Текст книги "История Христианской Церкви. Том III. Никейское и посленикейское христианство От Константина Великого до Григория Великого 311 — 590 г. по Р. Х."

Автор книги: Филип Шафф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 68 страниц) [доступный отрывок для чтения: 25 страниц]

Однако сам факт частого повторения таких законов и необходимость смягчения наказаний за их нарушение показывают, как трудно было превратить это неестественное ограничение в обязательное для всех. В британских и ирландских церквях, далеких от римской, женатые священники продолжали преобладать вплоть до англо–саксонского периода.

Когда священникам стало запрещено поддерживать отношения в законном браке, уже существовавший порок сожительства неженатых священников с благочестивыми вдовами и «тайно приводимыми» девами [442]442
  Так называемыми sorores, mulieres subintroductaeили παρθένοι συνείσακτοι. О происхождении этой практики см. т. 2, §108.


[Закрыть]начал становиться все более и более распространенным. И духовный брак, возникший как смелый аскетический подвиг, слишком часто заканчивался плотским финалом, позорящим церковь.

Никейский собор 325 г. посвящает этой проблеме третий канон: «Великий собор категорически запрещает, и не разрешает ни епископу, ни священнику, ни диакону, ни какому другому клирику, иметь при себе συνεόσακτος, если это не его мать, или сестра, или тетка, или другая подобная личность, находящаяся вне всяких подозрений» [443]443
  Вследствие неверного понимания термина συνεόσακτος, связанного с обычаем древней церкви, Бароний и Беллармин ошибочно считают, что этим каноном провозглашается всеобщий закон безбрачия, и тем самым отрицают вышеупомянутые сведения о мнении Пафнутия. См. Hefele, i, 364.


[Закрыть]. Этот канон составляет основу всего последующего законодательства церкви de cohabitatione clericorum et mulierum.Его приходилось неоднократно возобновлять и подкреплять, а отсюда ясно видно, что он часто не соблюдался. Собор в Толедо, в Испании, 527 или 531 г. объявляет в третьем каноне: «Ни один священник начиная с иподиакона не должен жить с женщиной, свободной, вольноотпущенной или рабыней. Только мать, или сестра, или другая близкая родственница может вести у него хозяйство. Если у него нет близких родственниц, его домоправительница должна жить в отдельном доме и ни под каким предлогом не входить в его жилье. У кого происходит иначе, тот не только должен быть смещен с духовной должности и не допускаться в церковь, но и вообще исключен из общения католиков». Concilium Agathense в Южной Галлии, 506 г., в котором принимало участие тридцать пять епископов, постановил в десятом и одиннадцатом канонах: «Священник не должен посещать и принимать у себя в доме женщин, которые не являются его родственницами; он может жить только с матерью, сестрой, дочерью или племянницей. Женщины–рабыни и вольноотпущенные также не допускаются в дом священника». Похожие законы, предполагающие более или менее строгие наказания, были приняты на соборах в Гиппоне, 393, Анжере, 453, Туре, 461, Лериде, Испания, 524, Клермоне, 535, Браге, 563, Орлеане, 538, Туре, 567 [444]444
  См. соответствующие каноны этих и других соборов во втором и третьем томах Hefele, Conciliengeschichte.


[Закрыть]. Император Юстиниан в двадцать третьем из своих новых законов вообще запретил женщинам жить в доме епископов, но Трулльский собор 692 г. вернулся к никейскому закону [445]445
  Can. 5:
  «В доме священников не должно жить женщин, кроме тех, что допускает прежний канон (Nicaen. с. 3). Даже евнухи должны соблюдать это правило».


[Закрыть]. Западные соборы также попытались отменить исключения, дозволявшиеся никейским каноном, и запретить священнику любое общение с женщинами, кроме как в присутствии сослужителей.

Однако такая строгость, неблагоприятным образом свидетельствовавшая о положении вещей, которое сделало ее необходимой, не улучшила ситуации, а, скорее, привела к моральному равнодушию, так что в Средние века Латинская церковь повсеместно терпела открытое сожительство священников с женщинами, и для того, чтобы восстановить прежние законы безбрачия, понадобилась вся энергия Григория VII. Впрочем, тайные, гораздо более опасные нарушения остались [446]446
  «На протяжении всего периода, – пишет Милмен (Hist, of Latin Christianity,i, 123), – от папы Сириция до Реформации, мы видим в ходе нашей истории, что этот закон [о безбрачии священников] нарушали, им пренебрегали, его обходили. Его так и не стали соблюдать все, хотя нарушения были то более открытыми, то более тайными».


[Закрыть]. Последний церковный закон о mulieres subintroductaeболее терпим; он не ограничивает общение священника одними близкими родственницами, но исключает только наложниц и «сомнительных» женщин – «de quibus possit haben suspicio» [447]447
  Concilium Tridentinum,sess. xxv de reform., cap. 14. См. также статью Subintroductae в десятом томе Wetzer and Welte, Cath. Church Lexicon.


[Закрыть] .

§51. Моральный характер священства в целом

Августин помогает нам представить священство Римской империи в истинном свете, с его положительными и отрицательными особенностями, когда говорит о духовных должностях так: «При этой жизни, особенно в наши дни, нет ничего проще, приятнее и угоднее для людей, чем должность епископа, или пресвитера, или диакона, если выполнять обязанности поверхностно и для удовольствия людей; но нет в глазах Бога ничего более греховного, скорбного и влекущего за собой проклятие. Но также в этой жизни, и особенно в наши дни, нет ничего более сложного, трудоемкого и рискованного, чем служение епископа, или пресвитера, или диакона; и ничто в глазах Бога не благословенно более, если битва ведется так, как заповедовал наш Предводитель» [448]448
  Epist.21 ad Valerium: «Nihil esse in hac vita et maxime hoc tempore facilius et laetitius et hominibus acceptabilius episcopi aut presbyteri aut diaconi officio, si perfunctorie atque adulatorie res agatur: sed nihil apud Deum miserius et tristius et damnabilius. Item nihil esse in hac vita et maxime hoc tempore difficilius, laboriosius, periculosius episcopi aut presbyteri aut diaconi officio, sed apud Deum nihil beatius, si eo modo militetur, quo noster Imperator jubet».Это послание было написано вскоре после его рукоположения (391). См. Opera,ed. Bened., tom. ii, p. 25.


[Закрыть]. Нам не стоит удивляться, что, с одной стороны, когда условия существования церкви стали лучше и расширилось поле ее деятельности, на священные должности устремилось много легкомысленных и недостойных людей; с другой стороны, не стоит удивляться и тому, что самые искренние и достойные епископы того времени, такие как Амвросий, Августин, Григорий Назианзин и Златоуст, с трепетом относились к своим обязанностям и вынуждены были принимать их на себя в какой‑то степени против своей воли, по призыву церкви.

Григорий Назианзин бежал в пустыню, когда его отец без его ведома вдруг рукоположил его священником в присутствии собрания (361). Позже он объяснил это бегство в прекрасной апологии, где создал идеал христианского священника и богослова. Священник прежде всего, говорит он, должен быть образцом христианина, принести себя в живую жертву Богу и быть живым храмом живого Бога. Затем, он должен обладать глубоким знанием душ и, подобно духовному целителю, избавлять всех людей от различных болезней греха, восстанавливая, сохраняя и защищая в них Божий образ, неся Христа в их сердца через Святого Духа и делая их сопричастными божественной природе и вечному спасению. Он должен, кроме того, владеть священной философией или божественным знанием о мире и мирах, о материи и духе, о добрых и злых ангелах, об управляющем всем сущим Провидении, о сотворении и возрождении человека, о Божьих заветах, о первом и втором пришествии Христа, о Его воплощении, страстях и воскресении, о конце света и всеобщем суде, и прежде всего о тайне благословенной Троицы; он должен быть способен учить этим доктринам и объяснять их понятным языком. Григорий говорит об Иисусе как о совершенном священнике и красноречиво славит также апостола Павла, который жил только для Христа и при любых обстоятельствах и среди испытаний на море и на суше, среди иудеев и язычников, в голоде и жажде, в холоде и наготе, на свободе и в цепях свидетельствовал о божественной силе Евангелия для спасения мира. Но, по мнению Григория, священники редко соответствовали этому идеалу. В целом он очень неблагосклонно отзывается о епископах и даже о самых знаменитых соборах того времени, обвиняя служителей в невежестве, в недостойных способах получения должности, в амбициях, лести, гордости, любви к роскоши и мирском мышлении. Он говорит даже: «Опасность сегодня состоит в том, что святейшие из всех служений становятся самыми нелепыми; высшие церковные посты получают не столько благодаря добродетели, сколько благодаря скверне; теперь не самые достойные, а самые могущественные занимают епископское кресло» [449]449
  Orat. xliii, с. 46 (Opera,ed. Bened., tom, i, p. 791), в латинском переводе: «Nunc autem periculum est, ne ordo omnium sanctissimus, sit quoque omnium maxime ridiculus. Non enim virtute magis, quam maleficio et scelere, sacerdotium paratur; пес digniorum, sed potentiorum, throni sunt».Однако в следующей главе он представляет своего друга Василия как образец всяческой добродетели.


[Закрыть]. Хотя его описания, особенно в сатирической поэме, созданной «для себя и о епископах» (вероятно, после его отставки в Константинополе, 381), во многом могут быть преувеличены, в целом они основаны на жизненных наблюдениях и опыте [450]450
  См. Ullmann: Gregor von Nazianz, Erste Beilage,p. 509–521, где взгляды этого отца церкви о церковных должностях и о священниках его времени представлены подробно, с цитированием его собственных слов. Также Gieseler, i, ii, §103, приводит много отрывков из произведений Григория, где говорится о пороках священников.


[Закрыть].

Иероним в своих посланиях также беспощадно критикует священников того времени, особенно римских, обвиняет их в жадности и охоте за наследством, саркастически описывает щеголя–священника, который в своей красивой и надушенной одежде больше похож на жениха, чем на церковного служителя [451]451
  Иероним ad Eustochium,и особенно ad Nepotianum, de vita clericorum et monachorum (Opera,ed. Vail., tom, i, p. 252 sqq.). He щадит он и монахов, заявляя, ad Nepot.: «Nonnulli sunt ditiores monachi quam fuerant seculares et clerici qui possident opes sub Christo paupere, quas sub locuplete et fallaci Diabolo non habuerant».


[Закрыть]. О сельских священниках, однако, язычник Аммиан Марцеллин говорит (и мы можем ему верить), что они отличались простотой, довольствовались немногим и были добродетельны [452]452
  Lib. xxvii, c. 3, sub ann. 367.


[Закрыть].

Златоуст в своем знаменитом трактате о священстве [453]453
  Περί ίερωσυνης, или De Sacerdotiolibri sex. Этот труд часто публиковался отдельно и несколько раз переводился на современные языки (например, на немецкий Хассельбахом, 1820, и Риттером, 1821; на английский – Холльером, 1740; Бунсом, 1759; Хохлером, 1837; Маршем, 1844; и лучший перевод – Б. Харрис Каупер, Лондон, 1866). См. список двадцати трех отдельных изданий и переводов в Lomler: Joh. Chrysost. Opera praestantissima Gr. et hat.Rudolph. 1840, p. viii, ix.


[Закрыть], вероятно, написанном до его рукоположения (примерно между 375 и 381) или когда он был диаконом (между 381 и 386), с юношеским энтузиазмом и в духе того времени характеризует теоретические и практические качества, обязанности, ответственность и почет, связанные с саном священника. Он требует от священника, чтобы тот был во всех отношениях лучше монаха, потому что, пребывая в миру, он вынужден сталкиваться с большими опасностями и трудностями [454]454
  De Sacerdotio,lib. vi, cap. 2–8.


[Закрыть]. Высшей задачей проповедника он считает, согласно великому принципу, утвержденному Павлом, во всех речах стараться угодить только Богу, но не людям: «Он не должен презирать одобрительное согласие людей, но и не должен стараться угодить им и беспокоиться, если слушатели его не одобряют. Настоящее и неизменное утешение в своих трудах он обретает только в сознании, что речь его была составлена и произнесена так, как угодно Богу» [455]455
  Προς άρέσκειαν του θεού, lib. ν, с. 7.


[Закрыть]. Однако в целом книга неудовлетворительна. Ее сравнение с «Пастырем Реформации» («Reformed Pastor») Бакстера, которая гораздо глубже и богаче в том, что касается субъективного опыта христианства и подобающей заботы о душах, говорит в пользу английской протестантской церкви XVII века [456]456
  См. также замечания Б. X. Каупера во введении к его английскому переводу, Lond., 1866, p. xiii.


[Закрыть].

Здесь мы должны обратить внимание на один момент, который не в самом благоприятном свете представляет нравственные принципы многих отцов церкви и показывает, что они еще не окончательно освободились от уз языческой этики. Вышеупомянутый труд Златоуст написал в связи с уловкой, посредством которой он избежал избрания на пост епископа и которую навязывает своему другу Василию [457]457
  Не Василию Великому (как считает Сократ), который был намного старше и умер в 379 г., но, вероятно (как думает Монфокон), епископу Рафанеи в Сирии, близ Антиохии, имя которого упоминается среди имен епископов, участвовавших в Константинопольском соборе в 381 г.


[Закрыть]. Чтобы оправдать свое поведение, он в пятой главе первой книги старается доказать, что уловка эта была законной и полезной, что она была на благо. «Многого можно достичь обманом, только не надо использовать его в целях мошенничества. Да и обманом вряд ли можно это назвать, а скорее чем‑то вроде умения приспосабливаться (οικονομία), чем‑то вроде мудрости, искусства или изощренности, с помощью которых человек находит много способов избежать крайности и исправить заблуждения души». Он приводит примеры из Библии, упоминает Ионафана и дочь Саула, которые обманывали отца, чтобы спасти друга и мужа; даже упоминает, совсем необоснованно, Павла, который стал иудеем для иудеев, язычником для язычников и сделал обрезание Тимофею, хотя в Послании к галатам объявлял обрезание бесполезным. Очевидно, тем не менее, что Златоуст научился этому опасному и безнравственному отношению к обязанности говорить правду не из Священного Писания, но у греческих софистов [458]458
  Даже Платон, обладавший самой чистой моралью из всех философов древности, оправдывал ложь и, более того, рекомендовал ее врачам и правителям как средство для достижения благих целей, чтобы способствовать исцелению больных или процветанию народа. См. De republ.iii, р. 266, ed. Bipont.: Εί, γαρ ορθώς έλέγομεν άρτι, καί τω όντι θεοίς μεν άχρηστον ψεύδος, άνθρώποις δέ χρησιμον, ώς έν φαρμάκου είδει, δήλον ότι το γε τοιούτονιατροΐς δοτέον, ίδιώταις δέ ούχ άπτέον. Δήλον, έφη. Τοιςάρχουσι δή τηςπόλεως, ε'ίπερ τισινάλλοις, προσήκει ψεύδεσθαι ή πολεμίων ή πολιτών ένεκα, έπ ωφελεία της πόλεως τοις δέ άλλοις πάσιν ούχ άπτέον τού τοιούτου. Иудейский богослов и философ Филон придерживался похожих взглядов в своем труде Quod Deus sit immutabilis,p. 302.


[Закрыть]. Кроме того, он не был единственным, кто в церкви придерживался такого мнения; его предшественниками были александрийские отцы церкви [459]459
  Климент Александрийский, Strom,vi, p. 802, и Ориген, Strom,vi (у Иеронима, Αροί.i, Adv. Ruf.,с. 18), где он ссылается на процитированный выше отрывок из Платона, защищая сомнительное приспособление к ситуации в ущерб истине. См. об этом в Gieseler, i, §63, note 7.


[Закрыть], а последователями – Кассиан, Иероним и другие выдающиеся католические богословы.

Иероним проводит сомнительное разграничение между γυμναστικώς scribereи δογματοκώς scribereи, вторя Оригену, объясняет, например, строгий упрек Павла, обращенный к Петру в Антиохии, просто ходом пастырской политики или приспособлением к слабости обращенных иудеев в ущерб истине [460]460
  Epist.48 (ed. Vall., или Ep.30 ed. Bened., Ep.50 в более старых изданиях), ad Pammachium, pro libris contra Jovinianum,и Comm. ad Gal.ii, 11 sqq. Иоанн Кассиан, ученик Златоуста, также говорит о допустимости лжи и обмана в некоторых случаях, Coll.xvii, 8, 17.


[Закрыть]. Но Августин, с тонким чувством христианской истины, выступил против такого объяснения и возразил, что подобное толкование подрывает авторитетность Священного Писания, ведь апостол не мог лгать, даже с благими намерениями, и речь здесь, в крайнем случае, может идти о неправильном прочтении, или неверном переводе, или неверном понимании, а в Антиохии Павел говорил правду – он справедливо и открыто упрекнул Петра в непоследовательности или в практической (не теоретической) ошибке, так что его праведная смелость заслуживает похвалы; Петр же, с другой стороны, заслуживает похвалы, так как кротко выслушал упрек, проявив святое смирение [461]461
  См. переписку отцов церкви у Иеронима, Epist.101–105, 110, 112, 115, 134, 141, Vallarsi's ed. (tom. i, 625 sqq.), или у Августина, Epist.67, 68, 72–75, 81, 82 (Bened. ed., tom. ii, 161 sqq.); Августин, De mendacio,и Contra mendacium;также вышеупомянутый трактат Мелера, §41, об этом споре, весьма назидательный в том, что касается этики и экзегетики отцов церкви.


[Закрыть].

Таким образом, в лице Иеронима и Августина мы видим сторонников двух противоположных этических точек зрения: первый, слишком субъективный, судит обо всех поступках с точки зрения намерений и задач и допускает, например, убийство тирана, самоубийство в целях избежания позора или возможность обманывать еретиков (позже иезуитская казуистика довела эти идеи до предела софистической тонкости); другой, объективный, исходит из вечных и неизменных принципов и непримиримого противостояния добра и зла и считает, что благоразумие должно подчиняться вере, а не наоборот.

В Греческой церкви уже в IV веке были сторонники позиции Августина: Василий Великий в своем кратком монастырском уставе [462]462
  Regul. brev. interrogate76, цитирует Неандер в своей монографии о Златоусте (3 ^ded.), i, p. 97. Неандер, опираясь на Hist. LausiacaПалладия, приводит и похожее свидетельство о недопустимости лжи, высказанное египетским монахом того времени Иоанном из Ликополя.


[Закрыть]любое приспособленчество (οικονομία) к ситуации, даже замысленное во благо, объявляет злом, так как Христос называл любую ложь исходящей от сатаны [463]463
  Ин. 8:44.


[Закрыть]. А что касается Златоуста, то он, излагая способ обойти правду, не опередил свое время, но, без сомнения, выступил выразителем мнения, преобладавшего в Восточной церкви.

Законы соборов, касающиеся священства, в целом свидетельствуют об искренности и рвении, с которыми церковь оберегала моральную чистоту и достоинство своих служителей. Средний возраст каноников соответствовал предписаниям Ветхого Завета: диаконы должны были быть не моложе 25 лет, священники и епископы – не моложе тридцати. Рукоположению не подлежали готовящиеся к крещению, неофиты, крещенные на смертном одре, кающиеся, бывшие одержимые, актеры, танцоры, солдаты, гражданские чиновники (занимающие придворные, государственные и муниципальные должности) [464]464
  Причина, по которой они исключались из числа подлежащих рукоположению, объясняется в десятом каноне Римского собора 402 г.: «Тот, кто облечен гражданской должностью, не может стать священником без предварительного покаяния, так как занимающий такую должность почти обязательно грешит». См. также Mansi, iii, 1133; Hefele, ii, 75.


[Закрыть], рабы, евнухи, двоеженцы и все, кто открыто грешил после крещения. Священникам было запрещено ходить в таверны и театры, танцевать и играть в азартные игры, давать деньги в долг под проценты и заниматься серьезным бизнесом. С другой стороны, частое повторение предупреждений против даже самых низменных и распространенных грехов, таких как разврат, пьянство, драки и кутежи, а также угроза телесных наказаний за некоторые нарушения позволяют нам прийти к неблагоприятному выводу о моральном облике священства [465]465
  См. постановления соборов в Hefele, ii, 574, 638, 686, 687, 753, 760, &с. Даже Can. Apost.27, 65, 72 посвящены осуждению распространенных среди клириков грехов, таких как рукоприкладство, убийство и воровство, которые, вероятно, уже наблюдались, ведь законы всегда отражают реальное положение вещей. В пастырских посланиях Павла нет увещеваний или запретов такого рода.


[Закрыть]. Даже на соборах священники нередко вели себя недостойно, позволяя неконтролируемые выплески грубых страстей. Эфесский собор 449 г. даже был известен как «разбойничий собор».

Но, рассматривая такую картину, мы не должны забывать, что в тот период упадка Римской империи задача священников была чрезвычайно трудна, и среди номинально обращенного в полном объеме населения империи их число и образование не соответствовали слишком быстро расширяющемуся полю их деятельности. В конце концов, священство было для мира великим хранителем интеллектуальных и моральных сил. Оно противоборствовало потоку скверны, выступало против пороков своего времени, бесстрашно критиковало жестокость тиранов, основывало благотворительные и общественно полезные заведения, продлило существование Римской империи, спасло литературные сокровища древности, несло Евангелие варварам, обучало и делало цивилизованными их грубые и свирепые орды. В IV – V веках среди массы посредственностей выделяются великие учителя церкви, в которых воплотились вся ученость, весь талант, все благочестие эпохи и бессмертные произведения которых оказали мощное влияние на формирование последующей истории мира.

§52. Клирики низших чинов

По мере того как власть и влияние епископов после воцарения Константина возрастали, клирики низших чинов все больше и больше зависели от них. Теперь между епископами и пресвитерами существовало строгое разграничение. Иероним в конце IV века напоминает епископам, что они обязаны своему возвышению над пресвитерами не столько божественным постановлениям, сколько обычаям церкви, ибо до эпохи церковных споров между этими двумя должностями не было различий кроме того, что термин пресвитеруказывал на возраст, старейшинство, а епископ– на официальную должность; когда же люди, подстрекаемые сатаной, создали группировки и секты и вместо того, чтобы просто следовать за Христом, стали называть себя последователями Павла, Аполлоса или Кифы, все согласились поставить одного из пресвитеров во главе остальных для всеобщего надзора над церквями, чтобы он уничтожил семена раздора [466]466
  Иероним, Comm. ad Tit.,i, 7: «Idem est ergo presbyter qui episcopus, et antequam diaboli instinctu studia in religione fièrent… communi presbyterorum consilio ecclesiae gubernabantur»,etc. См. также Epist. ad Evangelum presbyterum (Ep.146, ed. Vail. Opera,i, 1074 sqq.; Ep.101, ed. Bened.), и Epist. ad Oceanum (Ep.69, ed. Vall., Ep.82, ed. Bened.). в последнем послании он замечает: «Apud veteres iidem episcopi et presbyteri fuerunt, quia illud nomen dignitatis est, hoc aetatis».


[Закрыть]. Великие толкователи Греческой церкви соглашаются с Иеронимом, говоря об изначальной идентичности епископов и пресвитеров в Новом Завете [467]467
  Златоуст, Нот.i, in Ep. ad Philipp.(Флп. 1:1, по поводу слов συν έποσκόποος, которые просто указывают на некоторое количество епископов, то есть пресвитеров, в одной общине), отмечает: Τους πρεσβυτέρους ούτως εκάλεσε τότε γάρ τέως εκοινώνουν τοίς όνόμασι. Такого же мнения придерживаются Феодорит, ad Phil.,i, 1, и ad Tim.,iii, 1; Амброзиастер, ad Eph.,iv, 11; и автор псевдоавгустиновских Questiones V. et N. T.,qu. 101. в целом об изначальной тождественности επίσκοπος и πρεσβύτερος см. в моей History of the Apostolic Church,§132 (в английском переводе – p. 522–531), и Rich. Rothe: Anfänge der christlichen Kirche,i, p. 207–217.


[Закрыть].

В епископских, или кафедральных церквях пресвитеры по–прежнему оставались советниками епископа. В городских и сельских общинах, где не было епископов, они пользовались большей независимостью. В их задачи входила проповедь, отправление таинств и душепопечительство. В Северной Африке им в течение долгого времени не разрешалось проповедовать в присутствии епископа, пока Августина не освободил от этого запрета его епископ. Seniores plebisв Африканской церкви IV и V веков были не священниками, но мирянами, занимавшими гражданские посты, и другими уважаемыми членами общины [468]468
  Оптат Милевийский называет их ecclesiasticos viros,но не в смысле derlei,от которых он их отличает, а в более широком плане, как католических христиан, отличных от язычников и еретиков. См. о seniores plebis,или старейшинах–мирянах, в Rothe: Die Anfange der christl. Kirche u. ihrer Verfassung,vol. i, p. 227 sqq.


[Закрыть].

В IV веке возникла должность архипресвитера,обязанностью которого было руководить богослужением, а иногда занимать место епископа в случае его отсутствия или невозможности выполнять служение.

Диаконы, называемые также левитами,продолжали выполнять те же функции, что и в предыдущий период. На Западе только им, а не чтецам, разрешалось на публичном богослужении читать уроки из евангелий; евангелия, как содержащие слова Господа, ставились выше посланий или слов апостолов. Диаконам также разрешалось крестить и проповедовать. По образцу иерусалимской церкви, количество диаконов, даже в крупных церквях, ограничивалось семью, хотя ограничение это не было строгим, потому что в Константинопольском соборе при Юстиниане I, помимо шестидесяти пресвитеров, было сто диаконов, сорок диаконис, девяносто иподиаконов, сто десять чтецов, двадцать пять регентов хора и сто привратников – всего пятьсот двадцать пять служителей. Хотя диаконы были подчинены пресвитерам, часто они были тесно связаны с епископом и пользовались большим влиянием. Поэтому нередко они воспринимали рукоположение в пресвитеры как понижение в должности. С начала IV века архидиакон возглавлял совет служителей, был самым доверенным советником епископа, его представителем и легатом, а нередко – и преемником на посту. Так, Афанасий сначала появляется на Никейском соборе как архидиакон Александрии, облеченный большим влиянием, а после смерти патриарха Александрии наследует его пост.

Должность диаконисы, которая, при строгом разделении полов, в древние времена и особенно в Греции была обязательным дополнением к должности диакона и возникла в апостольскую эпоху [469]469
  См. Рим. 12:1,12, а также мою Hist, of the Apost. Church,§135, p. 535 sqq.


[Закрыть], продолжала существовать в Восточной церкви вплоть до XII века. Часто диаконисами были вдовы или жены епископов, от которых требовалось отказаться от брака для вступления в священную должность. Они заботились о бедных, больных и заключенных женщинах, помогали крестить взрослых женщин и, в сельских церквях на Востоке, а может, и на Западе, готовили женщин к крещению, давая им частные наставления [470]470
  См. Пелагий, ad Rom.xvi, 1. Неандер (iii, p. 314, note; Torrey's transi., ii, p. 158) из одного канона Четвертого собора в Карфагене делает вывод, что последний обычай преобладал и на Западе, так как канон этот требует от «viduae quae ad ministerium baptizandarum mulierum eliguntur», «ut possint apto et sano sermone docere imperitas et rusticas mulieres».


[Закрыть]. Сначала, на основании апостольского предписания в 1 Тим. 5:9, от диаконисы требовалось быть не моложе шестидесяти лет [471]471
  Cm. Codex Theodos.1, xvi. Tit. ii, lex 27: «Nulla nisi emensis 60 annis secundum praecep tum apostoli ad diaconissarum consortium transferatur».


[Закрыть], но вселенский собор в Халкидоне в 451 г. сократил требуемый возраст до 40 лет и в пятнадцатом каноне постановил: «Ни одна женщина не должна посвящаться в диаконисы, пока не достигнет возраста сорока лет и не подвергнется тщательному испытанию. Если, будучи посвященной и прослужив какое‑то время, она вступит в брак, презрев Божью благодать, анафема ей и ее мужу». Обычная молитва рукоположения, которая использовалась при посвящении диаконис, согласно Апостольским постановлениям, звучала так: «Вечный Бог, Отец Господа нашего Иисуса Христа, Творец мужчины и женщины, исполнивший Духом Мариам, и Девору, и Анну, и Олдаму и допустивший, чтобы Твой единородный Сын был рожден от женщины; назначавший в скинии и храме женщин хранительницами Твоих святых врат: призри теперь на эту Твою рабу, которая предназначена для служения диаконисы, и даруй ей Святого Духа, и очисти ее от всякой духовной и плотской скверны, чтобы она могла достойно выполнять служение, ей доверенное, во имя Твоей чести и прославления Помазанника Твоего, Которому вместе с Тобой и Святым Духом слава и поклонение вовеки. Аминь» [472]472
  Const. Apost.,lib. viii, cap. 20. Мы привели эту молитву полностью. Неандер (iii, р. 322, note) опускает некоторые отрывки. Эта молитва и процитированный канон Халкидонского собора не позволяют усомниться в рукоположении диаконис. Однако представляется, что девятнадцатый канон Никейского собора противоречит этому, причисляя диаконис к мирянам, непосвященным (χειροθεσία). Поэтому некоторые исследователи полагают, что рукоположения диаконис еще не было до Никейского собора 325 г., хотя «Апостольские постановления» говорят об обратном; другие же (например, Бароний, а в более позднее время Гефеле, Concilien‑Gesch.,1855, vol. i, p. 414) стараются разрешить противоречивый вопрос, различая собственно χειροθεσία и простое благословение. Нет сомнений, что посвящение диаконис совершалось посредством возложения рук в присутствии всех священников; в Apost. Const., 1, viii, с. 19, есть такие слова, обращенные к епископу: Έποθησείς αύτη τάς χείρας, παρεστώτος του πρ€σβυτερόου καί τών διακόνων καί τών διακονισσών. Таким образом, противоречие заключено в самом никейском каноне, ибо (согласно греческим кодексам) диаконисынемедленно причислялись к священству, если не читать, как в латинском переводе, это слово как диаконы.Неандер выходит из положения, разделяя собственно диаконис и вдов, называемых так abusive.


[Закрыть].

Благороднейший пример апостольской диаконисы, дошедший до нас из этого периода, – Олимпиада, подруга Златоуста, адресат семнадцати прекрасных посланий, им созданных [473]473
  Они приводятся в бенедиктинском издании трудов Златоуста у Монфокона (tom, iii, p. 524–604), а также в издании Ломлера (Joann. Chrysost. Opera praestantissima,1840, p. 168–252). Эти семнадцать посланий к Олимпиаде, по мнению Фотия, цитируемому Монфоконом (Op.iii, 524), – обширнейшие, изящнейшие и во всех отношениях полезнейшие («longissimae, elegantissimae, omniumque utilissimae»)из всех посланий Златоуста. См. также замечания Монфокона об Олимпиаде в предисловии.


[Закрыть]. Она была родом из уважаемой языческой семьи, но получила христианское воспитание, была красива и богата, в семнадцать лет (384) вышла замуж за префекта Константинополя Небридия, но двадцать месяцев спустя осталась вдовой и не хотела снова вступать в брак, несмотря на попытки императора Феодосия выдать ее за одного из своих родственников. Она стала диаконисой, вела строго аскетический образ жизни, отдала свое имущество бедным, получала большое удовольствие от добрых дел. Когда Златоуст прибыл в Константинополь, он стал ее пастырем и руководил ее щедрой благотворительностью, давая мудрые советы. Она осталась верна ему в его несчастье, на несколько лет пережила его и умерла в 420 г., оплакиваемая всеми бедными и нуждающимися города и окрестностей.

На Западе, напротив, должность диаконисы сначала не имела характера священнического сана, так как галльские синоды V – VI века запретили их рукоположение [474]474
  3десь вместо рукоположения использовалось простое благословение. Первый синод в Оранже (Arausicana i) в 441 г. постановил в 26–м каноне: «Diaconae omnimodis non ordi nandae[a значит, раньше они рукополагались и в Галлии и причислялись к священству]; si quae jam sunt, benedictioni, quae populo impenditur, capita submittant».Подобным образом рукоположение диаконис было запрещено синодом в Эпаоне, Бургундия, в 517 г., can. 21, и вторым синодом в Орлеане, 533 г., сап. 17, 18.


[Закрыть], а в конце концов она была совершенно упразднена. Второй Орлеанский синод (533) велит в восемнадцатом каноне: «Никакая женщина с этих пор не должна получать benedictio diaconalis[которым была заменена ordinatio]по причине слабости этого пола». Отсюда видно, что хороших диаконис было мало; предположительно, эта отмена апостольского постановления связана также с введением безбрачия священников, которому угрожало присутствие женщин. О бедных и больных стало заботиться государство, крещение взрослых и обычай полностью погружать в воду почти прекратились, так что женская помощь не была уже так нужна. В наше время в католической церкви есть специальные общества или ордена для женщин, подобные сестрам милосердия, которые заботятся о бедных и больных, об обучении детей и о других вопросах практической благотворительности. В лоне протестантизма также возникли добровольные организации, называемые институтами диаконис, или сестринскими домами, хотя и действующие в более евангельском духе, без принуждений и обетов [475]475
  Дом диаконис (Mutterhaus)в Кайзерверте на Рейне, основанный в 1836 г.; «Вифания» в Берлине, 1847; похожие евангельские больницы в Дрездене, 1842, в Страсбурге, 1842, в Париже (Institution des deaconess des églises evangéliques de France),1841, в Лондоне (Institution of Nursing Sisters),1840, в Нью–Йорке (больница Святого Луки), в Питтсбурге, 1849, Смирне, Иерусалиме и т. д.


[Закрыть]. Но, хотя эти организации родственны в плане своих задач, их нельзя отождествлять с должностью диаконис апостольского периода и древней церкви. Это была постоянная должность в каждой христианской общине, соответствующая сану диакона; после XII века она больше не восстанавливалась, хотя и поместная благотворительность никогда не прекращалась.

К постоянным церковным должностям в этот период добавились дополнительные вследствие расширения функций священников в крупных городах и приходах.

1. Экономы, церковные управляющие или старосты [476]476
  Оίκόνομοί. Помимо них были также κειμηλιάρχαι, sacellarii, thesaurarii.


[Закрыть]. Они управляли церковной собственностью под надзором епископов и избирались отчасти из священников, отчасти из мирян, знакомых с законами. В Константинополе «главный эконом» был высокопоставленным лицом, хотя и не священником. Халкидонский собор велел всем епископским епархиям избирать таких служителей, причем из священников, «чтобы управляющий церковным имуществом не был безответственным, а церковная собственность не растрачивалась и достоинство священников не принижалось» [477]477
  Conc. Chalced.,can. 26. Этот канон также дважды повторяется в Corp. jur.,can. с. 21, с. xvi, q. 7, с. 4, dist. lxxix.


[Закрыть]. Для улаживания споров внутри церкви иногда назначался специальный адвокат, называемый защитником, έκδικος.

2. Секретари [478]478
  Ταχυγράφοι, notarii, excerptores.


[Закрыть], писавшие протоколы общего церковного делопроизводства (gesta ecclesiastica).Обычно они были священниками или же последние готовили их для служения в церкви.

3. Так называемые параболаны [479]479
  Parabolani,вероятно, от παραβάλλειν την ζωην, рисковать жизнью,– так как в случае помощи заразным больным они сами могли заболеть и умереть.


[Закрыть], особенно при больших церковных больницах. Их функции были близки к функциям диаконов, но больше были связаны с телесной, чем духовной заботой о больных. В Александрии к V веку эти служители образовали большую гильдию из шестисот членов и ими нередко злоупотребляли как армией, подкрепляющей власть епископа [480]480
  Это использование благотворительной организации в корыстных целях похоже на то, что происходит с пожарными командами в крупных городах Соединенных Штатов.


[Закрыть]. Поэтому жители Александрии жаловались на них императору Феодосию II, после чего их количество было сокращено до пятисот. На Западе их никогда не существовало.

4. Хоронящие мертвых [481]481
  Κοπιάται, copiatae, fossores, fossarii.


[Закрыть]также относились к ordines minoresцеркви. При Феодосии II их в Константинополе было больше тысячи.