Текст книги "Спроси свою совесть"
Автор книги: Федор Андрианов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Мишка вытащил из кармана плоскую стеклянную фляжку и, воровато оглянувшись, разлил содержимое по стаканам.
– Спирт? – спросил Женька, потянув носом.
– Чемергес, – усмехнулся Мишка. – Мордовский самогон, значит. Ты виски когда-нибудь пил?
Женька кивнул. Он действительно один раз пробовал виски. К его приятелю приехал из заграничной поездки старший брат и привёз бутылку виски. Им тогда поднесли понемногу, на дне рюмочки, просто так, для пробы.
– Так вот, – продолжал Мишка. – Этот чемергес совсем как шотландское виски. И запах такой же, и вкус. Только наш немного покрепче будет.
Женька поднёс стакан к лицу, нюхнул. Запах, действительно, был похож на виски.
– Ну, за удачу! – потянулся стаканом чокнуться к нему Мишка.
– Погоди! – остановил его Женька. – А как же мы с тобой вдвоём вынесем всё?
Мишка несколькими глотками опорожнил стакан, поставил его на стол, взял оставленный кем-то до них кусочек хлеба, деловито понюхал его, положил снова на стол, налил в стакан немного пива и запил им самогон.
– Вот за что я люблю тебя, так это за твою дотошность, – медленно и тяжело проговорил он, и непонятно было, действительно он так думает или надо понимать его совсем в обратном смысле. – Ну ладно, пей!
Он подождал, когда Женька проглотит противно пахнущую жидкость, и протянул ему тот же кусок хлеба:
– Пожуй немного.
Некоторое время они молчали, а потом Мишка, не глядя на Женьку, сказал:
– Заяц с нами будет.
– Так он же где-то в районе, на уборке!
– Вот как раз там, возле того совхоза. Завтра он приедет по делам. Нам с тобой нужно будет только погрузить на машину, а он и отвезёт и толкнёт там. Ещё вопросы будут?
Женька покачал головой. Он понял, что его вопросы вызывают раздражение у Мишки, и решил больше не спрашивать. А впрочем, так всё уже было ясно. Они молча допили пиво.
– Так, значит, завтра, часов в семь придёшь ко мне, – сказал Мишка, поднимаясь. – А сейчас домой?
– Да нет, потанцую ещё немного, – ответил Женька.
Он поднялся наверх. Всё так же гремел оркестр, так же кривлялись и ломались танцоры, но прежнего хорошего настроения у Женьки уже не было. Жила где-то в подсознании у него мысль о завтрашнем вечере. И если он не осознавал ещё предательства по отношению к своей бывшей школе, к своим товарищам, то всё-таки было в душе чувство недовольства собой.
Он огляделся, пытаясь разыскать взглядом ту девушку, которая ему понравилась, но не смог найти. Видимо, она уже ушла домой. Женька, протискиваясь между танцующими, пересёк зал. Его окликали знакомые, он рассеянно отвечал, но ни к кому не подошел. Ушёл с танцев необычно рано для себя, ещё не было и десяти часов. Прошёл по тихим улочкам города, и вдруг ему захотелось пойти к школе, туда, где завтра предстояло ему вместе с дружками совершить кражу.
Школьный парк встретил его тишиной, только шуршали под ногами опавшие листья. Лето в этом году было жаркое, почти без дождей, поэтому и листопад начался необычно рано.
Женька свернул с центральной аллеи и пошёл прямо по газону к темневшему зданию школы. Мишка был прав: огонь был только в двух окнах на первом этаже – там помещалась учительская. И техничка, конечно, была в учительской, примостилась, наверное, на широком диване и подрёмывает себе.
Женька посмотрел на тёмные окна второго этажа. Вот эти – третье, четвёртое и пятое с конца – их бывший класс. Каждый год ранней весной они выдёргивали забитые завхозом гвозди и широко распахивали окна. А в большую перемену лежали на подоконниках, высунувшись по пояс и наблюдали за пущенными на спор бумажными голубями: чей продержится в воздухе дольше. На одном из этих подоконников в пятом классе Курочкин выжег через увеличительное стекло большую букву Ж, и пришлось отцу покупать банку белил и замазывать его грехи. А в девятом классе неповоротливый и невозмутимый Толька Тюлень, обхватив верёвкой приставленную к окну парту, деловито и спокойно спустился вниз по стене и снова поднялся в класс, демонстрируя технику скалолазания. В это окно выкидывали они свои папки и портфели, когда нужно было убежать с урока, чтобы с пустыми руками и спокойным видом шествовать к выходу мимо дежурных учителей и даже самого директора.
А вот завтра ему предстоит с Мишкой и Зайцем воровски забраться в эти окна. Женьке стало не по себе. Он зябко передёрнул плечами и оглянулся: показалось, что сзади кто-то подходит. Но нет, никого не было. Женька представил себе, что бы сказали ребята, если бы узнали об этой краже. Иван, тот потрёт лоб и скажет: «Надо в этом разобраться», Ирка возмущённо (вскинет брови: «Нечего разбираться, всё ясно и так!» А Толька Тюлень, пожалуй, ничего не скажет, а отвернётся и сплюнет себе под ноги.
В душе росло и поднималось чувство недовольства собой, и чтобы заглушить его, Женька вызвал в памяти образ Александра Матвеевича, ненавистного завуча. Представил себе, как тот подёргивает головой, словно старается подальше вынуть шею, услышал его скрипучий голос: «А чего ещё можно было ожидать от этого в конец испорченного человека?»
Злость охватила Женьку, и он почти вслух зашептал:
– A-а, хорошо вам, чистеньким да благополучненьким! А посмотрел бы я, как вы запели, если бы вас жизнь так же прижала, как меня. На словах-то вы все, как Верблюд, хороши!
В эту минуту Женька был твёрдо уверен, что во всех его несчастьях виноваты школа, учителя, друзья, не пришедшие на помощь, институтские порядки, всё и вся, только никак не сам он. Злость стала главным, определяющим все его действия, чувством.
Шагнув в сторону, он споткнулся о камень. Нагнулся, поднял его и хотел запустить в окно, но вовремя спохватился: поднимется тревога, искать будут. И завтра будут настороже. Нет, лучше уж завтра отыграться.
Женька запустил камнем в белеющий ствол берёзы и зашагал домой.
На другой вечер в семь часов Женька был у Мишки. Тот уже ждал его.
– Ну так обрисуй, где там и что, – встретил он Женьку.
Женька взял листок бумаги, шариковую ручку и быстро набросал план второго этажа.
– Вот тут радиоузел, это классы. Лучше всего залезть вот в этот рядом с радиоузлом.
Мишка взял план, пригляделся.
– Годится, – одобрил он. – Вот в это окно и залезем.
Отметил окно на плане крестиком.
– Нет, – покачал головой Женька. – Лучше в это.
– Это чем же лучше? – покосился на него Мишка.
– Если в это полезем, то придётся через парты перебираться. В темноте и упасть можно, а уж нашумим – это точно. А здесь парты кончаются, прямой проход к двери. И ближе.
– Ладно, в это, так в это, – согласился Мишка.
Они помолчали.
– А как же мы стекло выставим? – спросил Женька. – Замазка там, наверное, так ссохлась, что никаким ножом не подковырнёшь. А выдавливать стекло – так это шум на всю округу.
– Эх ты, – потрепал его по плечу Мишка. – Да где же ты теперь замазку увидишь? Давным-давно везде стекло реечками прижимают. А их отколупнуть – пара пустяшек. Ножом поддел – и вынимай.
Курочкин вспомнил, что и правда, в начале каждой осени малыши на уроках труда обстрагивали тонкие реечки, и завхоз обходил все классы, укрепляя там, где это было нужно, этими реечками стёкла окон. А остатками этих реек ребятня ещё долго яростно сражалась в школьном дворе, воображая себя опытными мушкетёрами, подстать Атосу или Д’Артаньяну.
– Чего же это Заяц не едет? – с раздражением спросил Мишка. – Ведь договорились же…
Заяц не приехал, а пришёл пешком часов в десять, когда терпение и Мишки, и Женьки кончилось, и они уже совсем не надеялись, что придёт. От него явственно тянуло спиртным запахом.
– Так ты что же… – еле сдерживая злость, начал Мишка. – Ведь договорились в семь!
– А чего спешить-то? – ответил Заяц. – Ведь всё равно раньше одиннадцати на дело не пойдём. Так ради чего бы я это на три часа раньше припёрся?
– А машина где?
– Там возле школы в проулочке стоит.
– Так что ж ты, гад, – скрипя зубами, прошипел Мишка, и схватил Ваську руками за рубашку на груди и притянул вплотную к себе, – завалить нас всех хочешь? Поставил машину!.. Да её уже, наверно, полста человек срисовали!
– А ты зря не психуй, – отводя его руки, спокойно ответил Васька. – У меня в том проулочке, как бы тебе сказать, симпатия живёт. Так я завсегда, как приезжаю, в том проулочке машину на прикол ставлю. И все соседи об этом знают. Вот и сегодня я отметился. Никто и внимания не обратит. А вот если бы я в город приехал и там не побывал, наверняка бы кто-нибудь засёк.
Мишка отпустил его рубашку.
– Ну ладно. А выпил зачем? Напорешься на кого-нибудь и хана.
– А на кого напороться? – пожал плечами Заяц. – За город я по проулкам выскочу, а там с большака сверну на просёлочную дорогу. Туда и днём-то ни один гаишник не заглядывает, а ночью-то и тем более.
Из дома они вышли часов около одиннадцати. С собой взяли три мешка, кусачки, отвёртку и небольшой ломик. Парк встретил их, как и накануне, шуршанием опавшей листвы, только на сей раз оно показалось Женьке ворчливо-злобным. Как и вчера, светились только два окна учительской комнаты.
– Где тут ввод? – прохрипел Мишка, доставая кусачки. – Показывай.
– Без лестницы не достанешь.
– Ну так тараньте лестницу живей!
Женька с Васькой обошли школу, останавливаясь через каждые пять шагов и прислушиваясь. Но всё было тихо и спокойно. Удача сопутствовала им, на всём пути до мастерской никто не встретился. И лестница оказалась на месте. Они притащили её, Мишка перекусил кусачками телефонный провод. Теперь они подставили лестницу к окну второго этажа. Мишка стал медленно подниматься по ступенькам. За ним взбирался Женька. Заяц остался стоять внизу. Послышался негромкий скрип стекла, а потом радостный шёпот Мишки:
– Да тут окно не заперто!
Он по-кошачьи неслышно вскарабкался на подоконник, просунулся в створку приоткрытого окна и исчез в темноте класса. Через несколько томительных секунд снова появился в проёме окна и махнул призывно рукой:
– Давай сюда!
Женька вскарабкался на подоконник и шагнул в темноту. Следом за ним поднялся и Васька Заяц. Хотя глаза уже несколько привыкли к темноте, Женька всё равно не узнавал класса. Всё как-то было по-другому: и парты стояли теснее, и доска была чернее, и портреты на стенах казались незнакомыми.
Мишка подошёл к двери, толкнул её.
– A-а, чёрт, заперто! – прошипел он, отступил шага на два и приготовился плечом попробовать выбить её.
– Подожди! – остановил его Женька.
Он помнил, что здесь был внутренний замок, и запирался он снаружи. А изнутри достаточно было освободить вторую створку двери, и она распахнётся. Он присел, нашарил внизу крючок. Тот вошёл в петлю туго.
– Потяни на себя дверь! – шёпотом приказал Женька.
Мишка ухватился за ручку. Крючок щёлкнул, и дверь распахнулась. Они, ступая на цыпочках, вышли в коридор. Лунный свет разливался по стене и полу, блики падали на доску медалистов, переливались, и казалось, что медалисты подпрыгивают и подмигивают Женьке.
– Веди, дальше куда! – подтолкнул его Мишка.
Женька подошёл к радиоузлу, поднялся на цыпочки и запустил руку за карниз, пошарил – и сердце его похолодело: ключа не было! Он беспомощно оглянулся; дружки его нетерпеливо переминались сзади. Тогда он повёл рукою над всей дверью. И в самом конце, когда он уже потерял всякую надежду, пальцы его ощутили холодок металла. Женька облегчённо вздохнул:
– Вот он где!
В радиоузле было гораздо темнее, чем в коридоре. Осторожно, стараясь не шуметь, выбегая в коридор при каждом подозрительном постороннем шуме, они взломали шкаф, сложили в мешок электрогитары и усилитель, в другой засунули колонки.
Васька Заяц шарил по столу.
– А это что такое? – недоуменно уставился он на небольшой четырёхугольный ящик. – Патефон не патефон, чемодан не чемодан.
Женька подошёл к нему.
– Где? Это? Магнитофон.
– Побожись! – удивлённо воскликнул Васька.
– Эх ты, деревня! Мага, что ли, ни разу не видел?
– Ну повезло! Вот повезло! – лихорадочно бормотал Васька, засовывая магнитофон в мешок. – Вот олухи, такую ценную вещь просто на столе оставили.
Они отнесли всё похищенное в класс, к окну, через которое залезли в школу, и сложили там.
– Теперь покажи, где у вас военный кабинет, – сказал Мишка.
– А зачем?
– Возьмем там мелкокалиберки, обрезы сделаем. Пригодятся.
Женька направился было к двери, но вдруг остановился. Он вспомнил, как военрук демонстрировал им защитную сигнализацию. Как только открывалась дверь кабинета или шкафа, автоматически включалась сирена-ревун.
– Ничего не выйдет, – мрачно сказал он и рассказал про сигнализацию.
– Жаль, – констатировал Мишка, выслушав его. – Веди тогда в химкабинет, может, там спиртиком разживёмся.
В химкабинете они действовали гораздо наглее: то ли прошло первоначальное чувство страха, то ли притупилось чувство опасности, то ли они уверовали в свою безнаказанность. Они теперь не вздрагивали от каждого малейшего звука, не шипели друг на друга, когда кто-нибудь натыкался на стол. Только Мишка один раз дал Ваське подзатыльника, когда тот уронил с полки шкафа стеклянную банку. К счастью, банка не разбилась,
Спирт они так и не нашли, видно, он хранился где-нибудь в другом месте. Васька Заяц внимательно рассматривал банку, за которую он схлопотал по шее.
– Слышь, Цыпа, а в ней что?
Женька поморщился. Он не любил своего прозвища – и откуда его Заяц узнал! – но всё-таки ответил:
– Не видишь: ящерица заспиртованная.
– Ага, – обрадовался Васька, – сразу, значит, и выпивка и закусь в одной посудине.
– Там не спирт.
– Как так? Сам же сказал: заспиртовано.
– Раньше когда-то спирт был, потому так и говорят. А теперь формалин заливают.
– Поставь на место! – вмешался Мишка.
Заяц недоверчиво покачал головой, но поставил банку на полку. И всё же, дождавшись, когда Женька с Мишкой отошли и не обращали на него внимания, Васька решил проверить. «Подождите, умники, – думал он. – Посмотрим, кто из нас глупее». Он откупорил банку и сделал глоток.
Банка со звоном грохнулась на пол. Мишка с Женькой резко обернулись и увидели вытаращенные в диком испуге глаза Васьки, прижатые к горлу руки, и банку, валяющуюся на полу, и всё поняли.
– Глотнул всё-таки! – злым шёпотом произнёс Мишка.
Васька в испуге хватался то за горло, то за живот.
– Отравился! Спасите!
– Тише ты, дура! – цыкнул на него Мишка и обернулся к Женьке. – Не загнётся?
Женька трясся в беззвучном смехе.
– Ничего не будет, – сквозь смех наконец проговорил он. – Лишних раза два в туалет только сбегает.
Трудно сказать, поверил Васька Женьке или нет, но всё остальное время он ходил сзади и больше ничего не трогал, только отплёвывался и шипел, как рассерженный гусь, и повеселел только тогда, когда они, ничего не найдя в химкабинете, решили возвращаться в класс.
Они уже были на полдороге, когда Васька вдруг остановился.
– Погодите. Забыл.
Он повернулся и почти бегом направился обратно в кабинет. Они недоумённо посмотрели ему вслед.
– Чего ещё этот чумовой надумал? – спросил Мишка. Женька только пожал плечами. Догадаться, что может взбрести в голову Зайцу, было просто невозможно.
Так и получилось. Не прошло и минуты, как Васька вернулся, держа что-то за спиной. Он приблизился вплотную к Женьке и вдруг резко сунул ему в лицо жутковато белеющий в лунном свете человеческий череп. Сухо щёлкнули мёртвые зубы, Женька в испуге отшатнулся, Васька засмеялся.
– Ну придурок, вот уж поистине придурок! – накинулся на него Мишка. – Ты зачем череп взял?
– Девок в деревне пугать буду, – ответил довольный Заяц.
– Иди положи обратно!
– Оставь его, – остановил Мишку пришедший в себя Женька. – Может, и лучше, что он череп взял. Милицию со следа собьёт.
– Как это?
– А так. На ребятишек грешить будут. Кто же подумает, что взрослый может череп украсть.
– И верно, один только Заяц на такое способен. Ладно, недоразвитый, бери свою костяшку.
Женька спускался по лестнице последним. Сначала он передал мешки стоящему на середине лестницы Ваське, от которого их принял внизу Мишка. Уже перекинув ногу через подоконник, Женька ещё раз оглянулся на класс. И снова он показался ему совершенно незнакомым, чужим. Никакого тёплого чувства не шевельнулось в его душе.
«Сердце супермена сделано из стали – ему незнакомы ни жалость, ни страх!» – удовлетворённо подумал Женька, прикрыл окно и начал спускаться.
Они с Васькой отнесли лестницу на место, а затем перетащили в машину все мешки.
– Магнитофон я возьму пока себе, – не терпящим возражения тоном распорядился Мишка. Он стоял у раскрытой дверцы машины, поставив ногу на ступеньку. Васька уже забрался на место и вставил ключ зажигания.
– Всё остальное отвезёшь туда, как договорились, – продолжал Мишка. – Смотри, меньше трёхсот колов не бери. Да не вздумай ужулить! Ты меня знаешь. В субботу приедешь и привезёшь деньги.
– Не-а, – замотал головой Васька. – В субботу никак. В субботу да в воскресенье у нас самая работа. Из города да из района народ приезжает на уборку, и с завода, и из депо. Нам только вози да вози. А вот в понедельник – свобода! Начальство в город отчитываться уезжает, на разные там совещания да заседания, а мы – гуляй!
– Ну ладно, в понедельник, – согласился Мишка. – А мы тут что-нибудь до понедельника придумаем. Езжай!
Он захлопнул дверцу кабины. Мотор заурчал, Васька с минуту прогревал его, а потом медленно тронулся с места. Красный огонёк стоп-сигнала мелькнул несколько раз и скрылся за поворотом. Ещё некоторое время доносился рокот мотора, а потом и он стих: ночь поглотила все звуки. Несколько мокрых капель упало на щёку Женьке. Он поднял голову и только теперь заметил, что луны давно уже не видно, её закрыли густые облака, и начинается мелкий дождик, обычный осенний мелкий дождик.
– Это хорошо, – вскидывая мешок с магнитофоном на плечо, проговорил Мишка. – Все следы смоет. Если надумают собак пустить, ни одна след не возьмёт.
– А замок! – воскликнул Женька, хватая его за руку. – Забыли его покарежить!
Мишка недовольно посопел носом:
– Лопухи! Да не возвращаться же из-за этого.
Они молча прошли несколько шагов.
– Ты один, что ли, про ключ-то знал? – всё так же недовольно спросил Мишка.
– Нет. Многие.
– Так чего же ты психуешь? Может, к лучшему, что не покарёжили. Сам же говорил: на пацанов подумают.
– А отпечатки пальцев?
– Э-э, отпечатки пальцев – это только в кино да в книгах, на дурачков рассчитано. У нас милиция до этого ещё не дошла.
Они прошли вместе до угла и там остановились.
– Ну, домой сейчас, – не спрашивая, а утверждая, произнёс Мишка.
– Домой.
– Давай. В понедельник вечером у меня.
Он повернулся и пошагал в ночную темноту. Женька проводил его молчаливым взглядом. Почему-то у него на душе стало муторно, но он тряхнул головой, отбрасывая недобрые предчувствия.
В понедельник пришёл к Мишке. Тот встретил его в хорошем настроении.
– Васька утром приезжал, деньги привёз. Как и договаривались, за триста колов спустил. Держи свою долю.
Он протянул Женьке десять красных бумажек. Тот, не пересчитывая, небрежно сунул их в карман. Мишка недовольно покосился, но ничего не сказал.
– Как он там, пугает девок черепом? – спросил Женька.
– Не спрашивал. Сказал только, что ему начальство в среду на два дня отгул даёт, за отличную работу, – усмехнулся Мишка. – Ты там возле школы живёшь. Ничего не слышно насчёт, ну… сам понимаешь, насчёт чего.
– Ни звука, – развёл руками Женька. – Может, не заметили?
– Это вряд ли. Скорее, на своих грешат. Внутри школы расследование ведут.
– Может, и так, – согласился Женька.
– Дай бог, чтоб и дальше так. Вроде, всё удачно прошло. Вот Васька приедет, обмыть это дело надо будет.
– Вселенский балдёж устроить? – усмехнулся Женька.
– Чего это? – не понял Мишка.
– Пьянку с грандиозом.
– Во-во, – подтвердил Мишка. – У тебя с родителями-то как? Сможешь, если на ночь?
– Можно. Отец на курсах в Куйбышеве. На целый месяц уехал. А мать… – Женька махнул рукой и не договорил. – Так что я свободная птица.
– Вот и ладно. Васька тут где-то машину подсмотрел, позаимствовать хочет. График какой-то.
– «Рафик», – поправил Женька. – Микроавтобус.
– Во-во. Возьмём вина, девиц знакомых прихватим – и на природу! Так что гони свой пай.
– Сколько?
– Для начала червонец, а там видно будет.
Женька, ни слова не говоря, протянул десять рублей. Мишка взял их, аккуратно сложил и спрятал в карман. Все детали гулянки решили обсудить после, когда приедет Васька Заяц, ведь неизвестно было, сумеет он достать машину или нет.
Но Васька оказался человеком слова. В среду, в назначенное время лихо подкатил на «Рафике» к дому Мишки.
– Карета подана, – отрапортовал он. – Извольте садиться.
Мишка, согнувшись, пролез в дверцу, осмотрел салон и одобрительно хмыкнул:
– Силён! Где взял?
– Мы да не достанем! – явно рисуясь, ответил Васька. – Попросил на время у хозяев-ротозеев.
– А не хватятся?
– До утра ни один чёрт не торкнется. А к утру мы уже на место её поставим.
– Ну ладно, коли так.
Они быстро погрузили в машину чемодан с водкой и закуской.
– Плохо только, что без музыки будем, – заметил Женька.
– Как без музыки? – ответил Мишка. – А магнитофон на что?
Он сходил в дом и вынес магнитофон в том самом мешке, в котором они принесли его из школы.
– И пленка там подходящая. Я уже пробовал несколько раз. Орёт так, что дай боже.
Они уселись в машину. Женька хотел спросить про девиц, но почему-то стеснялся.
– Трогай, Василий! – садясь на место, приказал Мишка.
– А куда?
– Пока к Нинке. А там видно будет.
Васька кивнул и нажал на стартёр. Женька откинулся на спинку сиденья и попытался представить себе девиц. Но ничего конкретного не получилось, так, мелькали полузнакомые девичьи лица. Тем временем они подъехали к общежитию строителей. Мишка вылез и через некоторое время снова вернулся с тремя девушками. Они под сдавленный смех взобрались в машину. На первый взгляд, они показались Женьке довольно-таки привлекательными, но рассмотреть получше мешала темнота, да и неудобно было пристально всматриваться в их лица. И всё-таки Женька успел заметить, что краски они не пожалели ни на глаза, ни на губы.
– Знакомьтесь, – буркнул Мишка. – Ваську вы знаете, а это – Женька.
– Ника, – с интересом посмотрела на Женьку темноволосая пышная девушка, на вид казавшаяся старшей из всех троих, и протянула ему руку.
– Марина, – жеманно представилась вторая.
– Изольда, – проговорила светленькая и, пожалуй, самая молодая.
– Любите вы, девки, марафет наводить, хоть снаружи, хоть изнутри, – беззлобно проворчал Мишка. – Мало того, что всё лицо размалюете, так имена и те приукрасить надо. Нет чтобы по-русски сказать: Нинка, Маша, Зойка. Нет, вывернут так, что и выговорить трудно.
Девушки обиженно надулись. Мишка махнул рукой и продолжал:
– Вы бы лучше какое-нибудь одеяло догадались с собой взять для подстилки. Сыро, поди-ка, в лесу-то.
– Правда, сходи-ка, Зоя, – распорядилась Нина.
Та поднялась, но Женька её остановил:
– Стоп! Никакой подстилки не надо. Есть гениальная идея!
– Ну! – повернулся к нему Мишка.
– Зачем ехать в лес, когда человечество придумало идеальнейшее место для отдыха! – в присутствии девушек Женька, как обычно, не мог отказать себе в удовольствии блеснуть красноречием и оригинальностью.
– Ты по-простому сказать можешь, без выпендриванья? – разозлился Мишка.
– Да-чи! – раздельно, по слогам произнёс Женька.
– Что дачи?
– Сейчас же они все пустые стоят. Заходи в любую и гуляй! И под крышей, и на свежем воздухе. Со всеми удобствами. И даже, пардон, дамы, туалет рядом!
– Ну, башка! – восхищённо закрутил головой Васька. – Вот это сообразил!
– Итак, вперёд, на дачу! Жми, Васёк, на все педали!
Женька картинно выставил вперёд руку, но в это время машина резко взяла с места, и он грохнулся бы на пол, но Нина вовремя подтолкнула его, и он шлёпнулся на сиденье, рядом с Мишкой.
– Мерси, мадам, – галантно произнёс он, – впрочем, пардон, мадмаузель.
– Ты вот что, голубь, – положил на его плечо тяжёлую руку Мишка, – вон за этими двумя ухлёстывай, сколько твоей душе угодно. А на Нинку глаз не клади! Она за мной заприходована. Усёк? Или чем другим втолковать?
– Об что может идти звук между своими людьми, – в тон ему ответил Женька. – Я лично сильно уважаю ваши высокие чувства.
Мишка недоверчиво покосился на него, но больше ничего не сказал. А между тем машина уже выехала за город. За окнами мелькали смутные тени столбов и придорожных кустов. Иногда машину сильно подкидывало, так что они едва не ударялись головами о потолок.
– Ты потише, чёрт, – не выдержал наконец Женька. – Не капусту везёшь!
– Скоро приедем, – не оборачиваясь, ответил Васька. Он крутанул баранку, машина свернула с дороги, покатилась куда-то вниз, затем, натужно ревя мотором, стала взбираться по косогору. В свете фар мелькнули дачные домики. Сначала с одной стороны, а потом и с другой. Видимо, машина заехала в проулок.
– Всё, – сказал Васька и заглушил мотор. – Вылезай, приехали!
Они выбрались из машины, потягиваясь, разминая затекшие члены. Вокруг стояла тишина, только иногда шипел, остывая, перегретый мотор да вдалеке что-то непонятно звенело, словно большой кузнечик тянул, не переставая, свою песню. Они стояли молча, прислушиваясь, привыкая к этой тишине. Потом Мишка сказал:
– Ты, Женька, иди по эту сторону, а я по ту.
– Погоди, и я с тобой, – остановил Женьку Васька. – только молоток возьму.
– Зачем?
Но Васька, не отвечая, покопался под сидением, достал молоток и вернулся.
– Пошли.
Они распахнули калитку и медленно пошли к домику. Не доходя шагов десять, оба, не сговариваясь, остановились.
– А вдруг там есть кто? – срывающимся голосом спросил Васька.
– Кому там быть? А если и есть, так он один, а нас двое. Что он может сделать.
– Пальнёт ещё, – поежившись, сказал Васька.
С другой стороны проулка донёсся особенно громкий в тишине скрежещущий звук.
– Мишка замок ломает, – догадался Васька.
Косясь на окошко домика, они подошли к двери.
– И тут замок, – облегчённо вздохнул Васька.
Он отступил на полшага, размахнулся и со всей силой ударил. Дужка небольшого железного замка, каким обычно запирают сарайчики и чуланы, отскочила, замок открылся. Васька снял его и далеко отбросил в сторону. Они вошли в домик. Дверь вела сразу в комнату, ни сеней, ни коридорчика не было. Васька зажёг спичку. При её мерцающем свете они успели рассмотреть обстановку: дощатый стол, скамейка, два табурета. На стене висела какая-то картинка. Васька снова чиркнул спичкой, и Женька увидел, что это была обложка новогоднего «Огонька».
– Небогато, – резюмировал он. – Но можно и здесь остановиться.
– Поищем ещё, может, лучше найдём, – ответил Васька.
Они вышли, даже не закрыв дверь, и остановились возле калитки, прикидывая, куда пойти дальше. Но в это время их окрикнул Мишка.
– Ну что там у вас?
– Небогато, – повторил Женька.
– Тогда пошли сюда. Здесь вроде подходяще.
Хозяева домика, в котором побывал Мишка, были побогаче или, может быть, похозяйственнее. Во всяком случае, обставили они свою дачу гораздо лучше: там был диван, правда, старенький, но ещё вполне приличный, обеденный раздвижной стол и четыре стула.
– Жаль только света нет, – вздохнул Женька.
– Должен быть и свет, – уверенно ответил Мишка. – Не может быть, чтобы у таких хозяев свечек не было запасено. Пошарь-ка, Заяц, по полкам.
Заяц послушно распахнул дверцу шкафа, висевшего на стенке, и стал шарить там рукой. Что-то вдруг упало с полки, зазвенело, и рассыпалось по полу разбитое стекло.
Мишка выругался.
– Чума болотная, руки у тебя не тем концом вставлены! Что там у тебя упало?
– Кажись, стекло от лампы, – виноватым голосом ответил Заяц.
Новый поток брани обрушился на голову злосчастного Васьки. Наконец Мишка немного выдохся.
– Сама лампа-то хоть цела?
– Цела!
Он обрадованно протянул лампу Мишке. Тот взял её, поднёс к уху, покачал и удовлетворённо хмыкнул:
– Вроде полна. Значит, со светом будем.
Он поставил лампу посреди стола, вывернул побольше фитиль и зажёг его. Лампа, хотя и коптила без стекла, но светила вполне достаточно.
– Тащите из машины выпивон и закусон, – распорядился Мишка. – Да девчонок зовите. А то замёрзли там, наверно.
Женька с Васькой вышли на улицу. Девчат не было видно.
– Куда же они делись? – недоуменно повертел головой Васька. – A-а, наверно, в машину залезли.
Он распахнул дверцу. Девчата действительно сидели в машине.
– Вы чего тут пришипились? – спросил Заяц.
– А как у вас там? – откликнулась Нина.
– Порядок. Место – лучше не придумаешь. Выбирайтесь, пошли. Мишка там давно ждёт. Забирайте всё. Да музыку не забудьте!
А в комнате уже распоряжался Мишка. Стол придвинули к дивану, расставили бутылки. Прямо на крышке стола, без тарелок и даже не подстелив газеты, вывалили закуску: крупно нарезанные куски колбасы, хлеба, огурцы и помидоры. Стаканов было всего три, поэтому налили сперва девчатам.
Нина выпила сразу, без отговорок, Марина жеманно воскликнула:
– Ой, куда вы столько налили!
Но выпила тоже до дна. И только самая младшая, Зоя, отпив немного, отставила стакан в сторону.
– Э-э, так не пойдёт, – пробасил Мишка, всовывая стакан снова в руку Зое. – Первую – до дна.
– Я потом, – тихо произнесла Зоя.
– Потом ещё нальём, – пообещал Мишка. – А пока пей это.
– Не могу я так… сразу.
– Давай через не могу!
– Отстань от неё, Михаил! – твёрдо произнесла Нина.
Он покосился на неё, но спорить не стал.
– Ну отстань, так отстань. Наливай, Василий, мужикам. По полной.
Выпитая водка умиротворяюще подействовала на Женьку. Исчезли остатки неясных опасений и смутной тревоги, стало на душе тепло и радостно. Он откинулся на спинку дивана и смотрел, как по стенам и потолку метались от лампы тёмные тени, то переламываясь, то схлёстываясь и снова разбегаясь по углам.
– Театр теней, – проговорил Женька, но его никто не слышал. За столом стало оживлённо, все громко говорили, перебивая друг друга, Марина визгливо смеялась.
– Что это у вас вся закуска такая пресная? – спрашивала она у Мишки. – Ки-и-сленького бы чего-нибудь!
– Кисленького? Сделаем! – он оглянулся на Ваську, за обе щёки уписывающего колбасу. – Слышь, Заяц, посмотри-ка в саду, там яблочки должны быть.
– Это мы мигом!
Васька вскочил, вытер жирные руки о брюки и пошёл к двери. У самого порога он споткнулся.
– У, лопух хозяин, бросает топор под самые ноги.
Он поднял топор, поставил его к стенке и вышел.
Вернулся он минут через пять и выложил на стол с десяток яблок.
– Ты чего это принёс? – грозно зыркнул на него Мишка.
– Как чего? – искренне удивился Васька. – Ты велел яблок.
– А почему они все в земле? Падали набрал, гад? Так мы не шакалы, чтобы падаль жрать! Не мог с дерева сорвать?
– Так ведь они высоко, Миша. И не видно ночью-то.
– Высоко. Сделай так, чтобы низко были.
– Это как же?
