Текст книги "Хрустальный ключ"

Автор книги: Евгения Медякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

57

Двадцать второе апреля, день рождения Ленина, отмечала вся дружина школы.

В этот день пионеры и комсомольцы направлялись в центр города, к памятнику Владимиру Ильичу.

Развевались над колоннами знамена, там и тут алели небольшие отрядные флажки. Впереди несколько школьников несли банки с розовыми и белыми гортензиями, яркими цинерариями – цветами, которые можно было достать в это время года.

Прохожие на улицах замедляли шаг, чтобы полюбоваться на пионерскую колонну. Некоторые задумчиво шли вслед за ребятами до памятника и улыбались, глядя, как все пышнее расцветает у подножия гранитного постамента клумба живых цветов.

Перед этим днем в отрядах проходили пионерские сборы. Шестиклассники пригласили к себе на сбор секретаря парткома депо Константина Федоровича Соболева.

Сбор проходил в пионерской комнате, где со стены смотрел, протянув руку вперед, Ленин, – вожде и учитель революционного пролетариата.

После короткой торжественной линейки ребята сели вокруг гостя кружком. Это было хорошо, Соболев готовился не к выступлению, а к теплой, дружеской беседе.

– Мы живем с вами, ребята, в удивительное время, – начал Соболев. – Если даже нам не посчастливилось самим видеть Владимира Ильича, то мы все – свидетели того, как осуществляются его великие замыслы. Многое из того, о чем мечтал Ленин, уже стало былью. А впереди все новые, еще более грандиозные победы – Соболев обвел глазами ребят и усмехнулся:

– У вас, наверное, – продолжал он, – часто сердце щемит, кажется вам, что мы оставляем для вас слишком мало дела на земле. Не огорчайтесь! Вам как раз достанутся самые фантастичные дела… Разве мы в молодые годы могли мечтать о том, чтобы создавать моря, строить каналы и огромные электростанции, возводить города в тундре? Нет! На это у нас воображения не хватало. А ваше поколение будет реки поворачивать вспять, сады в пустынях выращивать, в командировки на Луну летать! Но все это в будущем. А что делать сейчас? Вы должны понять меня, ребята! Все мы строим коммунизм. И строим его для вас, вы доживете до этой замечательной эры. Часто нам бывает некогда, очень некогда. Не хватает времени на все. Но тут я вам скажу вот что, – понизив голос, словно рассказывая о чем-то секретном, заговорил Константин Федорович. – У нас есть дела, которые можем сделать только мы, взрослые. Но немало бывает дел, которые вполне по плечу мужчинам и женщинам в… двенадцать-тринадцать лет.

По рядам ребят пробежал легкий смешок.

– Подумаем, – продолжал Соболев, – что можете вы, в чем вы сильны? Есть, конечно, разные способности. Бывает, что паренек хорошо мастерит рогатки и может метко сбить из них пяток ни в чем не повинных пичужек… или выставить стекло в соседнем доме.

Соболев, словно случайно, похлопал ладонью по рукам Эдика Шишляева, сидевшего напротив. Эдик убрал руки и покраснел, что с ним случалось редко.

– Но ведь этот же самый паренек может вырыть несколько ям, для того чтобы посадить на улице деревья. Может убрать на стройке мусор или сложить в кучу разбросанные строительные материалы. Граждане вашего возраста могут помочь рабочим в уборке цеха. Я знаю, что вы принимали участие в субботнике на станции. Это очень хорошо! Тут вы показали себя подлинными юными ленинцами. Кое-что вы можете делать и дома: наколоть дров и принести их. Вымыть посуду, починить себе чулки или носки, выстирать носовые платки, майки. Я надеюсь (Соболев обвел глазами мальчиков), что вы, мужчины, не считаете такую работу зазорной?

Если после бурана снег около школы убирает у вас дворник, плохие вы граждане. Для вас, для нескольких десятков школьников, такая работа – почти игра.

Ленин когда-то завещал юным пионерам выполнять каждый день какое-нибудь дело, пусть самое небольшое, лишь бы это было для людей, для общества… Ну, я много тут наговорил, – улыбнулся Соболев. – Поделюсь еще с вами своим опытом. Есть у меня, ребята, привычка. Ложусь вечером спать и, перед тем, как закрыть глаза, прикидываю в голове: «Ну, как я день прожил? Как будто не даром. Что можешь себе в плюс поставить? Вот это…» Попробуйте-ка и вы вечерком взвесить, как прошел ваш день?

Ребята после этих слов начали было переглядываться, но Соболев снова привлек их внимание.

– То, что я вам говорил, ребята, это вроде присказка. А теперь я расскажу зам… сказку. Хотите?

– Хотим! – послышались отдельные голоса.

– Лучше рассказ, а не сказку. Про войну!

– Сказка эта совсем особенная. – Соболев с веселой усмешкой оглядел школьников. – И называется, – он выдержал паузу, – «Сказкой об овечке».

58

– Почти все вы – дети железнодорожников и должны знать, что «овечкой» у нас называют небольшие, работящие паровозы серии «ОВ». Корпус у овечки не особенно мощный, труба по старинке, высокая, никакой красоты в отделке нет. И по устройству она старенькая, все рычаги на ней машинист руками вертит. «Овечки» работают большей частью как маневровые паровозы по составлению поездов.

Но у овечки, о которой пойдет речь, судьба была совсем особая.

Не знаю, по каким путям та овечка бегала, какие грузы возила, но только на втором году существования Советской Республики оказалась она в депо Москва-Сортировочная. Стояла, как и десятки других паровозов, без всяких признаков жизни. Не горел веселый огонь в топке, не клубился дым над высокой трубой, не вертела колеса могучая сила пара.

А время то было героическое. Впервые с тех пор, как существует наша планета, появилась держава, где вся власть принадлежит народу.

Разве могли это перенести иностранные капиталисты? Могли разве помириться с этим русские помещики, фабриканты, у которых народ отобрал поместья, земли и предприятия?

Четырнадцать иностранных держав накинулись на молодую Советскую Республику. Им помогали все черные силы, вся нечисть, которая осталась на нашей земле – кулаки и буржуи, остатки царской армии, мятежные казачьи атаманы со своими бандами.

У врагов – солдаты обученные, вымуштрованные, в новенькие мундиры одетые. Есть у них пушки и пулеметы, снаряды и патроны. Чего не хватает, им буржуи из-за границы подбрасывают.

А Красная Армия, которая встала на защиту Родины, и одета плохо, и обута еще хуже; пулеметы и патроны чаще всего бойцы добывали в бою, у врага. И командовали красноармейскими полками и красной кавалерией простые люди, которые совсем недавно стояли у заводских станков или ходили в поле за сохой.

Страшным, смертельным кольцом окружили враги нашу Республику. Отрезали ее от хлебных мест, от угольных шахт, позахватывали заводы, фабрики, нефтяные промыслы.

Голодно и холодно стало в городах. Недоставало топлива. Не было керосина. Сидели люди, как в старину, с лучиной. Не видели малые ребята ни молока, ни сахара. Хлеба и того не хватало. Давали его каждому человеку восьмушку фунта в день. Знаете, сколько это – восьмушка? Пятьдесят граммов. Малюсенький ломтик сырого, плохо пропеченного хлеба. Летом 1918 года в Москве и Петрограде выдавали восьмушку хлеба на два дня.

А хлеб в нашей стране был. Кулаки, на которых работали батраки, накопили в своих амбарах огромные запасы зерна. Но кулачье в те годы прятало хлеб, закапывало его в землю: «Пусть сгниет зерно в ямах, не отдадим его для рабочих и крестьян».

Владимир Ильич в то время только-только выздоровел, – вы ведь знаете, что осенью 1918 года враги совершили злодейское покушение на товарища Ленина. Он был тяжело ранен.

Когда миновала смертельная опасность, Владимира Ильича перевезли в Горки, под Москвой. Наконец, Ленин поправился. Разрешили ему заниматься делами.

А голод по-прежнему хозяйничал в городах, тиф по-прежнему косил людей.

И тогда Владимир Ильич обратился к гражданам Советской Республики. Он призывал бросить все силы «на работу по продовольствию и транспорту».

Прежде всего, как можно больше заготовлять и вывозить хлеба. Но вывозить хлеб – нужны паровозы и вагоны. Значит, нужно восстанавливать и налаживать транспорт.

Собрались рабочие-большевики из депо Москва-Сортировочная на собрание своей ячейки. И решили потрудиться в субботу, с 12-го на 13-е апреля 1919 года, ночью, для восстановления транспорта.

В субботу с утра поработали, сколько положено. Потом сходили домой, перекусили. В восемь часов вечера собрались на субботник тринадцать большевиков и принялись за ремонт трех паровозов, что стояли холодные, мертвые на деповских путях.

Сохранились и номера этих паровозов – 358, 504 и 7024. В воскресенье, в шесть часов утра, ремонт подошел к концу.

Накидали в паровозные топки угля, затопили.

Как счастливы были члены коммунистической ячейки! Какой наградой было для них зрелище вернувшихся к жизни паровозов!

Машины задышали, ожили, двинулись по путям.

Была среди этих трех возрожденных паровозов скромная «овечка».

Ушли два локомотива водить продовольственные составы, а «овечке» 7024 выпала особая судьба.

Утром 13-го апреля оживили ее деповские рабочие, а через сутки вывели на станционные пути. К ней прицепили эшелон теплушек. Один из рабочих депо написал на корпусе грозные слова: «Смерть Колчаку!» И повез паровоз красноармейцев на восточный фронт, на Урал.

Если бы паровоз мог рассказать, какие составы водил он в годы гражданской войны! Сколько воинских эшелонов, сколько вагонов срочных и важных грузов перевез он!

Прошло более двадцати лет. Залечила страна раны, нанесенные войной и разрухой. Паровоз ОВ 7024 возил уже мирные грузы для строек, для возведения новых городов и заводов.

И вдруг – опять война. И опять скромная ОВ 7024 возила военные грузы в прифронтовой полосе.

Не только люди попадали в то время на лечение, – ранена была и «овечка». Промелькнула в газетах заметка, что этот самый паровоз был принят из ремонта в 1944 году и возил боеприпасы.

А когда наша армия вошла в Берлин и победно закончила войну, паровоз ОВ 7024 колесил по путям Брест-Литовска, Гродно и других западных городов.

… – Нет у меня золотого яблочка на серебряном блюдечке, не могу я объяснить, как попала наша «овечка» на Дальний Восток. И там работала она трудолюбиво и безотказно, возила бревна и другие грузы в леспромхозе.

Кому-то из комсомольцев на дальневосточной станции Сита попалась на глаза статья в журнале, рассказывающая историю ОВ 7024. И тогда молодые рабочие депо Хабаровск-второй тоже собрались на коммунистический субботник. В свободное время они привели старый локомотив в полный порядок. Двум участникам субботников, слесарям-комсомольцам, поручили доставить легендарный паровоз в Москву, в депо, откуда вышел он в 1919 году.

Там, в родном депо, паровоз встал на вечный отдых, Хорошо поработал он для народа, для нашей страны! Но что, ребята, самое примечательное во всей этой истории? Должны вы запомнить и взять для себя, как лучший пример, подвиг железнодорожников, которые в девятнадцатом году участвовали в первом коммунистическом субботнике. Этот субботник Владимир Ильич Ленин назвал «Великим почином», великим началом нового коммунистического отношения к труду.

Большевики-железнодорожники выполнили наказ Владимира Ильича, который призывал народ к подвигу: «Нужны героические усилия…»

59

Вечером Лида, как случалось не раз, подсела к отцу на диван. Он взглянул на нее из-за газетного листа.

– Ну, как? Хорошо сбор прошел?

– Хорошо. Ты ушел, а мы еще читали стихи, пели хором. А ты знаешь, папа. Есть у нас такой парень – Степа Витухин.

И слово за слово, Лида рассказала все, предшествовавшее сбору.

– Да вы что…

У Соболева чуть не вырвалось: «Вы с ума сошли!»

Когда же Лида закончила рассказ, он встал и крупными шагами начал ходить из угла в угол.

– Ведь пьяный мог черт знает что натворить. Как это ты надумала такое?!

– Что же, оставить Степана, чтоб отец его избил? А мы бы в это время сбор проводили. Стихи о юных ленинцах читали…

В голосе Лиды проскользнула явная ирония. Это вдруг заставило отца посмотреть на нее другими глазами. Оказывается, она и вправду большая стала!

– Но все-таки неосторожно лезть в логово пьяного дебошира!

– В этом логове жили двое детей. Один еще совсем маленький, – хмуро сказала Лида.

– Жили? Как же это вы забрали детей из семьи?

– А что, оставить их в семье, чтобы их дальше калечили?..

В эту минуту отец и дочь смотрели на происшедшее разными глазами.

Соболеву представлялся грубый, пьяный верзила. И стоящая против этого забулдыги Лида, девчонка из шестого класса. Счастье, что тут был Лобанов – решительный и сильный человек.

А Лида, представляя себе сцену, разыгравшуюся в комнате Витухиных, совсем не испытывала чувства страха. За ее плечами выстроились Витя Седых, Юра, добродушный, но сильный Миша. И, наконец, рядом с ней стоял надежный товарищ и друг – Николай Лобанов.

Поздно вечером, когда Лида уже спала, Константин Федорович подошел и остановился около ее кровати. Наклонив крутой лоб, он смотрел на спокойно дышащую дочь.

– Ну, Лидия Константиновна! – сказал он вполголоса. – Неспокойная будет у тебя жизнь! В самое пекло суешься!

60

Ксюша и Валя дежурили на кухне.

Уже давно забыли все о первых днях жизни в интернате, когда Валя Черноок отказалась мыть пол. Ее мать, наверное, ахнула бы, увидев, как в дни дежурства Валя вместе с Ксюшей весело шлепает босыми ногами по мокрому полу, «наводя блеск» в спальнях.

Ахнула бы Руфина Алексеевна и сейчас, посмотрев, как ловко орудует Валя на кухне ножом. Кожура картофелины змейкой сползает в ведро, а очищенный клубень прыгает в большую кастрюлю.

Валя и Ксюша сидели, неторопливо разговаривая. Начистить картофеля для большой интернатской семьи надо было много – ведра два.

Время было послеобеденное. Повар, Мария Корнеевна, ушла домой передохнуть перед ужином. Дежурные по столовой вымыли всю посуду. Девочки остались одни.

– Вот бы посмотреть, каким лет через пять станет Хрустальный ключ, – задумчиво сказала Ксюша.

– Наверное, будет хорошо. Завод выстроят большой. Домов много настроят, магазины, школы.

– А где мы станем учиться? Здесь или на станции?

– Здесь еще успеем доучиться.

– А где лучше?

Валя задумалась.

– Дома лучше, а здесь веселее. И потом жалко от Прасковьи Михайловны уезжать.

На кухню вошла техничка интерната – Ефремовна.

– Ну, как? Много начистили? Вы языками-то поменьше работайте, руками торопитесь.

Она взяла посудные полотенца, небрежно кинула их на веревку, протянутую над плитой, подкинула дров. Подвинула на горячее место огромную кастрюлю с водой и вышла.

– Папа рассказывал, – продолжала Валя, – что на мраморном карьере будут добывать мрамор, повезут его в Москву, в Ленинград. И везде узнают о Хрустальном ключе. – Валя произнесла эти слова с гордостью. – А вы осенью переедете на станцию, папа мне говорил. Тогда мы с тобой совсем близко будем жить.

Дрова в печи трещали, разгораясь, чугунная плита, накаляясь, стала сначала темно-вишневой, потом темно-красной.

И вдруг старенькое кухонное полотенце, висевшее над плитой, вспыхнуло, загорелось ярким пламенем, за ним – второе.

Валя вскочила и, оцепенев, широко открытыми глазами смотрела на пламя. А оно охватило следующие полотенца, подбираясь к большой скатерти.

Но не растерялась Ксюша. Она кинула нож в ведро и в два шага оказалась у плиты, Прежде всего сдернула скатерть, швырнула ее на стол. Потом сорвала ближнее, тлеющее с конца полотенце, обернула им руку и одно за другим сбросила на пол горящие полотенца. Схватила у порога мешок из-под картофеля и, набросив его сверху, затоптала пламя.

Клубы удушливого дыма облаками колыхались под потолком, выползали в столовую. Прибежала испуганная Ефремовна. За ней Надежда Ивановна.

– Что случилось? – тревожно спросила она.

Ксюша не торопилась с объяснением.

– Это полотенца загорелись, – ответила Валя. – Как запылали! А Ксюша не испугалась, сдернула их и затоптала.

Надежда Ивановна сурово посмотрела на Ефремовну. Подойдя к окнам, настежь распахнула форточки. Дым поплыл в них густым плотным облаком.

Ефремовна, охая и вздыхая, достала таз, налила в него воды и замочила уцелевшие полотенца.

– И как это ты догадалась скатерть сдернуть! – говорила она Ксюше. – Вот уж спасибо! Полотенца что, они старые, а вот скатерть сгорела, накладно бы получилось.

Вечером, уже в постели, Валя вспомнила вдруг дневное происшествие в кухне, находчивость и хладнокровие Ксюши.

«А я? – подумала она. – Я могла бы так?»

61

Шла уже последняя четверть. И, как нарочно, Лешка схватил двойку по русскому.

– Слушай, Пешка, – строго сказала Лида Соболева. – Ты, что, самостоятельно не можешь справиться с русским? Тогда мы прикрепим к тебе кого-нибудь.

– Не надо. Я и сам справлюсь… – угрюмо буркнул Лешка.

– Ты слов на ветер не кидай! – еще строже продолжала Лида. – У нас совсем двоек не стало, а ты опять подвел класс.

– Больше не подведу. Справлюсь… – снова повторил Лешка.

И действительно, три дня после этого он готовил домашнее задание и даже два раза поднимал руку, когда Прасковья Михайловна спрашивала урок.

Но миновали три дня, учительница вызвала Лешу, и он опять молча, понуро стоял у доски.

На завтра, после уроков, в квартиру Леши позвонили. Митрохин открыл дверь. На площадке стояли его соученицы, Лида Соболева и Рая Давидович. Леша подозрительно посмотрел на них.

– Знаешь, Леша, – быстро заговорила Рая, – у меня бабушка куда-то ушла и унесла ключи. Позволь нам побыть немножко у тебя.

– Ну, идите! – неохотно разрешил Леша.

– Можно снять пальто? – осведомилась черноглазая Рая.

– Снимайте!

Девочки сняли пальто.

– Мы тебе не будем мешать, у нас свои дела! – девочки уселись в столовой и заговорили о чем-то вполголоса.

– Нет! – сказала вдруг Соболева. – Уроками мы займемся потом. Надо же дать голове отдых! Хочешь, будем играть в города?

Рая согласилась.

Вам, ребята, знакома эта географическая игра? Участники ее выбирают одну букву алфавита. В течение определенного времени каждый старается записать как можно больше названий городов или рек, начинающихся с этой буквы.

– Сколько минут будем писать? – спросила Лида. – Десять минут? Леша, поверни будильник, чтобы видно было стрелки… Может быть, ты тоже станешь играть?

До сих пор Леша делал вид, что разбирает книги на своем столе: не будет же он при девчонках учить уроки?

– Давайте!.. – неохотно ответил он.

– Условия знаешь? Десять минут. Пишутся только города, – повторила Соболева. – Какую букву мы возьмем?

– Пусть будет так, – рассудительно сказала Давидович (она уже достала из портфеля тетрадь, ручку и взяла один из учебников), – на сотой странице, последняя буква внизу… Согласны?

– Подожди! – остановил ее Леша. – Я тоже достану бумагу. Ну, открывай!

– Буква «п». Начинаем! Замечайте время!

Леша быстро поставил себе стул, сел и, очертя голову, кинулся в состязание.

«Петропавловск, Первоуральск, Припять», – писал он.

«Полтава, Пятигорск, Париж», – торопливо записывала Лида, поглядывая на увлекшегося хозяина.

Рая, обладавшая замечательной памятью, тоже не тратила времени даром: «Пермь, Плимут, Пушкино, Петрозаводск…»

…Вот уже выложены на бумагу все знания. Ребята, водя глазами по потолку и стенам, тщетно пытались вспомнить еще какой-нибудь город на букву «п». Иногда то один, то другой оживлялись и торопливо записывали пришедшее на ум новое название.

Десять минут кончились.

Пререкаясь, они произвели подсчет.

– Припять – это не город, это река! – возражала Лида.

В выигрыше оказалась Рая, – на ее листочке было записано тринадцать городов.

Леша нахмурился. Неохотно взялся он за продолжение игры – писать города на букву «м».

Увлекшись, он не заметил, что девочки, переглянувшись, сбавили темп.

На «м» городов оказалось больше. Леша с торжеством зачитал девятнадцать названий.

– Да, теперь ты выиграл! – со вздохом сказала Лида.

Леша был не прочь продолжать игру, но девочки, казалось, охладели к ней.

62

Рая посмотрела в окно. На третьем этаже в их квартире закрылась форточка. Значит, бабушка пришла домой: она открывает форточку в столовой, уходя из дома.

– Все еще бабушки нет, – притворно вздохнула Рая. – Она, когда уходит, закрывает форточки, чтобы ветром не разбило.

Отойдя от окна, она села за стол и достала учебник.

– Давай будем придумывать примеры по русскому, – сказала Лида подруге. – Мы тебе не помешаем? – она поглядела на Лешу.

– А мне-то что? – недовольно ответил Леша. Он снова посмотрел на ту и на другую. Может, хитрят?

Но девочки, не обращая на него внимания, достали черновые тетради и раскрыли учебники по грамматике.

– Сначала повторим правило, – сказала Соболева и, найдя нужную страницу, стала читать: «Вводными словами называются такие слова, которые, не являясь членами предложения, вставляются в предложение для выражения отношения говорящего к высказанной мысли. Вводные слова выражают сожаление, радость, уверенность…

Леша, стоявший у окна, спиной к девочкам, незаметно для себя стал прислушиваться к их разговору.

– Ну, придумаем сначала примеры на параграфы «а» и «б», – сказала Лида. – Значит так: вводные слова, выражающие сожаление, радость…

Девочки замолчали, в уме составляя предложение.

Взглянув в окно, Соболева моментально нашлась:

– «Бабушка, к сожалению, еще не вернулась из магазина», – смеясь, сказала она.

– Правильно, только это неудобно писать в тетради, – возразила Давидович. – А я придумала: «К счастью, погода исправилась».

– Нет! – не согласилась Лида. – Лучше так: «К счастью, игра окончилась победой «Спартака» над «Динамо».

– Когда это «Спартак» побеждал «Динамо»? – с вызовом обернулся к девочкам Леша.

– Ах, да, мы забыли, что ты болеешь за «Динамо», – снисходительно сказала Лида. – Ну, хорошо! Ты можешь писать: – «К счастью, игра окончилась победой «Динамо». Для нас спортивные темы не интересны. Думай, Рая! Вводные слова, выражающие сожаление, радость, смущение… А знаешь, интересно придумывать, как будто за других. Например, за Нелю Холодовскую.

И, слегка копируя Нелю, она заговорила:

– К моему удовольствию, я ходила в театр и поэтому, к сожалению, опять не приготовила грамматику…

Леша громко захохотал. Он и не думал, что Лида умеет так забавно передразнивать куклу – Холодовскую.

– Будет смеяться! – сдвинув темные густые брови, сказала Рая. – Сколько времени проходит даром. Лучше сделаем так: десять минут помолчим и за это время придумаем три хороших примера.

И, не глядя на товарищей, она вытащила чистовую тетрадь, аккуратно надписала число и, набросав на листке несколько предложений, стала переписывать их начисто.

Леша по-прежнему стоял у окна. Но удивительное дело! После всех примеров, которые, шутя и смеясь, придумывали девочки, у него в голове сложилось совершенно отчетливое понятие о вводных словах.

Вскоре девочки, простившись с хозяином, ушли.

– Наконец, убрались сороки! – пробурчал Леша. Он не имел мужества признаться себе, что совсем не скучал в их обществе.

Закрыв за ними дверь, Леша вернулся в столовую и после короткого раздумья сел за стол. В его тетради (которая, увы, так не походила на аккуратные тетради девочек) один за другим появились примеры на вводные слова.

Первым было написано предложение: «К счастью, игра окончилась победой «Динамо» с разгромным счетом».

Когда девочки в другой раз зашли к Леше, он встретил их уже более гостеприимно. И странно, каждый раз как-то незаметно разговор переходил на грамматику.

Соболева вдруг вспомнила:

– А Миша-медведь! (так называли в классе мешковатого Мишу Добрушина), – как он медленно соображает! Говорит на уроке пример: «Завтра я, может быть, …» А Витя Седых опередил его и сказал: «выучу урок». Все так и покатились со смеху.

…В школе, после очередного родительского собрания, мама Леши обратилась к Прасковье Михайловне.

– Я вам так благодарна, – начала она. – Вы знаете, Леша совсем по-другому стал относиться к русскому языку. Раньше он то прослушает, то не поймет. А теперь, когда вы прикрепили к нему этих девочек, он стал заниматься гораздо охотнее. Сам говорит: «У меня не только тройки, но и четверки провертываются!»

Прасковья Михайловна чуть-чуть приподняла брови. «Прикреплять» к Леше девочек? Она этого не делала. Но старая учительница ничего не ответила.

На уроке, вызвав Лешу, она зорким взглядом окинула класс.

Ребята повторяли пройденное. Леша успешно разбирался в знаках препинания при обобщающих словах. На второй парте, беспокойно поглядывая на Лешу, сидела Лида. Порой она беззвучно шевелила губами, словно желая подсказать Леше правильный ответ.

«Рот одна из этих девочек! – догадалась Прасковья Михайловна. – А вот и вторая!» – усмехнулась она, заметив расширенные от волнения черные глаза Раи, обращенные к Леше. «Молодцы, девочки!»

И весь этот день ей очень хорошо работалось.