Текст книги "Брошенное королевство"

Автор книги: Феликс Крес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

– Раз ты за него ручаешься, и раз он тебе помогает, то назначь его своим помощником, а при случае приведи сюда, чтобы принес присягу. Он получит вознаграждение из кассы трибунала, пока что, естественно, самое низкое. Предупреди его о том, какие у него права и какие обязанности. Пусть он поможет тебе следить за этой странной парой. За портом больше не наблюдай.

Сеймен даже не ожидал, что его встреча с грозной наместницей принесет такие плоды. Он был вознагражден. Найти в Лонде работу с приличным жалованием было невероятно трудно – если только не рвать каждый день жилы, таская тюки на набережной.

– Спасибо, ваше высокоблагородие!

– Обычные доклады оставляй в канцелярии. Но если случится что-то необычное, или просто… скажем так, интересное, приходи прямо ко мне, как сегодня. Все. По пути загляни еще в канцелярию и скажи там от моего имени, чтобы назначили кого-нибудь на твое место, для работы, которую ты выполнял до этого.

– Да, ваше высокоблагородие.

Обрадованный шпион поклонился и вышел. Наместница снова погрузилась в задумчивость. Но вскоре оказалось, что она уже больше не думает о деле, с которым пришел Сеймен.

– Ну и что во дворце? – спросила она, не поворачивая головы.

Рыжеволосая невольница из Дартана стояла тихо и неподвижно, словно ее вообще не существовало. Еще недавно она исполняла обязанности Жемчужины Дома ее высочества княгини-представительницы. Наместница Арма получила ее от княгини в подарок, и это был прощальный дар. Уже три дня императорская дочь больше не правила Громбелардом.

Жемчужина под предлогом доклада княжеским урядникам о положении дел пошла на разведку во дворец. Она как раз вернулась, но не успела доложить наместнице, поскольку именно в это время молодой Сеймен просил аудиенции.

– Все значительно хуже, чем говорят. Брат императрицы не просто туп, ваше высокоблагородие… Это попросту законченный идиот.

Много лет Ленея была доверенным лицом Армы. Она могла позволить себе высказывать подобное мнение. Другое дело, что – хотя она и умела быть упрямой и решительной – с ее уст крайне редко слетало резкое или просто недвусмысленное высказывание. Она предпочитала говорить «неумный» вместо «глупый», «упитанный» вместо «толстый». А теперь – законченный идиот?

Брат императрицы… Противник? Орудие? Но – брат императрицы. Арма невольно улыбнулась, вспоминая прошлое – столь невероятны были перипетии судьбы, которые из нее, разведчицы горных разбойников, сделали подругу и наперсницу не кого-нибудь, а самой императрицы. Княгиню Верену, единственную дочь императора, уже три дня все титуловали ее императорским высочеством. Она сдала обязанности вице-королевы Громбеларда и поплыла в Армект, чтобы принять трон отца, который уже официально объявил об отречении в ее пользу.

– Ты сказала – идиот? Вчера ты оценивала его мягче. Ты говорила, что он сразу же взялся за дело…

– Но сегодня вступили в силу первые распоряжения князя-представителя. Он и в самом деле не тратит времени зря… Трудно даже описать, что творится во дворце. Дело ясное, ваше высокоблагородие… а может, даже ваше высочество.

– Эй, эй, Ленея… – укоризненно сказала Арма, посмотрев наконец на верную невольницу, которая встала рядом с ее столом, опираясь о него бедром. – Ты слишком много себе позволяешь. Я только урядница империи.

– Да… Высшая урядница трибунала в этой провинции, подчиняющаяся представителю только в некоторых вопросах. А он – идиот. Полный. С этого мгновения, госпожа, Громбелард твой и только твой.

– Идиоты, в особенности полные, могут наделать хлопот, – заметила наместница. – От преступника всегда известно, чего ожидать. А глупцы непредсказуемы и вредны, как никто другой на свете. Следовало бы их сразу же заковывать в кандалы.

– Недавно ты говорила – вешать.

– Да, но я немного подумала и смягчилась. Как правило, они очень добрые, для общего блага их обязательно нужно сажать под замок, но убивать… это, пожалуй, варварство.

Ленея улыбнулась, и если бы в кабинете находился мужчина… естественно, хоть немного восприимчивый к женской красоте… он почувствовал бы, как у него сильнее забилось сердце. Улыбаясь, она слегка щурилась, и улыбка ее выглядела весьма соблазнительно. Невольница все еще оставалась очень красивой, хотя уже не могла, как самое дорогое украшение, придавать блеск своей госпоже – особенно если учесть, что госпожа сидела на троне империи, к которому были обращены все взгляды. Обычно стареющих Жемчужин освобождали или находили для них какие-нибудь подходящие теплые местечки – естественно, если они это заслужили. Княгиня Верена болезненно пережила расставание со своей служанкой и подругой, но устроила ее самым лучшим образом, а именно туда, куда хотела сама Жемчужина. Оказавшись рядом с могущественной наместницей судьи трибунала, Ленея поняла, что мечты ее сбылись. Ей предстояло служить необычной женщине, которую она знала много лет, которой восхищалась и которая ее ценила. Рядом с императрицей она могла быть только самой старшей и наименее ценной из всех Жемчужин Дома. А здесь, сейчас… Жизнь начиналась заново.

– Его высочество князь-представитель будет плясать под твою дудку, госпожа, да еще не преминет при этом петь, что он сам себе столь красиво подыгрывает.

– Хорошо бы, Ленея. Сильная власть сейчас будет здесь очень нужна. Впрочем, она всегда была нужна… Ну так что? Похоже, мы восстановим Громбелард и отдадим его императрице, как опору ее государства. Думаешь, это возможно?

– А стоит ли? Во славу ее брата?

– В том-то и дело. Не знаю, стоит ли.

5

У его королевского высочества А.С.Н. Аскенеза, князя – представителя императора в Лонде, подобных сомнений не было. Он прибыл в Громбелард, чтобы наконец навести порядок в заброшенной провинции, почти развалившейся под властью младшей сестры и еще раньше приведенной в упадок ее бывшим супругом Рамезом. Громбеларду не везло на сильных властителей.

Теперь все это изменится.

Второй из императорских сыновей – что бы о нем ни говорили и ни думали – был не так уж несправедлив, сурово оценивая деяния предшественников. Правивший провинцией несколько лет назад князь Н.Р.М. Рамез был не то чтобы слаб, но неуравновешен. Говорили, будто он сошел с ума. После короткого периода правления сильной руки он отошел от дел провинции, вместо этого занявшись изучением тайн висящих над миром сил. Играя в ученого или даже мудреца-посланника, он пришел к выводу, что над Шерером вскоре неизбежно разразится всеуничтожающая война этих сил, и преднамеренно стремился к тому, чтобы спровоцировать ее над Тяжелыми горами, самым диким и малонаселенным из всех краев Шерера. Руководствуясь благородными, хотя оттого не менее безумными намерениями, и желая защитить подданных империи от последствий якобы надвигающейся войны сил, несчастный князь сделал все возможное для превращения Второй провинции в негостеприимный край, из которого очень скоро сломя голову побежали его обитатели, опасаясь за свое имущество и жизнь. Он добился своего – но лишился поста, и даже хуже того, уважения и любви жены. Верена, единственная дочь императора, развелась с мужем, который позорно не оправдал надежд ее властителя и отца, и заняла после него вице-королевский трон – но и она не сумела позаботиться о несчастном дождливом крае. Этот край она не любила; она приехала сюда вместе с супругом, а потеряв его, думала лишь об отъезде. Ей пришлось ждать около трех лет. За эти три года ее высочество Верена сумела реорганизовать громбелардскую армию и флот, усилить влияние трибунала, сократить злоупотребления имперских урядников, поддержать едва дышавшее ремесло и оживить торговлю. Она навела неплохой порядок – но все это ограничивалось Лондом, единственным городом, еще сохранявшим связь с империей. Орлиные гнезда в Горах – Рахгар, Громб и Бадор – обезлюдевшие, брошенные имперскими солдатами, стали теперь логовами разбойников, а княгиня даже не думала о том, чтобы вернуть их империи, особенно если учесть, что залитые дождем Тяжелые горы она искренне ненавидела. Немногим лучше обстояли дела в лежавшем дальше всего на юге Риксе; еще год назад, до того как разразилась война с Дартаном, Низкий Громбелард до самого Рикса контролировал отборный гарнизон Акалии, города на тройном пограничье, где сходились три великих края империи. Но война пожрала войско, Акалию же обратила в пепелище, и труп этого большого города разлагался столь же быстро, как и останки громбелардских городов. Дартанская королева, правда, послала по требованию Кирлана немного солдат на пограничные территории, выполняя обязанности вассала империи, но это мало что изменило. Дартанские вояки совершенно не справлялись с поддержанием порядка – никто не знал, стояла ли за этим военная бездарность или политическая злая воля. Можно было лишь догадываться, что ставший вассалом Дартан нисколько не заинтересован в восстановлении прежнего могущества империи.

И именно в такие времена сменился человек, занимавший высший пост во Второй провинции, состоявшей, собственно, лишь из одного города. Города, надо добавить, неизмеримо важного для империи, ибо удержание его означало контроль над имевшим огромное значение морским путем, обслуживавшим зерновые рынки центрального Армекта.

Можно было бы долго говорить о запутанных отношениях в лоне императорской семьи… Достаточно того, что в глазах самого императора трое его сыновей выглядели неудачниками, и это в лучшем случае. На самом деле неудачником – умным и честным недотепой с золотой душой – был только самый младший, остальные двое в точности соответствовали портрету, который изобразила наместнице Арме ее Жемчужина. Качествами настоящего монарха обладала только Верена, достойная дочь императрицы, женщины разумной, жесткой и решительной, если не жестокой. Многие годы достойнейший император А. С. Н. Авенор держал своих сыновей вдали от важнейших постов империи, впрочем, вообще от любых постов и любой ответственности, но, отрекаясь в пользу дочери, он вынужден был что-то дать также и ее братьям, если не хотел восстанавливать империю в обстановке интриг, заговоров и ссор. Старший сын властителя получил представительство в Морской провинции, второй же – громбелардский трон. Для третьего, похоже, предназначался трон дартанский; поговаривали, что союз обоих государств будет скреплен браком самого младшего армектанского князя и непокорной дартанской королевы, над чем украдкой посмеивались. Прекрасная королева Эзена была дартанским отражением только что занявшей трон императрицы: жесткая баба, готовая в супружеской спальне поторапливать мягкого и тихого мужа палкой… Ясно было, что предназначавшийся ей в мужья князь не сможет ничего сказать. Чего ожидал Кирлан в связи с этим супружеством?

Его высочество А.С.Н. Аскенез, усаживаясь на вице-королевский трон в Лонде, к сожалению, не знал, что он идиот – к тому же идиот отнюдь не тихий, так что рассуждения наместницы Армы его не касались. Он был невероятно трудолюбивым, хитрым, но ничего ни о чем не знающим, излишне самоуверенным распутником – только и всего. В течение нескольких месяцев, получив обещание, что станет представителем в Лонде, он не спешил ехать в Громбелард, ибо ему пришлось бы там торчать, не имея возможности ничего сказать, со слезами на глазах, с оборванными ушами и носом, болезненно сжатым в пальцах младшей сестры, которую он искренне не терпел, если вообще не ненавидел, и которая отвечала ему тем же. Того, что с ее помощью он мог бы познакомиться с делами провинции и постепенно их принимать, он вообще не брал в расчет. В Лонд он прибыл на борту того же самого корабля, на котором должна была вернуться в Армект Верена; они провели вместе в громбелардской столице неполных два дня, но поговорили только однажды, за обедом («Было ли путешествие утомительным, брат мой?» – «Нет, сестренка, и желаю тебе столь же спокойного моря», – «Обязательно попробуй треску, приготовленную по местному рецепту»). Мало того, Аскенез не преминул послать впереди быстрый кораблик, который привез в Лонд письмо об отставке Верены еще до прибытия корабля, везшего ее преемника. Ему хотелось высадиться в Громбеларде, будучи безраздельным властителем этого края, и ему было все равно, что для сестры получить письмо об отставке из рук посланца – прямое оскорбление. И такой вот человек, заняв вице-королевский «дворец», за неполную неделю, трудясь без устали и заставляя трудиться других, устроил все дела в провинции по-своему – и отправился отдыхать, неизмеримо довольный, ожидая, когда его гениальные распоряжения начнут приносить плоды.

К сожалению, неизвестно, каков мог быть вкус этих плодов, поскольку им не дали созреть. Кто знает, может быть, они оказались бы вполне сносны… Многие выдающиеся государственные мужи полагали, что глупый закон, плохой закон, если дать ему окрепнуть, будет лучше, чем закон более умный, но постоянно меняющийся. Во все времена худшим врагом любого правления был хаос. Среди плохих и глупых распоряжений можно как-то устроить свою жизнь, привыкнуть к глупостям, заняться какой-то деятельностью, производить блага и торговать ими. Среди постоянно меняющихся законов ничего предпринять невозможно.

А тем временем бездействие было для нового князя-представителя просто невыносимым. Он ощущал, что правит, только тогда, когда сам непрерывно всем руководил, лично за всем присматривал и даже контролировал (по крайней мере, так считал). Впрочем, вопрос, что он контролировал, если без устали повсюду совал нос, но при этом держал ли под контролем хотя бы свои собственные действия? Хуже того, этот тридцатипятилетний мужчина всю жизнь был никем, князем с императорской кровью в жилах, без какого-либо поста и фактической власти. Он никогда, не считая собственного дома и прислуги, не имел возможности удовлетворить неодолимое желание властвовать. Теперь ему, похоже, хотелось наверстать упущенное. Одурманенный собственной значимостью, он походил на ребенка, получившего игрушку, о которой давно мечтал, и готов был лично диктовать приказы, которые подсотники посылали командирам городских патрулей, и составлять правила, касающиеся торговли рыбой. С тем же воодушевлением он добрался до трибунала – и понял, что уткнулся в стену.

Честно говоря, он вообще понятия не имел, для чего служит и как действует трибунал. Если он что-то когда-то и знал, то забыл. Да и что его связывало с этим самым могущественным учреждением Шерера?

В каждой провинции империи руководство Имперским трибуналом осуществлял верховный судья, которому помогали двое или трое судей-представителей. Трибунал подчинялся вице-королям провинций только в области преследования обычных преступников, ибо второй и важнейшей его задачей было сохранение политического единства империи – говоря прямо, надзор за действиями самих вице-королей. По понятным причинам, эта часть деятельности трибунала была выведена из-под их власти. Чтобы избежать ненужных трений, резиденции верховных судей находились не в столицах провинций. Во всех округах – в том числе столичном – судья трибунала назначал наместников. Наместник столичного округа, работавший под боком вице-короля, всегда имел особые полномочия, и, соответственно, власть даже большую, чем у верховного судьи и его заместителя. После падения Громбеларда пост верховного судьи ликвидировали, оставив только столичного наместника… Так что ее высокоблагородие Арма была самой высокопоставленной урядницей трибунала в Лонде, и, следовательно, во всей Второй провинции, существовавшей как политически-государственное образование лишь на карте. Она подчинялась непосредственно армектанским судьям, сидевшим в Кирлане, то есть под самым боком у императрицы-матери, которая столь же неофициально, как и почти открыто, контролировала действия трибунала во всей Вечной империи.

Ее высокоблагородие Арма, первая наместница судьи, была вызвана во дворец, куда незамедлительно отправилась. Князь Аскенез понятия не имел, что пригласил в собственный дом готового к смертельной схватке врага, который намеревался сразу же дать понять, кем является. Арма знала о многом, очень многом, о чем представитель даже не слышал… Она была рада, что ей дали возможность спровоцировать скандал, который мог – и должен был – дойти до самого Кирлана. Наместница полагала, что императрица-мать (относившаяся к сыну примерно с таким же уважением, с каким Верена относилась к брату) поддержит любые ее действия. Если, однако, дело обстояло иначе, Арма хотела об этом знать, и как можно раньше. Ей нравилось руководить трибуналом, но, в конце концов, ей это было ни к чему, ибо она столько лет обкрадывала империю, что имела средства к существованию. Правда, она до сих пор питала определенные амбиции, но именно потому не собиралась становиться фигурой, лишенной реального значения. Вместо этого, возможно… она могла бы, например, поддержать нескольких старых друзей и вместе с ними установить в Громбеларде новый порядок. В любом случае, все лучше, чем прислуживать идиоту.

Его высочество, хотя никогда и не занимал никакого поста, был невероятно богат – император, будучи не в силах удовлетворить тщеславие своих сыновей, задабривал их золотом. Во время минувшей войны князьям волей-неволей пришлось заложить значительную часть своих владений, но не настолько значительную, чтобы умирать с голоду. Одетая в прекрасно скроенное, со смелыми разрезами тут и там, и вместе с тем по-армектански небогатое платье Арма, идя по дворцовым коридорам, думала, что двор княгини Верены на фоне двора ее брата выглядит необычайно скромно. Князь Аскенез привез в Громбелард толпу собственных урядников, советников и всевозможных придворных, причем уже ходили слухи, что это лишь передовой отряд его армии; вскоре должна была отправиться в путь целая флотилия, везущая очередные легионы, возглавляемые лично супругой представителя (неужели и она была идиоткой?). Вся эта толпа сидела на иждивении у своего господина, демонстрируя ему пожизненную преданность и верность. Коридоры украшали, стены покрывали новой обивкой, стелили ковры, меняли обстановку в комнатах. Арма знала, что это продолжается уже неделю. Следуя за личными гвардейцами, которых подарила ей княгиня Верена, так же как и Жемчужину, наместница не могла дождаться встречи с человеком, о котором столько уже слышала, но еще не видела вживую. Наконец, ее высокоблагородие, весть о прибытии которой бежала от одних дверей до других, оставила своих гвардейцев и очутилась в удивительно скромно обставленной дневной комнате вице-короля, в которой он обычно принимал избранных гостей. Что бы ни говорили о сыне властителя, он тем не менее получил надлежащее образование и в своих личных покоях вел себя со свойственной армектанцу сдержанностью. На стенах в изобилии было развешано оружие (воистину по-армектански), но, не считая его, комната казалась почти пустой. Несколько стульев, большой стол у окна и еще один, поменьше, между двумя удобными креслами; еще одно сиденье, очень большое и мягкое, на нем можно было даже лежать; подвешенная к стене полка с письменными приборами и несколькими свитками; изящный, но без украшений, сундук с неизвестным содержимым, – и все. К удивлению наместницы, князь поднялся с кресла, незамедлительно отправил прочь двоих, с которыми что-то живо обсуждал, и с улыбкой вышел навстречу гостье. Ее высочество Верена была красивой женщиной, брат же ее – весьма интересным мужчиной. Среднего роста, с черными волосами до плеч, ухоженной треугольной бородкой, он выглядел на двадцать восемь лет, казалось, воплощая в себе сочетание здоровья, хорошего настроения и рыцарского благородства. Он был одет в прекрасно скроенную сине-черную накидку, черные шелковые штаны и изящные туфли; все это было изысканно вышито серебряной нитью.

– Не обижайся, ваше высокоблагородие, – сказал он, дружески беря наместницу под локоть, – что я столь поздно попросил о встрече. Трибунал и войско – две опоры моей должности, и я не могу себе простить, что так долго не обращал внимания на одну из этих опор. Однако это твоя вина, госпожа.

– Приветствую, ваше высочество… Почему моя вина?

Представитель был доволен впечатлением, которое произвели его слова. Несколько мгновений он размышлял, что означает легкий румянец на щеках стоящей перед ним женщины. Собственно, она не отличалась красотой: с чересчур широко расставленными глазами и довольно большим ртом, к тому же коренастая, типично громбелардская фигура, хотя этот недостаток смягчала обувь на высоких платформах. Но волосы! Какие у этой женщины были волосы! Собранные в огромную кисть, они золотым водопадом стекали на левую грудь, достигая бедра. Их хватило бы на двух женщин, и каждой досталось бы в избытке.

Подавив желание взять в обе ладони кудрявую копну волос – которое, впрочем, возникало у каждого, кто оказывался перед Армой, – князь – представитель императора бросил взгляд на выпуклые груди урядницы, зажатые в глубоком декольте платья, довольно большие и все еще упругие, как ему показалось; посмотрел он и на весьма изящную лодыжку, видимую через разрез юбки. Он не имел ничего против ухоженных зрелых женщин.

Впрочем – а кто имел?..

– Твоя вина, ваше высокоблагородие, – ответил он, показывая на кресло, – потому что все тут меня уверяют, будто в этой разоренной провинции руководимый тобой трибунал – единственное учреждение, не требующее ничьей опеки. Ты чересчур совершенна, госпожа.

Он сказал это так, что в его словах можно было прочесть похвалу в адрес урядницы… или не урядницы.

Отчего-то Арме вдруг захотелось, чтобы верным оказалось второе.

– Ваше высочество, ты ведь не знаешь, какая я на самом деле. Если трибунал в Лонде пользуется хорошей репутацией, то это вовсе не обязательно заслуга наместницы.

– И тем не менее. Без мудрого руководства ни одна организация не может работать как положено.

– И все же, ваше высочество, мнениям, которые высказывают о нас другие, не всегда стоит доверять.

Она почти не скрывала вопроса – а какой ты на самом деле, императорский представитель? Действительно ли такой, как о том говорят? К сожалению, двусмысленности он не заметил. Похоже, он и впрямь был не слишком сообразителен, с неожиданным сожалением поняла она. Почему ей вдруг захотелось, чтобы он оказался не таким глупцом, как говорили?

Будучи старше князя на несколько лет, наместница очень хорошо разбиралась в людях. Ей доводилось видеть многих и разных. Однако князь-представитель не вписывался в готовые шаблоны… Как так получилось, что Ленее хватило ума и наблюдательности лишь на то, чтобы составить поверхностное – и, похоже, не вполне верное – мнение? Если даже этот человек был глупцом, то глупцом удивительно приятным в общении. Он умел улыбаться, а слова, даже банальные, в его устах звучали доброжелательно и тепло. Жемчужина об этом даже не упомянула… и загнала свою госпожу в ловушку.

– Мне не требуются чужие мнения, раз дошло до нашего разговора, госпожа, поскольку теперь я уже знаю достаточно. Я вполне уверен, что получу от моей наместницы судьи трибунала неоценимую помощь.

Бла, бла, бла. Что это вообще должно было означать? «Моя наместница трибунала»?..

Арма давно отвыкла от разговоров с подобными людьми. Она старалась постоянно помнить, что этот вежливый и улыбающийся мужчина с лицом и фигурой князя из сказки, вероятнее всего, действительно не слишком умен, так что нет никакого смысла искать в его словах утонченную игру, попытки выведать что-то у собеседницы. И все же ей не хотелось верить, что занимающий высший пост в провинции человек может убежденно заявить, обменявшись с кем-то четырьмя фразами: «Я уже знаю достаточно». И кому он это говорит? Начальнице сотен ловцов и шпионов, прирожденной интриганке. Он был уверен… в чем? Он мог быть уверен самое большее в том, что разговаривает с блондинкой.

А может… может, он еще не начал разговор и это просто очередной комплимент, ничего не значащий? Вместо того, чтобы избавиться от сомнений, Арма, напротив, все больше подозревала, что ее хотят обвести вокруг пальца. Она попыталась еще раз:

– Я тоже горжусь, ваше высочество, что Громбелард получил достойного властителя. Трибунал в твоем распоряжении, господин.

И ничего.

Он купился – она не могла поверить. Он не рассмеялся, не посмотрел на нее многозначительно, не подмигнул и не сказал: «Ладно, ваше высокоблагородие, раз ты меня отругала, то не буду больше над тобой насмехаться». Ничего подобного. Он сделал ей еще один изящный, ни к чему не обязывающий комплимент (который, однако, прозвучал так, словно был повторен наизусть), после чего сразу перешел к делу. У него был действительно приятный, теплый мужской голос.

– Ваше высокоблагородие, сперва мне потребуется перечень всех тайных урядников трибунала, как действующих в Лонде, так и во всем Громбеларде. Во-вторых, я доверяю тебе моих собственных людей, это превосходные урядники, трудолюбие и честность которых я сам имел возможность оценить…

У наместницы слегка порозовели щеки, едва заметно дрогнули губы и ноздри. Представитель продолжал говорить. Тем временем в комнату вошел какой-то человек с многочисленными письмами в руках. Не прерывая речи, Аскенез бросил на них взгляд, после чего подписал одно за другим и кивком отправил секретаря.

– …кроме того, ваше высокоблагородие, нужно ужесточить наказания за преступления, перечень которых я незамедлительно велю тебе доставить…

Арма рассмеялась.

Князь удивленно замолчал. Слегка наклонив голову, он разглядывал сидящую на краю кресла женщину, которая, казалось, внезапно лишилась разума. Опершись локтем о стол и уткнувшись лицом в ладони, с закрытыми глазами, золотоволосая наместница давилась от смеха, не в силах сдержать слезы. Неожиданно она посерьезнела, снова выпрямилась, утерла глаза тыльной стороной руки и выжидающе уставилась на князя, явно готовая слушать дальше. Казалось, однако, что где-то там, в глубине стиснутой лифом платья груди, все еще дрожит бесшумный, лишенный воздуха смех.

– Что это должно было означать, ваше высокоблагородие?

– Прошу прощения, ваше высочество. Это от переутомления.

– Переутомления?

– Переутомления, ваше высочество.

– Тебя утомляет разговор со мной, госпожа?

– А мы вообще разговариваем, князь?

Он на мгновение онемел.

– Что означает этот вопрос?

Теперь уже она немного помолчала.

– Ваше высочество… По воле Кирлана, – слегка подчеркнула она, – я являюсь начальницей Имперского трибунала в этом городе. Прошу уважать мое время, ибо оно очень дорого стоит. Жалованье, которое я получаю из имперской казны, может произвести впечатление на любого. И нередко производит, ибо оно вполне известно, по крайней мере, императорскому представителю. Прошу проверить, какова эта сумма.

– Какое это имеет отношение к делу? И я хотел бы знать, что означают слова о том, что я должен уважать твое время, госпожа? Я что, трачу его впустую? Что это значит?

Едва заметным жестом она дала понять: «То, что я сказала».

– Но мне кажется, это я тут распоряжаюсь твоим временем, ваше высокоблагородие. Мне непонятно твое поведение, госпожа. Прошу встать! – неожиданно решительно добавил он.

Она не спеша встала и посмотрела на него сверху. Хотелось сказать – с огромной высоты. Он покраснел и, похоже, хотел было крикнуть: «Прошу сесть!», но прочитал по слегка вздрагивающим губам собеседницы, что она снова готова рассмеяться. Вскочив, он направился к двери, но тут же вернулся. Он вообще не умел вести беседу! У Армы создалось впечатление, будто она участвует в какой-то странной забаве, в разыгрываемой на рынке на потеху зевак сценке.

– Ваше высочество, – сказала она, ибо ей даже стало жаль несчастного идиота (в самом деле идиота, увы! Ах, Ленея!). – Ваше высочество, я действительно могу и хочу быть опорой вице-королевской власти. Я много лет неустанно трудилась рядом с ее королевским высочеством княгиней – представительницей императора, и я уверена, что ее мнение обо мне было самым лучшим…

Она лгала. Уверена она была кое в чем другом, а именно в том, что ей говорили: князь не обменялся с сестрой даже парой слов о делах провинции.

– Прошу прислать мне своих… протеже, – продолжала она. – Я с радостью оценю их пригодность и, возможно, услугами некоторых воспользуюсь. Есть еще какие-нибудь просьбы, ваше высочество?

Он ошеломленно смотрел на нее.

– Просьбы?

Арме было уже не до смеха. Ее прекрасная невольница не солгала ни единым словом – властителем разрушенной и требующей восстановления провинции стал человек безнадежно беспомощный, не имеющий понятия ни о чем, лишенный всех достоинств, необходимых на занимаемом им посту. Некто, кем она без каких-либо усилий вертела как хотела, то требовал от собеседницы, чтобы она смотрела на него сверху, то снова терял инициативу, прежде чем она сама успевала ее перехватить. Противник? И это был противник? Он хотел здесь приказывать, распоряжаться… Но приказывать он мог только своим прихлебателям. Вопрос – кто из этих прихлебателей был достаточно умен для того, чтобы управлять князем? Никаких особых способностей это не требовало, и казалось невозможным, чтобы никто до сих пор на это не покусился. Жена? Какие-нибудь придворные? Разве она не была права, доказывая, насколько опасны могут быть глупцы? Естественно, у нее был противник, возможно, много противников – где-то, неизвестно где, скрытых в тени… Тихих, заискивающих придворных, тянущих соки власти из этого… княжеского пня. Следовало их обнаружить, лишить свободы действий – прежде чем они придумают нечто такое, что, будучи подсказано представителю как его собственная мысль, окажется по-настоящему опасным.

Всего лишь в течение нескольких дней наместница Арма пожалела двух прекрасных мужчин: одного, потому что он был недостижим, и второго, потому что он был до боли зауряден. Как бы ей хотелось на месте этого слабого князя видеть сообразительного, умного и проницательного врага, идущего на бой с открытым забралом! Могла бы она проиграть кому-то такому, подчиниться? Конечно же, да! Княгиню Верену она поддерживала изо всех сил, собственные дела решая украдкой, за ее спиной, но эти дела никак не могли повредить императорской представительнице, вызывавшей лишь уважение. Но теперь? Где тот воин, который может ее покорить? Она видела только пустые доспехи, надеть которые мог кто угодно. Скорлупа. В глубине шлема не было лица, только мрак.

– В конце концов, ваше высочество, я посвящу тебе столько времени, сколько захочешь, – смирившись, сказала она. – Я говорила – просьбы? Вот именно. Можешь просить о чем угодно, князь. Собственно, ты можешь и приказывать. По твоему приказу я сразу же выделю урядника в военный отряд, преследующий преступника, я должна также подчиняться распоряжениям, таким как осуждение определенных преступлений и правонарушений, в первую очередь. Решения об этом принимаются именно здесь, в этом дворце. Столь же незамедлительно я передам коменданту легиона все донесения разведчиков трибунала, касающиеся противозаконных намерений… впрочем, этим я занимаюсь постоянно, это моя обязанность. Я сотрудничаю с морской стражей и легионом в том, что касается охраны закона и правопорядка, и сотрудничество это вполне удачное, так что этого мне приказывать не нужно. Других распоряжений я не могу исполнять, князь. Просто не имею права, ибо иначе я лишусь своего поста, а тогда на мое место придет кто-то другой и тоже лишится поста, как только исполнит приказы, которые исполнять не должен. И так до бесконечности. Ты ничего не приобретешь, князь, но обессилишь трибунал, и твоя провинция утонет в море преступлений. Если ты хочешь узнать имена тайных урядников, ваше высочество, тебе придется обратиться с этим в Кирлан, и если оттуда придет подтверждение, я сразу же доставлю тебе требуемый список. Советую апеллировать к столице, князь, и чем быстрее, тем лучше.