Текст книги "Святой вечер"
Автор книги: Фостер Дилейни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
Глава
34
Линкольн
Я наказал Лирику тем же способом, что и всегда, когда она думала, что может отдать то, что принадлежит мне по праву. Я трахал ее рот без всякой жалости, а потом наполнил ее таким количеством спермы, что она несколько дней будет чувствовать меня на вкус. А потом я провел остаток ночи, прижимая ее к себе и гладя по волосам, пока она рассказывала мне все. Все. Она открыла свою душу и выложила ее там, разбитую и обнаженную. То, как они взяли ее. Блядь. Когда она говорила о том, как они ее брали, меня просто разрывало на части. Мне пришлось попробовать ее губы на вкус, чтобы унять жжение слов.
Я должен был стараться больше. Я должен был раньше понять, что что-то не так. Я буду жить с этим чувством вины до конца своих дней.
Но теперь она была здесь, и я собирался провести каждый день с этого момента и до вечности, заглаживая свою вину перед ней.
Она рассказала мне о браке, который на самом деле не был браком – слава богу, потому что я бы сжег весь этот чертов мир, если бы это было так. Но я все равно собирался это сделать, потому что мысль о том, что она может поделиться чем-то подобным, реальным или нет, с кем-то, кроме меня, разрывала меня изнутри.
Она рассказала мне о мужчине, который пытался напасть на нее, но в итоге умер. Если что и удерживало меня от того, чтобы оторвать член Грея Ван Дорена, так это тот факт, что он спас ее той ночью.
Она рассказала мне о визитах Каспиана и о том, что только это и добрая женщина по имени миссис Мактавиш помогли ей сохранить рассудок.
Но только когда она рассказала мне о том дерьме, которое они заставили ее сделать в брачную ночь, я сломался. Неважно, что говорила Лирика, как сильно она его защищала. Не имело значения, что он защитил ее от этого куска дерьма, монстра. Грей взял то, что она не была готова отдать. Она сказала, что у него не было выбора, что он спасал ее от судьбы, худшей, чем он сам. Мне было плевать на обстоятельства. Он взял то, что ему не принадлежало.
Она была моей. Ее киска была моей. Адреналин, который хлынул в меня в ночь боя, был ничто по сравнению с тем, что я чувствовал, зная, что кто-то другой был внутри нее. Мне потребовалось все, что у меня было, чтобы не пойти туда и не прирезать этого ублюдка во сне.
И мой собственный отец был там. Я поклялся Богом, что как только вернусь домой, заставлю этого ублюдка пожалеть.
Киптон Донахью был мертв. А что касается остальных, то им лучше надеяться, что Бог проявит к ним милосердие, потому что я точно не буду.
Лирика пыталась дать мне оправдания и объяснения, почему Грей был таким, каким он был, но все, что я слышал, это пульс, пульсирующий в моих барабанных перепонках. Все, что я чувствовал, – это ярость, которая стала мне так близка за эти годы.
Я сел и чуть не слетел с кровати, но она прижала руку к моей груди.
– Куда ты идешь?
– Чтобы закончить то, что я начал на пляже. – Может быть, даже убить его на этот раз.
Она забралась на меня сверху, облокотившись на мое тело и направляя мой член в свою сладкую киску. – Почему бы нам не закончить это вместо этого?
Блядь. Как я мог спорить с этим? Ни одно чувство в мире не сравнится с этим – ни одно. Она опустилась до конца и крепко сжала меня. Я приподнялся и взял ее сосок между зубами, а мои руки впились в ее бедра и повалили ее на меня, сильнее, быстрее, пока слова не были забыты, а единственными звуками остались ее сладкие стоны и шлепки плоти о плоть.
Перевод группы : https://t.me/ecstasybooks
***
На следующий день я наблюдал за ней издалека, когда она стояла рядом с моей сестрой у алтаря. Чертово совершенство в нежно-розовом платье с цветами в волосах. Однажды она будет стоять у алтаря на нашей собственной свадьбе, а я буду стоять перед ней и говорить всему гребаному миру, что она принадлежит мне. И это будет не какая-то хреновая церемония, чтобы успокоить Братство. Нет. Это будет по-настоящему. Мы скрепим это кровью, как это сделали моя сестра и Каспиан, и никто, ни Бог, ни сам дьявол, не сможет разрушить это.
Через несколько часов мы все переоделись в обычную одежду и стояли на причале, никто из нас не был готов прощаться. Я был на воде с самого раннего детства. Я умел управлять лодкой еще до того, как научился ходить. Именно поэтому Каспиан поручил мне доставить Лирику, Грея и миниатюрную женщину с добрыми глазами, известную как миссис Мактавиш, на соседний остров. Не то чтобы у него был выбор. Я ехал независимо от этого.
Двадцать четыре часа. Это было то, что Грей дал ей с нами. Самодовольный ублюдок.
– Разве вы двое не должны быть в медовом месяце или что-то в этом роде? – спросил я Татум, когда она обнимала Лирику.
– Мне не нужно ехать на дорогостоящий курорт, чтобы трахнуть свою жену, – вклинился Каспиан.
Я отмахнулась от его слов, потому что меньше всего мне хотелось представлять себе мою сестру, склонившуюся перед ним. Я уже был травмирован окончанием их свадебной церемонии. С каких это пор моей сестре нравится, когда за ней гоняются? Что это было за дерьмо?
– Они во всем разберутся. Мы вернем тебя, – сказала Татум, и Лирика кивнула.
Она так старалась казаться сильной. Моим маленьким бойцом. Но я знал, что это разрывает ее изнутри. Я видел это в ее глазах.
Чертовски верно, что мы собирались все выяснить. Но она полагалась на Каспиана и Чендлера. У меня был свой план.
С воды подул ветерок, развевая мои волосы на лбу. Я зачесал их назад, затем помог миссис Мактавиш подняться на борт, пока Лирика прощалась с Татум.
К черту Грея. Этот засранец мог бы и сам себе помочь. Если повезет, он споткнется и упадет в океан. Мне было все равно, что говорит Лирика. Я не доверял ему. Он был одним из них.
Он наклонился и прошептал что-то на ухо Каспиану, заставив его кивнуть в ответ. Затем он поднялся по ступенькам и вошел в лодку. Я усмехнулся над синяком на его щеке и носу, который портил его красивое мальчишеское лицо.
Лирика обняла Каспиана и Чендлера на прощание. Чендлер позволил своему прикосновению задержаться чуть дольше и с ухмылкой посмотрел на меня через плечо. Этому засранцу повезло, что я потратил всю свою энергию на то, чтобы трахать Лирику до восхода солнца.
Я сузил глаза и схватил ее за задницу, потому что это была моя задница. Она вскочила и вырвалась из его рук. Я подмигнул ему, а потом сунул зубочистку в рот. Шах и мат, ублюдок.
Лирика шлепнула меня по плечу, но держала меня за руку, пока я помогал ей подняться на борт.
– Позаботься о моей лодке, – крикнул Каспиан, когда мы отчалили от причала.
– Ты волнуйся о моей сестре, а я буду волноваться о твоей лодке.
Поездка до следующего острова была недолгой – минут тридцать, не больше. Грей прислонился к поручню, сложив руки на груди, и следил за каждым движением Лирики. Миссис Мактавиш сидела на носу, делая вид, что читает книгу, но большую часть времени я чувствовал на себе ее взгляд.
Новость: я не тот парень, который похитил другого человека.
Лирика стояла позади меня у руля, обхватив руками мою талию и положив голову мне на спину. Лодка покачивалась на воде, разбивая волны гребнями на носу.
– Как ты думаешь, они смогут это сделать? – спросила она меня. Ее приятный голос был музыкой для моих ушей. Он вибрировал на моей спине до самых яиц.
На самом деле она спрашивала, думаю ли я, что она когда-нибудь увидит меня снова, увидит ли она кого-нибудь из нас снова.
– Да, – сказал я. Это был единственный ответ, который любой из нас мог принять.
Почти пять лет я ходил как оболочка человека. Появилась Лирика и вдохнула жизнь в пустоту. Она принесла свет в мою тьму. Ни один наркотик в мире не сравнится с тем кайфом, который я испытывал, когда был с ней. Она была всем и вся. Я не сделал много хорошего в своей жизни, но я готов умереть, чтобы сохранить ее. Все остальное не имело значения.
– Расскажи мне о театре, – сказала она, и это было похоже на один из тех разговоров с человеком, когда ты знаешь, что он умирает, и используешь свой голос, чтобы он держался.
Я улыбнулась и покачала головой, позволяя зубочистке покататься между зубами. – Нет. Я лучше покажу тебе.
Ее руки сжали меня сильнее. – Почему ты дерешься?
Потому что жизнь превратила меня в оружие.
– Потому что без нее у меня ничего не было. – Я вытащил зубочистку изо рта, затем повернулся, чтобы поцеловать ее в макушку. – До сих пор.
Впереди показалась береговая линия Барбадоса. Лодки всех цветов и размеров выстроились вдоль причалов на фоне красочных зданий, высоких пальм и зеленых холмов. Рай для кого-то. Для меня – кладбище, место, где любая надежда на будущее с ней умрет, как только она сойдет с этого судна. Не было ничего безмятежного в том, чтобы смотреть, как она уходит с ним. Я бы не стал делать чертовы фотографии и вспоминать об этом с нежностью.
Грей встал прямо и подошел к нам, когда я спустился на причал. Я ненавидел то, как он смотрел на Лирику, словно она была его защитой. Но это было не так.
– Готова? – спросил он ее.
Она опустила руки и подняла голову. Я тоже ненавидел это. Я уже чувствовал, как ее тепло исчезает изнутри меня. – Дашь мне минутку?
Он кивнул, затем посмотрел на меня. Как будто ей нужно было его разрешение.
Я оскалился в ответ. Ей ни хрена не нужно твое разрешение.
– Конечно, – сказал он. – Линкольн. – Он отстранил меня легким движением головы.
Миссис Мактавиш закрыла свою книгу и тепло улыбнулась мне. – Приятно было познакомиться.
– Да, мне тоже. – Я был бы более любезен, если бы женщина не дала понять, что болеет за Грея в этой поганой ситуации.
Я смотрел, как они переступают через корпус на причал, и ждал, пока они не окажутся на расстоянии слышимости. Нервное беспокойство нарастало внутри меня, накручивая меня все сильнее и сильнее. Мой пульс участился.
Лирика шагнула ближе ко мне, обхватив руками мою талию сбоку. – Это не навсегда. Они найдут способ...
Я прервал ее. – Подожди.
Она посмотрела на меня расширенными глазами. – Что?
– Просто. Держись. Блядь.
А потом я перевел лодку на задний ход и взлетел.
Глава
35
Лирика
Вернувшись на берег, миссис Мактавиш начала бежать к краю дока, но Грей протянул руку, чтобы остановить ее. Его спокойствие всегда нервировало, но в этот раз оно вызвало дрожь в моем позвоночнике.
Я ударила Линкольна по груди. – Что ты делаешь?
Он не сдвинулся с места.
Паника затопила мои чувства. Меня украли у человека, который украл меня первым. Но в отличие от прошлого раза, этот человек точно знал, где меня найти. Он знал все.
Я запустила пальцы в корни волос и уставилась на причал, который удалялся все дальше и дальше, пока не превратился в сплошное пятно. – Отвечай! – Я снова ударила его, на этот раз по крепкому бицепсу. – Какого хрена ты делаешь, Линкольн?
Он смотрел на океан перед нами, сосредоточенный и решительный. Кроме сгибания и разгибания челюсти, не было никаких признаков того, что все это на него повлияло.
– Ты только что похоронил нас обоих! – Слова вырвались из моего горла, пересохшего от крика.
Если кто-то убил Киптона, такого сильного, каким он был... если его смерть не была случайностью... неизвестно, что они сделают с нами. Если только этим кем-то не был Грей. Грей никогда бы не причинил мне вреда.
Но я не могла сказать того же о Линкольне. Он чуть не убил Линкольна на пляже голыми руками.
Снова тишина.
Он вцепился в руль и смотрел вперед, пока мы не оказались в глуши, окруженной бесконечной синевой. Затем он что-то сделал с дросселем и передачей, заставив лодку замедлиться, пока она не остановилась.
Линкольн развернулся и бросился вперед, остановившись в нескольких сантиметрах от моего лица. – Ты думаешь, я просто так отпущу тебя? Что я позволю ему снова забрать тебя? – Его грудь вздымалась с каждым словом, звучащим с отчаянием. – Что я позволю ему снова причинить тебе боль?
Линкольн считал, что то, что произошло с Греем, было изнасилованием.
Я не соглашалась.
То, что чуть не случилось со мной в том коттедже, было бы изнасилованием. Моя ночь с Греем и близко к этому не стояла.
Я знала, что секс с Греем неизбежен. Он сказал мне об этом за несколько недель до того, как это случилось. Я планировала его. Я ждала его. И когда он наконец наступил, я была готова к нему. Знание того, что это причиняет боль и Грею, что, если бы у него был выбор, этого бы никогда не случилось, сняло часть неприятных эмоций. Для меня это было просто трагическое столкновение двух людей, борющихся за одну цель – держать этих мужчин подальше от меня.
Может быть, я ошибалась. Может быть, я была в большем дерьме, чем думала.
– Ты не знаешь их так, как я, детка. Ты не знаешь, на что они способны. Я видел это, – сказал Линкольн. Что-то промелькнуло в его глазах – страх, гнев, паника – все вышеперечисленное. Это было дико и ужасающе. Я действительно знала, на что они способны. – Я, блядь, видел это. – Он понизил голос и сделал шаг назад. – И я не могу этого не видеть. Но теперь каждый раз, когда воспоминания проносятся в моей голове, я вижу твое лицо. Это ты висишь на том дереве.
Висящий на дереве? О, Линкольн. Через что, блядь, они тебя заставили пройти? Что бы он ни увидел, это было намного хуже того, через что пришлось пройти мне.
Я подавила собственные эмоции и сосредоточилась на нем. Медленными, осторожными шагами я сократила расстояние, которое он создал между нами. Моя рука обхватила изгиб его челюсти. Я говорила мягко, приближая свои губы к его губам, словно укрощая дикого зверя. – Я здесь. И я обещаю не подходить к деревьям. – Я улыбнулась, хотя мое сердце чувствовало себя так, словно я пробежала марафон.
– Я сделаю все, что потребуется, чтобы ты была в безопасности. – Его голос был спокойным, ровным и, честно говоря, немного пугающим.
– Я знаю, что ты сделаешь это.
***
В доме Татум Чендлер был на заднем дворике, стоя за грилем для барбекю. Облака дыма поднимались вместе с пламенем, а мясо шипело на раскаленной металлической решетке.
Он откинул голову назад и рассмеялся, когда я подошла, держа за руку Линкольна. – Я, блядь, знал.
Линкольн хрипел. – Ни хрена ты не знал.
Чендлер указал на гриль щипцами из нержавеющей стали. – Нет? Почему, по-твоему, я приготовил пять стейков?
– Потому что ты большой голодный ублюдок? – Линкольн ответил, не дожидаясь ответа, открыл дверь и провел меня внутрь.
Каспиан лежал на диване с Татум между ног. Он перевел взгляд с телевизора на нас, затем покачал головой. – Из всего импульсивного дерьма, которое ты натворил, я думаю, это самое худшее.
В кои-то веки я с ним согласилась.
Линкольн перекинул руку через мое плечо и притянул меня к себе. – Я должен обеспечить ее безопасность. Я сделаю все, что потребуется. Ты, как никто другой, должен это понимать.
Каспиан посмотрел вниз на Татум, а затем снова встретил взгляд Линкольна. – Да. Я понимаю. – Он испустил долгий вздох. – Черт. – Он подтолкнул Татум, чтобы та села и встал с дивана. – Пойдем со мной, – сказал он Линкольну. Затем он постучал по стеклу, чтобы привлечь внимание Чендлера. – Я нашел кое-что прошлой ночью, что может помочь.
Так это всё? Они собирались просто поощрять Линкольна? Придумать какой-то дьявольский план, чтобы мы все исчезли и жили на этом острове?
От всего этого у меня разболелась голова.
Я опустилась на диван рядом с Татум, подтолкнув ее плечом. – Спорим, ты думала, что избавилась от меня.
Она протянула мне наполовину съеденный пакетик арахисовых конфет M&Ms. – Ты никуда не уходила.
Татум не ела арахисовые конфеты. А я ела. Видя ее сейчас, сидящую здесь, сразу после моего ухода, с моими любимыми конфетами на коленях, мое сердце разрывалось. Все это время, все эти годы она носила частичку меня с собой, как только могла. Я никуда не уходила.
Крепись, солдат. Не плачь, мать твою.
– Если ты скажешь мне, что у тебя есть Dr Pepper, я, возможно, поцелую тебя в губы.
– Ну... – она поставила на паузу фильм, который они смотрели. Джон Уик, судя по всему. Он напомнил мне Грея – спокойный, разбитый и опасный. Затем она вскочила с дивана и направилась на кухню. – Похоже, сегодня нам обеим повезло. – Затем она подмигнула мне и открыла холодильник.
Я опустилась обратно на подушки и положила в рот зеленый M&M.
Татум опустилась рядом со мной и протянула мне Dr Pepper. – Я подумала, что это будет странно..., – она потянула за алюминиевую закладку, открыв банку с шипением газированной воды. – ...видеть тебя с моим братом.
Я открыла банку и сделала глоток, позволяя холодной шипучке успокоить мое горло. Ничто не могло сравниться с этим ощущением. – Правда?
Она улыбнулась и откинулась на подушку. – Не совсем. – Ее ярко-голубые глаза сверкали. Это была Татум, которой мне так не хватало. Она все еще была там. Просто жизнь изменила ее так же, как изменила меня. – На самом деле это мило. Вы хорошо смотритесь вместе. Он совсем другой Линкольн, когда он с тобой.
– Надеюсь, это хорошо.
Она взяла напиток, затем украла M&M и положила его в рот. – Это очень хорошо.
Остаток времени мы провели за разговорами о ее жизни на острове и о том, почему они с Каспианом уехали из Нью-Йорка. Я рассказала ей о его визитах ко мне в Шотландию и о том, что они были единственным, за что я могла держаться большую часть времени.
Я знала, что Грей найдет меня. Это был лишь вопрос времени. И я знала, что остальные члены Братства не отстанут от него. Но пока что я собирался наслаждаться тем, что снова чувствую себя нормальным человеком, даже если не было никакой возможности, что это продлится долго.
Глава
36
Линкольн
Кабинет Каспиана был похож на центр управления НАСА. У него было три стола, сдвинутых вместе, чтобы образовать подкову в центре комнаты с компьютерными мониторами и другим оборудованием, установленным на поверхности. Окон не было, а стены, по его словам, были звуконепроницаемыми.
– Что это за хрень? – Я подошел к одному из мониторов, на котором отображалась активность чьего-то банковского счета.
– Ни к чему не прикасайся, – сказал Каспиан.
Я взглянул на другие экраны. Некоторые из них показывали различные новостные статьи. Некоторые из них показывали прямую видеотрансляцию. – Что. Блядь. Это. Такое? – Я знал, что Каспиан выполнял миссию по уничтожению Братства, но это было дерьмо следующего уровня.
Он сел в кожаное кресло. – Это правда, и я использую ее как оружие. – Он указал на диван по другую сторону стола. – Возможно, ты захочешь присесть для продолжения.
***
Прошлой ночью я узнал о своем отце и его поганом тайном обществе больше, чем хотел. Я думал, что то дерьмо в Роще было плохим. Это было только начало.
Каспиан признался, что это он убил своего отца. Он выстрелил ему в голову и обставил это как самоубийство. Что-то в этом заставило меня гордиться тем, что именно этот человек потратил свою жизнь на заботу о моей сестре. Я знал, что она всегда будет в безопасности. Я хотел быть таким для Лирики.
Я собирался стать таким для Лирики.
Киптон Донахью, вероятно, сейчас находился в аду, сражаясь с дьяволом за свой трон. Я знал еще одного, который не отставал от него. Такими темпами мы могли бы уничтожить Братство за несколько месяцев.
Сегодня утром мы вместе с Чендлером на частном самолете вылетели обратно в Нью-Йорк. У этого ублюдка было больше связей, чем в центре Delta.
Лирика не сомкнула глаз прошлой ночью... и не только потому, что я почти всю ночь держал язык во всех ее маленьких дырочках. Она вздрагивала от каждого шума. Она заставила нас пригнуться в машине, пока мы не доехали до аэропорта, и настояла на том, чтобы мы все надели одну из толстовок Чендлера и спрятали свои лица. Поездка от аэропорта Кеннеди до моего театрального лофта была ничуть не лучше. Любой, кто смотрел на нее, мог подумать, что она беглянка. Наверное, в каком-то смысле так оно и было. Она была пленницей, и я освободил ее.
В театре было темно и тихо, когда я вел ее по центральному проходу к лестнице.
Ее глаза блуждали от сидений к картинам на стенах и к балкону. – Это? Все это твое?
Я потянул ее за руку, готовый отвести ее домой. Да. Домой. Потому что теперь, когда она вернулась ко мне, я сжег бы заживо ублюдка, если бы он снова попытался забрать ее у меня. – Наше. Все это наше.
Ее дыхание сбилось, и я улыбнулся. Да, детка. Теперь ты застряла со мной.
Мы остановились прямо перед моей дверью.
Лирика сжала мою руку. – Он придет за мной. И даже если не придет, придут они.
Они. Братство. Мой отец. Грей.
Пошли они. К черту их всех.
После того, что Каспиан показал мне и Чендлеру прошлой ночью, я никого к ней и близко не подпускал. Чендлер сделал несколько телефонных звонков, прежде чем мы покинули остров. Все, что мне нужно было сделать, это обеспечить безопасность Лирики, пока все это будет происходить, и нигде не было безопаснее, чем с человеком, который готов убить мужчину только за то, что тот не так на нее посмотрел.
– Если они настолько глупы, чтобы появиться здесь, я буду готов к этому. – Я ввел код и услышал, как тут же повернулся замок. Люцифер ждал по другую сторону двери, как только я толкнул ее.
Я потрепал его по макушке. – Привет, здоровяк. Смотри, кого я привел домой. – Он посмотрел на Лирику, которая застыла на месте при виде его. Я хихикнул. – Лирика, познакомься с Люцифером.
– Ты назвал свою собаку в честь Сатаны? – Ее глаза расширились. – Он злой?
Только когда ему это нужно. Как я.
Он ткнулся носом в ее ногу, чтобы поздороваться, что было совсем не по-сатанински. Это только что принесло ему дополнительный стейк на ужин.
– Полегче, приятель. Она моя. – Я взглянул на Лирику и подмигнул. – Думаю, ты ему нравишься. – Затем я наклонился и прикусил зубами ее подбородок, наблюдая, как мурашки бегут по ее коже. – У него хороший вкус.
Она стянула толстовку через голову и положила ее на спинку стула, обнажив кусочек кожи между верхом юбки и тем местом, где футболка задралась вверх.
Черт.
Я хотел провести языком по этой коже.
Она оглядела кирпичные стены, деревянные полы и открытые воздуховоды. Окна обычно создавали ощущение легкости и свежести, но я задернул тяжелые черные шторы, пока меня не было.
Что-то на кухонном острове привлекло мое внимание как раз перед тем, как Лирика посмотрела в ту сторону.
Черт.
Дьюс зашел, чтобы присмотреть за Люцифером, пока меня не было, и благодаря своей привычке держать дерьмо там, где оно должно быть, подобрал весь мусор, который я оставил. Но я пригрозил ему жизнью, если он хоть пальцем тронет мою заначку, и, конечно же, прямо посреди столешницы из черного гранита лежали пакетик «Перков» и восьмерка (прим. Шар судьбы, который выдает ответы «да», «нет» и т.д). Единственный раз, когда этот ублюдок действительно послушал меня, был именно сейчас.
– Черт, подожди. – Я бросился на кухню и схватил мусорное ведро. Я поставил его на край стойки, затем провел рукой по гладкой поверхности, вытряхивая все содержимое в мусорное ведро.
Лирика схватила меня за предплечье. – Я знаю тебя, Линк. Помнишь? – Ее большие голубые глаза смотрели на меня. – Мне это может не нравиться, но ты не должен прятаться от меня.
– Я не хочу, чтобы это дерьмо было рядом с тобой. Я не повторю эту ошибку. – Я отпустил мусорное ведро, позволив ему упасть на пол с металлическим стуком.
Она убрала мои волосы со лба. – Единственная ошибка, которую ты совершил, – это то, что ты думал, что это нормально – подносить это дерьмо к моему телу. На этом твоя вина заканчивается. Не ты забрал мою жизнь.
– Теперь я это знаю, но четыре с половиной года... четыре с половиной долбаных года, птичка... – Четыре с половиной года чувство вины, как опухоль, убивало меня медленно, мучительно. Я кормил его таблетками и кокаином, поливал алкоголем, пока оно не расцвело в безрассудство, которое я желал убить.
– Я знаю. – Она погладила меня по лицу, и я откликнулся на ее прикосновение – прикосновение, которое успокоило моих демонов, как ничто другое. Точно так же, как это было вчера на лодке, когда я думал о том, что могло с ней случиться, что может случиться с ней, если она вернется. – Я знаю.
Я повернул кран на кухонной раковине и вылил горсть мыла на ладонь. Я ни в коем случае не должен был прикасаться к ней грязными руками. А я, черт возьми, прикасался к ней. Прошло целых шесть часов с тех пор, как я прикасался к ней. Я мечтал, чтобы она была здесь вот так, чтобы услышать ее стоны, отражающиеся от этих стен, слишком много раз, чтобы ждать еще дольше.
Она запрыгнула на столешницу и смотрела, как я смазываю руки. Ее язык высунулся и смочил нижнюю губу. Эта гребаная губа блестела от ее слюны – она умоляла, чтобы мой рот сосал, кусал и царапал ее, а затем покрывал моей спермой.
Блядь.
Мой взгляд просканировал ее тело от загорелых голых ног до короткой желтой юбки с рюшами и до того, как ее соски проглядывали сквозь тонкую белую рубашку. Я хотел испачкать эту рубашку до блеска. Вот так она была в моих венах сильнее, чем когда-либо могли быть наркотики.
На моих губах появилась медленная ухмылка. Я подставил руки под воду, а затем набрал в них еще одну порцию пенистого мыла. Лирика смотрела на меня, ее губы разошлись, а глаза потемнели. Мне нравилось, когда она смотрела на меня так – невинное лицо с грязными мыслями. Мне это чертовски нравилось.
Я намылил руки, пока они не покрылись пеной, а затем провел ими вверх и вниз по ее голым бедрам.
Она проглотила дрожащий вздох. – Что ты делаешь?
– Все, что, блядь, захочу.
Мои руки проследовали дальше по ее бедрам, раздвигая ее ноги и покрывая ее кожу мылом по мере продвижения. Я наклонился вперед и прикусил ее сосок через хлопковую рубашку. Она откинула голову назад и застонала. Черт, этот звук. Я был под кайфом от нее. Каждый звук, который она издавала отныне и навсегда, принадлежал мне. Это были мои хныканья. Мои стоны.
Я поглаживал ее бедра изнутри вверх и вниз, сильнее, глубже погружая кончики пальцев. Я хотел оставить на ней следы, синяки. Я хотел, чтобы по всей ее коже были напоминания обо мне.
Я прикусил ее второй сосок, и сладкий звук еще одного стона наполнил комнату. Боже, я мог бы слушать этот звук вечно.
– Здесь никого нет, детка. Ты больше не должна молчать. – Я заставлю тебя кричать.
Я намочил руки и снова намылил их. На этот раз я провел ими по ее бокам, под рубашкой, к ее идеальным сиськам. – Сними это.
Она подняла рубашку через голову, затем расстегнула лифчик и сняла его тоже.
Ее сиськи были идеальными, полными и умоляли, чтобы мой член снова поставил на них синяки. Мои руки скользнули вверх по ее бокам и к ее грудям. Мой рот тут же начал наполняться слюной. Блядь. Эта женщина была моей погибелью. Я покрывал ее тело грязью, проникая кончиками пальцев под пояс ее юбки, пока ее тело не стало биться о столешницу и мои руки. Боже, это было сексуально. Я вернулся к ее бедрам и провел большими пальцами по ее киске через ткань трусиков. Тонкая белая ткань обрисовала ее красивые, набухшие губы и влагу между ними. Боже, мне нравилось, как это выглядит.
– Уже такая чертовски мокрая.
Придыхательный стон. – Пожалуйста, Линкольн. – Она повернула бедра к моей руке.
У Лирики была такая манера умолять меня прикоснуться к ней глазами. Достаточно было одного взгляда, и я становился чертовски твердым. Но когда она использовала свое тело и это слово – это чертово слово – это было похоже на посещение церкви. То, как отражение витражей и отголоски чарующего хора заставляли некоторых людей чувствовать себя, точно так же я чувствовал себя, когда Лирика умоляла. Это было свято.
– Я хочу, чтобы ты кончила на моих пальцах, птичка. На моем языке. Я хочу чувствовать твой вкус каждый раз, когда облизываю губы, – сказал я, задирая юбку на талии и снимая с нее трусики. Затем я провел двумя пальцами по ее блестящей киске и обратно по шву между ее губами.
– Блядь, – задыхалась она, приподнимая бедра навстречу моей руке. Готова. Всегда так охуенно готова для меня. – Линкольн. – Она облизала губы, и я наклонился и взял их между зубами.
Лирика задыхалась, умоляла и почти теряла сознание от нужды. Мне нравилось видеть ее такой, безрассудной, без запретов, не трахающей ничего, кроме воздуха, своей жадной маленькой киской. Как будто я был ее наркотиком.
Мой взгляд нашел ее, горячий и жаждущий. – Ты будешь петь для меня. С моим ртом на твоей киске и моим пальцем в твоей заднице... ты будешь петь, блядь. – Я погладил ее киску, вводя средний палец внутрь.
– Я хочу почувствовать, как ты растягиваешься вокруг меня, увидеть, как ты примешь мой член... – Я провел еще одним пальцем по ее попке, слегка надавливая на тугую дырочку. – ...здесь. – Господи, от одной мысли об этом мой член стал таким твердым, что болел.
Я обхватил ее бедра и спустил ее со столешницы, ее кожа была липкой от моих прикосновений там, где высохло мыло.
Она запуталась пальцами в моих волосах и покачала головой. – Я не знаю, готова ли я к этому. – Ее взгляд упал на эрекцию, упирающуюся в мои черные треники, и она напряглась.
– Будешь. – Я закружил ее, а затем опустился на колени. Запах ее возбуждения довел меня до предела. Мускусный, но сладкий. Чертов афродизиак, как никакой другой. – Раздвинь ноги.
Она раздвинула.
Я провел ладонью по ее спине, заставляя ее перегнуться через стойку. Затем я обеими руками раздвинул ягодицы ее задницы. Ее голая киска блестела, умоляя меня попробовать ее на вкус. – Боже, как ты прекрасна в таком виде.
Я провел языком по ее щели спереди назад, прошелся по ее попке и вырвал из ее губ вздох. Такая мокрая. Так чертовски сладко. Она напряглась вокруг меня, и я обвел языком ее тугую дырочку, затем провел кончиком и погрузился внутрь. Она расслабилась и оттолкнулась с хныканьем, как я и знал. – Тебе это нравится, детка?
– Да. – Ее голос был низким и хрипловатым.
– Мне взять его так же, как ты брала мой?
– Бери. Это твое.
Мое.
Да, блядь, так оно и было.
Я откинулся назад и смотрел, как кончик моего пальца исчезает в ее тугой дырочке. Это был настоящий рай. Дразнить ее, наблюдать за ней, смаковать каждый стон и хныканье. Пока я не перестал терпеть. Я был как человек в пустыне, смотрящий на бассейн с водой. Я должен был попробовать.
Я взял ее клитор между губами. Потом зубами. Она снова застонала, и воздух наполнился громким шлепком, когда ее руки ударились о столешницу. Ничто не имело значения, кроме этого – ее. Я потерялся в ее вкусе, в ее стонах. Я поклонялся ее киске своим ртом и трахал ее задницу своим пальцем. Сначала медленно. Нежно.
Потом глубже.
И еще глубже. До самой костяшки.
Лизал. Сосал. Трахал. Поглощал.
Пока ее ноги не начали дрожать. Пока я не понял, что она вот-вот сорвется. Пока ее сладкие стоны не превратились в плотские крики. Тогда я отстранился и подул теплым дыханием на ее набухший клитор.
