Текст книги "Миры Филипа Фармера т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 34 страниц)

– А что с ним делать? – спросил старик.

– Пойдешь по той тропинке, – сказал незнакомец, указывая на лесную тропу. – Она приведет тебя к ручью. Там ты увидишь красивую маленькую девочку, играющую на берегу. Сейчас она кажется воплощением чистоты, веселья, невинности. Но когда она станет женщиной, то будет воплощать в себе все зло, какое доступно человеку. Она явится причиной смерти сотен тысяч мужчин, женщин и детей. По ее приказам будут пытать людей, а она станет наслаждаться их криками. Более того, она родит мальчика, который, став взрослым, окажется таким же злобным, как она.

Ты должен убить эту маленькую девочку. Немедленно.

– Убить! – вскричал старик. – Ты, наверно, шутишь, хотя в этом нет ничего смешного. Или же это что-то вроде последнего испытания?

– Это испытание, – подтвердил незнакомец. – И я вовсе не шучу, поверь мне. Мне не до шуток. Ты не сможешь попасть на небо, пока не убьешь этого ребенка.

Оглянись вокруг. Узнаешь свое имение? Ты все еще на Земле, на распутье между раем и адом. По какой дороге тебе отсюда идти, зависит от тебя. Перед тобой встает выбор: или ты уничтожаешь величайшее семя зла сейчас, пока оно не пустило росток, и тем самым совершаешь великий и достойный поступок, или же ставишь земную мораль выше любви к человеку и Богу.

– Но я праведник! – возразил старик. – Ты хочешь, чтобы я совершил зло и этим доказал, что праведен!

– Ты, конечно, читал или слышал, – проговорил незнакомец, – что нет праведных среди людей. Только Бог праведен. Это слова Христа, который отрицал даже свою праведность.

Сказав это, незнакомец пошел прочь. Старик смотрел на него и ждал, что тот расправит крылья и улетит. Или, возможно, у него вырастут рога, копыта и хвост и он провалится в какую-нибудь дыру в земле, которая неожиданно расступится. Так как в голову ему пришла мысль, что незнакомец если и ангел, то падший.

Однако небо, разумеется, не допустило бы, чтобы ему противостоял демон. Ведь он всю свою жизнь успешно давал отпор дьяволу и держался путей Господних. Было бы несправедливо сталкивать его со злом после смерти. Было бы несправедливо. Неслыханно. О том, что такое возможно, священники никогда и словом не упоминали: о том, что такое случалось, ему не доводилось читать.

Но тем не менее, каким бы несправедливым, нечестным это ни казалось, он держал в руке острый меч. Ему сказали, что делать. Он медленно пошел по тропинке и вскоре приблизился к маленькой девочке, играющей у ручья. И признал в ней собственную правнучку, дочурку своего любимого внука. Она была радостным, красивым и необычайно умным ребенком. Да разве могла она когда-нибудь стать такой, как предсказал незнакомец?

Предсказал? Если будущее можно предсказывать, если оно уже предопределено, то у этой маленькой девочки нет выбора в действиях, нет свободной воли. Тогда она – просто марионетка в руках Бога. За что же убивать ее – за то зло, которое ее приговорили совершить?

Но тут старик вспомнил, о чем однажды рассказал ему священник и о чем он сам читал. О том, что, хотя будущее может быть сокрыто для людей, очи Божьи давно прочитали его в свитке жизни. Бог видит будущее с начала до конца, все дни его. Времени, в человеческом понимании, для него не существует. Божественное око способно охватить единым взглядом альфу и омегу. У людей же есть свободная воля, но они не знают, что им делать через минуту.

«Но так нельзя, – думал старик. – Если я убью это дитя, тогда те злые деяния в будущем она не совершит. А значит, умрет невинной, и в будущем, которое Бог сейчас видит, ее нет. Поэтому как он может видеть ее и ее поступки в будущем? Никак. Будущее не сокрыто для него, во он предопределил ему направление. По Его предписанию это милое дитя должно сейчас умереть или вырасти в чудовище. Наши судьбы давно расписаны.

Но если так, то для чего Бог создал нас? Уже тогда, когда он лепил из глины Адама, он знал, что миллиарды отправятся в ад и только единицы – на небо. Может, он творил потому, что немного добра перевешивает многочисленное зло? Или же потому, что он – творец и не может не творить, при этом совершенно не заботясь, что станется с его беспомощными творениями?»

Старик не знал, что и думать. Размышления только все усложняли. Каждой мысли противостояла другая. Но факт оставался фактом: чтобы сделать добро, ему следовало совершить зло. Человеку оставалось лишь перестать думать и руководствоваться верой.

И вот старик, тихо ступая, приблизился сзади к маленькой девочке, поднял меч…

И тут новая мысль пришла ему в голову…»

На этом месте Икс всегда заканчивал свою речь.

Федор, стоявший рядом с Куллом, громко зарыдал. По его щекам побежали слезы, и борода скоро намокла.

– Я слышал эту историю раз двенадцать, не меньше, – сказал он. – Мне сейчас совершенно ясно, что, если бы я сумел правильно закончить рассказ, меня бы освободили, вытащили бы отсюда!

– Просто это еще одна уловка, чтобы мы продолжали ломать голову и не теряли надежды, – заметил Кулл, с ненавистью глядя на Икса.

– Что вы хотите сказать? – спросил Федор, обеими руками хватая Кулла за руку и пристально глядя на него мокрыми от слез глазами.

– Он еще один лжепророк, – сказал Кулл. И ему вдруг подумалось: а не является ли Икс агентом организации, схожей с Коммутатором, но не известной ему? И если так, то какую цель преследует Икс и его организация? И если он был только человеком, то почему ему дана власть воскрешать мертвых?

Федор продолжал спрашивать, что Кулл имел в виду. Но тот не мог объяснить, что Коммутатор распускает слухи в пользу новых религий и наживается, пользуясь властью над новообращенными и их пожертвованиями. Даже сейчас мужчины и женщины во всем городе готовили проповеди на основе первого из предположений, высказанных Федором по телефону. Они принесут Благую Весть. И люди, которые истосковались по надежде больше, чем по еде, будут слушать и верить. Затем, когда вера начнет ослабевать из-за того, что обещания остаются невыполненными, им предложат иную надежду. И они обратятся в новую веру.

Всегда, конечно, находится кучка твердолобых, которые цепляются за старое. Но и ими управляет Коммутатор. Без него ни в одной теологии не обходится…

– Это наверняка Он! – произнес Федор. – Надежда все же есть! Не все потеряно! Кулл, вы ведь знаете, что здешнее время, похоже, мало соотносится с земным. Нам известно, что Он спустился в ад на три дня. Три земных дня, да! А сколько это будет здесь, в аду? Впрочем, нет: здесь, в чистилище. Он, быть может, останется здесь, пока на Земле не умрет последний человек. И в то же время на Земле он давным-давно восстал из гроба и вознесся на небо. Почему бы нет? Докажите, что я не прав. Разве такое не было бы человечнее, справедливее? Дать нам еще один шанс.

– Да ты с ума сошел, – проронил Кулл, раздумывая, как скоро ему удастся добраться до телефона и изложить Стенгариусу эту свежую идею. – Я не сумею доказать свою правоту. Так поступали на Земле, а здесь это не проходит.

– Вера! Все – через веру! Через любовь к Нему! – вскричал Федор и рванулся вперед. Он подбежал к Иксу и, опустившись на колени, принялся целовать край его одеяния. – Господин! – закричал он. – Скажи мне, что я здесь только затем, чтобы очиститься от грехов и сомнений! Ты ведь знаешь, что я всегда любил тебя! Я любил бы тебя даже тогда, если бы ты был не прав! Если тебя навечно сослали сюда в осуждение или ты сам предпочел навсегда здесь остаться из любви к человеку, я с радостью откажусь от неба и останусь подле тебя до скончания веков!

Икс посмотрел на Федора добрыми глазами и легко коснулся его головы, но прошел мимо, не сказав ни слова.

Кулл не смог бы объяснить, почему Федор привел его в такую ярость. Но он схватил большой, размером с кулак, кусок базальта, отколовшийся от упавшей горгульи, и бросил. Камень попал Федору в затылок, и тот упал лицом вниз. Из раны полилась кровь.

При виде крови толпа зарычала. Угрюмая, но безмолвная в присутствии Икса, сейчас она ожила и громко о себе заявила. Мощной волной люди хлынули вперед, схватили помощников Икса и его самого и принялись раскачивать машину. Через три минуты она лежала на боку. От приехавших не осталось ничего, кроме раскиданных кусков плоти, клочков одежды и трех изуродованных голов. Толпа вдруг смолкла. Мужчины и женщины стояли, уставившись друг на друга и неуклюже отставив от себя руки, с которых капала кровь, а из-под ногтей выпадали кусочки плоти. Рты у некоторых были измазаны кровью. Внезапная паника обратила их в бегство и смела с улицы, словно подхваченные ветром сухие листья. Федор и Кулл остались одни.

Федор с трудом сел, ощупывая затылок и постанывая.

– Ну и заварил же ты кашу, – проговорил Кулл. – Тебе не следовало приветствовать его, будто настоящего Христа. Этим ты, пожалуй, и разъярил всех. Никто не любит богохульства.

Кулл считал, что справедливо обвиняет Федора: разве не из-за него все началось? Если бы он не сделал того, что сделал, то не взбесил бы Кулла. А впрочем, какая разница? Кем бы Икс ни был – человеком или демоном, – его так или иначе воскресят. Так что особого вреда нет. Если Икс – тот, за кого Федор его принимает, то он ничуть не пострадает.

– Оставайся здесь, – бросил Федору Кулл и направился к зданию, где у Коммутатора имелся местный телефон.

В конторе никого не оказалось. Очевидно, суд Линча до смерти напугал и агентов Коммутатора. От чего они, по их мнению, бежали? От молнии? От карающего Бога? Ничего бы не произошло. Да вот, кстати, и сирены. Кулл еще не успел поднять трубку, как услышал их далекие завывания.

Кулл принялся рассказывать Стенгариусу о случившемся. Но тот перебил его:

– Где Филлис? С ней все в порядке? Дай-ка мне ее!

Джек опешил:

– Я… я не знаю. Видишь ли, ее несли в паланкине. Так что она двигалась медленнее меня. Зато, – зло добавил он, – с большим комфортом.

– Ладно, – с раздражением отозвался Стенгариус. – Я обзвоню несколько постов по пути, узнаю – может, ее видели. И не советую дерзить нам, Кулл.

– Простите, сэр, – произнес тот. – Я бы не хотел, чтобы у вас сложилось такое впечатление. Я просто высказал свое мнение, и все.

– Постарайся, чтобы это больше не повторилось. Как только Филлис появится, пусть мне позвонит.

– Слушаюсь, сэр. А не поступало еще сообщений о появлении Икса в других местах?

– Мы только что закончили проверку последних двадцати донесений, – ответил Стенгариус. – Согласно нашим песочным часам, Икс появлялся в разных местах через каждые десять минут. Это вместе с твоим районом.

– Погодите минутку, не вешайте трубку, – сказал Кулл. – Сюда подъезжает еще одна «скорая». Посмотрю, нет ли в ней Икса.

Он подбежал к огромному окну без стекол и выглянул наружу. Машина скорой помощи вылетела из-за угла на такой скорости, что чиркнула по зданию. При торможении ее занесло, и она остановилась, едва не наехав на Федора, который сидел посреди улицы и прижимал к груди голову Икса.

Из машины выпрыгнули двое. Икса с ними не было. Кулл хотел было вернуться к телефону и доложить, как вдруг заметил, что оба одеты крайне неряшливо. У одного голова была непокрыта, а куртка расстегнута. Другой шел босиком, и в зубах у него торчала наполовину выкуренная сигара. Такая небывалая неопрятность была довольно странной. Но когда они стали пожирать куски сырого человеческого мяса, Джек понял: здесь что-то неладно. А когда увидел, что они вытаскивают из первой машины тело женщины и начинают резать его ножом, который один достал из кармана, то встревожился.

Услышав сообщение Кулла, Стенгариус также разволновался.

– Мне только что сообщили еще о двух машинах. Те, кто прибыл с ними, ведут себя очень странно, – сказал он. – Более того, с улиц перестали убирать трупы, и их все прибавляется. Что происходит?

– Никаких признаков Икса? – спросил Кулл.

– Ты последний, кто видел его. Не знаю. Здесь что-то нечисто, и чувствуется, нам будет не до смеха. К тому же, по сведениям отдела статистики, поступление новичков упало почти до нуля. Это случилось несколько часов назад. Создается впечатление, будто захлопнулась дверь на Землю.

– Чем же это объяснить?

– Мы можем только предположить, что сюда вошел последний из убитых в атомной войне на Земле.

Кулл похолодел.

– Вы хотите сказать, что все люди умерли?

– Было бы преждевременно так говорить.

– Послушайте, Стенгариус…

– Перестань пыхтеть.

– Вы сами тяжело дышите. Я вот что хотел сказать… в последний раз приток новичков так резко оборвался, когда потух свет. А до того – когда этот мир превратился из коперниковского в эйнштейновский. А еще раньше – когда устройство мира по Птолемею было преобразовано по Копернику. Две предыдущие перемены были поистине катастрофичны.

– Что ты хочешь сказать? – закричал Стенгариус. – Что нас вскоре ожидает еще один катаклизм? Да ты спятил! Ты сейчас говоришь, что Эйнштейн ошибался и что… слушай, ты лучше кончай пороть всякую чушь. Пытаешься развалить Коммутатор? Да ты…

– Я только размышлял, – ответил Кулл. – За что и расплачиваюсь. Вот что я собираюсь предпринять – с вашего разрешения, конечно. Ставлю этого Федора на ноги, и мы с ним узнаем, чем этот мир дышит; докопаемся до самого его нутра. Может, даже в буквальном смысле. Он что-то брякнул насчет поисков в канализационных трубах. Возможно, именно там разгадка всего. Какие будут указания перед тем, как я уйду?

– Просто держи со мной связь. Один Бог знает, что происходит. Ах да, не забывай о Филлис.

Кулл вернулся на улицу и увидел Федора, стоявшего с головой Икса в руках. Оба приехавших в машине скорой помощи – по предположению Джека, это были демоны, а не люди – стояли, прислонившись к машине, и, чавкая, жадно глотали куски мяса. На обоих человеческих существ они не обращали внимания.

Куллу не сразу удалось уговорить Федора оставить голову Икса. Тот все болтал всякую чепуху о причастии, и только тогда Джек заметил, что его лицо и борода вымазаны свежей кровью.

– Ты веришь в чудо? – спросил Кулл, уводя Федора от его трофея. – Думаешь, что станешь теперь святым, коли вымазался его кровью? Еще немного, и ты начнешь пить ее, как вино.

– Я пил ее, пил! – с восторгом вскричал Федор.

– И отведал, полагаю, плоти?

– Да! И я почувствовал, как по моим жилам стала растекаться божественность. Это сравнимо только со вспышкой молнии, которая через горло прожгла меня насквозь. Я чувствовал себя Богом. Нет, это кощунство. Я чувствовал себя частью Его.

– Значит, сейчас ты – Икс, – заметил Кулл. – И намерен занять его место?

И вдруг он остановился, а Федор, пройдя несколько шагов, обернулся, удивляясь, куда подевался собеседник.

Почему он раньше не додумался до этого? Почему это никому не пришло в голову? А может, и пришло, и Икс – живое (хотя сейчас уже мертвое) доказательство тому? Но если так, Икс принадлежал к организации, возможности которой Коммутатору недоступны.

Это, конечно, не помешает Коммутатору заниматься лже-Иксами. Потом мертвых можно будет подобрать и избавиться от них через всевозможные черные рынки. А когда появится настоящий Икс, агенты Коммутатора обвинят его в самозванстве. Умело науськанная толпа разорвет истинного точно так же, как другого Икса разорвали здесь. Не успеешь и пикнуть, как Коммутатор расправится с противниками.

Вот только… если Икс один из невидимых Правителей или их агентов, то Правители обрушатся на Коммутатор. До сих пор они никогда не вмешивались в его действия. Но ведь и Коммутатор никогда не вмешивался в их дела.

Впрочем, нет, вмешивался. Икса еще раньше убила разъяренная толпа. Но то была стихийная ярость. И убийц, насколько известно, так и не наказали. Может, никаких Правителей и нет.

Хотя должны быть. Ни одной человеческой организации не под силу воскрешать мертвых или так быстро добираться до места, где находится труп.

А не может ли быть так, что Правители передали определенным людям определенные способности – или научные приборы, – которые позволяют им осуществлять воскрешение? А потом вернулись туда, откуда пришли.

Выяснить это можно лишь одним путем. Какой же он дурак, что не додумался до этого раньше!

– Куда вы? – с тревогой закричал Федор вслед удаляющемуся Куллу.

– За головой Икса! – крикнул тот.

Она все еще лежала посреди улицы, на затылке, лицом вверх. Несмотря на хорошую встряску, очки не слетели. Раньше Кулл этого не заметил, так как был слишком взволнован. «А теперь, – подумал он, – я сниму очки. И увижу наконец глаза Икса, даже если придется приподнимать веки».

Почему Иксу понадобилось скрывать глаза за темными стеклами? Может, он был демоном? Ведь какую бы форму демоны ни принимали, человека или монстра, их глаза доходили на кошачьи или волчьи и светились в темноте.

Ангелы – как сказал Джеку человек, утверждавший, что видел одного, – имели тот же тип глаз. И это не противоречило здравому смыслу. Ангелы не были падшими демонами. Если Кулл положит голову Икса в темную комнату и направит в глаза свет, он все равно не разберет – небесное существо Икс или адское. Но зато узнает, что Икс не был человеком.

«Только не говорите мне, – думал он, – что ангелов нельзя ранить или убить. Мне лучше знать. Спросите обитателя ада. Ангелы – из той же плоти и крови, что и мы. А может, кажутся такими, когда ходят среди нас. Вспомните, что Адама сотворили по нашему (Божьему или ангельскому) подобию. Сыны Божии (падшие ангелы) увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены. У падших ангелов и жен человеческих рождались дети. Значит, даже ангелы занимались сексом, и у них имелись сперматозоиды и гены. И все это гармонично сочеталось с соответствующими биологическими принадлежностями. И где бы в Писаниях ни упоминали ангелов, везде они предстают – хоть и косвенно – в виде людей.

Кто слышал хоть раз об ангеле-женщине? Однако они должны существовать – ибо что пользы мужчине без женщины? А если ангелы-мужчины способны сожительствовать с дочерьми человеческими и становиться отцами, то ангел-мужчина может, очевидно, жить и с ангелом-женщиной и быть отцом; и человеку, значит, тоже можно жить совместно с ангелом-женщиной и производить на свет детей.

А если у падших сынов Божьих были дети, значит, в нас, человеческих существах, есть ангельские гены. Но гены, отвечающие за светоотражающие глаза, должно быть, не развивались или, может, были утеряны, поскольку ни одного человека с такими глазами пока не встречалось».

Один из приехавших на «скорой помощи» перестал облокачиваться на капот и уставился на Кулла. Затем, догадавшись о намерении человека, подбежал к голове, схватил ее, развернулся, как полузащитник на поле, и помчался прочь. Но прежде Кулл успел заметить его ухмылку и торчащие изо рта длинные клыки – нечеловечески длинные.

– Стой! – закричал Кулл. – Я с тебя, ублюдок, с живого шкуру сдеру, если не остановишься!

Тот повернул голову, осклабился, но не остановился, Кулл был полон решимости поймать его, и не только чтобы отнять голову, но и выяснить, почему тот вышел из повиновения. Происходило много странного, и он хотел найти ключ к разгадке этих странностей.

К этому времени улицы снова стали заполняться народом, и демону приходилось пробиваться сквозь толпу. Увидев, что он несет под мышкой, будто футбольный мяч, люди бросились врассыпную.

Кулл начал отставать. Мышцы стали как деревянные, к тому же длительная верховая езда его совершенно вымотала. Если демон будет бежать так и дальше, то вскоре скроется из виду. Но тот остановился и, подняв тяжелую каменную крышку канализационного люка посреди улицы, полез вниз. Когда Кулл подбежал к открытому лазу, то кроме темноты, которая начиналась футах в двенадцати от поверхности земли, ничего в колодце не увидел.

Секунд через тридцать появился запыхавшийся Федор и, тяжело дыша, поинтересовался, зачем Куллу понадобилась голова. Тот объяснил, но в подробности вдаваться не стал.

– Но, – добавил он, – на мою затею можно теперь махнуть рукой. Нам не под силу преследовать его там.

– Ну почему же, под силу, – со странной улыбкой возразил Федор. – Причем в любое время – разницы нет. Нам так или иначе пришлось бы туда забраться.

И он полез в колодец и стал спускаться вниз по каменной лестнице, ведущей в черную глубь.

– Ты что, спятил? – спросил Кулл.

Федор остановился. Он уже с головой ушел под землю, и сейчас его маленькие серо-голубые глаза смотрели на Кулла снизу вверх. Широкий жесткий рот раздвинулся в улыбке.

– Возможно. Но только так и не иначе сможем мы проникнуть, дружище, в тайны и загадки этого мира. Я пришел к такому выводу недавно. После того как, бродя в темноте по улице, столкнулся с несколькими весьма любопытными типами, вылезавшими из канализационных колодцев и влезавшими в них. Я подумал тогда, что по этим подземным переходам можно было бы, наверное, попасть в дом Икса. Или дом Мертвых, как некоторые называют его.

И вот, чтобы как следует подготовиться к такому путешествию и опасностям, которые подстерегают по дороге, – а их, поверьте мне, там предостаточно, – я много чего припрятал внизу. В одном замечательном потайном месте.

Из люка пахнуло смрадом, и Кулла едва не вырвало.

– Спускайтесь же, – произнес Федор. – От вони еще никто не умирал. Разве что наполовину. Неужели вы думаете, что вам удастся исследовать глубинную суть чего бы то ни было, не замочив ноги в дерьме и мерзости?

– Погоди минутку, – попросил Кулл. – Я хочу позвонить.

– Некогда, некогда, – послышался голос Федора, уже слабее и глуше. – Поторопитесь, иначе мы потеряем голову.

– Свои мы потеряем, – буркнул Кулл, но стал спускаться вниз по лестнице.

Глаза его уже находились на уровне булыжников, вымостивших улицу, когда Кулл вдруг увидел, как из-за угла здания на перекрестке выскочили женщина и четверо мужчин. Женщина бежала изо всех сил. Но скорость ее была невелика, так как ее руки и ноги явно отяжелели от усталости. Она пошатывалась и спотыкалась, едва удерживаясь от падения. Еще несколько шагов, и она окончательно выбьется из сил.

– Филлис! – вскрикнул Кулл и остановился.

За Филлис и четырьмя носильщиками паланкина бежали мужчины и женщины, растянувшись в цепочку. Они визжали и вопили, выкрикивали беглецам оскорбления и угрозы, потрясали кулаками и оружием.

Внезапно мужчины, бежавшие рядом с Филлис, повернулись и, бросившись на преследователей, на несколько секунд задержали их. Но нахлынувшая толпа быстро смела горстку храбрецов.

Только тогда Кулл окончательно признал в женщине Филлис Нилстром и, ужаснувшись, похолодел. Он был напуган не столько опасностью, угрожавшей ей, хотя и это изрядно устрашило его, сколько тем, что крылось за этим происшествием. Если толпа осмелилась напасть на агентов Коммутатора, значит, действительно, все вокруг пошло кувырком и творится нечто страшное и ужасное, Привычный мир разваливался.

Филлис бежала по направлению к люку. Кулл видел ее вытаращенные глаза и разинутый рот; черты ее лица исказило крайнее напряжение, а из груди вырывалось громкое хриплое дыхание.

– Подожди! – бросил Кулл Федору и вылез из колодца.

Филдис увидела, как перед ней прямо из мостовой выросла чья-то фигура, и вытянула вперед руки, собираясь оттолкнуть ее. Одновременно она попыталась свернуть, но споткнулась и головой вперед рухнула прямиком в объятия Джека. Ноги ее подкосились… Кулл поднял ее на руки и понес к колодцу. Передав свою ношу Федору, он прыгнул в лаз и едва не скатился на дно, но вовремя успел зацепиться, хотя колени и руки ободрал изрядно. В страшной спешке он поставил крышку люка на место, и вместе с Федором они двинулись сквозь мрак, поддерживая Филлис с обеих сторон. Кулл панически боялся, что преследователи тоже полезут вниз. На мгновение у него даже мелькнула мысль оставить Филлис. И это будет только справедливо: разве она не бросила его?

Но крышку люка никто не поднимал. А через некоторое время они уже отошли настолько, что крики и вопли сверху перестали до них доноситься.

Они прошли в темноте примерно пятьсот шагов.

– Стойте! Это должно быть где-то здесь, – сказал Федор.

Мужчины опустили Филлис на пол. Она лежала, тяжело и хрипло дыша, словно ей никак не удавалось наполнить легкие воздухом.

– Не шевелитесь, оба, – прошептал Федор. – Несколько шагов в неверном направлении – и вы свалитесь в нечистоты.

Несмотря на жару и пот, струящийся по телу, Кулл содрогнулся. Всего в нескольких футах он услышал неясное бормотание клокочущего потока грязной жижи. Оттуда вдруг жарко дохнуло зловонием, и ему захотелось сбежать. Ничто не мешало ему бросить здесь Федора и Филлис. Дорогу назад он отыщет легко и так же легко выберется по лестнице на свет и свежий воздух. Толпа уже наверняка рассеялась. Ну а если нет, то он присоединится к ней. Откуда этим людям знать, что это из-за него жертва ускользнула от расправы, что это он оставил их в дураках?

Более того, если он останется, то окажется целиком во власти Федора. Насколько Джек понимал, Федор скорее всего заманил его сюда, чтобы бросить тут одного или убить. Кто знает, что у него на уме? Чужая душа – потемки, особенно у такого фанатика, как Федор. Этот хилый недомерок, по всей видимости, труслив. И должен ненавидеть того, кто оскорбил его веру в Икса. Ведь это, в сущности, из-за него толпа набросилась на Икса.

«Успокойся, – предостерег себя Кулл. – Успокойся. Может статься, трус – как раз я. По логике, у Федора нет причин вредить мне. Стал бы он просить меня составить ему компанию, если бы искренне не желал дружеского общения и не нуждался в моей помощи в этих темных и опасных туннелях? Неужели он действительно верит в ту ахинею, что все люди – братья и должны любить друг друга, потому что так хочет великий Бог?»

– Джек, – произнесла Филлис, отдышавшись. – Неужели и вправду меня спас ты? И что же нам теперь делать?

– Конечно, я, – ответил он. – Хотя зачем, не знаю. Мне бы следовало полюбоваться, как тебя разорвут на части. Было бы, наверно, справедливо позволить им потешить себя. Но я не смог.

– Ты все еще любишь меня? – удивилась она.

– Разве не видно? – резко отозвался он. – Я люблю твое тело. Да и какой мужчина устоял бы? Но я ненавижу тебя. Чего иного ты заслуживаешь после того, что наговорила мне: и как ты меня ненавидишь, и какая ты фригидная, и как разыгрывала страсть, чтобы только перебежать к другому, более выгодному для тебя? Шлюха!

Из темноты донесся голос Федора:

– Идите сюда, брат Кулл и сестра Нилстром. Хватайтесь за мою руку и следуйте за мной. Я нашел место, где спрятал припасы.

Только сейчас Кулл обнаружил, что Федор отсутствовал. Не слишком ли много власти забрал себе этот коротышка?

Филлис поднялась и взяла Кулла за руку. Он пошарил вокруг, нащупал руку Федора и покорно прошел за ним шагов тридцать. Затем Федор свернул, и они попали в нечто напоминающее нишу.

– В этой канализационной системе полно таких вот комнатушек, – заметил Федор. – Не знаю, для чего они были предназначены изначально. Но эту я использую как кладовку. Надеюсь, что никто не обнаружил ее и не разграбил. Ну а если это все же произошло, можно спокойно возвращаться на улицу. Не двигайтесь!

Он остановился и выпустил руку Кулла. Через минуту он с облегчением вздохнул: «Ага, на месте!»

Кулл почувствовал запах серной кислоты, и тут же вспыхнул яркий свет, исходящий от палки в руке Федора.

– К счастью, – сказал тот, – в аду серы невпроворот. Надо обмотать сухими листьями каменного дерева – единственного быстровоспламеняющегося вещества в этом мире – лучину из кости (человеческой, разумеется) и придать форму наконечника смеси бертолетовой соли и сахара, который извлекается из мочи или из органов; ну и так далее. К сожалению, доставать серную кислоту и другие химикаты очень трудно. Их запасы находятся под контролем порочных людей, и, чтобы приобрести необходимые вещества, мне приходилось совершать весьма неприятные и даже дурные поступки. Некоторые из них предполагали эксплуатацию… впрочем, неважно. Дурно даже рассказывать о дурном. Но мне нужны были кислоты, чтобы делать добро. Во всяком случае то, что я считаю добром. И прошу прощения за эту лекцию.

Чтобы достать нужные материалы, мне приходилось постоянно твердить себе, что цель оправдывает средства. Но не стала ли моя цель дрянной из-за дрянных средств? Не знаю, и мне тяжело думать, что такая возможность не исключена. Таким образом, как видите, мораль пронизывает структуру как физического, так и духовного мира. Химия предполагает нравственность. Эти два понятия неразделимы, как неразделимо, в сущности, все. Как по-вашему?

– Мы должны делать то, что приходится, – ответил Кулл, глядя, как он подносит к факелу длинную и толстую вонючую спичку. Факел тут же вспыхнул ярким пламенем, и сразу повалил дым.

– Ага, но приходится ли нам делать то, что мы делаем? – подхватил Федор.

Он зажег второй факел и вручил его Куллу, а третий протянул Филлис. Затем достал две связки факелов, стянутые полосками кожи, и одну отдал Куллу. Тот пристроил связку на левом плече, а на правое повесил три сумки, заполненные пищей и глиняными бутылками с водой.

– Сумки из человеческой кожи, – пояснил Федор. – Покупая их, я тем самым способствовал незаконной и жестокой торговле подобным товаром. Я, разумеется, не резал горло мужчинам и женщинам, с которых снята эта кожа. Но я заплатил за уже сделанную работу. Чтобы осуществить задуманное, мне без кожи не обойтись, как не обойтись без спичек. Разве мое намерение узнать, что есть добро, не доброе?

– Да какая разница, убил ты или нет? – бросил Кулл. – Человек не остается мертвым. Убить кого-то означает всего лишь отправить его немного поспать. Они еще благодарить должны тебя за это.

– Да, но то же самое можно сказать и об убийстве на Земле. Если человек живет после смерти, то почему убивать его – грех? Он ведь воскреснет. Нет, даже здесь убийство – вмешательство в дела и судьбу человека. Оно лишает его свободной воли. Пока дела человека не причиняют вреда остальным, ему следует позволять делать все что заблагорассудится.

– Почему? – спросил Кулл.

– Ну, не знаю. Право, не знаю. Но так всегда было на Земле. Так почему бы и здесь не существовать такому порядку? Ведь это вопрос самосохранения. Никому не нравится, когда вмешиваются в его дела, и терять хоть один день жизни тоже никто не хочет, и все стремятся к наиболее полному раскрытию своих способностей Поэтому индивиды заключают коллективный договор. Убийство – это противоправное деяние, грех против себя и общества, а значит, против Бога.

Впрочем, хватит болтать! Демон уже наверняка далеко удрал. Без света он, конечно, видит не больше нашего. Но он это подземелье знает, может, как свои пять пальцев, так что темнота ему не помеха. Пошли!