражения от большой хрустальной люстры отражаются от мраморного пола. Кухня была прямо за углом. Еще несколько шагов. Я ударилась бедром об угол консольного столика, отчего фарфоровая ваза покачнулась на поверхности. Я поспешила подпереть ее руками, беззвучно молясь, чтобы шум прекратился достаточно быстро.

Темная кухня заставила меня вспомнить первую ночь, проведенную с Линкольном. Моя кожа нагрелась при воспоминании о том, как он прислонился к стойке, засовывая в рот M&Ms, и смотрел на меня голодным взглядом.

– Я скоро снова буду с тобой, – прошептала я, вспоминая его.

Теперь я была в кладовой. Еще двадцать футов, и я окажусь у боковой двери. Это была тяжелая деревянная конструкция, на пути моего бегства стоял только засов.

Я прижала руку к стали и выровнял дыхание. Один поворот. Один щелчок. Это все, что нужно.

А что потом?

У меня не было плана. Я действовала на инстинктах и адреналине. Я всегда так делала. Все, что я знала, это то, что у меня больше шансов что-то выяснить там, чем здесь. Я найду способ связаться с отцом. У нас были деньги. Если кто-то позволит мне спрятаться достаточно долго, чтобы отец смог меня забрать, мы заплатим.

Да. Вот и все. Спрятаться. Подкупить. Платить. Таков был план.

Ты можешь сделать это.

Я глубоко вздохнула и повернула замок. Казалось, что он сделан из чистого золота и весит сто фунтов. Звук щелчка мог бы сравниться со звоном тысячи выстрелов в моих ушах. Как начало гонки. Мое сердцебиение участилось, а ноги толкали меня вперед, даже не потрудившись закрыть за собой дверь. Мне просто нужно было бежать.

Моя кожа покрылась мурашками, как только ее коснулся воздух снаружи. Прилив энергии пронзил меня до самых пальцев ног. Новый вдох наполнил мои легкие, а легкий ветер подтолкнул меня вперед, отбрасывая волосы на лицо.

У меня получилось.

Гравий хрустел под моими ногами. Яркий свет луны, словно прожектор, следил за мной, пока я бежала по подъездной дорожке до самых железных ворот.

Ворота.

Черт.

Инстинкт кричал, чтобы я развернулась и пошла назад. Я никак не могла преодолеть эти ворота. Может быть, если я просто вернусь в постель, Грей никогда не узнает, что я сделала.

А если бы он узнал? Накажет ли он меня?

– Не перечь мне, и ты этого не заслужишь.

Бегство определенно было в списке «Способы перечить Грею». Я должна была довести дело до конца.

Мне нужно было бежать.

Адреналин хлынул в меня дикими, бурными волнами. Я использовала все силы, чтобы подтянуться на вершину железных ворот, как ребята лазали по канату на уроках физкультуры. Одна рука за другой, подтягиваясь, растягиваясь, используя ноги в качестве рычага, пока я наконец не оказалась на вершине. Это было на высоте добрых десяти футов от земли, и я никогда раньше не прыгала так далеко, но у меня не было выбора. Я не могла вернуться назад. Я уперлась одной ногой между острыми железными прутьями, украшавшими верхнюю часть ворот. Я ухватилась за один из наконечников, чтобы подтянуться, и уперлась другой ногой. Здесь, присев на корточки, как лягушка, готовая к прыжку, обхватив руками наконечник по обе стороны от меня, уперевшись ногами в узкий верхний поручень ограды, а еще один наконечник находился в сантиметрах от моей промежности, я зажмурила глаза и направила своего внутреннего крутого парня. Ты. Можешь. Сделать. Это.

Теперь был только один путь вниз – доля секунды смелости, отделяющая меня от внешнего мира.

Поэтому я глубоко вдохнула и прыгнула.

Острая, раздробляющая боль пронзила мою правую лодыжку до самого бедра, и я почувствовал, что меня сейчас вырвет на землю перед собой.

Черт.

Кусочки гравия вонзились в мои ладони, которыми я сдерживала свое падение. Я поморщилась, вытирая их, крошечные камни впились в кожу и не хотели отрываться. Слезы были неизбежны.

Что-то зашуршало в деревьях рядом со мной. Моя совесть прошептала.

Вставай.

Беги.

Сейчас же.

И я встала.

Я вскочила и побежала так быстро, как только позволяли ноги. Лунный свет пробивался сквозь ветви высоких деревьев, выстроившихся вдоль дороги. Время от времени мягкое оранжевое свечение исходило от газовых фонарей на столбах вдоль дороги. По периферии дороги мелькали тени. Может быть, животные. Может быть, что-то еще. Может быть, Грей.

Мой пульс участился, а легкие горели. Я бежала вслепую, наступая в ямы и спотыкаясь о камни. Боль в лодыжке жгла с каждым шагом, но я не могла остановиться. Необходимость выживания толкала меня вперед.

Наконец, за поворотом дороги показался дом. Он был причудливым. Небольшой дом из кирпича и камня, но в окне горел тусклый свет.

Кто-то был дома... и он не спал.

Я пошла по мощеной дорожке к входной двери. От страха моя рука замерла в воздухе, когда я поднесла ее, чтобы постучать по тяжелой деревянной поверхности. Что, если они знают Грея? Что, если они вернут меня к нему?

Ветер вокруг меня усилился, закручивая листья в воздухе. Это было почти как шепот – предупреждение. Моя лодыжка пульсировала, а дыхание вырывалось из груди. Неизвестно, как далеко отсюда находится следующий дом и дойду ли я до него вообще.

Я тяжело сглотнула и взяла себя в руки. Мурашки разбежались по моей плоти. Затем я выдохнула и постучала. Только один раз. Вежливый стук на случай, если они не проснулись.

Дверь открылась, и по другую сторону стоял мужчина средних лет в черной футболке с длинными рукавами, джинсах и кепке. Он был не намного выше меня, его темные глаза-бусинки были почти на одном уровне с моими. Он провел языком по задней стороне зубов, с шипением втягивая воздух.

Я скрестила руки перед собой, внезапно почувствовав желание защититься. – Привет. Прости. Я знаю, что уже поздно.

Его глаза сузились. – Вы американка, – сказал он с густым шотландским акцентом.

– Да. И мне нужна ваша помощь.

Незнакомец поднял брови. – Мне сказали, что ты придешь. – Блеск в его глазах заставил меня занервничать. – Они сказали, что мне нужно только ждать. – Его взгляд окинул меня с головы до ног.

Я сделала шаг назад, морщась от боли в лодыжке. Тревожное чувство кольнуло мою кожу. Такое чувство одолевает, когда в полночь входишь в дом с привидениями или на кладбище. Такое чувство, которое шепчет, что сюда идет что-то злое.

Улыбка тронула его губы. – Я не ожидал, что ты появишься так скоро.

Невыразимый страх охватил мое горло, делая дыхание почти невозможным. – Я думаю, вы ошиблись.

Он схватил меня за руку и потянул внутрь. Я изо всех сил пыталась освободиться, отдергивая руку и царапая его свободной рукой. Его грубая ладонь ударила меня по лицу, вызвав прилив тепла к щеке и колющую боль в виске. Тяжелый груз сильно ударил меня в поясницу, как подошва ботинка, повалив меня вперед, пока я не ударилась лицом и грудью о стену. Он прижался грудью к моей спине, его вес прижал меня к стене, когда он наклонился вперед и прошептал мне на ухо.

– О, у меня есть нужный человек... – Он лизнул бок моего лица. – ...Лирика. – Он взял мой подбородок между пальцами и повернул мою голову в сторону, поставив нас лицом к лицу. Его дыхание пахло дешевым алкоголем и сигаретным дымом. – Я могу делать с тобой все, что захочу, пока они не приедут.

Паника накатила и захлестнула меня, когда его вторая рука скользнула по бокам моего тела и начала поднимать мою рубашку.

Звук тяжелого дерева, бьющегося о стену, отозвался эхом, когда входная дверь распахнулась. Тяжесть свалилась с моей спины, почти поставив меня на колени. Я повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Грей поднес одну руку к горлу другого мужчины. Это было лишь мгновенное движение, но мужчина тут же начал кашлять и сгорбился, задыхаясь. Грей сжимал двумя пальцами верхнюю часть его горла, чуть ниже подбородка, пока тот не перестал задыхаться и кровь не хлынула с обеих сторон его рта. Затем он бросил его, наблюдая, как тот с грохотом упал на колени.

Грей поднял меня на одно плечо и понес на улицу к той же черной машине, в которую меня бросили раньше. Только на этот раз я сидела на переднем сиденье, а Грей был за рулем. Поездка к нему домой была короткой и молчаливой. Я украдкой взглянула на него, когда он подъехал к воротам. Его челюсть была сжата, а выражение лица было черным, как ночь. Ворота открылись, и впереди показался особняк, лунный свет освещал его тени. Мое сердце защемило в горле, а в животе образовался узел.

Какой же дурой я была, что добровольно перешла дорогу этому человеку?

Он открыл дверцу машины, наблюдая за мной с нулевым выражением лица, пока я, прихрамывая, шла к боковой двери. Как только мы вошли внутрь, меня подняли с земли. Грей нес меня вверх по лестнице, до самой моей спальни, как мужчина несет свою невесту в брачную ночь. Я обвила его шею руками и позволила ему это сделать, потому что, хотя то, что я только что видела, как он делает, потрясло меня до глубины души, в то же время я чувствовала себя в безопасности.

Он спас меня.

Я убежала, а он все равно спас меня.

Грей схватил футболку и чистые трусики и прижал их к моей груди. – Приведи себя в порядок, а потом мы займемся этими ранами. – Его взгляд упал на мои руки. До этого момента я даже не замечала, что они покрыты порезами и кровью от падения на гравий.

Я сделала, как он сказал, закрыла за собой дверь ванной и включила душ. Я содрала одежду со своего тела. Моя лодыжка распухла и уже стала фиолетовой от синяков. В моих руках все еще оставались крошечные кусочки гравия и камней. Мои волосы были спутаны. Я даже прорвала дыру на колене джинсов.

Я шагнула в душ и позволила теплой воде омыть меня. Я закрыла глаза, когда вода стекала с моей макушки, по лицу и вниз по телу. Я потерялась в своих мыслях.

Кто был этот человек?

Он не вернул меня и не бросил в темницу.

Он просто разорвал горло мужчины голыми руками.

И даже после того, как я попыталась сбежать, он отнес меня в мою комнату и беспокоился о моих ранах.

Кто был тот человек в доме и как он узнал, кто я? Кто были те, о ком он все время говорил?

Что должно было произойти дальше? Когда я выйду из ванной, будет ли Грей ждать меня?

Что бы случилось, если бы он не появился?

Я провела руками по лицу, очищая глаза от воды, а голову – от мыслей. Затем я выключила душ и взяла полотенце, чтобы обернуть его вокруг своего тела.

Я провела рукой по зеркалу, очищая его от пара, и посмотрела на девушку, которая смотрела на меня. Где-то на этом лице была улыбка девушки, которую я больше никогда не увижу.

От этого не убежать.

Пути назад не было.

Я смотрела в свое будущее и видела только пустоту. Боль от этого небытия была неописуемой. Она разверзлась и тянулась бесконечно.

Суровая реальность, наконец, начала проникать в душу. Моя единственная свобода пришла с капитуляцией.

Мой единственный выход... был внутри.

Дверь открылась. Порыв прохладного воздуха поцеловал мою еще влажную кожу, когда Грей шагнул в ванную.

Я плотно натянула полотенце на тело, прижав его рукой. – Этот человек... Ты... Он... – Я не могла произнести слова.

– Он сейчас захлебывается собственной кровью.

Я повернулась, чтобы посмотреть на него. В его глазах не было ничего, ни раскаяния, ни вины. – Так ты убил его?

– Ты не оставила мне выбора. – Его глаза вспыхнули, когда он стиснул зубы – единственный физический признак того, что все это его задело. – Если они узнают, что ты пыталась бежать, они используют это против меня – против тебя. Это заставит меня выглядеть слабым. Как ты думаешь, в какой безопасности ты будешь тогда?

Я никогда не думала об этом. Я никогда не представляла, как мои действия повлияют на Грея.

– Что будет, когда они найдут его мертвым?

– Я послал сообщение Киптону Донахью, чтобы он знал, что если он планирует послать еще кого-нибудь шпионить за мной, то ему лучше убедиться, что они способны защитить себя, когда их поймают. Он не должен ничего знать о том, что ты там была.

– Ты думаешь, его послал Киптон?

Он открыл шкафчик под раковиной и взял аптечку. – Я знаю, что это он.

– Думаешь, есть еще такие, как он? – Мои слова были медленными и прерывистыми, испуганными.

Грей взял мои руки и перевернул их ладонью вверх. Он вымыл руки, пока я была в душе. Они больше не были испачканы кровью другого человека. Он открутил колпачок тюбика с мазью, затем посмотрел мне в глаза. – Здесь ты в большей безопасности, чем снаружи. – Он размазал мазь по кончику пальца, а затем нанес ее на порезы на моих руках. – Может быть, теперь ты это поймешь. – Его голос был спокойным, но все еще излучал столько необработанной силы. – Я здесь не для того, чтобы причинить тебе боль. – Его челюсть сжалась. – Одевайся и ложись спать. Мы еще поговорим, когда ты проснешься.

Перевод группы : https://t.me/ecstasybooks

***

Я не знаю точно, как долго я спала, но, когда я проснулась, моя комната уже была согрета светом солнца. Я не могла объяснить это, но меня больше не переполняла потребность бежать. Может быть, это был страх перед тем, что там еще есть. А может, это была уверенность в том, что я знаю, что находится здесь. Грей не собирался причинять мне боль. Если бы собирался, он бы сделал это прошлой ночью. Я дала ему все основания. Вместо этого он обращался со мной, как с хрупким сувениром. Те же самые руки, которые были способны отнять жизнь, нашли меня сломанной, отнесли домой и собрали обратно.

Грей был страшен. Я не сомневалась, что он опасен.

Но он не был опасен для меня.

Я оделась и спустилась вниз, чтобы найти Грея в библиотеке. Как и обещал, он объяснил, кто такое Обсидиановое братство и какую роль он играет. Очевидно, это было тайное общество, основанное давным-давно пятью старыми богачами, которые считали себя кукловодами, а нас – марионетками. Все должно было пройти через то, что они называли Трибуналом. Законы. Освещение в СМИ. Финансовые события. Даже война. Все это тщательно контролировалось лидерами этого общества. В игре были и другие игроки, но только те, кто происходил из пяти родословных, известных как Трибунал, обладали достаточной властью, чтобы изменить ситуацию. Грей был одним из этих пяти. Его отец был мертв, поэтому Грей – в свои двадцать семь лет – был самым молодым членом Трибунала. И, судя по тому, что я видела прошлой ночью, он был настолько же жесток, насколько Каспиан о нем говорил.

Каспиан также принадлежал к одной из пяти кровных линий. Его прадед основал Братство, и однажды он будет править их царством коррупции и жадности. От одной мысли о том, что Татум может быть хоть сколько-нибудь близка к этому, у меня свело живот. Хотя ее фамилия не оставляла ей другого выбора. Мне было интересно, знает ли она, в какой мир ее вверг отец. Я надеялась, что Каспиан продолжит защищать ее от этого. Я молилась, чтобы он не был похож на своего отца.

Меня чуть не стошнило, когда я узнала, что Линкольн тоже был одним из пяти. В конце концов, он займет место своего отца в Трибунале. Он будет таким же, как один из тех мужчин, который забрал меня.

Что это значило для меня? Увижу ли я его снова? Узнает ли он правду?

Через пять лет ему исполнится двадцать пять лет, а именно тогда, по словам Грея, мужчины должны были присутствовать на Судном дне. Пойдет ли Линкольн? Придется ли ему сидеть в той комнате и выбирать жену? Или он откажется так же, как Грей?

Придется. Братство Обсидиан решало все вопросы.

– Пока, – сказал Грей. – Но не навсегда.

– Что это значит?

Он улыбнулся, затем подошел и прислонился к дверному косяку. – Думаю, для одного дня достаточно информации.

А потом он оставил меня наедине с моими мыслями и стаканом виски, который я не собиралась пить.

Надежда. Иногда это было крошечное семечко, посаженное для того, чтобы расцвести чем-то ярким и прекрасным. Иногда это была хрупкая вещь, которая разбивалась и рассыпалась у ваших ног, когда она не сбывалась.

Не навсегда.

Два простых слова, которые либо расцветут во мне, либо разорвут меня на части.

Глава

17

Линкольн

Я не чувствовал таких вещей, как душевная боль или сочувствие. Мои эмоции обычно останавливались на грани либо ярости, либо удовольствия. Именно там я находил успокоение. Это... этот чертов узел, скручивающийся в моем животе, страдание, кипящее под поверхностью, готовое впиться когтями в мою кожу – это было что-то новое.

Два охранника в итоге отпустили меня – после того, как позвонили моей маме, чтобы она забрала меня. Мы рассказали всем какую-то ерундовую историю об автомобильной аварии, чтобы они не задавались вопросом, какого хрена случилось с моим лицом.

Я жалел, что не было аварии. Может, я бы не выжил.

Я жалел, что у пухлого охранника не было яиц побольше. Может, он бы нажал на курок.

Теперь я лежал на кровати, полностью одетый, со скрещенными в лодыжках ногами, уставившись на свои итальянские кожаные туфли. Я взглянул на упаковку таблеток на комоде и вздохнул. Ничто не избавит меня от этой боли.

Ни одна чертова штука.

Я сшил этот костюм на заказ именно для этого момента. Меня окружали светло-серые стены и красочные картины, стратегически расставленные в картинных рамах. Солнце врывалось через открытое окно. Но я чувствовал только темноту. Она была холодной и мрачной, от нее веяло воспоминаниями и нарушенными обещаниями.

– Ты готов? – спросила мама, ее мягкий голос доносился из дверного проема в мою комнату. В ее голосе звучало сожаление.

Я знал, что это не так.

Все осуждали Лирику, когда она была жива, и после ее смерти стало только хуже.

Передозировка.

Ее имя навсегда останется запятнанным этим проклятым словом.

Сегодня были ее похороны, и как бы я ни хотел пойти – как бы я ни знал, что должен пойти – мое тело не двигалось.

Так что я лежал здесь, уставившись на эти гребаные туфли, пока миллион вопросов проносился в моей голове.

Почему это убило ее и ни хрена не сделало со мной?

Почему я не мог просто трахнуть ее как нормальный человек?

Почему я не мог просто быть нормальным?

Почему? Почему? Почему?

– Линкольн?

– Я не пойду, – сказал я, не отрывая взгляда от своих туфель.

Она громко вздохнула, но не стала спорить. В любом случае, мы шли на похороны не ради меня. Мы шли ради Татум.

Я трахал Лирику втайне. Я влюбился в нее тайно. Теперь я буду оплакивать ее в тайне.

Мама ушла, закрыв за собой дверь, а я потянулcя за телефоном.

Привет, это Лирика, и ты попал на мою голосовую почту, что означает, что ты должен повесить трубку и написать мне вместо этого.

Стены начали смыкаться вокруг меня. Я хотел двигаться. Я так чертовски сильно хотел выпрыгнуть из этой кровати и уничтожить все в этой комнате. Это... как бы, блядь, ни называлось это чувство... было всепоглощающим. Оно было жестоким и захватывающим, оно завладело мной и не отпускало. Внутри я ревел. Снаружи я был оцепеневшим.

Я повесил трубку и перезвонил.

Привет, это Лирика, и ты попал на мою голосовую почту, что означает, что ты должен повесить трубку и написать мне вместо этого.

Ее голос был таким милым, таким спокойным, таким... Блядь. Ее. Я хотел записать его и поставить в плейлист, чтобы она могла уговаривать меня спать каждую ночь.

Вторая слеза, которую я когда-либо проливал за всю свою жизнь, скатилась по моему лицу на подушку, и матрас, казалось, мог проглотить меня целиком.

Положив телефон на грудь, я закрыл глаза и провел пальцем по зеленому кругу.

Привет, это Лирика, и ты попал на мою голосовую почту, что означает, что ты должен повесить трубку и написать мне вместо этого.

Моя грудь болела. Так сильно, что я едва мог дышать. Мои простыни все еще пахли ею.

Я подавил всхлип. – Прости меня, детка, – сказал я ей на автоответчик. – Мне так чертовски жаль.