Текст книги "История Христианской Церкви. Том III. Никейское и посленикейское христианство От Константина Великого до Григория Великого 311 — 590 г. по Р. Х."

Автор книги: Филип Шафф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 68 страниц) [доступный отрывок для чтения: 25 страниц]

С тех пор протесты против религиозных преследований раздавались только время от времени, от подвергавшихся гонениям групп, а группы эти, побуждаемые своими страданиями, были сторонниками веротерпимости если не из принципа, то из соображений политики и личных интересов. Так, донатистский епископ Петилиан из Африки, против которого выступал в своих произведениях Августин, упрекает оппонентов–католиков подобно тому, как раньше его соотечественник Тертуллиан упрекал языческих гонителей христианства за использование внешней силы в вопросах совести; он упоминает о Христе и апостолах, которые никогда никого не преследовали, но предпочитали сами пострадать и умереть. «Вы думаете, что служите Богу, когда убиваете нас собственными руками? – говорит он. – Вы заблуждаетесь, заблуждаетесь, если думаете так, несчастные смертные; Богу не нужны священники–палачи. Христос учит нас терпеть, когда нам причиняют зло, а не мстить за него». Донатистский епископ Гауденций говорит: «Бог избрал для распространения веры пророков и рыбаков, а не князей и солдат». Здесь следует упомянуть и о том, что донатисты были первыми, кто обратился к императорскому суду с просьбой восстановить справедливость в вопросе церковного характера и не выступали против государственно–церковной системы, пока суд не решил этого дела в пользу их противников.

Глава IV. Возникновение и развитие монашества

Источники

1. Греческие. Сократ: Hist. Eccles.,lib. iv, cap. 23 sqq. Созомен: H. E.,1. i, c. 12–14; iii, 14; vi, 28–34. Палладий(сначала монах, ученик младшего Макария, потом епископ Геленополя в Вифинии, рукоположенный Златоустом; умер в 431): Historia Lausiaca(Ιστορία προς Λαύσον, придворный Феодосия II, которому посвящен этот труд), написано около 421 г., с искренним восхищением наиболее прославленными египетскими аскетами того времени, с которыми автор был лично знаком. Феодорит(ум. в 457): Historia religiosa, seu ascetica vivendi ratio(φιλόθεος Ιστορία), биографии тридцати восточных отшельников и монахов, по большей части написанные на основании личных наблюдений. Нил Старший(отшельник с горы Синай, умер около 450): De vita ascetica, De exercitatione monastica, Epistolae355 и другие труды.

2. Латинские. Руфин(ум. в 410): Histor. Eremitica, S. Vitae Patrum. Сульпиций Север(около 400): DialogiIII (первый диалог содержит живой и увлекательный рассказ о египетских монахах, которых он посетил; два других рассказывают о Мартине Турском). Кассиан (ум. в 432): Institutiones coenobialesи Collationes Patrum(духовные беседы с восточными монахами).

Также аскетические труды Афанасия (Vita Antonii), Василия, Григория Назианзина, Златоуста, Нила, Исидора Пелусиота, из греков; Амвросия, Августина, Иеронима(его «Жизнь отшельников» и послания), Кассиодораи Григория Великого, из латинских отцов церкви.

Более поздние труды

L. Holstenius(родился в Гамбурге в 1596 г., протестант, потом обращен в католичество, библиотекарь в Ватикане): Codex regularum monastic,первое издание – Rom., 1661; потом, расширенное, – Par. and Augsb., 6 vols. fol. Более древние греческие Menologia(μηνολόγια) и Menaea(μηναία), а также латинские Calendariaи Martyrologia, то есть церковные календари или перечни памятных дней (дней земной смерти и небесного рождения святых, с краткими биографическими примечаниями для литургического использования). P. Herbert Rosweyde(иезуит): Vitae Patrum, sive Historiae Eremiticae,libri x. Antw., 1628. Acta Sanctorum, quotquot toto orbe coluntur,Antw., 1643 – 1786, 53 vols, fol. (начато иезуитом Болландом, продолжено несколькими учеными этого ордена, так называемыми болландистами,до 11 октября, возобновлено в 1845 г., после долгого перерыва, Тейнером и другими). D'Acheryand Mabillon(бенедиктинцы): Acta Sanctorum ordinis S. Benedicti,Par., 1668 – 1701, 9 vols. fol. (до 1100). Pet. Helyot (францисканец): Histoire des ordres monastiques religieux et militaires,Par., 1714 – '19, 8 vols. 4 ^to. Alban Butler(католик): The Lives of the Fathers, Martyrs, and other principal Saints(организовано по католическому календарю, доведено до 31 декабря), первое издание 1745; часто переиздавалось (лучшее издание Lond., 1812 – '13), 12 vols.; другое – Baltimore, 1844, 4 vols). Gibbon: Chap, xxxvii (Origin, Progress, and Effects of Monastic Life;очень недоброжелательно, написано в духе презрительного философского высокомерия). Henrion(католик): Histoire des ordres religieux,Par., 1835 (deutsch bearbeitet von S. Fehr, Tüb. 1845, 2 vols.). F. V. Biedenfeld: Ursprung и. s. w. sämmtlicher Mönchsorden im Orient u. Occident,Weimar, 1837, 3 vols. Schmidt(католик): Die Münchs-, Nonnen-, u. geistlichen Ritterorden nebst Ordensregeln U. Abbildungen.,Augsb., 1838, sqq. H. H. Milman(англиканин): History of Ancient Christianity,1844, book iii, ch. 11. H. Ruffner (пресвитерианин): The Fathers of the Desert,New York, 1850, 2 vols, (много любопытной информации, в популярной форме). Граф de Montalembert(католик): Les Moines d'Occident depuis St. Benoit jusqu'à St. Bernard,Par., 1860, sqq. (6 vols.); перевод на английский: The Monks of the West,etc., Edinb. and Lond., 1861, 2 vols, (в первом томе приводится история монашества до святого Бенедикта, второй том в основном посвящен святому Бенедикту; автор красноречиво восхваляет и защищает монашество). Otto Zöckler: Kritische Geschichte der Askese.Frankf. а. M. 1863. H. Weingarten: Der Ursprung des Mönchthums im nachconstantinischen Zeitalter.Gotha, 1877. Также его статья в Herzog ², x, 758 sqq. Ad. Harnack: Das Mönchthum, seine ideale und seine Geschichte.Glessen, 1882. – Также vol. ii, ch. ix, p. 387 sqq. См. также соответствующие разделы в Tillemont, Fleury, Schröckh(vols, ν, viii), Neander, Gieseler.

§28. Происхождение христианского монашества. Сравнение с другими видами аскетизма

Hospinian: De origine et progressu monachatus,1. vi, Tig., 1588, расширенное издание – Genev., 1669, fol. J. A. Möhler(католик): Geschichte des Mönchthums in der Zeit seiner Entstehung u. ersten Ausbildung,1836 (в собрании его произведений, Regensb. vol. ii, p. 165 sqq.). Isaac Taylor(индепендент): Ancient Christianity,Lond., 1844, vol. i, p. 299 sqq. Α. Vogel: Ueber das Mönchthum,Berl., 1858 (в «Deutsche Zeitschrift fürchristl. Wissenschaft»). P. Schaff: Ueber den Ursprung und Charakter des Mönchthums(в Dorner, «Jahrbücher für deutsche Theol.», 1861, p. 555 ff.). J. Cropp: Origenes et causae monachatus.Gott., 1863.

Монашество появляется в истории церкви в начале IV века и с тех пор играет в ней выдающуюся роль. Оно зародилось в Египте и неотвратимо распространилось по Востоку и Западу, оставаясь главным хранилищем христианского духа вплоть до времен Реформации, и до сих пор остается в Греческой и Римской церквях обязательным установлением и самой продуктивной семинарией для обучения святых, священников и миссионеров.

Как и аскетические тенденции в целом, монашество в частности характерно не только для христианской церкви, но и для других религий до и после пришествия Христа, особенно на Востоке. Оно проистекает из серьезного отношения к религии, из энтузиазма и честолюбия, из ощущения бренности мира и склонности благородных душ к одиночеству, созерцанию и свободе от уз плоти и искушений мира. Но в монашестве эта тенденция неподобающим образом преобладает над общественным, практическим и преобразующим мир духом религии. Аскетическая система индусов сформировалась еще во времена Моисея, и уж точно до Александра Македонского, который обнаружил ее уже полностью развитой и по сути обладающей теми же характеристиками, которые свойственны ей в настоящее время [262]262
  См. беглые упоминания об индийских гимнософистах у Страбона (lib. xv, cap. 1, по свидетельствам времен Александра Македонского), Арриана (Exped. Alex.,1. vii, с. 1–3; Hist. Ind.,с. 11), Плиния (Hist Nat.,vii, 2), Диодора Сицилийского (lib. ii), Плутарха (Alex.,64), Порфирия (De abstinent.,1. iv), Лукиана (Fugit.,7), Климента Александрийского (Strom.,1. i, iii) и Августина (De Civit. Dei,1. xiv, с. 17: «Per opacas Indiae solitudines, quum quidam nudi philosophentur, unde gymnosophistae nominantur; adhibent tarnen genitalibus tegmina, quibus per caetera membrorum carent»;и в 1. xv, 20, где он считает их безбрачие не заслугой, потому что оно происходит не «secundum fidem summi boni, qui est Deus»).С этими древними свидетельствами совпадают также рассказы Фон Кеки (около 400 г., перевод M. A. Rcmusat, Par., 1836), Марко Поло (1280), Бернье (1670), Гамильтона (1700), Папи, Нибура, Орлиха, Соннерата и других.


[Закрыть]. Давайте ненадолго остановимся на этом вопросе.

Веды, отдельные фрагменты которых были созданы в XV веке до P. X., законы Мену, составление которых было завершено до возникновения буддизма, то есть за шесть или семь веков до нашей эры, и множество других священных книг индийской религии предписывают полную отвлеченность мысли, отстраненность от мира и разнообразные действия, направленные на умерщвление плоти из покаяния и стремления обрести заслугу, посредством которой верующий получает почетное превосходство над простыми смертными и погружается в божественный источник бытия. Аскетические системы брахманизма и буддизма – двух противоположных, но в чем‑то родственных ответвлений индийской религии, связанных друг с другом как иудаизм с христианством или католичество с протестантизмом, – по сути одинаковы. Буддизм – это более позднее, видоизмененное направление брахманизма. Вероятно, он возник в VI веке до P. X. (по некоторым свидетельствам, гораздо раньше), и хотя позже брахманы изгнали его с Индийского полуострова, у него больше последователей, чем у любой другой языческой религии, так как он преобладает в Индокитае, почти на всех Индийских островах, в Японии, Тибете, большей части Китая и Центральной Азии до границ Сибири. Но две эти религии отталкиваются от противоположных принципов. Брахманский аскетизм [263]263
  Индийцы называют его tapas,то есть сожжение, уничтожение индивидуального бытия и поглощение его Брахманом.


[Закрыть]происходит из пантеистического представления о мире, буддистский – из атеистического и нигилистического, но очень искреннего; первый руководствуется идеей абсолютного, но абстрактного единства и чувством презрения к миру, второй – идеей абсолютного, но нереального многообразия и чувством глубокой печали, связанным с пустотой и ничтожеством всякого существования; первый по сути объективен, позитивен и идеалистичен, второй – более субъективен, негативен и реалистичен; первый нацелен на поглощение универсальным духом Брахмана, второй – на слияние с небытием (если буддизм действительно основан на атеистическом, а не на пантеистическом или дуалистическом принципе). «Брахманизм, – пишет современный автор [264]264
  Вуттке (Ad. Wuttke), в его умелом и поучительном труде Das Geistesleben der Chinesen, Japaner, und Indier(вторая часть его «Истории язычества»), 1853, р. 593.


[Закрыть], – смотрит назад, на начало, буддизм – на конец; первый любит космогонию, последний эсхатологию. Оба отрицают существование мира; брахманист презирает его, потому что противопоставляет его высшему бытию Брахмана, буддист оплакивает его из‑за его нереальности; первый видит во всем Бога, второй – пустоту». Но все противоположности сходятся, и в конечном итоге абстрактное всеобъемлющее бытие брахманизма и не менее абстрактное небытие или пустота буддизма приводят к одному результату и к одинаковым аскетическим практикам. Аскетизм брахманизма принимает направление отшельничества, аскетизм буддизма обычно существует в общественной форме, в монастырях.

Индуистские монахи или гимнософисты (нагие философы), как называли их греки, живут в лесах, пещерах, в горах, в нищете, безбрачии, воздержании, молчании. Они спят на соломе или на голой земле, передвигаются ползком, стоят весь день на цыпочках, сидят под проливным дождем или палящим солнцем, окруженные четырьмя кострами. Вид их дик и пугающ, но толпа относится к ним с большим уважением, особенно женщины. Они совершают чудеса и нередко оканчивают свою суровую жизнь самоубийством на костре или в водах Ганга. Так их описывают и древние, и современные путешественники. Буддистские монахи менее фанатичны и необычны, чем индуистские йоги и факиры. Они в основном постятся, молятся, поют гимны, занимаются созерцанием и пользуются кнутом, чтобы усмирять свою непокорную плоть. У них есть полностью разработанная система жизни в монастырях, со священниками, и монастырей этих много; есть в том числе и женские обители. Буддистские монахи, особенно на Тибете, с их обетами безбрачия, бедности и повиновения, с их общей пищей, чтением священных текстов и другими благочестивыми упражнениями настолько похожи на монахов римской католической церкви, что римские миссионеры поначалу могли объяснить это только дьявольским подражанием [265]265
  См. древние рассказы католических миссионеров в Тибете, в Pinkerton's Collection of Voyages and Travels,vol. vii, а также недавний труд французского миссионера из лазаристов: Hue, Souvenirs d'un Voyage dans la Tartaric le Thibet, et la Chine, pendant les années 1844 – 1846.См. также на эту тему два труда Харди: R. S. Hardy, Eastern Моnachismи A Manual of Buddhism in its modern development, translated from Singalese MSS.Lond., 1850. Поразительное сходство между буддистским и католическим устройством, кстати, касается не только монашества и жизни монастырей, но и иерархической организации, с ламой на месте папы, а также поклонением со всеми церемониями, праздниками, процессиями, паломничествами, исповедями, богослужениями, молитвой о мертвых, елеопомазанием и т. д. Существует мнение, подкрепленное авторитетом великого географа Карла Риттера (Carl Ritter, Erdkunde,ii, p. 283–299, 2 ^ded.), что тибетские ламаисты позаимствовали форму своей религии и ее церемонии от миссионеров–несториан. Но это всего лишь предположение, и его делает невероятным тот факт, что буддизм в Южном Китае, Тонкине и Японии, где миссионеров–несториан никогда не было, так же поразительно похож на католичество, как и ламаизм Тибета, Сибири и Северного Китая. По поводу необычного предания о пресвитере Иоанне, или христианском царе–священнике из Восточной Азии, возникшего около XI века, а также миссионеров–несториан, см. в Ritter, l. с.


[Закрыть]. Но оригинал всегда предшествует карикатуре, а аскетическая система сложилась в Индии задолго до проникновения христианства, даже если мы отнесем это проникновение ко временам святого Варфоломея и святого Фомы.

Эллинистическое язычество было менее серьезным и склонным к размышлениям, чем восточное, – хотя пифагорейцы были чем‑то вроде монашеской общины, а представления Платона о материи и теле не только лежат в основе гностического и манихейского аскетизма, но и существенно повлияли на этику Оригена и Александрийской школы.

В иудаизме, помимо древних назореев [266]266
  См. Чис. 6:1–21.


[Закрыть], были ессеи в Палестине [267]267
  См. замечательное описание этих иудейских монахов у Плиния Старшего, Hist. Natur.,v. 15: «Gens sola, et in toto orbe praeter caeteros mira, sine ulla femina, omni venere abdicata, sine pecunia, socia palmarum. Ita per seculorum millia (incredibile dictu) gens aeterna est in qua nemo nascitur. Tam foecunda Ulis aliorum vitae penitentia est».


[Закрыть]и терапевты в Египте [268]268
  Евсевий, H. Ε.,ii, 17, по ошибке принимает их за христиан.


[Закрыть], хотя последние связаны с привнесением чуждого элемента в религию Моисея и не упоминаются в Новом Завете.

Наконец, в мусульманстве, хотя и просто в подражание христианскому и языческому примеру, есть, как известно, дервиши и их монастыри [269]269
  Руффнер (H. Ruffner, l. с, vol. i, ch. ii‑ix) подробно описывает эти нехристианские виды монашества и считает христианское монашество произошедшим из их примера, особенно буддистского.


[Закрыть].

Были ли эти более ранние явления источником или просто аналогией христианского монашества? Невозможно отрицать, что в церковь в эпоху Константина проникло множество иноземных обычаев и обрядов. Поэтому многие утверждали, что монашество также пришло из язычества и было отступлением от апостольского христианства, которое Павел ясно предсказывал в пастырских посланиях [270]270
  Даже Кальвин, который в своем комментарии к 1 Тим. 4:3 относит пророчество Павла об аскетах–отступниках прежде всего к энкратитам, гностикам, монтанистам и манихеям, распространяет его и на папистов: «quando coelibatum ei ciborum abstinentiam Severins urgent quam ullum Dei praeceptum». В недавнее время такого же мнения придерживались Руффнер и особенно И. Тейлор, который в своем Ancient Christianity,vol. i, p. 299 sqq., посвящает отдельную главу теме «предсказанного аскетического отступничества». Однако лучшие из современных толкователей соглашаются с тем, что апостол имел в виду еретический и дуалистический аскетизм гностиков, запрещавших вступать в брак и объявлявших некоторые виды пищи нечистыми по сути. В Римской и Греческой церкви брак был таинством, уступавшим по святости только безбрачию, и запрещен он был только для священников и монахов. Таким образом, относить слова 1 Тим. 4:1–3 к Католической церкви можно лишь отчасти и косвенно.


[Закрыть]. Но такое мнение вряд ли можно соотнести с той великой ролью, которую монашество сыграло в истории, – иначе получилось бы, что вся древняя церковь с величайшими и лучшими ее представителями на Востоке и Западе, включая Афанасия, Златоуста, Иеронима и Августина, отступила от веры в соответствии со сделанным ранее предсказанием. Никто сегодня не станет утверждать, что эти люди, восхищавшиеся монашеской жизнью и хвалившие ее, были антихристианами и заблуждались, а немногие оппоненты этого аскетизма, такие как Иовиниан, Гельвидий и Вигилантий, были единственными представителями чистого христианства в никейскую и последующую эпоху.

Рассматривая данную тему, мы должны четко разграничивать два вида аскетизма, антагонистичные и непримиримые по духу и принципу, хотя и похожие по форме: гностический дуалистический и католический. Первый, конечно же, пришел из язычества, но второй развился независимо от него из христианского духа самоотречения и жажды морального совершенства, и он, несмотря на все связанные с ним крайности, сыграл важную роль в истории церкви.

Языческое, или же псевдоиудейское, или же еретическое христианское и прежде всего гностическое и манихейское монашество основаны на непримиримом метафизическом дуализме разума и материи, в то время как католическое христианское монашество происходит из морального конфликта между духом и плотью. Первое вызвано духовной гордостью и эгоизмом, второе – кротостью и любовью к Богу и человеку. Ложный аскетизм стремится к уничтожению тела и пантеистическому поглощению человека божественным, а христианский – к прославлению тела через личное общение с живым Богом во Христе. И их влияние совершенно различно. Хотя несомненно также и то, что, несмотря на разницу принципов и осуждение гностицизма и манихейства, языческий дуализм оказал мощное влияние на католический аскетизм и его мировоззрение, особенно на отшельничество и монашество Востока, и полностью влияние это было преодолено только евангельским протестантизмом. Точная степень этого влияния и точное соотношение христианских и языческих составляющих в раннем монашестве церкви – интересная тема, достойная отдельного исследования.

В зародыше христианское монашество наблюдается еще в середине II века, а некоторые намеки на него присутствуют даже в аскетических практиках некоторых обращенных в христианство иудеев еще в апостольскую эпоху. Этот аскетизм, особенно пост и безбрачие, более или менее явно хвалили самые выдающиеся доникейские отцы церкви, и определенные группы христиан практиковали его в большей или меньшей степени (Ориген дошел даже до крайности самооскопления) [271]271
  См. т. 2, §104–108.


[Закрыть]. Уже во время гонений Деция, около 250 г., мы наблюдаем также первые случаи ухода аскетов или христианских философов в пустыню – хотя это были, скорее, исключительные случаи или попытка избежать угрожавшей опасности. Пока сама церковь была подобна вопиющему в пустыне и находилась в непримиримой вражде с преследовавшим ее миром, аскеты обоих полов обычно жили рядом с общиной или среди нее, часто даже в собственных семьях, пытаясь там достичь идеала христианского совершенства. Но когда при Константине все население империи номинально стало христианами, они почувствовали себя чужими в этой обмирщенной церкви, особенно в таких городах, как Александрия, Антиохия и Константинополь, и добровольно удалились в пустынные и безлюдные места, в горные ущелья, чтобы там спокойно трудиться над спасением своей души.

Таким образом, монашество явилось реакцией на обмирщение слившейся с государством церкви и упадок дисциплины. Это была искренняя, задуманная во благо, хотя и не свободная от заблуждений попытка спасти девственную чистоту христианской церкви, перенеся ее в пустыню. Развращенность нравов Римской империи (принявшей облик христианства, но остававшейся по сути языческой, как и все общество), тяжесть налогов [272]272
  Лактанций говорит, что даже за свободу дышать надо было платить, а Зосима (Hist.,ii, 38) – что отцы заставляли дочерей торговать своим телом, чтобы уплатить налоги.


[Закрыть], крайности деспотизма и рабовладения, экстравагантной роскоши и безнадежной нищеты, пресыщение всех слоев общества, упадок творческой энергии в науке и искусстве, жестокие нападения варваров на окраинах – все это способствовало тому, что самые искренние христиане склонялись к уединению.

Однако в то же время монашество заняло место мученичества, которое перестало существовать с христианизацией государства и сменилось мученичеством добровольным, постепенным самоумерщвлением, чем‑то вроде религиозного самоубийства. В жарких пустынях и ужасных пещерах Египта и Сирии, среди мук умерщвления плоти и подавления естественных желаний, неустанно ведя борьбу с адскими чудовищами, аскеты старались получить венец небесной славы, который их предшественники во времена гонений получали более быстро и легко, находя мученическую смерть.

Родиной монашества стал Египет, земля, где сливались воедино и сталкивались друг с другом восточная и греческая литература, философия и религия, христианская ортодоксия и гностическая ересь. Здесь возникновению и развитию монашества способствовали климат и географические особенности, замкнутость страны, подобной оазису, резкий контраст между бесплодными пустынями и плодородной долиной Нила, суеверия, склонность жителей к созерцанию и пассивному терпению, пример терапевтов и моральные принципы александрийских отцов церкви, особенно теория Оригена о высшей и низшей морали и заслуге добровольной нищеты и безбрачия. Элиан говорит о египтянах, что они безропотно вынесут самые изощренные пытки и скорее согласятся быть замученными до смерти, чем пойдут против истины. Подобные натуры, охваченные религиозным энтузиазмом, легко превращались в святых пустынников.

§29. Формирование монашества

В постепенном формировании монашества как института выделяются четыре этапа. Первые три завершились в IV веке, последний – в Латинской церкви Средних веков.

Первый этап аскетической жизни еще не организован и не отделен от церкви. Он, как мы уже отмечали, наблюдался уже в доникейскую эпоху. По большей части он принимал форму жизни затворника, но продолжался в самой церкви, особенно среди священников, которых можно было бы назвать полумонахами.

Второй этап – жизнь отшельника, пустынника или анахорета [273]273
  От άναχωρέω, удаляться(от человеческого общества), αναχωρητής, ερημίτης (от έρημία, пустыня, уединение). Слово μοναχός(от μόνος, один,и μονάζειν, жить в одиночестве), monachus(отсюда «монах») также указывает на одинокую, отшельническую жизнь, но обычно употребляется для обозначения человека, живущего в монастыре, или брата ордена.


[Закрыть]. Это явление возникло в начале IV века, придало аскетизму фиксированную и постоянную форму и довело его до внешнего отчуждения от мира. За образец был принят образ жизни пророка Илии и Иоанна Крестителя, но христианские отшельники пошли дальше. Не довольствуясь частичным и временным удалением от привычной жизни, которое могло бы сочетаться с общением и полезным трудом, последовательные отшельники полностью отказались от всяческого общения даже с другими аскетами и вступали в контакт с людьми лишь в исключительных случаях – либо когда их навещали почитатели всякого рода, особенно больные и нуждающиеся (такое часто случалось с наиболее знаменитыми отшельниками), либо когда они появлялись в городах в связи с какими‑либо чрезвычайными случаями, подобно духам из иного мира. Отшельник одевался в грубую власяницу и шкуры диких зверей, питался хлебом и солью, жил в пещере, посвящал свой день молитве и умерщвлению плоти, борьбе с сатанинскими силами и безумными играми воображения. Таким был образ жизни Павла Фивейского и святого Антония, и на Востоке он был доведен до совершенства. Для Запада он был слишком эксцентричным и непрактичным, да и климат был там более суровым, поэтому подобное встречалось реже. Для женщин он был совершенно непригодным. Существовал класс отшельников, сараваиты в Египте и ремоботы в Сирии, которые селились группами по два или три человека, но их склонность ссориться, периодически поддаваться ярости и спорить со священниками навлекла на них дурную славу.

Третьим этапом развития монашеской жизни было киновитное, общежительное, совместное монашество, или создание монастырей, то есть монашество в нынешнем значении этого слова [274]274
  Koιvoβιoν, coenobium;от κοίνός βίος, vita communis, общая жизнь;это слово стало обозначать монашескую общину, иногда – и здание монастыря. То же значение имеет слово μάνδρα, хлев, загон,и μοναστηρι,ον, claustrum.Также λαύραι, laurae, лавры(буквально «улицы»), то есть кельи, которые обычно размещались недалеко друг от друга, образуя поселение. Поэтому данный термин часто используется в том же значении, что и monasterium.Форма единственного числа, λαύρα, однако, относится к жизни отшельников. Об этой монастырской номенклатуре см. Du Cange, Glossarium mediae et infimae Latinitatis,в соответствующих данным словам статьях.


[Закрыть]. Монастыри также возникли в Египте, по образцу ессеев и терапевтов, были принесены святым Пахомием на Восток, а потом святым Бенедиктом на Запад. Оба эти аскета, как и самые знаменитые основатели монашеских орденов более позднего периода, изначально были отшельниками. Монастырь – это регулярная организация, позволяющая вести аскетическую жизнь на коллективных основаниях. В нем общественная составляющая человеческой природы признается хотя бы отчасти и человек в меньшей степени исключен из большого мира. Отшельники часто становились монахами, так что монастырская жизнь была не только бегством от бездуховности мира, но и, во многих отношениях, школой практической жизни в церкви. Это был переход от изолированного христианского образа жизни к общественному. Монастырь – это сообщество ряда отшельников одного пола, созданное ради их совместного продвижения по пути аскетической святости. Монахи живут по законам общества, под одной крышей, под руководством настоятеля или аббата [275]275
  Ήγούμενος, αρχιμανδρίτης, άββάς,то есть игумен, архимандрит, отец, отсюда аббат. Женщина–настоятельница называлась по–сирийски αμμάς, амма, мать, аббатиса.


[Закрыть]. Они вместе молятся и трудятся, излишек дохода отдают на благотворительность, за исключением нищенствующих монахов, которые сами живут на милостыню. В этой видоизмененной форме отшельническая жизнь стала доступна для женщин, в то время как жить в пустыне им не подобало, а в результате, наряду с мужскими монастырями, возникают и женские [276]276
  Женщина–монахиня называлась поппа,то есть чистая, целомудренная, святая. Это слово, вероятно, коптского происхождения, оно встречается уже у Иеронима. Мужская форма, nonnus,монах, часто употреблялась в Средние века. См. примеры в Du Cange, s. v.


[Закрыть]. Отшельники и киновиты относились друг к другу не без ревности; первые обвиняли последних в том, что их жизнь слишком легка и похожа на мирскую; последние обвиняли первых в эгоизме и мизантропии. Самые выдающиеся учителя церкви в основном предпочитали монастырскую жизнь. Но отшельники, хотя со временем их стало меньше, продолжали появляться. Многие монахи были сначала отшельниками, а многие отшельники – монахами.

Наконец из того же самого стремления к общению, из которого возникли монастыри, позже стали появляться монашеские ордена, союзы монастырей, объединенные общим руководством и правилами. Эта четвертая и последняя стадия развития монашества была самой важной для распространения христианства и знаний [277]277
  Поэтому Миддлтон не без причины говорит: «Исходя из всего, что я читал о монахах прошлого и видел у монахов настоящего, я явно предпочитаю последних, так как они более дисциплинированы, лучше образованы и менее суеверны».


[Закрыть], она выполнила свою практическую миссию в Римской католической церкви и продолжает оказывать в ней мощное влияние. В то же время монашество в какой‑то мере стало колыбелью немецкой Реформации. Лютер принадлежал к ордену святого Августина, и монашеское воспитание в Эрфурте подготовило его к евангельской свободе, подобно тому как закон Моисея воспитал Павла для Христа. По этой самой причине протестантизм становится окончанием монашеской жизни.