Текст книги "Драконий Оборотень (СИ)"
Автор книги: Евгения Витушко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 38 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]
Глава 1
Умертвие
Ветер швырнул новую пригоршню градин в ставни. Грохнуло, как от выстрела над ухом. Я подскочила на кровати и еще глубже зарылась головой в подушку, попутно высказывая все когда-либо слышанные мною ругательства в адрес богов или бесов, ответственных за местные климатические условия. Разве это весна? Разве это траводар-месяц?! Может, я не только от жизни отстала, но и календарем пользоваться разучилась?
Еще один картечный залп в окно. Нет, все-таки подушка не дает ожидаемого эффекта. Я обреченно застонала. Похоже, поспать сегодня так и не удастся. Встала с постели, не глядя, засунула ноги в тапочки, и направилась к книжному шкафу. Проходя мимо камина, мельком глянула на едва тлеющие угли. Пламя вспыхнуло с новой силой, весело заплясав на поленьях.
Возле шкафа я остановилась. Та-ак, что у нас тут?
«История Элдара», «География Террана», «Экономический справочник стран восточного побережья», «Атлас торговых путей Империи Палесм»… Мама дорогая! Кто же мне на этот раз литературу подбирал?! Впечатление такое, будто с полок все гребли, не глядя. Или только впечатление? Сейчас проверим. Еще раз пробежалась глазами по корешкам книг и хмыкнула, в очередной раз убеждаясь в собственной правоте. Как обычно, ни одной книги по магии. Я вздохнула. Ну ладно, нельзя по магии. Но неужели так сложно снабдить девушку нормальной художественной литературой?
Я вслепую пошарила на полке рукой. Ага, что-то есть. Пальцы наткнулись на засаленный переплет. Вытащила книгу, рассмотрела на свет. «Рыцарский роман». Судя по степени липкости и захватанности обложки, читали ее не только рыцари, но и их оруженосцы, конюхи, лакеи и кухарки… причем, не моя и не вытирая рук после работы.
Я вздохнула, устроилась поудобнее в кресле у камина и углубилась в чтение.
* * *
Мать мне все рассказала на следующее утро.
Поверить в ее рассказ было трудно, а не поверить – еще труднее. Особенно после того, как я начала меняться.
В первый раз это произошло спустя, примерно, две недели после тех памятных событий. Я проснулась посреди ночи от кошмара, в котором меня снова и снова терзала ужасная черная тварь. Тело покрылось липкой противной пленкой испарины, дыхание вырывалось из груди быстрыми рваными толчками. Плюс, непонятно откуда взялась ноющая, ревматическая боль в ногах. Продержавшись минут пять, ломота в костях прошла, но спать уже совершенно расхотелось. Зато очень захотелось пить. Я встала с кровати и босиком прошлепала к туалетному столику, где белел в темноте расписной фарфоровый кувшин с водой.
Цок, цок, цок.
Это что, крысы? У меня в спальне?!
Я торопливо зажгла световой импульс у себя над головой и огляделась.
Никого. Да и крыса для такого звука должна быть, по меньшей мере, размером с собаку!
Цок, цок.
Сориентировавшись, наконец, на звук, я опустила глаза вниз… Для того, чтобы увидеть вместо собственных ступней пару серых чешуйчатых лап, заканчивающихся длинными острыми когтями!
Моего пронзительного переливчатого визга не услышали, наверное, только самые глухие привидения в самых глубоких подземельях замка. Все остальные его обитатели уже через пару минут толпились под дверями моей спальни. Мать провела немало времени, убеждая меня вылезти из узкой щели между гардеробом и стеной, куда я забилась с перепугу. Отец, не говоря ни слова, просто стоял рядом и мрачно наблюдал за ее попытками.
– Ну, ты-то что молчишь? – промаявшись со мной с четверть часа, мать раздраженно повернулась к нему. – Видишь, она не хочет вылезать, скажи же что-нибудь!
– И что же ты хочешь от меня услышать? – холодно поинтересовался Владыка.
– Сам придумай, – она раздраженно откинула волосы со лба. – В конце концов, она и твоя дочь тоже.
– Не уверен.
– Что? – ее рука замерла в воздухе, так и не дойдя до лица.
– Я сказал, не уверен, – повторил отец, твердо встретив ее взгляд. – Это не моя дочь. Моя дочь умерла, я сам видел ее мертвой. А кто или что это… – он, не глядя, кивнул в мою сторону. – Я не знаю.
И, не дав нам обеим опомниться, резко развернулся и вышел прочь из комнаты.
Некоторое время мы продолжали молча смотреть ему вслед, потом мать произнесла несколько слов по-эльфийски – из тех, которые обычно не включают в лингвистические словари – и снова повернулась ко мне.
– Не обращай внимания, дорогая. Он вовсе не думает того, что сказал.
Я промолчала, ошарашено глядя на захлопнувшуюся за отцом дверь.
Что ж, теперь мне становилось понятно, почему в последнее время наши встречи с ним стали так редки. Дело было вовсе не в большом количестве дел, как я думала. Он намеренно избегал встреч со мной, не желая общаться с ожившей покойницей.
Словно угадав мои мысли, мама ободряюще потрепала меня по руке.
– Не обращай внимания, – повторила она. – В конце концов, твой отец всего лишь человек. Со временем все наладится.
От сидения в неудобной позе спина затекла немилосердно. Я даже и не заметила, когда мои ноги успели снова принять свой нормальный вид.
– Ну да, – хмуро пробормотала я, вылезая, в конце концов, из своего убежища. – Он-то человек. А я кто?..
Как оказалось впоследствии, это была лишь первая веха в череде превращений, которые теперь то и дело происходили со мной. Теперь я старалась как можно больше времени проводить в одиночестве, чтобы случайно не попасться никому на глаза в один из таких периодов. Однако это не помогало.
После той, самой первой, ночи я стала замечать вещи, на которые раньше, видимо, просто не обращала внимания. Теперь я поняла, что означали настороженные, а порой и испуганные взгляды челяди. Пару раз, случайно оглянувшись, замечала, как служанки за моей спиной истово творят охранные знаки. В замке резко возросло количество носимых серебряных украшений. Несмотря на все меры предосторожности, принятые нашей матерью, слух об «умертвии» расползался по замку, словно чернильное пятно по воде.
Был, правда, среди всех этих перемен всего один, но положительный момент. Солар, раньше без конца цеплявшаяся ко мне по поводу и без, теперь вдруг успокоилась и даже была со мной довольно-таки вежлива, я бы даже сказала, сочувственна. Похоже, ее саму не так уж сильно и пугали все те перемены, которые со мной происходили. Может быть, мы даже могли бы стать с ней друзьями теперь, если бы не устоявшаяся годами привычка обходить друг друга стороной.
А вот отец совершенно перестал обращать на меня внимание. Если мы с ним случайно сталкивались в коридоре, он только сухо кивал мне. Он упорно игнорировал меня за обеденным столом. А когда был уверен, что я этого не вижу, я украдкой ловила на себе его хмурый, задумчивый взгляд.
Единственными, чье отношение ко мне не изменилось никоим образом, были наша мать и Лиона – и за это я была им бесконечно благодарна.
* * *
Какое-то время я еще ездила с матерью по окрестным деревням, продолжая осваивать сложное искусство целительства. Это был, пожалуй, единственный раздел магии, который на протяжении всех предыдущих лет обучения вызывал у меня неподдельный интерес, и мама его всячески поддерживала. Помимо приготовления зелий, она сначала поручала мне всякую мелочь – вправить вывих, заговорить больной зуб, призвать к порядку желудочные колики – потом с ее помощью я научилась лечить переломы и залечивать язвы. Мать только одобрительно улыбалась, видя мои успехи. А в последнее время она все чаще предоставляла мне самостоятельно управляться с хворями, оставляя за собой роль наблюдателя. Местные жители, привыкшие к нашим наездам, не спешили обзаводиться собственными знахарями, с обычной крестьянской хозяйственностью прикинув, что услуги добровольной целительницы-недоучки обойдутся им всяко дешевле содержания приезжего эскулапа, и охотно обращались к нам за помощью.
В тот день мы с матерью отправились в очередной рейд по селениям. После недолгого совещания нами было решено навестить Альбин – живописную деревушку верстах в семи от подножия холма, на котором расположился замок.
Месяц траводар в том году выдался необычайно жарким. Мы спустились вниз по склону, покрытому первой весенней травой. Тут и там, на холмах виднелись небольшие зеленые рощицы, издали похожие на пучки кудрявой петрушки. С задумчивым видом расхаживали по лужайкам отощавшие с зимы козы, бдительно охраняемые серьезными малолетними пастухами. Едва мы въехали на площадь, как подбежал запыхавшийся подросток лет пятнадцати с известием о том, что его невестка вот-вот родит, и поинтересовался, не изволит ли госпожа целительница на нее взглянуть.
Госпожа изволила, предварительно оставив меня на пороге аккуратного домика и не впустив внутрь. В том, что касалось акушерства, мать была непреклонна. На мои робкие протесты она коротко бросила:
– Успеешь еще, какие твои годы.
И так всегда.
Впрочем, я особо и не настаивала. Стараясь особо не вслушиваться в душераздирающие крики, доносящиеся из окна, я уселась на крыльце и принялась перебирать в своей сумке холщовые мешочки с травяными сборами – так, на всякий случай. Оторвавшись на секунду от своего занятия, я обратила внимание, что сапожник, проходивший чуть дальше по улице, отчего-то очень странно на меня косится.
Я украдкой оглядела себя. Мало ли, может, платье наизнанку надела? Не найдя ничего крамольного, я решила, что под влиянием общей нервозности обстановки мне это просто почудилось, и вернулась к своим травкам. К сожалению, мне пришлось проторчать на этом дворе еще часа полтора. За это время я поймала на себе еще несколько настороженных взглядов, что, естественно, совершенно не прибавило мне хорошего настроения. Наконец, к моему облегчению, пронзительные вопли роженицы сменились не менее пронзительным писком новорожденного, и вскоре на пороге показалась моя мать – немного усталая, но довольная.
– Мальчик, – сообщила она, вытирая мокрые руки и подходя к лошадям. – Люблю наблюдать за появлением на свет новорожденных.
– Что ж тогда мне не разрешаешь? – скептически поинтересовалась я.
В ответ мама только рассмеялась и потрепала меня по волосам.
Следующим пунктом программы был местный староста с больным зубом. Когда мы вошли в избу, он сидел у стола посреди избы и скорбно подпирал щеку куском льда из ледника, завернутым в льняную тряпицу. При виде моей матери он было просиял, но тут же снова скривился, ухватившись за щеку пятерней. Мама лишь мельком взглянула на причину его страданий и сразу отошла, на ходу кивнув мне:
– Ну, давай…
Староста, невысокий лысеющий мужичонка, неожиданно смутился, замялся и неуверенно проблеял:
– А может, эта… ваша светлость… вы сами того, а? – он умоляюще уставился на мою мать.
– Что такое? – мама недоуменно вскинула брови.
Староста ничего не ответил, однако явственно покрылся багровыми пятнами. Мама истолковала его нервозность по-своему.
– Не волнуйтесь, любезный, – она ободряюще улыбнулась больному. – У моей дочери обширнейший опыт лечения больных зубов.
– Приступай, – повторила она мне, присаживаясь по другую сторону стола и приготовившись, по обыкновению, наблюдать за моими действиями.
Староста еще немного поколебался, но смирился с неизбежным и с обреченным видом широко раззявил рот.
Я заглянула внутрь.
– Тут дупло. Большое… – сообщила я. – Болит, наверное?
Староста утвердительно и жалобно замычал.
– Ну, так обезболь его, – распорядилась мать.
Я сосредоточилась, восстанавливая в памяти стандартную формулу обезболивания, но, внезапно передумав, остановилась.
Нет, пожалуй, я сделаю лучше. Сначала обезболю, а потом заращу дупло. На ходу меняя плетение заклинания – а точнее, вплетая одно в другое – я слегка прикрыла глаза и мысленно коснулась больного зуба. Староста вздрогнул. Я завершила формулу и посмотрела на результат. Потом бросила на мать растерянный взгляд и снова посмотрела.
Видя мое замешательство, мама поднялась со своего места и тоже заглянула старосте в рот.
– Ого! – после продолжительной паузы несколько растерянно сказала она.
Староста, не понимающий, естественно, о чем речь, в панике закатил глаза. Мы стояли над ним неподвижные, как две статуи, задумчиво глядя на результат моих трудов. Зуб, подвергшийся моему лечению, выделялся среди остальных, обломанных и пожелтевших от времени, словно золотой гривенник среди медяков. Видя, что старосту вот-вот от ужаса разобьет паралич, мама решила-таки разъяснить обстановку.
– Ну, – проговорила она, еще раз удивленно качнув головой и отходя от стола. – Поздравляю, любезный. У вас теперь совершенно новый, молодой и здоровый зуб.
– Как ты это сделала? – спросила она меня после того, как мы вышли на крыльцо. – Ты ведь, можно сказать, вернула его зубу первозданный вид. Хотя, я очень сомневаюсь, что его зубы когда-либо были в таком прекрасном состоянии. И это всего лишь при помощи стандартных заклинаний?
Солнце уже достигло зенита. Наши лошади, неосмотрительно привязанные нами к вкопанному посреди двора столбу, уже отчаялись добраться до спасительной тени, и теперь обреченно жарились на солнцепеке. Я подошла к своей Искре и, извиняясь, легонько похлопала ее по морде. Ответом мне был взгляд, полный немой укоризны.
– Если бы я знала… – рассеянно пробормотала я.
Подобного эффекта не ожидал никто, включая старосту. Только последнего, в отличие от нас, полученный результат ничуть не вдохновил. Он то краснел как рак, то бледнел, то покрывался пятнами, попутно осыпая нас не вполне искренними, на мой взгляд, благодарностями. И, похоже, был бесконечно рад, когда мы, наконец, убрались из его дома. Все это произвело на меня довольно странное, тягостное впечатление, а если к этому добавить замеченные мною ранее косые взгляды… Было такое впечатление, будто он ожидал, что взамен зуба я потребую себе его бессмертную душу.
– По-моему, они знают…
– Что? – судя по рассеянному взгляду, мать все еще была под впечатлением проделанного мной стоматологического трюка. – Ты о чем?
– По-моему, они знают, что со мной не все в порядке, – повторила я.
– Чепуха! – отмахнулась мама. – Откуда им знать? Они здесь, мы – в замке. И потом, что значит «не все в порядке»? Ты совершенно нормальная девушка и, при этом, необычайно одаренная.
Я только вздохнула. Что толку твердить ей, что шила в мешке не утаишь! Если мама вбила себе что-нибудь в голову, переубедить ее не представлялось возможным. Вот и сейчас, она была твердо уверена, что со мной все нормально, несмотря на повторяющиеся время от времени трансформации, и все мои попытки убедить ее в обратном не приносили результата. Ее главным контраргументом каждый раз было: «Ты ведь жива и здорова? Значит, все в порядке!»
Пытаясь загладить свою вину, мы отвели наших лошадей к крытой коновязи возле трактира, расположенного на главной площади. Там мы обеспечили их водой, кормом и прохладой, а сами устроились за столиком под соломенным навесом с кружками прохладного светлого пива.
– Почему ты перестала брать с собой по деревням Солар? – спросила я.
Мама пожала плечами.
– Она сама не хочет, не заставлять же ее? Лечение людей – дело добровольное. Хотя меня ее поведение некоторым образом удивляет – ведь целительство дается ей весьма легко. Тут вы с ней практически на равных… Хотя ты, безусловно, сильнее.
– Ну, хоть в чем-то, – я беззлобно усмехнулась, пригубливая терпкий золотистый напиток.
Солар никогда не уделяла учебе много времени. Большинство предметов давалось ей без труда (в отличие от нас с Лионой), остальными же она попросту пренебрегала, ограничиваясь лишь теми дисциплинами, которые ей особенно нравились и умудрившись довести владение ими до совершенства. Кроме того, она более охотно занималась рукоделием, музыкой – которых мы с Лионой всячески избегали – и, разумеется, собственной внешностью. Этой наукой она тоже овладела в высшей мере.
Рассеянно изучая дно бокала сквозь прозрачную янтарную жидкость, я усмехнулась своим мыслям, покачала головой и продолжила размышлять о Солар.
Что греха таить, втайне я немного завидовала ее талантам, силе и поистине эльфийской красоте – длинным золотистым локонам, янтарным глазам и сияющей белоснежной коже. Ведь даже имя ее, Соларэль, означало Солнце. Благодаря подобной красоте, найти жениха для нее Владыке не составило труда, хотя ни мне, ни Лионе она упорно не говорила, кто же этот счастливчик. Лиона, в свою очередь, на полном серьезе утверждала, что Солар и сама еще этого не знает, и что, скорее всего, это будет кто-нибудь сказочно богатый и столь же сказочно уродливый.
Честно говоря, лично я не удивилась бы, если б Солар стала когда-нибудь украшением королевского дворца в каком-нибудь могущественном королевстве – например, в той же империи Палесм или в Руане. Титул королевы ей бы очень подошел.
Нам же с Лионой от матери достались лишь тонкокостное сложение да миндалевидный разрез глаз – остальное же было куда более человеческим. Нет, нельзя сказать, чтобы я считала себя уродиной. В принципе, если не ожидать слишком многого, то я тоже была довольно-таки ничего, со своими серыми глазами и пепельными волосами. Но рядом с Солар я, откровенно говоря, выглядела просто бледной больной мышью.
И уж было тем более мне было приятно услышать от матери, что, существует нечто, в чем я ее все-таки превосхожу.
– Ну, эльфийская кровь в ней весьма сильна, а потому и магия дается ей без труда, – говорила, между тем, мать. Похоже, ее мысли текли где-то недалеко от моих. – Единственное, что меня беспокоит, так это то, что, будучи куда более эльфийкой, чем вы с Лионой, Солар, в то же время, более чем кто-либо из вас подвержена чисто человеческим страстям.
– И что из того? – удивилась я. – Разве это плохо?
– Как знать, – задумчиво обронила мать. – Как знать… Страсти ведь бывают разные. Например, тщеславие или зависть никому не станут добрыми помощниками.
– Зависть? – я недоуменно пожала плечами, отставляя кружку. – Уж чего-чего, а завидовать Солар в Элдаре, определенно, некому.
Разомлевшие от полуденной жары, мы решили на сегодня завершить наши труды праведные и вернуться в замок.
По дороге к конюшне, я заметила, что все большее количество народа обращает на меня внимание. Было ли это как-то связано с тем, что пару раз я натыкалась взглядом то тут, то там на физиономию свежеисцеленного старосты, с жаром что-то рассказывающего мрачно внимающим ему слушателям, и время от времени выразительно закатывающего глаза вверх? Мне показалось, или толпа на площади действительно стала значительно плотнее? Большинство адресованных мне взглядов были настороженными и угрюмыми, а некоторые выражали откровенную неприязнь. За своей спиной я услышала сказанные намеренно громким шепотом слова «умертвие» и «нечисть». С каждой секундой я начинала чувствовать себя на людной улице все более и более неуютно. Отвязав Искру, я поторопилась сесть в седло и осторожным шагом направила ее на дорогу, ведущую к замку.
Мы уже почти выехали с площади, когда прилетевший неизвестно откуда камень с силой ударил меня между лопаток. Я сдавленно охнула. От острой боли на глаза неожиданно навернулись слезы.
– Кто это сделал?! – задохнувшись от ярости, мать на ходу развернула коня и послала его прямо в гущу толпы. Толпа отшатнулась, но страха особого не выказала, продолжая глядеть хмуро и неприветливо. – Я спрашиваю, кто это сделал?!
Она продолжала понукать лошадь идти вперед, прямо на стоящих перед ней людей, вызывая у бедного животного только недоумение и беспокойство. Откровенно проявить непочтительность к супруге Владыки никто не посмел. Люди продолжали хранить молчание, уклоняясь от копыт теснящего их рысака, но взгляды их были по-прежнему прикованы ко мне.
– Давай уедем отсюда, – попросила я маму, чувствуя себя под этими взглядами, мягко говоря, нехорошо. Оставаться здесь дольше становилось откровенно опасно.
Мать еще раз сверкнула на крестьян глазами.
– Ну, ладно, вы об этом еще пожалеете, – зловеще пообещала она на прощание и направила свою лошадь следом за мной.
Домой мы ехали в молчании. Уже подъезжая к замку, мама придержала лошадь и обернулась ко мне.
– Мы больше никогда не будем ездить в эту проклятую деревню! – решительно сказала она. – Пусть сами разбираются со своими болячками, неблагодарные грязные свиньи!.. – и она добавила несколько слов по-эльфийски.
Я невольно усмехнулась. Вот, каждый раз слушаю ее – и убеждаюсь, что по части нецензурной брани эльфы тоже большие мастера. Глядя на ее сердито сдвинутые брови, я живо представила себе, как в данный момент она наверняка уже придумывает, каким образом наказать зарвавшуюся чернь со всей присущей ей фантазией. Было очевидно, что она так же расстроена, как и я. Хотя, пожалуй, даже больше. Подсознательно я уже давно была внутренне готова к чему-то подобному, хотя физической расправы до сих пор как-то не предполагала. Однако было бы и впрямь глупо ожидать, что нечто, о чем судачит в замке каждый, у кого есть язык, никогда не выйдет за замковые стены. Как и глупо было бы ожидать от крестьян иной реакции.
Это была, пожалуй, одна из основных особенностей Элдара. Маленькое аграрное королевство, расположенное в самом сердце человеческих территорий, было отрезано от всего остального мира огромным пространством, заполненным исключительно знакомыми и понятными, человеческими понятиями и вещами. Уверена, ни одному из коренных элдарцев ни разу в жизни не доводилось общаться с кем-нибудь из представителей Старших рас. Стоило ли тогда говорить, какое впечатление на них должно производить существо, вообще не поддающееся никой классификации? И если мой собственный отец с каждым днем относился ко мне все прохладнее и прохладнее, то как я могла ожидать понимания и сочувствия со стороны совершенно посторонних людей? Их представление об окружающем мире были всего лишь букетом из суеверий, одно страшнее другого, полученным ими в наследство от своих родителей. В их глазах я была теперь нечистью – вроде той, что ворует детей из кроватей или раскапывает могилы на кладбище безлунными ночами.
И, как всякую нечисть, меня теперь следовало избегать, или еще лучше – уничтожить.
Мне пришло в голову, что если я буду продолжать свои поездки по селениям, то скоро для нашей целительской деятельности будет катастрофически не хватать времени за бесконечной чередой избиений «умертвия» и наказаний избивающих. Я рассеянно скользнула взглядом по линии горизонта и, поколебавшись, сказала-таки то, над чем думала всю дорогу до дома.
– Извини, мама, но я думаю, мы больше никуда не будем ездить. То есть, я больше никуда не буду ездить, – я бросила на нее украдкой взгляд. – Так будет лучше для всех.
На лице матери отразилась растерянность.
– Но послушай!.. – она явно не ожидала от меня подобного малодушия. – Это всего лишь единичный случай, досадный инцидент!.. Виновные будут наказаны…
Я упрямо покачала головой.
– Ты же знаешь, мама, у слухов длинные ноги. Я не хочу, чтобы завтра, в другой деревне, такой же камень угодил мне не в спину, а в голову… Прости, но – нет.
Мать посмотрела на меня долгим, внимательным взглядом. Думаю, она не поверила в мою внезапную трусость, однако, недовольно поджав губы, лишь коротко бросила:
– Что ж… поступай, как знаешь.
Я спокойно кивнула.
– И еще, – я хотела закончить обсуждение этой темы до того, как мы вернемся в замок. – Не надо никого наказывать, ладно?
В ответ мама лишь молча пожала плечами и, ударив каблуками, послала лошадь вперед. Я последовала за ней.
На этом моя карьера целительницы была окончена.
