Текст книги "Генерал Багратион. Жизнь и война"

Автор книги: Евгений Анисимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 62 страниц)

Евгений Анисимов
Генерал Багратион. Жизнь и война

Предисловие

«Воинственное и открытое лицо его носило отпечаток грузинского происхождения и было своеобразно-красиво. Он принял меня благосклонно, с воинскою искренностью и простотою, тотчас приказал отвести помещение и пригласил раз и навсегда обедать у него ежедневно. Он помещался в так называемом замке какого-то польского пана, единственном во всем городе порядочном доме. Тут собралось все общество Главной квартиры, принявшее меня радушно и ласково в среду свою». Так передает свое первое впечатление о Багратионе А. П. Бутенев, оказавшийся как раз накануне войны 1812 года в Главной квартире 2-й армии, размещенной в Волковыске1 [1]1
  Цифрами обозначены сноски. Текст сносок в исходнике отсутствует. – прим. верстальщика.


[Закрыть].

Так писали о князе Петре Ивановиче Багратионе многие, его встречавшие. Его особая мужественность, воинственность, храбрость и одновременно – простота, искренность, щедрость, доброта к людям, его окружавшим, – все это запоминалось, как безусловно признавались и его выдающиеся полководческие достоинства, огромная роль в конечной победе над Великой армией Наполеона. Мне кажется, что князь Багратион чем-то был похож на Наполеона дотильзитской эпохи, как характеризовал императора французов маршал Мармон: тот «был худым, непритязательным, необыкновенно активным, равнодушным к лишениям, презирающим благополучие и материальные блага, предусмотрительным, осторожным, умеющим отдаваться на волю судьбы, решительным и упорным в своих решениях, знающим людей и их нравы, что играло огромную роль на войне, добрым, справедливым, способным к настоящим чувствам и благородным к врагам»2.

В официальном пантеоне героев незабвенного для России 1812 года (да и неофициальном тоже) Багратион стоит на одном из первых мест, сразу после М. И. Кутузова, рядом с Барклаем де Толли и значительно выше других видных, талантливых военачальников того времени – Милорадовича, Раевского, Дохтурова, Витгенштейна, Ермолова, Коновницына, хотя все они – так уж распорядилась судьба – прожили дольше него и победно завершили великую войну с Наполеоном. Но несмотря на это никто из них не смог затмить славы Багратиона-полководца. В том, что у Казанского собора в Петербурге рядом со статуями Кутузова и Барклая де Толли нет статуи князя Багратиона, – большая историческая несправедливость, которую уже, к сожалению, не поправишь – исторический облик ансамбля Невского проспекта и Казанской площади давно сложился и устоялся…

Взявшись за эту тему, я с удивлением обнаружил, что литература о Багратионе весьма скромна. Целые периоды его биографии освещены недостаточно, при этом много недомолвок, умолчаний. В этом смысле он разделил литературную судьбу своего товарища и соперника, генерала Барклая де Толли. Но последнему все-таки повезло: важным фактам биографии Барклая посвящена прекрасная книга А. Г. Тартаковского. В дореволюционной историографии о Багратионе не было ни одного серьезного монографического исследования, а в советское время, кроме двух брошюр, ему посвящена лишь небольшая книжка военного историка И. И. Ростунова, вышедшая более пятидесяти лет назад. Написанная в типичном для советских военных историков послесталинской эпохи стиле, она почти ничего не говорит о Багратионе как о человеке, да и о нем как о полководце там сказано вполне банально и малоинформативно. Гораздо интереснее книга В. К. Грибанова «Багратион в Петербурге» (1979), хотя и она полна распространенных в советское время штампов о войне 1812 года. Если Кутузову посвящено пять увесистых томов документальных материалов, то для отражения полководческой деятельности Багратиона «наскребли» в 1945 году тощенький сборник «Генерал Багратион», хотя даже опубликованных материалов о его полководческой деятельности – великое множество. Только в 1992 году вышла значительная по объему и содержанию публикация «Секретная переписка П. И. Багратиона», созданная сотрудниками Государственного исторического музея. Один из них, В. М. Безотосный, с небольшой группой коллег-профессионалов, а также любителей еще как-то поддерживает и не дает угаснуть историографической традиции, в сущности заброшенной государством, академической и даже военно-исторической наукой. Нет сомнений, что подготовленная В. М. Безотосным и его коллегами энциклопедия «Отечественная война 1812 года» останется на долгие годы непревзойденным справочником по данной проблематике, без которого не обойдется ни один исследователь. Особняком в историографии стоит со своей небольшой научной школой саратовский историк Н. А. Троицкий, чьи подчас излишне резкие и даже беспощадные упреки коллегам приносят пользу, ибо не дают бездумно повторять затверженные со времен Жилина и других «казенно-бетонных» историков советской поры стереотипы в оценке событий, вынуждают усиливать аргументацию, искать новые источники и пути исследования этой великой для нас темы. Но более всего в историографическом очерке нужно отметить старшего научного сотрудника ГА РФ Игоря Сергеевича Тихонова, который до обидного мало публикует, но является крупнейшим на сегодняшний день специалистом по Багратиону, на протяжении трех десятков лет разыскивая материалы о его жизни и зная о нем, как никто другой. Как и множество других людей, я пользовался щедрой помощью и советами этого уникального специалиста, за что его благодарю.

Я принадлежу к числу тех историков, которые радуются, когда по избранной теме много исследований, и считаю, что понятие «тема закрыта» ошибочно. Наоборот, исследования и находки коллег позволяют порой заново взглянуть на проблему, определить новые, порой неожиданные аспекты изучения того, что вроде бы уже изучено, преодолеть неизбежный и нужный науке этап позитивного накопления и первоначальной оценки. В этом смысле я с интересом читаю статьи порой чрезмерно увлеченной своими концепциями Л. J1. Ивченко и некоторых других исследователей. Они полезны для историка – как писала Екатерина Великая, «поддают мозгу»…

Эта книга не только о Багратионе, но и о времени, в котором он жил. Мне всегда казалось, что историческая личность теряет многое, если она «вырезана» из контекста. Часто источники не дают оснований увидеть действия нашего героя, оценить происходившие события его глазами – он не оставил свидетельств или в описываемый момент его вообще не было на этом месте. Однако часто бывает, что эти события оказали непосредственное или опосредованное влияние на его судьбу, как и на судьбы многих людей, с ним связанных. Поэтому у читателя может создаться впечатление, что биография Багратиона как бы «тонет» в описании событий, происходивших в то время. Но хочу уверить читателя, что это не так: жизнь и судьба Багратиона всегда стояли передо мной как важнейший ориентир. Так, например, в книге описывается героический поход 2-й Западной армии в 1812 году по белорусским дорогам. Багратион, занятый важнейшими стратегическими задачами, почти ничего не писал о повседневности этого труднейшего похода, о невероятных испытаниях воинов его армии. Я не писатель, а историк, и не имею права додумывать за Багратиона, не могу, подобно беллетристам, вкладывать в его уста слова, недостающие для полноты картины, но считаю для себя возможным прибегнуть к свидетельствам других участников этого похода. Получается, что Багратиона вроде бы нет в кадре, но он где-то впереди, в тучах пыли, во тьме, среди разрывов бомб. От этого приема биография может только выиграть.

Книга основана преимущественно на многочисленных опубликованных источниках – штабных документах, эпистолярном наследии Багратиона, а также огромном опубликованном фонде мемуаров участников грандиозных событий 1812 года. Эти материалы с дополнениями из неопубликованных, архивных источников в целом, как мне кажется, позволяют написать биографию П. И. Багратиона. Сразу скажу, что работа эта оказалась непростой, ибо личность Багратиона сложна и даже порой противоречива (отчасти этим и объясняются умолчания и недомолвки в историографии). Я стремился работать аккуратно, избегать довольно распространенных крайностей в писании биографий исторических деятелей, когда сочиняется либо панегирик (житие), либо памфлет. При этом в первом случае обычно что-то приглаживается и замалчивается, а во втором – выпячивается и утрируется. Главная же задача историка-биографа – объяснить, понять, высказать свою версию, предположение, восстановить некий контекст события или поступка. А если сам чего не понял – то так прямо и сказать, пусть читатель составит собственное мнение о предмете. Как известно, человек – существо сложное, противоречивое, грешное, он увлекается, часто принимает воображаемое за действительное, ошибается. Не следует осуждать или поправлять своего героя – мы неравны: ведь он замолчал навсегда и уже никогда не сможет ответить на наши претензии… Пусть останется он таким, как есть, со всеми своими достоинствами и недостатками.

Эта книга вряд ли была бы создана, если бы не Александр Иосифович Ебралидзе, чье тонкое и заинтересованное понимание истории сразу же поразило и обрадовало меня. За саму идею этой книги, за материальную поддержку проекта, за внимание, проявленное к истории, и уважение к моей работе я ему весьма благодарен.

Я также сердечно благодарен С. Р. Долговой и Н. Ю. Болотиной, нашедшим для меня в РГАДА (Российском государственном архиве древних актов) уникальные архивные материалы к биографии Багратиона, а также А. В. Бекасовой, скопировавшей для меня ряд документов по этой теме в РГВИА (Российском государственном военно-историческом архиве). Я благодарен прочитавшим рукопись и сделавшим свои замечания М. Е. Анисимовой, А. И. Ебралидзе, В. В. Лапину, Н. Л. Лужецкой, Б. П. Миловидову, С. А. Прохватиловой, П. Г. Рогозному, И. С. Тихонову, а также Н. Д. Третьяковой и всем тем людям, кто, ведая или не ведая о том, делом, словом, сочувствием способствовали появлению этой книги. И вообще я благодарен тем, кто проявлял и проявляет понимание к таким, как я, людям – историкам, годами погруженным в неведомое и невидимое посторонним пространство прошлого.

С.-Петербург – Большое Алешно – С.-Петербург

Глава первая
Офицер с Кавказа

Потомок царского рода

Общеизвестно, что князь Петр Иванович Багратион (Багратиони) принадлежал к грузинскому царскому роду Багратидов, правившему Грузией (или ее частями) с IX до начала XIX века. Согласно одной легендарной версии, Багратиды происходили от знатной семьи Персидского царства, представители которой были сатрапами персидского царя в Закавказье. Согласно другой, чисто грузинской легенде, основателем рода Багратидов считался сам библейский царь Давид, прославившийся своей мудростью. Потомок Давида Гурам был уже христианином и со своими братьями пришел в Грузию, основал там династию, а наследником его стал сын Баграт. По его имени с 575 года правящая династия именовалась Багратидами. Она стала царской по воле византийского императора Юстиниана, верховного владетеля грузинских земель. После распада единой Грузии в конце XV века на три царства: Картли, Имерети и Кахети единый царский дом Багратидов разделился на три ветви, причем все правители этих частей назывались царями, а их владения – царствами. Предположительно, Петр Иванович Багратион происходил из так называемого Второго царского дома, который составляли царевичи Имеретинские, князья Грузинские (старшая ветвь), князья Багратиони, а также владетели и князья Багратиони-Мухранские.

С конца XVII века началось сближение представителей грузинских царских родов с Россией, которая в своем движении на юг вошла в соприкосновение с землями, соседствующими с владениями грузинских царей. Одновременно, по мере все более жестокого наступления на Грузию персидского шаха и турецкого султана – и, соответственно, мусульманства, – возрастает взаимное притяжение двух христианских народов. Россия предоставляет убежище грузинам, бегущим из своей страны по разным причинам. Главной из них был страх стать жертвами турецкого и персидского нашествий. Но немалую роль в развитии эмиграции в Россию играли и внутренние распри грузинской элиты и представителей разных ветвей дома Багратидов. Так в России оказался имеретинский царь Арчил II Вахтангович, ставший жертвой придворной борьбы и репрессий со стороны турок. Он поселился в Москве в 1699 году, а его сын, царевич Александр, отправленный в Россию еше раньше, стал одним из сподвижников Петра Великого, участвовал в Великом посольстве, был судьей, то есть руководителем, Артиллерийского приказа, первым генерал-фельдцейхмейстером, но в 1700 году попал в плен к шведам под Нарвой и в 1711 году умер в Швеции. Следующая волна эмиграции приходится на первую половину 1720-х годов, когда в Россию бегут сторонники российского императора Петра Великого. Затевая в 1722–1723 годах Персидский поход, Петр вступил в переписку с царем Картли Вахтангом VI Леоновичем, который открыто присоединился к русскому царю. За это персидский шах лишил его трона Картли, передав трон царю Кахетии Константину, но того в 1723 году свергли турки и возвели на престол Картли брата Вахтанга Иессея (Евсея) Леоновича (Левановича). Он-то и был прадедом Петра Ивановича Багратиона.

Конец самобытного существования. XVIII век стал временем, когда Российская империя стремилась включить Грузию и вообще Закавказье в число своих имперских владений. Это имперское желание России было оформлено знаменитым Георгиевским трактатом 1783 года, который, правда, как в нем сказано, «не именует грузин подданными, но союзниками, покровительствуемыми Россией». Присоединение Грузии (в первую очередь Картли и Кахетии) шло по той общей схеме, по которой инкорпорировалось в состав Российской империи Крымское ханство: вначале Россия требует от Турции, являвшейся верховным сюзереном этого государства, независимости для него. Это независимость только на бумаге; потом происходит включение Крыма в состав Российской империи с лишением его владетелей верховных титулов и превращением новой части империи в российскую губернию. В случае с Грузией мотивом также выставлялось желание помочь единоверной стране устоять перед натиском мусульманства. Дальней геополитической задачей при присоединении Грузии было создание, наряду с Византийской империей (согласно так называемому «Греческому проекту»), нового сателлита России – империи Албании. Все это привело к вводу в Грузию русских войск. Продержались они там, правда, недолго, уступив Грузию на растерзание персам, которые в 1795 году жестоко расправились с Тифлисом и другими городами. Снова русские войска появились в Тифлисе в 1799 году, уже при Павле I, на этот раз с целью «принять Грузию в вечное подданство». Это было вызвано как устремлениями России, так и желанием царя Георгия XII, который совершенно отчаялся выстоять перед лицом страшной для грузин персидской агрессии, набегами лезгин и постоянными внутренними распрями, в том числе и в царской семье. Последний грузинский царь писал императору Павлу, обосновывая свое желание: «Грузия так или иначе должна покончить свое самобытное политическое существование… Грузинский народ желает вступить навсегда в подданство Российской империи с признанием Всероссийского императора за своего природного государя». После смерти Георгия в декабре 1800 года грузинский престол был ликвидирован, и царская династия Багратидов, правившая Грузией минимум тысячу лет, упразднена. В феврале 1801 года жители Тифлиса присягали на верность России, а в сентябре того же года вступивший на русский престол император Александр I подтвердил принятие Грузии в состав Российской империи и вскоре направил туда первого военного губернатора генерала Кнорринга, действовавшего в Грузии как в колониальном владении. Одной из его важнейших задач стала защита Грузии от постоянных и очень кровавых набегов лезгин и других горцев (заметим попутно, что лезгинами называли тогда всех горцев Дагестана, без различия их этнической принадлежности). Протянув вооруженную руку через Главный хребет Кавказа, Россия неизбежно вошла в далеко не дружественное соприкосновение с заселявшими Кавказ горскими народами и вскоре вступила с ними в затяжной конфликт. Началось то, что позже будет названо Кавказской войной…

Принято считать, что отец Петра Багратиона, Иван Александрович, появился на свет в 1730 году в Персии. Дед князя Ивана Багратиона Иессей (Евсей) Леонович, как упоминалось выше, был поставлен на Картлийский престол Турцией вместо своего единокровного брата Вахтанга VI, бежавшего в Россию. Но это было второе пришествие Иессея Леоновича к власти. До этого он правил Картли по воле шаха в 1714–1716 годах, но был смещен персами, передавшими престол его брату Вахтангу. С приходом в Картли в 1723 году турок Иессей вновь стал царем и правил до 1727 года, пока не умер. Еще до своего вступления на трон он принял мусульманство и получил имя Али-кули-хан – иначе, будучи вассалом персидского шаха, он никогда не стал бы царем Картли. Одним из его многочисленных сыновей был дед Петра Ивановича Багратиона Александр (Исаак-бек), рожденный в начале 1700-х годов в гареме от младшей жены или наложницы. Есть неподтвержденные документами сведения, что мать Александра была знатной персиянкой. Петр Багратион должен был помнить деда – тот умер в 1773 году. Царевич Александр Иессеевич появился в русских пределах в декабре 1758 года, а в апреле 1759 года обратился к императрице Елизавете Петровне с прошением о даровании ему русского подданства и определении в Астрахань (куда он и приехал) или в Кизляр. О себе он сообщал следующее: «В бытность отца моего, означенного царя Иесея, в Персии, при шахском дворе, на некоторое время, прижит я им, царем Иесеем, в столичном городе Испагании, и как он, отец мой, оттуда выехал (в Грузию), то я оставлен тамо, при матери своей, при шахском дворе, где я и воспитан в их нечестивой и поганой магометанской вере. И находился всегда тамо»1. Там Исаак-бек был пожалован от шаха Надира чином наиба и имел какие-то земельные владения. Затем он «получил удобное время» и перебрался в Грузию к единокровному брату, католикосу Грузии Антонию, который окрестил все семейство Александра. Кстати, сам католикос Грузии Антоний I родился от второй жены Иессея Елены в 1720 году и в мусульманстве носил имя Теймураз. (Принуждение к переходу в ислам представителей элиты покоренных христианских областей было одной из основ политики Персии и Турции в Закавказье и на Балканах. При этом ренегаты в большинстве своем либо тайно продолжали исповедовать христианство, либо возвращались в лоно церкви при первой же возможности.)

Из Грузии Александр выехал в Россию, взяв с собой одного сына, 16-летнего Фому, и оставив в Грузии жену Дарью, двух сыновей и трех дочерей. Далее в челобитной Александр описывает типичную для Грузии того времени внутреннюю распрю, жертвой которой он стал. Приезд в Грузию сына бывшего царя Иессея не вызвал восторга у правивших тогда в Картли-Кахетинском царстве Теймураза II, его сына Ираклия II (правил до 1798 года) и их родственников, тем более что сам Александр в своей челобитной называл их самозванцами («…довольно известно, что ныне царствующая в Грузии тамошнего престола не наследники, а принадлежит тот престол фамилии отца моего по линии ближним»). В итоге, как и следовало ожидать, Александра и его дядю «начали разорять и разорили до конца», вытесняя из Грузии. Никакого иного выхода, кроме бегства в Россию, у них не было. Католикос Антоний I, пробыв на своем посту с 1744 по 1755 год, также уехал в Москву и был определен архиепископом Владимирским, а затем в 1764 году вернулся в Грузию и пробыл католикосом до своей смерти в 1788 году. За ним двинулся в Россию и царевич Александр. В своей челобитной он просил императрицу Елизавету предоставить ему российское подданство и «службу с награждением чина противу протчих моих фамильцов и национов безобидно… с награждением двойного жалованья противу протчих чужестранцев» и разрешить привезти жену и других своих детей. Такое разрешение было получено. Александру дали чин подполковника, и он был поселен в Кизляре, где находился армянский и грузинский конный эскадрон. После роспуска эскадрона в 1764 году и отставки царевич был «оставлен при тамошней команде на определенном ему жаловании»1.

Судьба его сына Ивана складывалась иначе. После отъезда отца он оставался в Грузии. Это явствует из того, что в 1767 году он, подобно Александру, подал челобитную о приеме его в подданство и определении на службу в Кизляр. Фраза из челобитной, что он вынужден «с фамилиею моею прибегнуть под покров Вашего императорского величества в империю прошлого 766 года в декабре месяце в Кизляр», с ясностью говорит, что Иван не был с отцом, принявшим подданство за семь лет до этого. В поданной Екатерине II челобитной Иван писал, что он, как и отец, желает поступить на русскую службу, «но за незнанием в короткое время российского диалекта нахожусь празднее», заметив при этом, что знает персидский, турецкий, армянский и «природный грузинский» языки. Он просил определить его на службу в Моздок с выдачей ему «по знатности нашей фамилии определенного… жалованья»4. Моздок был выбран Багратионом не случайно – здесь, в предгорье, происходили встречи, велись тайные и открытые переговоры с горцами, словом, здесь было бойкое место, и Иван, вероятно, хотел, используя свои знания в языках, играть какую-либо заметную роль. В докладной записке Коллегии иностранных дел было сказано, что препятствий для поселения Ивана в Моздоке нет, но «трудность при том только та, что он просит чина и пристойнаго жалованья», а в Моздоке находятся одни только казаки, и «грузинской князь Багратион, по малости положенного жалованья чиновным при моздоцких казаках, едва ли согласится… А чтобы определить его майором или подполковником, с положенным для сих двух чинов жалованьем, кажется, он того не заслуживает, не быв еще вовсе в службе». В резюмирующей части записки говорилось, что Моздок для поселения Ивана не подходит. В итоге он остался в Кизляре, при отце. В литературе принято считать, что князь Иван служил в Кизляре офицером русской армии. В частности, так утверждают составители сборника «Документы по взаимоотношениям Грузии с Северным Кавказом в XVIII веке» (Тбилиси, 1968). И. А. Багратион упоминается в ряде документов, составленных в Моздоке и Кизляре в 60—90-е годы XVIII века; в чине секунд-майора он вышел в отставку. Еще в ведомости за март 1795 года он «значится первым в списке кизлярских дворян»5. У нас нет оснований ставить под сомнение данные наших грузинских коллег, но обращает на себя внимание надпись на надгробном камне на могиле И. А. Багратиона на кладбище Всехсвятской церкви в Москве, выбитая по воле его сына князя Петра: «Под сим камнем положено тело грузинского царевича Александра сына князя Ивана Александровича Багратиона, родившегося 1730 г. ноября в 11-й день, прожившего 65 лет, скончавшегося в 1795 г.». Чин покойного, вопреки принятой тогда традиции, не указан, а это наводит на мысль, что его у князя Ивана не было или же чин этот был весьма ничтожен. Однако нет сомнений, что И. А. Багратион жил в Кизляре вместе с семьей. Кстати, из надгробной надписи и документов той поры хорошо видно, как Багратионы превратились из царевичей в князей. Александр именовался в русских документах царевичем, так как был сыном царя, а вот его сын Иван царевичем уже не был, а упоминается только как князь Багратион (или Багратионов).

Ближайшие родственники

Итак, сын князя Александра Иван и стал отцом нашего героя. А вот кем была мать Петра Ивановича, сказать наверняка трудно. Н. П. Поликарпов был твердо убежден, что мать полководца – дочь царя Ираклия II (1720–1798), правителя Картли (с 1762) и Кахетии (с 1744), при котором и был заключен Георгиевский трактат6. Однако в утверждении исследователя можно усомниться, если посмотреть на генеалогическую таблицу грузинских царей (которая также, возможно, не лишена ошибок). По этим данным, у царя Ираклия было десять дочерей. Четыре из них умерли в детстве, а из оставшихся шести три родились почти одновременно с Петром (Анастасия – в 1763 году, Кетаван – в 1764-м и Фекла – в 1776-м). Еще две царевны также не годятся в матери Багратиону – это Елена (1753–1786), бывшая старше его на 12 лет, и еще более юная Мариам (1755–1828). И только царевна Тамар (1749–1786) подходит по возрасту, но известно, что она была супругой князя Д. Р. Орбелиани (Елена, кстати, была замужем за имеретинским царевичем Арчилом Александровичем, а Мариам – за князем Д. А. Цицишвили)7. Ошибка Поликарпова очевидна еще и потому, что он называет отца Багратиона Иваном

Константиновичем, хотя общеизвестно, что отчество того – Александрович. Вероятно, мать Багратиона была знатного, возможно царского, рода. По мнению лучшего знатока генеалогии Багратионов И. С. Тихонова, она была из «грузинского княжеского рода», однако из какого именно, ученый (в заметках на полях рукописи моей книги) пока что не сообщил. Возможно, именно брак с представительницей влиятельного грузинского рода и стал причиной того, что Иван не поехал в Россию со своим отцом, а остался в Грузии.

У Ивана Александровича было, по одной версии, три брата и две сестры, а по другой – два брата (Фома и Порфирий) и сестра Анна8. Думаю, что более точна первая версия. Один из братьев Ивана, князь Кирилл Александрович, сделал военную, потом гражданскую карьеру, произведен в 1797 году в генерал-майоры, потом стал тайным советником и сенатором и надолго пережил своего знаменитого племянника (умер в 1828 году). Князь Петр Иванович поддерживал с дядей родственные отношения, оба они были близки к главнокомандующему Москвы Ф. В. Ростопчину. В одном из писем Багратиона Ростопчину от 22 августа 1812 года мы читаем: «И подлинно, слава Богу, что вам вверили в такой хаос Москву. Если бы Гудку (имеется в виду фельдмаршал Гудович. – Е. А.), то чисто бы шнапс, как кн. Кирилла говорит»1. Обычно так пишут о хорошо знакомых собеседникам людях, чьи часто повторяемые выражения все знают. Кирилл был женат дважды: первой его супругой была княжна Варвара Алексеевна Хованская, а второй – Александра Ивановна Голикова, родившая мужу шестерых детей. Старшие сыновья Кирилла, Алексей (1787 года рождения) и Александр (1788 года рождения) при содействии Ростопчина вначале были пристроены юнкерами в 1800 году в Москве, в Архиве Коллегии иностранных дел, в следующем году переведены в саму коллегию, где дослужились до коллежских асессоров, а в 1806 году Александр Багратион и князь Петр Грузинский были переведены в лейб-гвардии Егерский батальон портупей-юнкерами. Шефом этого полка, как известно, был П. И. Багратион. В августе 1812 года, в разгар войны, в армию Багратиона прибыл с письмами из Дунайской армии Алексей Кириллович, 25-летний штабс-капитан лейб-гвардии Егерского полка. Он был оставлен старшим адъютантом штаба армии10 и послан в Дунайскую армию с депешами. В сопроводительном письме к Чичагову Багратион благодарил главнокомандующего Дунайской армией «за милостивое… к нему (Алексею. – Е. А.) распоряжение»11. Служили под началом Багратиона и другие его грузинские родственники. Так, князь Петр Яковлевич Грузинский, двоюродный племянник Анны Александровны Голицыной (урожденной Грузинской), был убит на Бородинском поле. О другом из князей Грузинских (Илье Георгиевиче) Багратион писал Ермолову из Выдры 29 июля 1812 года и просил устроить родственника в лейб-гвардии Егерский полк – любимый, родной полк князя Петра Ивановича, который силою обстоятельств оказался в составе 1-й армии12. Нужно отметить при этом, что подпоручик Грузинский был «пристроен» генералом не просто в «теплое» местечко, а прямо в пекло – Егерский полк участвовал во всех сражениях.

Багратионы разные бывают. Было бы ошибкой думать, что все Багратионы, оказавшиеся в России, являлись потомками царя Иессея. Когда при Петре Великом царь Вахтанг Леонович бежал в Россию, то с ним ушли в новую страну его многочисленные родственники и 1300 грузинских дворян. На этой основе в Астрахани и Москве образовались большие грузинские общины. Братья и дети Вахтанга, обосновавшиеся в России, назывались царевичами Грузинскими, а их потомки стали именоваться князьями Грузинскими. Сыном Вахтанга был и памятный в Грузии Вахушти Багратиони (1696–1758), автор знаменитого исторического исследования «Жизнь Грузии» (1745), которого по ошибке иногда называют дедом князя Петра Ивановича. В 1801 году императору Александру подала челобитную о денежном пособии «царевичева дочь княгиня Мария», которая писала, что отец ее – царевич Вахушти. Ее дядя, брат Вахушти Бакар Вахтангович (Шах-Наваз), был даже дважды царем: в 1716–1719 годах, как раз накануне вступления на трон Иессея, а также несколько месяцев в 1723 году. После Персидского похода Петра Великого он окончательно переселился в Россию и стал там довольно известным военным, генерал-лейтенантом. Бакар и Вахушти вместе со своим младшим братом царевичем Георгием (1712–1789) положили начало роду князей Грузинских. Точнее, их потомков перестали именовать царевичами и царевнами, что и видно из приведенной выше челобитной Марии Вахуштиевны.

В июне 1741 года княгиня Анна Потаповна, вдова грузинского царевича Симеона Леоновича (брата Иессея), написала челобитную, в которой жаловалась на побочного сына своего мужа Николая. Последний подал в Сенат челобитную и объяви, i, будто он «подлинный родной сын Симеона», и «ее де упомянул мачихою и детей ее братьями и тем учинил немалую обиду в том, что он рожден от служительницы и воспитан ею для одного спасения тайно», и что царевич Симеон содержал его тайно и не объявлял «для единого стыда», а потом отдал для воспитания Миниху, по-видимому, в Кадетский корпус. Анна просила, чтобы Николая не причисляли к их роду и не позволяли пользоваться гербом рода Багратионов. С Николая Семеновича были сняты показания. Он подтвердил, что выехал в Россию с отцом в 1725 году «по 3-му году», жил в Москве, обучался языкам немецкому, французскому, латинскому «на коште» своего отца, в 1737 году написан в Сибирский драгунский полк в драгуны, произведен в капралы, прапорщики, а с 1740 года – поручик. Николай показал: действительно, отец прижил его, когда был вдов, с его матерью, грузинскою дворянкою, а имени ее не помнит, так как та умерла в его малолетство, а что он не «прямой», а побочный сын, этого не оспаривает. Княгиня же Анна объявила, что у нее имеются прижитые с мужем Симеоном законнорожденные сыновья, принцы Багратионы (Дмитрий, 14 лет, и Степан, 13 лет), которые «служат в Преображенском полку сержантами». Сенат, собрав выписки из законов, пришел к выводу: факт того, что Николай является незаконным, но родным сыном Симеона, несомненен, но он не может быть Багратионом, так как, в отличие от детей Анны и Симеона, родился вне брака. Поэтому он был признан дворянином, но фамилию получил от имени отца, став князем Николаем Семеновым. После этого ему было разрешено иметь родовой герб.