Текст книги "Сочинения в двенадцати томах. Том 3"

Автор книги: Евгений Тарле

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 46 страниц)

17. Так обстояло дело с вопросом о сбыте французских фабрикатов. Что же касается вопроса о сырье, то здесь нужно отметить следующее: а) Единственным сырьем, в самом деле монополизированным Империей Наполеона, был шелк-сырец, так как он водится (в Европе) именно в тех странах, которые принадлежали Наполеону, и так как, где бы он ни водился, в пьемонтских департаментах Империи или в королевстве Италии, все равно нужные количества по дешевой цене всегда были обеспечены, как сказано, за французскими шелковыми мануфактурами, b) Был момент (1808–1809 гг.), когда испанская драгоценная мериносовая шерсть была если не в монопольном владении у французов (так как сбыт в Англию и в эти годы происходил), то во всяком случае, более доступна французским суконщикам, чем их континентальным конкурентам. Да и в 1810–1812 гг. (до битвы при Саламанке) эта тонкая, незаменимая шерсть была всегда вполне доступна французам. Что касается других сортов, попроще, то французские шерстобиты и суконщики в этом отношении не были поставлены в общем хуже саксонцев или богемцев, не говоря уже о Силезии, хотя кое-когда во Франции и делались заявления, будто бы за границей шерсть дешевле. У нас есть, с другой стороны, показания о полнейшей доступности и изобилии шерсти в департаментах, где выделка шерстяных домотканных материй была главной статьей широко развитой деревенской промышленности, с) Полотняная промышленность в отношении обеспеченности сырьем была поставлена несколько хуже суконной; в общем льна, правда, хватало, но, как мы видели в своем месте, бывали случаи, когда отсутствие драгоценных семян русского льна приравнивалось к «общественному бедствию» (calamité publique), а получить этот русский лен было очень трудно из-за прекращения морской торговли, d) Хлопчатобумажная промышленность была поставлена в отношении обеспеченности сырьем хуже всех других из-за трудности добывать хлопок, из-за решительной невозможности заменить колониальный хлопок европейским или левантийским. Акклиматизация хлопка на Апеннинском полуострове дала ничтожные результаты, левантийский хлопок должен был идти через Иллирийские провинции (и эта их роль была в глазах Наполеона важнее, нежели их значение как дороги для французских фабрикатов, идущих в страны Леванта); но, во-первых, левантийский хлопок был грубее, хуже колониального, заморского, а во-вторых, путь из Иллирии во Францию был труден, долог и опасен и обходился гораздо дороже морского. Наполеон знал хорошо, что уже в середине 1808 г. французская промышленность пережила острый хлопковый голод, и все-таки с 1810 г. он окончательно становится на путь самого решительного преследования колониальных товаров. Трианонский тариф был мерой, которая все же еще предусматривала возможность легального появления заморского хлопка в Империи; но последовавший около того же времени разрыв сношений с американцами, главными поставщиками заморских сортов хлопка, разрыв, так вредно отразившийся в то же время на сбыте французских шелковых материй, фактически лишил французскую хлопчатобумажную промышленность возможности получать колониальный хлопок, единственно пригодный для выделки высших сортов бумажных материй, разве только через посредство контрабандной торговли, е) Страдало от недостатка сырья и кожевенное производство, и притом отчасти тоже вследствие «морской войны», так как нельзя было получать, как прежде, нужную сырую кожу из Южной Америки, отчасти же вследствие войны в Испании, так как оттуда (и из Португалии) прежде тоже получались большие партии нужного для этого производства сырья, f) В отчаянном положении оказалось сахароварение, пока единственным сырьем был тростниковый сахар, g) От недостатка колониальных товаров, кроме хлопчатобумажной промышленности, страдали, поскольку нуждались в окрашивающих веществах, и все другие отрасли текстильной промышленности, h) Металлургия (как и до, и после рассматриваемого периода) нуждалась и в заграничной руде, и в заграничном полуобработанном железе для дальнейшей выделки, но нужные количества получала беспрепятственно, так как правительство отдавало себе ясный отчет, что Франция не в силах обойтись собственными средствами в этой области производства, i) Мыловарение, писчебумажное производство в сырье обыкновенно тогда нужды не испытывали, хотя есть указания, что на юге в 1805 г. англичане мешали перевозке нужного тряпья морем.

18. При этих условиях внешнего сбыта и получения сырья главным рынком для всех отраслей промышленности являлся рынок внутренний, имперский. Насколько можно судить по рассмотренным нами данным, общее положение главных отраслей французской промышленности можно охарактеризовать так: а) Шелковое производство в эпоху континентальной блокады очень серьезно страдало от недостатка сбыта, от прекращения морской торговли, от разорения ряда европейских стран войнами; оно страдало несмотря на деятельную поддержку со стороны императора, выражавшуюся в казенных заказах, субсидиях, выгодных для шелковой промышленности условиях лиценциатной торговли. Периодами сравнительно сносными были 1807–1809 гг. (до разрыва сношений с Северо-Американскими Штатами), 1812 г., а также начало 1813 г. b) Шерстяное производство держалось в общем стойко, и его представители считали себя в выигрыше от установления континентальной блокады; это производство чрезвычайно окрепло и развилось за время наполеоновского царствования, с) Полотняное производство в общем тоже держалось, но все же далеко не так, как шерстяное; спрос временами сильно падал, могущественная конкуренция бумажных материй (простых ситцев в особенности) очень давала себя чувствовать. Только с 1810 г., особенно со времени трианонского тарифа, среди полотняных фабрикантов оживляется надежда на то, что хлопчатобумажная промышленность уничтожится за недостатком нужного ей сырья, и полотна опять отвоюют прежнее свое место на рынке, откуда они были вытеснены ситцами. В несомненном упадке находится, в частности, кружевное производство (как и все производства, занятые выделкой предметов роскоши), d) Общее положение хлопчатобумажной промышленности характеризуется: быстрым подъемом после декрета от 22 февраля 1806 г., кризисом под влиянием хлопкового голода в 1808 г., улучшением положения в 1809 г. и первой половине 1810 г., новым чрезвычайно тяжелым кризисом, начинающимся в конце 1810 г., обусловленным как трианонским тарифом и неслыханным вздорожанием хлопка, так и падением сбыта, и продолжающимся до лета 1811 г.; затем некоторым, но все еще слабым улучшением во второй половине 1811 г. и в 1812 г. е) Кожевенно-дубильное производство принадлежит в общем к числу тех отраслей промышленности, которые скорее выиграли, нежели проиграли от установления блокады, f) Делало успехи и крепко держалось в эпоху блокады и то производство, которое, в сущности, еще в годы революции находилось в младенчестве – металлургическое. Но, повторяю, Франция еще не могла удовлетворить всем своим потребностям, не выписывая из-за границы не только руду и железо, но даже и фабрикаты (сельскохозяйственные орудия и т. п.). g) Такие отрасли промышленности, как мыловарение, писчебумажное производство, в отношении сбыта не испытали на себе никаких уследимых последствий от континентальной блокады.

19. Тяжкий общий кризис, постигший французскую промышленность в начале 1811 г., отразился наиболее неблагоприятно на тех отраслях промышленности, которые и без того испытывали уже давнишнее недомогание, давнишнее ненормальное состояние: он поразил больше всего шелковую и бумагопрядильную промышленность, в меньшей степени – шерстяное производство, в еще меньшей степени – кожевенное и сталелитейное. Смягчающе повлияло здесь и то обстоятельство, что последние три отрасли производства и в 1809, и в 1810, и в 1811 гг. пользовались огромными заказами со стороны военного ведомства – заказами, с которыми не могли сравниться милостивые императорские субсидии и придворные заказы лионским шелковым мануфактурам. Из непромышленных районов континентальная блокада больше всего и тяжелее всего сказывалась на чисто торговых приморских городах, которые дошли в большинстве случаев до глубокого упадка и явственного обнищания, а меньше всего блокада отразилась на чисто земледельческих департаментах. Полное отсутствие сколько-нибудь учитываемого влияния блокады в земледельческих департаментах сказывается именно в годину кризиса 1811 г. Что касается виноделия, то оно страдало от прекращения сбыта в колонии, в Англию, в ганзейские города, в Россию (после декабрьского указа 1810 г.). Земледельческие продукты находили себе достаточный сбыт на внутреннем рынке, а когда Наполеон решил, что «все равно» Англия получит нужный ей хлеб откуда-нибудь, то он постарался устроить так, чтобы она получила именно французский хлеб в огромном количестве (в 1811 г., в разгар строгостей, направленных к повсеместному поддержанию принципа континентальной блокады!).

20. Вторая половина 1811 г. и весь 1812 г. были в общем временем улучшения в положении французской промышленности, временем отдыха после бедствия 1811 г. Это улучшение продолжается и в начале 1813 г., хотя биржевая паника, тревожные слухи о внешних делах Империи, наконец, яростная война с последней коалицией не дают возможности и времени деловому миру учесть это промышленное улучшение. Эти же последние годы наполеоновского царствования (с конца 1813 г. вплоть до отречения Наполеона торгово-промышленная жизнь замирает) отмечены вполне определенным стремлением правительства ускорить осуществление плана, обрисовавшегося в общих чертах еще в 1810 г., в год объявления миллионной награды за изобретение льнопрядильной машины, в год трианонского тарифа; этот план полного изгнания колониальных товаров, замены их европейскими продуктами, план, изложенный министром внутренних дел в феврале 1813 г. в официальном обращении к Законодательному корпусу, начинает как бы осуществляться как усиленным покровительством свекловичному сахароварению, так и открытием заведений для извлечения суррогата индиго из вайды. Но хотя свекловичному сахароварению и принадлежала огромная роль в будущем, не теперь, не в трагическом 1813 г., суждено было этим попыткам привести к определенному результату. Наполеон, радовался каждому успеху свекловичного сахароварения, где бы этот успех ни проявлялся, во Франции или Пруссии, или в другой стране; он приказывал переводить на все европейские языки объявление о миллионной награде за изобретение льнопрядильной машины, полагая, что, кто бы и где бы ее ни изобрел, все равно это изобретение может подкосить хлопчатобумажное производство, а потому избавит Европу от необходимости покупать хлопок и этим нанесет тяжкий удар англичанам, сделает не нужной Европе английскую контрабанду. Он думал противопоставить Англии Европу, а в это же время Европа вставала на него, соединялась с Англией, разбивала таможенные кордоны, раскрывала порты англичанам, ликующими кликами и приветствиями встречала первые открытые, легальные, а не контрабандные высадки англичан и выгрузку английских товаров! Из всех соображений Наполеона и его правительства, связанных с континентальной блокадой, самым утопическим было именно это: изменить судьбы мировой торговли, повернуть историю к доколумбовским временам, и однако эта утопия была логическим выводом из всей политики Наполеона с момента провозглашения берлинского декрета от 21 ноября 1806 г. Монталиве составлял свое Exposé, точно излагая мысли Наполеона, в конце 1812 г., когда еще сам не знал о гибели великой армии; он издал этот отчет в начале февраля 1813 г., когда еще мог тешить если не себя, то своих читателей уверением, будто у императора под ружьем «девятьсот тысяч» человек! Эта утопия созревала в 1810–1812 гг., в годы беспримерного могущества, но выявилась, раскрылась она окончательно слишком поздно: как раз тогда, когда континентальная блокада доживала последние дни…

* * *

Таковы общие выводы, подробное обоснование которых я старался дать в своей книге. Читатель понимает после всего сказанного мной о статистике этой эпохи, почему я воздержался от подражания манере некоторых историков давать именно в выводах, в подведении итогов цифровые показания, «торговые балансы» и т. п. Для осведомления о тех или иных мнениях правительства я приводил в своей книге, в тексте и в приложениях много цифровых показаний, но, зная хорошо им цену, в частности не доверяя фантастическим выкладкам именно «торгового баланса», я, конечно, не мог позволить себе давать вперемежку с общими выводами, к которым я пришел и которые считаю обоснованными, эти заведомо сомнительные исчисления, которым, как мы видели, не верили сами их авторы.

Кроме данных в заключении выводов, в разных главах книги сделано немало и других, более частных. К некоторым из них мне придется вернуться в другой связи, если только мне суждено когда-нибудь исполнить еще хоть малую часть из намеченных дальнейших работ, касающихся исследования континентальной блокады и ее экономического значения в других странах Европы.

Грандиозен был замысел Наполеона, вернее, грандиозны были развитие и углубление им замысла, который в главных чертах достался ему в наследие от предшественников; грандиозны были средства, пущенные им в ход и только ему одному доступные; огромны были усилия и жертвы, которых требовала затеянная экономическая война. Замысел не удался, но длительная попытка его реализации имела ряд очень серьезных последствий как для Франции, так и для всей Европы. И в данном случае тоже Наполеон пытался сделать то, о чем по условиям времени, по средствам, которыми они располагали, могли только мечтать впоследствии другие противники английской экономической супрематии. Со своеобразным поздним «раскаянием» иногда говорили (и говорят), например, в современной Германии о неудавшейся мысли Наполеона противопоставить Англии европейский континент как нечто целое, изгнать английскую торговлю изо всех европейских рынков и этим нанести неприступному врагу решительный удар; об этой любопытной тенденции в современной германской публицистике и популярной исторической литературе я уже упоминал.

Конечно, теперь даже начало, даже первые шаги к осуществлению подобной задачи совершенно невозможны, невообразимы даже условия, при которых подобные первые шаги могли бы быть сделаны, и едва ли упомянутые публицисты этого не понимают. Но все-таки их воображение охотно обращается к сказочным усилиям смертельного врага Англии, т. е. именно к той странице его эпопеи, о которой много говорили, но которую еще нужно всесторонне исследовать, чтобы ее вполне понять.

Во всяком случае, начать новое исследование этого многостороннего явления, имевшего общеевропейское значение, методологически правильнее всего было именно с Французской империи, откуда шла инициатива и где все будущее, политические судьбы страны тесными узами с самого начала, с декрета от 21 ноября 1806 г., связались с судьбами континентальной блокады. В частности, без изучения судеб блокады во Франции трудно понять очень многое в политических настроениях представителей французского торгового капитала, а также представителей промышленности в критический 1814 год, в эпоху Ста Дней 1815 г., да и в первые годы Реставрации, годы ликвидации континентальной блокады.

Приложения

Всюду соблюдено правописание подлинных рукописей.

I

Нац. арх.

F¹² 616–617. 1803 г.

A Napoléon Bonaparte, Premier Consul de la République française et Président la République italienne.

La Chambre de Commerce de la Ville de la Bruxelles.

Citoyen premier Consul et Président.

Nous prenons la respectueuse liberté de vous présenter une réclamation qui nous a été adressée par les fabricans de toiles peintes et imprimées de notre place; ladite réclamation tendante à obtenir la continuation d’entrée en exemption de certificats d’origine, des toiles de coton blanches des Indes, destinées à l’impression.

En vous transmettant cette demande, citoyen premier Consul, et en l’appuïant près de vous, de toutes nos forces, nous remplissons à la fois des devoirs bien sacrés envers nos concitoyens et envers le gouvernement de la République: envers nos concitoyens, puisque nous réclamons pour la subsistance de plus de 50.000 individus de ce païs, qui sont menacés de se trouver réduits au désespoir et à la misère; envers le gouvernement, parceque le principal but de notre institution est de lui faire conoitre les causes, qui arrêtent le progrès du Commerce, ou nuisent à la prospérité des manufactures nationales.

Sous ce rapport rien ne peut être plus digne de votre attention.

Les imprimeries de coton de nos départements, celles du Haut-Rhin, de Seine et Oise et autres de l’intérieur sont parvenues depuis quelques années, au point de rivaliser, de surpasser même en quelques articles, les manufactures du même genre établies en Suisse et en Angleterre; elles exportent une partie de leurs produits à l’étranger et en fournissent une grande quantité dans l’Intérieur; Elles occupent dans la cidevant Belgique seule plus de 15.000 ouvriers, et entretiennent conséquemment plus de 50 mille individus en comptant les femmes et les enfants, partout elles payent de gros salaires, et font vivre dans l’aisance un grand nombre de personnes.

Cependant il est impossible que ces manufactures continuent leur fabrication à moins qu’on ne leur assure les moyens de se procurer les matières essentiellement premières, dont elles commencent déjà à éprouver une grande pénurie. Or si le gouvernement n’exempte pas les toiles de coton blanches des Indes destinées à l’impression, des formalités requises par l’arrêté du 1-er Messidor il est certain que bientôt nous en serons entièrement privés, et qu’ainsi nos imprimeries tomberont dans un état de stagnation complette.

Il n’est pas difficile à calculer Citoyen premier Consul! combien les suites d’un pareil événement, seroient désastreuses pour notre païs, puisqu’outre les préjudices qu’il feroit éprouver au fabricant, il priveroit plusieurs milliers d’individus de tout moyen d’existence, ou les forceroit au moins à en chercher ailleurs; de sorte que nous perdrions en peu de temps et nos débouchés à l’étranger et les moyens de rétablir nos fabriques, pendant que les revenus publics éprouveroient une diminution sensible et proportionnée, pour le département des Rouanes à la somme considérable que produisoient annuellement les droits d’entrée sur les articles en question.

Nous osons donc vous supplier, au nom du bien public, citoyen premier Consul, de vouloir bien rendre aux toiles de coton blanches des Indes, destinées à l’impression, l’exemption de représentation de certificat d’origine, de laquelle elles jouissoient en vertu des loix des 19 pluviôse an 5 et 9 floréal an 7. Cette mesure est indispensable au maintien des fabriques et à la prospérité du commerce national; nous avons droit d‘en attendre ce bienfait du Génie Restaurateur de la France et de ses sources de prospérités.

Salut et profond respect

Vice présidt Romberg secrétaire.

II

Архив Лионской торговой палаты 1805 г.

Procès-Verbaux des délibérations, 1802–1815, 82–83

Протокол заседания 20 фримера XIII года (1806)

Доклад комиссии, рассматривавшей станок Жаккара

Les avantages que peut procurer à la manufacture d’étoffes de soie la nouvelle mécanique de M. Jacquard ont été justement appréciés par les fabricants que vous avez invités à en faire l’examen hier en notre présence. Ce nouveau métier réunit dans sa simplicité, l’économie, l’exactitude et la régularité de la fabrication; il peut être regardé comme le point de perfection le plus exact du mécanisme des étoffes façonnées et brochées… La chambre de commerce, sentinelle vigilante sans cesse occupeé de trouver les moyens de faire fructifier le commerce et les manufactures, se plait à accorder le témoignage le plus flatteur et le plus authentique à des découvertes utiles, et le travail de M. Jacquard en est digne à tous égards, mais là se borne toute sa puissance, – n’ayant aucuns fonds à sa disposition, n’ayant aucune autorité administrative, ses moyens de récompenser et propager le résultat des travaux des artistes lui manquent absolument.

A посему Комиссия предлагает сначала выдать Жаккару 1200 ливров, если удастся еще один опыт, а затем ходатайствовать пред властями о субсидии и помощи ему.