Текст книги "Миры Филипа Фармера т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)

– Ах ты, сладкоречивый лицемер!

Кэрмоди в ответ лишь пожал плечами. Он вновь пришел в уныние, поскольку знал, что епископ прав.

Машина остановилась перед окружным полицейским участком, который располагался в одном из конусов, сделанных прежними обитателями. Серо-белое сооружение, диаметром в основании сто метров, возносилось на высоту в четыреста метров. Некогда этот конус вмещал в себя все силы полиции на планете. Но за пятьдесят лет колонизации население Трамплина так увеличилось, что здание стало лишь штабом для первого округа. Министерство перебралось на двадцать километров дальше в новое здание – небоскреб, построенный людьми.

Первоначальный вход, достаточно большой, чтобы в него когда-то могли входить два бобера плечом к плечу, теперь представлял собой огромную арку. Кэрмоди прошел через нее вместе с лейтенантом и Бэкелингом в длинный с высоким потолком коридор, белые стены которого покрывали зеленые извилистые полосы. Коридор привел их в большую комнату. Там довольно необычно пахло – этакой смесью устоявшегося запаха боберов и застарелых миазмов всех полицейских участков: сигарет и мочи. Под зеленой краской, как Кэрмоди знал, находились пятна крови, поскольку боберы не пожелали мирно сдавать свои жилища.

Кэрмоди и Бэкелинг сели на скамью, и лейтенант оставил их, чтобы поговорить с начальником. Через пять минут он вернулся бледный и с поджатыми губами.

– Епископ вмешался в работу полиции! – сообщил он. – Наверное, он думает, что может командовать нами, как хочет. Я получил приказ снять с вас обоих обвинения и отпустить на свободу. Но что хуже всего, я должен сопроводить вас, Кэрмоди, назад в космопорт.

Два священника молча встали и вместе с лейтенантом вышли из здания. На сей раз Кэрмоди усадили в вертолет. Машина поднялась в воздух и помчалась к шпилям космопорта, завывая сиреной и мигая желтыми огоньками.

Лейтенант, сидевший напротив Кэрмоди, вдруг вздрогнул и передал ему телефон.

– Епископ, – сказал он и тут же отвернулся.

Из экрана выплыло лицо Эмбазы и остановилось в нескольких сантиметрах от Кэрмоди. Оно было так близко, что священник мог увидеть смазанные линии, которые создавала проекция. Они добавили праведного гнева к словам епископа.

Кэрмоди покорно выслушал распекания и сокрушенно несколько раз попросил прощения за свои проступки. Он ничего не сказал о смерти жены, но епископ, должно быть, уже знал об этом, поскольку вскоре прервал свои нотации и смягчился.

– Я знаю, что вас постигло большое горе, Джон. При обычных обстоятельствах я бы не воздержался от упреков. Но теперь не стану отвлекать вас от вашей миссии.

– Ситуация вышла из-под контроля, – сказал Кэрмоди. – Ладно, если я попаду на Кэрин, то попытаюсь выполнить задание.

Епископ немного помолчал, потом сказал:

– Я не буду слишком дерзок, если попрошу вас немного уточнить детали вашего задания? Я имею общее представление, но не знаю ничего конкретного. Однако, похоже, вы вряд ли что-нибудь расскажете, чтобы удовлетворить мое любопытство. Относитесь ко мне как к истинному сыну Церкви, радеющему о ее делах. Я могу держать язык за зубами.

Кэрмоди помедлил, прикуривая сигарету, и ответил:

– Я могу сказать вам, ваша светлость, что моя миссия двояка. Во-первых, я должен отговорить Йесса от отправки его миссионеров на удаленные от Кэрина планеты. А во-вторых, я должен отговорить Йесса от идеи заставить все население планеты пройти через Ночь Света.

Эмбаза вздрогнул.

– Я не знал, что Йесс намерен сделать всех своих последователей Пробудившимися.

– Это не совсем так. Очевидно, он все еще размышляет над этим и не примет окончательного решения до наступления очередной Ночи.

– Но зачем он хочет сделать это?

– Я уже говорил, что ему хочется избавиться от всех тайных эльгулитов, а также не особенно ревностных лизоблюдов. Ему нужна планета, полная фанатиков.

Епископ кивнул:

– И потом Йесс отправит их куда-нибудь как своих миссионеров, верно?

– Да.

– А разве он настолько силен, чтобы заставить каждого пережить Ночь?

– Да, он достаточно силен.

Епископ смутился и, нахмурившись, сказал:

– Наши власти, видимо, надеются, что вы имеете шанс на успех. Иначе вас не направили бы к Йессу.

– Они поступают так от отчаяния, – ответил Кэрмоди. – Атака бунтизма на нашу и другие религии опустошит ряды прихожан. Впрочем, результат может оказаться и более печальным.

– Я знаю. Однако… вы тоже пережили Ночь. Поговаривают, что вы даже являетесь одним из отцов Йесса. Но вы не стали приверженцем богини. Значит, есть надежда. Вот только я не понимаю, почему Церковь так мало рассказывает о вас. Вы же величайшее живое свидетельство нашей веры.

Кэрмоди мрачно улыбнулся:

– Подобная популяризация чрезвычайно опасна. Что почувствует обыватель, если я поклянусь – а я действительно могу поклясться, – что феномен Ночи действительно существует? Что бог Йесс создан из ничего в результате мистического союза между Великой матерью и семью Отцами? Что так называемые чудеса являются на Кэрине обычной дешевкой, а бунтизм может предложить живые доказательства своим заявлениям и солидные и видимые результаты из собственной практики?

Или что скажут люди, узнав, что я был преступником и убийцей. Что я воровал, совращал людей, а позже, пережив Ночь, даже не прошел курс реабилитационного лечения в госпитале Хопкинса?

– Да, – ответил епископ. – Они скажут, что это сделал бунтизм, и начнут еще внимательнее прислушиваться к миссионерам Кэрина. И все же вы не стали приверженцем бунтизма.

– Я мог им сделаться, если бы остался на Кэрине, – ответил Кэрмоди. – Но я улетел на Землю сразу же после Ночи. Посетив госпиталь Хопкинса, я пережил нечто, о чем сейчас не хотел бы говорить. Достаточно сказать, что я решил примкнуть к Церкви и принять духовный сан.

– И все же я не понимаю, – сказал епископ. – Вы подтверждаете реальность Йесса и Бунты, однако провозглашаете истинность нашей веры. Как вы объединили эти противоположности?

Кэрмоди пожал плечами:

– Я их не объединял. У меня есть много вопросов, но ответа на них пока нет. Возможно, мне поможет в этом визит на Кэрин.

Вертолет опустился на посадочную площадку, Кэрмоди попрощался с епископом, получил его благословение и попросил его помягче обойтись с Бэкелингом. Эмбаза ответил, что попытается исполнить эту просьбу насколько возможно. Но при этом он собирался дать понять Бэкелингу, что тот натворил, и потребовать от него обещания не совершать подобных ошибок впредь.

Кэрмоди занял свое место на борту «Белого мула» за минуту до того, как космопорт закончил предполетную проверку аппаратуры. Он обнаружил, что большинство приверженцев бунтизма, против которых выступали «защитники христианства», находятся на корабле.

Один мужчина, который взошел на корабль последним, буквально наступая Кэрмоди на пятки, бунтистом не был. Этот мускулистый невысокий мужчина выглядел сверстником Кэрмоди, то есть ему было где-то от тридцати пяти до ста лет. У него были густые черные курчавые волосы и широкое индейское лицо с большим орлиным носом, тонкими губами и длинным подбородком с ямочкой. Вся его одежда была белой: коническая шляпа с широкими вислыми полями, приталенная рубашка с пышными рукавами, пояс из кожзаменителя с шестиугольной металлической пряжкой, сумочка на поясе и штаны, плотно облегающие бедра и расклешенные книзу. На его туфлях не оказалось привычных оборок и фестонов. Он носил простую и потертую обувь.

В одной руке он сжимал большую книгу в белом переплете. На обложке белыми буквами древнего безфонемного алфавита на черном поле было написано: «Правдивая версия Священного писания». Судя по книге и белой одежде, этот человек принадлежал к религиозной группе, которая стремительно набирала силу. Члены Твердыни Божьей Церкви – прозванные противниками Твердолобыми – были фундаменталистами, которые верили, что должны вернуть первоначальную веру первых христиан. Кэрмоди встречался с некоторыми из них на Вайлденвули.

Однако не это заставило Кэрмоди удивленно раскрыть глаза. Его потряс момент узнавания.

Значит, не все старые профи исчезли! Это был Эл Лифтин, который однажды работал с Кэрмоди во время кражи огневика «Старониф».

Узнав Кэрмоди, Лифтин замер. Потом перевел взгляд на темно-бордовую рясу священника ордена Святого Джейруса и выпучил глаза.

Лифтин поднял голову, словно хотел о чем-то предупредить Кэрмоди, и внезапно отступил в тень. Но священник окликнул его:

– Эл Лифтин! Поди-ка сюда! Сядь рядом. Чего спрятался? Я же не прячусь. Похоже, оба мы изменились.

Лифтин нерешительно вышел на свет. Лицо его залилось румянцем. Он усмехнулся и уже невозмутимо уселся рядом с Кэрмоди.

– Ты меня напугал, – сказал он. – Прошло столько лет. А ты, значит, теперь… отец Кэрмоди?

– Во-во, – подтвердил Кэрмоди, – отец. А у тебя как дела?

– Я дьякон Истинной Церкви, – ответил Лифтин. – Молюсь Богу. Со старым завязал – вовремя опомнился, раскаялся и искупил свои грехи. Теперь проповедую Слово Божье.

– Рад слышать, что ты живешь в мире, – сказал Кэрмоди. – По крайней мере, надеюсь, что это так. Мы пошли по разным дорогам, а теперь снова встретились. Значит, пути наши праведные. – Он немного помолчал. – А скажи-ка, зачем ты летишь на Радость Данте? Скоро наступит Ночь Света. Надеюсь, ты не собираешься пережить ее?

О нет, ни за что! Я лечу туда по распоряжению моей Церкви, чтобы составить отчет о ритуалах, которые предшествуют Ночи, но с последним кораблем вернусь. Мне бы не хотелось стать свидетелем всех этих сатанинских штучек, но меня попросил сам Старец.

– А зачем твоей Церкви такой отчет? В любой библиотеке Земли вы нашли бы полную информацию о Кэрине.

– Беда в том, – ответил Лифтин, – что мы потеряли многих прихожан, которые стали поклоняться лжебогу Йессу. Боюсь даже назвать эту цифру. Многие мужчины и женщины, которые, по-моему, никогда не должны были отречься от Слова Божия, вдруг попались на уловку сатаны и пошли за кэринянскими миссионерами.

Поэтому мне надлежит составить обстоятельный отчет, отыскать все, что не нашло отражения в книгах, и сделать это на основе собственных наблюдений. Но я предварительно просмотрел несколько фильмов и прослушал на Земле с десяток лекций. Мне хочется показать землянам, кем же на самом деле являются грешники с Кэрина. А когда я предъявлю доказательства тех неописуемо непристойных злодеяний, что кэриняне совершают во имя своей религии, земляне перестанут так опрометчиво обращаться к бунтизму. Они сами увидят, какие мерзости творятся во имя Бунты.

Кэрмоди не стал говорить Лифтину, что такой подход пытались опробовать не раз. Иногда это помогало. Но чаще вызывало противоположный эффект. Подобные показы вызывали любопытство и даже желание лично поучаствовать в демонстрируемых мероприятиях.

Кэрмоди закурил. Лифтин брезгливо сморщился.

– Ты же был заядлый курильщик, – сказал Кэрмоди. – Как тебе удалось избавиться от этой привычки?

– Я попросил об этом Господа. С тех пор как я увидел свет, я уже никогда не чувствовал подобного желания. Я отказался от греха курения, от алкоголя и внебрачных связей. И теперь у меня есть надежда, что Господь защитит меня вообще от всех искушений.

– Табак и алкоголь бывают злом лишь тогда, когда мы ими злоупотребляем, – рассудительно сказал Кэрмоди. – Но умеренность – это достоинство. Во всяком случае, так было всегда.

– Ты же сам не веришь этому, Кэрмоди. Когда сражаешься со злом, надо идти до конца или вовсе не идти. – Лифтин немного помолчал и добавил: – Может, сейчас и не стоит ворошить старое, но скажи, что случилось со «Старонифом»? Той ночью нам пришлось бежать. Я с трудом оторвался от погони. Позже я прознал, что Располд сел тебе на хвост, но ты обвел его вокруг пальца. Но больше я никогда не слышал об огневике. Что ты с ним сделал?

– Я сбежал от Располда, потому что за нами погнался лагар, – сказал Кэрмоди, имея в виду хищную тварь породы кошачьих, обитающую на планете Талгей. – Мне почти удалось вернуться на корабль, но лагар загнал меня на дерево и полез следом. Наверное, он не знал, что лагары слишком велики, чтобы лазить по деревьям. А у меня оставалось единственное оружие, поскольку все обоймы я опустошил в перестрелке с охраной. И этим оружием был огневик.

Я ткнул его в пасть зверюги, и скверная кошара проглотила драгоценность. А потом убежала в лес, вопя как резаная от коликов в брюхе.

– О Боже! – воскликнул Лифтин. – Извини, я не хотел поминать имя Господа всуе. Но огневик! Десять миллионов гиффордов кануло в кошачьем желудке. А какую карьеру ты мог бы сделать! А сколько месяцев, сколько денег ты потратил на это дело!

Кэрмоди засмеялся:

– Тогда мне это забавным не казалось. Это я теперь смеюсь. Где-то в темном большом лесу внутри истлевшего скелета лежит самая драгоценная вещь в Галактике.

Вытащив из рукава носовой платок, Лифтин утер вспотевший лоб. Кэрмоди взглянул на тряпицу: интересно, вшит ли еще в ее уголок маленький стальной шарик? Говорили, что как-то раз Лифтин выбил им в драке кому-то глаз. Но теперь шарика не было.

Стюардесса объявила об отлете. Через десять минут «Белый мул» вошел в атмосферу Кэрина. А еще через десять опустился на посадочную площадку, озаренную заходящим солнцем.

Кэрмоди снова подвергся тщательному досмотру, во время которого потерял Лифтина из виду. Но, зайдя в туалет (на двери его, согласно некэринянскому обычаю, красовался двуногий силуэт), вдруг опять столкнулся с бывшим подельником. Тот тушил в пепельнице окурок.

Лифтин поднял голову и, увидев Кэрмоди, бросился к нему и схватил его за руку:

– Прости меня, Кэрмоди. Я врал тебе. Время от времени я поддаюсь искушению покурить и выпить. Но с Божьей помощью борюсь с этими соблазнами. Но сейчас мне чего-то не по себе. Наверное, потому, что в полете понервничал. Ты же знаешь, здесь даже земля пропитана злом.

– Его тут не больше, чем где бы то ни было, – ответил Кэрмоди. – Не волнуйся, я не осуждаю тебя. И не буду подшучивать над тобой или злословить с кем-то на твой счет. Забудь об этом, старина. Однако извини. Меня должна встречать официальная делегация. – С этими словами он вышел.

И, как выяснилось, вовремя: в этот самый момент в зал ожидания входил его старый друг Тэнд.

С тех пор как они виделись в последний раз, Тэнд совсем не постарел, лишь в волосах появилось несколько седых прядок, да фигура слегка погрузнела. Но кэринянин по-прежнему оставался жизнерадостным парнем с улыбкой во весь рот. Его настоящее положение в государственных структурах не изменило его манеры одеваться. Он все так же отдавал предпочтение привычным и простым вещам.

Тэнд подошел к приятелю и протянул руку:

– Ну здравствуй, Джон Кэрмоди!

Они обнялись.

– Как дела, отче? – спросил Тэнд по-английски и улыбнулся.

Кэрмоди понял, что тот использовал это обращение в двояком смысле.

– Прекрасно, – ответил он по-кэринянски. – А как ты, отец Тэнд? – Он произнес слово «пвелч», означавшее Отца Йесса.

Тэнд отступил на шаг.

– Я счастлив, насколько позволяют нынешние условия. Э-э-э… – Он обернулся к кэринянам, стоявшим у него за спиной: – Позвольте мне представить вам…

Кэрмоди поприветствовал каждого традиционным образом: пожимая руку и слегка при этом приседая. Группа государственных чиновников состояла из представителя тайной полиции, жреца, этнолога и секретаря главы планетарного правительства.

Всем им было интересно, почему Кэрмоди вернулся на их планету. Среди встречающих находился Абог, секретарь Рилга. Это был весьма приятный молодой человек, но что-то в его поведении – или голосе? – насторожило Кэрмоди.

– Мы надеемся, – произнес Абог, – что вы прилетели к нам, чтобы заявить о своем принятии бунтизма.

– Нет. Просто мне нужно поговорить с Йессом, – ответил Кэрмоди.

В разговор поспешно вмешался Тэнд:

– Не хотел бы ты поехать в гостиницу и немного отдохнуть после полета? Поскольку ты являешься одним из семи Отцов, правительство зарезервировало для тебя лучший номер. И, конечно же, за государственный счет.

После чего он обернулся к коллегам и с напускным сожалением посетовал на их неимоверную занятость. Те поняли намек и стали прощаться. А Абог, прежде чем уйти, очень настойчиво попросил почетного гостя назначить ему встречу, и, если можно, нынче же вечером. Священник ответил, что будет счастлив еще раз увидеться с ним.

Когда официальные представители ушли, Тэнд повел Кэрмоди к своей машине. Это был низкогравитоновый автомобиль, как и большинство из тех, что мчались по улице.

– Изменения, – сказал Тэнд. – Они происходят во всей Вселенной и даже на нашей отфутболенной на задворки Галактики планете. Население выросло вчетверо. Новая индустрия, основанная на технологии Федерации, а иногда на ее займах, бурлит и расползается, как кипящая лава.

Тэнд тронулся с места, Кэрмоди уставился в окно. Массивные каменные здания с улыбающимися и злобными статуями остались прежними. На улицах стало больше людей, и на стиль их одежды явно влияла последняя мода Федерации.

– Да, старый город остался почти таким, каким ты его знал, – сказал Тэнд. – Но вокруг него, там, где стояли рощи и фермы, теперь раскинулся новый город. Он сделан не из камня и не похож на другие наши города. Слишком много людей появилось за последнее время. И мы больше не можем тратить время на постройку капитальных зданий.

– Так происходит везде, – ответил Кэрмоди. – Слушай, а ты по-прежнему связан с полицией?

– О нет. Но я имею влияние на нее. Как и любой из Отцов. А что?

– Вместе со мной на «Белом муле» прилетел человек по имени Эл Лифтин. Несколько лет тому назад он был наемным убийцей. А теперь путешествует под собственным именем, поэтому я полагаю, что он прошел психическую обработку в госпитале Хопкинса или в каком-нибудь подобном заведении. Он сказал, что служит дьяконом в Твердыне Божьей Церкви. Может, и не врет. Если бы у тебя было время, то ты мог бы проверить. Но времени нет. Не исключено, что его наняли убить Йесса и сделали это фанатики с Земли. Ты что-нибудь знаешь об этом?

– Слышал кое-что и, конечно же, направлю полицию по следу Лифтина. Но за ним трудно будет присматривать – разве что посадить его под домашний арест? Как только он смешается с толпой преднощного торжества, то легко оторвется от любой слежки. Или вообще исчезнет.

– А как посадить его под домашний арест?

– Никак. Он может поднять шум. Власти предпочитают не задерживать граждан Федерации без серьезных на то оснований.

Кэрмоди немного помолчал.

– Есть еще один человек, за которым не мешало бы последить. Но о нем я почти ничего не могу рассказать. Это очень личное – важное для меня, но несущественное в сравнении с планами, которые строятся относительно Йесса.

И он рассказал своему другу об угрозах человека, который назвал себя Фрэттом. Тэнд задумался.

– Ты считаешь, что землянин Абду и есть Фрэтт? – наконец спросил он.

– Возможно, хотя и маловероятно. Против этой версии выступает элемент времени. Как бы он узнал о моем внезапном решении полететь сюда?

– Если бы ты знал то, что известно ему, объяснение могло бы оказаться очень простым. У меня есть человек, который станет его тенью. Полиция слишком занята подготовкой к празднику, и ей сейчас не до того. Но я проведу операцию частным порядком.

Тэнд остановил машину перед отелем. Коридорный, в кэринянском исполнении, взвалил багаж гостя на гравитоновую тачку, и два друга отправились прямо в номер Кэрмоди: поскольку Тэнд обо всем уже позаботился, регистрации ожидать не пришлось. По пути на них набросилась группа репортеров, которые попытались взять у Кэрмоди интервью. Но Тэнд махнул рукой, и те, будучи не менее агрессивными, чем их земные собратья по перу, подчинились Отцу великого Йесса.

Там, где раньше им пришлось бы подниматься по изогнутым пролетам лестницы, теперь они промчались в кабине скоростного лифта. Лестничные клетки были такими широкими, что не было необходимости вырубать пространство для шахт.

– Это здание всегда было отелем, – сказал Тэнд. – Возможно, это один из старейших отелей во Вселенной. Он построен больше пяти тысяч лет назад. – В его голосе слышалась гордость. – В нем живут так давно, что, можно сказать, человек с острым нюхом может различить запах плоти, впитавшийся в камень за долгие века.

Лифт остановился на семнадцатом этаже. Это счастливое число было выбрано для оказания почести одному из семи Отцов. Номер Кэрмоди находился в двух гектометрах от лифта. Двери, выходившие в широкий коридор с каменными стенами, были железными и по толщине почти соответствовали банковским стандартам. Как и многие двери кэринян, они не висели на петлях, а вращались на осях посреди проема. Такие меры безопасности позволяли жильцам оставаться в комнатах во время «сна» и не спускаться в огромные подвалы, оборудованные для членов правительства.

Кэрмоди осмотрел трехкомнатный люкс. Кровати были высечены в каменных стенах, столы представляли собой гранитные выступы в полу.

– Да, так давно уже не строят, – грустно сказал Тэнд.

Он налил густого темно-красного вина в два многогранных кубка из белого дерева с красными прожилками. Напиток стекал в кубки медленно и тяжело, словно расплавленный гранит.

– За твое здоровье, Джон.

– И за твое. А также за здоровье благочестивых мужчин и женщин везде и всюду, какими бы они ни были, за прощение грешных душ и за Божье благословение для детей.

Кэрмоди выпил. Вино оказалось не таким сладким, как он ожидал, и даже немного горчило. Тем не менее вкус был великолепным, и по жилам маленького священника разлилось тепло. Полумрак комнаты стал золотистым.

Тэнд предложил выпить еще, но Кэрмоди поблагодарил и отказался.

– Я хочу повидаться с Йессом. Когда это можно будет сделать?

Тэнд улыбнулся:

– А ты все такой же быстрый. Йесс тоже с нетерпением ожидает тебя. Но у него много забот и обязанностей. Божественная суть не освобождает его от суеты смертных. Я поеду и повидаюсь с ним – вернее, с его секретарем – и устрою вашу встречу.

– Да, когда ему будет удобно. – Кэрмоди тихо засмеялся. – А сынок не очень-то почтителен – заставляет ждать так долго отсутствовавшего отца.

– Тебя примут с превеликой радостью, Джон. Однако твое присутствие вызвало некоторое смущение в умах. Многие слышали о тебе, но не видели тебя. Лишь некоторые знают, что ты не поклоняешься Бунте. Когда это станет широко известно, это может породить сомнения и непонимание среди простых людей. И даже у более образованных. Как может один из семи Отцов не быть бунтистом?

– Церковь спрашивает меня о том же. И я не знаю, что сказать. Я видел здесь тьму так называемых чудес, которые могут обратить в вашу веру миллиарды атеистов. Они могли бы убедить самых твердолобых материалистов. Но я не хочу менять веры.

Собственно, я не был атеистом, когда улетел с Кэрина на Землю, но тогда я не склонялся ни к одной из религий. А потом в клинике Хопкинса я пережил нечто странное и по сути необъяснимое. Это и привело меня в Церковь. Хотя, прости, я уже писал тебе об этом.

Тэнд поднялся с кресла:

– Я ухожу, чтобы повидаться с Йессом. Позвоню тебе позже.

Он поцеловал священника и ушел.

Кэрмоди распаковал чемодан и принял душ в кабинке, стены и пол которой носили следы миллиардов тонн воды, вытекшей здесь, и тысяч ног, стоявших на плитах пола. Едва он оделся, как в огромную железную дверь постучали. Священник вытащил засов и тихонько толкнул дверь с одной стороны. Но массивная дверь была прекрасно уравновешена и завертелась, как балерина на цыпочках.

Кэрмоди отступил назад и попытался остановить вращающуюся дверь. В тот же миг кэринянин, стоящий на пороге, сунул руку в открытую сумочку на поясе. Этого Кэрмоди не ожидал. Но старый рефлекс сработал вовремя. Священник прыгнул вперед и всем телом навалился на дверь, но незнакомец, вытащив автоматический пистолет, стал протискиваться в щель с другой стороны.

Он уже почти пролез, но тут Кэрмоди так сильно поднажал плечом, что вместе с дверью, сделавшей еще один оборот, выскочил в коридор, а убийца, получивший дополнительное ускорение сзади, влетел в номер. Все произошло настолько быстро, что Кэрмоди успел лишь заметить растерянный взгляд кэринянина.

Однако незваный гость, как видно, не собирался сидеть взаперти и попробовал выбраться, не дожидаясь, пока священник добежит до лифта. Но Кэрмоди знал, что не успеет свернуть за угол. Коридор был пуст, и ни одна из многочисленных спасительных дверей даже не приоткрылась.

Молниеносно сориентировавшись, Кэрмоди впрыгнул в образовавшуюся щель, крутанул дверь еще на пол-оборота и, не медля ни секунды, задвинул засов. После чего подбежал к телефону и позвонил портье. Через минуту в дверь его номера уже стучала охрана отеля. Убийца, конечно же, исчез.

Не обнаружив ничего подозрительного, охрана принялась допрашивать постояльца. Чуть позже приехала полиция и занялась тем же. Кэрмоди терпеливо отвечал на вопросы. Нет, он не знает этого кэринянина. Да, ему угрожал человек по имени Фрэтт. Кэрмоди рассказал о полученном письме и сообщил, что Тэнд уже обещал обо всем позаботиться.

Полиция уехала, оставив у дверей номера двух охранников. Однако теперь ожидать нового нападения в гостинице вряд ли приходилось, и Кэрмоди попытался отказаться от услуг охраны: ему не нужны двое соглядатаев. А впрочем, черт с ними, пусть стоят – в случае чего он всегда сумеет обвести их вокруг пальца и ускользнуть.

Успокаивая расходившиеся нервы порцией вина, он принялся размышлять. Неужели кэринянина нанял Фрэтт? Это вряд ли: Фрэтт хотел отомстить лично, собственноручно подвергнуть своего врага пыткам, которые изобрел для него.

А может, это Лифтин? Если его бывший подельник не тот, за кого себя выдает, если его благообразный вид и речи – всего лишь маскировка, если его наняли земные фанатики, он охотно похитил бы Кэрмоди. А что, если он хотел получить от него какую-то информацию о Йессе?

Кэрмоди допил вино и принялся бродить по комнате. Он не мог уйти, потому что ждал звонка от Тэнда, но бесцельное времяпрепровождение заставляло его нервничать.

Наконец телефон зазвонил. Кэрмоди провел рукой над экраном. Оттуда на него взглянул Абог, секретарь главы планетарного правительства.

– Я немного раньше условленного часа, падре. Но мне не терпится поговорить с вами. Вы не против, если я приеду к вам сейчас?

Кэрмоди не возражал. Через несколько минут в дверь постучали. Кэрмоди открыл и осторожно выглянул в коридор. Охранники, должно быть, остолбенели при виде роскошного наряда Абога и его документов, поскольку замерли по стойке «смирно».

Секретарь вошел в номер, и тут же вновь зазвонил телефон. На экране появилось лицо землянина.

– Джоб Джилсон, – представился он по-английски. – Земная служба безопасности. Мне сказали, что вы хотите встретиться со мной.

Это был человек среднего возраста, прекрасно сложенный и темноволосый. Его черты лица были такими правильными, что не производили никакого впечатления и легко забывались – весьма ценное качество для агента ЗСБ.

– Не могли бы вы подождать? У меня посетитель.

– Я привык ждать, – ответил Джилсон и, улыбнувшись, добавил: – Моя работа – просто находка для человека, страдающего плоскостопием.

Кэрмоди провел над экраном ладонью, и тот потемнел. Потом предложил Абогу выпить. Кэринянин согласился.

– Я не мог утерпеть, – смущенно сказал он. – К сожалению, время не позволяет применить обычную дипломатическую отсрочку. Я не обижу Отца, если сразу перейду к делу?

– Наоборот. Вы обидите меня, если будете ходить вокруг да около, как коза на привязи, – то есть, простите, как политик. Мне нравится прямота.

– Очень хорошо. Однако сначала вам необходимо узнать о степени власти, которой я облечен. А также кое-что о структуре нашего правительства и его главе. Я думаю…

– Я думаю, ваши добрые намерения ведут прямо к сути вопроса и свидетельствуют о вашей компетенции. Давайте отбросим все ненужное и приступим к делу.

Абог, похоже, смешался, но быстро взял себя в руки и улыбнулся, показав голубые зубы.

– Вы правы. Единственное, о чем я хочу вам напомнить, так это то, что мое правительство никогда не совало нос в вашу личную жизнь и вероисповедание. Мы надеемся, что так будет и впредь. Но сейчас мы должны спросить…

– Спросить, значит.

Абог сделал глубокий вдох и сказал:

– Скажите, вы прилетели к нам, чтобы объявить о своем приобщении к бунтизму?

– И это все? Нет, я не собираюсь изменять своей вере. В ней я тверд.

– Ага.

Абог казался разочарованным. После долгого молчания он пристально посмотрел на Кэрмоди и сказал:

– Может быть, вы хотите использовать свое влияние Отца, чтобы отговорить Йесса от некоторых его намерений?

– Вряд ли я имею на него такое влияние. А от чего его нужно отговорить?

– Сказать по чести, мой шеф Рилг обеспокоен. Если Йесс решит, что всем необходимо стать Пробудившимися, результат такого решения окажется катастрофическим. Те, кто выживут, будут, конечно, «хорошими», «очистившимися», но сколько их останется после Ночи? Статистика предсказывает, что три четверти населения погибнет. Подумайте об этом, Отец. Три четверти! Цивилизация Кэрина будет сметена с лица планеты.

– А Йесс знает об этом?

– Конечно, знает. И согласен, что статистика может быть верной. Но он считает, что жертв окажется не так много. Он утверждает, что существует причина, по которой Йесс обычно побеждает Эльгуля в течение Ночи. Такой исход предопределяет большинство Спящих. Сновидения отражают их истинные желания, а те, в свою очередь, каким-то образом влияют на действия Пробудившихся. Вот почему Йесс побеждает.

Развивая эту мысль, он говорит, что, если все станут Пробудившимися, результат окажется тем же, как если бы большинство людей не пробуждалось. Только истинно «хорошие» имеют шанс очиститься от налета зла, который покрывает даже самых лучших.

– Возможно, он прав, – сказал Кэрмоди.

– Однако Йесс может сильно заблуждаться. И мы считаем, что он не прав. Но даже если его логика верна, подумайте о том, что случится. Если статистика ошибается, то по крайней мере четверть населения погибнет. Какое нас ждет опустошение, сколько смертей. Мужчин, женщин, детей!

– Да, картина страшная!

– Страшная! Но и опасная! Даже Эльгуль не мог бы придумать ничего более жестокого. Если бы я не знал Йесса немного лучше, то подумал бы… – Абог умолк, встал и, приблизившись к землянину, зашептал: – Ходят слухи, что той Ночью родился не Йесс, а Эльгуль. Но он настолько коварен и хитер, что назвался Йессом. Такой фокус очень понравился бы Разрушителю.

Кэрмоди улыбнулся:

– Вы серьезно?

– Конечно, нет. Вы думаете, я один из этих жалких придурков? Но такие слухи смущают умы. Люди не понимают, как их великий и добрый бог может требовать от них такой жертвы.