Текст книги "Святой вечер"

Автор книги: Фостер Дилейни

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Я кивнул Итану, когда шел к клетке. Он всегда был здесь. Каждый раз, блядь. Я умолял его тренироваться со мной, но он был скорее миротворцем. Может быть, поэтому мы работали как друзья. Инь и Янь или еще какая-нибудь херня.

Рефери натер вазелином мои брови и щеки, затем Дьюс похлопал меня по плечу.

– Ты готов оттрахать его? – спросил он, кивнув в сторону парня в черно-золотых шортах по другую сторону клетки.

Я кивнул, пока судья вставлял мне капу.

Мои демоны усмехнулись.

Да. Мы готовы.

Глава

22

Лирика

Грей наконец-то согласился устроить официальный званый ужин. За все время моих скитаний по этому месту я даже не подозревала, что здесь есть бальный зал. Наверное потому, что он располагался в одном крыле дома, которое он держал закрытым.

Комната была большой и открытой, с окнами от пола до потолка, выходящими на задний сад. Крошечные блики света плясали по полу, когда солнце отражалось от хрустальных люстр. Мраморный пол был свежо отполирован, и разносчики вносили вазу за вазой со свежими цветами. В воздухе стоял возбужденный гул, когда все работали рядом друг с другом. Я чувствовала энергию до самых костей. В какой-то момент мне даже показалось, что я хожу и напеваю.

Миссис Мактавиш стояла в одном конце комнаты и раздавала белые льняные скатерти молодым людям в темно-зеленых поло и джинсах. Я потянулась за одной из скатертей, но она выхватила ее обратно. – Хозяйка дома не украшает. – Она поджала губы. – Она делегирует полномочия.

– Я не против помочь. – Помогать было лучше, чем читать в библиотеке или оставаться одной в своей комнате. И я ненавидела, когда меня называли хозяйкой дома. Это было похоже на ложь, особенно теперь, когда я знала, что этот титул предназначался кому-то другому.

Она строго посмотрела на меня. – Ты можешь помочь, делегируя полномочия.

Я вздохнула и закатила глаза.

– Этот человек не дает вам покоя, миссис Мактавиш? – спросил Грей с ухмылкой, подойдя ко мне.

– Я? – Мои глаза расширились. – Проблемы? – Я задохнулась.

В его голубых глазах сверкнула искорка. После нашей беседы в ванной, где он, наконец, рассказал о своем прошлом, между нами все было легко. С нас обоих был снят груз. Не было никаких ожиданий, только дружба.

– Вы не возражаете, если я украду ее на минутку? – спросил он миссис Мактавиш. – Есть кое-что, что я хочу ей показать.

Она засияла, улыбнувшись. – Конечно, нет, сэр.

Она имела в виду: «Это проще, когда она не мешает».

Как только мы оказались вне пределов слышимости, я подняла на него сузившиеся глаза. – Не думай, что я не знаю, что это было там.

Его губы подергивались, когда он боролся с улыбкой. – Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Мммм... – Я последовала за ним вверх по лестнице. – Ты никогда не рассказывал мне, как ты с ней познакомился. – Я сделал паузу. – Миссис Мактавиш, – уточнила я.

Он оглянулся на меня через плечо, но продолжал идти. – Она друг семьи. – Он усмехнулся, когда я вздохнула из-за неясного ответа. – Она была моей няней, когда я был маленьким.

Я поспешила пристроиться рядом с ним. – Значит, она знает всю твою историю?

Он кивнул.

– То есть... все?

Мы поднялись на верхнюю ступеньку лестницы, и он повернулся ко мне лицом. – Она знает все.

– Вот почему она не взбесилась в тот вечер, когда ты привез меня домой.

– Она знала, что я никогда не причиню тебе вреда. – Его челюсть сжалась. – Она знает, что я и сейчас не причиню тебе вреда.

Он подошел и открыл дверь в мою комнату, затем посмотрел, как я вошла. На кровати лежало одно из самых красивых платьев, которые я когда-либо видела. Оно было нежно-розового цвета – моего любимого – с кристаллами Сваровски на лифе и длинным шифоновым низом.

Я подошла к кровати и взяла платье, прижав его к себе. – Грей, оно прекрасно.

– Ты будешь хорошо в нем выглядеть.

Друзья.

Это было все, чем мы когда-либо были.

Тем не менее, иногда, как сейчас, бабочки порхали у меня внизу живота, когда он был рядом. Когда он говорил мне такие комплименты, как этот, они роились.

– Они придут на вечеринку, – сказал он.

Он имел в виду мужчин Братства, а именно Киптона, Малкольма, Пирса и короля Уинстона. Грей не часто говорил о них, и каждый раз, когда он это делал, воздух вокруг нас сгущался от напряжения.

Я положила платье обратно на кровать. – Я так и думала, что они будут.

Он сделал шаг ко мне и выдержал мой взгляд. – Они не тронут тебя. – Его глаза потемнели. – Я позабочусь об этом.

Я улыбнулась ему своей самой уверенной улыбкой, хотя мое сердце бешено колотилось при мысли о том, что я снова окажусь в одной комнате со всеми четырьмя. – Я знаю.

***

Идеально одетые гости собрались небольшими группами по всему залу. Некоторые сидели за столами, покрытыми льняной скатертью, украшенными красочными цветочными композициями и изысканным фарфором. Официанты переходили от группы к группе с серебряными подносами с изысканными блюдами, другие – с подносами шампанского.

Я прошла по залу, приветствуя каждого гостя улыбкой.

– Ты прекрасно справилась, Лорен. Все безупречно, – похвалила меня одна женщина.

Лорен. Я никак не могла привыкнуть к этому имени.

И я ничего не делала. Это сделала миссис Мактавиш. Полагаю, она была настоящей хозяйкой дома.

Я внимательно следила за королевой и Греем, теперь, когда знала их секрет. Возможно, никто больше не замечал их украдкой брошенных взглядов, но я замечала. Мне было интересно, знает ли она, что он все еще чувствует, говорил ли он с ней, прикасался ли к ней. Если он впадал в ревнивую ярость каждый раз, когда король прикасался к ней. Если бы он взял ее в ванной, прижал к стене и засунул пальцы в ее киску, чтобы доказать, что она принадлежит ему и только ему.

Потом я смахнула слезы, когда поняла, что на самом деле я вовсе не думала о Грее. Мне просто не хватало Линкольна.

Секреты напомнили мне о том, что у нас было.

– Ты выглядишь комфортно в своей новой жизни, – сказал знакомый голос мне в затылок.

У меня свело живот, и страх подполз к горлу.

Киптон.

Я сосредоточилась на том, чтобы смотреть вперед. – Думаю, тюрьма мне подходит.

Он рассмеялся, одним громким, высокомерным звуком. – Так вот как ты называешь все это?

В некотором смысле, да. Но со временем мне стало здесь комфортно. Полагаю, так поступают люди, когда у них нет другого выбора.

Я приспособилась. Как и говорила миссис Мактавиш.

– Я был уверен, что Грей уже сломал бы тебя, – раздался голос Малькольма Хантингтона с другой стороны от меня, заставив меня вздрогнуть. Он провел кончиком пальца по моей шее, отправляя желчь прямо в горло.

Я проглотила ее, прежде чем меня вырвало на его дорогие туфли. Зная этих двух мужчин, они заставили бы меня вылизать их.

– Простите, джентльмены, моя мама никогда не учила меня делиться своими игрушками. – Грей подошел и обхватил меня за талию.

Малкольм сбросил его руку. – Ты становишься мягким с нами, Ван Дорен.

Король подошел, и Грей перевел взгляд с него на Малькольма. – Ну, не все мы разделяем такие же поганые вкусы, как вы двое.

Что это должно было значить?

Киптон взял в кулак горсть моих волос и откинул мою голову назад. – Что будет, если я скажу ей встать на колени и пососать мой член?

Грей напрягся рядом со мной, но выражение его лица оставалось спокойным. – Если я соглашусь поделиться, она встанет на колени и будет сосать твой член. – Он провел кончиком пальца по моему лицу. – Она слушает меня. – Его пальцы переместились на мой подбородок, как будто для того, чтобы доказать свою точку зрения, даже когда рука Киптона все еще была в моих волосах. – Только меня.

Это был жестокий Грей, зверь внутри, человек, который одновременно и пугал меня, и заставлял чувствовать себя в безопасности.

Я продолжала смотреть вперед, молясь, чтобы они не заметили изменений в моем дыхании или того, как пульс пульсирует в моих венах.

Киптон наклонился к моему уху, не обращая внимания на то, что Грей все еще стоит здесь и держит мой подбородок в кончиках своих пальцев. Его хватка на моих волосах сжалась так сильно, что у меня заболела кожа головы. – Он не всегда будет рядом, чтобы защитить тебя. – Он рывком отпустил мою голову. – В какой-то момент ему придется отвернуться. – Он переместился передо мной, зловещая ухмылка расплылась по его лицу, когда он перевел свое внимание на королеву. Он знал о ней и Грее? Это звучало очень похоже на угрозу. – И когда он это сделает, ты будешь моей. – Он перевел взгляд с Малькольма на Уинстона. – Может быть, я дам каждому по очереди. – Его взгляд устремился на Грея. – Моей матери плевать, если я делюсь своими игрушками.

Грей опустил подбородок и посмотрел на Киптона. – Кажется, ты забыл, с кем имеешь дело. – Он перевел взгляд на короля Уинстона. – Возможно, пришло время напомнить тебе.

Когда я была ребенком, я всегда думала о монстрах как о страшных существах с уродливыми лицами. Оказалось, что большинство из них были просто людьми.

Глава

23

Лирика

После адского званого ужина Грей сократил все общественные мероприятия с участием Братства так сильно, как только мог. Если раньше я считала себя прикованной к дому, то теперь это было ничто по сравнению с ним. Он заявил, что не хочет рисковать, и я не чувствовала себя достаточно смелой, чтобы спорить с ним.

Единственными нашими публичными выступлениями были случайные сборы средств и один балет, который напомнил мне о Татум. Я плакала всю дорогу домой. Мы больше никогда не выступим.

В течение следующего года миссис Мактавиш все же удалось один раз выманить меня из дома, чтобы помочь мне сделать покупки ко дню рождения Грея. Я купила ему золотые часы с цитатой, выгравированной на обратной стороне.

Герой: обычный человек, который находит в себе силы в чрезвычайных обстоятельствах.

Однажды Грей сказал мне, что он не герой.

Мне нужно было напомнить ему, что герои бывают разных форм и размеров.

Сегодня была обычная суббота, проведенная в библиотеке с одним из классиков. На этой неделе это была Джейн Эйр.

Я уже прочитала ее три раза с тех пор, как приехала сюда.

Грозовой перевал я уже почти запомнила слово в слово. Мое сердце прикипело к Хитклифу. Мое сокрушение тянулось к его сокрушению.

– Я возвращаюсь в Нью-Йорк на следующей неделе. Я просто подумал, что ты должна знать. – Каспиан стоял в дверях библиотеки. Его голос испугал меня. Миссис Мактавиш даже не сказала мне, что он здесь.

Я встала с дивана и подошла к нему. – Ты идешь к ней?

Он просто кивнул.

Было ощущение, что я прощаюсь с Татум, и это разрывало меня на части. Я даже не потрудился смахнуть слезы. – Позаботься о ней для меня, хорошо?

Я хотела умолять его взять меня с собой, но знала, что это ничего не даст. Он уже сказал мне, что это моя жизнь. Я даже начала повторять это про себя.

Каспиан сглотнул, но не улыбнулся. Он вообще редко улыбался. Затем он кивнул в знак согласия. – До самой смерти.

Я обхватила его руками и сжала со всей силы, хотел он того или нет. Я не была готова отпустить его, еще нет. Его присутствие здесь было единственным, что помогало мне оставаться в здравом уме. Видя его, я чувствовала себя Лирикой в жизни, которая знала только Лорен. Без Каспиана я была никем.

Грей подошел ко мне сзади и оторвал мои руки от тела Каспиана. Мне показалось, что я услышала его слова: – Я буду на связи. Ты знаешь, что тебе нужно делать. – Но я была слишком потеряна в буре эмоций, чтобы быть уверенной.

Он пытался удержать меня, но я упала на колени, наблюдая, как последний след моей прежней жизни уходит за дверь.

Глава

24

Линкольн

Я не сумасшедший.

Я не сломлен.

Я просто устал так стараться.

Взросление с ярлыком, прикрепленным к твоей фамилии, означало определенные ожидания. Совершенство было одним из них. Я был далек от совершенства. Мой отец считал себя таковым. Моя мать притворялась. Моя сестра пыталась.

Татум жила просто. Мои родители укрывали ее от того, как устроен мир – как устроен наш мир – большую часть ее жизни. Она знала боль. Они не оградили ее от этого. Но она не видела зла, не так, как я. Она увидела его в ту же ночь, что и я, но даже тогда папа был рядом, чтобы убедиться, что она смотрит в другую сторону.

Он дал мне театр, чтобы я мог скрывать свои неудачи. Татум использовала его, чтобы воплотить свои мечты в реальность. Моя сестра танцевала, потому что она всегда танцевала. Она любила балет, потому что это была ее страсть. Я боролся, потому что без борьбы безумие, бурлившее внутри меня, взорвалось бы. Есть разница между погоней за мечтой и бегством от кошмаров, между жизнью в тени и хождением во тьме.

Сегодня вечером клетку заменили местами в зрительном зале, а сцену обрамляли тяжелые бархатные шторы. Настала очередь Татум блистать. Атмосфера была заряжена энергией иного рода. В толпе было много костюмов и платьев, а не джинсов и татуировок. Все с нетерпением ждали балетного спектакля – Ромео и Джульетта, который моя сестра поставила в безупречной хореографии. Я видел репетиции. Это было совершенство.

Я нашел сестру за кулисами, которая готовила все необходимое для выступления. – Это тебе, – сказал я, доставая из-за спины букет красных роз и протягивая его ей. У нее за ухом уже был белый и фиолетовый цветок, вероятно, от Каспиана. Он часто появлялся здесь с тех пор, как вернулся. – Я хотел быть первым, но, похоже, кто-то меня опередил.

Она вздохнула, но я знал, что она ни капельки не расстроена. – Ты не слушаешь ничего из того, что я говорю?

Я ухмыльнулся. – Я знаю. Не до конца выступления, бла-бла-бла. Но раз у папы вечеринка и все эти волнения, я не хотел забыть.

Мама устроила вечеринку только для приглашенных, на которой папа объявил о своих планах на президентство, а мы все праздновали единственного ребенка, который не подводил его постоянно.

– Спасибо, – сказала она с милым бантиком. Это была моя сестра. Мисс Манеры.

– Мисс Хантингтон, – прервал наш разговор парень за пультом управления. – Уже почти время.

– Ты должен пойти сесть, – сказала она с небольшой улыбкой.

Я наклонился и поцеловал ее в лоб. – Срази их насмерть.

– Этот перерыв... – Она покачала головой. – Не бери в голову. Иди. – Она помахала мне рукой.

Я ушел, смеясь, и направился на балкон, чтобы посидеть с родителями.

Вокруг меня были руководители компаний и дипломаты.

Ваша дочь так талантлива.

Вы, должно быть, очень гордитесь.

Мама и папа сияли от гордости и принимали поздравления и похвалы, как будто это они проделали всю работу. Ни один из них никогда не приходил посмотреть ни одного моего боя. Папе нравилось делать вид, что я просто парень, владеющий театром. По крайней мере, так он говорил своим друзьям, потому что иметь сына, который изрисовал свое лицо смертью и находил удовлетворение в кровопролитии, было еще одним из многих способов, которыми я его подвел.

Мужчины пожали мне руку и поприветствовали меня тонкогубыми улыбками.

Осуждающие ублюдки.

Их жены смотрели, как я катаю зубочистку на языке, потом разглядывали татуировки, которые тянулись по моим рукам и кистям. Я сотни раз видел этот мрачный взгляд, который говорил: «Любой мужчина, который так выглядит, должен быть уродом», – до того, как их глаза падали на мою промежность.

Я вытащил зубочистку изо рта, затем облизал губы, не отрывая взгляда от их глаз, молча отвечая на их невысказанные мысли.

Все верно, детка. Я тот парень, который нагнет тебя и отъест эту задницу сзади. Я засуну два пальца в твою жадную маленькую пизду, а потом буду трахать тебя до слез. А то, что тебе нравится? То, о чем ты стесняешься кому-то рассказать? Да, это я тоже сделаю.

Я с усмешкой засунул зубочистку обратно в рот, затем сел на место рядом с Итаном. Я заставил его присоединиться, потому что мне не нравились одиночные пытки.

Он наклонился и прошептал мне на ухо. – Напомни мне, почему мы снова здесь.

– Потому что она моя сестра, тупой ты ублюдок. И это важно для нее.

– Себастьян устраивает вечеринку позже. Ты собираешься заглянуть?

Моя мать окинула нас взглядом, заняв место по другую сторону от меня.

– Нет. – Я кивнул головой в сторону мамы. – Семейное дерьмо.

Я не любил вечеринки – ни те, которые устраивала мама, ни те, о которых говорил Итан. Итан знал это. Но он всегда пытался найти способ вывести меня из себя.

Свет померк, и на сцене открылись тяжелые бархатные шторы. Мама подтолкнула меня локтем.

Я хихикнул и откинулся в кресле, а потом молча смотрел балет.

***

После балета мама устроила тщательно продуманную вечеринку в соседнем бальном зале. В зале было полно людей, которые праздновали мечту моей сестры и ждали, когда мой отец объявит, что хочет изменить мир. Мудаки. Фальшивые мудаки. Люди, которые сожгут тебя на костре за один цент, если ты хоть раз напишешь в Твиттере что-нибудь неполиткорректное. Если бы у меня не было драки в следующем месяце, я бы выкурил косяк в туалете.

Папа рыскал по комнате, улыбаясь и пожимая руки. Мама переходила от группы к группе, запрокидывая голову назад и смеясь во всех подходящих случаях. Ее бриллиант в четыре карата сверкал на свету каждый раз, когда она подносила руку к груди, чтобы перевести дух. Хорошо одетый обслуживающий персонал раздавал закуски и бокалы шампанского банкирам, судьям и магнатам недвижимости. Это было прекрасно срежиссированное представление, как и балет, который мы все только что смотрели. Единственным искренним человеком в этой комнате, кроме меня, была моя сестра.

Я наблюдал, как отец представил Татум мужчине, от которого веяло богатством и недобрыми намерениями, давая понять, что его дни ограждения ее от этого мира закончились. Мужчина обнял Татум за талию и улыбнулся. Это напомнило мне о змее, скользнувшем по Еве в Эдемском саду.

Я не был уверен, сколько еще смогу выдержать.

Отец отлучился из-за переполоха в коридоре, и я воспользовался моментом, чтобы подкрасться к Татум сзади и прошептать ей на ухо. – Кажется, я видел выход возле бара. Если мы будем вести себя очень тихо, может быть, никто не заметит, как мы уходим.

Она засмеялась и покачала головой. – Спасибо за совет, но я сама справлюсь.

Самое печальное заключалось в том, что она, вероятно, действительно держала все под контролем. Жуткие папины друзья таскались вокруг Татум с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать лет. Пока их жены пили шампанское и обсуждали всевозможные способы потратить деньги своих мужей, мужчины трахали горничных или приставали к девочкам-подросткам. Это был больной гребаный мир.

И они удивлялись, почему я не хочу быть его частью.

Я пожал плечами, как будто мне было все равно. – Как скажешь.

В передней части комнаты стоял длинный прямоугольный стол, за которым сидела наша семья, пока папа упивался тем, что он в центре внимания. Я занял место в конце стола рядом с мамой. Мне не хотелось никакого внимания.

Через несколько минут отец вернулся и подошел к нашему столу. Змей занял место рядом с Татум, как будто ему здесь самое место. Этот стол был для семьи. С каких пор этот ублюдок стал считаться семьей?

Я потянулся за своим напитком, беспокоясь, что в этой комнате не хватит алкоголя, чтобы пережить сегодняшний вечер, когда отец начал свою речь. Потом ворвался Каспиан, блядь, Донахью и объявил всему миру, что собирается жениться на моей сестре.

Зал, полный охотников за властью и светских львиц, разразился похвалами, а папа подыгрывал ему, делая вид, будто новость не стала шоком всей жизни. Между семьями не было секретом, что наши не ладят. Я ждал того дня, когда Донахью даст большую, сытную порцию «fuck you» Хантингтону – или наоборот. Я просто не представлял, что это будет Каспиан, передающий это моему отцу.

Они оба хорошо сыграли, обменявшись рукопожатиями и широкими ухмылками, обнажив зубы, как два зверя, готовые разорвать друг другу глотку. Папа объявил, что баллотируется в президенты, а Татум побежала к двери, а Каспиан не отставал.

А я думал, что вечер будет скучным.

Я подождал, пока папа останется один, подошел к нему и похлопал по плечу. – Полагаю, поздравление сейчас в порядке вещей.

Его челюсть сжалась. – Сейчас не время, Линкольн.

У него никогда не было времени. Хорошо, что мне было на это наплевать.

– Ты выглядишь так, будто тебе это не помешает. – Я протянул ему стакан Macallan, который взял из открытого бара. Я всегда был большим человеком, хотя он никогда этого не видел.

Он опрокинул его обратно, как мальчишка из студенческого братства опрокидывает пиво, шипя после последнего глотка, как будто алкоголь обжег ему горло.

Подошел тот самый змей. Его ноздри раздувались, а дыхание было коротким и тяжелым. – Что это было, мать твою, Хантингтон? Мы же договорились.

Сделка? Что за хренова сделка?

Отец перевел взгляд в мою сторону, потом обратно на змея, прячущуюся под костюмом от Армани. – Я уже позвонил. Об этом заботятся, пока мы говорим.

Что. За. Блядь?

Что-то подсказывало мне, что эта сделка как-то связана с моей сестрой, а мой отец говорил о ней так, как если бы кто-то говорил о нашествии тараканов.

Я пожалел, что не плюнул в тот напиток. Или, что еще лучше, помочился в него.

Мне не нравился Каспиан Донахью, но сейчас у меня было ощущение, что Татум было бы лучше, если бы он преследовал ее, чем находиться в этой комнате с ее собственным чертовым отцом.

***

Двенадцать часов спустя мы выяснили, что телефонный звонок, о котором мой отец говорил прошлой ночью, был Киптону Донахью. И их способ позаботиться об этом заключался в том, чтобы похитить мою сестру и привезти ее в лесной массив площадью в сто акров на севере штата Нью-Йорк под названием Роща. В глубине леса не было свидетелей их поганого ритуального поведения. Что за больной ублюдок помог похитить собственную дочь? Тот, кто заставил своего тринадцатилетнего сына убить незнакомца.

Слава Богу, я нашел телефон Татум на столе в бальном зале и позвонил Каспиану сегодня утром, чтобы узнать, как она. Я, он и Чендлер выяснили, куда они ее привезли, и манипулировали, чтобы попасть внутрь. Под манипуляциями я подразумеваю, что Чендлер оказал услугу нескольким военным спецназовцам, которые провели нас через главный вход. Я даже не хочу знать, откуда он знает этих людей.

Оттуда мы с боем пробились к краю озера. Пять лодок. Пять девушек. Все они в белых шелковых халатах и в бессознательном состоянии.

Пять парней в темных плащах с капюшонами и сплошных черных масках стояли на берегу, готовые забраться в раковины.

Следующие несколько часов происходили поэтапно. Сначала пять капитанов лодок превратились в двух перепуганных богатых детей со страхом смерти во взгляде. Каспиан, Чендлер и я взяли остальные три лодки и медленно плыли по озеру, давая девушкам достаточно времени, чтобы прийти в себя. Вокруг нас деревья были еще полны, ожидая, когда их листья развернутся с наступлением осени. Воздух только начинал становиться прохладным, особенно сейчас, когда солнце село. Небо было темным и ясным. Где-то под этим же небом была пара, которая смотрела на звезды и обещала будущее, полное предвидений. Я больше ничего не обещал, потому что в моем мире ничто не длится вечно. Луна отражалась от стеклянной поверхности озера. Я бывал здесь раньше – не на этом озере, но на таком же, как оно – катался на лодке по воде с телом на буксире. Тогда это был человек по имени Жадность, и я только что перерубил ему спинной мозг топором. Сегодня это была моя сестра, и она даже не подозревала, что я был одним из мужчин в масках и темных халатах, возвышавшихся над ней.

Мы высадили девочек на другом берегу, где группа мужчин – около пятидесяти человек, все в плащах – собралась вокруг костров и массивного святилища льва и ждала. Одним из этих мужчин был мой отец. Он стоял там с самодовольным выражением лица, когда человек-змей из бального зала подошел к нему сзади и с ухмылкой посмотрел на Татум. Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы не разорвать их обоих от задницы до локтя. Татум дала пощечину одному из парней, который пытался помочь ей выбраться из лодки, и на долю секунды мой мрачный фасад пошатнулся. Я издал смешок, но быстро вернул его обратно. Хорошая, блядь, девочка.

Затем мы двинулись к задней части леса, где нас ждала другая лодка, гораздо больше и быстрее. Мы с Чендлером ждали на лодке, пока Каспиан прокладывал себе путь через лес, сквозь тьму и звуки женских криков, которые я буду слышать в своих кошмарах до конца жизни, и сумел найти мою сестру, а затем привести ее на нашу лодку.

Следующий этап был самым плодотворным. После того как мы отвезли Каспиана и Татум в аэропорт и убедились, что моя сестра вне опасности, мы с Чендлером вернулись в Рощу.

– Ты уверен, что справишься с этим? – спросил он меня, когда мы причалили лодку на задней стороне леса. – Ты можешь остаться здесь и поддерживать тепло в лодке.

Да. Я, блядь, справлюсь.

Не то чтобы я винил Чендлера за то, что он так думает. С той ночи на озере меня стали называть распущенным человеком, парнем, у которого эмоции преобладают над разумом. Возможно, иногда так и было. Но не в этот раз. На этот раз я мыслил ясно. Я точно знал, что нужно делать. Там было еще четыре девушки, которых нужно было спасти, и по меньшей мере пятьдесят взрослых мужчин, чертовски желающих их уничтожить.

Я усмехнулся и перепрыгнул через борт лодки на причал. – Время шоу, ублюдок.

Чендлер закрепил лодку на причале со злобной ухмылкой на лице. – Пусть начнутся игры.

Мы отталкивали с дороги ветки, а упавшие ветки хрустели под нашими тяжелыми шагами. Вдалеке сова предупредила других животных, скрывающихся в темноте, о нашем появлении. Карма была здесь, чтобы выпороть этих людей по заслугам.

Густая роща деревьев открылась на поляне, выходящей на другой берег озера. Костры, разожженные ранее, все еще пылали. Мужчины сбросили свои плащи. Большинство из них были в одних трусах. Некоторые из них были голыми до пояса. Меньше всего мне хотелось видеть сегодня кучу старых, морщинистых яиц, раскачивающихся между волосатых ног.

В своей жизни я видел всякую хуйню. Я делал всякую хуйню. Но это... то дерьмо, которое эти мужчины делали с этими девушками... Блядь.

И крики.

Эти крики были тем, из чего делают кошмары.

Одна девушка висела на дереве – веревка была обвязана вокруг ее запястий, затем обмотана вокруг толстой ветки, а ее ноги болтались в воздухе. Кровавые следы прочертили дорожки по ее обнаженному телу, где они пометили ее буквами или словами, которые я не мог понять. Латынь или что-то вроде того. Другая девушка стояла на коленях у костра со связанными за спиной руками и ногами. Один из мужчин держал ее голову, пока трахал ее рот, а другой стоял сзади и мочился ей на задницу.

Они смеялись. Блядь, смеялись над мерзким дерьмом, происходящим вокруг них.

Это могла быть Татум. Это была бы Татум, если бы мы не появились.

Моя грудь вздымалась с каждым вдохом. Ярость кипела во мне, раскаляя вены. Я сделал шаг вперед, готовый наброситься, но Чендлер прижал руку к моей груди.

– Еще нет.

Я отдернул его руку и посмотрел на него. – Значит, мы просто стоим здесь и смотрим, как они занимаются этим дерьмом? Да что с тобой такое?

Его выражение лица оставалось жестким. – Я сказал, еще нет. – Затем он сложил руки на груди и прислонился спиной к дереву.

Это продолжалось еще полчаса. Насилие. Деградация. Разврат. Наконец я сел, прислонившись к дереву, лицом к темному лесу, потому что больше не мог этого выносить.

Что случилось с этими девушками? Как они попали сюда? Неужели все они были дочерьми таких влиятельных людей, как мой отец? Я не узнавал ни одну из них, но это не означало, что они не были чьими-то сестрами, чьими-то дочерьми, чьей-то первой любовью...

В голове крутились мысли, а пульс участился.

Если бы я не нашел телефон Татум и не позвонил Каспиану, узнал бы я, что она пропала? Я же не был в списке тех, кого он позвал бы на помощь. Моя сестра исчезла бы, а я так и не узнал, что с ней случилось. Так же, как я не знал, что на самом деле случилось с Лирикой.

Чендлер потрепал меня по плечу, возвращая меня в настоящий момент. – Пора.

Я встал и оглядел поляну. Костры начали угасать. Повсюду валялись тела, потерявшие сознание, где бы они ни лежали. И крики затихли.

Наконец-то.

– Я возьму ту, – сказал я, указывая на девушку, висящую на дереве.

Чендлер кивнул и направился к той, что у костра.

Мы нашли двух других девушек в хижине, кровь была у них между бедер и на щеках. Боже мой. Эти девушки были сломлены, и я не был уверен, что в мире достаточно терапии, чтобы снова собрать их вместе. Все это было для меня полным умопомрачением. Я не хотел представлять, каково было им.

Чендлер занес Огненную девочку в хижину, а я понес девочку с дерева.

Я положил ее на кровать рядом с одной из других девушек, сохраняя осторожность прикосновений и мягкий тон. – Теперь все кончено, – сказал я ей. Я почти сказал: «С тобой все будет в порядке», но я знал, что с ней этого не случится. Никто из нас не справится.

Я накрыл их обнаженные окровавленные тела одеялом, брошенным на пол.

– Оставайтесь здесь, – приказал им всем Чандлер. Одна из девушек начала безудержно рыдать, и он опустился перед ней на колени, взяв ее лицо в свои руки. – Мне нужно, чтобы ты мне доверяла. – Он смахнул волосы с ее лица. – И сиди тихо. – Это был единственный раз, когда я видел Чендлера Кармайкла не холодным.

Он кивнул в сторону потерявшего сознание мужчины на кровати. – Возьми его за ноги. – Затем он достал нож из заднего кармана. – Если он очнется, я перережу ему горло.

Я положил нож в карман. Если я не доберусь до него первым.

Мы взяли Постельного человека и двух мужчин, которых видели у костра, и подвесили их на том же дереве, с которого я только что снял девушку, – голых, с рогожным мешком, наполненным пиявками, которых мы вытащили из озера, плотно прилегающими к их членам. Когда они проснутся, мы будем уже далеко, и они не смогут больше пользоваться своими членами.