Текст книги "Реликт 0,999"

Автор книги: Евгения Лифантьева

Соавторы: Алена Дашук,Владимир Одинец
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

– Твой Дан напал на нашего капитана! Вы здесь из милости, а так себя ведёте!

Боб прятал глаза, Гарик хамил, серб игнорировал Ладу. Дан отказался брать её в полёты, дескать, так ребятишки не будут думать, что он улетит один. В словах был резон, но ощущать себя изгоем? Лучше скрываться в каюте. В таком добровольном заключении никто не мешал Ладе привести «растрёпанные» катастрофой мысли в относительный порядок. Она многое успела обдумать и высоко оценила спасителя – его немногословие и решительность.

Пока волна несла яхту в глубь материка, Дан не вылезал из птерана, парил над гребнем, наблюдая, не нарастает ли опасность. Напряжённое всматривание в мутную даль настолько утомляло, что из всех прежних мыслей осталась одна, о случайной попутчице по имени Лада. Перестав плакать, эта девушка стёрла первое впечатление о ней как об «истеричной дуре». Она встречала Дана на палубе, помогала закрепить расчалки. Когда он возвращался, его уже ждали бутерброды и чашка горячего чаю.

«Всё бы отдал, чтобы перенести вот ЭТО, – прищёлкивание пальцами заменяло невыражаемое словами мечтание о семье, – в мою сибирскую избу… В нашу избу…»

Затем вода стала терять напор, высота волн уменьшилась. Судно застряло в лесу, подмяло несколько деревьев и боком легло на землю. Никто не пострадал, если не считать самолюбия серба, который отказался заблаговременно эвакуировать команду с яхты – снова не поверил примитивисту.

Птерану места для посадки не хватило, подходящая полянка оказалась далеко, и пешим ходом Дан вернулся не скоро, что сильно разволновало Ладу. Она бросилась ему на шею, чем несказанно смутила. Остальные словно и не заметили его возвращения, лишь Здравко попросил взять на облёт, сориентировать, куда двигаться дальше:

– Сделай доброе дело напоследок.

– Давай сначала яхту выпрямим. Вдруг опять придёт волна?

Молодой серб пожал плечами, равнодушно заметил:

– Придёт, так и поднимет. И вообще, как ты её ставить будешь? Яму рыть?

– Птераном приподниму, подопрём – раза за три выпрямим. Распорки с каждой стороны. Брёвен-то сколько угодно!

– Была охота! Мы к жилью пойдём, наплавались вдосталь.

Рука Дана показала направление, где он заметил какие-то постройки, но молодой капитан резонно возразил:

– Хочу сам посмотреть.

И они собрались к птерану втроём, с Ладой. Тюкать тупым топориком, найденным на яхте, Дан не захотел, повалил несколько деревьев выстрелами у комлей, создав площадку:

– Здесь сядем. Переночую у вас, утром улечу.

Они ещё пытались вести учёт времени, пользуясь часами, хотя мир перестал менять день на ночь. Во всяком случае, низкие тучи пропускали тусклый свет, яркость которого не менялась уже сто часов, по наблюдению Каменева. Подниматься выше, чтобы посмотреть на солнце, ему пока не представилось возможности. И с молодым капитаном Дан тоже не полез в высоту. Птеран взмыл под самые тучи, сделал большой круг и завис над бывшим руслом реки, которое проходило неподалёку от холма, приютившего катер. Река, местами заполненная водой, а большей частью сухая, исчезала в мутном далеке, у невысоких строений. Небольшой городок или посёлок, определил Дан.

Здравко запомнил ориентиры, и они вернулись к перекошенной яхте. В ней спать никто не захотел, устроились на мокрой земле, побросав вырванные из кают постели на разнообразные подстилки и укрывшись кто чем. Каменев соорудил для себя и Лады небольшой шалаш, принёс стулья, маленький столик и благоустроил временное жильё. Они поужинали, затем Дан привёл себя в порядок, с удовольствием выбрился, чего не мог позволить себе вчера – так был занят. Лада прилегла рядом с Даном и смотрела на его профиль, пока сон не одолел. А тот долго думал, как поступить с попутчицей. И проснулся с той же мыслью. Повернувшись на бок, встретил её взгляд, удивился:

– Почему не спишь?

– Я рановставка, непоспячка. Засыпала в десять и вставала в пять. Сейчас половина шестого. А ты чего?

– Не люблю время терять. Раз уж выжил, буду разыскивать место, где можно дождаться спасателей, – объяснил Дан сугубо личное намерение, затем сказал для неё: – Вот успокоится Земля, за нами прилетят… – Но уверенность, которую он старался излучать, была напускной, и Лада это не только видела, а прямо-таки ощущала.

Ей в последнее время частенько становилось не по себе, словно в голове поселились призраки. Нет, не в буквальном смысле, совсем наоборот! Слово «призрачный» отражало суть чувства – её переносило из реального мира в некий воображаемый, который возникал на краткий миг, озаряемый вспышкой понимания. И тотчас же уходил, гас, его отпечаток начинал размываться. Оставалось воспоминание, как от увиденного сна. Самое неприятное, высказать воспоминание Ладе не удавалось, не хватало слов. Получалось сумбурное описание, скорее – оценка, по банальному критерию «хорошо-плохо». Вот и сейчас полыхнуло, высветило: не прилетят спасатели.

Молодая женщина вздохнула, не отваживаясь огорчить спасителя. Однако намёк его поняла, ответила явным согласием:

– Я с тобой, ладно? – Долгим взглядом показала, что неравнодушна к Дану, что разглядела в нём мужчину, с которым постель готова делить и не от беды спасаясь, а навсегда; потом откровенно попросила: – Не оставляй меня одну. – И горькой шуткой закончила: – А то хоть снова вешайся…

Дан решился, робко обнял за плечи, проверяя, верно ли понял. Лада подтвердила его догадку, прильнула и поцеловала в губы. Дальше события развивались, как предусмотрено природой, обстоятельно и неторопливо. Мужчина и женщина тихонько встали, сделали несколько шагов и уединились. Никто не мог помешать, заглянуть в птеран – примитивист поднял его и чуть в стороне запустил на круговое движение.

Через несколько часов влюблённая пара насытилась общением.

– Надо попрощаться, – предложила Лада, одеваясь, – спасибо сказать ребятишкам. Может, они передумали, захотят с нами…

– Мы им не нужны, – сразу возразил Дан, – а вот пару кастрюль и сковородку попросить… И еды на первое время, пока я чего-нибудь не добуду.

Озабоченность, скорее обескураженность проступила на лице Лады. Не надо быть психотерапевтом, чтобы понять причину – без запаса пищи особо не разгуляешься. Конечно, сварить суп и пожарить мясо сумеет и она, не забывшая основы домоводства со старших классов школы. А вот где взять продукты? Кухонные автоматы давно отучили человечество от ручного приготовления пищи, так что опознать овощ или шницель в исходном, природном варианте – для обычного человека задача нереальная.

«Хотя, – вспомнила она, – Дан же примитивист, охотник, у него даже ружьё есть! – И старательно погасила неприятное воспоминание про обстоятельства, в которых он ружьё применил. – Так и надо ублюдкам!»

Подростки уже проснулись, что-то таскали из кают наружу. Здравко просьбу выслушал, переглянулся с друзьями, кивнул. Лиза помогла Ладе собрать сублимированные продукты из расчёта на пару недель, заполнила все пустые бутылки водой и обняла взрослых на прощанье.

– Лучше, если бы все вместе полетели, – сказала она громко, адресуя упрёк Здравко и компании, затем обратилась к Дану: – Мне без вас страшно. – И попросила: – Вы к нам в гости заглядывайте, когда устроитесь, хорошо?

Он кивнул, чтобы отвязаться, а Ладу опять пробило призрачное видение скорой встречи. Она пообещала искренне, ничего не сказав о неприятном привкусе видения. Встретятся, да повод окажется не слишком приятный. С кем-то эти мальки не поладят…

16

Океанская волна залила только часть домов, в низине, а те, что стояли на склоне, – не пострадали. В городке теплилась жизнь. Несколько человек деловито копались в развалинах строения, попавшего на трещину. С высоты длинный разлом выглядел лохматой змеёй, сползающей к реке.

– Ну, вот и люди, – облегчённо вздохнул Дан. – Жизнь налаживается. Здесь купим палатку, продуктами разживёмся. Чтобы на первое время хватило, до моего жилища. Ты же не хочешь со всеми вместе жить? – В тоне сквозило неприкрытое превосходство примитивиста над горожанами.

Лада предпочла отмолчаться. Вернуться к привычной обстановке, пользоваться удобствами – кто стал бы возражать? Но ей не верилось, что прошлое обратимо, а настоящее складывалось настолько пугающе, что пусть уж мужчина принимает решения. Пока у него неплохо получалось.

Дан направил птеран к раскопу. Десяток мужчин разделился. Большинство продолжило разбирать обломки, а трое, вооружённые старинными винтовками, подошли ближе, поздоровались на незнакомом языке. Смуглые лица и гортанные голоса выдавали южан. «Хэлло» Лады осталось без ответа, на «привет» Дана откликнулись:

– Русские?

– А вы? Вообще, это что за место?

Дан обомлел, услышав, что Афганистан. Очутиться в горной части Азии? Пока он приводил растрёпанные новостью мысли в порядок, старший из встречающих по-хозяйски заглянул в птеран, оценивающе посмотрел на Ладу, повторил вопрос:

– Вас двое?

– Там ещё пятеро, по руслу идут, – кивнул за спину Дан, имея в виду подростков.

Старший обернулся к своим, скомандовал – вернул одного к раскопу. Второй свернул за угол, пока гости выслушивали цветистое приглашение разделить трапезу. Каменев согласился. Значит, у азиатов сохранился обычай беседовать за столом. Что плохого – поесть и узнать новости о планете, о делах мирового правительства? Войдя в относительно приличное помещение какого-то офиса, судя по остаткам интерьера, Дан увидел работающий видом почти метрового размера, где крутился эротический фильм.

– Можно новости поищу?

Хозяин поощрительно кивнул, открыл ключом комнату, выпустил молодую горянку. Сели на ковёр, забросанный множеством подушек.

«Дастархан», – вспомнил Дан, когда посреди ковра появился чайник, варёное мясо, лепёшки, сласти. Здание дрогнуло, видом мигнул, но продолжил пролистывать каналы. Безрезультатно – везде раздражающе голубела пустота. Может, потому холодное мясо и лепёшка показались невкусными, чай – спитым, сласти – приторными? Огорчённый, Каменев не придал значения тихим словам Лады:

– Неуютно здесь, неладно. Эта девочка, Ширин, выглядит запуганной. И вообще, атмосфера гнетущая в посёлке. Давай уйдём отсюда?

«Мало ли что не нравится женщине, – отмёл предложение Дан, просто качнув головой, – не хватало ещё на каждый каприз соглашаться».

Хозяин предложил гостю начать рассказ. После краткого описания приключений на птеране и яхте настала очередь афганца. Шумно прихлёбывая чай, хозяин пояснил, как они, семья пуштунов, охотились, а горы вдруг затряслись и опустились. От селения, погибшего под обвалом, брели наугад два дня, пока не нашли это место. Решили жить здесь. К себе принимают любого, кто приходит. Таких набралось уже больше двадцати человек.

В этот момент Ширин всхлипнула, и пуштун рыкнул, загнал её в комнату, закрыл на ключ. Дан не увидел в таком поведении ничего странного. Ислам сохранял свои позиции в азиатско-африканском регионе. Здесь «Церковь Единого Бога» никак не прижилась бы. Дикие средневековые нравы, слепое подчинение шариатским установлениям – всё оставалось нормой жизни правоверных муслимов. Вернувшись, хозяин спросил о планах гостей. Дан пояснил, куда направляется и зачем ему универсальная палатка, одежда, заряды для ружья, обувь и топор.

Радушное предложение выбрать комнату, отдохнуть, а то и остаться навсегда Дан отклонил, поскольку напрочь утратил оптимизм. Если ни один канал вещания не работает, то как Гея узнает, что на Земле есть выжившие? Прибытие спасателей откладывалось на неопределённый срок, а состояние повреждённой нагуалями планеты представлялось Дану весьма скверным. Волна цунами вполне могла дойти сюда ещё раз.

Задерживаться в чуждой стране не хотелось. Поскорей бы узнать, насколько пострадала сибирская изба! Уцелела ли она вообще, если здесь, в Афганистане, землетрясение выположило горы, сотворив почти равнину? О былой высоте говорила снеговая шапка на соседнем бугорке, которая бурно таяла, наполняя водой обсохшее русло. Вулкан, подсвечивающий небо довольно далеко от городка, свидетельствовал о глубоком разломе земной коры. Волны землетрясения несколько раз встряхнули здание, пока Дан допивал чай, заставили поторопиться:

– Так что, продадите? Деньги у меня на счету есть…

Абориген усмехнулся:

– Нет у тебя денег. Ни у кого нет. Банки не работают, уважаемый. – И добавил, увидев понимание в лице русского: – Меняться надо. Что предложишь?

Неприятное осознание правоты собеседника и собственного недомыслия резануло по самолюбию. Дан молчал несколько долгих секунд, приходя в себя, затем сообразил, что имущество к обмену есть: «Чужие вещи! Я даже не заглядывал в чемоданы и сумку, только Лада взяла оттуда одежонку для себя».

Мысль получилась поспешная, не слишком правильная, но Каменеву настолько захотелось убраться отсюда, что он позвал старшего вместе посмотреть багаж. На улице сеял мелкий дождь. Два вооружённых пуштуна стояли у раскопа, рассматривая добычу, которую выкладывали те, кто работал внизу. Старший что-то спросил, те утвердительно ответили и остались на месте.

Вытащив чемоданы и сумку в салон птерана, Дан распахнул их. Кроме одежды и дамской обуви, обнаружилось несколько золотых вещиц, колье, браслеты и перстни с камнями. Абориген сдёрнул с плеча винтовку, ствол которой упирался в обтекатель и мешал ему, отложил в сторону. Глаза его перебегали с одной драгоценности на другую. Однако предложение Дана ударить по рукам оказалось преждевременным.

– Не годится, – с порога отверг идею пуштун, – зачем мне золото? Женские побрякушки да тряпки предлагаешь, а сам хорошие вещи просишь. Этого, – он обвёл рукой кучу тряпок, – даже за палатку не хватит. Есть у тебя товар, настоящий… – и замолк выжидательно.

– Что именно, не тяни, – поторопил Дан, потом сообразил, куда клонит абориген, и сразу урезал аппетиты того: – На ружьё и птеран можешь не рассчитывать. Самому нужны.

Каменеву не нравилась торговля. В ней крылось нечто неправильное, фальшивое, особенно когда неопрятный горец, до глаз обросший щетиной, хаял каждую драгоценность, хотя глаза горели жадностью. Пуштун оглянулся, гортанно позвал напарников. Те неторопливо направились к птерану. Дан опять поторопил продавца:

– Так что впромен хочешь?

Рука с грязными ногтями хлопнула по крышке чемодана, показала на сумку:

– Давай так. Всё, что здесь, целиком, и… – пауза получилась долгой, – твоя женщина.

17

Дан не ожидал от себя такой реакции. Удар в небритую челюсть свалил аборигена. Быстро вскочив, тот оскалился, гортанно крикнул трёхсложное ругательство или призыв, на которое откликнулись остальные. Блеснуло кривое лезвие в руке обиженного, а пособники сдёргивали с плеч оружие и уже подбегали к птерану. Самое страшное, что Лада, деликатно отошедшая в сторону, чтобы не мешать торговле, оказалась слишком близко к ним, но далеко от Дана.

Страх окатил холодной волной. Дану однажды пришлось принять участие в ритуальной разделке туши подстреленного, а не временно усыплённого кабана. Своё будущее он увидел именно таким, настолько свирепо выглядели противники. А уж что ожидает Ладу! Наверное, всё вместе взятое руководило Каменевым, когда компакт-ружьё словно само переместилось из-за спины в руки и слитно, как в тире, сделало три тихих выстрела, опередив нападающих.

Пуштунов отбросило назад, причём в груди ближайшего появилась зияющая дыра размером с яблоко, и кровавые ошмётки забрызгали Ладу. Даниил с ужасом сообразил, что не перевёл режим стрельбы, а последний раз применял разрывные, подрубая стволы, готовя посадочную площадку! Но сожалеть было поздно – три трупа агонизировали посреди улицы. Несколько человек прекратили разбирать завал и направлялись к Дану. Ошеломлённая Лада стояла неподвижно:

– Что случилось?

Вместо ответа он схватил девушку за руку, толкнул к птерану:

– Быстрей!

Та вырвалась, гневно блеснула глазами:

– Нет, не полечу! Зачем ты их убил? Что они тебе сделали? Зверь!

Уже все люди быстро шли к ним, оставив работу. Дан видел озабоченные, хотя и не злые лица. Он снова поднял ружьё, готовясь защищаться, и перевёл режим на парализатор. Девять мужчин разного возраста остановились возле дальних трупов. Пожилой бородач в сером балахоне спросил на русском:

– Нам можно взять их оружие? Только это, больше ничего не надо, и мы уйдём, – показал на винтовки, пояснил, видя недоумение: – У них ещё четверо бойцов, твоих ищут. Надо успеть, пока не вернулись…

Дану казалось, что он сошёл с ума, но старший, которого звали Илия, продолжил рассказ, похожий на фильм с убогим сценарием из прошлого. Группа пуштунов, половина которых только что покинула земную юдоль, обратила встреченных монахов в рабов, добралась до этого городка и решила его обжить. За неделю к ним прибилось три семейные пары – всех немедленно разлучили. Женщин держат в гареме, а мужчин используют на расчистке обрушенного склада. Одного из мужей, который попытался сбежать, показательно казнили, медленно перерезав горло.

– …вас не тронули, посчитав, что твоя банда сидит в засаде, наблюдает. Пока эти зубы заговаривали, те пошли в обход. Если твоих захватят, то приведут, а нет – прикончат, как конкурентов.

– Надо спасать ребятишек, – выкрикнула Лада, – там девчонки!

Лететь решили все, кроме Халиля, который жаждал освободить жену, ту самую Ширин. Птеран взмыл и пошёл на максимальной высоте над руслом. Дан вынул бинокль, показал, как пользоваться. Илия поручил прибор молодому монашку. Остальные тоже смотрели вниз, стараясь первыми обнаружить движение. Заметил пуштунов и пленённых подростков сам Каменев. Он скрытно приземлился, расположил Илию с монахами в засаде, дав чёткие распоряжения – не высовываться без приказа. Ладу проигнорировал. Та из птерана смотрела, как Дан ушёл в обход бандитов:

«Что же я наделала?»

18

– Дан, не молчи, – плакала Лада, – не молчи! Я не виновата, я не поняла…

Он не знал, как ответить девушке, которая вызывала у него такие противоречивые чувства. Впервые в жизни ему хотелось пожалеть человека, который несколько часов назад не поверил ему, оскорбил подозрением. Раньше Дан запросто вычеркнул бы столь недостойное существо из числа знакомых – перестал замечать, и всё тут. Но теперь – не получалось. Он находил массу доводов, что по-иному эта девушка и не могла подумать, иное и не могла сказать – так хотелось верить, что она искренне переживает, искренне плачет, а не обманывает, преследуя какие-то свои цели.

Желание успокоить Ладу оказалось настолько сильным, что Дан обнял её за плечи и негромко шепнул:

– Дурочка. Я же не знал, какие у меня заряды, хотел-то парализовать, как тех, на космодроме… – И замолчал, испугавшись резкого движения.

– Что он тебе сказал? – Лада вскинула голову, перестав плакать. – Он про меня сказал? Я поняла, ты его поэтому ударил!

В нескольких словах Дан передал смысл торгового предложения главаря бандитов. Лада твёрдым голосом обозвала себя дурой и попросила:

– Научи меня стрелять. Надо. Мир изменился, сантиментам нет места. – А потом решилась: – Дан, милый, за нами никто и никогда не прилетит, не надейся. Я это знаю, – и рассказала о призрачном мороке, возникающем в голове.

Он поверил, даже испытал некоторое облегчение, расставшись с надеждой. Но планы на будущее предстояло пересмотреть, и любовники долго шептались в темноте, очень условной, впрочем, которую удалось создать в комнате, занавесив окна. Уснули не скоро, утомлённые многократным примирением…

Их разбудил шум. В коридоре громыхал сочный баритон священника:

– Кто это сделал?

Илия вопрошал собравшихся хорошо поставленным голосом, выражая гнев и возмущение, вперял в каждого горящий взор, грозил пальцем. Выглядел священник очень убедительно, поэтому все стоящие в комнате потупили глаза, не в силах выдержать напора.

– Зачем губить души, которые можно спасти? Нет прощения грешнику, если не покаяться, – возвестил Илия, остановившись над трупами пленённых вчера бандитов.

Дан протиснулся вперёд, раздвинув подростков. Кровь, залившая пол, свернулась, что придавало зрелищу особо неприятный колорит.

– Выстрелов никто не слышал, значит, твоё ружьё. – Обличающий перст упёрся в грудь Каменеву, а голос Илии требовательно загустел: – Признавайся!

– Я прикончила ублюдков, – шагнула вперёд Лада.

Священник растерялся и лишь смог вымолвить, уже обычным голосом:

– Зачем?

– Надо пояснять? А вот Зубейда, Сарай и Ширин, – освобождённые из гарема женщины тоже стояли в комнате, – меня прекрасно понимают…

От Ширин, лицо которой не украшали синяки, наставленные мужем, гневный взгляд Лады метнулся к ревнивцу:

– Тебя, Халиль, надо пристрелить с ними, скотина! Нашёл, на ком зло вымещать, тоже мне… Какие вы мужчины, только жён бить да людей под пули подставлять!

Молодой таджик отступил назад, священник покраснел. Вчера Илия основательно навредил, выстрелив в воздух и предложив бандитам сдаться. Хорошо, Дан парализовал всех четверых раньше, чем те успели перестрелять глупца и его команду. Пострадали молодой монашек, получивший пулю в плечо, и, разумеется, самолюбие игумена Илии, отруганного Даном за идиотское поведение.

По счастью, бандиты никого из подростков не убили, только слегка помяли да потискали девушек. Видимо, собирались насладиться «свежатинкой» уже в гареме. Дан уступил настоянию Илии, не стал бросать усыплённых бандитов на поле боя, но крепко связал. Более того, после вечерней трапезы зашёл в комнату, где валялись обездвиженные пуштуны, и выстрелил в каждого дозой снотворного.

Сейчас Дан потрясённо слушал. Лада озвучивала его мысли гораздо убедительнее, да и намного эмоциональнее:

– …у нас нет выбора. Оставлять таких тварей за спиной? Лучше сразу сдаваться им, хоть не так больно будет! Зациклились – не убий, не убий… Девиз моего Дана звучит правильней – убей, защищая себя и близких!

Раненый монах ужаснулся:

– Что ты говоришь! Разве катастрофа отменяет заповеди? И можно красть, лгать, прелюбодействовать?

– Не передёргивай, Фёдор. Или ты рассматриваешь их, – палец Лады снова указал на женщин, потом на девушек, – только в качестве жертвенных овец? А ты, Илия? Хорош пастырь, – презрительный прищур достался игумену, – своё стадо от волков не защищаешь…

Илия потерял дар речи от такого обвинения, Фёдор смешался, и тут, как гром с ясного неба, прозвучали слова:

– Мы с мужем уходим в сторону России. Кто хочет присоединиться, тот признаёт его старшинство и подчиняется беспрекословно…

Дан не собирался никого брать в попутчики, не хотел никакого старшинства, ни над кем, даже над Ладой, которая объявила его мужем. Но интуиция подсказала: спорить теперь, опровергать – это потерять лицо! Тем более что священник опомнился, вступил в спор, пытаясь вернуть лидерские полномочия, завоёванные вчера вечером, за общей трапезой:

– Месть, как и убийство безоружных, деяния безнравственные. Ты взяла великий грех на душу, дочь моя! Я призываю всех, чьи уши открыты для слова Божьего, остаться со мной, основать здесь монастырь для призрения…

Баритон игумена заполнял комнату, седая борода эффектно оттеняла иконописное смуглое лицо, а рука стискивала большой серебряный крест, найденный в вещах бандитов. Дан с облегчением подумал, насколько убедителен Илия: «Молодец. Уговорит всех остаться. И я улечу с Ладой». Однако «жена» сокрушила оппонента:

– Избави Бог, девочки, иметь отца, который прощает насильника дочери. Ты трус и потатчик преступникам, Илия, если не хуже. Ты даже не пробовал убежать, не говорю уж бунтовать. Противно слушать. Если бы не Дан, все вы, – она обвела рукой по кругу, глядя на каждого мужчину так, что те прятали глаза, – остались бы рабами.

19

Колонна за день успевала пройти до сорока километров. Первую неделю Дан обучал каждого умению водить птеран и набрасывать кроки для пешего маршрута, затем отрабатывал взаимодействие воздушной и наземной групп. Полтора десятка членов его команды понемногу притирались друг к другу. С Илией остались два монаха и вдова зарезанного беглеца.

График движения рассчитывался на стандартную длительность суток, хотя день стал непрерывным. Шли дважды по пять часов с двухчасовым обеденным перерывом. После ужина два часа тренировок и самоподготовки, личное время, затем сон. Палатки покрасили в чёрный цвет, но усталость так одолевала, что подростки досыпали в обеденный перерыв, отодвинув опорожнённую миску. Собственно, особого света и не наблюдалось. Так, постоянные дождливые сумерки. Ад, как назвали первые дни Катастрофы, продолжался, только утратил привкус новизны. Ходоки не удивлялись кислотным дождям, внезапным ураганам, землетрясениям и прочим страшным событиям.

Изувеченная планета пыталась приспособиться к новым условиям существования. Тем же занимались и люди. Птеран загрузили до предела. Он едва вмещал дежурную пятёрку, которая разбивалась на двойки и встречала пешую колонну горячими обедом и ужином. Пилот контролировал маршрут, вносил коррективы.

Пока всё шло нормально. К ним присоединились три женщины среднего возраста – работницы секретного правительственного архива Узбекистана, так и не дождавшиеся своего транспорта. Их просторный бетонированный бункер совершенно не пострадал от землетрясения. Дан пожертвовал частью менее ценных вещей, увеличил поклажу на пеших, но забрал основной и резервный источники питания, аккумуляторы и всю техническую библиотеку.

Теперь, в свободное время, он читал книги по тактике боя, изучал руководства по управлению коллективами и сетовал, что командир из него аховый. Лада утешала, подбадривала, порой дельно советовала – кому, как не психотерапевту, подмечать особенности характеров окружающих? Муж выслушивал, не оспаривая. Присматривался, чтобы понимать людей и манипулировать ими. А главное, учился сдержанности и терпению.

В тот памятный день накануне похода у Дана сдали нервы. Он дождался, пока его команда под руководством монахов занялась погребением бандитов и зарезанного теми мужа Зубейды. Убедившись, что все при деле, предложил Ладе слетать с ним на разведку. У брошенной яхты, где никто не мог помешать, Дан раскричался:

– Как ты посмела говорить от моего имени! Кто тебя просил? Я не собирался тащиться вместе с ними! У меня в Сибири всего одна маленькая избушка, на нас двоих, а ты! – И захлебнулся негодованием.

Впервые в жизни он оказался в дурацкой ситуации, когда предстояло выбирать: тихо, позорно сбежать одному или подчиниться обязательствам, которые ему навязали. Гнев подогревало немаловажное обстоятельство – навязала девушка, которая нравилась, как никто прежде. Которую хотелось видеть женой. Но почему она не спросила, прежде чем наобещать столько от его имени?!!

Лада выслушала темпераментную речь, ни словом, ни жестом не перебивая. Когда Дан иссяк – продолжала молчать, одобрительно разглядывая его. С некоторым чувством вины (вопил в голос, а ещё мужчина!) он уточнил, почти нормальным тоном:

– Сказать нечего?

– Ты замечательный оратор, Данчик! Прекрасное качество для руководителя, для вождя, не побоюсь этого слова, – искренне похвалила она, – и очень нужное в такое трудное время…

Онемев от неожиданности, Дан выслушал продолжение:

– …только в ситуации не разобрался, от шока не отошёл – я понимаю… Но никто не должен видеть тебя в минуту слабости, это мы отдельно проработаем. Милый, я говорила тебе, что мир изменился. Да ещё не просто, а в худшую сторону. Одиночке не выжить в нём…

Её слова понемногу вправляли вывихнутый ум на место. Дан понял, почему рефлексы опережали сознание, когда он спас яхту от верной гибели, когда успел застрелить бандитов, нутром ощутив их агрессивный замысел. Приводя примеры его быстрой и точной реакции, Лада пояснила:

– …и никто, кроме тебя, не годится на роль лидера. Здесь слова бесполезны, Илия убедился. Люди не понимают почему, но тянутся к тебе. Ты – надёжный.

– Но я ничего не знаю, как и они!

– Зато не боишься в том признаться. Самое удивительное, делаешь всё совершенно правильно! И ещё, – тут Лада сделала выразительную паузу, – не боишься принять на себя ответственность.

Каменев с тоской подумал о беззаботной жизни, которая ждала бы их в горах Западного Саяна, если избушка уцелела. Трусливая и подлая мыслишка пробралась в голову, когда он отстранённо посмотрел на красивую девушку: «Не спаси я тебя, Лада, и проблем бы сегодняшних не было!» Мыслишка оказалась заразительной, заставила высказаться:

– Зачем мне это? Что, сами до России не дойдут?

– Да ты себя изгрызёшь, если откажешься им помочь! У тебя такой рудимент сохранился, совесть называется… За что я тебя и люблю, муж мой. – Лада закончила разговор, отметя в сторону его извинения. – Ой, да кричи на меня, сколько вздумается! А как ты ещё напряжение снимешь, пар выпустишь? Только не при людях…

На этом первая и единственная супружеская разборка закончилась. Лада оказалась права – лидеры в их окружении отсутствовали. Два офицера полиции, присоединившиеся к ним по пути, почти сотня человек из полностью разрушенного города, одиночки, примыкавшие к отряду, – охотно признали главенство Дана. Так, прирастая людьми и багажом, колонна двигалась вперёд.

20

– Еды мало. Конфет двести килограммов, а мяса вовсе нет. Соль кончается.

– Забейте жеребца. Самого старого. Поедим досыта, потом возьмёшь зерно, пару дней на каше продержимся, а там видно будет.

– Ладно. Кстати, после мясоеда и попоститься не грех.

Фёдор, на которого Дан возложил обязанности интенданта, отправился выполнять указание. Бывший монах оказался мужиком хозяйственным и прижимистым. В монастыре он поднаторел в учёте и отчётности, так что ни одна кроха еды не ускользала из поля его зрения. Но кормить сотню едоков непросто. Где котлов на такую ораву наберёшься? Первое время готовили в две смены, но это замедлило движение колонны. Фёдор предложил отправить десяток мужчин вперёд, на поиск инвентаря и продовольствия. Дан так и поступил, забрасывая на птеране, по вектору движения колонны, не одну, а три группы поисковиков. Территория пошла русская, ранее известная, хотя изуродованная до неузнаваемости.

Поиск оказался удачным. Табун разновозрастных лошадей, бродящий вокруг развалин ипподрома, удалось отловить почти целиком. День потратили на разборку склада, зато теперь сёдла, хомуты и прочие упряжные причиндалы ехали в жокейских двуколках. Зерно, пшеницу и овёс, частично забрали с собой, частично перепрятали в более надёжное место, чтобы сохранить до следующего визита.

Люди несли зерно на себе, в чемоданах, сумках, одеялах и простынях. Дан научил их печь хлеб, объяснил, как предстоит пахать, сеять, боронить, жать и обмолачивать, чтобы не умереть с голоду. Он уже не удивлялся, что оказался единственным, кто имел представление о простых вещах, которые недавно казались ненужными миллиардам землян.