Текст книги "Том 8. Стихотворения. Рассказы"

Автор книги: Федор Сологуб

«Любви томительную сладость неутолимо я люблю…»

 
Любви томительную сладость неутолимо я люблю.
Благоухающую прелесть слов поцелуйных я люблю.
 
 
Лилею соловей прославить, – в прохладе влажной льется трель.
А я прославлю тех, кто любит, кто любит так, как я люблю.
 
 
Об утолении печалей взыграла легкая свирель.
Легко, легко тому, кто любит, кто любит так, как я люблю.
 
 
Плясуньи на лугу зеленом, сплетаясь, пляски завели.
Гирлянды трель, влекомых пляской к лесным прогалинам, люблю.
 
 
Улыбки, ласки и лобзанья в лесу и в поле расцвели.
Земля светла любовью, – землю в весельи милом я люблю.
 

20 сент. 1913 г. Спб.

«Продукты сельского хозяйства…»

 
Продукты сельского хозяйства
Не хуже поместятся в стих,
Чем описанья негодяйства
Нарядных денди и франтих.
 
 
Морковки, редьки и селедки
Годны не только для еды.
Нам стих опишет свойства водки,
Вина и сельтерской воды.
 
 
Дерзайте ж, юные поэты,
И вместо древних роз и грезь
Вы опишите нам секреты
Всех ваших пакостных желез.
 

22 сент. 1913 г.

«Не снова ли слышны земле…»

 
Не снова ли слышны земле
Вещания вечно святые?
Три девушки жили в селе,
Сестрицы родные.
 
 
И в холод, и в дождик, и в зной
Прилежно работали вместе
С другими над нивой родной, —
Но вот, заневестясь,
 
 
Оставили дом свой и мать,
Босые пошли по дорогам,
Отправились Бога искать
В смирении строгом.
 
 
Пришли в монастырь на горе
В веселии тенистой рощи.
Там рака в чеканном сребре,
В ней скрыты нетленные мощи.
 
 
Умильные свечи горят,
И долгие служат молебны,
Но девушки грустно стоять, —
Ведь им чудеса непотребны.
 
 
Обычность для них хороша,
Весь мир непорочен для взора,
Еще не возносить душа
За скорбь и за слезы укора,
 
 
Покров безмятежных небес
Хранить их от вражеской встречи, —
Зачем же им чары чудес,
И ладан, и свечи!
 
 
Покинули светлый чертог,
Воскресшего Бога мы ищем.
В тоске бесконечных дорог
Откройся же странницам нищим!
 
 
И долго скитались они
В томленьях тоски вавилонской.
Не в сени церковной, а вне
Им встретился старец афонский.
 
 
Он был неученый простец,
Не слышал про Канта и Нитче,
Но правда для верных сердец
Открылася в старческой притче.
 
 
И мир для исканий не пуст,
И вот наконец перед ними
В дыхании старческих уст
Звучит живоносное имя,
 
 
Которым в начале веков,
В надмирном ликующем дыме
Воздвиглись круженья миров, —
Святейшее имя!
 
 
Святейшее имя, в веках
Омытое жертвенной кровью,
Всегда побеждавшее страх
И злобу любовью.
 
 
И снова пред ними миры
Воздвигнуты творческим словом
В блаженном восторге игры,
В веселии новом.
 
 
И радостны сестры, – в пути
Нашли воплощенного Бога.
Домой бы идти, —
Но нет, бесконечна дорога.
 
 
Просторам воскресшей земли
Вещают святые надежды.
Склоняйтесь пред ними в пыли!
Лобзайте края их одежды!
 

23 сент. 1913 г. Спб.

«Конь Аполлона…»

 
– Конь Аполлона!
Я недостойна
Твоих копыт.
Вождь не такую
Скует подкову
Тебе Гефест.
 
 
– Молчи, подкова!
Тебя я выбрал,
Тебя хочу.
Я Аполлона
Стремлю с Олимпа
К земным путям.
 

25 сент. 1913 г. Спб.

«Бай, люби ребенка, баюшки баю…»

 
Бай, люби ребенка, баюшки баю!
Беленькую рыбку, баюшки баю,
 
 
Зыбко убаюкай моего бебе
В белой колыбельке, баюшки баю.
 
 
Будешь, будешь добрый, улыбнусь тебе.
Позабудь про буку, баюшки баю.
 
 
Бьется в колыбельку басня о судьбе.
Зыбок твой кораблик, баюшки баю.
 
 
Бури ты не бойся, белый мой бебе,
Бури разбегутся, баюшки баю.
 

26 сент. 1913 г. Спб.

Жуткая колыбельная

 
Не болтай о том, что знаешь,
Темных тайн не выдавай.
Если в ссоре угрожаешь,
Я пошлю тебя бай-бай.
Милый мальчик, успокою
Болтовню твою
И уста тебе закрою.
Баюшки-баю.
 
 
Чем и как живет воровка,
Знает мальчик, – ну так что ж!
У воровки есть веревка,
У друзей воровки – нож.
Мы, воровки, не тиранки:
Крови не пролью,
В тряпки вымакаю ранки.
Баюшки-баю.
 
 
Между мальчиками ссора
Жуткой кончится игрой.
Покричи, дитя, и скоро
Глазки зоркие закрой.
Если хочешь быть нескромным,
Ангелам в раю
Расскажи о тайнах темных.
Баюшки-баю.
 
 
Освещу ковер я свечкой.
Посмотри, как on хорош.
В нем завернутый, за печкой,
Милый мальчик, ты уснешь.
Ты во сне сыграешь в прятки,
Я ж тебе спою,
Все твои собрав тетрадки:
– Баюшки-баю!
 
 
Нет игры без перепуга.
Чтоб мне ночью не дрожать,
Ляжет добрая подруга
Здесь у печки на кровать,
Невзначай ногою тронет
Колыбель твою, —
Милый мальчик не застонет.
Баюшки-баю.
 
 
Из окошка галерейки
Виден зев пещеры той,
Над которою еврейки
Скоро все поднимут вой.
Что нам, мальчик, до евреек!
Я тебе спою
Слаще певчих канареек:
– Баюшки-баю!
 
 
Убаюкан тихой песней,
Крепко, мальчик, ты заснешь.
Сказка старая воскреснет,
Вновь на правду встанет ложь,
И поверят люди сказке,
Примут ложь мою.
Спи же, спи, закрывши глазки,
Баюшки-баю.
 

12 октября 1918 Петербург – Москва

«Восстановители из рая…»

 
Восстановители из рая
В земной ниспосланы предел:
Холодный снег, вода живая
И радость обнаженных тел.
 
 
Когда босые алы ноги
И хрупкий попирают снег,
На небе голубеют боги
И в сердце закипает смех.
 
 
Когда в пленительную воду
Войдешь, свободный от одежд,
Вещают милую свободу
Струи, прозрачнее надежд.
 
 
А тело, радостное тело,
Когда оно обнажено,
Когда веселым вихрем смело
В игру стихий увлечено,
 
 
Какая бодрость в нем и нега!
Какая чуткость к зовам дня!
Живое сочетанье снега
И вечно-зыбкого огня!
 

12 нояб. 1913 г. Спб.

«Хорошо, когда так снежно…»

 
Хорошо, когда так снежно.
Всё идешь себе, идешь.
Напевает кто-то нежно,
Только слов не разберешь.
 
 
Даже это не напевы.
Что же? ветки ль шелестят?
Или призрачные девы
В хрупком воздухе летят?
 
 
Ко всему душа привычна,
Тихо радует зима.
А кругом все так обычно,
И заборы, и дома.
 
 
Сонный город дышит ровно,
А природа вечно та ж.
Небеса глядят любовно
На подвал, на бельэтаж.
 
 
Кто высок, тому не надо
Различать, что в людях ложь.
На земле ему отрада
Уж и та, что вот, живешь.
 

10 декабря 1913 Чернигов

«Приходи, мой мальчик гадкий…»

 
Приходи, мой мальчик гадкий,
К самой кроткой из подруг.
Я смущу тебя загадкой,
Уведу на светлый луг.
 
 
Там узнаешь ты, как больно
Жить рабыням бытия,
Кто мечтает своевольно
И безумно, так, как я.
 
 
Расскажу я, что любила
Я другого, не тебя,
Что другому изменила,
Всё-ж тебя не полюбя.
 
 
Новый милый мой способен
Оттолкнуть меня ногой.
Мы с другой прекрасны обе,
Но мечты его – другой.
 
 
И твоей любви мне надо,
Чтоб любимому отмстить,
Чтобы горькая досада
Стала грудь его томить.
 
 
Ну, не плачь, мой мальчик. Делай
Всё со мной, что хочешь ты,
Разорви одежды смело,
Брось нагую на цветы.
 

11 дек. 1913 г. Вагон. Жлобин – Орша.

«Люблю я все соблазны тела…»

 
Люблю я все соблазны тела
И все очарованья чувств,
Все грани дольнего предела
И все создания искусств.
 
 
Когда-нибудь в немом эфире
Моя охолодеет кровь,
Но Ты, Господь, живущий в мире,
Благослови мою любовь.
 
 
Прости грехи моей печали
И муку страстную мою
За то, что на Твои скрижали
Порою слезы я пролью.
 
 
И ныне, в этой зале шумной,
Во власти смеха и вина,
К Тебе, Отец, в мольбе бездумной
Моя душа обращена.
 

Ночь на 1 января 1914 г.

Война (1915)

Гимн

 
Да здравствует Россия,
Великая страна!
Да здравствует Россия!
Да славится она!
 
 
Племён освободитель,
Державный русский меч,
Сверкай, могучий мститель,
В пожаре грозных сеч.
 
 
Да здравствует Россия,
Великая страна!
Да славится Россия!
Да процветёт она!
 
 
Не в силе Бог, не в силе,
А только в правде Он.
Мы правдой освятили
Свободу и закон.
 
 
Да славится Россия,
Великая страна!
Да здравствует Россия!
Да славится она!
 

На начинающего Бог

 
На начинающего Бог!
Вещанью мудрому поверьте.
Кто шлёт соседям злые смерти,
Тот сам до срока изнемог.
 
 
На начинающего Бог!
Его твердыни станут пылью,
И обречёт Господь бессилью
Его, зачинщика тревог.
 
 
На начинающего Бог!
Его кулак в броне железной,
Но разобьётся он над бездной
О наш незыблемый чертог.
 

Россия – любовь

 
Небо наше так широко,
Небо наше так высоко, —
О Россия, о любовь!
Побеждая, не ликуешь,
Умирая, не тоскуешь.
О Россия, о любовь,
Божью волю славословь!
 
 
Позабудь, что мы страдали.
Умирают все печали.
Ты печалей не кляни.
Не дождёшься повторений
Для минувших обольщений.
Ты печалей не кляни.
Полюби все Божьи дни.
 

Марш

 
Барабаны, не бейте слишком громко, —
Громки будут отважные дела.
О них отдалённые вспомнят потомки
В те дни, когда жизнь засияет, светла.
 
 
Вспомнят угрозы нового Атиллы
И дикую злобу прусских юнкеров,
Вспомнят, как Россия дружно отразила
Движущийся лес стальных штыков.
 
 
Вспомнят, как после славной победы
Нация стала союзом племён
И бодро позабыла минувшие беды,
Как приснившийся ночью тяжёлый сон.
 

Единение племён

 
Перед подвигом великим
Единеньем многоликим
Под святые знамена
Призывай, страна родная,
Все, от края и до края,
Без различий племена.
 
 
Загремят на славу бои,
И возникнут вновь герои,
И судьба дракона – пасть.
Доблесть – смелым оборона.
Поражайте же дракона
Прямо в пламенную пасть.
 
 
Крепки мужеством великим,
В злой борьбе с драконом диким,
В яром вое смертных сеч,
Отражайте, поражайте,
Побеждайте, – увенчайте
Новой славой русский меч.
 

Светлый пир

 
  Пора скликать народы
  На светлый пир любви!
Орлов военной непогоды
    Зови,
 
 
В торжестве святого своеволья
Развернуть пылающие крылья
Над зеркальностью застойных вод,
Унестись из мутной мглы бессилья
  В озарённые раздолья,
  Где уже багрян восход.
 

Невесте воин

 
Не десять солнц восходит здесь над нами,
  А лишь одно,
И лишь одну прожить под небесами
  Нам жизнь дано.
 
 
Но если враг наполнил содроганьем
  Мой край родной,
Не надо жизни с милым расцветаньем
  Мне и одной.
 
 
И как ни плачь, свой взор в часы разлуки
  К земле клоня,
Но не удержат ласковые руки
  Твои меня.
 
 
Когда к тебе вернусь, меня героем
  Ты не зови:
Исполнил я, стремясь к жестоким боям,
  Завет любви.
 
 
А если я паду за синей далью
  В чужом краю,
Ты говори, горда своей печалью:
  «Сражён в бою».
 

Запасному жена

 
Милый друг мой, сокол ясный!
Едешь ты на бой опасный, —
Помни, помни о жене.
Будь любви моей достоин.
Как отважный, смелый воин
Бейся крепко на войне.
Если ж только из-под пушек
Станешь ты гонять лягушек,
Так такой не нужен мне!
 
 
Что уж нам Господь ни судит,
Мне и то утехой будет,
Что жила за молодцом.
В плен врагам не отдавайся,
Умирай иль возвращайся
С гордо поднятым лицом,
Чтоб не стыдно было детям
В час, когда тебя мы встретим,
Называть тебя отцом.
 
 
Знаю, будет много горя.
Бабьих слёз прольётся море.
Но о нас ты не жалей.
Бабы русские не слабы, —
Без мужей подымут бабы
Кое-как своих детей.
Обойдёмся понемногу, —
Люди добрые помогут,
Много добрых есть людей.
 

Обстрелян

 
Душа была тревогами томима
До первого решительного дня,
До первой пули, пролетевшей мимо,
Пронзившей воздух где-то близ меня.
 
 
Как будто в сердце мне она вонзилась,
Лишь для меня свершая свой полёт,
И странно всё во мне переменилось,
И знаю я, что я уже не тот.
 
 
И строй природы дивно перестроен,
И стал иным весь образ бытия.
И где же мирный я? Я – только воин.
Всегда передо мною смерть моя.
 
 
Ползёт ко мне за каждою горою,
И стережёт меня за каждым пнём,
И каждый раз я утренней зарёю
Встречаюся как бы с последним днём.
 
 
Всё то, что было прежде непонятно,
Здесь понял я, склонившийся к ружью,
И потому, сражённый многократно,
Теперь врага бестрепетно убью.
 
 
И никогда тоскующая совесть
Не будет мне когтями сердце рвать,
Хотя бы дел моих отважных повесть
Мне правнукам пришлося рассказать.
 

На подвиг

 
Какой я был бессильный!
Никому я не мог помочь.
На меня тоской могильной
Веяла лютая ночь.
 
 
Я вышел в ратное поле,
Сражаюсь за святую Русь.
Вся жизнь моя в Божьей воле,
И я ничего не страшусь.
 
 
В ратном поле не боится
Тело моё трудных дней,
И у сердца не гнездится,
Не томит его тихий змей.
 
 
Что мне Господь ни судит,
Умру ли, домой ли вернусь,
Сердце моё биться будет
Любовью к тебе, моя Русь.
 

Вильгельм Второй

 
Он долго угрожал, безумно смел,
Бренча мечом, он вызвал бурю мщенья.
Вокруг своей страны сковать сумел
Вильгельм кольцо холодного презренья.
 
 
На землю падает кровавый дождь,
И многих рек от крови темны воды.
Жестокость и разбой! Безумный вождь!
На что же он ведёт свои народы?
 
 
В неправедно им начатой войне
Ему мечтается какая слава?
Что обещает он своей стране?
Какая цель? Париж или Варшава?
 
 
Для прусских юнкеров земля славян,
И для германских фабрикантов рынки?
Нет, близок час, – и он, от крови пьян,
Своей империи свершит поминки.
 

Дух Берлина

 
  Ты ли, пасмурный Берлин,
Хочешь, злобствуя неутомимо,
  Притязать на блеск Афин
И на славу царственного Рима?
 
 
  О мещанская страна!
Всё, что совершается тобою, —
  Труд, наука, мир, война,
Уж давно осуждено судьбою.
 
 
  Принуждённость долгих дней,
Плен души и скучные обряды,
  Равнодушный блеск огней
На задвижках и замках ограды, —
 
 
  Божий гнев отяготел
На твоих неправедных границах.
  Сила – только сила тел.
Правда – лишь в украшенных гробницах.
 
 
  То, что было блеск ума,
Облеклося тусклою рутиной,
  И Германия сама
Стала колоссальною машиной.
 

Фридрихштрассе

 
Здесь не надо мечтать, ни к чему размышлять
  О тихом часе.
Ни одна из богинь не сойдёт погулять
  На Фридрихштрассе.
 
 
И на что бы могла простереть свою власть
  Мечта в Берлине?
Нет, я даже готов и природу проклясть,
  Идя in's Grüne.
 

Побеждайте

 
Побеждайте Сатану!
Сатана безумства хочет,
И порочит он войну,
И бессилие пророчит.
 
 
Правда, радость и любовь
Не погибнут в лютом бое.
Мы даём войне иное,
Проливая нашу кровь.
 
 
Что Господь нам заповедал?
В ад сходил и сам Господь,
И земле и казни предал
Он божественную плоть.
 
 
Кровь, и подвиг, и страданье,
И дерзанье до конца,
И тернового венца
Опьянённое лобзанье.
 

Бельгиец

 
Я – мирный гражданин страны родной,
Торгую в Конго я слоновой костью,
Но дерзостно нарушен мой покой
Тевтонскою воинственною злостью.
 
 
Кирпичный дом, построенный отцом,
Угрозами мрачат аэропланы,
А на дорогах пыль стоит столбом,
И нагло мчатся прусские уланы.
 
 
Заклятье смерти снова разлито
На веси и поля родного края,
Но в чём же виноват я? сделал что?
И в чём повинна сторона родная?
 
 
Я не хочу войны, но воевать
С презрителем границ я крепко буду,
Хотя б его тьмочисленная рать
Несла смятение и смерть повсюду.
 
 
Бестрепетно я встречу дни тревог,
Воинственных отцов я вспомню песни.
Благослови мой труд, великий Бог!
Ты, доблесть прадедов моих, воскресни!
 

Утешение Бельгии

 
Есть в наивных предвещаньях правда мудрая порой.
То, чему поверит сердце, совершит народ-герой.
 
 
Вот Сивилла развернула книгу тёмную судеб,
И прочла одну страницу в книге той гадалка Тэб.
 
 
«Прежде чем весна откроет ложе влажное долин,
Будет нашими войсками взят заносчивый Берлин,
 
 
И, награбленной добычей поживиться не успев,
Злой народ, который грабит, испытает Божий гнев».
 
 
О герой, народ бельгийский! Испытаний час настал.
Вся земля взята врагами, и Антверпен крепкий пал,
 
 
И спешат к союзным ратям утомлённые полки.
Кто измерит, сколько в душах славных рыцарей тоски!
 
 
А в Берлине ликованье, песни, смех, колокола,
И толпа опять победой и пьяна, и весела.
 
 
Но я знаю, не трепещет дух Альберта короля.
Он свободными увидит скоро милые поля.
 
 
Уж плетёт ему победа вечный лавровый венец.
Он торжественно вернётся в свой разграбленный дворец.
 
 
На полях, омытых кровью, розы мира расцветут,
И к его державе светлой Кёльн и Ахен отойдут.
 
 
Только правда – путь к победе, только верность – верный щит.
Так наивность предвещаний, так и мудрость говорит.
 

Стансы Польше

 
Ты никогда не умирала, —
Всегда пленительно жива,
Ты и в неволе сохраняла
Твои державные права,
 
 
Тебя напрасно хоронили, —
Себя сама ты сберегла,
Противоставив грозной силе
Надежды, песни и дела.
 
 
Твоих поэтов, мать родная,
Всегда умела ты беречь,
Восторгом сердца отвечая
На их пророческую речь.
 
 
Не заслужили укоризны
Твои сыны перед тобой, —
Их каждый труд был для отчизны,
Над Вислой, как и над Невой.
 
 
И ныне, в год великой битвы,
Не шлю проклятия войне.
С твоими и мои молитвы
Соединить отрадно мне.
 
 
Не дли её страданий дольше, —
Молю Небесного Отца, —
Перемени великой Польше
На лавры терния венца.
 

Братьям

 
На милый край, где жизнь цвела,
До Вислы на равнины наши,
Тевтонов ярость разлила
Огонь и смерть из полной чаши.
 
 
Как в день Последнего Суда,
Сверкай огонь, гремели громы,
Пылали наши города
И разрушались наши домы.
 
 
Когда ожесточённый бой
К иным пределам устремлялся,
На наших улицах разбой
Тевтонской рати начинался.
 
 
Презревши страх детей и дев,
На слёзы отвечая смехом,
В бесстыдство перешедший гнев
К безумным тяготел потехам.
 
 
И кровь струилася, и вновь
Вставал угарный дым пожара,
И пеплом покрывала кровь
Родных и милых злая кара.
 
 
Из милых мест нас гонит страх,
Но говорим мы нашим детям:
«Не бойтесь: в русских городах
Мы все друзей и братьев встретим».
 

Олегов щит

 
Олег повесил щит на медные ворота
Столицы цезарей ромейских, и с тех пор
Олегова щита нам светит позолота,
И манит нас к себе на дремлющий Босфор.
 
 
Века бегут на нас грозящими волнами,
Чтобы отбросить нас на север наш немой
И скрыть от наших глаз седыми облаками
Олегов светлый щит, блистающий звездой.
 
 
Но не сдержать в горах движенья снежной лавы,
Когда, подтаяв, вдруг она летит на дол, —
И Русь влечёт на щит не звонкий голос славы,
Но мощно-медленной судьбины произвол.
 

Имени твоему

 
Ещё сражаться надо много,
И многим храбрым умирать,
Но всё ж у нашего порога
Чужая разобьётся рать.
 
 
В победу мы смиренно верим
Не потому, что мы сильней.
Мы нашей верою измерим
Святую правду наших дней.
 
 
Когда над золотою рожью
Багряные текли ручьи,
Не опозорили мы ложью
Дела высокие свои.
 
 
Да, не одною сталью бранной
Народ наш защититься мог:
Он – молот, Господом избранный!
Не в силе, только в правде Бог.
 
 
Разрушит молот козни злые,
Но слава Господу, не нам, —
Он дал могущество России,
Он даст свободу племенам.
 

Бой-скоуту

 
Двух отважных расстреляли
Беспощадные враги.
Голоса их замолчали,
Отзвучали их шаги,
 
 
И на мир уже не взглянет
Смелый взор, но память их
Сохранять историк станет
И поэта верный стих.
 
 
Так не бойся вражьей мести,
Милой жизни не жалей
Для победы и для чести
Славной родины твоей.
 
 
Чтобы ты, не зная страха,
Светлой жизни не берёг,
Вот зачем тебя из праха
В наши дни восставил Бог,
 
 
И послал на поле брани,
Чтоб и наш увидел век,
До какой высокой грани
Может прянуть человек.
 

Ночная встреча

 
Поднимаются туманы
Над болотом и рекой,
И деревья-великаны
Зачарованы тоской.
 
 
Я один иду дорогой.
Притворяться надо мне.
Я – мальчишка босоногий,
В здешней вырос я стране.
 
 
Там, где вражья рать засела,
Обойду я город весь.
Повторять я буду смело:
Старый дед остался здесь.
 
 
Лунный свет струится ложный.
Всё, что встречу, словно бред.
Вижу я в пыли дорожной
Чей-то странный, зыбкий след.
 
 
Пронизал мне холод кости, —
Мёртвый воин под кустом.
Не на дедовском погосте
Он нашёл свой вечный дом.
 
 
Страшно мне, что я случайно
Наступил на мёртвый след.
Сердце мне пророчит тайно
Завтра много зол и бед.
 
 
Но удастся ли мне, нет ли,
Я назад не побегу.
Не боюсь я вражьей петли,
Кончу дело, как смогу.
 

Ночной приказ

 
Шаг за шагом, осторожно
Я в полях чужих иду, —
Всё тревожно, всё возможно,
Всё в тумане и в бреду.
 
 
Росы холодны и белы,
Дрёмны росные кусты.
Все забылися пределы
Пустоты и суеты.
 
 
Нет в душе иной заботы,
Как, найдя укрытый лаз,
Принести в другие роты
Мне доверенный приказ.
 

Часовой

 
Я один на перекрёстке.
Ночь безмолвна и грустна.
Подо мною камни жёстки,
Надо мной луна бледна.
 
 
Там, за лесом, враг таится.
Зарядил и я ружьё.
Близкой смерти не боится
Сердце смелое моё.
 
 
Резко крикнул ворон чёрный,
Предвещающий беду.
Я, спокойный и покорный,
Чутко слушаю и жду.
 
 
Слышу легкий, дальний шорох.
Враг таится, знаю я.
Вот в кустах он. Вспыхни, порох,
В дуле меткого ружья!
 

Вражий страж

 
Он стережёт враждебный стан.
Бесстрашный воин он и верный.
В полях колышется туман.
Часы скользят чредою мерной.
Разведать путь приказ мне дан.
Крадусь во мгле болотной и пещерной,
Где запах злой, тяжёлый, серный.
Ползу, как змей угарных стран.
 
 
Вот близок он. Стоит. Заслышал шорох.
Я весь прилёг к земле, в траву я вник.
Я вижу блеск луны на вражьих взорах,
Усы колючие и серый воротник.
Вот успокоился. Идёт. Сейчас он ляжет.
Но что пред смертью он мне скажет?
 

Осенняя могила

 
Осень холод привела.
Листья на землю опали,
Мгла в долинах залегла,
И в лесу нагие дали.
 
 
Долго бились и ушли,
Там, где брошена лопата,
Под бугром сырой земли,
Труп бельгийского солдата.
 
 
Безвременник луговой,
Распускает цвет лиловый
Стебель ломкий и нагой
Над могилою суровой.
 
 
Где-то плачет, плачет мать,
И жена в тоске унылой.
Не придут они сломать
Цвет, возникший над могилой.
 

Лихорадка окопов

 
Томителен жар лихорадки.
В окопах по горло вода.
Под пологом серой палатки
Приляжешь, – иная беда.
 
 
Предстанет вечерняя нежить
И станет обманчиво жить,
То сладкою негою нежить,
То горькой истомой томить.
 
 
Нет, лучше скорее в штыки бы,
Прогнать бы подальше врагов,
Проникнуть туда б, за изгибы
Врага укрывающих рвов.
 

Дождь и сон

 
Мы могучи и упрямы,
Враг упорен и могуч.
Как и он, копаем ямы
Под дождём из серых туч.
 
 
Так томительно сиденье
Здесь в окопах под горой!
Друг мой сладкий, сновиденье,
Посети меня порой,
 
 
Унеси от злобы бранной,
От полей, где льётся кровь,
В край весны благоуханной,
Где увенчана любовь!
 

Бред в окопах

 
Огоньки за огоньками
Золотыми мотыльками
Задрожали в мутной мгле.
Точно с неба угольками
Кто-то сеет…
Ты ошибся. Где ты видишь
Огоньки и угольки?
Это враг твой чары деет,
Враг твой ходит по земле
В несказанном, смутном виде,
Шорох ног его ты слышишь
На бессильных травах,
Шум протянутой руки.
Дольный воздух весь в отравах, —
Ты отравой вражьей дышишь.