Текст книги "Хрустальный ключ"

Автор книги: Евгения Медякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

52

Незадолго до дня Советской Армии старшая пионервожатая спросила Валю Черноок, был ли ее папа на фронте.

– Был. Он всю войну был, – ответила Валя.

– Я тебя попрошу, передай папе, если он будет в Управлении дороги, пусть зайдет в школу. Мне надо с ним поговорить.

Через несколько дней Кирилл Григорьевич в школе встретился с Зоей Павловной…

Школьный вечер, посвященный дню Советской Армии, ребята вспоминали долго.

Было много почетных гостей. В первом ряду сидели железнодорожники с боевыми орденами на груди, школьный врач Фаина Степановна, друг семьи Чердынцевых Григорий Ваганов и, как это ни удивительно, бабушка Ксюши – Анисья Кондратьевна.

Знамя школы, знамя пионерской организации, отрядные флажки украшали сцену. Ребята-художники, в их числе и Юра Логунов, старательно нарисовали на фанерных щитах боевые ордена и медали Советского Союза.

Вперед вышла Зоя Павловна. Она предоставила слово участнику Великой Отечественной войны – Кириллу Григорьевичу Чернооку.

Черноок явился в этот день в форме капитана, со всеми наградами на груди. Не поднимаясь на сцену, он остановился у рампы и начал свой рассказ.

Он вспомнил, как много лет тому назад, в феврале 1918 года, родилась Красная Армия – надежная защита молодой Советской Республики.

В тяжелых боях против интервентов, против колчаковских войск набиралась Красная Армия боевого опыта, крепла и в конце концов прогнала врагов со всей огромной территории Советской Республики.

Настал 1941 год. Фашисты вероломно, предательски напали на нашу страну. Они нарушили мирный договор СССР с Германией и объявили о начале войны, когда на советские города и села уже падали бомбы, когда тысячи мирных людей, тысячи детей уже лежали мертвыми среди развалин домов, на обезображенной земле. И советские люди поднялись на защиту своей Родины…

Учился в железнодорожной школе молодой парнишка комсомолец Владислав Медведев. Окончил школу, поступил в институт.

Проучился всего один год. А тут война.

Со второго курса ушел Владислав добровольцем в Армию.

Окончил специальные курсы, стал парашютистом-десантником…

Сменяясь, как в кинофильме, перед ребятами проходили эпизоды фронтовой жизни Славы Медведева.

…Удачный спуск с парашютом. Блуждание в ночном лесу. Встреча с товарищами. Шли по болоту, по пояс в воде и тине. Разыскали еще группу десантников. Начали действовать. Разгромили немецкий обоз, взорвали шесть мостов, подожгли лесопильный завод, поставлявший немцам строительные материалы. А затем установили связь по радио с Большой землей. Успешно приняли аэроплан с боеприпасами, оружием, свежими газетами. И лучшей наградой для всех были радостные вести о победах Советской Армии. Ребята косили глаза направо, где на стене, в раме, перевитой алыми лентами, висел портрет Медведева с двумя орденами и несколькими медалями на груди.

А Черноок уже рассказывал о двух машинистах, которые под бомбами, под ливнем пуль, направленных с «мессершмиттов», водили составы к линии фронта, И погиб один из машинистов незадолго до победы, когда на территории поверженной Германии советские локомотивы перевозили не только военные грузы, но и хлеб для голодных немецких детей. Пуля убийцы, стрелявшего из-за вагона, что стоял на соседних путях, оборвала жизнь Андрея Чердынцева.

Ребята украдкой взглянули на Анисью Кондратьевну. Не шелохнулась она, не всхлипнула, только вздохнула один раз из самой глубины души.

Много раз случалось ребятам читать о разведчиках, восхищаться их хладнокровием, находчивостью. Но не многие знали, что бывает еще санитарная разведка… Сколько раз санитарная разведка обнаруживала, что враги, оставляя населенный пункт, отравляли колодцы. Сколько раз бойцы находили в домах обильно накрытые столы. Сесть бы за них, пообедать! А санитарные врачи командуют: «Не трогать! Еда отравлена…»

Воины Советской Армии сражались, зная, что за ними стоит вся страна…

Черноок заговорил о молоденькой девушке, которая в 1942 году окончила семь классов этой вот школы и рвалась на фронт. Ей отказали. Девушка устроилась на военный завод, вытачивала стаканы для снарядов. Ростом она не вышла, приходилось подставлять к станку ящик. А по вечерам девушка дежурила в госпитале. На все хватало у нее душевной силы и выносливости.

Зоя Павловна беспокойно зашевелилась, ее щеки стала заливать алая краска. У Прасковьи Михайловны мелькнула смутная догадка, она покосилась на Зою и улыбнулась.

– Замечательно, что в то время, – продолжал Черноок, – весь народ, и стар и млад, трудился для победы. Жила здесь одна семья. Глава семьи, машинист, водил составы в прифронтовой полосе. Жена его, несмотря на малых детей, стала путеобходчицей. Мать этого человека, женщина пожилая, чем она могла быть полезной родной стране? Она переехала к невестке, стела ухаживать за внуками, огород развела. Ну, казалось бы, что от старой (Черноок сказал это по-украински – от старой), еще взять? Но знала та женщина лес, как свой дом. Были ей знакомы все лекарственные травы, все растения. Собирала она травы, сушила и в аптеку сдавала. А шиповник, ягоды его спелые сушила и без всякого вознаграждения отдавала в госпитали. Сколько раненых окрепли, излечились от ран, скорее в свои части вернулись от чудесного витамина «С»? Так вот, друзья мои! То, что я рассказывал вам, – это капля в море, но и в одной капле отражается все море. Не могли фашисты, выродки человеческие, победить советский народ, когда он весь встал на защиту своего Отечества.

Аплодисменты прервали Черноока. Но Кирилл Григорьевич поднял обе руки, и зал стих.

– Все, что я говорил, – правда. И узнал я все это от ваших близких и знакомых. Я уже называл имя отважного юноши-десантника, который, как и вы, ходил когда-то в вашу школу, сидел здесь за партой. Машинисты, о которых я рассказывал, тоже наши, уральцы. Один из них погиб, как герой. Это отец вашей подруги Ксюши Чердынцевой. А его верный товарищ, Григорий Ваганов, вот как он сидит в первом ряду, почетный гость. А кто ходил в санитарную разведку, кто мыл и лечил тифозных больных? Это ваш школьный врач, а тогда – медсестра Фаина Степановна. А какая девушка рвалась на фронт и, когда не взяли, стала токарем, по две нормы выполняла? Это ваша пионервожатая Зоя Павловна.

Шум в зале все нарастал. Ребята не могли сдержать волнения, восхищения! Герои Отечественной войны были здесь, рядом с ними, среди них!

Черноок снова поднял руку, требуя тишины.

– И мать Андрея Чердынцева, как о родных заботившаяся о раненых солдатах, – вот она!

Черноок показал на Анисью Кондратьевну.

– …Всем, о ком я говорил сегодня, – благодарная память и народный почет!

Это было необыкновенно! Все вскочили, аплодировали, кричали что-то. Наконец установилась относительная тишина.

И тогда повернулась к залу Анисья Кондратьевна. Ребята притихли, глядя на эту высокую, не согнутую годами женщину.

– У вас, ребята, вся жизнь впереди. Не забывайте про тех, кто голову свою сложил, чтобы отстоять землю русскую. А что сына моего добрым словом помянули, материнское вам спасибо! – и она низко поклонилась Кириллу Григорьевичу.

53

Февраль на Урале почти всегда ветреный и вьюжный. То с рассветом поднимается резкий, порывистый ветер: белыми змейками несет по дорогам поземку, каждого прохожего просвищет насквозь. А то затянет небо серым пологом, начнет сыпать снег, и разгулявшаяся метель закрутит так, что не поймешь, где небо, где земля.

Два дня свирепствовала вьюга, занесла все пути и междупутья. Железнодорожники были мобилизованы на борьбу со снегом.

Слесарь Коля Лобанов забежал в школу к старшей пионервожатой, сказал, что в отряде сегодня не будет – у него субботник. В коридоре школы он встретил Виктора Седых и Юру Логунова.

Пока Николай объяснял, почему надо отложить их встречу, Виктор что-то прикинул в уме и неожиданно спросил:

– А если мы тоже пойдем?

– Куда?

– К вам на субботник.

Николай чуть было не ухмыльнулся, но сдержался и вполне серьезно возразил:

– А стоит ли? Многих, наверное, не отпустят.

– Кого не отпустят, тот и не пойдет. А я думаю, человек пятнадцать обязательно придет.

– Неудобно. Потом сошлются: уроки не успели выучить.

– А мы таких не возьмем! – с неожиданным для самого себя жаром вставил Юра. У него при первых же словах Виктора заблестели глаза.

– Когда у вас субботник? – поинтересовался Виктор.

– Сегодня в четыре.

– Завтра у нас какие уроки? – Виктор посмотрел на Юру. – Письменное задание только одно. Особенно трудных предметов нет. – Значит, так… Вместо беседы в отряде мы идем на субботник. Без десяти четыре ты нас встречай около пакгаузов, – обратился он к Николаю. – Лопаты, у кого есть, мы принесем свои.

Уже простившись с ребятами, спускаясь по лестнице, Николай усмехнулся. Смешные ребята! Ну, а все-таки, надо было соглашаться с их предложением? И что из этого получится?

Долго думать об этом ему не пришлось. Но в комсомольском штабе он осторожно сказал одному из комсомольцев:

– А если школьники придут на субботник?

– Комсомольцы?

– Пионеры.

– Пускай придут. Лишнюю платформу нагрузят – и то дело!

«Платформу? По силам ли школьникам нагрузить платформу? – думал Николай. – Мелковаты ребята…»

Без четверти четыре Лобанов поспешил к пакгаузам, где был служебный проход для железнодорожников. Он был изумлен. Его уже ожидало двадцать шесть школьников. Только пять девочек пришли с пустыми руками, все остальные были вооружены лопатами.

– Молодцы, ребята! – похвалил Лобанов. Он не ожидал, что школьники окажутся такими дисциплинированными.

Николай обратился к одному из членов штаба:

– Вот мой отряд! Куда нас поставишь?

– Ого! – удивился тот. – Да у тебя целая армия! Идите к депо. Девочек поставь стрелки чистить. Как это делать, там им покажут. Парни пусть очищают пути, а кто покрепче, бросает снег на платформы.

На путях было черно от народа, – шумно и весело.

Снегоочиститель размел ближайшие к вокзалу три-четыре нитки рельсов. Участники субботника сгребали снег в высокие валы, а когда маневровые паровозы подгоняли платформы с низкими бортами, нагружали их.

Николай поневоле находился не с товарищами по бригаде, а с ребятами. Девочки веничками тщательно очищали стрелки. А вот грузить снег на платформы было нелегко. Таких здоровых ребята, как Миша Добрушин, Виктор Седых, вожатый не опекал. Но ребята послабее его заботили.

Николай дал им задание полегче – очистить от снега площадку около ворот депо.

Через часик Лобанов повел отряд на отдых. Зашли в депо и разместились на скамьях в уголке. Щеки ребят пылали огнем, руки и ноги ныли. Тихонько разговаривая, школьники посматривали вокруг. На всех путях стояли черные, неподвижные паровозы. Около некоторых с факелами работали слесари.

Возле ближайшего локомотива завершала его приемку паровозная бригада. Где-то постукивал молоток, это «прослушивал» бандажи колес машинист. Помощник с масленкой и факелом тщательно смазывал подшипники. Горел свет и у тендерных колес, – там кочегар проверял буксы. Хорошо, дружно трудилась бригада. Паровоз уже дышал: медленно, размеренно, со сдержанной силой.

– А ну, друзья! Пошли заканчивать… – это явился Николай.

Наступал вечер. Повсюду загорелись яркие огни. Многие пути были совершенно очищены.

Школьники вместе с Николаем заканчивали уборку снега за депо, когда подошел комсомолец, член штаба, Николай воткнул свою лопату в сугроб и распрямился.

– Отряд, стройсь!

Ребята тоже воткнули лопаты в снег и, недоумевая, подтянулись к своему вожаку.

– Стройтесь! Равняйтесь! Смирно!

Член штаба, парень с выбившимся из-под ушанки черным чубом, встал перед отрядом.

– Дорогие товарищи! – прочувствованно сказал он. – От имени штаба по снегоборьбе благодарю вас за хорошую работу. После таких снегопадов нам каждый человек вот так дорог! Спасибо! – он неуверенно посмотрел на Николая и, должно быть, вспомнив свое детство, закончил: – Будьте готовы!

– Всегда готовы! – не очень дружно, но с воодушевлением крикнули шестиклассники. Казалось, половина усталости спала с их плеч.

54

У школьников побывал один из лучших машинистов депо. Слушали ребята его рассказ и… завидовали. Еще бы! Вот увлекательная работа!

Вести по стальным путям могучий паровоз и чувствовать, что он повинуется каждому твоему движению. Лететь вперед и в метель и в ясную погоду. Раздвигать темноту ночи сильным прожектором. Врываться в выемки и тоннели, грохотать по мосту над рекой.

После этого рассказа всем мальчишкам и даже некоторым девчонкам нестерпимо захотелось стать машинистами.

В другой раз в школу пришел техник-дефектоскопщик. Есть такая интересная и редкая профессия.

Идет по железным дорогам маленький состав: паровоз, спальный вагон и вагон-дефектоскоп. Особые приборы на ходу проверяют состояние рельсов.

Случается, что в головке рельса возникают трещины, раковины. Не обнаруженные вовремя, они могут привести к катастрофе, к крушению. И не всегда даже самый внимательный путеобходчик может заметить пороки в металле, иногда они скрыты в глубине.

И вот идет вагон-дефектоскоп по путям, проверяет их и записывает на кинопленке каждый изъян. Одновременно отмечаются километровые знаки, отсчитываются звенья рельсов.

А когда пленку проявят, работники вагона начинают изучать ее. Все неисправные рельсы заменяются новыми…

В марте в школу были приглашены необычные гости: разъездной кассир и проводник вагона – Анфиса Зыбина. Третьей пришла невысокая полная женщина, ответившая на вежливый вопрос Лиды, что она профсоюзный работник, Елена Николаевна Зарубина.

Елена Николаевна сказала, что есть много незаметных профессий. И на первый взгляд в работе кассира и проводника ничего интересного нет, Но это неправильно.

Вот едут люди издалека. Измучились от долгой дороги. В большом городе у них пересадка. И заранее они волнуются, как билет купят. Может, долго на вокзале просидят. А тут приходит к ним в вагон женщина-кассир, одним продает билеты, другим компостирует. И такая приветливая! Скажет, когда нужный поезд придет, женщинам с детьми посоветует сразу идти в комнату матери и ребенка. Сколько раз люди ее поблагодарят от всего сердца.

И про Анфису Петровну Зыбину тоже много хорошего сказала. Встречает она пассажиров, как хозяйка вагона. Поможет устроиться получше. Если пожилым достанется верхняя полка, уговорит кого-нибудь помоложе – обменяться. И чаем всех напоит, а если надо, для маленького ребенка молока достанет.

Однажды стало плохо пожилой пассажирке. Анфиса побежала к радисту, тот сообщил об этом по радио. Пришел из другого вагона врач, оказал больной помощь. Дали телеграмму на ту станцию, где жила женщина. Там ее встретили родные и фельдшер из медпункта.

– Вот видите, ребята! Как будто незаметные профессии у наших женщин. А сколько добра они могут принести людям. И люди отвечают им сердечной благодарностью, желают им здоровья и счастья.

Из школы Зина возвращалась вместе с мамой. Зина так и светилась. Она считала, что работа у ее мамы самая обыкновенная, неинтересная. Но, оказывается, ее мама Анфиса Зыбина очень нужна людям. Наверно, это самое радостное чувство – знать, что ты нужен людям! И Зина, как маленькая, крепко держала маму за руку и влюбленными глазами смотрела на нее.

Дома Зина накрыла на стол, приготовила все для ужина.

И вообще, решила про себя Зина, она теперь побольше работы по дому будет брать на себя. Ведь мама устает в поездах; вон сколько дел должны переделать в пути ее быстрые ловкие руки.

55

В канун этого печального дня Ксюша не раз вспоминала дом и семью. Ей хотелось быть поближе к матери. Но ведь завтра обычный учебный день.

И снова Ксюша задумывалась, глаза смотрели в одну точку.

Не пришла еще из школы вторая смена, а у Ксюши уже созрело решение. Она постучала в дверь кабинета воспитательницы.

Надежда Ивановна встретила ее ласково:

– Что, Ксюша?

– Надежда Ивановна! Завтра годовщина смерти моего папы. Разрешите мне поехать домой. Маме станет легче, если я буду дома.

Воспитательница встала из-за стола, подошла к Ксюше и крепко обняла ее.

– Милая моя девочка! – голос ее дрогнул. – Сколько горя принесла нам война! Сколько невозвратимых потерь! Но что же я расстраиваю тебя? Тебе и так нелегко. Поезжай. Маме и правда будет легче при тебе.

Сверкая ярко освещенными большими окнами, лишь замедлив ход у станции, пролетел скорый поезд. Черноок проводил его, потом окинул взглядом станционные пути.

Бригады путевых рабочих подготавливали полотно для новой колеи, укладывали шпалы, рельсы. За путями, налево, поднимались цеха завода железобетонных изделий. Две нитки рельсов поворачивали к новостройке. Каждый день прибывали грузы для завода: строительные материалы, железобетонные конструкции. А когда будут пущены первые цеха, со станции Хрустальный ключ двинутся состав за составом со строительными деталями для новых цехов, домов, школ.

С весны начнет работать новый карьер мрамора. И оттуда паровоз поведет платформы с блоками красивого, серебристо-серого мрамора. Мрамор пойдет на облицовку станций метро, Дворцов культуры.

Да, скоро жизнь на станции и вправду забьет ключом.

Из служебного помещения вышел дежурный по станции в красной фуражке. А через полминуты из-за поворота вылетел электровоз и за ним – ряд зеленых вагонов.

Черноок зашагал было в сторону дома, но в этот момент из ближайшего вагона вышла Ксюша.

– Ксюша! Что там у вас? Почему ты здесь?

Девочка коротко ответила.

Кирилл Григорьевич на мгновение задумался. Его первой мыслью было заменить на завтра Клавдию Чердынцеву другим путеобходчиком. Но он тут же возразил себе. Освободить Чердынцеву от смены? Для чего? Чтобы она целый день думала о своем горе? Лучше отвлечь ее.

И Черноок попросил Ксюшу напомнить маме об учебе. Пусть она потихонечку повторяет математику и физику. С осени ее пошлют на курсы.

Клавдия не очень удивилась, увидев дочь. Она рассказала о новостях: пришло письмо от брата Андрея, Семена. Обещал он завтра приехать с четырехчасовой электричкой. В свою очередь Ксюша передала матери слова Черноока.

Вздохнув, Клавдия сказала Ксюше, что учиться ей будет трудно. Зато потом работа станет полегче, зарплата получше. И если бы еще дали квартиру на станции, тогда семье будет хорошо.

Прибежали младшие ребята со двора, румяные, веселые. Мать и Ксюша обменялись грустными улыбками. Не знают Вася и Тая, какой печальный завтра день. Да и зачем им знать? Подрастут, тогда уж…

Улеглись ребята. Закончив хозяйственные дела, легла и Клавдия, Тишина и темнота заполнили комнату. Только мерно пощелкивали часы-ходики.

Рано утром ушла на смену мама. Тая и Вася убежали в школу. Ксюша проводила брата ласковым взглядом.

«Ах, Васятка! Как ты быстро растешь!»

Она хотела вернуться домой, заняться хозяйством. Но вдруг ее потянуло хоть на час в лес.

Вчера, по дороге на вокзал, Ксюша искала взглядом скупые приметы городской весны.

А что здесь? Ксюша зашла в дом, надела сапоги и, заперев дверь на замок, спустилась с крыльца. Всей грудью она вдохнула свежий, сыроватый воздух, полный неведомых весенних запахов.

Девочка пошла по тропке, зорко примечая все перемены в природе.

Еще не развернулись почки на березах и осинах, и зеленеют только сосны. Но из земли, в сырых местах дружно лезет щеточка молодой травы, весело расправляет веточки (будто и не было зимы!) вечно зеленый брусничник.

Встретился ей низенький кустик лесной сирени – с крепкими светло-коричневыми побегами и едва намечающимися узкими листочками.

И вдруг, какая радость! На прогалине, из прошлогодней бурой травы, поднялись мохнатые ножки подснежников. Ксюша сорвала два цветка, любуясь ими. Вся ножка подснежника покрыта серебристым пушком. А на половине стебля – розетка тонких разрезных листиков, таких же пушистых.

Почему-то девочка вспомнила цыплят. Может, оттого, что чашечка одного из подснежников, еще закрытая, была желтого цвета? А второй подснежник – крупный, светло-кремовый, чуть отливающий снизу лиловым. И среди шести лепестков – ярко-желтые тычинки.

Какой теплый, пушистый, нежный цветок! И Ксюша начала собирать букет первых подснежников.

56

Самым тихим, незаметным в шестом «б» был Степа Витухин, худой, бледный, сутуловатый мальчик. Учился он на тройки и редкие четверки.

Мальчишки звали его Степшей, и он не обижался на это полуимя-полупрозвище.

Несколько раз Юра Логунов уходил из школы с Витухиным.

Обычно Юра и Степа шли медленно, обмениваясь между собой редкими, неторопливыми фразами.

Но однажды Юра обратил внимание на неспокойный и растерянный взгляд Степана. Шел он неохотно, словно волоча ноги.

– Ты что, Витухин? – опросил Юра. – Заболел, что ли?

– Да нет… – Степа тяжело, прерывисто вздохнул и тихо, словно стыдясь своих слов, заговорил:

– У батьки сегодня получка. Если мать его не укараулит у проходной, он напьется. Всех изобьет тогда…

Скоро их пути разошлись. Юра сделал десяток шагов, готом обернулся. Витухин брел все так же медленно, будто отодвигая возвращение домой. Жалость защемила Юрино сердце.

На другой день Витухин не пришел в школу. А потом он снова начал посещать занятия, малоприметный среди шумных, бойких ребят. И только Юра Логунов, более внимательно посмотрев на Витухина, заметил, что он осунулся и побледнел.

В шестом «б» должен был состояться сбор, посвященный Ленину. Юра Логунов столкнулся с Витухиным в раздевалке. Натянув поношенное пальтишко, Степан, не глядя на Юру, медленно застегивал пуговицы.

– Придешь на сбор? – спросил Юра.

Витухин молча покачал головой.

– Сегодня всем надо быть. Сбор интересный…

– Меня не отпустят.

– Почему?

Витухин невесело улыбнулся, вернее, скривил губы и ничего не сказал.

– А ты уйди без спросу. На сбор ведь!

И тут в глазах Степана мелькнул такой страх, что Юре стало не по себе.

– Что ты! Отец тогда… вовсе убьет.

Значит, опять у отца Витухина день получки? Смутный протест шевельнулся в сердце Юры.

Витухин повернулся и пошел на улицу. Юра хотел выйти вслед за ним, но остановился.

«Разве это правильно, что Витухин из-за отца не придет на сбор? Ведь он пионер!» Но сейчас же эту мысль заслонила другая. «Разве это правильно, что Степан так боится отца?» Одна мысль об отце вызывает в нем дрожь!

Юра вспомнил о своем отце. Правда, они мало видятся, но его рука никогда не поднималась на сына.

А тут? Юра словно еще раз посмотрел в глаза Витухину. Так бояться отца! Нет, нельзя это оставить!

Логунов снял пальто и пошел вверх. В рассеянности он стал подниматься по левой лестнице и сейчас же получил внушение от зорких дежурных второй смены.

Лида Соболева и часть шестиклассников еще были в классе. Лиде и Рая уточняли программу сбора. Эдик Шишляев и Миша Добрушин спорили о каком-то спортивном состязании.

Юра отозвал Лиду в сторону. Сбивчиво, запинаясь, он сказал, что отец Витухина часто бьет детей, разгоняет всю семью. Сегодня у него получка, он, наверное, придет пьяный, и Витухину не удастся быть, на сборе. Но самое главное, отец опять может избить ребят. Разве можно это допустить? Лучше пойти, вызвать Степу и увести его до сбора… ну хотя бы к Юре домой.

Лида все поняла быстро и правильно.

– Ребята! – окликнула она мальчиков, обсуждавших спортивную проблему. – Пойдем одеваться. Надо одно дело сделать.

Она сказала несколько слов Виктору Седых, и тот, окинув товарищей коротким взглядом, уточнил:

– Пойдут – Эдик, Добрушин и я. Ну, и ты, Юра.

Ребята направились к дому Витухиных. Юра, хотя и не бывал у Степы, знал, где он живет.

Они отошли квартал, когда зоркая Лида увидала на другой стороне улицы Николая Лобанова. Она подтолкнула Эдика, прошептала: «Позови его!»

– Коля! Коля! Подожди нас! – заорал Эдик.

Лобанов остановился. Ребята перебежали дорогу. Едва поздоровавшись, Лида заторопилась сказать самое главное:

– Надо увести Степана из дома.

– Может быть, отложим это дело до завтра? – неуверенно сказал Лобанов.

– А если Витухин изобьет ребят? – возмущенно возразил Юра. – Степан и сегодня не дома ночевал. И уроки не выучил…

– Правда! Он сегодня отказался отвечать!

– Надо сейчас же пойти! – твердо сказала Лида.

Лобанов больше не возражал.

На общей кухне квартиры, где жили Витухины, все на миг остановились. Лида вдруг почувствовала, что ей жарко, и расстегнула пальто.

Молодая женщина, стиравшая у окна, разогнулась и, обтирая с пальцев пышную пену, вопросительно посмотрела на ребят.

– Скажите, Витухины где живут? – спросил Лобанов.

– Вот тут! – показала женщина на дверь. – Только у них… нехорошо! Отец второй день бушует. Ребят вовсе замордовал.

За дверью, захватанной, с полуоторванной ручкой, слышалась ругань. С грохотом упало что-то. Зазвенела посуда. Пронзительно вскрикнул ребенок.

Лобанов искоса посмотрел на пионеров, решительно взялся за ручку двери и вошел. За ним тесным рядом встали Лида, Миша Добрушин, Эдик, Юра и Виктор Седых.

В глубине большой комнаты нетвердо стоял коренастый человек. Он поднял на вошедших угрюмые, воспаленные глаза. В стороне, у кровати, прижимая к себе маленького мальчонку, стояла бледная испуганная женщина.

Не сразу увидали ребята за женщиной сидящего на кровати ссутулившегося жалкого Степу. Он прижимал ко рту окровавленную тряпку.

– Это еще что? Чего надо? – человек шагнул в сторону школьников. Под его ногами захрустели черепки посуды.

– Сегодня у нас пионерский сбор, – громко и твердо сказала Лида. – Ваш сын пионер. Он должен быть в школе!

– Без него не обойдутся! – грубо ответил мужчина. Он поднял злобные глаза на Лиду, но она встретила его взгляд смело, не колеблясь. Это была не просто девчонка, без разрешения вошедшая в его комнату. Красный галстук, ярко пламеневший на ее груди, словно давал девочке право требовать.

Глаза Витухина обежали группу ребят, стеснившихся за спиной Лиды. И тут выступил вперед Николай Лобанов.

– Я вожатый отряда! – коротко и жестко сказал он. – Отпустите сына в школу.

Витухин хмуро смерил крепкую фигуру комсомольца.

– Пусть идет! – буркнул он, отворачиваясь. – Делать вам нечего, пустоплясы… Нет чтобы мальчишка родителям помог, дров бы наколол. Сбор! Нужен он, сбор ваш.

Случайно или нет, но дверь в комнату Витухиных оставалась не закрытой. В проеме двери появилась молодая женщина, стиравшая на кухне. Она тронула за рукав Виктора Седых.

– Маленького тоже заберите с собой, – шепнула она. – А то он со злобы покалечить может. Жена, в случае чего, убежит. А с мальчонкой ей не уйти.

Степа, услышав слова «пусть идет», словно ожил. Подойдя к жестяному умывальнику в углу комнаты, он долго ополаскивал лицо, смывая слезы и кровь. Вытираясь грубым холщовым полотенцем, он услышал, как Виктор сказал негромко:

– Возьми и одежду братишки.

Степа взял с сундука пальто, фуражку, одежду брата.

– Давайте есть скорее! – закричал Витухин на жену. – А вы уматывайте подальше! – огрызнулся он на Лобанова.

Мать Степы поставила на стол сковороду с жареной картошкой, положила мужу вилку, быстро нарезала хлеба. Потом из сундука достала для Степы чистую белую рубаху.

Витухин следил за ней мрачным взглядом.

– До свиданья! – громко сказала Лида и повернулась к дверям. Никто ей не ответил. Мальчишки пропустили ее вперед. Последним вышел Лобанов.

– Черт их тут носит! Ишь, какого нахальства набрались! – снова злобясь и распаляя себя, заговорил Витухин.

– Раз он в школе нужен, вот и пришли, – робко вставила жена.

– А ты помолчи! – сейчас же повысил голос Витухин. – Кому он нужен, барахло этакое? Не надо было и пускать, – словно думая вслух, продолжал он. – Обошлись бы. Только шум подымать неохота!

К счастью, он не заметил, что ребята увели и малыша.

Все опомнились по-настоящему только на улице. Лида посмотрела на ребят, на Лобанова и вдруг рассмеялась. И все поняли ее: она радовалась, что все обошлось благополучно.

Потом она получше застегнула жиденькое пальтишко на младшем брате Степы, нахлобучила ему шапчонку.

– Куда ж вы теперь? – спросил Николай.

– Пойдем в интернат! – твердо сказал Виктор Седых. – Надежда Ивановна примет их. Ты, Юра, зайди за Степаном перед сбором. Галстук пионерский у кого найдется?

– Я могу принести, – важно сказал Эдик.

– Ну, вот и хорошо. Не забудь только!

Лида и Виктор проводили мальчиков Витухиных в интернат. Надежда Ивановна, не колеблясь, приняла ребят, попросила накормить их в столовой. Пришла из кухни Мария Корнеевна, всплеснула руками, увидев маленького замухрышку – Илюшку Витухина.

Она обещала вымыть мальчика в большом тазу. А между тем, послала одну из старших девочек к себе домой, чтобы принести одежду и чистое белье ее внука.