Текст книги "Брошенное королевство"

Автор книги: Феликс Крес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Опомнившись, он внимательно на нее посмотрел. Она выглядела так, будто не спала несколько дней. Неужели столь большие усилия требовались для того, чтобы извлечь из памяти написанное на стене? Возможно… Почему бы и нет? И тем не менее он уже когда-то видел ее такой. И тогда она была измучена не напряжением памяти, а чем-то совсем другим… Она редко чувствовала себя столь измотанной, что не могла отказаться от сна. Он снова нахмурился, ибо ему пришло в голову, что, возможно, в то время, которое она якобы не помнила, кое-что случилось. Он предпочитал не думать о том, что именно. Может быть, все же следовало наконец убраться из гостеприимного дома Огена?

Она показала ему руку. Он осторожно ощупал кость за костью. Слегка мешала опухоль.

– Ты ее ушибла? Вывихнула палец? И запястье? Подожди. Придержи здесь другой рукой… Ну же, мне самому не придержать!

Он вправил кость. Ридарета вздрогнула, пискнула как мышь и слабо улыбнулась.

– Я все вдребезги поломала, – сказала она, что было правдой… но он принял ее слова за шутку.

– Перевяжем чем-нибудь, чтобы закрепить. Я знаю, что все на тебе заживает как на собаке, – иронически буркнул он, – но ты все же можешь немного себе помочь.

– Конечно. Перевяжи, – пробормотала она и заснула.

Он поддержал ее, так как она начала падать с кресла.

13

После памятного разговора с князем-представителем ее высокоблагородие Арма не могла прийти в себя. Ее дартанская Жемчужина получила нагоняй. «Ты мне глупостей наговорила, – холодно сообщила наместница. – Он вовсе не такой». Ленея искренне удивилась. «Нет? А какой?» Когда ответа не последовало, она повторила вопрос. «Другой. Он другой. Убирайся! Из-за тебя я выглядела идиоткой!» – приказала наместница, солгав без каких-либо на то причин.

С тех пор прошло несколько дней. Арма еще дважды встречалась с Аскенезом. Рыжеволосая Ленея уже знала, что нельзя плохо говорить о князе. Проблема заключалась в том, что с наместницей трудно было разговаривать вообще о чем-либо. А несколько тем наверняка бы нашлось.

Сперва всплыла история с убийством, и притом не каким попало. Убит был соглядатай трибунала, правда, совершенно желторотый, но все же подобная смерть не являлась рядовым событием. Почти рутинное, основанное на неясных подозрениях и предчувствиях наблюдение за двумя людьми сразу же предстало в совершенно ином свете. Однако потрясенный и перепуганный Сеймен, доложивший наместнице о смерти друга, помогавшего ему с недавних пор, натолкнулся на странное безразличие с ее стороны. Она расспросила о подробностях. Парень совсем упал духом. Она пыталась убедить себя в том, что для него случившееся означает то же самое, что для кого-то другого – потеря жены или невесты, но на этот раз ей не хватало терпения; впрочем, ей его ни на что не хватало. «Довольно, – прервала она его. – Можешь мне объяснить, что твой друг делал на той темной улице, вместо того чтобы наблюдать за домом, слежка за которым ему была поручена? Не можешь – что ж, прекрасно. Прикажи выделить тебе нескольких человек и продолжай наблюдать за теми двумя дальше. Мне трудно поверить, что именно они играли в ночных убийц. Интересно, зачем? Можно зарезать раскрытого шпиона, чтобы потом исчезнуть. Но зарезать и продолжать сидеть в доме, который находится под наблюдением? Если узнаешь что-то новое – приходи. Пока все, до свидания». Она не знала, что ее холод и безразличие посеяли в страдающей душе парня неподдельную ненависть. Все свои силы и старания он отдал тому, кто служивших ему людей ни во что не ставил. Работавший на Имперский трибунал шпион, зарезанный в переулке какими-то негодяями, ничего не значил – наверняка потому, что все равно никуда не годился. Самая могущественная организация империи не собиралась даже начать расследование. Как если бы в переулке нашли труп паршивой дворняги, и не более того – вот что значило известие о смерти принесшего неделю назад присягу соглядатая.

Сеймену выдали в кассе недельное жалование друга и несколько серебряных монет на похороны. Безразличный ко всему урядник напомнил о необходимости отчитаться – и Сеймен ушел с каменным лицом, поклявшись, что ни перед кем «оттуда» не произнесет больше ни слова.

В тот же день он сопровождал подвыпившего возницу, который, то и дело сплевывая себе под ноги, тащил скрипучую повозку на близлежащее кладбище. Могильщик зарыл яму.

Сеймен наконец остался один и мог поговорить с единственным человеком на свете, которого любил и смерть которого не тронула никого, кроме него. Для обоих на свете не существовало других людей. Ее высокоблагородие Арма, не слишком интересовавшаяся обстоятельствами смерти парня, который на нее работал, наверняка бы навострила уши, услышав обещание, данное на кладбище молодым Сейменом…

Но она ничего не слышала.

Мало того – она ни о чем не хотела слышать. Ее не волновали даже дела куда более серьезные, чем убийство молодого соглядатая.

Прекрасная Жемчужина Ленея в течение нескольких последующих дней пыталась понять, что произошло. Ей было совершенно ясно, что наместница изменилась после разговора с князем, вбила себе что-то в голову и продолжает вбивать дальше, после каждой очередной встречи все больше утверждаясь в своем мнении. Что такого сказал ей этот смешной глупец? Что произошло во дворце? Миновало еще два дня, прежде чем Ленея узнала правду. Просто невероятную правду…

Было позднее утро, когда она, как обычно, появилась в спальне своей госпожи. Арма спала крепко, и тронуть ее за плечо редко когда бывало достаточно. Нужно было ее как следует встряхнуть – что Ленея и сделала.

– Ваше высокоблагородие, – сказала она. – Ваше высокоблагородие, пожалуйста!

Золотые волосы закрывали половину подушки. Арма на мгновение открыла глаза, зевнула, потянулась и перевернулась на бок. Какое-то время она лежала молча.

– Сейчас встану, – наконец пробормотала она. – Поможешь мне одеться, потом вместе поедим, а после я побегу в канцелярию и буду перекладывать документы с левой стороны стола на правую. Потом с правой на левую. Знаешь что? От этого перекладывания их не убудет.

Она снова зевнула.

– И это – жизнь.

Глубокая мудрость, содержавшаяся в данном замечании, заслуживала внимания. Ленея раздвинула занавески, впуская в спальню свет пасмурного дня. Шел мелкий дождь. В Лонде обычно погода была не столь мерзкой, как в Тяжелых горах, но солнечные дни и тут выпадали редко.

– Ты прочитала те письма, которые принесли вчера и на которые у меня уже не было сил? – спросила наместница судьи.

– Да, ваше высокоблагородие. Мы должны обеспечить… то есть трибунал должен обеспечить безопасность порта. Послезавтра придут корабли из Армекта. Ее высочество княгиня-супруга. Со всем двором.

– Обеспечить безопасность порта?

– Так там написано.

– То есть что сделать?..

– Не знаю, ваше высокоблагородие. Письмо прислал комендант Громбелардского легиона.

– Чтобы обеспечить безопасность порта?

– Угу.

– А… солдаты? Может, они могли бы… не знаю… взять порт под охрану. Или еще что-нибудь.

Ленея показала принесенное платье, словно спрашивая: «Подойдет?»

– Да. Погоди… Что с тем портом?

– Не знаю, ваше высокоблагородие.

Арма оперлась на локоть.

– Сейчас я тебе врежу, – пригрозила она. – Ваше высокоблагородие, ваше высокоблагородие… Что нужно делать?

Ленея молчала – столь же вежливо, как и выжидающе.

– Ну? – поторопила наместница.

– Что я должна сказать? – спросила Жемчужина.

– Что-нибудь, кроме «ваше высокоблагородие». Я тебя спрашиваю.

– О чем?

В голосе невольницы звучала едва скрываемая злость. Арма удивленно посмотрела на нее. Ленея была для нее не столько служанкой, сколько доверенной подругой.

– Какая муха тебя укусила?

– Никакая.

– В таком случае… в таком случае сейчас я тебя укушу. Я хочу знать, что все это значит?

Наместница отбросила покрывало и встала, слегка путаясь в простынях. Жемчужина стояла перед ней, недовольная, но внешне все такая же вежливая, с платьем в руках.

– Ваше высокоблагородие, – сказала она, – чего ты от меня хочешь? Ты спрашивала о содержании письма. Я его изложила.

– Но оно совершенно глупое, это содержание! – завопила наместница. – Почему ты мне не говоришь, что оно глупое? Ты уже написала ответ этому толстому идиоту? Чтобы он сам брал под охрану порт и еще все, что хочет, даже уборную в казармах?! Где этот ответ? Я сейчас же его подпишу! Что я должна сделать – послать шпионов, чтобы они выяснили, нет ли в порту кого-то чужого? Ясно, что нет. Чужой? В порту? Может, еще и корабль какой-нибудь пришел? Куда угодно, но – в порт?

– Я не писала ответ. Комендант легиона не сам это придумал, – холодно заметила Жемчужина. – Он получил приказ. От кого, ваше высокоблагородие?

Блондинка нахмурилась.

– Ну хорошо, он получил приказ, – сказала она уже значительно спокойнее. – И что с того?

– Если ты хочешь, ваше высокоблагородие, послать письмо, из которого следует, что приказ его высочества князя-представителя идиотский, то продиктуй мне его. Я сама ничего подобного не напишу.

– Но приказ идиотский. Да или нет?

– Не знаю, ваше высокоблагородие.

– Я тебя сегодня убью.

– Ну так убей, ваше высокоблагородие. Тоже мне… фи! Такова уж судьба невольницы.

Арма ошеломленно смотрела на нее.

– Но… что на тебя сегодня нашло?

Жемчужина слегка прикусила губу, наконец, вздохнув, положила платье на стол и пожала плечами.

– Уже несколько дней, что бы я ни сказала, все не так. А уж в особенности если я скажу что-нибудь о князе. Впрочем, вообще все не так… А ты будешь перекладывать документы слева направо и обратно? Чего ты от меня хочешь, Арма? – она произнесла имя таким тоном, что было совершенно ясно: она делает это исключительно для того, чтобы доставить удовольствие своей госпоже. – Я боюсь. Ты постоянно на меня кричишь, забрасываешь все дела и изображаешь удивление: почему это я не пишу представителю о том, что он дурак? Еще чего! Пришло письмо. Ничем не хуже любого другого. И делай с ним, госпожа, что хочешь.

– Значит, вот в чем дело.

Жемчужина снова пожала плечами, вопросительно показав взглядом на платье.

– Нет. Оставь, мы разговариваем.

Невольница услужливо обратилась в слух.

– Но он на самом деле не дурак, – негромко сказала наместница, поворачиваясь и снова направившись к кровати. Присев на ее край, она провела рукой по подушке. – Ты оценила его чересчур… опрометчиво.

– Опрометчиво? А взять, к примеру, хотя бы это письмо?

– Все не так, Ленея… Я с ним разговаривала.

– Уже три раза.

– Ты что, считаешь наши разговоры?

– До трех не нужно считать, чтобы знать, что их было три.

– Он не дурак, – упрямо повторила наместница, щеки которой чуть порозовели. – Он… послушай, ему ни разу не дали шанса, возможности… Представь себе, каково это, когда постоянно решают за тебя…

Вот как раз этого невольница наверняка не могла себе представить…

– …отказывают в доверии, игнорируют. Всегда все доставалось Верене. Любимице императрицы. Ее братьев сочли ни на что не способными – и точка.

Удивленная Ленея не знала, что по этому поводу думать. Полжизни она служила императорской дочери, и у нее не умещалось в голове, что кто-то вообще может сравнивать ее высочество Верену… с таким вот Аскенезом. «Сочли ни на что не способными…» Это что, была шутка?

– Ваше высокоблагородие… Арма… Ты что, шутишь надо мной?

– Ленея, разве ты не понимаешь? Мы обе хорошо разбираемся в людях… что с тобой случилось, почему ты ничего не видишь? Как такое может быть? Аскенез не дурак, ему не хватает опыта и верных, преданных людей, ничего больше! Вместо этого советники управляют им, пользуясь его трудолюбием и… ну да, наивностью. Ты хоть представляешь, какую ему выбрали жену? А тем временем, если дать ему шанс и поле для деятельности, поддержать хоть немного, то вскоре его способности заметят все и везде, даже в Кирлане! Он умеет признаваться в собственных ошибках, просил у меня совета. Мы разговаривали о…

Жемчужина не перебивала ее ни единым словом, поскольку наместница была права. Обе разбирались в людях. Она просто не понимала, как могла столь долго оставаться глухой и слепой. Невольница с сертификатом Жемчужины всегда должна слушать, смотреть и думать. А она… она и в самом деле не думала.

Наместница все говорила и говорила. Невольница все слушала и слушала.

– И что теперь? – спросила она в какой-то момент. Вопрос был обращен в пустоту – она ни о чем не спрашивала наместницу.

Но наместница замолчала.

– В каком смысле – что теперь?

Ленея внутренне собралась.

– Ты влюбилась, Арма. Ты об этом знаешь? Безнадежно, будто пятнадцатилетняя. И так же глупо.

Блондинка остолбенела, а потом возмутилась:

– В кого? В представителя?

– Нет, конечно, – возразила невольница. – Не в представителя. Ваше высокоблагородие, ты влюбилась в беспомощного и беззащитного мальчишку, который остался один против всего мира, которого используют и который нуждается в опеке. Собственно, это даже не любовь. Увлечение. Подобное, увы, случается. Особенно с женщинами нашего возраста, – она подчеркнула «нашего», поскольку, хотя и была немного младше своей госпожи, хотела смягчить смысл сказанного. А смысл был примерно такой: «Старые бабы, Арма, любят чувствовать себя матерью по отношению к более молодым и слабым, чем они, мужчинам. Особенно когда они одиноки и у них нет своего собственного потомства. Таким бабам порой легко задурить башку».

Она смотрела на наместницу, зная, что сейчас будет.

– Ты с ума сошла. Или еще хуже – что-то затеваешь. Что там? Увлечение? В жизни не слышала подобных глупостей. Может, все же соизволишь как-то объяснить?

Слова ее прозвучали по-настоящему угрожающе.

– Я знаю этого человека всего неделю, – добавила она еще более грозно.

Неделю, ну да, это действительно все объясняло… Чтобы задурить себе голову, обязательно нужно семнадцать или даже двадцать месяцев. Жемчужина не была девушкой, купленной вчера в невольничьем хозяйстве. К своему возрасту она накопила немалый опыт. Но, посмотрев на возмущенную госпожу, она лишь покачала головой и слегка улыбнулась, после чего… сложила оружие.

– Может быть… может, я и в самом деле сошла с ума, – почти беззаботно сказал она. – Прости меня, Арма. Не сердись, я… обдумаю то, что ты сказала о князе. Не исключено, я действительно опрометчиво его оценила.

Наместница смотрела на нее с явным недоверием. Белый флаг, развернутый столь шумно, выглядел весьма подозрительно.

– Тогда зачем ты мне рассказываешь какие-то бредни?

– Прости, – повторила невольница. – Ты уже несколько дней косо на меня смотришь. Я искала причины и, похоже, слишком далеко зашла.

– Мне тоже так кажется.

Она показала пальцем на платье. Этим утром они уже больше не разговаривали.

В занимаемых трибуналом зданиях продолжалась утренняя суматоха. Наместница в сопровождении гвардейца прошла через несколько комнат, коротко отвечая на приветствия; урядников она едва замечала, просителей вообще игнорировала. Перед дверью ее кабинета, рядом с дремлющим гонцом, уже ждал какой-то урядник, в самом же кабинете – второй наместник. У окна точил перо писарь. Ее высокоблагородие окинула взглядом заваленный документами стол (никто не смел на нем убирать, она это запретила), и ей стало нехорошо. Она настолько уже была сыта по горло ежедневной нудной работой, что тут же затосковала по старым временам и давним друзьям, которые где-то там, в Тяжелых горах, все еще ждали ее решения. Решения, которое она уже приняла.

Сев за стол, она выжидающе посмотрела на своего заместителя. Кроме Леней, с которой она давно сжилась, у нее здесь вообще не было друзей – только сотрудники. Она ни к кому не обращалась по имени, ни с кем не встречалась за пределами этих стен. Когда-то, еще во времена Верены, она дружила с несколькими людьми из ее окружения и оставалась в довольно близких отношениях с самой княгиней. Кроме того, она питала… гм… явную слабость к своему предшественнику, обязанности которого перешли к ней. Они подружились, по-настоящему искренне. Но как же давно это было!

Второй наместник что-то говорил, но замолчал, заметив, что начальница вообще не слушает. В конце концов она заметила его многозначительное молчание и поняла, что не может так поступать, поскольку потеряет авторитет и, соответственно, влияние на что бы то ни было. Кто-то должен заниматься делами трибунала. Все важные решения принадлежали ей, ибо так постановила она сама. Но трибунал на самом деле мог обойтись без ее высокоблагородия Армы, и она знала об этом лучше, чем кто-либо другой. Немало карьеристов, до сих пор придавленных ее жестким руководством, готовы были рискнуть и помочь ей принять решение, лишь бы как-то себя показать, блеснуть, снискать значимость и влияние. Хотя бы этот, второй наместник. Человек по-настоящему неглупый, смелый… и наверняка уставший от роли вечного советника, от которого, собственно, ничего не зависело.

– Прошу прощения, – спокойно сказала она, беря первый попавшийся лист; бросив взгляд на текст, она положила его и снова посмотрела на наместника. – У меня есть причины для того, чтобы впадать в задумчивость, но сейчас я слушаю.

– Я говорил, ваше высокоблагородие, что речь идет скорее о несправедливом обвинении, чем о реальных злоупотреблениях. Многие поставщики добивались этого контракта, и ничего удивительного, если кто-то теперь пытается помешать конкуренту. Ни открыто проведенная проверка, ни тайное расследование не обнаружили злоупотреблений. Провиант, доставляемый морской страже… скажем так, вполне приличного качества. Он мог бы быть и получше, но не за эту цену. Рыба – это прежде всего сельдь в бочках. Более благородные сорта морская стража позволить себе не может. Но это уже нас не касается.

– Их интендант не заявляет претензий к результатам проверки?

– Он входил в состав комиссии. Не заявляет.

– Ну тогда возьмитесь за того, кто обвинил поставщика в нечестности. У нас нет времени заниматься фальшивыми доносами завистников. Делу дать огласку, поскольку это уже не в первый раз. Все в Лонде должны понять, что прежде чем облить кого-то грязью, следует сперва дважды подумать. А потом отскребать эту грязь, лучше всего с помощью кошелька с серебром.

– Вопрос в том, не напугаем ли мы таким образом кого-нибудь, у кого может быть для нас что-то действительно важное.

– Отчасти верно, – согласилась она. – Но, ваше высокоблагородие, попробуем все же найти золотую середину. Мошенники не должны чувствовать себя безнаказанными, но и мы не обязаны задыхаться под лавиной ничем не обоснованных доносов. А мне кажется, что их все больше, в то время как мошенников, напротив, все меньше. Когда в последний раз подтвердились обвинения, подобные тем, о которых мы сейчас говорим?

– В самом деле, давно, – на этот раз согласился он. – Хорошо, ваше высокоблагородие, я отдам соответствующие распоряжения.

– Что-нибудь еще?

– Да, выплаты, вернее, премии. У меня тут список урядников, которым следовало бы выразить признательность.

Она бросила взгляд на поданный ей листок.

– В начале я поместил двоих, о которых мы упоминали. Третий, – он показал пальцем, – тоже наверняка стоит дополнительного золотого. Остальных назвали их начальники, так что решение оставляю вашему высокоблагородию.

– Хорошо, это не срочно, я решу в течение нескольких дней.

Наместник отступил на шаг и слегка поклонился в знак того, что больше у него ничего нет. Она отпустила его и перевела взгляд на урядника, который до этого ждал за дверью, а теперь осторожно заглядывал внутрь, спрашивая глазами, можно ли уже войти. Пожилой мужчина, ни имени, ни заслуг которого она не могла вспомнить. Некто… а может быть, никто. Она показала ему на место перед собой. Он вошел.

– Ваше высокоблагородие, – начал он, поняв, что можно говорить, – я пришел по договоренности со следователем Портового квартала.

Она вспомнила. Перед ней стоял урядник, назначенный на борт одного из кораблей морской стражи. Действительно, никто. Человек, который допрашивает взятых в плен морских разбойников. Но громбелардскому флоту не часто приходилось иметь дело с пиратами, а значит, для этого человека не часто находилась настоящая работа.

– Да? – без особого интереса спросила она.

– На рейде порта стоит на якоре пиратский парусник с Агар. Естественно, в реестрах он фигурирует как дартанское торговое судно.

– С Агар? – она оживилась.

– Да, ваше высокоблагородие.

Арма имела слабое представление о море, что для наместницы, сидящей в портовом городе, наверняка нельзя было назвать достоинством. Отдавая себе в этом отчет, она когда-то пыталась что-то узнать о мореплавании, кораблях, перевозимых грузах, но ничего из этого не вышло. За всю свою жизнь она не сталкивалась с более скучной темой. Канаты не могли называться «канатами», это были ванты, штаги и бом… брам… Бум-тарарам! Узнав, сколько существует разновидностей парусов, она сдалась. Ни один нормальный человек не мог этого запомнить, а тем более различить.

– Ты узнал этот корабль, и, как я понимаю, господин, у тебя нет на этот счет никаких сомнений?

– Судно, не корабль, на нем нет оружия, – как будто машинально поправил он и никогда не узнал, насколько ей хотелось дать ему по глупой башке. – Однако оно исполняет роль… не знаю, как это назвать… парусника, предназначенного для связи и специальных задач. На нем часто ходит командир всего агарского флота, хотя, естественно, не тогда, когда командует какой-нибудь пиратской эскадрой. Есть ли у меня сомнения? Нет, скорее нет, ваше высокоблагородие. Я когда-то видел это судно, довольно давно, еще когда работал на трибунал Гарры и Островов. Но это исключительно удачное судно, очень красивая и быстрая каравелла. Подобных линий корпуса не забудешь.

– Ты моряк, господин?

Подобное встречалось вовсе не столь часто, как могло бы показаться: от назначаемых на корабли урядников не требовалось знакомства с морем.

– Я был в молодости корабельным плотником, а потом боцманом.

– Так что насчет того судна?

– Со вчерашнего дня в порту стоит шлюпка, посланная с той каравеллы, ее команда сидит в таверне неподалеку. Я думаю, они там живут. Похоже, чего-то ждут. По городу не ходят, ни о чем не расспрашивают.

– Не знаешь, кто-то сошел на берег? Кроме тех матросов с шлюпки, естественно.

– Не знаю.

– Какова процедура задержания судна для проверки?

– Очень простая, ваше высокоблагородие. Даже капитан моего парусника может по моему требованию проверить любой корабль. Но это судно наверняка легальное. Если оно спокойно стоит на якоре на рейде порта, в котором находятся две имперские эскадры, то его документы и все остальное несомненно в порядке. Официально оно принадлежит торговому предприятию, находящемуся в Ллапме. И владелец этого предприятия, вероятно, получает с Агар достаточно золота, чтобы подтвердить, что он судовладелец.

– А может, это и в самом деле так?

– Может, и так, ваше высокоблагородие. Однако это судно скорее всего когда-то принадлежало Агарам, а Агары – пиратское княжество, вся сила которого опирается на флот. Вряд ли этот флот действительно избавляется от лучших парусников, продавая их дартанским купцам. Агары не бедствуют и скорее покупают парусники, чем продают.

Она задумчиво смотрела на седого урядника.

– Тебе хорошо на борту, ваше благородие? Если так, то возвращайся на свой корабль. Но если ты предпочитаешь более спокойную работу на берегу, то можешь вернуться туда только за вещами. Мне здесь нужен тот, кто разбирается в морских делах. У меня есть следователь, но он прежде всего судит, а мне нужен скорее советник и человек для особых поручений. Тот, кого я смогу послать туда или сюда.

– И это – более спокойная работа, ваше высокоблагородие?

Она улыбнулась.

– Это только так грозно звучит. С тех пор как я занимаю пост наместника в Лонде, не произошло ничего, что я могла бы поручить такому человеку. Но, может быть, когда-нибудь случится.

– Если так, ваше высокоблагородие, то ведь известно, где меня искать.

– Ты можешь в этот момент оказаться в море. Я не требую немедленного ответа, обдумай мое предложение. Жалованье урядника на корабле именно такое, а не другое, и его нельзя повысить только одному человеку, – добавила она, перекладывая перед собой документы в знак того, что разговор окончен. – Но размер жалованья особого советника по морским делам зависит только от меня.

– О… Благодарю, ваше высокоблагородие. В самом деле, пожалуй, мне следует хорошо подумать.

– Еще одно. На каком корабле тебя искать, господин? Если ты мне понадобишься, прежде чем подумаешь.

Он сообщил название.

– Спасибо.

Она осталась одна, если не считать стоявшего у конторки писаря. Сперва она немного поразмышляла, потом снова начала перекладывать бумаги и вдруг нахмурилась, увидев нераспечатанное письмо. Когда оно пришло? С самого утра?

– Это ты принес?

Писарь подтвердил:

– Как и всегда, ваше высокоблагородие, я взял из главной канцелярии все письма для вашего…

Она махнула рукой, и он замолчал.

Письмо было от Тевены. Арма сломала печать.

Я сейчас в Рапе, – писала ее старая подруга, – и думаю, не пригласишь ли ты меня к себе? Я только раз была в Лонде, очень давно.

«Ну нет, пташка, – подумала наместница, – только тебя мне тут и не хватало».

В Тяжелых горах Кобаль и Крагдоб, в Лонде же – старая лгунья, каждую интригу видевшая насквозь… Арма верила Тевене, но только постольку-поскольку. Она не дала бы и серебряной монеты за истинные намерения подруги, которая столь внезапно по ней заскучала. Растить себе шпиона под боком? А кто мог поручиться, что речь шла как раз не о том? И тем не менее от этого удивительного предложения Тевены не так просто было отделаться. Отказать? Отказ стал бы открытым объявлением войны Глорму и Рбиту. Эта дурнушка приперла ее к стене. «Так как все-таки?» – спрашивала она. И на этот раз Арма уже не могла уклониться от ответа. «Не приезжай» означало: «У меня есть причины опасаться твоего приезда».

«Ах ты коварная сука», – подумала наместница, но в этой мысли не было гнева, скорее спокойная констатация факта. А чего она еще могла ожидать? Что будет без конца обманывать Тевену?

Она читала дальше. А там было все интереснее.

Похоже, Арма, мы их недооценили. Я разговаривала с Глормом, и он меня удивил. Я считала его большим мальчишкой, который хочет вернуться во времена детства. Но он этого не хочет. Он знает, что это невозможно. Еще до того, как мы расстались, он сказал мне примерно так: «Тева, кто тут наивный? Ведь это тебе кажется, что Громбелард можно восстановить только одним способом, или вообще никак. Но нужно ли мне по-старому выбивать из кого-то выкуп или заставлять всякую посредственность платить мне дань? Зачем, ради золота? Мне хватает золота, Тева. А раз я не еду в горы за золотом, это означает, что я могу делать там что угодно». Это звучит угрожающе, Арма. В устах Глорма – по-настоящему угрожающе.

Арма подняла взгляд и снова задумалась, хмуря широкие брови. Потом снова принялась за чтение:

До сих пор мне казалось, что после твоего «нет» все их намерения будут обречены на неудачу. Теперь я уже так не думаю. Я перепугалась, и пишу тебе об этом открыто. У меня есть дом, прекрасный сын и две замечательные дочери. Я не хотела принимать участие в предприятии, обреченном на провал, и тем более не хочу ввязываться в какую-то разбойничью авантюру. Не знаю, что собираются делать Глорм и Рбит. Поджечь Лонд, ради забавы? А почему бы и нет, раз им безразличны дани и выкупы? Мне уже все равно, какое ты примешь решение. Что бы ты ни решила, я выхожу из игры. Раз уж я и так уехала из дома, то охотно с тобой встречусь, возможно, в последний раз, кто знает, ибо мы не становимся моложе. В Рапе легко сесть на корабль до Лонда. Но если ты думаешь, что я отправляюсь туда выслеживать, то напиши мне об этом. Наши письма останутся между нами, я уже попрощалась с Глормом и не думаю, что когда-либо его еще увижу. Я также не собираюсь ни о чем ему доносить.

Слова эти звучали искренне. Но у Тевены все слова звучали искренне. Арма понятия не имела, что ей думать об этом письме.

Больше там ничего не было. Только имя человека из Рапы, работавшего в портовом управлении, которому следовало направить возможный ответ.

Наместница прочитала письмо во второй раз, всматриваясь в каждое слово. Все, что говорила или писала Тевена, следовало на всякий случай считать однозначной ложью. Но Тевена знала, что подруга думает именно так. Там наверняка было какое-то второе дно. Третье и четвертое… Обман на лжи, а ложь на хитрости, и все это основано на полуправде.

Арма все думала и думала. Но она уже знала, что письмо Тевены ей не обыграть. Она могла ответить так или иначе или не ответить вовсе. Любое решение могло оказаться удачным или нет. Она тянула жребий – словно сидящая в ящике морская свинка, вытаскивающая из стружек восковые шарики, означающие фанты в игре.

Играть таким образом было невозможно. Арма не особо любила военный язык, но сейчас сравнение напрашивалось само: она была подобна командиру осажденной крепости, стены которой атакуют с нескольких сторон одновременно. На какой участок следовало бросить подкрепление? На рейде – пиратский корабль с Агар (случайность?); в самом городе – труп соглядатая, следившего за какой-то странной парой (тоже случайность?); в горах – смертельно опасный воин, который вовсе не собирался (если верить Тевене) восстанавливать свое тайное влияние, его не интересовала какая-то подпольная империя, скорее он собирался вовсю порезвиться с мечом в руке во главе сотен разбойников. И сопровождавший его кот, который до сих пор даже не дал ей знать, что жив (почему?), хотя, может быть, сидел здесь, на какой-нибудь улице Лонда, чтобы явиться к ней ночью и тихо прорычать: «Арма, я пришел за твоей дружбой, либо для того, чтобы тотчас же усмирить твою враждебность. Кто мы, друзья или враги, скажи?»

– Гонец! – крикнула она в сторону двери.

Створка в нижней половине двери на мгновение открылась, пропуская серого кота. Он сел у порога, безразлично глядя по сторонам. Арма назвала имя человека, которому следовало передать поручение. Это был комендант действовавших по распоряжению трибунала убийц. Официально таких подразделений вообще не существовало… Кот, похоже, ее даже не слушал, следя взглядом за мухой под потолком. Не обращая на это внимания, она сообщила название корабля морской стражи, на котором находился седой урядник.

– Этот человек покажет таверну, где живут матросы с некоего корабля. Один из них нужен мне здесь, живым. Еще этой ночью.

Кот ушел, ничем не показав, что вообще умеет говорить.

Проверка подозрительного корабля не могла ничего выяснить. Трудно также было задержать без каких-либо оснований матроса из команды шлюпки, притом матроса, ходящего под дартанским флагом. Арма внезапно разозлилась, вспомнив о глупой дартанской ведьме, которая задумала поставить с ног на голову весь мировой порядок. Королева Дартана, вы только посмотрите на нее! Любой бродяга оттуда был теперь неприкасаем и недостижим, окруженный заботой собственной правительницы, которая единственная обладала привилегией вынести ему приговор, по просьбе урядников Вечной империи, или передать эту привилегию имперскому суду. Она могла поступить с ним так или иначе, трибунал же мог поцеловать его… известно куда. Безосновательное задержание корабля, принадлежащего судовладельцу из Дартана? Арма представила себе, как ее императорское высочество Верена узнает о подобном инциденте (в Роллайне только и мечтали об этом), а причина всего – ее доверенная наместница… Задержание какого-то матроса? То же самое. Сперва нужно сфабриковать какие-то обвинения, представить фальшивых свидетелей – о чем не могло быть и речи.