Текст книги "Миры Филипа Фармера т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 34 страниц)

Братец Джон подавил желание вырвать из своего тела окровавленные щупальца и забросить их как можно дальше. Он должен вернуть яйцо властям зоопарка. Пусть даже это займет много времени, пока он изложит долгую и запутанную историю, как оказался в таком положении и каким образом к его телу приросло яйцо.

Он выкарабкался на берег и растерянно застыл на месте. Его ряса исчезла. По щекам у него потекли слезы.

– Все хуже и хуже! – простонал он. – Каждый шаг к Вайлденвули отбрасывает меня на два шага назад! Как мне выпутаться из этой неразберихи?

Братец Джон возвел глаза к небесам. Но таковых не было, над головой мерцал купол рукотворной крыши. Он видел свет, но не откровение.

Ему припомнился девиз ордена Святого Джейруса: «Поступай, как поступил бы он».

– Да, но он никогда не находился в таком положении! – сказал вслух братец Джон.

И все же, размышляя о жизни Святого Джейруса, он пришел к выводу, что тот всегда выбирал меньшее из двух зол, хотя такой подход, случалось, мог привести к, злу и большему, чем отвергнутое. В таком случае, имея возможность выбирать, святой предпочитал большее зло.

«Джон, – сказал он про себя, – ты не философ. Ты человек действия, хотя порой некому дать тебе дельный совет, как поступать. Ты вечно не умел выпутываться из неприятностей. Поэтому и вляпался в очередную передрягу. Но ты всегда полагался на мудрость своих чувств, которые и спасали тебя. Так что действуй!»

Первым делом необходимо было одеться. Обыскивая пляж в поисках того, кто стащил облачение, братец Джон еще мог себе позволить оставаться голым, но сомневался, что вор или шутник станет дожидаться его с доказательствами своих действий в руках. Ему нечем было даже прикрыть яйцо на груди. Следовательно, пока он не решит эту задачу, все будут откровенно глазеть на него, что может повлечь за собой очередные неприятности. Если он удалится от пляжа, могут вызвать копов, и он окажется за решеткой. И ему придется многословно объяснять, что случилось, – и не только светским властям, но и своему начальству.

Нет. Он обязан разыскать одежду. Затем необходимо раздобыть денег, чтобы позвонить руководству зоосада и избавиться от яйца. Далее каким-то образом нужно разжиться средствами на билет до Вайлденвули.

Братец Джон снова осторожно забрался в заросли кустарников. Пара лежала на прежнем месте, предавшись сну в объятиях друг друга. Беззвучно пробормотав: «Лишь в долг. При встрече верну», он дотянулся до кустов с развешанной мужской одеждой и стянул ее. Затем вернулся на берег и оделся.

Его поступок вызывал отвращение в силу нескольких причин. Во-первых, он предоставил полиции еще один повод искать его. Во-вторых, когда мужчина откроет глаза, то окажется в том же самом двусмысленном положении, в котором только что пребывал братец Джон, хотя, конечно, он сможет послать женщину за какой-нибудь одеждой. В-третьих, широкий килт, который он натянул на себя, был украшен кричащими горчично-желтыми кругами с розовыми точками, что само по себе являлось преступлением против хорошего вкуса, не говоря уж о том, что, в-четвертых, килт был грязным и зловонным. И, в-пятых, пластрон, которым послушник прикрыл грудь, был ядовито-синего цвета с блестками.

– Омерзительный вкус, – передернувшись, сказал братец Джон. Его беспокоило, что он превратился в довольно забавную фигуру. – Но это лучше, чем носить всем на обозрение болтающееся на груди яйцо, – добавил он и через парк направился в сторону города.

Он предполагал зайти в будку таксофона и отыскать адрес директора зоопарка. После чего отправиться к нему домой и рассказать о яйце. А дальше, сказал он себе, остается полагаться на Господа Бога и на смекалку (?) братца Джона. Кроме того, каким-то образом необходимо вернуть владельцу похищенную (одолженную) одежду вкупе с какой-нибудь компенсацией.

Братец Джон неторопливо добрался до границы парка. Теперь он уже не оглядывался на белокожие тела и на расписанные разными цветами ноги пляжной публики. Его охватило давно забытое ощущение знобящего страха и возбуждения, что в любой момент может раздаться крик «Держи вора!» И ему придется со всех ног удирать от преследователей.

Хотя такой исход вряд ли возможен. Уж очень крепко спал тот тип.

– Держи вора! – заорал кто-то.

Братец Джон автоматически ускорил шаг, но в бегство все же не обратился. А вместо этого драматическим жестом показал пальцем на человека, который по счастливому совпадению отпрыгнул от своего соседа.

– Держите его! – завопил он.

И толпа, миновав его, кинулась за несчастным, который со всех ног улепетывал от преследователей. К несчастью, люди, кинувшиеся за тем, на кого указал братец Джон, столкнулись с компанией, бежавшей за братцем Джоном, который щеголял в украденной одежде. Кто-то кого-то толкнул, и через пару секунд в этой части парка началась свалка. Раздались полицейские свистки, несколько человек навалились на копов, и металлические стражники порядка исчезли под грудой тел. Братец Джон решил, что сейчас самое время уносить ноги.

Добравшись до опушки парка, он побежал по узкой улочке между заборами, за которыми тянулись небольшие дворики частных домов. Эти проходы образовывали настоящий лабиринт, где было очень легко оторваться от любого преследования. Но к месту потасовки в парке уже спешил полицейский вертолет, и братцу Джону пришлось, подтянув животик, как дворовому коту, перевалиться через забор. Легко приземлившись, он прижался к ограде, чтобы его не заметили с воздуха.

Мимо забора пронесся и исчез в отдалении топот ног преследователей. Беглец расплылся в улыбке, но та замерла у него на губах, когда из-за спины раздалось грозное низкое рычанье.

Братец Джон медленно повернул голову. Он оказался во дворе типичного домика. Забор огораживал небольшой клочок травы, в центре которого тянулась крытая веранда. На ней стояли стол, несколько стульев и шезлонг; здесь же находился вход в подземные помещения дома. Поблизости не было видно ни одного человека, и пес явно чувствовал себя тут хозяином. Это был огромный доберман-пинчер, готовый кинуться на незнакомца.

Братец Джон так стремительно перемахнул обратно через забор, что собака лишь клацнула челюстями у подола его килта, и бросился бежать со всех ног.

Промчавшись ярдов сто, он оглянулся и, убедившись, что пес не перепрыгнул через ограду и не преследует его, сменил аллюр на быстрый шаг. Завидев впереди будку таксофона, он устремился к ней, но едва взялся за дверь, как какой-то человек ухватил его за локоть.

– Не поговорить ли нам? – сказал он. – Могу решить все твои проблемы, и очень выгодно.

Братец Джон уставился на него. Человечек с крысиной мордочкой был невысок и худ. Ноги его были исчерчены на манер столбов у парикмахерских красно-белыми полосками, на пластроне виднелась россыпь фальшивых алмазов, голову украшала треуголка с пышным плюмажем. Этого было достаточно, дабы понять, что он выходец из низших классов; в носовой перегородке торчала пластмассовая имитация кости, свидетельствующая о том, что перед Кэрмоди мелкий жулик.

– Имею информацию, – сказал он, склоняя тем временем голову набок, как воробей, опасающийся, не подкрадывается ли кошка. – Слышал, как быстро ты обернулся, когда у тебя свистнули облачение. Слышал и о яйце. Вот о нем и хотел бы потрепаться. Значица, так: ты продаешь мне яйцо, а я перепродаю его богатому отродью на Фениксе. Они все сдвинутые, слышал, небось? Жрут только редкие деликатесы и гоняют за ними свои ракеты. Давно ищут не вино, а хорошие яйца горовицев. Усек?

– Усек, – ответил братец Джон. – Ты хочешь сказать, что богатые люди на Фениксе платят хорошие деньги за редкие деликатесы, как древние китайцы платили за так называемые тысячелетние яйца?

– Сечешь. Знаю, тебе нужен билетик до Вайлденвули. Могу подкинуть.

– Я испытываю искушение, приятель, – сказал братец Джон. – Ты мог бы разрешить мои временные трудности.

– Да? Договорились. Только штука в том, что тебе самому надо смотаться на Феникс. Там яйцо срежут, всего-то делов. Так оно и не протухнет – не то что срезать с трупа.

– Приятель, ты меня искушаешь, – вздохнул братец Джон. – Но, к счастью, я вспомнил, что, связавшись с тобой, опять попаду в переделку. Кроме того, яйцо, которое так уютно устроилось у меня на груди, не является моей собственностью. Оно принадлежит зоосаду.

Человечек прищурился:

– Кончай трепаться. Тебе все равно никуда не деться.

Он извлек из кармана просторного килта свисток и дунул в него. Никаких звуков не послышалось, но из-за угла харчевни появились три человека, вооруженных воздушными пистолетами, острия стрел которых были смазаны парализующим составом.

Братец Джон взвился, как атакующая гремучая змея. «Крысиная мордочка» пискнула от страха и торопливо сунула руку в карман. Но братец Джон оглушительной оплеухой вышиб из человечка дух и загородился его телом. Две стрелы с чмоканьем воткнулись в обмякшую фигуру. Братец Джон, держа перед собой человечка, рванулся к стрелкам. Еще одна стрела чмокнула, поразив живой щит, – и послушник сцепился с бандитами. Или они с ним: в этой свалке трудно было разобраться; то он валял их, то они его. Шипели воздушные пистолеты, впустую тратя заряды; кто-то из нападавших вскрикнул, когда стрела поразила его; другой сложился вдвое, получив безжалостный тычок железными пальцами под ложечку. И тут на голову братца Джона обрушилась рукоятка оружия.

Россыпь звезд… и темнота.

Придя в себя, он обнаружил, что лежит на кровати в некоей странной комнате. И сверху вниз на него смотрит некий странный человек.

– Я протестую против сознательного унижения человеческой личности, – сказал братец Джон. – Если вы думаете, что вам это сойдет с рук, то глубоко ошибаетесь. В свое время я был известен под именем Джона Кэрмоди, единственного человека, который обставил знаменитого детектива Леопарди. Я найду вас и… и передам в руки властей, – смиренно закончил он.

– Я не тот, за кого вы меня принимаете, братец Джон, – улыбнулся человек. – Жулики, которые пытались обобрать вас, были схвачены полицейскими сразу же после того, как вы потеряли сознание. Им сделали инъекции, и они во всем сознались. Ввели препарат и вам. И теперь нам известна ваша история. Самая удивительная из всех, которые мне доводилось слышать.

Братец Джон сел и почувствовал приступ головокружения.

– Ни о чем не беспокойтесь, – сказал его собеседник. – Разрешите представиться. Я Джон Ричардс, директор зоологического сада.

Братец Джон прикоснулся к груди. Яйцо было на месте.

– Минутку, – сказал он. – Горовиц, как попугай, имеет способность к звукоподражанию. И вы, наверное, научили его обращаться к вам по имени? Джон. Усекли? То есть я прав?

– Правы, – согласился Джон Ричардс. – И если это улучшит ваше состояние, скажу, что берусь разрешить все ваши проблемы.

– В последний раз, когда я слышал эти слова, меня едва не похитили, – напомнил братец Джон. И улыбнулся. – Хорошо. Но каким образом вы собираетесь мне помочь?

– Достаточно просто. Мы давно ждали, когда горовиц соберется снести яйцо, и даже подготовили животное на роль восприемника.

Ваше появление расстроило наши планы. Но это не значит, что все пошло прахом. Если бы вы согласились подписать контракт и отправиться на Ферал, родную планету Горовицев, а там позволили бы изучать вас до полного созревания яйца, в таком случае…

– Вы вселяете в меня надежду, мистер Ричардс. Но что-то в вашем предложении мне не нравится. Каковы условия данного контракта? И главное, сколько времени это путешествие потребует?

– Мы, группа изучения Ферала, хотим, чтобы вы отправились на Ферал и жили бы там под видом горовица, пока…

– Под видом горовица? Как? Они же убьют меня!

– Ни в коем случае. Они не убивают животное-восприемника, пока… м-м-м… пока птенец не появится на свет. А как раз в тот момент мы и подключимся. Вы все время будете находиться под пристальным наблюдением. Не хочу обманывать вас, уверяя, что данное предприятие совершенно безопасно. Но если вы согласитесь, то окажете науке огромную услугу. Вы можете представить нам детальный, а главное, личностный рассказ о таких подробностях, которые мы никак не можем уловить при дистанционном наблюдении с помощью оптики. А по истечении срока контракта, братец Джон, мы обязуемся немедленно доставить вас на Вайлденву-ли. Вместе с существенным пожертвованием отделению вашего ордена там.

– Когда я могу попасть на Вайлденвули?

– Примерно через четыре месяца.

Братец Джон прикрыл глаза. Ричардс не мог понять, молится он или думает. Скорее всего, решил он, и то и другое.

Братец Джон открыл глаза и улыбнулся:

– На Земле мне пришлось бы вкалывать два года, чтобы оплатить проезд. Можно было бы выкрутиться как-то по-другому, но в данный момент мне даже не хочется об этом думать. В силу столь странного развития событий я склонен считать, что меня привело в ров, а потом – к вам. Во всяком случае мне хочется так думать.

Я проведу на Ферале четыре месяца. Самый верный путь не всегда самый прямой. За удачей приходится бегать по кругу.

Братец Джон сидел в зале ожидания космопорта, размышляя и благодаря Господа за то, что свободно ниспадающее облачение ордена позволяет надежно скрыть яйцо. Через несколько минут колокол возвестит, что пора подниматься на борт «Гончей».

Подошедший человек поставил на пол свой походный саквояж и сел рядом. То и дело поглядывая на братца Джона, он явно мялся. Поймав его взгляд, послушник улыбнулся, но ничего не сказал. Он уже усвоил, что молчание – золото. Наконец человек не выдержал:

– Отправляетесь на окраину, отче?

– Зовите меня братцем, – сказал братец Джон. – Я не священник, а простой брат-послушник. Да, я держу путь в пограничье. На Вайлденвули.

– На Вайлденвули? И я тоже! Слава Богу, наконец-то покину Землю! До чего унылое, ограниченное место! Тут не происходит ровно ничего волнующего. День за днем все то же: туда-сюда, вверх-вниз. Значит, вы на Вайлденвули! Вот место для свободолюбивого искателя приключений с красной кровью в жилах! Стоит там пройти несколько миль, и на вас свалится столько приключений, сколько вы за всю жизнь не встретите на этом сером шарике.

– Воистину, – промолвил братец Джон.

Глянув на него, человек отодвинулся. Он так и не смог понять, почему братец Джон побагровел и сделал рукой такое движение, словно хотел кому-то врезать в челюсть.

ПРОМЕТЕЙ

Prometheus

Copyright © 1961 by Mercury Press, Inc.

© перевод И. Полоцка

Из космического корабля вышел человек с яйцом, приросшим к груди.

В лучах рассвета вельд Ферала ничем не отличался от африканского буша, каким тот был до появления белого человека. Сколько видел глаз, простиралось пространство коричневатой травы в фут высотой. Тут и там, поодиночке или рощицами, включавшими в себя от пяти до тридцати экземпляров, стояли высокие деревья с толстыми мощными стволами. Всюду паслись стада животных. Часть из них щипала траву, а другие толпились у водоема в четверти мили отсюда. С этого расстояния некоторые напоминали антилоп гну, жирафов, свиней и слонов. Были и другие создания, выглядевшие так, словно явились из эпохи плиоцена Земли. Для остальных было невозможно подобрать земных сравнений.

– Млекопитающие отсутствуют, – сказал чей-то голос из-за спины человека с яйцом. – Это теплокровные потомки рептилий. Но не млекопитающие.

Говоривший подошел к Джону Кэрмоди. Это был доктор Холмъярд, исследователь разумных форм жизни, зоолог и глава экспедиции. Высокий человек лет шестидесяти, худой, с костистым лицом и каштановыми волосами, которые когда-то были ярко-рыжими.

– Две предыдущие экспедиции установили, что млекопитающих тут никогда не было или же они вымерли значительно раньше. Не подлежит сомнению, что рептилии и птицы получили преимущество в эволюционной гонке. Они заняли ту экологическую нишу, которая на Земле принадлежит млекопитающим.

Кэрмоди был невысоким кругленьким человечком с крупной головой и длинным остроконечным носом. Левое веко то и дело опускалось на глаз. Прежде чем покинуть корабль, он облачился в монашескую рясу.

Холмъярд показал на кущу деревьев, располагавшуюся строго на север в миле от них.

– Это ваш будущий дом, пока детеныш не вылупится, – сказал он. – А если вы решите остаться там и после сего события, мы будем весьма рады.

Он махнул двум своим спутникам, которые вслед за ним вышли из корабля, и те приблизились к Кэрмоди. Они сняли с него рясу и расстегнули ремень, опоясывавший выпуклый животик. Затем натянули на него облачение из потертых красных и белых перьев. На выбритую голову водрузили парик с высоким крестообразным хохолком из перьев того же цвета. Далее последовал фальшивый клюв с зубами, опорой для которого послужил нос. Рот, однако, остался свободным. Затем надежно затянули на поясе упряжь с кучей перьев, из которых торчал плюмаж красно-белого хвоста.

Холмъярд осмотрел Кэрмоди со всех сторон. Покачал головой:

– Этих пернатых – если они в самом деле птицы – не удастся обдурить, если они присмотрятся к вам повнимательнее. С другой стороны, в целом ваш силуэт достаточно убедителен, чтобы они подпустили вас довольно близко, не догадываясь об обмане. Кроме того, снедаемые любопытством, они могут позволить присоединиться к ним.

– А если они нападут? – спросил Кэрмоди. Несмотря на всю серьезность ситуации, которая ждала его, он улыбался. Он чувствовал себя сущим идиотом, как человек, отправляющийся на костюмированный бал в петушиных перьях.

– Мы уже имплантировали вам микрофон в голосовые связки, – сказал Холмъярд. – Плоский передатчик прилегает к черепу. Стоит вам попросить о помощи, мы тут же примчимся. Не забывайте выключать передатчик, когда вы им не пользуетесь. Батарейки рассчитаны на пятьдесят часов работы. Но вы сможете подзарядить их в тайнике.

– А вы разобьете лагерь в пяти милях к югу отсюда? – уточнил Кэрмоди. – После чего корабль снимется?

– Да. И помните еще вот о чем. Если… то есть после того как вы внедритесь, вернитесь к тайнику и возьмите камеры. Установите их в самых оптимальных местах, чтобы снять фильм о горовицах.

– Мне нравится это «если», – сказал Кэрмоди. Он кинул взгляд на место своего предназначения и обменялся со всеми рукопожатиями. – Да пребудет с вами Господь.

– И с вами тоже, – ответствовал Холмъярд, тепло пожимая ему руку. – Вы оказываете огромную услугу науке, Джон. А может, и всему человечеству. Не исключено, что и горовицам. Не забывайте моих слов.

– Среди моих многочисленных недостатков плохая память не числится, – сказал Джон Кэрмоди и, повернувшись, пошел в сторону вельда.

Через несколько минут огромный корабль бесшумно оторвался от земли футов на двадцать и, набирая скорость, стремительно ушел в южную сторону.

Одинокий маленький Джон Кэрмоди, забавный в своих накладных перьях, пробиравшийся сквозь заросли травы, напоминал сейчас не столько человека, сколько потрепанного в драке петуха, каковым себя и чувствовал в данный момент. На нем были прозрачные сандалии, так что камни, на которые он наступал, не резали ног.

Стадо лошадиноподобных созданий, перестав кормиться, уставилось на него и стало принюхиваться. Животные были размерами с зебру, но совершенно безволосые; их гладкие желтоватые шкуры были покрыты розовыми прямоугольными пятнами. Ввиду отсутствия хвостов они не могли обороняться от вьющихся вокруг насекомых, а длинными, но явно не змеиными языками слизывали оводов друг с друга. Фыркали и ржали они совершенно по-лошадиному. Понаблюдав за Кэрмоди секунд шестьдесят, они внезапно сорвались с места и отбежали ярдов на сто, где, сбившись в тесную кучку, опять уставились на незнакомца. Тот решил, что их, вероятно, обеспокоил исходящий от него странный запах. Оставалось надеяться, что горовицы не окажутся столь подозрительны.

В этот момент ему пришло в голову, что, должно быть, он сделал глупость, добровольно вызвавшись на это задание. Особенно когда огромное животное, которому для полного сходства со слоном не хватало только бивней, вскинув хобот, затрубило и двинулось в его сторону. Но тут же принялось стряхивать плоды с деревьев, не обращая на него никакого внимания.

Искоса поглядывая на зверя, дабы убедиться, что тот не испытывает к нему интереса, Кэрмоди двинулся дальше. Тем временем он снова обрел свойственный ему оптимизм и сказал себе, что очутился на этой планете, ведомый совершенно конкретной целью. Он не знал, в чем она заключалась. Но не сомневался, кто послал его.

Каждое звено в цепи событий, что привели его сюда, было слишком странным, чтобы их сочетание оказалось простым совпадением. Во всяком случае, Кэрмоди так считал. Всего месяц назад он чувствовал себя вполне счастливым, будучи простым послушником, работавшим в саду монастыря ордена Святого Джейруса в Городе Четвертого Июля, Аризона, Североамериканский департамент. Затем аббат сказал, что его переводят в приход на планете Вайлденвули. Тут-то его беды и начались.

Во-первых, выяснилось, что ему не полагается ни денег, чтобы приобрести билет на космический корабль, ни рекомендательных писем, ни удостоверения личности, ни даже подробных указаний. Ему просто велели отправляться. Он не мог даже купить билет на автобус, который доставил бы его в космопорт из города под куполом. Он пустился в путь пешком, и такова уж была его планида, что беды не заставили себя ждать. Он забрел в городской парк, где хулиганы кинули его в ров, огораживающий зоопарк. Самка горовица, огромная птица с планеты Ферал, прыгнула в ров и, придавив ногой, снесла ему на грудь яйцо. Когда Кэрмоди наконец выбрался на ровное место, то убедился, что яйцо, пустив мясистые отростки, надежно приросло к груди и стало неотъемлемой частью его тела.

Когда руководство зоосада обнаружило Кэрмоди, ему объяснили, что, поскольку самка горовица, подбирая существо, которое будет вынашивать ее яйцо, не в состоянии отличить мужскую особь от женской, она может отложить его на кого угодно. Кэрмоди исключительно не повезло – или, с точки зрения зоологов, исключительно повезло – стать таким существом. Повезло потому, что ученым представилась возможность наблюдать, как эмбрион развивается в яйце и питается соками своего восприемника. Более того – если Кэрмоди отправится на Ферал и попытается предстать в роли горовица, он может обогатить зоологию неоценимыми сведениями об этих пернатых. Зоологи считали горовицев самыми разумными существами в данной галактике из тех, что не обладали эмоциями. Существовали даже предположения, что они развиты настолько, что имеют язык общения. Согласен ли Кэрмоди поработать с зоологами, если по окончании полевых работ ему оплатят путешествие на Вайлденвули?

Вот почему одинокий человечек брел через вельд, неся на груди пушистое оперенное яйцо, питающееся его кровью. Он был полон опасений, что даже его молитвы мало что могут изменить.

Над головой пролетела стая из нескольких тысяч птиц. Огромные создания размерами со слона, но с длинными шеями и четырьмя узловатыми клыками на морде, снялись с лиственных крон. На человека они не обращали внимания, и Кэрмоди продолжал движение по прямой, пока не оказался в пятидесяти ярдах от них.

И тут из зарослей травы показалось животное, в котором он тут же опознал крупного хищника. Тот напоминал льва и размерами, и раскраской шкуры, да и формы его смахивали на львиные. Но он был совершенно безволосым. Его кошачья физиономия оскалилась в беззвучном рычании. Остановившись, Кэрмоди повернулся лицом к нему. Рука его скользнула под растрепанный хвост и сжала рукоятку спрятанного там пистолета.

Об этих плотоядных его предупреждали.

«Он может покуситься на вас, только если очень голоден или слишком стар, чтобы догонять дичь», – втолковывал Холмъярд.

Животное не казалось очень уж старым, и бока его лоснились. Но Кэрмоди пришло в голову, что если характер существа соответствует его кошачьему облику, то оно сможет напасть просто потому, что пришелец ему не нравится.

Леоноид моргнул, глядя на него, и зевнул. Кэрмоди осторожно перевел дыхание. Животное село на задние лапы и уставилось на него, явно видя в чужаке забавного, но слишком крупного котенка. Кэрмоди медленно сдвинулся в сторону.

Леоноид не изъявил желания преследовать его. И Кэрмоди мысленно поздравил себя, когда слева от него из густой травы выскочило какое-то существо.

Он разглядел лишь, что это был горовиц-подросток, на большее у него не хватило времени. Удивившись не меньше Кэрмоди, леоноид все же кинулся за ним в погоню. Горовиц в ужасе заорал. Леоноид заревел, набирая скорость.

Внезапно из тех же зарослей, откуда появился подросток, стрелой вылетела взрослая особь. В передних конечностях, напоминающих человеческие, она держала дубинку. Хотя для хищника та была не более чем спичкой, спаситель с воплями кинулся на врага.

Кэрмоди вытащил пистолет и выпустил очередь в леоноида. Одна, пуля взрыхлила почву в нескольких футах перед ним; остальные попали ему в бок. Зверь несколько раз крутанулся на месте и рухнул.

Взрослый горовиц бросил дубинку, подхватил дитя на руки и пустился бежать к роще в полумиле отсюда, где скорее всего находились гнездовья.

Кэрмоди пожал плечами, перезарядил пистолет и снова двинулся в путь.

– Может, этот инцидент пойдет мне на пользу, – стал он размышлять вслух. – Если им свойственно чувство благодарности, меня должны принять с распростертыми объятиями. С другой стороны, они могут настолько перепугаться, что кинутся на меня всем скопом. Что ж, посмотрим.

К тому времени как он приблизился к роще, ветви деревьев кишели самками и молодежью. Самцы расположились вне рощицы. Один из них, по всей видимости вождь, возглавлял группу, кэрмоди показалось, что именно он и спас ребенка.

Вождь был вооружен какой-то тростью. Неторопливо переступая прямыми ногами, он двинулся к гостю. Остановившись, Кэрмоди обратился к нему. Вождь тоже остановился и, птичьим жестом склонив голову набок, стал слушать. Он был неотличим от своих сородичей, разве что покрупнее, примерно семи футов ростом. Ступни кончались тремя когтистыми пальцами, ноги, которым приходилось держать на себе вес корпуса, были крупными и мускулистыми, а телом он напоминал страуса. Но крыльев, даже рудиментарных, зачаточных, у него не было и в помине. Хорошо развитые предплечья завершались пятипалой кистью, хотя пальцы были заметно длиннее, чем человеческие. На толстой шее держалась крупная голова с развитой черепной коробкой. Карие глаза располагались на передней части лица, как у человека; черный вороний клюв, усеянный острыми зубами, был невелик. Оперение отсутствовало, если не считать редких красно-белых перьев в области паха, на спине и голове. На голове щетинился высокий крестообразный перистый хохол, а за ушами топорщились жесткие перышки, как у совы.

С минуту Кэрмоди слушал звуки, которые издавали вождь и остальные, стоящие за ним. Они ничем не напоминали членораздельную речь: в ней не было ни четкого ритма, ни повторяющихся слов. Тем не менее отдельные слоги можно было выделить, и в лопотании горовицев слышалось что-то знакомое.

Еще через минуту Кэрмоди уловил сходство и удивился. Их речь напоминала лепет младенца. Порой они произносили отдельные фонемы, иногда повторяя их, но чаще этого не случалось.

Неторопливо, чтобы не напугать их резким движением, Кэрмоди поднес руку к голове и, чуть сдвинув шторку панели, включил передатчик, чтобы зоологи на базе могли слышать эти звуки. После чего заговорил тихим спокойным голосом, зная, что встроенный в гортань микрофон четко транслирует его голос. Описав ситуацию, он сказал:

– Я собираюсь направиться в их гнездовье. Если вы услышите громкий треск, то это значит, что дубинка расколола мне череп. Или наоборот.

Он снялся с места, двинувшись не прямо в сторону вождя, а пообок от него. Высокий горовиц развернулся, когда человек проходил мимо, но не сделал своим оружием никакого угрожающего жеста. Кэрмоди спокойно прошествовал мимо, хотя у него побежали мурашки по спине, когда вождь остался вне поля его зрения, и направился прямо в толпу, заметив, что все расступаются перед ним, склоняя головы набок, а из зубастых клювов слышится младенческий лепет.

Кэрмоди беспрепятственно прошел в рощу деревьев, напоминающих тутовник. Самцы, самки и молодежь разглядывали его сверху. Самки основательно напоминали самцов, но были поменьше, с коричневыми хохолками. Почти все они носили яйца на груди или держали на руках младенцев, с головы до ног покрытых золотисто-коричневым пушком. У подростков он уже сошел. Самки, как и самцы, были удивлены появлением незнакомца, а детишки, так же лепеча подобно младенцам, проявляли к нему лишь любопытство.

Наконец один подросток – судя по коричневому оперению, самка – спрыгнул с ветки и осторожно подошел к нему. Кэрмоди порылся в сумке под хвостом и извлек оттуда кусок сахара. Лизнув его, дабы показать, что угощение не отравлено, он протянул его на ладони, издав какой-то курлыкающий звук. Девочка – он уже воспринимал эти существа как людей – схватила подношение и кинулась обратно к дереву. Там она покрутила кусок сахара, ощупала, после чего осторожно лизнула кончиком широкого длинного языка.

На ее физиономии отразилось блаженство. Это удивило Кэрмоди, ибо ему не приходило в голову, как птичий облик может выразить столь человеческую эмоцию. Но плоская и широкая лицевая часть обладала хорошо развитой мускулатурой и, подобно человеческому лицу, могла выражать самые разные чувства.

Девчонка засунула кусок в клюв и пришла в экстаз. Повернувшись к большому горовицу, который приблизился к ней, она издала серию односложных восклицаний. В голосе ее явно чувствовался восторг.

– Доставьте в убежище запас сахара, – громко и четко, чтобы его хорошо слышали на базе, сказал Кэрмоди. – И еще соли. Не исключено, что эта публика нуждается и в соли.

– Публика! – взорвался у него в ухе чей-то бесплотный голос. – Кэрмоди, не совершайте антропоцентрических ошибок, имея дело с этими существами.

– Вы не встречались с ними, – отпарировал Кэрмоди. – Может, вы и способны оценивать их как зоолог. Но я не могу. Они люди и ведут себя по-людски.

– О’кей, Джон. Но, поставляя информацию, давайте лишь описание, а не вашу интерпретацию. Ведь я тоже человек и поддаюсь внушению.

– Ладно, – ухмыльнувшись, сказал Кэрмоди. – О, они начинают танцевать. Я не знаю, что означает этот танец – какие-то инстинктивные движения, или же они его выдумали.

Пока Кэрмоди разговаривал, самки и молодежь слезли с деревьев и, образовав полукруг, стали в такт хлопать в ладоши. Мужские особи, которые уже успели сгруппироваться, принялись подпрыгивать, кружиться, кланяться и, как утки, ковылять на полусогнутых ногах. Они издавали странные крики и порой, взмахивая руками, подскакивали, как бы изображая птичий полет. Минут через пять танец внезапно прекратился, и все горовицы выстроились в шеренгу. Вождь, занявший место во главе ее, направился к Кэрмоди.